Генерал-полковник танковых войск (с 22 февраля 1941 г. - генерал армии), Герой Советского Союза, командующий Западным фронтом Дмитрий Григорьевич Павлов (1897-1941).

22 июля 1941 года, ровно через месяц после начала Великой Отечественной войны, был расстрелян генерал армии, Герой Советского Союза, командующий Западным фронтом Дмитрий Григорьевич Павлов. Вместе с ним расстреляли еще трех генералов - В.Е. Климовских, А.Т. Григорьева и А.А. Коробкова. Позднее все они были посмертно реабилитированы. О причинах случившегося и через 80 лет после начала войны спорят историки.

Заложники опоздавших решений

В русской истории не так много военачальников со столь же негативной репутацией, как у генерала Павлова. Выдвиженец, сделавший быструю карьеру в предвоенные годы, он якобы не сумел воспользоваться даже советами Г.К. Жукова, показавшего ему заранее в игре на штабных картах, как надо отражать удары противника в Белоруссии в первые дни войны. Примыкает к этой версии тезис "органы не ошибаются", постулирующий истинность выдвинутых против командования Западного фронта в июле 1941 г. обвинений: трусость, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия и складов противнику.

Последнее время отдельные "исследователи" идут еще дальше, обвиняя Павлова и других генералов в заговоре: якобы они проигнорировали ключевую директиву из Москвы.

Попробуем отделить зерна от плевел.

И начнем, во-первых, с того, что никакой директивы от 18 июня 1941 г. в архивах не обнаружено. А во-вторых, для принятия радикальных мер 18 июня 1941 г. было уже поздновато. Вопреки распространенному заблуждению, численность войск особых округов, даже в случае приведения их в боевую готовность с занятием обороны на границы, не обеспечивала устойчивой ее обороны.

Средняя плотность построения армий прикрытия составляла около 30 км на стрелковую дивизию вместо 8-12 км по уставным нормам. Такая разреженная оборона легко проламывалась немецкими соединениями, обладавшими нужным численным превосходством. Для построения войск с уставной плотностью требовалась переброска дивизий из глубины, которая к утру 22 июня 1941 г. еще далеко не была завершена. Даже с учетом построенных укрепрайонов ожидать от армий особых округов удержания границы не приходилось.

Почему возникла такая ситуация? Это было прямое следствие запаздывания развертывания войск Красной армии. Оно началось только после 10 июня 1941 г. - вместе с принятием соответствующих, в том числе политических решений.

Заложниками запаздывания стали командующие и войска особых округов.

Театр командующего

Известно, что вечером 21 июня 1941 г. генерал Павлов находился в театре. Но считать это предосудительным можно лишь при отсутствии документов и не зная хронологии событий. Серьезную задержку в приведении войск в боевую готовность в последние часы перед войной дал не отъезд Павлова в театр, а необходимость расшифровки поступившей из Москвы Директивы №1 (правильнее ее называть "директива без номера"). Получена она была только около часа ночи 22 июня 1941 г., много позже прибытия Д.Г. Павлова из театра. Сам запуск процессов шифровки и дешифровки текста директивы в округах вместо условного приказа о вводе в действие плана прикрытия был сомнительным решением Москвы, повлиявшим не только на Западный округ, но и на Киевский.

Дешифровки требовали дополнительные указания "не поддаваться на провокации".

Дислокация войск группы армий "Центр" и Западного особого военного округа на 21 июня 1941 г.

Аэродромы командующего

Чего никто не мог предполагать и предусмотреть, так это скачкообразно катастрофического развития обстановки в воздухе. ВВС Западного особого округа насчитывали 1789 самолетов. Противостоявшую Д.Г. Павлову ГА "Центр" поддерживали 1628 машин 2-го воздушного флота. Казалось бы, у советских ВВС есть небольшое преимущество. Но это иллюзия: отмобилизованные Люфтваффе располагали в июне 1941 г. более многочисленным наземным персоналом, что позволяло выполнять наличным числом самолетов больше боевых вылетов в сутки.

"Мессершмитты" и "Юнкерсы" могли подниматься в воздух по 5-6 раз.

Это нивелировало формальное небольшое численное превосходство ВВС Западного округа, даже с учетом действий части сил 2-го воздушного флота немцев в Прибалтике.

Однако это было только одним аспектом проблем. Весной 1941 г. в СССР был запущен масштабный проект строительства бетонных взлетных полос на части авиабаз. Идея изначально разумная: ликвидировать пропуски в учебе пилотов весной и осенью в период распутицы, когда аэродромы раскисали. Хуже было с практической реализацией, порученной НКВД. В отчете о деятельности ВВС Западного фронта за 1941 г. есть такие слова:

"Несмотря на предупреждения о том, чтобы ВПП строить не сразу на всех аэродромах все же 60 ВПП начали строиться сразу".

В их числе оказались 16 основных аэродромов, на которых были сосредоточены запасы частей округа. В итоге сильные авиабазы округа оказались за несколько недель до войны выведены из строя, а самолеты теснились на оставшихся, не перекопанных и не перегороженных строительной техникой.

Результат массированных атак Люфтваффе на забитые самолетами авиабазы был предсказуем. Маневр советских ВВС (и не только в Белоруссии) был ограничен лишь авиабазами, счастливо избежавшими перекапывания взлетных полос. Полевые площадки без запасов горючего, боеприпасов и воздуха высокого давления проблему рассредоточения не решали. Соотношение же сил в воздухе именно в Белоруссии позволяло немецким ВВС методично выбивать авиасоединения Западного фронта за счет большего числа выполняемых вылетов. Рано или поздно немецким летчикам удавалось застать советские самолеты на земле в процессе заправки горючим или перезаряжания вооружения. Так, например, в ночь с 22 на 23 июня 127-й истребительный полк перебазировался на аэродром Лида и попал под удар.

В документах полка об этом сказано: "В связи с тем, что не была обеспечена заправка ГСМ8 наших самолетов, они не могли подняться в воздух и при штурмовке были выведены из строя".

Первый день войны стоил Западному фронту 738 самолетов, из них 528 самолетов было потеряно на земле и 210 в воздухе (в том числе 133 стали жертвой истребителей противника, 18 сбиты зенитками, а 53 не вернулись с боевого задания). Эти цифры вполне стыкуются с данными противника, Люфтваффе заявили за 22 июня в Белоруссии о 180 сбитых советских самолетах.

Разгром страшный и совершенно не удивляет самоубийство командующего ВВС Западного фронта И.И. Копца в конце дня 22 июня 1941 г. Однако причины его лежат не в плоскости решений Д.Г. Павлова и даже И.И. Копца. Точно такие же перекопанные взлетно-посадочные полосы были в полосе соседнего Юго-Западного фронта. Лишь ввиду лучшего соотношения сил там обошлись меньшими по абсолютным величинам потерями. Д.Б. Хазанов указывает на 277 потерянных в первый день войны на земле самолетов "по неполным данным". В "Справке о потерях материальной части ВВС ЮЗФ с 22 по 30.6.1941 г." указывается, что 22 июня на земле было безвозвратно потеряно (т.е. уничтожено противником) 135 самолетов и повреждено еще 102 машины.

Картина разгрома похожа, а масштаб зависел от силы удара противника. Немцы выставили против 2003 самолетов Киевского особого округа немногим больше 600 своих самолетов.

Ошибка командующего

Конечно, ошибочные решения в штабе Западного фронта тоже имели место. Роковую ошибку штаб Д.Г. Павлова в итоге допустил уже в первый день войны. Это переоценка группировки противника под Гродно. В вечерней (20.00) разведсводке Западного фронта от 22 июня 1941 г. утверждалось, что на гродненском направлении действуют две танковые и две моторизованные дивизии.

Это утверждение не соответствовало действительности.

Под Гродно находились только пехотные соединения вермахта, пусть и усиленные мощной артиллерийской группировкой, включавшей 14 дивизионов тяжелой и сверхтяжелой артиллерии, а также полк реактивных минометов. Именно рев тягачей тяжелых орудий был принят за звук танковых двигателей. Полугусеничные тягачи же, вероятно, были неверно опознаны советскими летчиками как бронетехника противника. В отчетных документах уверенно утверждалось:

"Воздушная разведка в первые же дни войны своевременно вскрыла Сувалкскую группировку мотомехвойск противника".

Эта ошибка имела далеко идущие последствия. В реалиях Второй мировой войны ключевую роль играли подвижные соединения, способные передвигаться с темпом до 100 км в сутки. Они составляли около 10% соединений сухопутных войск, но именно они решали глубокими ударами исход сражений. Обороняющемуся, как в случае с Западным фронтом в июне 1941 г., нужно было максимально точно знать, где находятся танковые и моторизованные дивизии врага. Требовалось противодействовать им в первую очередь, в том числе своими подвижными соединениями.

Д.Г. Павлов принял кажущееся вполне логичным решение и направил на Гродно свой единственный боеспособный 6-й механизированный корпус М.Г. Хацкилевича, укомплектованный автотранспортом и значительным числом новых танков (114 КВ и 238 Т-34). Первоначально 6-й мехкорпус был направлен на левый фланг, Д.Г. Павлов интуитивно направил его в полосу наступления 2-й танковой группы. Однако разведка действий танков под Брестом не вскрыла и ценный резерв выдвинулся под Гродно. Там корпус встретил плотные массы наступавшей немецкой пехоты и огонь зениток на прямой наводке. Тем временем танковые соединения Г. Гудериана двигались к Барановичам и далее на Минск, оставаясь незамеченными разведкой.

Являлась ли такая ошибка непростительной для командующего фронтом? Объективно она была типичной. Командование соседнего Юго-Западного фронта также неверно оценивало направление ударов противника. На Северо-Западном фронте катастрофические последствия имел незамеченный прорыв LVI моторизованного корпуса Э. фон Манштейна к Двинску (Даугавпилсу). Позднее, под Ленинградом, длительное время двигался незамеченным и замкнул блокаду города XXXIX моторизованный корпус.

Приказ командующего

Сведения о грозящей войскам катастрофе попали к командованию Западного фронта лишь волей случая. Командир 155-й стрелковой дивизии генерал-майор П.А. Александров в 8.30 24 июня 1941 г. доложил: "Подобрано в машине две польских карты. Одна из них с нанесенной обстановкой..."

Под "польскими" имелось в виду происхождение карт, на которые наносилась обстановка. Немцы пользовались армейскими польскими картами Белоруссии и Украины, захваченными ими как трофеи в 1939 г. Захват карты, на которой были обозначены три моторизованных корпуса танковой группы Г. Гудериана, резко менял оценку оперативной обстановки. Ранее на брестском направлении советской разведкой отмечалась всего одна танковая дивизия.

Теперь выяснилось, что их в шесть раз больше.

Что стал бы делать в такой ситуации любой другой командующий? Ответ однозначный: запрашивать Москву. Именно так поступал И.С. Конев под Вязьмой в октябре 1941 г. Командующий войсками Юго-Западного фронта М.П. Кирпонос даже усомнился в приказе отходить, не оформленном письменно. Это только усугубило и без того катастрофическую обстановку под Киевом в сентябре 1941 г.

Командующий Павлов на обращение в Москву время тратить уже не стал. В 15.40 25 июня 1941 г. он отдал распоряжение напрямую командиру 6-го мехкорпуса:

"Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя днем и ночью, сосредоточьтесь [под] Слоним. Начало движения, утром 26 и об окончании марша донесите".

Вскоре следует общий приказ на отход всем оказавшимся под угрозой окружения войскам Западного фронта. Д.Г. Павлов не стал перекладывать ответственность и делить ее с Москвой. Обстановка и так ухудшалась с каждым часом. При этом верховное командование он о принятом решении, разумеется, информировал.

Сейчас, в ретроспективе можно констатировать, что решение на отход и прорыв было обоснованным. Резервов для предотвращения замыкания намечавшегося "котла" под Минском у командования Западного фронта не было. Резервы Ставки сосредотачивались далеко позади, на рубеже Днепра и под Витебском. Отход был единственным осмысленным вариантом действий, дающим надежду на спасение.

Столь же разумным было использование 6-го мехкорпуса в качестве тарана прорыва из окружения. Танкист Павлов понимал, что делает.

Солдаты командующего

Дмитрий Григорьевич по-прежнему располагал всего одним соединением, адекватным поставленным задачам - 6-м механизированным корпусом. Корпусом к тому моменту уже понесшим потери под Гродно и частично раздерганным по частям для обороны на рубеже реки Нарев (это следует из данных немецкой разведки и допроса командира 4-й танковой дивизии генерал-майора А.Г. Потатурчева).

Возможности снабжения 6-го мехкорпуса также неуклонно таяли под воздействием противника, немецкая радиоразведка перехватила донесение штаба корпуса, гласившее: "Последняя заправка в Волковыске; здесь половина запасов погибла под бомбами".

Имел ли какой-то эффект приказ Павлова на перегруппировку и отход? С одной стороны, он уже, к сожалению, запоздал. Немецкие танки вышли к Слониму и уверенно продвигались к Минску, замыкая "котел". С другой стороны, перегруппировка частей 6-го мехкорпуса все же состоялась и его танки, в том числе машины новых типов, стали тараном для прорыва из окружения на рубеже реки Зельвянки, по оси шоссе Белосток -Слоним. Несколько танков даже прорвались до самого Слонима, где были подбиты. Однако главным эффектом метаний 6-го мехкорпуса стали две подтверждаемые документами противника вещи.

Во-первых, это срыв плана германского командования по рассечению большого Белостокско-Минского "котла" надвое пехотой. Немецкий историк, непосредственный участник событий июня 1941 г. в Белоруссии писал: "На оперативном уровне, однако, советские атаки принесли успех. Германский ХХ АК оказался настолько серьезно скованным, что лишь 27 июня оказался в состоянии вновь перейти к наступлению. Таким образом, он потерял 3,5 дня"18.

Во-вторых, как следствие, произошло перетекание части сил советских 3-й и 10-й армий в западную часть "котла" через незамкнутую "горловину" южнее Гродно. Здесь, ближе к Минску, кольцо окружения было менее плотным, что способствовало прорывам в направлении Припятской области.

По существу, решение генерала армии Павлова спасло немало жизней тех, кто пробивался из окружения, в том числе В.И. Кузнецова, будущего командующего 3-й ударной армией и покорителя Рейхстага.

Расплата командующего

Подводя итог, констатируем: Дмитрий Григорьевич Павлов находился в наихудших условиях в сравнении с другими командующими войсками особых округов в июне 1941 г. Вверенные ему армии попали под удар сразу двух танковых групп противника.

Такого удара не держал никто.

Когда две танковые группы повернулись против Юго-Западного фронта, последовал киевский "котел".

Когда две танковые группы были сосредоточены под Вязьмой против Западного и Резервного фронтов, последовал вяземский "котел".

Соотношение сил в воздухе также было наихудшим среди особых округов и стремительно ухудшалось по мере разгрома аэродромов и уменьшения числа самолетов в строю.

Уже в первый день войны в Москве провели линию, дальше которой нельзя отступать ни на шаг

Неверная оценка направления главного удара противника была вполне типичной для советских командующих в 1941 г. В целом приходится констатировать, что арест и расстрел Д.Г. Павлова не был обоснован с точки зрения его личных промахов. Речь шла лишь о попытке скрыть системные проблемы наказанием конкретных личностей, якобы совершивших непростительные ошибки.

Сейчас, когда картина событий достаточно точно восстановлена по документам обеих сторон, перекладывание на Д.Г. Павлова и его штаб ошибочных и запоздалых решений верховного командования представляется далеким от действительности.

История британского танкостроения в межвоенный период и даже в течение всей Второй мировой войны отличалась, если говорить политкорректно, изрядной экстравагантностью — достаточно вспомнить эпос о создании тяжёлого танка TOG-II.

Можно вспомнить, что к сентябрю 1939 года, когда британский Генштаб разработал техзадание для создания новых типов танков, и в Германии, и в СССР уже имелись исключительные по качественным характеристикам модели бронетехники, в частности Pz.IV и Т-34.

Машина, о которой пойдёт речь, пехотный танк Mk.IV «Черчилль», с самого начала была невероятно архаична. Достаточно упомянуть, что в первоначальном проекте башня у танка отсутствовала, а двухфунтовые пушки предполагалось разместить в спонсонах по бортам, спарив их с пулемётами BESA. Гусеницы должны были полностью охватывать корпус для более эффективного преодоления препятствий, а скорость планировалась всего 16 километров в час, на целых два больше, чем у самого скоростного танка Великой войны — «Уиппета»!

Черчилль и «Черчилль»

Никаких шуток — если взглянуть на фотографии первых «Черчиллей», то по обоим бортам можно увидеть огромные люки для посадки экипажа — на самом деле это ниши для спонсонов, так и не установленных. Справедливости ради надо заметить, что рассматривались и альтернативные способы размещения вооружения — например, пушка в корпусе, подобно французскому B1 bis. Спрашивается: для чего всё это — спонсонное вооружение, гусеницы по всему корпусу и прочие давно отжившие своё ужасы?!

Как и в случае с TOG-II или тяжёлым пятибашенным танком «Индепендент», мы имеем дело с реликтом эпохи Первой мировой и панический страхом перед позиционной войной. Все помнят, как это выглядело с 1914 по 1918 годы — «зависшие» фронты, сотни тысяч жертв при попытке прорыва, продвижение всего на несколько километров при колоссальных потерях? Британские генералы рассчитывали, что в предстоящем конфликте союзникам придётся преодолевать «Линию Зигфрида», а немцам, в свою очередь — «Линию Мажино».

Однако реальность выглядела куда сложнее — в новой мировой войне танк оказался инструментом мгновенного прорыва на глубину и стратегического охвата. Противники Германии и подумать не могли, что тяжёлые «пехотные» танки, предназначенные для проламывания эшелонированных оборонительных позиций, отжили своё, и ныне требуются мобильные быстроходные танки-хищники, поддерживаемые моторизованными дивизиями.

Увы, но «Черчилль» с самого начала был «танком Первой мировой» — разумеется, с поправкой на технические достижения последних двадцати лет. В декабре 1939 года контракты на постройку прототипов были заключены с Вулвичским королевским арсеналом и фирмой «Харленд и Вольф», а первая машина была готова к лету 1940 года — как раз тогда, когда немецкий блицкриг во Франции стал жутковатым фактом.

Прототип А20

Впечатления у военных, которым показали прототип, были, назовём это так, пессимистичные. В варианте без башни проект с номенклатурой А20 выглядел, если позволите так выразиться, устрашающе. Корпус — прямоугольная сварная коробка, с полным охватом гусеницами. Что, впрочем, делало корпус максимально широким и позволяло достаточно свободно размещать узлы и агрегаты, а заодно обеспечивать комфортные условия для работы экипажа... Но двигатель!

Прототип А22

С двигателем возникли немалые проблемы, невзирая даже на то, что с моторостроением в Британии дело обстояло вполне неплохо. Достаточно вспомнить знаменитые авиационные «Роллс-Ройсы», впоследствии устанавливавшиеся и на бронетехнику. Двигатель Meadows DAV не развивал требуемой мощности, нечётко работала трансмиссия, и, что самое неприятное, никаких перспектив по модернизации у них не было, поскольку после установки башни и вооружения масса танка достигла бы тридцати семи с половиной тонн вместо тридцати двух по техзаданию. Предупреждая неизбежные вопросы: да, в соответствии с веяниями времени от спонсонов отказались в пользу башни! Мотор же едва был способен перемещать бронекоробку на гусеницах...

Да, Британия была технологически развитой державой, англичане строили отличные линкоры и самолёты, но вот с танками вышли одни неприятности — к бронетехнике всегда относились как к второстепенному направлению и пасынкам войны. Вскоре инициативу перехватила фирма «Воксхолл Моторс», у которой на складах завалялись 12-цилиндровые автомобильные двигатели мощностью в 350 лошадиных сил, вполне подходящие для нового танка. «Воксхоллу» и передали заказ вместе с двумя неудачными прототипами — дорабатывать, даже невзирая на всеобщую уверенность, что представленный проект танка ужасен, кошмарен и бесперспективен.

Премьер-министр наблюдает за проходом колонны танков его имени

Этого требовала катастрофическая военная обстановка. Британия находилась под угрозой немецкого вторжения, а вся боеспособная техника осталась на континенте после эвакуации из Дюнкерка. Защищать Метрополию было решительно нечем. На острове осталось несколько десятков устаревших моделей на учебных полигонах, из музеев извлекли танки времён Первой мировой, обшивались бронёй грузовики и даже частные легковые автомобили! Отчаянное положение – тут пригодится любой агрегат, у которого есть гусеницы и пушка. Пусть даже и безнадёжно архаичный.

Так или иначе, первые «Черчилли» сошли с конвейера в июле 1941 года и сразу же вызвали недовольство военных. Танк страдал от «детских болезней» — постоянно ломалась трансмиссия, наблюдалась утечка горючего, система зажигания не была герметизирована. Дошло до того, что в танковых частях приходилось заниматься импровизированным ремонтом. У «Черчиллей», приданных 147-му Хэмпширскому полку, выходила из строя тяга управления коробкой передач, а заводских специалистов было не дождаться. Дело кончилось тем, что офицеры полка скинулись из своего жалования и купили в автомобильном магазине американского «Форда» полуоси вместо штатных тяг, подходящие для установки на танк. И попутно выяснили, что они более прочны и надежны...

Первый "Черчилль" с трёхфунтовой пушкой в лобовом бронелисте

Теперь представьте, как немецкие танкисты за свой счёт покупают запчасти для техники у «Даймлер-Бенц» или «Опеля». Впрочем, надо отметить, что производители оказались честными людьми. Инженерный корпус фирмы «Воксхолл» разослал по военным частям открытое письмо, в котором говорилось:

Мы знаем, что не все механизмы и агрегаты танка будут работать как положено. Все недостатки будут устранены, как только в нашем распоряжении появятся необходимые материалы и новые узлы. Пожалуйста, не делайте неверных заключений из нашего искреннего признания своих ошибок. Танк Mk IV — хорошая машина. Проблемы, возникшие в ходе его испытаний, не являются нормой. Ненормально то, что мы не устранили их прежде чем начать серийное производство.

У инженеров было и более серьёзное оправдание — в условиях войны мгновенно создать какой-никакой, а новый и полностью работоспособный танк почти невозможно. Пусть даже и «полный недостатков», по словам премьер-министра Уинстона Черчилля — легенда гласит, будто сэр Уинстон, впервые увидев «Черчилль» на Бовингтонском полигоне, остался очень расстроен и заметил: «У танка, названного моим именем, недостатков больше, чем у меня самого!». Однако в действительности вошедшее во все учебники истории изречение последовало в результате доклада Военного министерства — в течение полугода ремонту и переоборудованию новыми узлами и агрегатами в той или иной степени подверглись 1000 из 1200 единиц только что выпущенных танков!

К 1942 году, когда положение несколько выправилось и Британия больше не стояла перед угрозой германского десанта, было принято решение отправить танки «Черчилль» куда-нибудь повоевать. Первый же боевой опыт этих машин оказался не просто провальным, а катастрофическим...

Дьеппская конфузия

...Это была, пожалуй, самая странная операция Второй мировой войны, не имевшая никакого тактического и оперативного смысла. Ничего более бестолкового нельзя упомнить ни на одном театре военных действий. Нигде — на Восточном фронте, в Африке, на Тихом океане. Однако есть возражение: апофеозом идиотизма является операция «Коттедж», случившаяся ровно год спустя — когда американский десант на брошенном японцами острове Кыска перестрелял сам себя, плюс американцы ухитрились едва не потопить собственный эсминец.

Оригинал карты

До сих пор не утихают споры: а каковы были цели самоубийственного десанта британцев в Дьеппе, вошедшего в историю как операция «Юбилей»? Отчего возникла столь острая необходимость бросать лучшие, наиболее подготовленные британские спецвойска фактически на верную смерть? Поговаривают, виновата политика — внутриполитическая обстановка в Великобритании в 1942 году сложилась явно не в пользу правительства Уинстона Черчилля. В британском обществе царили пораженческие настроения, и было отчего: на Дальнем Востоке японцы фактически потопили весь флот владычицы морей, который там дислоцировался, и в итоге захватили Сингапур. В Ливии африканский корпус Роммеля продолжал теснить и периодически громить 8-ю английскую армию, загоняя её обратно в Египет.

Рисунок майора Комфорта –высадка Королевского полка лёгкой пехоты Гамильтона (художественная реконструкция)

Сплошные поражения! Англии требовалась красивая и значимая победа, способная всколыхнуть всё британское общество и укрепить пошатнувшийся авторитет действующей власти. К сожалению, данные соображения и стали определяющим фактором для проведения «Юбилея» А в качестве дополнения следовало показать Сталину на практике, что открыть Второй фронт в 1942 году невозможно.

Выгрузка "Черчилля" из десантного транспорта

Можно возразить: десантная операция, не имеющая никакой практической цели? Так не бывает! Бросить на полностью контролируемое противником побережье шесть с лишним тысяч человек личного состава, новейшие танки, часть флота?

Давайте ознакомимся с директивой британского Генштаба:

Непосредственной целью операции является завладение и удержание порта Дьепп в течение времени, достаточного для того, чтобы можно было собрать сведения от военнопленных и оценить реакцию неприятеля, а также разрушить прибрежные оборонительные сооружения, портовые здания и другие объекты.

Затем предполагалось эвакуироваться под прикрытием авиации и при поддержке с моря. Хорошо, допустим. Обычно подобные десанты проводятся силами спецназа — быстрый ошеломляющий налёт, нанесение максимального ущерба, стремительное отступление. Но при чем здесь танки? Особенно такие медленные и неповоротливые, как «Черчилль»? Не проще ли было задействовать машины полегче и поманёвреннее? Например — «Тетрархи», уже имевшиеся на вооружении британской армии?

Брошенные "Черчилли". У танка на переднем плане в корпусе смонтировано не орудие, а огнемёт

Стоит напомнить, что «Черчилль» — так называемый «пехотный танк». В соответствии с британской доктриной применения бронетехники, он обязан прорывать укреплённые позиции и сопровождать пехоту. Боевая задача танкистам была поставлена следующая: поддержка огнём и манёвром высадившихся пехотинцев Эссекского шотландского полка и Королевского полка лёгкой пехоты Гамильтона, причём зона высадки была определена в черте города: на каменистом пляже Дьеппа.

Танки в городе? — спросите вы. А мы поставим вопрос более жёстко: танки в средневековом городе?! С узенькими кривыми улочками! Где и легковой автомобиль-то не всегда пройдёт! «Черчилль» тем временем был длиной почти 7,5 метров и шириной 3,5 метра. Но условия городского боя — это ещё полбеды! Пляж, находившийся между двумя вдававшимся в океан молами, был отделён от Дьеппа бетонной дамбой, преодолеть которую без помощи сапёров тяжёлые танки не могли. Вдобавок место высадки находилось под перекрёстным огнём артиллерии и пулемётов. Выезды с пляжа завалены баррикадами.

Раненые канадские десантники. За ними – "Черчилль", который больше никуда никогда не поедет. На заднем плане догорает десантный транспорт

Говоря откровенно, сотрудников разведки, подготавливавших десант, следовало бы расстрелять. Планировалось, что дамбу и баррикады взорвут сапёры, но и они, и пехотинцы сразу после начала высадки понесли такие потери, что выполнить свою задачу в полном объёме не смогли. В итоге почти три десятка танков застряли на берегу и начали отстреливаться с места, но подавить огневые точки немцев не получалось: двух- и шестифунтовые пушки в башнях «Черчиллей» не имели запаса фугасов, а трёхфунтовая гаубица в передней части корпуса имела слишком маленький угол возвышения: мешала дамба!

План командования выглядел так: всего в операции «Юбилей» было задействовано пятьдесят восемь танков, транспортировавшихся на десантных баржах. Первая волна — девять «Черчиллей», вторая — двенадцать, третья — шестнадцать, последняя и замыкающая — все остальные машины. Один из кораблей третьей волны затонул вместе с шестью танками. Ещё два «Черчилля» утонули сами, поскольку вошли в воду слишком далеко от берега. Несколько машин порвали гусеницы об острые камни. Наконец, погиб командир соединения, полковник Эндрюс, находившийся в одном из утопленных танков: он сумел выбраться из люка, доплыл до берега, но был застрелен немцами...

Кажется, это и должно называться словом «катастрофа», но в реальности дело обстояло значительно хуже, если таковое вообще возможно. Уцелевшие сапёры попытались помочь танкам подняться на дамбу, уложили фашины. По разным данным, не то тринадцать, не то пятнадцать исправных «Черчиллей» выехали на городскую набережную и примыкавший к ней бульвар. Немедленно стало ясно, что улицы, ведущие вглубь города, загорожены бетонными противотанковыми надолбами. Сапёры ничего не могли поделать из-за заградительного огня немцев, уничтожить надолбы попытались танки, стреляя по ним шестифунтовыми бронебойными снарядами, но тоже безрезультатно. В этот момент противник успел подтащить 37-миллиметровые противотанковые пушки. Усиленную броню «Черчиллей» они не брали, но нескольким танкам перебили гусеницы и обездвижили.

Дьепп. Финал

В итоге вместо поддержки пехоты радиус действия танков был ограничен исключительно пляжем, набережной и прибрежным бульваром. Менее трёхсот метров вглубь побережья и примерно километр вдоль. «Черчилли» оказались заперты на крошечном простреливаемом пятачке, в небе появились пикирующие бомбардировщики Ju-87. Дальнейшее было предсказуемо — тотальный разгром. К счастью, когда стало ясно, что операция «Юбилей» провалилась, командование отменило высадку четвёртой волны танков — хоть эти уцелели.

Застрявший, подбитый и брошенный

Осмотр подбитого «Черчилля»

Немцы осматривают брошенный танк полка Калгари канадской армии – один из немногих, добравшихся до города

Тот же танк с другого ракурса

Это далеко не все потери. В общей сложности «Юбилей» обошёлся в 3367 убитых или захваченных в плен канадских пехотинцев, 275 британских коммандос, 28 танков уничтожены или захвачены, потоплены эсминец, три десятка десантных барж, убиты полтысячи моряков, сбито 106 английских самолётов. Немецкая сторона потеряла около пятисот человек убитыми, 48 самолётов и береговую батарею. Счёт явно не в пользу Британии.

Когда всё закончилось, Уинстон Черчилль заявил в парламенте, будто командование желало провести «разведку боем». Выявить сильные и слабые стороны противника. Дело о Дьеппской катастрофе быстро замяли, никто не был наказан. В свою очередь, немцы получили в свои руки трофейные танки, считавшиеся в Великобритании «новейшими». Уцелевшие в Дьеппе машины доставили в Германию, на полигон Куммерсдорф. Показали рейхсминистру вооружений и боеприпасов Альберту Шпееру, отличному специалисту в своей области. Вердикт был однозначен: «Если это новый танк, то я боюсь себе представить, каковы у англичан танки устаревшие...»

Рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер (второй слева, стоит на земле рядом с танкистом) осматривает захваченные «Черчилли»

Служба захваченных «Черчиллей» у немцев ограничилась испытаниями и учебными подразделениями — несмотря на то, что вермахт обычно охотно использовал трофейную технику, от их использования в боевой обстановке категорически отказались: броня хорошая, но мобильность и вооружение из рук вон плохи. Есть невнятные данные о том, что захваченные в Дьеппе «Черчилли» якобы применялись в обороне Берлина в 1945 году, но фотографий или документов не сохранилось.

«Черчилль» на службе в панцерваффе. В девичестве машину звали Blondie и её командиром был капрал Джордан

Тоже бывшая Blondie

...В любом случае, британские десантники и танкисты выполнили свой долг до конца. И внесли вклад в общую победу. Жаль только, что те, кто оправил их на верную гибель, уже никогда за это не ответят.

Тем не менее, Infantry Tank Mk.IV «Churchill» прошёл долгий боевой путь и воевал на многих фронтах. Последнее боевое применение устаревших, архаичных и страшненьких «Черчиллей» относится к 1951 году и Корейской войне, окончательно машина ушла в прошлое в год смерти бывшего премьера — послевоенную сапёрную модификацию Mk IV сняли с вооружения в 1965 году. Черчилль-человек и «Черчилль»-танк покинули этот мир одновременно.

Источник warspot.ru