Производство
Не на лапах и ушах,
Не на жадности и скотстве,
Не на трёх седых китах,
Мир стоит на производстве.
И пылинка не пустяк,
Видишь, шепчет мирозданье:
Где бы ты ни шел и как,
Будь причастен к созиданью.
Не на лапах и ушах,
Не на жадности и скотстве,
Не на трёх седых китах,
Мир стоит на производстве.
И пылинка не пустяк,
Видишь, шепчет мирозданье:
Где бы ты ни шел и как,
Будь причастен к созиданью.
Встречаются утром на площадке перед домом два друга, Петрович и Михалыч, закуривают и неторопливо детей своих ждут, пока те на улицу спустятся.
Солнце светит, птицы щебечут, мальвы в палисаднике, бабкой ворчливой высаженные, цветут. Петрович и Михалыч в одном подъезде живут, Петрович – на первом, а Михалыч – на третьем. Крепко дружат мужики вот уже десять лет, на заводе одном работают, Петрович – слесарем, а Михалыч – бригадиром наладчиков. Давно они дружат, друг друга уважают и жён своих, детей и работу любят.
Вот докурили Петрович и Михалыч, поговорили о своём, о мужицком, и вышли из подъезда две девочки, две подружки – Маша и Поля. Маша – дочь Петровича, ей пять лет, беленькая, в беленькой курточке и с роскошными алыми бантами на голове, а следом за ней и почти шестилетняя Поля, с русой косой, в розовой кепочке и розовой курточке. Взяли папаша каждый свою дочку и пошли по направлению в садик. Идти недалеко, минут десять, но девчонок боязно одних отправлять – маленькие ещё, вот и водят Петрович с Михалычем девчонок своих, пока жёны на работе, в домоуправлении и бухгалтером на заводе.
По пути в детский сад девчонки между собой переговариваются, специально ведут их мужики так, чтобы пообщались подружки, порадовались утренней болтовне, а сами ещё по две сигареты выкурить умудряются. Не любят воспитательницы и заведующая, когда родители курят и детей на руки им, табаком воняющих, передают, но ничего отцам не говорят – боятся, в другой сад детей своих переведут и поминай, как звали.
Вот останавливаются два семейства у оградки детского сада, где уже гомон ребяческий с раннего утра стоит: то детишек родители, очень рано работать начинающие, ещё часов в шесть привезли и бегом убежали или впопыхах уехали, и скучно здесь детишкам без людей родных, а Петрович с Михалычем умные сами: они у директора отпросились на час пораньше с утра, чтобы девчонок в сад отводить, и нормально сами высыпаются, детки тоже не сонные и вялые с утра, а бодрые и нарядные, не капризные, как другие ребятёнки. И мужики на смену в девять заступают, не в восемь. В общем, куда ни глянь, одна благодать.
Остановились у оградки, где нежно цвела белая сирень, одурманивая запахом, курточки дочуркам поправили, волосики потрепали, улыбнулись, присели на корточки и наставления последние дали, а потом кое-чего, от чего детские мордашки улыбками в этот майский день засветились, пообещали.
Петрович своей Машуньке говорит:
- Машуня, папка сегодня с работы в пять вернётся за тобой и мороженое тебе вкусное, с клубничкой, принесёт, а потом, знаешь, куда мы с тобой пойдём?
- Куда? – затаив дыхание, спрашивает беленькая головка.
- В зоопарк, - шепчет ей папаня, и окрестности тут же разрываются радостным воплем:
- Ула, мы с папой вечелом в зоопалк пойдём, в зоопалк! Поля, а ты знаешь, куда мы с папой вечелом идём?
И маковые банты победным знаменем на голове колышутся.
Поля выпячивает нижнюю губу и обиженно поворачивается к своему отцу, спрашивая со слезами в голосе:
- А ты мне что вечером принесёшь и куда мы с тобой после сада пойдём?
Поля взрослая уже, старше подружки и может чётко звук «р» выговаривать, раскатисто так, солидно, но всё равно из-за хвастовства Маши иногда расстраивается и грустно себя чувствует.
Михалыч присел, как и приятель его, на корточки рядом с дочуркой, за плечи её взял и ласково в глаза поглядел:
- А я тебе, Полюшка, вечером конфет принесу, и пойдём мы с тобой домой, маму с собой заберём и потом гулять в парк пойдём, договорились?
Не так интересно просто «парк» звучит, в отличие от «зоопарка», но Поля раздумывает минуту, убирает губу и кивает согласно отцу.
- Вот и порешали, - смеётся Михалыч, чмокает дочку в щёку, выпрямляется и здоровается с подошедшей воспитательницей, видит, как открывает она ворота, девчонок запуская, а затем машет им рукой и с Петровичем хором говорит:
- Ведите себя хорошо, вечером мы за вами зайдём и вкусного принесём!
- Холо-рошо! – отвечает им нестройный картаво-нормальный хор, и Петрович с Михалычем, закурив по новой, отправились в сторону завода.
Один из них сегодня не вернётся домой.
***
Как только мужики проходную преодолели и парой немудрёных шуток со сторожем Олеговичем перекинулись, то пожали друг другу руки и по разным концам заводского двора разошлись: Петрович – в подсобку к себе, где и раздевалка, и комната отдыха, и совещательная, а Михалыч – направо, в сами цеха уже, где в подчинении у него двадцать человек трудятся. Ого, большой начальник, а ни разу за пятнадцать лет работы так и не зазнался, со всеми по-доброму да по-простому, как старший родственник или отец, если уж совсем молоды его наладчики.
И вот вошёл Петрович в подсобку к себе, а там, как обычно, - душно, матерно, накурено, слышны смех мужиков и селёдочная вонь.
- Таньку из ОТК, что ли, приглашали? – спрашивает вошедший Петрович, здороваясь с мужиками за руку с каждым, за что и уважают его рабочие.
- А почему Таньку? – усмехается в прокуренные усы седой Ёся, стряхивая пепел в банку из-под майонеза.
- Да рыбой воняет, - озаряется зубастой улыбкой простое лицо Петровича, и мужики катятся в смехе: зашла шутка.
По стенам, увешанными похабными постерами с голыми выцветшими бабами, скользит ласковый луч весеннего солнца, преломляется в банках с едой, которые мужики на обед из дома припасли, и треплет серые глазки Петровича с серой же чёлочкой. На душе у слесаря хорошо сразу же становится. Эх, жизнь прекрасна, повоюем ещё, повоюем!..
Радостно на душе и петь хочется. И вот планирует уже Петрович весь день свой, как поработает сегодня немного, норму от Ёси получив, перерывы аккурат через каждый час по минут пять-десять делать будет, чтобы с мужиками успеть покурить, потом на обед на часок из цеха отлучится, съест то, что жена с утра на столе ему оставила, а потом… Потом Михалыча дождаться, по пути в магазин зайти и затем за Машуней в сад, а там по прямой и в зоопарк. До позднего вечера гулять будут, вот же лепота!
И вот дождался Петрович работы: разнарядка от Ёси приходит – в цех третий нужно какие-то детали подлатать. Работы немного, но кропотливая она, поэтому робу надевайте и бегом вперёд, Петрович, ты на станок УП-154-К отправляешься, рядом с бригадой Михалыча работать будешь. Опять у этих собак цеховых станок дорогой полетел, криворукие черти, техникой пользоваться не могут, гробят оборудование заграничное лапами своими медвежьими, а слесарям чини потом всё и детали подбирай. Сразу бы обращались, как с бабой любимой, нежно, то и проблем бы Ёсиным людям не было, считай, на третий цех только работают, будь они неладны.
Плюнул Ёся жёлтой слюной на пол подсобки и вышел, бурча под нос.
Зашевелились мужики, заохали, встали с мест, газеты, карты побросали и стали одеваться, по вызову в цеха собираться. Петрович тоже к шкафчику своему подошёл, комбинезон оттуда грубый и грязный, маслом, машинной пылью воняющий, достал, натянул его поверх рубашки с брюками и удивился вдруг, отчего форма не сходится? А затем в зеркало глянул и понял: пузо-то на пирожках жены отъел, еле-еле в комбинезон влезает. Ну, ничего, попотеет сегодня в цеху и сбросит веса маленько.
Взял он также очки защитные, каску и краги, как по технике безопасности полагается. Инженер этот, что за безопасность отвечает, новый специалист, нудный и въедливый такой: ходит с проверкой по цехам и если увидит где, что рабочий без части экипировки стоит, то сразу же цепляется, нудеть начинает и штраф большой выписывает, а дальше уже выговор, лишение премии, разговоры с начальством… Очень не любили его мужики в бригаде Ёси, ну какой дурной слесарь в перчатках работать станет, когда пальцы его – инструмент, нужно ловко ворочать ими, а в крагах гибкость какая? Сколько ни доказывал Ёся это инженеру, тот твёрдо качал головой и пальцем в журналы свои, предписания и методички заумные тыкал, продолжал людей штрафовать, нарываясь на гнев рабочих. Петрович тоже влетел один раз по дурости на штраф неслабый такой, закусился с выскочкой этим, мол, кто такой, чтобы порядки здесь свои наводить, но быстро сник, когда в отделе кадров выразительно начальница ему тыкнула в лицо расчётным с минус десятью тысячами. Охнул тогда Петрович и за сердце схватился, но с тех пор в полном обмундировании, как гусар какой-то, на работу скакал, потел в перчатках, проклинал инженера, но их не снимал.
И, одевшись, потопал он через площадку заводскую, внутренний двор из подсобки своей тесной в третий цех, к другу своему Михалычу, весело насвистывая и головой по сторонам в поисках хорошеньких девчушек-практиканток крутя.
А Михалычу сегодня не до баловства: опять ЧПУ полетели, пятый станок уже на этой неделе, да что за напасть такая?! Пашку, молодого толкового наладчика, правую руку свою, спрашивает, что же произошло в ночную смену, а тот только руками разводит: ломается немецкий монстр, Михалыч, и всё тут. Опять пора специалистов из Неметчины вызывать, что тут попишешь? А пока приедут они, машину на простой, чтобы увидели поломку германцы, а самим нагрузку на оставшиеся увеличить, да только директор и начальник отдела планирования по шапке за такое дадут, но что остаётся делать?
Мрачен Михалыч и долго кряхтит он, всё водит карандашом по схемам, наклонив медвежью стриженую голову, и думает, думает… От его решения, считай, успех всего завода зависит: примешь неверное – продукцию всю из-за перепроизводства погубишь, будет на складах до приезда немцев лежать и не продашь её, а примешь верное – поначалу хорошо всё идти будет, но затем из-за осторожности Михалыча придётся работягам и цехам всем вкалывать по четыре смены, план догоняя и поставки срывая. Плохо быть начальником и ответственность иметь, вот Петровичу сейчас хорошо – вышел на участок, деталь обслужил и сиди дальше до следующего вызова, чаи в подсобке гоняй, радио слушай и с мужиками кури, планы на выходные обсуждая, кто на рыбалку, кто к тёще на дачу, а тут, в цеху, на передовой производства, другие планы… Ох, тяжко, тяжко!..
Петрович, в цех зайдя, глазами друга своего отыскал, в окружении работяг-наладчиков стоявшего, махнул ему рукой с зажатым ключом, приветствуя, мол, вот он я, сегодня на участке твоём работаю, но Михалыч лишь хмуро глянул на него и отмахнулся, и по сосредоточенным лицам наладчиков понял Петрович, что не до него его приятелю сейчас, всё со станком заграничным воют, и поэтому решил не отвлекать их, а поработать просто до обеда и потом уже с Михалыч парой слов перекинуться, может быть, и советом дружеским помочь, он ведь, Петрович, тоже не лыком шит и в станках кое-что понимает…
Пока возились в разных частях цеха Михалыч со своей бригадой, колдуя над помершим ЧПУ, и Петрович, детали для наладки подбирая и обтачивая, уже прогудела заводская сирена металлически и протяжно, и радостный вздох под стеклянной крышей прокатился: обед.
Сразу завозились все, с удовольствием на красные кнопки нажали, станки останавливая, размялись, от машин оторвавшись, потянулись, перчатки, очки стянули, возле мест рабочих положили и начали к выходу стягиваться тоненькими ручейками, весело перешучиваясь и отправляясь в столовую бурной людской рекой в предвкушении сытного обеда. Что сегодня, щи с курятиной, винегрет, пюре и компот?..
Петрович не мог позволить себе как простой слесарь отправиться в столовую, всё-таки там дороговато, а они с женой уже три месяца на летнюю поездку на море к тёще с тестем в Анапу копят, вот и обделяет себя обедами Петрович, не харчуется в столовке, а из дому что-нибудь приносит.
Сегодня жена ему в баночку суп налила вчерашний, гречку и котлетки три положила, а кофе у него в банке в полочке стоит, чайник в подсобке есть, чай, сахар, ложки. Дружно и в тесноте бригада Ёси обедает, зубоскалит и веселит друг друга шутками перед отправлением на доработку смены.
Вошёл Петрович в родную комнатушку обратно, снял перчатки, руки от масла вымыл, просочившегося сквозь ткань, вынул из пакета баночки, поставил на стол, вилку достал, чашечку и начал есть, с краешку стола усевшись.
На порезанной вонючей клеёнке с прилипшими крошками и залитой чем-то тёмным начали одна за другой появляться стеклянные банки с домашними припасами, с удовольствием принесёнными на смену. Хоть и запрещены были стеклянные контейнеры из-за небезопасности их на производстве, но плевать все на это хотели, и таскали работяги бесплатную тару с едой, аппетитно её каждый день поглощая.
Вновь резко завоняло рыбой, и Петрович увидел, как перед ним молодой быковатый слесарь поставил стекло с селёдкой и принялся грубыми ломтями нарезать хлеб, с аппетитом над будущей едой своей чавкая.
Петрович уже прикончил суп с котлетами и кашу, приступил к чаёвничанью, закусывал кирпичную жижу конфеткой, но от рыбной вони в душном потном помещении закружилась у него голова, и решил он выйти на свежий воздух, продышаться.
На улице постоял, покурил, попинал камушки, увидел, как повалили работяги к себе в конуру, и представил, как будет там сейчас котлетами и пюре вонять, уж лучше не возвращаться.
И пришла ему в голову мысль чудесная: а, что, если, раз уж поел, не дожидаясь конца обеда в цех пойти и работу доделать? А так он и раньше управится, быстрее освободится, к Машуне в сад зайдёт и больше времени с дочкой проведёт. Конечно, высшее руководство такое самовольство со стороны работяг не очень-то и любило, но план выполнять нужно, а Ёся за скорость действий похвалит и даже небольшую премию в конце месяца, если напомнить, выпишет.
И принял решение молниеносное Петрович в подсобку не заходить, а сразу в цех направиться и в пустоте, тишине, пока наладчики и пролетарии все обедают, быстро всё починить и со спокойной душой к Ёсе отчитаться пойти.
Озарилось лицо его улыбкой, когда открывал он тяжёлые ангарные двери третьего цеха, но сразу же посерело от недовольной мысли: а перчатки-то, каску и очки в шкафчике забыл, когда с обеда шёл, на что они ему за трапезой. А, что, если инженер по ТБ опять прицепится и, зараза, штраф влепит? Но тут же глянул на пустое помещение Петрович и успокоился: инженер редко сюда просто так заходит и на обеде уж тем более, тоже сидит, падлюка, со всеми и салат-компот с важным видом жуёт.
В глубине цеха стоит, блестит вверенный ему станок, играет металлическим боком аки молодой конь и ждёт верного слесаря своего. Вот уже подходит Петрович к нему вновь с радостным сердцем, насвистывает мелодию немудрёную какую-то, в дочкином мультике услышанную, запускает алую кнопку, пальцами стёртую за десятилетия труда, и начинает работу свою, пока все остальные брюхо едой набивают… Вот он – передовик производства, стахановец, того и гляди за успехи в бригаду к другу Михалычу наладчиком переведут, а там и до карьерных верхов на радость жене и Машуне недалеко, не придётся уже котлетами домашними давиться и на море копить, всё у них в семье хорошо и богато, как у Михалыча, будет, заживём!
А Михалыч молодец: пришёл в столовую вместе со всеми, но скромно в конец очереди встал и отмахивался с улыбкой ото всех, кто вперёд его пропускал: он же всего лишь бригадир, наравне с рабочими своими трудится и себя выше них не ставит, вот и здесь он обстоятельно ведёт себя, солидно и никуда не торопится. Разве убежит от него работа и станки пропадут, если на пять минут он задержится, в мыслях своих сидя и обед поглощая?
Вот и дождался очереди своей Михалыч, когда столовая почти опустела и наладчики без него в цех ушли. Что, дети малые разве, без начальника чтобы ничего не мочь? Сами управятся, а он позже вернётся и поруководит ими, проверит, как процесс починки идёт.
Михалыч кушает с помощью ложки, ножа и вилочки аккуратно, кусочки маленькие от котлетки отрезает и порции салата на один укус в рот кладёт, тщательно пережёвывает и затем только жидкий комочек этот, переставший твёрдой пищей быть, глотает, а не то боится подавиться, задохнуться и умереть, кто же будет потом наладчиками управлять и Полюшку с женой Тамарой любить?
Только успел Михалыч глоток компота из мороженой клубники отхлебнуть, как с бешеными глазами в столовую Пашка врывается и кричит:
- Михалыч, беда! Петрович пальцы в станок сунул, руку оторвал и на вал его всего намотало!! Помер Петрович!!!
Потемнело в глазах у Михалыча, в груди резко закололо, схватился он за сердце и опрокинул поднос свой с тарелками и стаканом. На грохот подбежала буфетчица Соня, растерянно смотрела на меловых Пашку и Михалыча и почему-то тихо плакала…
Тошнотворное зрелище открылось перед глазами вбежавших в цех Михалыча и Пашки. Притихли собравшиеся вокруг чего-то мясного и розового забрызганные вишнёвыми сиропом мужики, а Михалыч раненным зверем взвыл и за волосёнки на голове схватился.
- Да как это, вашу мать, получилось?! Петрович, ну что же ты…
Мурашки пробежались под робами от этого крика у мужиков, услыхавших, как бригадир к погибшему другу своему взывал.
- Краги вон с рук стащил, всё неудобно ему в них работать было, - хрипло Ёся произнёс и закашлялся, виновато взгляд отводя, - видимо, палец один сначала оторвало, вон он, возле контейнера валяется, а потом и всю руку на вал намотало, а там и весь Петрович в расход пошёл…
Тяжёлое молчание стояло в цеху до потолка и разбивалось о стеклянную крышу его, солнечную и грязную.
Кто-то шаркал подошвами по полу, малиновое варенье разлитое разгоняя, кто-то отвернулся и на пол громко блевал, а кто-то в обморок падал – давненько происшествий таких не бывало, нервишки шалили…
…Не дождётся сегодня Машуня папку своего, уцепившись пальцами в ржавую сетку ограды и с тоской в зарёванных глазах вдаль куда-то глядя. Поникнут вялые банты от грусти и бахвальство папой и зоопарком вмиг куда-то денутся.
Не придёт сегодня её папка вечером за ней.
Умер её папка, в фарш превратился.
А счастливый Михалыч с подпрыгивающей Полей шли по дорожке от детского сада прочь, взявшись за руки, и солнце счастливо освещало их беспечные золотистые головы.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Новосибирский авиазавод.
Фото: Степанов Слава
баянометр говорит что это 100% баян Задворки производства №3 интересный пост столетней давности.