Вот текст, который давался в ЕГЭ по русскому языку в 2015-м году. Что это? Как про это писать? Зачем это? В чьем больном мозгу появилась: а) идея этого текста (объяснимо); б) идея включить его в ЕГЭ (объяснить не удается).
Тихоструйная Сороть
Деревеньки к Сороти льнут с обеих сторон. Названия их сохранились со времен Пушкина: Дедовцы, Зимари, Петровское, Слепни, Жабкино, Марково, Соболицы, Житево, Кузино, Селиваново, а дальше от берега еще и Лопатино, Авдаши, Клопы, Козляки... Милые тихие деревеньки с песчаными тропами к речке, с гнездами аистов, с баньками у воды, с мостками для полосканья белья, с обязательной грудой замшелых камней у околицы.
Не болит ли душа у тех, кто покинул эти селения? Не тянет ли воротиться? Не снится ли в городе кроткая, тихая речка, эти холмы с перелесками, этот прозрачный пахучий воздух, эта щемящая благодатная тишина? «Реки не текут вспять, а люди могут вернуться. Кое-кто возвращается. И не жалеют. Условия подходящие открываются для обратной дороги»—так сказал в Зимарях Никита Ювенальевич Ювенальев. (Есть в пушкинском крае такие фамилии-имена!)
А в Пискунове, состоящем сегодня из двух обветшалых домов, мы говорили со стариком, который с войны, с сорок четвертого года, после ранения в позвоночник, прикован к постели. Когда мы причалили к деревеньке, дочь старика—сама уже бабушка с двумя городскими внучатами—полоскала в речке белье. После знакомства она попросила: «Зайдите к старому. Он уже месяц людей не видел».
Мы присели возле кровати неподвижного старика. Поговорили о нестойкой погоде, о войне, о страданиях от войны, о чем-то еще уместном при такой встрече. Украдкой старик достал из подголовья жестянку от чая.
— Откройте, там медаль у меня. И книжка к медали.
Когда мы были уже на крыльце, дочь старика позвала:
— Зайдите еще, батя хочет спросить...
— Забыл я сказать,—попытался подняться с подушек старик.— Когда тут Пушкину дом рубили, я тогда мог сидеть. На табуретке сидел, выводили меня на крыльцо—и сидел. Все помню: как сруб на берег свозили, как в половодье по Сороти все пошло. Людей было—пропасть. И деревенька наша была еще справной... Как дом-то? Стоит?.. Вот, говорите, с больших пространств съезжаются люди. А я тут рядом—и не увидел...— старик заплакал и, как ребенок, стал кулаками вытирать слезы...
В Пискунове мы углубились в лес. Разыскали делянку, где сразу после войны зимою сорок шестого года рубили лес для сожженной и разоренной фашистами усадьбы в Михайловском. По чертежам реставраторов при горячих хлопотах Семена Степановича Гейченко в этом лесу срубили дом, каким был он при Пушкине. На санях бревна и разобранный сруб подтянули на берег. А весной в половодье все пущено было вниз по течению. Сороть стала купелью возрожденного дома в Михайловском.
Кроме нецензурных слов относительно данного "текста" в составе ЕГЭ могу вспомнить только цитату из Золотого теленка: "Инда взопрели озимые, рассупонилось красно солнышко, расталдыкнуло лучи свои по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился." (с) И.Ильф, Е. Петров