Смерть Саньки
Спасибо всем, кто оставил мне тёплые комментарии к посту "Всё тлен". Спасибо вам за поддержку. Эти события были давно, но как будто вчера. Так свежо всё, сердце затянулось лишь тоненькой плёночкой. Я решила дописать - как всё было тогда. Текста получается очень много. Кому тяжело, всё в тэгах, не читайте.
К тому моменту мы жили вместе четыре года. Я всё хотела расписаться, но "чтобы меньше мороки с бумагами", говорила, что оставлю свою фамилию. "А зачем тебе тогда вообще это надо, дура старая", - непередаваемо нежно вопрошал Санька. Мне было чуть за тридцать, и я дико веселилась от "старой". Про дуру не возражала, кто из нас без греха? Но подготовку вела: узнала, как работает загс, съездила в Московский патриархат - я венчана с первым мужем. Там тоже развлеклась: поп в несказанно высокой шапке - и как он в двери в ней проходит?! - затребовал с меня свидетельство о браке - втором. "Как же так? Надо же сначала тот завершить?" - "И-и-и, не парься, матушка. Ты нам бумагу принеси, а мы дальше всё сделаем". Это был первый шок от общения с попами. Не париться?! Ну-ну...
А ещё в тот момент мы иногда безумно ругались - ну если это вообще можно было назвать руганью - вот на какую тему. Я говорила, что верю в жизнь после смерти, а Санька обзывал меня эзотеричкой и говорил, что никто такого не видел и не доказал, закопают, черви полакомятся и ага. В конце концов каждый остался при своём, но я не отступилась, ибо мне так жить легче.
Мы нашли квартиру для покупки почти в Серебряном бору. Санька взял билеты - ехать к отцу на юбилей и продавать свою для первоначального взноса в ипотеку. Я должна была ехать парой дней позже.
Накануне мы были в гостях у друзей. Нас собралось человек 15 - кто уже москвич, кто приехал в гости на пару деньков. Как же было весело! Как мы развлекались! У нас даже оркестр был: три гитары, бубен, барабан из обувной коробки, маракас из пластиковой бутылки с рисом. Пели, устроили фотоконкурс на самую дурацкую рожу, мужики время от времени уходили на кухню и вели философские разговоры. Откуда ни возьмись, у хозяев нашлись несколько пар одинаковых мужских полосатых пижам. Некоторые для комфорта переоделись. Это было похоже на тусовку героев-лётчиков в санатории. "Первым делом - самолёты..." Ну, вы поняли.
Завтра - рабочий день. Просыпаюсь, голова шумит, гляжу - Санька джинсы свои наглаживает. А до этого всё время говорил, что не знает, какой стороной утюг по доске возить. Я так удивилась! "Ты так сладко спала, что не стал тебя будить. Оказывается, нет ничего, в чём не разобрался бы советский инженер!" Опять повеселились. Я нарядилась в роскошное алое платье из шифона с глубоким декольте и высоким разрезом - сама шила! Надела коралловые бусы - Санькин подарок. Он поахал, какая я красавица, и пошёл ждать меня к подъезду с сигареткой. А я в одну секунду, сама не понимая, почему, стянула с себя весь парад, нацепила обычные чёрные брючки и чёрно-белую полосатую майку. И бусы тоже сняла. "Вот кто поймёт вас, баб?!" - только и вздохнул, улыбаясь, Санька. Мы прошли вместе метров 200, а потом разошлись на свои остановки.
На работе мне всё так же было плоховато... Не надо было столько есть, пить и ржать, корила я себя. Тут зазвонил телефон. Наш друг, у которого мы вчера гуляли. И который работал тогда вместе с Санькой. Я взяла трубку и начала говорить что-то фривольное, но затихла. Только что был полный кабинет народу - и нет никого. Смотрю на телефон и не пойму. Как умер? Санька? Умер? Друг говорит, приезжай на работу к нам. "Еду."
А сама как мешком пришибленная. Контора вымерла - никого! Ни у нас, ни в соседних кабинетах. Гляжу, в конце коридора появился Коля. Он у нас в отделе один мужик был, наша надежда и опора, наша каменная стенка. Царствие тебе небесное, Коленька! Я было хотела побежать и повиснуть у него на шее, пожаловаться, поделиться, но остановилась. Он женат, к чему такое на глазах у всех. Сплетников много, будут потом мужику нервы портить. Да, вот такие трезвые и логичные мысли у меня были в тот момент.
Если для меня контора была пуста, то Коля шёл бесконечно - кто-то заговаривал с ним, с кем-то останавливался он. Наконец вошёл в кабинет. Я таки повисла у него на шее. "Санька умер!" - "Ты что?! Как?! Когда?! Пойдём, я тебя провожу!"
Коля поймал на углу какого-то частника, я сразу стала звонить друзьям, чтобы говорить, чтобы не сойти с ума. "Санька умер. Только что. Еду. Ещё ничего не знаю." Водитель слышал эту фразу раз пять. Потом я затихла. Спросила, нет ли у него воды. Он как-то грубо мне ответил, что у него тут не ресторан. Я подумала, как странно люди реагируют на боль. Обиды не было, только жажда. Пить очень хотелось.
Когда всё-таки пробились через пробки к Санькиной конторе, друг наш уже ждал меня во дворе. Больше всего меня поразило то, что он в такую жару одет в чёрную рубаху с длинным рукавом. Оказалось потом, что он так же, как я, собирался на работу. Эмпатия... Он подошёл к двери машины, а я в это время выгребла всё из кошелька и беспомощно спросила водителя: "Хватит?" Глаза у него зажглись: "Ну давай!" Друг мой что-то внушительное ему сказал, вытянул у меня из руки купюру, остальное сложил мне в кошелёк. Я ничего не соображала. Как только прекратила звонки, всё время вела внутренний разговор с Санькой.
"Ну вот. Теперь ты точно знаешь, как оно там. Есть ли жизнь после смерти? Я верю, что ты тут, что ты рядом. Хихикаешь, небось, надо мной, блондинкой бестолковой. Или сочувствуешь. Тебе-то уже хорошо. Это мне тут одной оставаться. Это мне без тебя дальше колыхать. Где же ты?"
Вот с этими мыслями я, внешне абсолютно спокойная, зашла в их кабинет. Да, я прекрасно вижу, что на полу в углу лежит тело, накрытое синей саржей. Скользнула по нему взглядом, и начала сканировать потолок. А в голове: "Санька!!! Ну почему я тебя не вижу?! Я прекрасно знаю, что ты ещё тут! Мне нужна твоя помощь! Покажись! Где ты?!"
В этот момент кто-то взял меня за плечи, подвёл к стулу, усадил, попросил открыть рот и вложил под язык таблеточку. Медики со скорой дождались меня, боялись истерики. Решили, что я не в себе - вон как внимательно потолок изучаю. Если бы они слышали мои мысли, дали бы что-то посерьёзнее, потому что я уже чуть не матом костерила Саньку за то, что не вижу его! А я очнулась и стала повторять, как заведённая: "Где Санькин билет на поезд? Надо сдать! Может, кому ехать надо, лето сейчас. Ты знаешь, где билет? Попроси кого-нибудь сдать билет!" Меня терпеливо успокаивали. Спасибо всем тем добрым людям.
Надо сообщать родителям Саньки. Сестре. Родители в возрасте. Оба сердечники. Позвоню сестре. "Привет... Санька не приедет. Он никогда не приедет." Как же она выла! Как она кричала! Как я ей завидовала... Я не могла не только плакать, я не могла дышать глубоко.
Потом меня привели в той же конторе в переговорную. Там уже человек шесть мужиков и некая дама. Что-то обсуждают вполголоса. Мне протянули фотоальбом 10 на 15. Там фотографии красивых гробов. Я вежливо пролистала, передала дальше. На меня удивлённо смотрели. Я была спокойна.
"А сколько ещё будем ждать? Может, начнём?" - эта дама оказалась похоронным агентом. Мужики - вся верхушка Санькиной конторы. "Да, вот жена пришла, можно принимать решения." - "Где жена?" Похоронный агент явно не ожидала, что такая спокойная и вежливая оболочка может принадлежать жене новопреставленного. Что-то они там решили. Мне было главное организовать груз-200, чтобы Санька всё-таки попал на родину. На юбилей к отцу.
"Нет, болгарка не нужна. Можно обычные ножницы по металлу. Да, будет достаточно." Я без конца на телефоне. Согласовываю, передаю, звонят друзья с родины, ждут, звоню я, уточняю... Почему-то в голове сидит, что за день списалось 2 тысячи на телефоне. Зачем мне это знание? Ещё один гвоздь.
Поехали в магазин выбирать костюм. Спасибо тем людям, которые меня сопровождали. Я была говорящей куклой с подвижной шеей - могла кивать и говорить "да" или "нет" и "спасибо". Но всё купили, всё оплатила контора. Вернулись туда. Надо ехать за билетами, а мой паспорт - в тумбочке в рабочем кабинете. Я и не вспомнила про него.
Друг решил подключить свою жену, ей по пути. Звонит. "Жена, привет. Саша умер." Из трубки - снова вой. Я не пойму, в чём дело. Первый осознал друг. "Жена, слышишь??? Не наш, не наш!!!" Их сына зовут Александром. Не хотела бы я быть на её месте. Она привезла мой паспорт. Но по дороге в метро у неё украли кошелёк с двумя зарплатами - её и мужа. Полторы тысячи долларов. И жить семье месяц... Снова сотрудники выручили. Спасибо им всем!
Поехали покупать билеты на самолёт. По пути я всё просила остановить мне у церкви. Грудь разрывается, а я не могу ни плакать, ни дышать. Хотела услышать что-то мудрое, успокаивающее. В первой церкви старушки в дикой суете мыли полы. "Куда, куда?" - на меня мокрой тряпкой. - "У нас комиссия скоро, иди, иди, некогда батюшке". Во второй церкви мне так и сказали, что у батюшки обед. Он должен отдохнуть. В пять служба, а пока иди, иди! В третьей - пишу и поражаюсь своей тогдашней настойчивости! - всё-таки вышел попик. Видно, тоже с обеда. Отирает жирный рот: "Ну что ж, все там будем. На всё божья воля!" Вот спасибо вам, дорогие пастыри овец православных! Вот утешили! Как живой воды напилась!
Билеты купили, друг мне дал ещё таблеточку - ему медики со скорой для меня оставили, сказали, когда дать. И попы эти отошли вдаль. Мне осталось уже одной по пути домой заехать к мобильному оператору, закрыть Санькин номер и перевести деньги на свой. Я осознавала, что межгород, роуминг - они мне понадобятся. А у девочки-работницы - инструкция: "Предлагаю вам подумать и не отказываться от номера, может, абонент передумает..." - "Не передумает. Третий раз говорю: он умер" - "Может, вас заинтересует такое предложение..." Видно, тут волшебная таблетка кончилась и я заорала: "Он умер! Умер! Не нужен ему ваш номер! Нет его! Он труп! Он в морге! Сделайте, как я прошу!" На крик прилетела старшая, отослала девочку с дрожащими губами - она же всё, как учили!!! - молча и быстро всё сделала. Спасибо ей.
Наутро за мной приехал друг, помочь везти одежду в морг. Собрались, пришли на остановку. А где пакет-то? Дома. Возвращаться - плохая примета, говоришь? А разве может быть ещё что-то хуже? Приехали в Склиф. Там люди работают много повидавшие и очень тактичные. Много не говорят. Попросили паспорт. Заполнили всё, попросили расписаться. До сих пор помню своё удивление: каждая страница той книги - около метра длиной, в развороте - чуть не два. Такой печальный альбатрос. Я расписываюсь, а сама скольжу глазами по графам: "Тело выдано сожительнице такой-то, паспорт такой-то". Штампа-то нет, не успели штамп-то! Вот это слово из милицейского протокола меня и доконало. Больше я не хотела быть сожительницей в протоколе. Поэтому так и летела потом в брак к Казимиру...
В аэропорту я стояла до последнего у стойки регистрации и говорила, что не пойду ни на какую посадку, пока мне не подтвердят, что груз-200 на борту. В конце концов парень понял, что таки не пойду. Позвонил куда-то, дал мне трубку, меня уверили, что наш цинковый гроб загрузили. Может, успокаивали? Всё равно, спасибо им всем.
В самолёте под нашим увесистым другом сломалось кресло - стало качаться. Нам было дико смешно. А потом у меня протекла ручка через сумку, и я огорчилась. Плакать не могла.
К дому Санькиных родителей мы добрались в половине третьего ночи. Нас ждала молчаливая толпа с ножницами по металлу и две табуретки. Мне всё думалось: лишь бы никто не вышел на балкон! Ночь, темень, толпа и два гроба - рвано взрезанный цинковый и обычный красный. Когда поднимались, я увидала, что соседи забыли в дверях ключи. Вынула, тихонько открыла дверь, положила на тумбочку. Я их знала - люди пожилые, опять утром не найдут и станут расстраиваться.
Из всех похорон помню только, что не расставалась со своей сумкой, пачкающей всё вокруг пастой из ручки. Одета я была так же, как и день назад (или два?) - чёрные брючки, чёрно-белая полосатая футболка. Сумка через плечо, я в неё вцепилась и никому не отдавала. Когда пришла моя очередь прощаться, я деловито закинула торбу на спину и прижалась к Санкиному лбу. Вы когда-нибудь прикладывали к голове кусок льда? Ощущения те же. А в голове: "Санька, я знаю, это только тело. Да, как ты и говорил, оно - червякам. Но ты есть! Есть! И почему я тебя не вижу???" Когда поняла, что замёрз уже затылок от этого ледяного прикосновения, позволила себя отвести. Закопали, помянули, потом собрались с друзьями и рванули на речку. Там все шептались, что я сильно не в себе и меня надо напоить. Наверное, напоили, - второй день я не помню.
На третий день я с кладбища заехала к своим родителям. Отец накануне отдал мне подарок - мангал с шампурами. И стоило мне переступить через порог, как он спросил: "Ну как мангал? Попробовали?" Я очень - ОЧЕНЬ - сильно удивилась его вопросу. Обиды не было. Терпеливо объяснила, что если бы я на кладбище стала жарить шашлыки, была бы я сейчас не здесь, а либо в дурке, либо за решёткой. Больше не спрашивал.
На девятый день без пяти полдень мы с Санькиной сестрой уединились в дальней комнате, открыли форточку, перекинули через неё полотенце и стали ждать. Кто-то сказал, что так можно увидеть, как отлетит душа. Ровно в полдень полотенце колыхнулось в сторону улицы и снова повисло вертикально. "Ты видала?!" - "А ведь правда..."
Наутро я улетела в Москву. На работе меня спрашивали, отмечали ли мы Санькино 40-летие. Да?! Ну и зря-а-а! Вот поэтому он и умер! Второй по популярности вопрос: "Рассказывай, как мужика уморила, ха-ха". Третий: "Вот я смотрю, ты ходишь и улыбаешься. А я слыхала, у тебя муж умер. Я, конечно, не знаю, в каких вы были отношениях, но разреши выразить тебе соболезнования", - и опасливо ждали, насколько адекватным будет мой ответ. Самое мудрое замечание было от начальницы: "Тебе легче - он умер и ты не виновата. А мой ушёл от меня. Мне намного тяжелее". Правоту этих слов я оценила много позже, а тогда мне стало смешно.
Я тогда сильно похудела. Сильно. Все делали комплименты. А я без конца вела внутренний монолог с Санькой и твердила, что согласна быть дирижаблем, лишь бы вернуть его. Мне сейчас не нравится, когда я худею. Ну его на фиг, пусть лучше все будут живы.
Самый сильный страх и бешеный гнев я испытала однажды ночью, когда возвращалась с работы. В окнах - свет. Кто там? Я не могу туда идти!!! А вдруг там пусто?! Долго собиралась с духом. Вошла. Пусто. И записка от квартирной хозяйки, что она была, проверила, оставила мне свет, чтобы веселее было возвращаться домой. Трам-парам-парарам! Веселее, ага!
А самое печальное случилось накануне сорокового дня. Я всё так же вела беседу с Санькой. И вот стелю я постель, стою спиной к окну и понимаю, что он здесь. Я знаю это. Чувствую. Он здесь. Я замерла. Послушала себя. И грустно сказала: "Санечка. Я знаю, что ты здесь. Я знаю. Я чувствую. Я не боюсь. Но я не готова. Я не могу обернуться и увидеть опять пустоту!!!" И он ушёл... Я и это почувствовала...
Смерть человека - это как перестрелка. Кого-то напугает шумом на соседнем поле. Кого-то оцарапает. Когда-то ранит. А кого-то почти убьёт. Я не могла плакать почти год. Ржать - пожалуйста! Разухабисто веселиться - да запросто! Но никого не пускала в душу. Замёрзла. Вот в таком замороженном состоянии я выживала. Это меня и спасло. Но это другая история...
Санечка, ещё два месяца, и будет 14 лет, как тебя нет. Для меня это как вчера. Я не знаю, попаду ли к тебе 1 августа. Но я помню о тебе всегда. Спасибо тебе, что был рядом со мной. Спасибо тебе за любовь!
Небольшой рассказ на тему безысходности.
Каждое утро, ровно в семь пятнадцать я выхожу в этот парк. Он находится от меня очень далеко, но мне не лень каждый раз добираться до него полчаса.
Парк ничем не отличается от сотен таких же. Но в этом листья более светлые, более живые. Птицы тут поют чуть громче. Чаще встречаются белки. Это самый живой парк, который я когда-либо видел.
Я сажусь на свою любимую скамейку, она самая дальняя, самая одинокая. Она упирается спинкой в столетнюю берёзу, которая окутывает её своей листвой. На веточках дерева часто вьют гнёзда птицы. Поэтому их здесь полно. Брошенных. Ведь птицы улетели на юг, совсем забыв про свои старые дома.
Со скамейки виден забор, за которым громадная клумба. В неё ежедневно прохожие кидают мусор, но один дедушка, который живёт в доме напротив, ухаживает за цветами. Пропалывает свои «грядки», выкидывает из них пустые банки из под газировки и фантики.
Я не очень люблю читать книги. Только некоторые, которые заденут за живое прочту с удовольствием, а так… Пусть себе пылятся на полке, мне не жалко. Я гораздо больше люблю полудрём, в котором твоя фантазия блуждает, доходит до самых сокровенных желаний и вырисовывает их картинки в голове, иногда и целый фильмы. А ты просто сидишь, облокотившись на спинку скамейки, и смотришь его закрытыми глазами.
В это время тут прохладно. Здесь блуждает ветер, который пронизывает до костей. А когда ты сидишь на скамейке, кажется, что начинается ураган, ведь все ветки столетнего дерева начинают трястись, осыпая тебя последними листьями.
Собачники не любят этот парк. Только в нём висят специальные пакетики для уборки за питомцами. В ленивый и грязный век люди считают себя царями, всемирными повелителями, не царское же это дело, убирать собачьи какашки.
Здесь очень тихо. Только ветер нарушает тишину своим завыванием.
Здесь пустынно. Никого кроме меня. Всегда так. Всегда один.