До местного пруда было рукой подать, и соседка не торопясь гордо дефилировала по улице, косясь по сторонам (все ли заметили её модный прикид).

На берегу у нас было любимое место, и баба Шура, не снимая панамы, полезла в воду.

Окунувшись разок и поболтав ногами рядом с желтыми кубышками, соседка стала что-то искать в воде.

«Ты там клад затонувший ищешь или раков ловишь?»

«Говорят, водоросли и грязь очень полезны для лица и фигуры», — сказала баба Шура, интенсивно натираясь тем, что нашла на дне водоема.

Минут за десять импровизированных спа-процедур её было не узнать.

Соседка вся, вплоть до панамы, была измазана слоем илистой коричнево-зеленой грязи с остатками ряски и налипшей травы.

«А еще водоросли и всякая водяная зелень содержат много витаминов и минералов.

Они проникают через кожу вглубь организма и дают много пользы. Я в журнале читала», — размазывая грязь по ноге, наставительно сказала баба Шура.

Неподалеку от нас зашевелились заросли камыша.

«Наверное, Иваныч рыбу ловит. Он тут поблизости обычно располагается.

Давай его напугаем?!»

Я не успела ее остановить.

Соседка, стараясь не шуметь, зашла в камыши, подобралась поближе к Иванычу, который дремал с удочкой в руках.

И, выглядывая из зарослей, радостно улыбаясь всем своим зеленым лицом, тихо позвала: «Иваныыыыч...»

Сосед спросонья, увидев перемазанное с ног до панамы нечто, заорал от ужаса и выдернул удочку из воды.

Леска свистнула в воздухе, и рыболовный крючок вцепился в зад бабы Шуры.

К воплю Иваныча присоединился визг соседки.

Под громкие взаимные обвинения и мат соседа мы совместными усилиями стали извлекать острый предмет из бабы Шуры.

«Доигралась? Водорослей тебе не хватало в организме?! Теперь сиди с крючком в заднице!»

До посёлка соседку мы вели как раненого бойца с поля боя.

Дачники выглядывали из-за заборов, побросав свои огородные дела, ибо зрелище было нерядовым.

По центру композиции — баба Шура, не до конца отмытая от полезной грязи с зеленью, в рваном парео и съехавшей панаме.

По бокам, пыхтящие под ее тяжестью, — мы с Иванычем.

Втащив соседку ко мне в дом и обработав рану от крючка, мы сели пить коньяк.

Отмытая, переодетая, с заклеенным пластырем пострадавшим местом, баба Шура принимала спиртное стоя, как генерал на параде.

«Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире!» — сказала я.

«Садитесь. Ничего, я пешком постою».

Быстро захмелевший Иваныч подхватил:

«Да, Шура, это из „Кавказской пленницы“ Гайдая, когда Саахов на суде сидеть не мог, потому что ему солью в зад выстрелили.

Классный фильм!

Пока ты сидеть не сможешь, будем называть тебя товарищ Саахов».

У соседки уже не было сил отвечать, она молча показала нам кулак и палец.

Через неделю после происшествия я с утра пораньше пошла на пруд купаться.

Над сонным водоемом стелился вуалью туман, а на берегу с удочками сидели две знакомые фигуры — баба Шура и Иваныч.

Я потихоньку переместилась от них подальше, вошла в воду и бесшумно поплыла.

Не хотела пугать эту парочку.

Вдруг история с крючком повторится.

Жалко было зад бабы Шуры, да и коньяка у меня почти не осталось.

Автор -Ольга Тихонина. Источник.

Соблюдать диету сложно. Еще сложнее, если рядом постоянно едят, жуют, лопают, топчут и нагло жрут в три горла.

Дочь Анна, шестнадцатилетняя стройная красотка, способна за триста метров от магазина до дома на ходу умять батон и с порога заорать:

– Дайте поесть! Я голодная как не знаю что!

Сын Тимофей, тощий, как глиста сушеная (ласковое определение из уст свекрови, недолюбливающей невестку и тонким образом дающей понять, что оная невестка дурно заботится о детях), ест как птичка – вдвое больше своего веса.

У мужа Михаила, лингвиста, работника сугубо кабинетного, аппетит лесоруба, весь день бодро машущего топором на свежем морозном воздухе.

Кот Бонифаций… А что, кот Бонифаций – не хуже других.

Мама Нина объявляет, с этого дня все переходят на здоровую пищу: овощи, фрукты, салаты, отварная курица без соли, и прочая, и прочая, как-то даже до пророщенных зерен пшеницы дошло. Никаких жиров и канцерогенов!

Неделю семья живет в предгрозовой атмосфере, то бишь неподалеку погромыхивает, но молнией по башке пока не стучит.

Нина теряет молочную розовость и розовую молочность кожи и моментально приобретает склочные и крайне неприятные черты характера.

Муж Михаил старается не прислушиваться к бурчанию в животе, протестующем против кардинальных перемен, и гонит от себя тяжелые мысли о том, что его мама, возможно, не так уж и ошибалась.

Дочь Анна мрачно хрумкает капустный салат и ярко демонстрирует сложности пубертата.

Сын Тимофей после уроков заходит к однокласснику Голубченко Тарасу, маму которого вопросы похудения при ее пятьдесят восьмом размере не волнуют, и наворачивает там по две тарелки борща. Еще и вечером туда же норовит – Голубченко-мама, как правило, жарит много канцерогенной картошки с канцерогенной жирной свининой.

Кот Бонифаций сидит на подоконнике и тоскливым взором следит за пролетающими голубями, вспоминая прежнюю чудную жизнь, в которой ему всегда со стола перепадал кусок-другой, а третий-четвертый он под шумок утаскивал самостоятельно.

Через неделю муж Михаил не выдерживает, по дороге с работы заходит на рынок и покупает восхитительный, остро пахнущий шмат сала, с чесночком, перчиком, с мясной прослоечкой, и, тщательно запаковав его в три целлофановых пакета, контрабандой проносит домой.

После ужина (мерзкая вареная рыба, кот Бонифаций чуть не плакал, но ел, дочь Анна заявила, что лучше помрет в голодных корчах, но в рот эту гадость не возьмет, сын Тимофей только что вернулся от Голубченков и был благостен душой и светел ликом) Нина садится за компьютер заканчивать перевод.

Муж Михаил подмигивает детям и коту, и они скрываются в его кабинете. Минут двадцать слышно только клацанье клавиш клавиатуры, да из кабинета доносятся приглушенные звуки, напоминающие чавканье и урчанье.

Но запах не скроешь, как ни старайся законопатить щель под дверью старым свитером. Клацанье прекращается, осторожные шаги по коридору, легкий скрип двери, напряженная пауза и голос мамы Нины, наполненный одновременно отчаяньем и облегчением:

– Гори оно все гаром! В конце концов, я попыталась!

Чавканье и урчанье, нехарактерное для интеллигентной семьи, возобновляются с новой силой. Мир, покой и благорастворение воздусей воцаряются в отдельно взятой квартире.

Каждый раз муж Михаил с наследниками жаждет выкинуть чертову сиреневую кофточку, разодрать ее на мелкие клочки, но Нина уже успевает куда-то ее засунуть и забыть куда. Кофточка заползает в самый укромный угол и, мерзко хихикая, выжидает своего часа.

На следующий день сын Тимофей говорит однокласснику Голубченко Тарасу:

– Давай к нам обедать, щи сегодня, с мясом, с грибами, мама кастрюлю котлет накрутила, картошку потушила, пошли, а то Анька придет, фиг что останется.

Автор - Наталья Волнистая. Источник.