(Совсем не по Кейтон-Джонсу)
Сане не повезло. У него обнаружили ДЦП.
Зато в остальном повезло.
Повезло, что вовремя обнаружили. Повезло, что родители - люди небогатые, только-только перебравшиеся из глухого села в город, не опустили руки и не пожалели ни сил, ни средств на выхаживание сына. Повезло, что в пределах доступности нашлись специалисты, которые не халтурили, а честно делали свою работу. Повезло, что, пройдя через ад терапии и океаны отчаяния никто - ни Саня, ни его родные - не озлобились, а остались добрыми, щедрыми, гостеприимными и хлебосольными людьми, особенно к тем, кто не отвернулся и помог. Повезло, что состояние здоровья Сани к семи годам позволило ему с первого класса учиться в обычной школе, играть и дружить с обычными детьми, и не чувствовать себя ни изгоем, ни обузой.
Конечно, Саня отличался от остальных, но точно не в умственном развитии. Окружающие относились к нему по-разному, в основном позитивно, как к равному, но кто-то - с оттенком сочувствия, кто-то - снисходительно. В итоге парень не имел врагов как класс, зато приятелей было много, причём во всех слоях общества, представленных в нашей школе. Хороших друзей, впрочем, было всего трое, но это уж как водится...
Саня и сам не сидел сложа руки, учился и работал, инвалидностью не прикрывался. Но степенью упорства и особенно - везения этого человека можно было только восхищаться.
Когда Сане исполнилось двенадцать лет, его мама стала главным бухгалтером крупной строительной фирмы. Благосостояние семьи резко возросло. Но на Санино поведение и мировоззрение это не повлияло.
Однако нельзя сказать, что для моего друга всё было безоблачно. Несмотря ни на что Саня чувствовал и понимал своё отличие от других. Его идеей-фикс было преодоление этого отличия. И он над этим работал.
На дворе был 1992 год. И Сане опять повезло: его семье дали новую квартиру. Саня из нашего района переехал в другой, весьма отдалённый. Но продолжал ходить в нашу школу.
Вот тут то и началась "сбыча мечт".
Если у нас в округе Саню все знали, то теперь ему пришлось взаимодействовать с большим количеством незнакомых людей, которым на парня и его проблемы было, в лучшем случае, плевать. Общая обстановка в стране этому немало способствовала. Добираться в школу и обратно было непросто - примерно полчаса езды в издыхающем общественном транспорте - это если всё нормально, или в два раза дольше - на перекладных. Город наводнили маргиналы, люмпены и урки всех мастей, ставившие себе целью поживиться за чужой счёт, причём сопутствующие обстоятельства их мало волновали.
Первый знаковый случай произошёл в десятом классе. Неделей раньше Саня взял у меня почитать "Виконта де Бражелона" и в этот день должен был вернуть, занести домой.
Открыв дверь на звонок, я увидел в коридоре крайне смущённого Саню. Предваряя мои вопросы, он сказал: "Извини, но книгу я тебе вернуть не смогу...".
Саня вышел из автобуса и пошёл в сторону моего дома. Идти было недалеко, мимо ряда ветхих одноэтажных домов. Вот возле одного из них к Сане подошёл какой-то урка и, угрожая большим ржавым ножом, предложил добровольно поделиться имуществом.
Саня, чьё ликвидное имущество на тот момент состояло из матерчатой сумки с книгой, разумеется, согласился. Худенькому, нездоровому подростку, который никогда в жизни толком не дрался, сложно было противопоставить что-то серьёзное взрослому вооружённому мужику, явно имевшему внушительный опыт пребывания в тюрьме и не настроенному на долгую "работу с возражениями".
Я сказал, что пёс с ней, с книжкой, главное, что Саня жив и здоров. Однако, тот продолжил рассказ...
Саня протянул сумку нападавшему, однако, когда упырь, мерзко ухмыляясь, потянулся за ней - неожиданно для себя схватил сумку поудобнее и, размахнувшись, обрушил её на оппонента. А потом ещё. И ещё, и ещё. Несостоявшийся Диллинджер со второго удара лишился ножа, с третьего - нескольких зубов, а шестого дожидаться не стал и, подвывая, бросился наутёк. Саня судьбу испытывать не рискнул и тоже ретировался с поля боя, но в противоположном направлении.
На "вересковом поле, на поле боевом" мы обнаружили остатки сечи - нож, пару окровавленных гнилых зубов и сумку, немного измазанную внутренним миром саниного визави. Книга в сумке превратилась в пачку измятых и изорванных листов, и восстановлению не подлежала.
Но не это было главное. Ведь именно тогда Саня понял, что он - может. А Париж стоит мессы, и уж тем более - какого-то виконта.
Следующий случай произошёл примерно через месяц.
Света была, без преувеличения, самой красивой девушкой в нашем классе. А как по мне - и в нашей школе. Правильные черты лица, кельтский тип, великолепная фигура уже в пятнадцать лет, красивый высокий голос и грамотная речь - было от чего сойти с ума. Она и сейчас, спустя тридцать лет, весьма привлекательна. В школе я некоторое время состоял с ней в отношениях, поэтому знал, что внешность классической валькирии не обманчива, это была юная Синтия Ротрок местного розлива (на тот момент - честно заслуженный третий дан), характер барышни также был вовсе не сахар. Но кого это волнует в пятнадцать лет, особенно, когда фемина "вся такая воздушная, к поцелуям манящая", а гормоны вдохновляют на поступки?
Видимо, точно так же рассуждал и какой-то залётный гопник, неведомо как и зачем оказавшийся в нашем школьном коридоре, в котором Света, в свою очередь, стояла в окна во время перемены. Незванный гость долго разглядывал девушку, и не придумал ничего более оригинального, чем подойти и от души хлопнуть её немытой ладонью по попе.
Света отреагировала адекватно и залепила хаму звонкую пощёчину. Недоромео милости не оценил и замахнулся, чтобы проучить зарвавшуюся шкуру...
Разумеется, я уже спешил на помощь, но Саня успел первым.
Такого ёко-гери в исполнении девушки я ещё никогда не видел, и вряд ли увижу. Коридорный боец вошёл в штопор и влетел прямо в Саню. Саня грамотно принял пас и левой ногой пробил придурку пенальти в пах, а правой - забил им гол в нишу между опорной колонной и шкафом с пожарным гидрантом. Там сбитый ас свернулся калачиком и сильно приуныл.
В это время подошёл директор школы. Ни слова не говоря, он поднял поверженного, прислонил лицом к стене, растопырил его в духе американских копов, и приступил к обыску. На пол полетели: нож-"бабочка", кастет, женский кошелёк, пара иностранных купюр, перстень-печатка и удостоверение учащегося ПТУ, из персональных данных я запомнил только фамилию - Бубликов. Собрав "хабар" в кучку директор сообщил, что всё вернёт претенденту, если он придёт за этим с родителями или с милицией. Может придти и с друзьями, но не стоит. Однако чувак, размазывая по лицу кровь и сопли, прошмакал разбитыми губами, что всё это ему вовсе и не нужно, что он и сам искал, кому бы это безвомездно отдать, и если никому из присутствующих больше ничего из его имущества не понравилось - то можно ли ему уже удалиться? Не выявив возражений, чел закостылял на выход. За ним молча отправилась парочка "левых" хлюстов, всё время стоявшая неподалёку и никак себя не проявлявших.
Левел Ап! - как у нас тогда говорили. Саня предстал для всех в новом свете. Для Светы, кстати - тоже.
Апофигей тоже не заставил себя ждать.
Район "Степной", где теперь проживал Саня, был новым и комфортабельным. Широкие зелёные улицы, дома с улучшенной планировкой, развитая инфраструктура и транспортная сеть. Это с одной стороны. А с другой - здесь наряду с обычными новосёлами квартировали бывшие жители расселяемых коммуналок, сносимых домов, а пии очередной и последней попытке ликвидировать городской "Шанхай" - также его бывшие обитатели. Вследствие этого в начале девяностых годов прошлого века на улицах быдо невесело.
Запираемые подъезды тогда были редкостью, вследствие этого там часто собиралась шумная и неудобная публика с целью попить, покурить, поорать и оправиться.
Санин подъезд не стал исключением. Ежедневный шум и грязь быстро надоели жильцам, но эффективной управы на оборзевших личностей, в основном, малолетних, не было.
Отец Сани - кузнец по профессии, с этим не смирился, и непрошенных гостей гонял не взирая на лица и личности, в том числе врукопашную. Саня тоже не оставался в стороне, и не раз с его помощью новые партии залётных парней и девок, перепутавших подъезд с шалманом, прерывали свои развлечения, открывали своими телесами дверь подъезда и летели в суровые объятья дворового асфальта, изрыгая обиженные вопли и обещания покарать анально, после чего, как правило, исчезали навсегда.
Однажды, тем не менее, угрозы попытались воплотиться в жизнь. Как-то вечером, часов в одиннадцать, на лестнице послышался шум и рёгот. Отец Сани прервал просмотр фильма и отправился за дверь.
Минут через пять Саня спохватился: отец всё не возвращался , а шум только усилился. Саня вышел из квартиры.
На площадке между вторым и третьим этажом шла битва. Санин отец в порванной майке толкался с двумя парнями, жутко похожими друг на друга плотным телосложением, маленьким ростом и дебильноватым выражением лиц. Нижк по лестнице и на втором этаже нетерпеливо ожидали своей участи ещё восемь-десять карланов, а на спине у бати, сидело нечто бесполое и, яростно вереща, лупила мужика почём зря своими руками-палками.
Не теряя ни секунды Саня спустился на площадку, схватил за уши девицу (это была именно девица), оторвал от отца и швырнул вниз по лестнице.
Не переставая жутко верешать быдлосамка, орошая всё вокруг слюнями и кровью, врезалась в толпу противника, нанеся ему значительный урон. Полёт вниз одного из близнецов завершил разгром. Вишенкой на торте стал второй близнец, приземлившийся на кого-то из своих, вследстаие чего все присутствующие услышали отчётливый хруст чьих-то костей. Раздался звон разбитого стекла, и в толпе нежити вспыхнуло пламя - кто-то из недоумков взял с собой коктейль Молотова. Вой и крики возросли многократно. Саня оглядел поле боя и прорычал вниз известное всем слово, обозначающее в русском производственном языке обещание жёсткого и равнодушного однополого секса.
Деморализованные, подожжёные, залитые кровью и слюнями противники, нп прекращая выть, вывалились на улицу прямо в добрые руки трёх усиленных нарядов милиции - кто-то из соседей сообщил о том, что в подъезде убивают милиционера, и это возымело, наконец, действие.
На память о побоище Сане и его отцу достались синяки и царапины, а также оторванное ухо с дешёвой серёжкой. Больше в подъезд посторонние не заходили.
Смывая в унитаз трофейное ухо, Саня подвёл итог: драться он умеет и любит, силовые упражнения ему не чужды - надо работать в этом направлении и начать посещать "качалку".
Следствием этих выводов стало в дальнейшее знакомство с Бадаляном, увеличение Сани в размерах раза эдак в три, и окончание одиннадцатого класса с рельефной мускулатурой а-ля молодой Шварцнеггер.
И жизнь полностью наладилась, как он мечтал. Но это уже совсем другая история(с).