После захвата территорий Советского Союза, в нацистском военном и административном аппарате начал рассматриваться вопрос о ликвидации колхозов. Политики, эксперты и управленцы спорили – нужно ли в захваченных территориях ликвидировать колхозы и приватизировать землю и имущество. Констатировалось, что советские крестьяне должны отказаться от колхозов. В то же время, единогласно отвергался вариант распределения земли между крестьянами. По мнению нацистского управленческого аппарата, распределение затруднило бы изъятие земли, привело бы к созданию нерациональных малых предприятий, содействовало бы субсидированию и т.д. Главный человек в немецкой продовольственной экономики, государственный секретарь Герберт Баке даже заявил, что «если бы большевики не установили колхозную систему, то такую систему должны были бы установить немцы». Конечно, это было преувеличение, однако в министерстве продовольствия Рейха главенствовало мнение, что на оккупированных территориях необходимо создать крупные регулируемые производства. Однако общая цель всех нацистских теоретических планов сводилась к постепенной ликвидации колхозов. Эта концепция была отражена и в плане Отто Шиллера и профессоров Теодора Оберлендера и Вернера Маркена, и выражалась во мнении высших нацистских руководителей. Например, Германн Геринг выражал мнение, что «он принципиально отказался бы от каждого звена большевистской системы и устранил их. Поэтому не может быть и речи о том, чтобы поддерживать систему колхозов на длительный срок».
15 августа министерство Востока переименовало совхозы и колхозы в государственные предприятия и подняло планку ограничений в отношении личного скота введенных советской властью. Но это едва ли имело значение в виду резкого сокращения всего поголовья. Министерство Востока также разрешило увеличить размер приусадебных участков от 0,5 до 1 га. Это распоряжение было отправлено в Белоруссию вместе с приказом OKH от 24 августа, который обещал крестьянам, что возвращения крупных помещиков и землевладельцев не произойдет.
Летом 1941 года среднее звено нацистских управленцев также активно обсуждало эту тему: начальник экономической инспекции ГА «Центр» Вагнер выступал за образование отдельных дворов, другие руководители участвовали в планировании преобразований Шиллера. Командующий тыловым районом ГА «Центр» требовал либо немедленного общего распределения земли, либо взвешенных шагов по аграрной реформе. Мнение командира айнзатцгруппы Б Артура Небе, по вопросу колхозов, менялось в зависимости от мнения вышестоящего руководства. Начальник отдела SD доктор Бухардт озвучивал мнение Гейдриха, которое заключалось в том, чтобы обозначать белорусских колхозников не как крестьян, а как рабочую силу.
Тем временем 9 августа Шиллер представил нацистскому руководству общий план аграрной реформы. Этот первоначальный план уже содержал все основные элементы функционирования земельных кооперативов – главного стержня нового аграрного порядка. Этими элементами являлись следующие пункты: разделение земли на одинаковые куски (полосы) для каждого двора (семьи). Количество рабочих рук в семье или объем семьи в расчет не брался. Земля давалась не в собственность, а только для использования. Общий план и общая обработка земли на фоне индивидуального ухода за урожаем и индивидуального сбора урожая. Разделение полезного скота, в то время как рабочий скот и инвентарь оставался в коллективной собственности. Такая схема разделения земли приводила к резкому и полному обнищанию семей с недостатком работоспособных членов.
15 февраля 1942 года «Аграрный порядок» был одобрен Гитлером. Уже в середине января отдел пропаганды при экономической инспекции ГА «Центр» развернул кампанию под общим лозунгом «Коллективная система – преступление по отношению к русскому народу». В этой пропагандистской кампании имелась угроза – «Только для ленивого и упрямого крестьянина не будет места в объединенном хозяйстве, и этот крестьянин встретит всю строгость учреждений немецкой военной администрации». Нацистский «Аграрный порядок» предполагал личную ответственность каждого крестьянина или крестьянки за учет собранного урожая и его объем. Неудовлетворительные результаты в выполнении нацистских требований приводили к изъятию земли и инвентаря. Таким образом, часть белорусских крестьян обрекалась на голодную смерть без какой либо альтернативы.
Таким образом, только угрозы и наказания давали возможность реализовать нацистский «Новый аграрный порядок». Чтобы исключить лавину судебно-правовых разбирательств по собственности на землю, которая парализовала бы экономику и сельскохозяйственное производство, исключалось восстановление собственности бывших кулаков. Бывшие кулаки даже не могли получить в родном селе средние земельные участки, если они, в данный момент, не проживали в этом селе. Кроме того, формирование постсоветского экономического руководящего слоя не отвечало немецким интересам. В целом, распоряжение ОКН по гарантиям того, что старые землевладельцы не вернутся, было сделано не из любви к русскому народу, а из чисто прагматических соображений. Немцы передавали землю крестьянам лишь для «обработки и использования». Передача права собственности не рассматривалась даже в перспективе.
Декларация Розенберга от 3 июня 1943 года о внедрении крестьянской земельной собственности являлась чисто символическим жестом, который не имел никакой правовой базы. По отношению к населению это был исключительно пропагандистский шаг. Фактическая приватизация проводилась лишь для деревень фольксдойче и для особо привилегированных коллаборационистов. При этом, проживающих на приватизируемой земле обычно просто убивали. На бОльшей части Белоруссии внедрение земельных кооперативов приводило к экономическим преимуществам для немцев, но не для местных крестьян. Экономический инспектор Вайганд писал начальнику тыла ГА «Центр» фон Шенкендорфу, что «Новый аграрный порядок не имеет целью сделать русского крестьянина счастливым, а лишь имеет цель создать основы для сельскохозяйственного производства, полезного при дальнейшем ведении войны». Впрочем, этот курс экономическим управлением был выбран еще до нападения на Советский Союз. Немецкие эксперты, такие как Отто Шиллер, подчеркивали этот прагматизм. Они акцентировали внимание на том, что будут созданы не сельскохозяйственные кооперативы, как в Германии, а лишь некое наименование сельскохозяйственной производственной формы. Шиллер писал: «Цель немецкой аграрной политики в занятых восточных областях – только увеличение производительности и организация производства таким образом, чтобы оно могло быть абсолютно полезно для снабжения Европы. Какими средствами и в какой экономической системе необходимо достигать этой цели – лишь вопрос технической целесообразности». И далее: «Совершенно невозможно принять все колхозы в немецкое управление на следующий год или в ближайшие годы. Для этого потребовались бы 100 000 немецких специалистов, которых нет в наличии. Даже если принять план по переводу в немецкое управление одной четвертой части всех колхозов, то для остальных трех четвертей нет никаких решений».
Немцы признавали, что самой главной причиной для создания кооперативов был недостаток скота и инвентаря. В первую очередь решающим был недостаток тягловой силы: обе формы хозяйствования, как колхозы, так и отдельные дворы, не могли производить что либо рационально без горючего, тракторов и с малым количеством лошадей. В этом плане признавалась лучшей советская система машинотракторных станций (МТС) в нормальных условиях. Однако немцы были неспособны проводить такую механизацию. Единственным выходом было общее использование лошадей и инвентаря.
Наряду с производственно-экономическими целями, нацистский аграрный порядок преследовал и политические цели: крестьяне, как самый консервативный элемент в государстве, с ликвидацией колхозов, в идеологическом плане должны перейти на сторону немцев. Одна часть нацистской администрации хотела таким образом использовать эту ситуацию в пропагандистской кампании, другая часть хотела «одним ударом отсечь у большевистской чумы этот корень (колхозы)».
Хотело ли белорусское сельское население ликвидации колхозов? На этот вопрос утвердительно отвечают тогдашние немецкие аграрные функционеры, также как и послевоенные данные западных источников. Разумеется, советские источники отвечают на этот вопрос отрицательно. Однако, картина совершенно не была однородна.
В немецких источниках преобладают сведения о том, что белорусские крестьяне, частично на собраниях, требовали роспуска ненавистных колхозов. В некоторых районах крестьяне самовольно, вопреки немецким запретам, ликвидировали колхозы. Часто колхозный скот распределялся по дворам. После провозглашения «Нового аграрного порядка» некоторые крестьяне из средней части Белоруссии посылали Розенбергу делегации с благодарностью. Но имелась также и противоположная тенденция. Областной комиссар района Речица, доктор Пуль Блюмель, проводил опрос среди крестьян своего района: в пяти земельных кооперативах 32% крестьян высказались за сохранение новой системы, а 68% - за возврат к колхозам. В некоторых отдаленных местах, таких как Любань, немцы вообще не появлялись и колхозы там не упразднялись. В зонах, перешедших под контроль партизан в 1942/43, колхозы восстанавливались. При этом партизаны помогали колхозникам привести в порядок инвентарь и технику, в то время как немцы "кормили" крестьян, в этом плане, лишь обещаниями.
Источник:
Christian Gerlach: Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburger Edition; November 2000. S. 342-346.
https://vk.com/wall-123941152_1897
Christian Gerlach: Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburger Edition; November 2000. S. 346-355.