ОХОТА НА ВАМПИРОВ (анимация, ужасы, боевик)
Эпизод 2. Звонок ночью разбудил меня. Это была агент секретной службы Галина Ивелич. Она дала мне задание уничтожить группу вампиров, захвативших девятиэтажку.
Эпизод 2. Звонок ночью разбудил меня. Это была агент секретной службы Галина Ивелич. Она дала мне задание уничтожить группу вампиров, захвативших девятиэтажку.
Автор Волченко П.Н.
Ссылка на начало:
Костя быстро прошел мимо бабушки, опасливо вошел во двор. Ему казалось, что во дворе обязательно должна быть большая цепная собака, и должна она быть злой. Но во дворе собаки не оказалось и даже будки не было. Странно как-то. Деревенский дом, и без охранника.
Вошел в дом.
Чистый, прибранный, светлый. На Костю покосилась кошка, лежащая у печки, зевнула, перевернулась на другой бок. Костя прошел по дому, заглянул в комнаты, ему понравилась та, что была потемнее, да и мебель там была не столько старая, сколько винтажная: тяжеловесная, с гнутыми ножками, и темного, почти черного дерева. Такую бы, да ему в город, все свои бы обзавидовались – стильно.
Костя зашел в комнату, рукой надавил на кровать. Скрипнул матрац: старый – пружинный. Прошел вдоль комнаты, к окну, распахнул шторы и сморщился от яркого света, ударившего по глазам.
- А, Кость, эта понравилась? – в комнату заглянул дед. – Будет твоей. Хочешь?
Костя кивнул и только сейчас вспомнил, что забыл взять хотя бы одну сумку из багажника машины. Нехорошо получилось, старики все же…
Он бросился из комнаты и споткнулся о свои сумки. Все они были свалены у дверей в комнату, а дед скидывал с плеча последнюю.
- Куда вчесал? – спросил дед.
- Я, это… - Костя с удивлением смотрел на сваленные сумки. Он прекрасно помнил, как они на пару с отцом, кряхтя и охая, тащили эти баулы к поезду. Особенно вот эту, синюю сумку, набитую книгами. Отец предполагал, что Костя проживет у деда с бабушкой все лето, все два с половиной месяца, вот и набросал ему всю нужную и ненужную литературу в сумку. А еще где-то в этой же синей сумке и ноут должен быть.
- Ну ладно, ты пока устраивайся, располагайся. – дед похлопал внука по плечу. – Не буду мешать.
Он развернулся, и, беззаботно сунув руки в карманы мятых брюк, вышел из дома.
- Однако… - только и сказал Костя и взял ближайшую сумку, тяжело закинул на плечо и понес в свою, только что выбранную комнату.
Время до вечера пролетело быстро. Пока распаковался, пока вещи в шкафу развесил, пока одно да другое – стало уже темнеть. К нему, все это время не заходили, не беспокоили.
В дверь постучали, послышался бабушкин голос:
- Костя, кушать пойдем, а то ты ведь даже не обедал.
- Сейчас. – отозвался Костя, огляделся. Ему понравилось: на стены он повесил пару плакатов, на столе стоял ноут, рядом аккуратной стопочкой выложены книги, журналы, отдельной кучей сложены вещи, которые мать с отцом передали в подарок деду – там не мало было барахла, даже здоровая, тяжелая соковыжималка. Отец, помнится, говорил, что дед давно о такой мечтал, вот только дороги в город у него не было. В открытом шкафу, на привезенных с собой плечиках, висели Костины вещи: сплошь черные, на некоторых устрашающего вида рисунки, особенно ярко выделялась черная кожанка с матово блестящими клепками.
В принципе все нормально, жить можно. Он сунул руку в карман, нашарил сотовый, вытащил и с глупым видом уставился на дисплей. Сигнала не было. Он походил туда сюда по комнате, покрутил сотовым под потолком, залез на кровать, уперев сотовый почти что в люстру – не было сигнала и все тут! Бросился к ноуту, включил, вставил флешку Интернета – нет сигнала!
- Костя, кушать. – напомнила из-за двери бабушка.
- Ага. – он быстро соскочил с кровати, вылетел за дверь. – Ба, а у вас телефон где?
- В магазине. – ответила бабушка спокойно. – Тебе позвонить надо?
- В каком магазине? – не понял Костя.
- Ну это как по нашей улице идти, потом, у Сидорова дома налево, ты его узнаешь – у него наличники резные, раскрашенные, так значит там налево, а там уже прямо, прямо и у дороги увидишь, мимо не пройдешь.
- А у вас? – совсем уж глупо спросил Костя.
- А что у нас?
- Телефон, сотовые? У вас какой оператор ловится?
- Никакого, нет у нас тут операторов. У нас кино отродясь не снимали. Кушать пошли, пирожки стынут.
- Ну деревня, ну деревня! – тихо простонал Костя.
- Очень даже хорошая деревня. – встрял в разговор дед. – У нас тут и речка, и озерко. Завтра по зорьке рыбачить пойдем.
- Чего?
- Ну если не хочешь, не пойдем. – спокойно ответствовал дед, заглядывая через Костино плечо в комнаты. – А это у тебя что за страсти?
- Где?
- На стене.
- А… Это… Это так, группа одна. – растерянно ответил Костя, оглянувшись на патлатых парней в черных косухах на плакатах.
- Я вас к столу дождусь сегодня или нет? – крикнула бабушка.
- Уже идем. – откликнулся дед и шепнул громко Косте. – Пошли, а то она знаешь, и разозлиться может…
* * *
Деревня и правда была хорошая. Правда понимать это Костя начал не сразу, а только на вторую неделю. Первую неделю он все больше психовал, по привычке пытался запустить поисковик и бессильно смотрел на сообщение о ошибке, проверял зачем то сотовый, забывая на мгновение, что сети тут нет. Он даже подумывал прийти с ноутом в тот самый магазин, где был телефон, к тому же с продавщицей – тетей Лизой, полненькой хохотушкой лет сорока, договориться было несложно. Только выяснилось, что линия у них из рук вон плохая, постоянные сбои, шипит все, скрипит – на таком Интернете не посидишь, только нервы зря изведешь.
А вот на вторую неделю Костя взглянул на деревню под другим углом. На вторую неделю Костя с утра пораньше, даже не наложив своего ежедневного черного грима, отправился с дедом на рыбалку. Рано, еще только небо чуть подкрасилось красным, они вышли из дома, прошли меж домов, вышли к узкой тропинке, вьющейся в тень леса, и спустились к тихой заводи, поросшей высоким шуршащим камышом. Сели на бережок, закинули удочки, и стали ждать.
Тихо было, слышно как вода еле слышно плещется о бережок, чуть шуршат листья камыша друг о дружку и блестит красной чешуей на водной глади рассветный свет. Ярче становится, и вдруг всплеск, рыба играет. Лесок за спиной будто оживает, наполняется звуками, где то скорым треском дятел стучит, и по лесу идет гулкое эхо, какие-то птицы начинают несмело выводить свои песни, кукушка отсчитывает чьи то годы.
Поплавок дрогнул, качнулся против волны, и вдруг нырнул, пропал, и снова вынырнул, только стоит твердо, с рябью уже не колышется. Костя за удочку схватился, а дед ему ладонь на руки положил, и сказал тихо:
- Подожди, дай заглотнуть.
Костя, через силу, выждал секунду, а потом резко дернул. Полыхнула в утренних лучах рыба чешуей, брызги алмазными каплями в стороны, взметнулась она на метр над водой, и вниз бухнулась – разлетелись в стороны брызги всплеска.
- Ну я ж тебе говорил, - улыбнулся дед, - заглотить дай.
- Ага. – легко согласился Костя, насаживая на крючок червя. – Ага, в следующий раз.
И снова тихий плеск волн о берег, снова шорох камыша, снова поплавки на воде тихо покачиваются вместе с легкой рябью.
Хорошо…
С той рыбалки все по другому стало. Спокойно стало, красиво, неспешно. Костя читал книги, так, как никогда раньше не читал. Раньше то когда: в автобусе, в туалете, на занятиях, ну иногда под вечер, когда по телевизору ничего интересного, и в чат лезть не охота. Но никогда он не читал книг днем, лежа в гамаке под пахучей яблоней, греясь на солнышке. Книги от такого чтения становились интереснее, насыщеннее, живее, сытнее… А еще Костя начал разговаривать. Это были не те пустые, машинальные фразы, что бросал он при общении с родителями, это были не позерские высказывания, что плодили они в своем кругу, наполненном темной готикой, романтикой смерти – нет, эти разговоры были другие, живые. По вечерам, играя с дедом Женей в карты или в шахматы, они частенько говорили о том, о сем – вроде бы о вещах ничего не значащих, но Костя чувствовал, как на душе у него от этих разговоров спокойнее становится.
Костя напрочь забыл о гриме, о черных ногтях, черной помаде. Он не одевал на себя больше ни крестов, ни цепочек, и ходил теперь не в своих черных хламидах, а в откопанных в самой глубине сумок, джинсах и желтой майке. Удобно, не жарко, хорошо. Костя загорел, стал смуглым, и почему-то его это совсем не расстраивало. Раньше он загара боялся как огня – гот должен быть бледным!
Он забыл про Интернет, он забыл про сотовый – жизнь в деревне спокойная, неспешная. Костя полюбил чай, и научился чаевничать: сидеть по вечерам у телевизора, потягивая жаркий, парящий чай из блюдечка, прихлебывать, закусывая его теплыми, мягкими булочками или пирожками – баба Аня частенько пекла. Жить было хорошо, он словно вырвался из серых бетонных джунглей в яркий, в солнечный, напоенный красками и жизнью мир.
Все тут было хорошо, вот только немного странно. Поначалу Костя посчитал, что эти странности – это его, Костино незнание о укладе деревенской жизни, но потом понял – нет, тут что-то другое. Ни в одном дворе не было собак. Нет, собаки, как домашние любимцы были, их выпускали побегать, их подкармливали соседи, но больших сторожевых собак на цепи не было ни в одном дворе. А еще не было никакой скотины. Ни коров, ни кур, ни гусей. Только несколько лошадей, да и те были постоянно на выпасе, жили сами по себе и лишь иногда хозяева одевали на них седла, катались. Но никогда не запрягали лошадей в телеги, да и телег Костя в деревне не видел. Не видел он в деревне и молодых. Самой молодой была продавщица в магазине – тетя Лиза, на вид лет сорока, веселая, с ярким румянцем на щеках, с вечной, непроходящей улыбкой на лице. Но это то как раз нормально: молодежь из деревень бежит. Но не вся же! А еще он ни разу не видел в деревне пьяных. Вообще ни разу! И не видел он, чтобы старики охали и ахали, как то старикам и приличествует. Они наоборот, вели себя бодро, бойко, легко. Не было тут никого с тросточкой, никого сгорбленного радикулитом – они будто бы только выглядели старыми. Казалось, что они, местные старики, знают какую-то великую тайну жизни и оттого им хорошо живется, оттого они счастливы. А еще все они любили солнце. Очень любили. Это Костя заметил не сразу. Поначалу он думал, что просто поглядывают старики вверх и от солнечного света щурятся. Вот только уж больно часто они это делали, да и улыбались потом по доброму, счастливо что ли…
Да и сам Костя стал частенько поглядывать на солнце, щурился и улыбался. Ведь и правда, хорошо… В городе на небо почему-то не смотришь.
Три месяца пролетели неожиданно быстро, но казалось, что в них уместилась целая жизнь: яркая, сочная, добрая – будто позволили вернуться Косте на два с половиной месяца в детство.
* * *
- Мать, ну куда ты тащишь! Хватит уже, с этим бы разместиться! – ругался деда Женя на бабу Аню, но та все же запихнула еще одну банку соленых огурцов в набитую сумку, взвизгнула, закрываясь, молния.
- Ничего, много не мало, как-нибудь дотащите. – она, с чувством выполненного долга, гордо вскинула голову, прошествовала к Косте, чмокнула его в щеку. – Ты там за дедом приглядывай, хорошо?
- Ба, - Костя улыбнулся, - конечно.
- Ань, ну ты что? – обиделся дед.
- Ничего, я тебя, старого козла, знаю.
- Ну да ладно.
- И не ладно! – она вскинула брови. – Костя, ты ему главное выпивать не давай, а то ему только дай.
- Один раз только и было… - недовольно буркнул в сторону дед.
- Зато на всю жизнь хватило. – парировала баба Аня.
- Ну, долго вы еще там? – крикнул от машины таксист и глянул на часы. – Поезд ждать не будет.
- Ну все, давайте… Посидим на дорожку. – баба Аня присела на одну из сумок, деда Женя уселся на крыльцо, а Костя просто бухнулся задом в траву. – Ну все, счастливо, и приветы там передавайте.
- Хорошо.
Костя с дедом похватали сумки и пошли к такси.
Ехали не на дедовом москвиче, потому что дед решил тоже в город прокатиться, посмотреть, как сын там живет. А Костя не против был: дорога длинная, два дня на поезде.
Когда они уже были в поезде, когда вагон дрогнул и стал неспешно набирать ход и перестук колес все ускорялся и ускорялся, деда Женя спросил:
- Кость, я все хотел спросить, только ты злой был.
- Чего?
- Помнишь, ты когда приехал… Ты зачем как баба глаза красил? И крест твой здоровый, ты так в бога веришь? – дед виновато отвернулся. – Нет, я ничего плохого сказать не хочу, вера – это у каждого человека свое, просто не понял я чего-то…
- Да не, дед, это… - Костя задумался на секунду, и увидел все как-то иначе, по другому. Действительно, а что все это было? Вся эта мрачность, весь этот пустой эпатаж, черные глаза, белое лицо, музыка эта тягучая, которая ему, по большому счету, и не нравилось, - что все это было? Зачем оно ему было нужно? Он посмотрел деду в глаза, и сказал уверенно. – Дед, это чушь была, одна большая, глупая чушь.
- Да… А я думал, что для тебя это серьезно. – он полез в сумку, достал оттуда пакет с вареными яйцами, с курицей. – Мне твой отец в телеграмме писал, что ты гот какой-то, я думал это вера такая. Сказал мне, что у тебя по этому поводу, - замялся, - того, котелок свистит…
- Да, это было. Но теперь прошло. – Костя взял яйцо, тихонько постучал по столу, стал аккуратно счищать скорлупу, а сам задумался. Ладно, все это готское оказалось чушью, но вот Альберт. Как теперь быть? Неожиданно для себя, спросил. – Дед, а ты в вампиров веришь?
- Что? – дед как то сразу отпрянул, из его рук выпало неочищенное яйцо, упало на пол.
- В вампиров… Знаю, что глупость, но все же, ты в вампиров веришь?
- В вампиров, - дед склонился, поднимая откатившееся в сторону яйцо, - да не знаю даже… А с чего ты спросил?
- Да так, - Костя смутился, - есть тут одна история… Хотя. Ладно.
Костя окунул очищенное яйцо в соль, отвернулся к окну, за которым мелькали деревья, откусил белок. Дед вздохнул печально, почесал темечко, и сказал грустно:
- Значит догадался?
- Что? – в свою очередь не понял Костя.
- Ты только плохого не подумай, - начал дед грустно, - мы теперь не те уже. Ну ты наверное и сам понял. Это по молодости, там да… Там было: таких дел натворили. А сейчас. Сейчас так – век доживаем, нам уже по большому счету и не надо ничего. На солнышке погреться, пожить в свое удовольствие – без всего этого… Ну только это с годами все приходит, понимаешь. Когда молодой, все по другому кажется, а чем старше – мир по другому видишь, другое ценишь.
- Дед, ты о чем?
- Ну ты же сам спросил. О вампирах, - дед улыбнулся, зубы у него были хорошие, белые, ухоженные, но вполне человеческие, без клыков, не то что у Альберта, - или я тебя не так понял.
- Дед, какие вампиры? Ты что, себя в вампиров записал? – Костя усмехнулся. – Шутить изволите?
- А что? – даже с какой-то обидой спросил деда Женя.
- Ага, на солнышке погреться, вампиру, - Костя уже начал тихо посмеиваться, - в сельпо сходить, в районо, за электричество с пенсии платить. Дед, ты бы книжки почитал, о вампирах.
- Ну да. - дед тоже хохотнул. – Сморозил не подумавши.
В дверь купе постучались, откатилась в сторону дверь:
- Билеты пожалуйста. – вошла проводница.
- А, сейчас-сейчас, доченька. – дед торопливо выложил на стол билеты, паспорта: свой и Костин. Проводница посмотрела, кивнула, вышла.
- Красивая девка. – сказал дед, когда дверь за проводницей закрылась. – Заметил, как на тебя глянула?
- Ну, дед, скажешь тоже… - неловко ответил Костя, чувствуя, как наливаются горячим пунцовым цветом уши – краснеет. Тут же поменял тему. – Деда, а почему у вас своих детей не было?
- О, это долгая история. – начал дед…
* * *
На вокзале их встречали. Мать вроде бы поправилась, вернулся румянец, отец тоже не такой серый был, не хмурый. Он споро подхватил две сумки с соленьями да вареньями, а сам все украдкой на Костю поглядывал. Мать спросила:
- Костя, как отдохнул?
- Хорошо. – ответил Костя искренне, и мать улыбнулась. Отец тоже расплылся в улыбке.
- Ну что, попортил он вам крови? – негромко спросил отец у деда.
- Да нет, с чего бы? – деланно удивился дед. – Может ты и на следующее лето его к нам? А?
- Поедешь? – спросил отец.
- Можно скататься. – ответил Костя вполне серьезно.
Вечером, как оно и полагается, было застолье. Стол ломился, была и водочка. Отец был хлебосолен, щедр на речи, мать нахваливала привезенные заготовки, дед исправно выпивал с отцом, дымил на кухне сигаретами. Косте отец тоже налил, правда мать посмотрела на него строго, но отец только отмахнулся и тост сказал: «за семью!» - они выпили все, вчетвером.
Косте похорошело, потеплело.
Дед уже был пьяненький, глаза его подернулись туманной поволокой, на морщинистом, породистом лице, блуждала добрая улыбка. Он то и дело похлопывал сына по плечу, снова улыбался, и говорил: «сынок-сынок».
В дверь позвонили к ночи, за окном уже была темень непроглядная. Отец глянул на часы, половина двенадцатого.
- Какого черта? – спросил он тихо, пошел открывать.
- В глазок посмотри. – напутствовала его мать.
Щелкнул замок, скрипнула дверь, отец в зал вернулся недовольный, смурной.
- Костя, к тебе.
- Кто? – если честно, не хотел он сейчас со своими, с готами общаться.
- А я откуда знаю. – махнул рукой. – Иди.
Костя встал из-за стола, пошел в прихожую, услышал тихий мамин шепоток сзади: «начинается».
Это был Альберт. Все такой же бледный, с такими же ввалившимися щеками, с такими же голодными глазами. Вот только через всю левую половину его лица протянулся уродливый то ли шрам, то ли ожог.
- Приехал?
- Ну да.
- Где был?
- У деда, в деревне.
- И как тебе там?
- Нормально. – пожал плечами.
- Ментов ты навел?
- Что? – Костя удивленно поднял брови.
- Я, после твоего отъезда две недели, как сайгак, по чердакам прыгал. – Альберт шагнул вперед, лицо его исказилось злобой, в черном разломе ощерившегося рта блеснули клыки. – Я днем от них уходил… - шипел он уже прямо Косте в лицо, - ты это видел? – он ткнул себя в шрам.
Его скрюченная яростью рука, медленно, дрожа от злости, потянулась к Косте. Бежать не имело смысла, кричать тоже – Альберт везде достанет, догонит, и, если надо, всех положит. Крик о помощи застрял в горле.
- Молодой человек, представьтесь. – в дверях стоял дед. Высокий, надменный, с серьезным лицом.
- Деда, иди, мы сами. – тихо пискнул Костя.
- Представь своего друга. – сказал дед, словно не слышал Костиных слов.
- Альберт. – сказал Альберт и ощерился так, чтобы дед разглядел клыки.
- Послушайте, Альберт, я бы не хотел, чтобы вы общались с нашим Костиком. Хорошо? – сказал дед таким серьезным, таким уверенным тоном, что Костя сразу понял – дед пьян, дед безбожно пьян и сейчас он играет в глупое, ненужное геройство.
- Деда… Деда Женя, мы тут сами. – тихо попросил Костя, и тут же Альберту. – Он пьяный, не трогай его, пожалуйста.
Но было поздно. Альберт смазанной тенью метнулся вперед, на застывшего в дверном проеме старика, Костя, как мог, попытался рвануть ему наперерез и…
Ничего не случилось. Альберт промахнулся, Костя тоже, он нелепо врезался плечом в стену. Только дед не промахнулся. Он крепко держал Альберта за вывернутую за спину руку, словно милиционер из старого советского кино, скрутивший хулигана.
- Молодой человек, Альберт, я все же настойчиво вас прошу больше здесь не появляться. Никогда. Вы меня поняли? – он склонился к Альберту, к самой его шее, ощерился и зло прошипел не своим голосом. – Понял? Увижу, порву. В клочья.
И Костя увидел, как прямо на глазах лицо деда становится злым, хищным, острым, глаза наливаются багровой кровью, клыки вырастают так, что едва во рту помещаются, остро тянутся к шее Альберта. И вдруг все пропало: стоит деда Женя, выкручивает руку хулигану Альберту, и все по старому – никаких клыков, никаких кровавых глаз.
- Альберт, вы поняли?
- Да, да-да… - быстро закивал тот.
- Ну тогда счастливо, не болейте. – он отпустил руку. – А ожог землей натирайте, быстрее пройдет. Удачи.
- Спасибо. – зачем то сказал Альберт и той же размытой, скорой тенью, бросился вниз по лестнице.
- Эх, молодежь. – усмехнулся дед. – И я таким был… Давно, как давно. – посмотрел на Костю, подмигнул. – Ты только Аннет моей не рассказывай, а то… Она ж в инквизиции в свое время работала, ты учти. Да и вообще, перед нашими стыдно будет.
- Перед вашими? – глупо спросил Костя.
- Перед деревенскими. – уточнил дед.
- Так вы все…
- Пап, - в коридоре появился Костин отец, - там водка стынет. – только тут отец заметил, что Костиного друга на лестнице нет. – А этот где.
- Альберт больше не придет. – сказал дед.
- Ага. – кивнул Костя.
- Ну и хорошо. – обрадовался отец. – За это надо выпить.
Это рассказ с нарочито простым названием. Если вы не против, рассказчик возьмет вас за руку. Вы попадете с ним в мрачный город. Он проведет вас по таниственным улицам с привкусам крови.
Какое счастье вновь оказаться дома. Где тебя встречает прохлада, наполняя твои легкие свежестью.
Когда твое лицо и ладони омывают капли дождя. Светло-серый небосвод услаждает твои глаза. Деревья громко шуршат и поскрипывают на ветру.
Я иду по мощенной камнем улице среди своих собратьев. Как же я давно не видел этих высоких фигур в черном глянцевом одеянии. Этих милых старушек, которые грозят откусить друг другу уши, когда топчутся в очереди. Этих управляющих повозками, которые обнажают клыки и любезно спрашивают: "Подвезти?".
Некоторые прохожие жмутся к стенам строений. "Значит, не местные", - определяю я. Изредка на глаза попадаются особы с зонтами. Вообще-то у нас таких не любят. При виде них стражи порядка в лучшем случае отнимают зонты. В худшем - ведут в ресторан в качестве деликатеса.
Как же я соскучился по этим каналам, что тянуться бок о бок с каждой улицей. По ним, словно кровь в жилах, неустанно бегут ручьи. А сердце моего родного города - огромная котловина. Уровень воды в ней все время колеблется. Иногда этот сосуд переполняется, затопляя прибрежные улицы. Бывает даже так, что вода, бегущая по каналам, меняет свое направление в обратную сторону.
Здешние водоемы украшают ярко-красные кувшинки. Мне сложно объяснить любовь каждого жителя города к этим цветкам. Лишь вкратце отмечу - мы любим все красное.
Именно поэтому струи фонтанов на главной площади вишневого цвета. Воду специально наполняют красящим веществом.
Еще у нас почитают летучих мышей. Куда я не посмотрю, мне все время встречается то скульптура, то рисунок, то вывеска в виде этого летучего существа.
И вот передо мной кованные ворота похожие на перепончатые крылья. Стучу. Мне открывает сухощавый старик. При виде его беззубой улыбки я проникаюсь сочувствием. Он меня узнает и я вхожу во двор своего детства. Справа я вижу вымахавшую ольху, на крепкой ветви которой висят одинокие цепи. Раньше к этим цепям крепились качели. Слева виднеется орешник, где некогда я любил играть в прятки. Орехи почти поспели. Скоро их будут колоть молоточками. Стуки будут разноситься из каждого двора.
Трехэтажная башенка накренилась, что на нее страшно смотреть. Я направился к крыльцу. Мое серьезное лицо сменилось простодушием. Двери распахнулись. За ними показались родители. Сердце заколотилось в радостном волнении.
И я подумал: "Какое счастье вновь оказаться дома".
Автор: Олег Артсон
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037