В грамоте 761 (1280‒1300 годы) – девяносото (в рамках «бытовой» древненовгородской орфографии о и ъ были взаимозаменяемы):

А в Толстовском сборнике XIII века (РНБ, F.п.I.39) церковнославянское девять десятъ написано поверх затёртого древнерусского девяносто.

Учёные сломали немало копий при обсуждении этимологии этого числительного, и в литературе можно найти несколько версий (а в Интернете, разумеется, ещё больше). Пожалуй, не буду описывать их все, и подробно остановлюсь лишь на самой аргументированной.

Она исходит из того, что сто – это не обязательно десять десятков, как бы парадоксально это ни звучало (особенно если учитывать этимологию слова сто). Например, в германских языках, где обнаруживаются элементы двенадцатеричного счёта, встречается «большая» или «длинная» сотня, равная 120: Großhundert в немецком, long/great hundred в английском, stórt hundrað в исландском и так далее.

При этом в народной русской культуре девять играет важную роль (ведь это трижды три), и у нас есть примеры элементов девятеричного счёта в фольклоре: за тридевять земель, в тридевятом царстве. В берестяной грамоте 715 мы читаем такой заговор:

«Тридевять ангелов, тридевять архангелов, избавьте раба Божия Михея от лихорадки молитвами святой Богородицы».

Есть и примеры счёта по 90. Например, в Новгородской четвёртой летописи (запись за 6774 год):

Домонтъ со Псковичи съ тремя девяносты плѣни землю Литовскую <…> два же девяноста мужь отпровади съ полономъ въ Псковъ

Или в былине:

Из Киева бежать до Чернигова
Два девяноста-то мерных верст
Промеж обедней и заутренею?

Эти факты привели к следующей идее: девяносто можно понимать как *devętno sъto, то есть «девятичное сто» (ę = носовое э, а ъ – особый звук, близкий к у). В русском *devętno sъto должно было закономерно дать девяносто, а в польском мы бы ожидали dziewiętnosto. И такая форма действительно засвидетельствована в одном древнепольском памятнике в 1420 году.

Есть предположение, что «девятичной» сотне могла быть противопоставлена сотня «полная». Во всяком случае в Уставе Святослава Ольговича (1136/1137 гг., список середины XIV в.) мы читаем:

аче не боудеть полна ста оу домажирича. а осмьдесѧтъ выдасть а дополнок възметь 20 гриве(н) оу кнѧзѧ исъ клѣти

«Если не будет полной сотни у домоправителя, то восемьдесят выдаст, а в дополнение возьмёт 20 гривен у князя из казны».

Есть даже мнение, что специальное название для 90 связано не с девятичным счётом, а с десятиной: после уплаты десятины полная сотня становилась девятичной.

Вторая по распространённости в литературе после «девятичной сотни» гипотеза связывает восточнославянское девяносто со старым индоевропейским названием 90 – *newn̥dḱomt /нэўндкёмт/, сохранившимся в греческом ἐνενήκοντα /энэнэ́эконта/ и латинском nonaginta /ноонааги́нтаа/. Однако вывести девяносто из праиндоевропейского слова невозможно фонетически.

Будем надеяться, что берестяные грамоты из будущих раскопок принесут нам новые примеры на девяносто и позволят лучше понять историю этого слова.

Источники:

Аникин А.Е. Русский этимологический словарь. Выпуск 13. М., 2019. С. 100–102.

Жолобов О.Ф. Древнерусский счет: деся, наця, тридевя… // Russian Linguistics, Vol. 26, No. 3 (2002).

Жолобов О.Ф. Древнерусский счет: девяносто, тридевять, четыре межи десяма, сорокъ // Russian Linguistics, Vol. 28, No. 3 (2004). Pp. 409–416.

Słownik prasłowiański. Tom 3. Wrocław, Warszawa, Kraków, Gdańsk, 1979. S. 88–89.

Про саму грамоту можно почитать тут:

http://gramoty.ru/birchbark/document/show/novgorod/752/

Считается первым зафиксированным любовным посланием на Руси, хотя возможны и другие интерпретации

Сообщение очень лаконичное: "Литва встала на Корелу", т.е. "Литва пошла войной на Корелу". Датируется последней третью XI века и, по мнению В.Л. Янина, может относиться к событиям, произошедшим во время похода князя Всеслава Брячиславича на Новгород в 1069 г. В его войске почти наверняка были данники - литовцы, а сам поход проходил вблизи земли карел.

То, что грамота сохранилась неповреждённой - очень большая удача (из более, чем тысячи найденных грамот большая часть - обрывки, и даже те, что найдены почти целиком, часто имеют повреждения, мешающие прочесть некоторые слова).

Обратите внимание, что в грамоте не указаны автор и адресат, зато слева от текста присутствует сложный знак, который, возможно, использовался в качестве секретной подписи.

Грамота № 582

"цето еси прислале дова целовека

те побегли а коне не ведаю гдѣ пои

мавоши а тимонѧ меретве"

Перевод: "Те два человека, что ты прислал, бежали, а коней где взяли, не знаю. А Тимоня умер".

Датируется концом 1280-х – началом 1300-х г.г. Предполагается, что это донесение из какого-то небольшого военного отряда. Грамота тоже почти целая, и снова ни отправитель, ни адресат не указаны.

Примечательно, что грамота найдена на том же самом Нутном раскопе, что и первая. Может, там местная Лубянка стояла? :)

Грамота № 636

"пришьль искоупникь ис полоцька а рать поведае вели

коу а водаить пошьниць во засадоу"

Перевод: "Пришел выкупленный пленник из Полоцка, сообщает, [что собралось] большое войско. Выдайте же пшеницы для гарнизона". Альтернативный перевод слова "рать" - война, т.е. это может быть сообщением о начале крупной войны.

Датируется второй половиной XIII века. Автор и адресат снова не указаны, но в том же раскопе найдена фрагмент ещё одной грамоты (№ 704), написанной тем же почерком: "От городчан к посаднику великому. Вот ясеняне бежали..." (дальше оборвано). По предположению В.Л. Янина, ясеняне - жители Ясенского погоста Шелонской пятины (на границе с Псковским княжеством), а городчане - жители Кошкина, городка на реке Узе.

Ну и последняя грамота - № 24

"цоловѣкомъ грамотку при

шли таино"

Перевод: "...с человеком грамотку пришли тайно".

Просто мастер конспирации, ага.

Все изображения взяты с http://gramoty.ru/birchbark/

Дополнительная информация - из сборников "Новгородские грамоты на бересте".

БМ ругался на прорисовку грамоты № 582.

Если учесть, что в праславянском языке было три числа, мы получаем четыре возможных способа сочетания числительного с существительным:

1 + именительный падеж единственного числа;

2 + именительный падеж двойственного числа;

3-4 + именительный падеж множественного числа;

5-10 + родительный падеж множественного числа.

Продемонстрирую это в таблице (для простоты берём только неодушевлённое существительное мужского рода):

Современные славянские языки пошли несколькими путями:

1) полностью сохранить старую систему смогли только те языки, где есть двойственное число – словенский и лужицкие;

2) в русском и сербохорватском 2-4 сочетаются со старой формой именительного падежа двойственного числа;

3) в польском, чешском и словацком с 2-4 используется именительный падеж множественного числа;

4) у болгар и македонцев с 2-5 сочетается так называемая счётная форма, которая восходит к всё тому же именительному падежу двойственного числа.

Перейдём к наименованиям десятков. Нужно сразу сказать, что уже в праиндоевропейском языке было слово *ḱm̥tom /кьмтом/ «сто», прямым потомком которого наше сто и является. Соответственно, существовали и названия десятков, которые хорошо сохранились в санскрите, греческом, латыни и ряде других ветвей индоевропейских языков, но праславянский заменил их на новые, более прозрачные, обозначения. Скажем, 20 для праиндоевропейского реконструируется как *ṷih₁ḱm̥tih₁ /ўихкьмтих/ (сложение *dṷoh₁ «два» и *deḱm̥t «десять»), и эта форма отразилась в латыни как viginti /ўигинти/, в древнегреческом как εἴκοσι /экоси/, а в санскрите как viṁśatí /винщати/. Если бы это слово сохранилось в современном русском, оно бы звучало как *висяти. Однако праславянский ввёл вместо него *dъva desęti, то есть «два десятка».

Все названия десятков в праславянском и древнерусском вели себя как сочетания единиц и числительного десять, полностью подчиняющиеся вышеописанной схеме.

Поначалу это были именно словосочетания, то есть, между их компонентами могли вставляться другие слова, кроме того, при склонении названий десятков в древнерусском изменялись обе части:

Это хорошо видно в берестяной грамоте №293:

Довольно рано словосочетания срастаются в одно слово, и первый компонент слов 20 и 30 перестаёт склоняться. Кроме того, произошло фонетически незакономерное упрощение слов 20 и 30. Так, из древнерусского дъва десяти в современном русском должно было получиться двадесяти. Однако для числительных довольно характерны нестандартные укорачивания. Скажем, на месте литературного тысяча в разговорном русском появилась форма тыща, хотя у нас сейчас не действует фонетического закона, по которому заударные гласные бы просто так исчезали. Аналогичным образом в двадесяти отвалились -е- и -и. При этом произношение типа двадсять было невозможно, поскольку в русском не могут друг за другом следовать звонкая и глухая согласные. Вследствие этого на месте -дс- получаем -тс-, а -тс- уже в свою очередь сливаются в -ц- (аффриката ц по сути и состоит из т и с). Похожие процессы имеем в случаях браться – /брацца/ или /браца/, детский – /децкий/.

Форма трицать засвидетельствована уже в новгородской берестяной грамоте №1 (1380‒1400 гг.):

Современная запись вида двадцать и тридцать наполовину фонетична, наполовину этимологична, она объединяет -ц-, возникшее в результате описанных выше процессов, и -д-, которое там уже давно не произносится.

Довольно похожие процессы проходили, например, в чешском языке:

Несложно заметить, что русский ввёл новые названия для 40 и 90. О первом я уже как-то писал, о втором надеюсь сделать отдельный пост в дальнейшем.

Перейдём к сотням. Их обозначения выстроены по тем же принципам, что и названия десятков:

В отличие от названий десятков, в современном литературном русском эти обозначения сохранились почти в неизменном виде. Вполне закономерно пали «редуцированные» (ъ и ь – особые гласные). Кроме того в форме двѣстѣ произошла диссимиляция, то есть расподобление ѣ…ѣ > ѣ...и. Аналогичный пример: сѣдѣти > сидеть.

Отдельно следует оговорить вопрос склонения названий десятков и сотен. Как я уже написал выше, первые части 20 и 30 перестали склоняться рано. Что касается 50-90, со временем вместо форм типа пятьюдесятью начинают появляться пятидесятью, шестидесятью и так далее:

Наконец подпоручик Толстовалов с пятидесятью охотниками сделал вылазку, очистил ров и прогнал бунтовщиков, убив до четырехсот человек и потеряв не более пятнадцати. [А. С. Пушкин. История Пугачева (1833)]

В сию минуту Салманов передался, и Бошняк остался с шестидесятью человеками офицеров и солдат. [А. С. Пушкин. История Пугачева (1833)]

В разговорном языке существует тенденция к полной утрате склоняемости первой части, которая является частью того же процесса, который упростил склонение 20 и 30:

Если вес уссурийского тигра достигает трехсот килограмм, а бенгальского ― двухсот пятидесяти, то «туранец» весил не больше пятьдесяти-шестьдесяти килограмм. [Александр Яблоков. Точка возврата позади // «Знание - сила», 2006]

Литературная норма также велит, чтобы в названиях сотен склонялись обе части:

Однако в разговорной речи эта система уже в значительной степени разрушена, и есть сильная тенденция ориентироваться на склонение числительного сто. Отсюда формы типа пятиста:

― 8-я английская армия в 4.30 утра 6 апреля внезапно штурмовала позиции Роммеля, открыв огонь из пятиста орудий. [В. В. Вишневский. Дневники военных лет (1943-1945)]

Кроме того, зачастую не склоняют первые компоненты составных числительных, то есть состоящих из названий нескольких разрядов. Для многих носителей современного русского будет достаточно проблематично просклонять числительное в следующем примере в соответствии с нормой:

Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon, выходит, что сумма этих чисел равна 666-ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. [Л. Н. Толстой. Война и мир. Том третий (1867-1869)]

Надеюсь, этот пост помог вам лучше понять, как устроены русские числительные 20-900 в исторической перспективе. За более подробной информацией отсылаю к книге О.Ф. Жолобова Историческая грамматика древнерусского языка IV. Числительные. Больше о том, как русские числительные утрачивают склонение можно прочитать в статье М.Я. Гловинской Изменения в склонении числительных в русском языке на рубеже ХХ—XXI веков // Язык в движении: К 70-летию Л.П. Крысина. М., 2007.