Ася Казанцева — научный журналист, лауреат премии «Просветитель», автор двух книг-бестселлеров об иррациональном человеческом поведении. Выпускница кафедры высшей нервной деятельности биофака СПбГУ, в настоящий момент работает над магистерской диссертацией в рамках программы «Когнитивные науки и технологии» НИУ ВШЭ.

Вы запоминаете набор слов, или пытаетесь волевым усилием удержаться от покупки десерта, или видите во сне котенка — в любой ситуации в вашем мозге происходит обмен нервными импульсами между какими-то конкретными нейронами. Если найти эти нейроны и подействовать на них электрическим или магнитным полем — возможно, вам будет проще запомнить слова, или отказаться от десерта, или поймать котенка. Или, наоборот, сложнее. Во всяком случае, в последние пятнадцать лет такие эксперименты активно проводятся, и хотя их результаты пока несколько скромнее, чем обещают инициаторы краудфандинговых кампаний для создания очередного волшебного шлема, но все-таки это одна из самых живых и удивительных областей в современной нейробиологии.

P.S. извините за звук, потеряли звук с петлички(

Информация для Москвы

16 декабря пройдет последний лекторий в этом году, вход как всегда бесплатный: http://sci-one.tv/re/setup

Если хотите получать уведомления о новых лекториях в Москве, то велкам в наш телеграм: https://t.me/setup_lc

Эволюционный прорыв

Рассуждая о любви и верности, поэты часто вспоминают лебедей. В самом деле, как и многие другие виды птиц, лебеди формируют устойчивые семейные пары и вместе заботятся о потомстве. Среди млекопитающих, напротив, моногамные виды встречаются редко. Легко объяснить, чем вызваны такие различия. Птицам гораздо удобнее делить поровну родительские обязанности: неважно, кто будет вить гнездо, высиживать яйца и приносить птенцам червячков — папа или мама.

У зверей, просто в силу биологических особенностей размножения, основной груз заботы о потомстве приходится на самку, а от самца чаще всего требуется только оплодотворение, самое большее — охрана территории. Это не очень мешает, если детёныши растут быстро, но становится огромной проблемой для приматов. За большой мозг приходится расплачиваться длинным детством, и если мама единолично заботится о детёныше по крайней мере пять лет — как происходит у шимпанзе, — то всё это время она не может позволить себе завести нового ребёнка, а в дикой природе это ставит под угрозу выживание вида.

Американский антрополог Оуэн Лавджой считает, что колоссальный эволюционный успех человечества связан с тем, что 4,5 миллиона лет назад наши предки, ардипитеки, перешли от беспорядочной половой жизни к формированию постоянных пар. Это стало возможным благодаря сугубо биологическому изменению — скрытой овуляции. Практически у всех видов млекопитающих готовая к оплодотворению самка активно демонстрирует это обстоятельство всем вокруг (вспомните кошку во время течки!), что приводит к бешеной конкуренции самцов за право стать отцом её нового ребёнка. Когда овуляции нет, самки животных в сексе не заинтересованы.

У нашего вида всё иначе: женщина может (и хочет) заниматься сексом независимо от того, готова ли она к зачатию, а её овуляция практически никак не отражается на внешнем облике и поведении. Это меняет всю структуру общества: самцы теперь могут не драться за самок каждый месяц, а поделить их один раз и дальше спокойно участвовать в мужских командных проектах — например, вместе охотиться, не опасаясь, что женщину мгновенно кто-нибудь уведёт.

Секс теперь служит не только для размножения, но и для поддержания тёплых отношений в паре. Самец приносит своей самке еду и помогает заботиться о детёнышах. Оуэн Лавджой предполагает, что даже прямохождение стало основным способом передвижения именно в связи с появлением устойчивых семей: при поддержке самца можно было рожать маленьких ардипитеков ежегодно, а управляться с большим количеством детей гораздо удобнее, когда руки свободны. Да и самцу это полезно, чтобы приносить домой побольше еды.

Биологи рассматривают способность к любви как эволюционное приобретение, а значит, неизбежно вынуждены отвечать на вопрос, какие именно гены, гормоны и структуры в мозге отвечают за нашу влюбчивость. При этом эволюция редко создаёт что-то с нуля — обычно под новую задачу адаптируются уже существующие механизмы.

Нейробиолог Ларри Янг показал в своих исследованиях моногамных и полигамных грызунов, степных и горных полёвок, что в привязанности самки к самцу ключевую роль играет окситоцин — гормон, связанный у всех млекопитающих с любовью к детёнышам. Самец же привязывается к самке, когда его мозг выделяет вазопрессин — гормон, связанный помимо прочего с территориальным поведением!

Кстати, наибольшую известность Ларри Янгу принесли работы, в которых он превращал полигамного самца полёвки в моногамного, изменяя вазопрессиновые рецепторы в его мозге. На людях такие опыты, к счастью, пока не проводили, но это могло бы сработать: у мужчин также встречаются два типа вазопрессиновых рецепторов, и доказано, что от их строения зависит степень удовлетворённости браком.

Нагрузка для мозга

Несколько лет назад по новостным сайтам разошлось сообщение: Всемирная организация здравоохранения признала любовь психическим заболеванием! Это, конечно, была утка, но многие сразу в неё поверили. И неудивительно: мы все знаем по собственному опыту, что во время сильной влюблённости мозг работает совершенно не так, как обычно. Подтверждается это и научными исследованиями.

Если вопрос «Что такое любовь?» задать нейробиологу Стефани Ортиг, она ответит: «Дофаминергическая целеполагающая мотивация к формированию парных связей». Главное слово в этом определении — первое: если влюблённого человека положить в томограф и предъявить ему фотографию объекта страсти, произойдёт бурный всплеск активности нейронов, вырабатывающих дофамин и включённых в систему вознаграждения, — так называются структуры мозга, отвечающие за счастье, эйфорию, ощущение победы. С этой точки зрения любовь действительно похожа на наркотическую зависимость: чувство эйфории при виде любимого так велико, что мы стремимся к нему снова и снова (и, увы, становимся несчастными, если утолить жажду встречи невозможно).

Во время бурной влюблённости в мозге происходят и другие изменения. Повышается активность отделов мозга, связанных с сексуальным возбуждением, например передней поясной коры. Подавлена работа амигдалы и других зон, связанных с тревогой и страхом. Активно работают области, отвечающие за социальные отношения, например верхневисочная извилина, необходимая для распознавания мимики других людей. Но главное, многие исследования показывают, что на ранних этапах влюблённости увеличивается синтез нейротрофинов — веществ, способствующих формированию новых нейронных связей и вообще хорошему самочувствию нервных клеток.

Миф о том, что от любви глупеют, не подтверждается биологическими исследованиями. Напротив, мозг работает интенсивно как никогда — просто человека действительно перестают интересовать работа, учёба и другие повседневные дела, потому что все ресурсы направлены на другую цель: привлечь внимание возлюбленного, придумать, как ему понравиться. Ради этого мозг готов на многое, так что не теряйте времени зря: убедите себя, что для успеха в любви вам необходимо выучить английский, дописать диссертацию или освоить бальные танцы — ваш мозг справится с этой задачей играючи! Даже если любовь так и не станет взаимной, по крайней мере у вас останется сертификат IELTS.

Здоровье и красота

Для плодотворной интеллектуальной деятельности лучше всего подходит безответная влюблённость: в самом деле, зачем вы будете тратить время на учёбу и творчество, если вместо этого можно ходить на свидания? А вот с точки зрения красоты и здоровья рекомендуется любовь, которая приносит яркие положительные эмоции (либо потому, что взаимная, либо потому, что вы очень мудрый человек и способны наслаждаться даже неразделёнными чувствами).

Многие исследования показывают, что влюблённость — даже взаимная! — повышает уровень кортизола, гормона стресса. Это не очень хорошо, потому что кортизол способен подавлять работу иммунной системы. С другой стороны, дофамин и окситоцин, спутники счастливой любви, оказывают ярко выраженный антистрессорный эффект. В результате влияние влюблённости на здоровье оказывается неоднозначным, многое зависит от индивидуальных особенностей вашего организма — и ваших отношений.

Тем не менее, если положительные эмоции всё же преобладают, можно считать, что влюблённость полезна. Известно, например, что счастливые люди синтезируют больше оксида азота (NO). Эта молекула действует на стенки кровеносных сосудов, способствуя усилению кровотока, что в свою очередь благотворно сказывается как на здоровье, так и на внешности, поскольку все клетки тела получают достаточно кислорода и питательных веществ.

Улучшение кровоснабжения кожи — это, конечно, хорошо, но всё же не может полностью объяснить, почему влюблённая женщина, как правило, кажется красавицей и не успевает отбиваться от желающих познакомиться с ней. Скорее всего, здесь всё-таки работает не какая-то конкретная молекула, а общие изменения поведения и настроения.

Вы думаете о предстоящем свидании и улыбаетесь своим мыслям, а окружающие надеются, что вы улыбаетесь им. У вас столько переживаний, что последние полтора месяца вы не покупаете на обед суп, второе и компот, как раньше, а ограничиваетесь овощным салатиком, и это хорошо отразилось на вашей фигуре. В конце концов, возможно, вы просто начали по-другому одеваться и причёсываться.

Любовь — как взаимная, так и безответная — может улучшить жизнь десятками разных способов, и не все из них на сегодняшний день досконально исследованы. Но никто не запрещает уже сейчас расслабиться и получать удовольствие. Тем более что скоро (ну, или почти скоро) наступит весна, световой день уже сейчас становится длиннее, а это приводит к снижению синтеза мелатонина, гормона сна, и увеличению синтеза половых гормонов.

Если бы вы были птицей, эти изменения напомнили бы вам, что пора вить гнездо и нести яйца, но вы человек и можете просто использовать это благоприятное стечение обстоятельств, чтобы в кого-нибудь влюбиться. Можно даже попробовать заново влюбиться в человека, с которым вы последние пять, десять или двадцать лет живёте вместе, — с точки зрения науки ничего невозможного в этом нет.

Источник: научно-популярный журнал «Кот Шрёдингера»

Текст: Ася Казанцева

Иллюстрации: Георгий Мурышкин

«Афиша» прочитала новую книгу Аси Казанцевой и составила краткую инструкцию, которая поможет победить в научном споре с вегетарианцами, гомофобами и креационистами.

Краткий пересказ книги мог бы быть таким: в ГМО нет ничего страшного, креационизм абсурден, вегетарианство не полезнее мясоедения, гомеопатия бесполезна вовсе, а гомосексуализм бывает чаще врожденным, чем приобретенным. В целом этот ворох утверждений соответствует общим выводам книги за исключением одного: опустив цепочки доказательств и ссылки на научные исследования, приведенные автором, мы начисто нивелируем смысл сказанного. У Аси Казанцевой (большое интервью с ней читайте здесь) внятная и логичная позиция: все утверждения, касающиеся человеческого здоровья — физического и психического, — должны быть подкреплены достоверными доказательствами. В противном случае мы вступаем в сферу необоснованных суждений, неподтвержденных теорий и суеверий. Как же отделить рациональные зерна от антинаучных плевел? Вот несколько соображений.

В современной психологии известно понятие «когнитивная легкость»: нам доставляет удовольствие нечто привычное. Увидев привычное явление, мы ощущаем, что все идет правильно. К сожалению, этот эффект заметно притупляет критическое мышление. То есть мы видим примерно то, что ожидали увидеть, и уже не замечаем сомнительных мелочей. А зря. Допустим, в рекламной брошюре, посвященной конкретному косметическому средству, мы ожидаем увидеть какую-нибудь формулу. Она там будет. Но то, что эта формула взята с потолка и никак не связана с описываемым предметом, большинство из нас не заметит (кроме химиков, конечно). Не потому, что мы ничего не понимаем в химии (буквенные обозначения химических элементов многие из нас помнят со школьной скамьи), а потому, что мы вполне довольны чувством когнитивной легкости. Так вот: на когнитивной легкости давно и успешно паразитируют антинаука и пропаганда. Если нам из каждого утюга рассказывают про гомеопатию и опасность ГМО, мы в аптеке спокойно покупаем гомеопатические средства, а в магазине ищем продукты со значком «Не содержит ГМО». И все это — не задумываясь о том, а не запудрены ли наши мозги суевериями.

Важнейшая причина для принятия иррациональных решений — «все так делают». Под давлением общественности мы верим во что угодно. Эксперименты американского психолога Соломона Аша, проведенные еще в 1950-х годах, показывают, что люди в 99% верно решают простейшие задания, если им никто не противоречит. Но если в эксперименте участвует один настоящий испытуемый и несколько подсадных уток, которые уверенно сообщают неправильный ответ, то ¾ испытуемых под их воздействием меняют свой вариант. Особенно доверчивыми мы становимся, когда на наше решение влияет мнение людей из референтной группы, схожей с нами (это те люди, с которыми мы сознательно или бессознательно себя сравниваем). Так вот: лженаука и пропаганда процветают там, где есть благосклонная к ним референтная группа. Если все ваши друзья относятся к эволюционной теории скептически и приводят стандартный аргумент, что никто до сих пор не нашел переходное звено между человеком и обезьяной, отстаивать противоположную точку зрения очень трудно — гораздо проще махнуть на эволюцию рукой. Так же трудно доверять научным данным о том, что гомосексуализм бывает чаще врожденным, а не приобретенным, если вы вращаетесь среди людей, которые считают, что миром правят извращенцы, которые спят и видят, как сбить наших детей с пути истинного.

Один из методов лженауки — апофения, склонность видеть взаимосвязи в случайных или бессмысленно подобранных фактах («Совпадение? Не думаю!»). Гуманитарий здесь вспомнил бы абсурдные исторические исследования математика Фоменко и лингвистические перлы Михаила Задорнова; Ася Казанцева приводит в пример чудесное появление глаза как стандартный аргумент креационистов. Частный случай апофении — анекдотическое доказательство, склонность делать далеко идущие выводы из единственного свидетельства: «Мой друг Вася лечил рак с помощью заговоренной свеклы и выздоровел, следовательно, заговоренная свекла помогает от рака». Против апофении наука борется системно — просто потому, что это важно для полноценного существования самой науки. Сегодня весь научный метод, вся общепринятая практика проведения экспериментов и оценки результатов устроены так, чтобы помешать исследователям находить абсурдные связи между явлениями. Именно для этого нужны контрольные группы (они участвуют в экспериментах наряду с собственно экспериментальными группами), рандомизация (случайное группирование участников эксперимента) и двойные слепые исследования (когда ни врачи, ни пациенты не знают, работают они с настоящими лекарствами или с плацебо, — это исключает несознательное влияние на результаты эксперимента). Если не придерживаться научного метода, то в исследованиях при желании можно получить любые результаты. Приверженцы лженауки этим обстоятельством с удовольствием пользуются. Некоторые их них даже искренне верят в полученные результаты.

Многие мифы удивительно живучи. Так, например, принципы, на которых основана гомеопатия, еще в конце XVIII века разработал немецкий врач Самуэль Ганеман и изложил их в 1810 году в книге «Органон врачебного искусства». Гомеопатия представляет собой использование сильно разведенных препаратов и связана с псевдонаучной концепцией лечения «подобного подобным». Проще говоря, победить болезнь якобы можно ничтожно малой дозой вещества, вызывающего эту болезнь. Гомеопатия действительно была прогрессивной дисциплиной 200 лет назад. Однако за это время медицина ушла далеко вперед: сегодня врачи контролируют ВИЧ и диабет, лечат рак и ставят роботизированные протезы парализованным людям. А гомеопатия по-прежнему растворяет бесконечно малые дозы действующих веществ в веществах нейтральных — например, в воде, которой потом пропитываются сахарные гранулы.

Некоторые утверждения верны не на 100, а даже на 200 процентов. И в этом их основная проблема. «У гомеопатических средств нет побочных эффектов». Именно так, даже более того: у них нет вообще никаких эффектов, потому что в них, как правило, нет молекул действующего вещества. В гомеопатическом препарате оциллококцинум на одну часть действующего вещества приходится 10 400 частей воды. В анафероне на одну таблетку приходится 3/1 000 000 000 000 000 000 000 000 000 грамм действующего вещества. И то и другое значит, что действующего вещества в этих препаратах при разведении в принципе не остается. Именно поэтому в Евросоюзе существует упрощенная процедура регистрации для гомеопатических средств: если действующее вещество в них растворено минимум в 10 тысяч раз, они могут выйти на рынок без доказательств эффективности (этого достаточно, чтобы люди, верящие в гомеопатию, не могли отравиться этими препаратами). То есть если вы захотите покончить с собой, гомеопатические таблетки вам не помогут, в каких бы количествах вы их ни глотали. Это, кстати, доказано опытным путем. А в тех случаях, когда гомеопатическое средство все-таки действует… Ну что ж, эффект плацебо никто не отменял.

Некоторые мифы происходят из единственной научной публикации, которая была многократно опровергнута и даже отозвана напечатавшим ее изданием (западные сайты научных журналов маркируют такие материалы словом Retracted). Тем не менее ее выводы продолжают жить, распространяться и некритически пересказываться в популярных публикациях. Пример такой ситуации — статья Эндрю Уэйкфилда о том, что прививки вызывают аутизм, опубликованная в 1998 году в известном медицинской журнале The Lancet. Внимательные ученые тут же нашли в исследованиях Уэйкфилда несостыковки, примеры недобросовестности, небрежности и бездоказательные выводы. Потом обнаружился сговор исследователя с компанией, которая собиралась судиться с производителем вакцин. Статья была отозвана редакцией журнала, а Уэйкфилд лишен права заниматься медицинской деятельностью в Великобритании. Позже его выводы были опровергнуты гораздо более основательными исследованиями. Тем не менее дело Уэйкфилда живет. На российских антипрививочных сайтах пересказы скандального материала пользуются почетом и уважением — и это притом что вред от побочных эффектов вакцинации даже близко нельзя сопоставить с пользой от снижения риска болезни. Еще один пример аналогичного горе-исследования — статья Жиль-Эрика Сералини в журнале Food and Chemical Toxicology, посвященная испытанию ГМО-продуктов на крысах. Сразу после выхода статьи на нее обрушился шквал писем ученых, увидевших в тексте массу несообразностей. Журнал вскоре признал свою ошибку, однако эту историю уже было не остановить: фотографии крыс с опухолями, сделанные командой Сералини, до сих пор появляются в каждой телепередаче о вреде ГМО. И никого уже не заботит, что Сералини в принципе работал с линией крыс Sprague-Dawley, выведенной специально для того, чтобы изучать на них онкологические заболевания: за полгода жизни такие крысы формируют опухоли в 45% случаях.

Определенный вклад в появление такого рода мифов вносит недобросовестная научная журналистика — например, интервью с экспертами в разных областях знаний. При этом одно из экспертных мнений подкреплено сотнями и тысячами научных публикаций, а второго придерживается горстка фриков. И если интервьюирующий журналист этого не осознает, то он на полном серьезе публикует креациониста рядом с эволюционным биологом, а борца с прививками — рядом с иммунологом. Или, к примеру, записывает в специалисты по акупунктуре исключительно апологетов акупунктуры, которые, конечно, утверждают, что этот метод (сомнительный с научной точки зрения) прекрасно работает. Так у аудитории возникает ощущение, что все экспертные мнения равноправны.

Нередко трезвому восприятию научных знаний мешают банальные эмоции и любовь к красивым фразам. Надо прекратить научные опыты над животными, потому что их жалко? Звучит красиво. Но в этом случае нам стоит смириться с перспективой больше не изобрести ни одной новой медицинской технологии или лекарства. Надо есть только органические продукты, потому что они чище и полезнее? Еще краше. Но и тут есть свои проблемы. Например, по правилам Евросоюза (а органическое земледелие — это западная мода) из всех инсектицидов приверженцы органики могут на своих фермах использовать только ротенон, который добывают из растений. Это вещество токсичное — и его концентрация в органических оливках и оливковом масле часто превышает допустимые нормы. Известно, что фермеры, использующие ротенон, заболевают болезнью Паркинсона в 2,5 чаще, чем те, кто его не использует.

К сожалению, в школах не учат пользоваться поисковыми системами, находить нужную информацию в интернете и книгах, отличать авторитетные источники от низкокачественных. В вузах такие навыки дают, но, как правило, несистематически, мало и плохо. Между тем, чем меньше развита привычка перепроверять информацию и разбираться, где правда, где сомнительные утверждения, а где откровенная ложь, тем в большей степени человек склонен принимать на веру те концепции, которые ему случайно где-то попались. И этим активно пользуются шарлатаны всех мастей. В том числе те, кто участвует в сетевых холиварах, где количество некачественных источников, приводимых в качестве авторитетных, явно зашкаливает.

Итак, какие же источники информации можно считать по-настоящему авторитетными и качественными? Вовсе не интервью ученых и не их выступления на пресс-конференциях: в этих случаях исследователи очень часто увлекаются и приводят не вполне подтвержденные, но дорогие сердцу гипотезы как твердо установленные научные истины. Самый авторитетный источник — это научная статья, опубликованная в англоязычном рецензируемом научном журнале. Любой материал, который туда попадает и проходит первичную редакторскую проверку, будет отправлен на рецензию двум независимым анонимным специалистам, которые занимаются исследованиями в близких областях. Они и решат, стоит ли публиковать исследование — или его нужно вернуть на доработку. После публикации этот текст будут читать сотни ученых, работающих в той же области. Они не поленятся написать в редакцию, если увидят в статье методологические ошибки, нарушение правил статистической обработки данных или еще какие-нибудь проблемы. Лавина критики может привести и к отзыву статьи, причем довольно быстрому, в течение года-двух. Именно в этом случае она сохранится на сайте журнала, но будет перечеркнута яркой надписью «Retracted». Не апеллируйте к такой статье в холиварах. Ваш аргумент произведет впечатление только на того, кому лень или не хватает способности проверить приведенный вами аргумент.

Интервью с Асей Казанцевой, посвященное выходу ее книги «В интернете кто-то неправ!», можно прочитать здесь.

ОТСЮДА