Трудно писать о поэте, к творчеству которого относишься с большой симпатией и уважением. Есть опасность впасть в субъективизм, сбиться на восторженный тон. Велика вероятность, что получится признание в любви к его таланту. Поэтому, я просто и по традициям жанра, обращусь к нему стихами
НА ЖИЗНЬ ПОЭТОВ.
ПАМЯТИ А. БАШЛАЧЁВА.
Поэтами не рождаются. Поэтами становятся.
По воле Рока, иль вопреки Судьбе.
Но стало меньше тех, которые до срока
Готовы стать иконой в позолоченной резьбе.
Одни слагают гимны, чтобы войти в анналы,
Другие метят рифмой сор временных примет.
А тем, что бесталанны, но в целом, не брезгливы –
Прижизненная слава на протяжении лет.
На пальцах дирижёра безмолвного оркестра
холодное дыханье полуистлевших нот.
На ржавой крестовине отжившего протеста-
Двуглавые орлы и безъязыкий рот.
Кто виноват?Что делать? – ненужные вопросы;
Ответить слишком просто, да нелегко принять…
И вновь чего-то ждём, забросив в небо тросы,
Но не спешим с подъёмом, страшась вдруг прогадать.
Все вместе на парадах и на хмельных застольях.
По - одиночке – мелки, да стадом – велики.
Залив белки сооружаем стойло.
Кладём, кладём,кладём… на будущее фабричные венки.
Объединилась церковь и новые иконы
Глядят сквозь наших морд зеркальный лабиринт.
А православие… православие тоже стало модным,
И каждый носит крест, выслуживая нимб.
Нам не хватает боли, той чтобы всех сроднила,
И это непривычно для Матушки-Руси.
Нам не хватает чьей-то, чужой, недоброй воли
И тех, что своей кровью пытались всех спасти.
Нам не хватает стен и спаянных решёток.
Нам не хватает солнца, зажатого в тиски.
Колокола звонят, но звонари включили счётчик,
И мы у них в долгу до гробовой доски.
Мы лихо начинали, сжигая жир войною.
Мы были сыты песней, и пили «посошок».
Теперь же присмирели. Воюем тихо-тихо,
И прячем все трофеи в нейлоновый мешок.
И не гуляет Ваня по бережку, вдоль речки,
А без Ванюх, известно, слабеет русский дух.
В бревенчатых церквушках чадят и плачут свечки,
Но Ваня успокоен. Теперь он нем и глух…
На «Абсолютной Вахте» изъеденный чахоткой
Дежурит день за днём побитый жизнью бомж.
Он правит бал помоек и просит дать на водку;
И каждый третий с ним безумно в чём-то схож.
Не плачь и нежалей. Мы этого достойны,
Ведь строили не терем, а стойло для скота,
И не ценили небо, перекроив устои.
Так, что ж теперь кричать: «Пошли все от винта»?!
На площади парад в честь прошловековой победы.
Всё вызвездило красным. Мы смотрим в телескоп.
Покойные живут, как «беззаконные кометы»,
И как поэты знают, что больше не умрут.