Подростковый возраст⁠⁠

Глава четвертая

Шестерка

Чайник поставили на плиту. Не важно какой он формы, или какого цвета. Главное – заполненный до краев водой.

Улавливаешь?

Чайник на плите и под ним зажгли огонь.

Устраиваясь на работу, Куратова умолчала о том, что когда-либо лежала в психиатрической клинике.

Дно чайника прогревается долго. Необходимо время.

Но ей нужно было работать.

Тепло передается сквозь тонкий материал, и на дне емкости появляются маленькие пузырьки воздуха.

На работе было все: общение, внимание… Казалось, что весь мир существует для нее. Впервые Куратова оказалась там, где ее слушали. После Нового года ее настроение оказалось на пике. Никогда в жизни она не чувствовала такую ясность и легкость в голове. Может, потому что она прекратила принимать таблетки?

Я надеюсь, ты понял, чем закончиться этот эксперимент?

Крюков. Он сам появился в ее жизни. А она и не противилась. Лайкнул ее фотографии, написал пару комментариев и вот они уже гуляют по району. Замутить с учителем – это ведь круто? Подростковая мечта. Как в кино.

Температура кипения воды 100°С.

Крюков привел Куратову в компанию, где была Одинокая.

Наибольшая температура пламени на кончике языка – 1400°С.

Весной, госпитализация лиц, страдающих психическими заболеваниями, приобретает массовость.

Весной больше всего хочется жить.

Куратовой нужно было выделиться. Что можно сделать такого, чтобы стать крутой в школе? Танцы! Поставить классный танец, чтобы у всех отвисла челюсть. Куратова загорелась идеей.

Чайник начинает потрескивать – это молекулы носятся со скоростью пули и ударяются о стенки сосуда.

А чтобы еще сделать такого, чтобы все сразу зауважали? Свести кого-то!

- Аня, тебе кто-то нравиться?

- Да. Мальчик с десятого класса.

- Хочешь я вас с ним сведу? Будете вместе танцевать?

- Конечно!

Пузырьков воздуха становиться все больше, и они отрываются ото дна, летя наверх, где лопнут, выпустив из себя пар.

Ей сказали, что никакого танца ставить не нужно. Это лишнее. Она всего лишь учитель истории.

До этого Куратова ни разу не сталкивалась на работе с препятствиями. Идея о танцах была спасательным кругом. Он держала Куратову на плаву и не давал болезни снова проявиться. Но когда она получила отказ она почувствовала, что мир снова против нее. Все вокруг лишь ждут момента, чтобы ударить под дых.

Бурление… до него идет стадия, когда вода вспенивается и становиться белой, но этот этап самый короткий, не проморгай.

Запрет лишь разжег желание. Она пойдет против системы. Сведет Одинокую с тем парнем и докажет завучке и директрисе, что она не «всего лишь учитель истории».

Главное, чтобы никто из коллег не узнал, что она гуляет с учениками, покупает им алкоголь и сигареты. И что она спит с Крюковым.

Бурление – главная часть, после которой вода вскипает.

Парень Одинокой. Сволочь малолетняя. Это ведь он рассказал завучке про танцы. А все для того, чтобы заставить Аню побегать за ним. Чтобы показать какой он непростой.

Теперь-то затее с танцами придет конец. За Куратовой следят. Интересно, смотрит ли сейчас кто-то в замочную скважину? Наверняка.

А все из-за амбиций мелкого пацаненка, не знающего чего он хочет.

Еще и эта Лиза.

Вода начинает толчками выливаться из носика. Раскаленная плита шипит. Вода заливает плиту и огонь тухнет.

После седьмого урока школа опустела. Никаких звуков. Куратова сидела, запустив пальцы в волосы. И тут с коридора донеслось:

Цок-цок-цок

Каблуки.

Кому они могут принадлежать? Завучке? Нет слишком звонкие. Такой звук будто ложка упала в церкви.

Кому же...

Цок-цок-цок

Каблуки приблизились к двери и на мгновение затихли. Петли скрипнули. Открывают без разрешения – не добрый знак.

Кто мог себе позволить войти без стука?

Конечно же директор.

Высокая женщина, с короткой стрижкой и холодным взглядом. Куратова посмотрела на нее и привстала со стула:

- Оксана Николаевна.

Директриса держала в руках телефон. Она окинула взглядом класс и убедившись, что никого нет вошла.

- Елизавета Андреевна, я слышала о сегодняшнем разговоре с завучем, – с порога начала она.

Куратова кивнула:

- Извините. Я просто хотела произвести впечатление…

- Вы произвели.

Куратовой директриса никогда не нравилась – такая же строгая женщина, как и ее мамаша.

- Вопрос с танцами закрыт, – неуверенно произнесла Куратова. – Я поняла свою ошибку.

- Да уж, надеюсь. Теперь скажите мне вот что: до нас долетел слух, что вы общаетесь с учениками.

Вот оно. Все-таки этот мелкий настучал! Зачем она только с ним связалась.

- Но я же учитель, – режим дурочки включен.

- Вы общаетесь с учениками не так, как подобает учителю. Не ерничайте. Я все знаю.

- Кто же вам рассказал такую чушь?

Директор мотнула головой:

- Это не важно. Важно то, что я сначала не поверила.

- Ну и что же вас заставило поверить?

- Мои глаза.

Прозвучало как выстрел. Слухи можно было бы опровергнуть. Но это… Слабость и ужас накатили волной. У Куратовой потемнело в глазах, как бывает, когда резко встаешь.

Конец ее жизни. Жизни, о которой она так мечтала.

Директор продолжала, прожигая Куратову взглядом:

- Но то, что я видела рядом не стоит с тем, что я слышала.

- Пожалуйста, не увольняйте, – еле слышно произнесла Куратова.

Оксана Николаевна скрестила руки на груди. Кольца на ее пальцах сверкнули.

- Сейчас не буду.

- Спа… - попыталось было ответить Куратова, но директор выставил руку перед сбой, заставляя ее замолчать.

- До конца учебного года осталось меньше двух недель. Уйдете после последнего звонка. А сейчас я хочу, чтобы вы прекратили шастать с учениками и вести себя так, как не подобает учителю.

В состав газа, который используется в быту входят различные примеси. Основа – метан. Дальше, при обработке, в него добавляют: бутан, пропан, углекислый газ, сероводород… Изначально газ не имеет запахов. Этантиол и этилмеркаптан смешивают с метаном, для того чтобы можно было распознать утечку.

Я надеюсь, ты помнишь, что чайник залил плиту и вся кухня наполняется газом.

Взрыв произойдет только в том случае, если метана в комнате более 15% от общего объема воздушной массы. Детонацию может произвести любая искра, проскочившая в помещении: включенный по неосторожности свет, остаточное электричество в розетке или начавший не вовремя работать холодильник.

Комната наполнилась газом. Осталось дождаться искру.

***

24 апреля 1986 года – одному из рабочих завода «Коминмет» сообщили, что подошла его очередь на машину.

25 апреля 1986 года – этот рабочий, радостный и подпрыгивающий от волнения, пришел за автомобилем. Это был ВАЗ-2106. В простонародий «Шестерка». Оранжевый цвет, серебристая решетка радиатора, четыре круглых фары – по две с каждой стороны. А салон! Тоненький руль, длинный рычаг переключения передач с огромным, размером с бильярдный шар, набалдашником, печка, куча датчиков на приборной панели и часы по средине торпеды. Юрий Иванович Крюков нарадоваться не мог.

26 апреля 1986 года – произошел взрыв 4-го энергоблока на ЧАЭС.

5 мая 1986 года – Юрия Ивановича мобилизовали как резервиста. Он оставил дома жену, сына 10-ти лет и новенькую «Шестерку»

15 мая 1986 года – Юрий Иванович умирает от лучевой болезни.

23 июля 1998 года – на заднем сидении «Шестерки» сын Юрия Андреевича, Александр, впервые остался наедине со своей девушкой Ксюшей.

26 апреля 1999 года – на свет появился Володька Крюков.

Годом позже его отца убьют в пьяной драке. Таким образом «Шестерка», полученная заводским рабочим, перешла его внуку.

Машина для Крюкова была всем. Он не знал физики, за то отлично разбирался в моторе. Спроси его о законах Ньютона он пожмет плечами, за то объяснит, как правильно настроить холостой ход автомобиля.

Оставшийся день после школы он провел рядом с машиной, поменял масло, залил бензин. Крюков обещал прокатить Куратову уже около месяца, но лишь недавно ему исполнилось восемнадцать. И сегодня он собирался исполнить обещание.

Вечером, встретив ее у дома он сразу заметил, что с ней что-то не то.

- Ты плакала? – спросил он, когда девушка села на соседнее сиденье.

- Нет, – покачала головой она.

- Что произошло? Я же вижу твои красные глаза.

Куратова взглянула на парня. Она пыталась что-то сказать, но комок в горле не давал ей произнести ни звука.

- Ну? – от нетерпения выпалил он, барабаня пальцами по тонкому, как веточка, рулю.

Лицо Куратовой скривилось, и она тут же зарыдала, уткнувшись в плечо парню.

Крюков положил ладонь ей на затылок.

У него отняло дар речи. Так всегда, когда рядом с тобой кто-то плачет. Все слова, приходящие на ум, превращаются в несвязную белиберду. Он чувствовал, как тело Куратовой содрогалось в его объятьях.

- Ну же, ну же, - поглаживая ее по голове, произнес Крюков. - Скажи же, что случилось.

Сначала все что говорила Куратова было похоже на скулеж побитой дворняги, но потом, взяв себя в руки, она рассказала про завучку, про меня и Лизу, про директрису.

- Все они против меня! Все! – заливаясь очередной волной слез произнесла Куратова.

- Как хотя бы зовут того пацана?

- Я не помню!

- Ладно, это не важно. Теперь я уж точно побазарю с ним. А сейчас, - он опустил ладонь ей на плечо и отстранил от себя, чтобы посмотреть Куратовой в глаза, - забудь об этом. Ты со мной. Сейчас все хорошо. Поехали кататься.

Куратова громко сглотнула, вытерла слезы вперемешку с соплями со щек и кивнула.

***

Кто-то поджог мусорный бак, стоявший на перекрестке улиц. Скорее всего это был какой-то лихой парнишка с кепкой набекрень, из толпы собравшихся вокруг детей. Из бака валил едкий черный дым, и зеленый пластик в некоторых местах начал оплавляться.

Детвора не боялась, что приедут пожарные и разгонят их, или взрослые натаскают за уши. Такого не было никогда. Да и языки пламени завораживали, заставляя забыть об окружающем их мире.

Мы с Лизой прошли мимо них. В этот раз мне хватило смелости, взять Лизу за руку при встрече. Волнения уже не чувствовалось, вместо него какое-то приятное ощущение в животе щекотало ребра изнутри.

- Я надеюсь ты не слышала слухи, которые…

- Слышала, – перебила Лиза.

- И ничего мне не сказала?

- А что я должна была сказать?

- Что ты об этом думаешь.

- Думать нечего. – пожала она плечами. – Всем и так понятно, что это чушь. Одинокая врет, потому что ей нравишься ты.

- Вау… - почесал я затылок. – А я думал ты будешь злиться, что я втянул тебя в это все.

- Я ведь не глупая, - улыбнулась Лиза, - в отличии от тебя.

Я рассмеялся:

- Кстати, я объяснил Одинокой, что не буду с ней танцевать.

- Молодец. – одобрительно кивнула девочка.

***

Куратовой стало легче от поездки.

Открыв полностью окно, она вывесила руку ловя ладонью потоки воздуха, и визжала при резких поворотах.

- Не гони! – хохоча кричала она, когда Крюков прибавлял газ на прямиках, от чего мотор ревел.

Ветер обдувал ее лицо и щеки уже высохли, жуткою гримасу сменила привычная улыбка, скрывающая глаза.

- Как же хорошо!

- А я тебе говорил! – с этими словам Крюков нажал на педаль газа и машина помчала по очередному прямику.

- Как быстро!

- Ну так, - перекрикивая рычание двигателя сказал Крюков, - расточенный двигатель до 82-83 миллиметров, поменянный коленвал с ходом поршня 84 миллиметра, проточенный впускной коллектор…

- Я ничего не понимаю, но мне нравится!

Подъезжая к перекрестку, Крюков вдавил педаль газа в пол, послышался скрежет резины, а из-под колес по асфальту потянулись две черные полосы.

***

Мы с Лизой продолжали идти вдоль дороги и разговаривать. Смеркалось.

- Иногда кажется, что мертвые живее живых.

- Это как?

- Писатели, музыканты, все творческие личности оставляют после себя культурное наследие. Они говорят с нами сквозь время. Мне часто помогают разобраться в себе и в окружающем мире мысли мертвых людей. Тогда как живые не смыслят в жизни ни черта.

- Это да, – кивнула Лиза.

Позади нас я услышал, как завизжали колеса автомобиля.

***

Куратова сразу узнала меня и Лизу со спины.

И вдруг то, что целый день копилось внутри нее вырвалось наружу

Проскочила искра.

БУУМ!

- Володя, - закричала она.

Тот обернулся к ней.

И Куратова, воспользовавшись его замешательством, схватила руль и потянула его на себя.

Машина вильнула вправо и выехала на обочину.

Четыре круглые фары – по две с каждой стороны, осветили наши спины ярким белым светом.

Крюков заорал.

До столкновения осталось мгновение.