Подростковый возраст⁠⁠

Глава третья

Цепной пес

Крюков оглянулся – в коридоре никого не было. Где-то на нижних этажах галдели дети. Он взялся за ручку двери и потянул ее на себя. В кабинете истории за столом сидела Куратова. Она хорошо делала вид, что занята, просматривая бумаги, но на самом деле она ждала его. Об этом говорил воткнутый в замок ключ, который Крюков повернул, войдя в кабинет.

Дыхание замерло.

Он зашел ей за спину, приобнял и уткнулся носом в волосы, вдыхая запах шампуня, отдаленно напоминающий яблоко.

- Сейчас? – томно дыша спросила она.

- А почему нет? – коротко сказал Крюков.

- Но ведь средина дня. Кто угодно может постучать. – прикрыв глаза прошептала Куратова.

- Это хорошо. – он убрал в сторону ее волосы и поцеловал в шею. – А куда вы вчера с Аней ушли?

- У Ани проблемы с парнем.

- С тем, что мы вчера видели?

- Да.

Крюков снова коснулся губами ее шеи.

- Он ей изменяет?

- Что-то вроде этого.

- Ты дрожишь. – прошептал Крюков на ухо.

- Еще бы. - откинув голову назад, сказала Куратова.

- И что Аня собирается делать?

- Я ей помогу с ним разобраться.

- Может лучше я разберусь? По-пацански.

- Пока не надо.

- Рассчитывайте на меня.

- Обязательно.

И они поцеловались.

***

- Как тебе мой план? – спросил Дэн, когда мы вышли со школы на перемену.

- Ты о чем?

- А ты думал я просто так не смог встретиться? Или у Сары просто так болела голова? Чувак, все знают, что тебе нравится Лиза. А тут на горизонте эта Одинокая появилась. Ты бы глупостей наделал. Ведь Лиза хорошая девчонка, а ты тупой парень, как, впрочем, и все парни на свете.

- Какая же ты сволочь.

- Ты потом спасибо будешь говорить. – отмахнулся Дэн.

А ведь действительно, вчера я был рад тому, что ни Дэна, ни Сары не было.

- Эй! – нас окликнул Рома, он стоял на крыльце. – Подождите! – он спустился по ступенькам и подбежал ко мне, схватив за руку:

- Ты слышал, что Одинокая говорит?

- В смысле?

- В прямом! Ты вчера с Лизой мимо нее проходил?

- Да.

- И вы держались за руки?

- Ну. – кивнул я.

- И это все было для того, чтобы заставить Одинокую ревновать?

- Чего!?

- А вот Одинокая думает, что это так. Растрезвонила всем.

- Твою же… надо линять с этих танцев, пока хуже не стало. С чего эта дура вообще взяла, что нравится мне?

- Я не знаю. – развел руками Рома. – Не знаю. Но ты ей нравишься. – он ткнул в меня пальцем.

- Я с ней разберусь.

- Да уж, разберись, пока полшколы не думает, что ты мразь, Лиза потаскуха, а Одинокая бедная девочка с разбитым сердцем.

- Мне кажется, уже все так думают. – сказал Дэн. – Люди охотнее верят слухам. А твоя правда для них будет оправданием.

- Да на хрен всех. Я втянул в это Лизу. А она здесь вообще ни при чем.

Пока Рома не рассказал о слухе я не замечал косых взглядов, и не слышал перешептываний за спиной. Но, идя по коридору, после перемены, я словно был центром вселенной. Каждый, от мала до велика, смотрел в мою сторону с каким-то презрением. Когда про тебя пускают слух, всегда такое чувство будто кто-то знает про тебя больше, чем ты сам.

Школа была маленькой. Всего в три этажа. И училось здесь, чуть больше трехсот человек. Как я до сих пор не пересекся с Одинокой в этих коридорах?

А если бы пересекся, то что? Что бы произошло? Что бы я ей сказал?

- Ты, лгунья несчастная, хватит рассказывать про меня гадости!

Так, что ли?

Удивительно. Я был знаком с Одинокой сутки, а уже повяз в болоте сплетен.

Почему все хреновое происходит так быстро?

***

Щелкнул замок, и Крюков выскользнул из кабинета истории незамеченным.

Куратова посмотрела ему вслед и достала маленькое зеркальце, поправила волосы, отдернула юбку. Губы, налившееся кровью, пульсировали. Засос, оставленный на толстой шее, ныл приятной болью. Как она не старалась, она все равно имела растрёпанный вид, который говорил о том, что она пыталась скрыть.

В дверь постучали. Куратова прикрыла засос волосами, проверила юбку, еще раз взглянула в зеркало.

- Да-да.

В кабинет вошла Одинокая:

- Привет. – улыбнулась она. – Только что Крюкова видела на ступеньках.

Куратова многозначительно заулыбалась, пряча глаза за щеки.

- Поня-я-ятно. – хлопнув ладонями, протянула Одинокая. – Я сделала, как ты сказала. Пустила слушок.

- Молодчина. Все будет как надо… я ведь уверенна, что ты ему нравишься.

- Думаешь?

- Да! Как она на тебя смотрел, когда вы танцевали. А как держал за талию!

***

На следующей перемене, перед уроком истории, я стоял у кабинета завуча. Меня послали в соседний класс предупредить, что у ребят будет замена, но те дописывали какую-то контрольную, поэтому я, чтобы скоротать время, рассматривал стенды. Мимо меня, к завучу, с журналом в руках, пронеслась Куратова.

- Здравствуйте, Наталья Ивановна. - сказала Куратова, войдя в кабинет.

Я был неподалеку поэтому все слышал.

- Здравствуйте, Елизавета.

- Зачем вызвали?

Я представил, как Наталья Ивановна снимает очки, и кладет их на стол.

- Ученики отпрашиваться с уроков, чтобы отрепетировать, какой-то танец.

Куратова вздохнула. А завуч продолжила:

- Но никаких танцев администрация не планировала. Спросив у учеников, с кем они ставят танец, они сказали, что с вами. Но, кажется, мы говорили об этом. Никаких танцев не надо. Ближайший праздник – это последний звонок, и на нем должен танцевать только одиннадцатый класс. Вы же ослушались и меня, и директора, Елизавета.

- Я просто...

- Никаких просто! - повысила голос завуч. - Чтоб я больше не слышала о таких вольностях со стороны. Вы поступаете мало того, что не педагогично, дак ещё и показываете свою некомпетентность. Школа – это не то место, где можно нарушать правила, и ослушиваться. От ваших поступков зависит дальнейшая жизнь учеников. Вам все ясно?

- Ясно. - чуть не плача сказала Куратова. - Можно идти?

- Идите.

Куратова бросила журнал, развернулась и выбежала из кабинета, вытирая на ходу слезы.

Интересно. – подумал я.

***

Куратова закрылась в кабинете, плача и всхлипывая.

Всегда у нее так было: как только она проявляла инициативу ее осаживали. Все ее идеи в грош не ставили. Окончив школу, она надеялась, что поступит в университет и станет другим человеком. Изначально поставит себя в обществе с такой стороны, с какой хочется ей, а не окружающим. Одно время у нее действительно получалось притворяться другой, но вскоре ее одногруппники превратились в ее одноклассников.

А ведь ей хотелось быть популярной. Такой девушкой, о которой пишут книги и снимают фильмы.

Еще тот дурацкий нервный срыв, из-за которого она пролежала в больнице около месяца. Мать ее туда положила.

Но теперь-то она выросла. Жизнь начала налаживаться. У нее появились друзья, она нашла себе парня, который ее любит, она перестала быть серой мышью и теперь вправе делать то, что она захочет. Она взрослая. И никакие завучи, никакие директора не запретят ей делать то, чего она желает. Она поставит танец. Сведет Аню с тем… хитрым подонком.

Она…

Прозвенел звонок. Куратова смахнула слезы со щек и приготовилась к уроку.

В кабинет вошел я, а за мной Рома.

- Мальчики. – сказала Куратова, глядя на нас. – Сегодня после этого урока идем репетировать.

- Так ведь… - начал было я.

- Что так? – отрезала Куратова.

- Да ничего.

Половину урока Куратова смотрела на меня, пытаясь рассказать новую тему. Ее мысли часто ускользали от нее самой и она то начинала невнятно тараторить, то сбивалась и молчала, изредка подходя к окну.

Она пыталась написать что-то на доске, но несколько раз роняла мел. А когда брала ручку, можно было заметить, что ее руки трясутся.

- Лиза, - она сидела за мной, и я чуть обернулся. – Прогуляемся сегодня?

Лиза улыбнулась:

- Конечно. Давай.

- Вы чего разговариваете?! – вскрикнула Куратова, и чтобы показать свою строгость хлопнула ладонью по столу. – Лиза, отсядь на первую парту.

***

- Наталья Ивановна запретила проводить репетиции. – сказал я Роме, стоя у спортзала.

- Че-е-го?!

- Того! А Историчке, видимо, пофиг. Это что-то ненормальное.

- Кстати о ненормальном. – Рома посмотрел мне через плечо.

Я обернулся и увидел Одинокую с Алей и Куратовой по бокам. Она подошла ко мне и взяла за руку:

- Пойдем танцевать.

Я выхватил свою ладонь:

- Нет!

- В смысле?

- В прямом, Елизавета Андреевна, - я обратился к Куратовой. – Извините, но танцевать я не буду.

- И я. – добавил Рома.

- Но ведь… - попыталась что-то сказать Одинокая.

- А ты, Одинокая, вообще молчи. Слишком уж много разговариваешь.

Признаюсь, я репетировал.

- А можно меня не называть по фамилии?

- Нельзя. Зачем ты всем врешь?

- Я правду говорю! – она скрестила руки на груди, и на мгновение взглянула на Куратову. – А ты думал я не пойму? Все вы парни такие, хотите, чтобы за вами побегали…

- Да я ничего не хочу, господи! Ты мне не нравишься, пойми! О каких чувствах может идти речь, если я знаю тебя один день?

- Какой же ты глупый! Ты сам себя не понимаешь!

- Ладно. Знаешь, пусть будет по твоему, но танцевать я не буду.

- И я. – снова добавил Рома у меня из-за спины.

И я ушел.

Вместе с Ромой.