Жду новый пост

Серия «Пустельга»

Аскольд пришёл в себя. В его глазах отражался монстр, лишь отдалённо напоминавший юного диверсанта. Бугрящиеся мускулы рвали одежду, с зубов капала ядовитая слюна, а лицо исказила гримаса ярости.

Ерохин отвернулся и прыгнул в портал. Тайник демона оказался огромной пещерой с каменным плато посреди моря лавы. Сколько хватало глаз сверху вниз протягивались сталактиты из магмы и пламени. Пахло серой, но Ерохину нравился аромат. Постепенно его разум всё больше поглощался демоном, и его это радовало, ведь тот, другой, боялся. Он сидел на троне из черепов в центре плато и трясся от ужаса. Вокруг стояли клетки с остальными бойцами отряда, а возле одной из них лежало в груду сваленные вещи и оружие.

Краем глаза Ерохин заметил, что в портал провалился капитан Вебер. Со стоном он упал на камень и попытался подняться. Жалкий человек, Ерохину нет до него дела.

Ты думал, что сможешь прятаться вечно?

Демон не ответил и бросился в стремительную атаку. Ерохин был меньше, но быстрее. Он уклонился от лапы с когтями и вонзил свои под чёрную кожу. Брызнула оранжевая кровь. Демон взревел. Ерохин испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Сила, мощь, бесконечная ярость, всё это теперь в его власти. Он ударил ещё раз. Демон снова взвыл и отскочил, зажимая раны. Ерохин не собирался отставать от него и сам бросился в атаку. Но, похоже, демон всю жизнь готовился к этой схватке. Он уклонился от сверкающих остротой когтей Ерохина и полоснул по спине. Брызнула горячая кровь. Ерохин отлетел к клетке, которая жалобно скрипнула под его весом и сломалась.

- Єрохін, ти, чи що? - В разбитой клетке чуть живой от страха сидел Нехлебко. Он пригляделся к демоническому лицу и закричал. - Хлопці, це ж Єрохін!

Волнение диверсантов усилилось. Теперь у них появились надежда и боец, за которого можно болеть!

Ерохин попытался вскочить, но демон смертоносным ураганом ударов обрушился сверху. Нечеловеческая реакция позволила отбить почти все удары, но несколько оставили кровоточащие раны.

А ты готовился. Становится интересно!

Мощным пинком Ерохин отбросил демона от себя и сам прыгнул сверху. Коленями придавил лапы врага и принялся с упоением полосовать его морду. Оранжевая кровь окропила плато, ручейками потекла в озеро лавы, залила глаза Ерохина, но ему было плевать. Удар за ударом обрушивал он на голову демона. Один его глаз потух от полученных повреждений. Больше упоения и удовольствия он в жизни не испытывал. Это чудесное чувство, когда твои руки обрушивают всю силу и гнев на плоть врага, не описать словами. Демон будет первым в его яростной жатве.

Противник улучил момент и открыл пасть, из которой с рёвом хлынуло пламя. Оно отбросило Ерохина на край плато. Демон подскочил и сомкнул когти на шее Ерохина. Он поднял его и ударил об землю, потом ещё. И ещё. Теперь демон вымещал злобу, копившуюся много веков.

- Приказываю помочь нашему… демону! - Лейтенант выпрыгнул из клетки, которую открыл Нехлебко и помог подняться Аскольду.

Тарас, Алелекэ и старшина схватили оружие и открыли огонь по демону. Пули отскакивали от чёрной кожи, но с удовольствием вгрызались в раны. Демон на миг остановился, замешкался. Этого хватило, чтобы Ерохин схватил его обеими руками за когти на шее и начал раздвигать. Демон взвыл, видя, что враг ускользает, и ударил второй лапой. Ерохин поймал удар ладонью. Когти пронзили её, но не грудь.

Ха-ха-ха! Неплохо, мой старый враг!

Ерохин изо всех сил держал лапы монстра, но они медленно приближались к его груди. Демон удвоил натиск и пронзил Ерохина когтями. Тот закричал от боли.

- Тарас, давай взрывчатку! Я знаю, что ты всё равно стащил её! - Где-то далеко вопил Довлатов. - Остальные, прикройте его!

На монстра снова обрушился рой пчёл из раскалённого свинца. Занятый Ерохиным, демон не мог прибить надоевших людишек. От бессилия он завопил, и в этот момент кто-то из людей вскочил сзади на камень, прыгнул и оказался на его спине. И что-то с усилием затолкнул ему в глотку.

Ерохин увидел, как Шинкевич запихивает демону в пасть противотанковую гранату, и пнул врага в живот. Монстр от удара кубарем откатился к другому краю плато. Он пытался когтями разорвать свой живот, но не успел. Демон исчез в ярком взрыве, и от него остались только копыта и дымящиеся ошмётки, падающие сверху.

Как здорово! Ещё! Ещё!

Взор демона-Ерохина обратился на диверсантов.

- Щось у нього погляд недобрий, - сказал Нехлебко, пятясь назад.

- Ерохин! - Зазвучал в голове голос Аскольда.

Капитан Вебер едва стоял, поддерживаемый Довлатовым, и смотрел в глаза демону.

- Я ошибся, Ерохин! Немцы не призвали Мефистофеля. Их ритуал прервали. Мефистофеля призвали мы!

«Не может быть, - подумал Ерохин. - Я — Мефистофель?»

Мефистофель - это я, а ты — моя тушка. И я хочу ещё крови! Твои друзья умрут, чтобы утолить мою жажду!

- Ерохин, это не ты! - Вопил Вебер в голове.

Молчи, человек.

Ерохин двинулся к Аскольду с чётким намерением вспороть живот когтями и добить израненного чекиста.

- Стой, Ероха! - Путь демону-Ерохину преградил Шинкевич. - Сопротивляйся этому! Ты человек! Не дай сделать из тебя бездумного зверя!

Прочь.

Демон шагнул к старшине и занёс руку для смертельного удара.

«Нет!» - Закричал Ерохин внутри.

Когти замерли в сантиметре от лица старшины, но тот не дрогнул. Огромным усилием воли Ерохин сдерживал демона. Но с каждым мгновением это становилось труднее, и когти приближались к голове Шинкевича.

Пусти, и я дам тебе вечное упоение смертью живых!

«Уходи!»

Ты мой.

- В круг! Возьмитесь за руки! - Грохотал голос Вебера в голове Ерохина. Остальные удивлённо оглянулись на капитана, но его уста молчали.

- Быстрее, пока Ерохин сопротивляется! Только вместе мы сможем прогнать демона!

- Слушайтесь капитана! - Разнёсся громовым эхом голос лейтенанта.

Бойцы мгновенно окружили Ерохина и взялись за руки.

- Пой Алелекэ, - послал мысленный сигнал Вебер. - А я помогу.

Алелекэ запел. Тягучая, как свежий мёд, чукотская песня разлилась под сводами пещеры. Повеяло морозом, лава недовольно зашипела и забулькала в озере, но песню это не остановило. Мелодичный звон колокольчиков оленьей упряжки пронёсся мимо. Холодный северный ветер ласково потрепал рыжую шевелюру Ерохина, одарил прохладой и улетел обратно на Север. Пахло жиром, копотью и домашним теплом. Кто-то очень родной и близкий звал к огню — поспел отвар из трав, что придаст покой и умиротворение.

Демон внутри слабел, но не спешил уходить.

Неопытный шаман, но сильный. С каким наслаждением я убью его.

Пустельга влетела в портал и порхнула к Ерохину. Она обратилась в необыкновенной красоты женщину с огненно-рыжими волосами, протянула руки к лицу Ерохина и легонько поцеловала в лоб.

- Мама… - успел прошептать он.

***

Строгая мать смотрела на Ерохина сверху вниз. Её волосы, собранные в строгий хвост, прятались под белым платком.

- Ну, давай рассказывай, чего меня в школу вызывают? - Её голос был строг, но полон материнских любви и беспокойства.

Ерохин повесил рыжий чуб и прогундосил:

- За драку.

- За драку? Мы тебя драться не учили!

- Я знаю! Простите меня.

- Отец придёт и ремня всыплет. Ты в школу не драться ходишь, а получать знания! Сам-то как? Где болит?

- Нигде, - буркнул Ерохин, готовый провалиться от стыда под землю. Теперь его всё лето гулять не пустят, будет по дому помогать. К гадалке не ходи.

- Чего случилось-то? Парту не поделили? И с кем? - Мать вытерла мокрые руки, положила полотенце на тёплую печку и строго нависла над сыном.

- Не парту! Это вообще не в школе было! - Ерохин принялся с жаром рассказывать, надеясь честностью заработать прощение.

- А где?

- У пруда. Борька там… У-у-у, сволочь!

- Ну-ка, не ругайся!

Но Ерохин не обратил внимания на предостережение матери.

- Он в полынье щенка топил. Потопит, даст отдышаться, а потом снова окунает! Живодёр проклятый! Я как увидел, щенка отобрал, а его бил, пока кровь носом не пошла. А потом… потом ещё бил,  а там уж ребята оттащили.

Мать глубоко вздохнула и села на колени перед сыном.

- Ох, горе ты моё луковое, - обняла она Ерохина. - Ты правильно поступил. Иногда за жизнь приходится драться. Так уж мир устроен, маленький мой. В этом нет ничего постыдного. Главное, человека не растерять.

Ерохин кивнул и обнял мать в ответ.

- А щенок-то где?

- Вот, - Ерохин расстегнул шубу и достал того из-за пазухи. Черно-белое чудо радостно гавкнуло.

- Ладно, будет двор от недругов охранять. Иди, умывайся, я щенка покормлю и пирожки с печки достану.

***

Пустельга ещё мгновение висела в воздухе и растаяла.

«Уходи! Я не стану тобой!» - Вопил Ерохин на демона. Медленно когти отдалялись от лица Шинкевича. Ерохин, напрягая все жилы, отвёл руку назад и сжал её в кулак, впиваясь когтями в ладонь.

Закапала кровь.

Что ты делаешь?

Алелекэ продолжал петь, Аскольд и остальные стояли и покачивались, закрыв глаза. Один за другим они начали подпевать чукче. Последним к пению подключился Ерохин. Друзья не слышали его, но слышал демон и он сам.

Песня вибрировала под сводами пещеры, она приобрела осязаемую силу. Тугой плетью хлестала по проклятому месту, построенному на крови и костях. Мороз упругими ударами бил по лаве, а та отвечала огненными пузырями и всё больше чернела. Сталактиты из магмы иссякали и гасли. Волны живой силы накрывали Ерохина и заставляли Мефистофеля корчиться в муках. Тело Ерохина перестало быть приятным и безопасным местом для демонских игр.

Демон злобно завопил, сотрясая пещеру в предсмертной агонии, и исчез. Ерохин упал, истекая кровью. Рядом загрохотали камни — пещера рушилась.

Его сознание гасло, а мимо пробегали к порталу ноги.

- С такой раной люди не живут, - где-то далеко сказал Шинкевич.

***

- Ну? Ежели нечем крыть, то и помалкивай тогда! Дай настоящим господам поиграть.

- А навіщо мені крити? А я переведу. На, Алелекэ, пригощайся!

- Не честно, однако. Я тебе эти шестёрки на погоны оставлю, однако.

- Отставить балаган. Дайте Ерохину поспать нормально. Сон — лучшее лекарство.

- Судя по тому, как у товарища рядового подрагивают ресницы, он уже не спит, товарищ лейтенант.

Ерохин понял, что притворяться больше нет смысла и открыл глаза. Белизна больничной палаты ослепила его. Солнце било яркими лучами сквозь кружевные шторы и грело веснушчатое лицо юноши. На соседней койке сидели Алелекэ, Тарас Незлебко и Семён Шинкевич и бесстыдно резались в переводного дурака. Лейтенант Довлатов курил на табурете возле койки Ерохина, стряхивал пепел на улицу и читал газету. Аскольд Вебер, наполовину замотанный в бинты, замер на кресле-каталке посреди палаты. Как обычно, его лицо не выражало никаких эмоций, но голубые глаза лукаво улыбались.

- Ну, товарищи бойцы, позвольте вас поздравить! - Мысленно обратился ко всем капитан Вебер. Он ещё не отошёл от контузии и говорил ужасно плохо. - Ваш отряд из диверсионного преобразован в Первый Демонический. Лейтенант Довлатов назначен его командиром. Я буду координатором.

Нехлебко грустно вздохнул и сбросил карты.

- Мене на хуторі засміють, якщо скажу, що з чортами воював!

Вебер посерьёзнел и послал строгую мысль:

- Это секретная информация!

И довольно улыбнулся, глядя на Довлатова.

Лейтенант рассмеялся.

- Ну, Асик, какие будут приказы?

- У Аненербе тысячи щупалец, а мы обрубили только одно, - говорил Аскольд. - Есть данные, что Аненербе нарастили активность в глубоком тылу в Восточной Европе, и некоторые их проекты близки к завершению...

Ровный бубнёж Вебера в голове усыплял. Кроваво-красная пустельга влетела в окно и села на изголовье кровати, и солдат Первого Демонического закрыл глаза и спокойно уснул.

- Спасибо, - пробормотал он во сне, но никто не заметил.

***

Ерохину снился пылающий мир с гигантским дворцом из огня и магмы. На вершине дворца на троне из уродливого рогатого черепа восседал демон с красивым человеческим лицом.

Ты же не думал, что вы прогнали меня навсегда?

Вид демона потрясал воображение. Ерохин смотрел на него во все глаза, но разум словно пытался объять необъятное, осознать жизнь, рождённую по другим, нечеловеческим законам.

Первым взял себя в руки лейтенант Довлатов и скомандовал.

- Огонь!

Шептал ППШ, цокал пулемёт Алелекэ, грохотали мосинка Шинкевича и СВТ Ерохина. Даже капитан Вебер стрелял из пистолета, целясь, насколько хватало сил. Огненный рой устремился к демону. Но ни одна пуля не смогла ранить его. Они рикошетили, врезались в чёрную плоть и падали или улетали в молоко. Тварь даже не шелохнулась.

Звякнула последняя гильза, и сухо щёлкнул затвор СВТ, Ерохин трясущимися руками стал перезаряжать винтовку. ППШ тоже замолчал, и лейтенант возился, вставляя новый диск. Шинкевич отстреливал уже вторую обойму из мосинки. Алелекэ ложил пули короткими очередями прямо в голову демона, не причиняя ему вреда.

- Да его пули не берут! - Кричал Шинкевич. - Вот бы мне сейчас СВТ, я бы задал ему жару!

- Не поможет, однако, - вторил Алелекэ.

Демон не стал ждать, пока диверсанты ещё что-нибудь придумают, и бросился в атаку. Рывок, и он возле Ерохина. Удар лапой наотмашь отбросил рядового на камень. Винтовка упала рядом.

- В спину стреляй! - направлял бойцов Довлатов.

Алелекэ попытался встать, но демон прыжком подскочил к нему и ударил когтями. Располосованный чукча перевернулся в воздухе и вместе с пулемётом рухнул на палатку.

Демон боднул головой подскочившего лейтенанта. Довлатов кубарем откатился с поляны и утонул в тумане.

«Если так пойдёт дальше, - промелькнула мысль у Ерохина. - То всему отряду конец!»

Ерохин упрямо стрелял в тварь, надеясь, что хоть одна пуля найдёт цель и вкусит демонской крови. Опять щёлкнул затвор, выскочила гильза. Ерохин потащил из подсумка последнюю обойму и выронил её. Демон даже не обратил внимания на Шинкевича. Старшина попытался ударить прикладом, но тварь взмахнула крылом, и тот отлетел в туман следом за лейтенантом.

- Старшина! - Закричал рядом с Ерохиным Аскольд, вскочивший на камень.

- Я! - Слабо донеслось из тумана.

Демон смотрел Ерохину в глаза. Страх парализовал юнца. Тварь медленно приближалась, наслаждаясь моментом.

- Освяти ракетницу!

- Как?

- Воткни крест! Это ослабит демона!

Монстр подходил всё ближе. Капитан чертыхнулся, перезарядил ТТ, схватил его двумя руками и навёл на врага рода людского. Один за другим раздались три выстрела, и пули вонзились в тело демона. От неожиданности тварь взвыла. Ерохин только сейчас заметил на рукояти пистолета выгравированные кресты.

Аскольд выстрелил ещё, но демон спрятался за крыльями, и пули отскочили от перепонок.

- Эй, чёрт поганый! - Крикнул Шинкевич. Он стоял позади монстра с взведённой ракетницей. Из сигнального патрона торчал маленький нательный крест. - Это за Тараса!

Сноп огня впился в  чёрный хребет между крыльями. Тварь оглушительно взвыла. Пришлось зажать уши, чтобы сберечь их.

- Огонь! - Лейтенант Довлатов поднялся из тумана, из уголка рта вилась струйка крови. Его ППШ вновь зашептала, плюя в демона свинцом.

Грохнула мосинка Шинкевича, ожил пулемёт Алелекэ — окровавленный чукотский богатырь, оскалив зубы, стрелял от бедра. СВТ Ерохина приятно отдавала в плечо при каждом выстреле, а пули услаждали слух, с чавкающим звуком вспарывая демонскую кожу. Сердце Ерохина пело яростную песнь.

Рёв боли сотряс палаточный городок фашистов. Мефистофель открыл пасть и выпустил вверх столб адского пламени, разогнулся и ударил в землю когтистыми лапами. Сильная вспышка ослепила Ерохина.

Когда глаза снова привыкли к темноте, Ерохин увидел всё тот же лагерь Аненербе. Несколько палаток горело, на других прибавилось дыр от пуль, но больше ничего не говорило о том, что мгновение назад здесь развернулась жаркая схватка.

Лейтенант, старшина и Алелекэ исчезли вместе с туманом. Аскольд устало опустился на камень рядом с Ерохиным.

- Этого я и боялся. Мы не успели.

***

Аскольд сидел на камне, и разряженный пистолет ТТ с крестами вместо звёзд на рукояти лежал рядом. Из дула ещё шёл сизый дымок. Капитан, подставив лицо ветру, смотрел на чистое небо с мириадом сверкающих звёзд.

И ничего не делал.

Ерохин не понимал, почему. В нём ещё говорила ярость боя. Он видел, как пули его винтовки дырявили демона, так отчего сейчас капитан вёл себя, будто всё кончено? Боевые товарищи, друзья, братья… новая семья Ерохина со своими ссорами и шутками исчезла! Нужно что-то делать, спасать её!

Ерохин вскочил и схватил за грудки Аскольда, с неожиданно появившейся силой поднял его в воздух. Он многое хотел сказать Веберу: что чекист просто трус, что своих не бросают, что есть надежда, пока они живы, что друзья ждут их помощи, но слова забили глотку. Вместо яростной тирады Ерохин смог выдавить только мычание, полное горя и боли.

Так они и стояли посреди ритуального камня, возвышаясь над разрушенным лагерем, и языки пламени извивались в их глазах.

- Опусти, - сдавленно прошипел Вебер.

Ерохин почти отбросил капитана.

- Успокойся, рядовой. Я не хотел говорить, но у этого демона есть тайник, в котором он прячет жертв. Нам, пусть и необычным, но людям, в него не попасть.

- А даже если сможем? - Вебер спрыгнул с камня и поддал ногой какой-то железяке. - Что мы можем сделать? Нам не хватит огневой мощи победить самого Мефистофеля!

Ерохин злобно и презрительно уставился на Аскольда.

- Да, ты нужен демону, и я знаю почему. Мы можем выманить… - задумался Аскольд, не обращая внимания на вопрошающий взгляд Ерохина. - Попасть к нему в плен… Но что дальше?

Наконец капитан заметил немой вопрос в глазах рядового.

- Не простой немец убил твою семью, - вздохнул он. - Он был одержим демоном. Хотел убить и тебя, но ты сбежал. Он оставил метку. Ты, Ерохин, для любого демона стал лакомым кусочком. И я взял тебя на задание. Твоя особенность открывает определённые перспективы… Да, я долго изучал демонов, а твоего ищу уже очень давно, но потерял след. А теперь абсолютно все мои знания бесполезны!

Аскольд растерял былую холодность, и его щёки раскраснелись от гнева.

- Нам не выполнить приказ.

Каждая клеточка тела Ерохина противилась просто сдаться.

Он схватил капитана за рукав, пальцем больно ткнул себя в грудь и помахал руками, как крыльями.

- Твой дух-покровитель силён, тут ты прав. Но даже ему не одолеть демона. - Аскольд отмахнулся.

В словах Вебера не виделось и тени надежды. Ерохин чувствовал, как отчаяние запускает холодные щупальца внутрь и медленно сдавливает сердце. Неужели так всё и закончится? Они ничего не могут противопоставить демону? Он готов хоть тысячу обрядов пережить, лишь бы получить силу одолеть монстра. Ерохин, мыча в отчаянной злобе, разорвал на себе гимнастёрку и отбросил рваные куски залитой кровью ткани. На груди расплылся странный синяк, напоминавший голову козла. Ерохин спрятал лицо в руках и упал на колени, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.

Аскольд взял его ладони в свои и помог подняться. Взгляд капитана задумчиво блуждал по груди рядового.

- А это может сработать… - пробормотал он, в его голос вернулся прежний холод. - Ерохин, мы призовём другого демона, и ты мне поможешь.

Рядовой испуганно отступил. Ещё одного? Да они этого не могут одолеть, а двух и подавно! Что задумал чекист? В голове прозвучал голос Шинкевича: зверя победит другой зверь. Если это единственный способ, то он, рядовой Ерохин, готов.

Он кивнул Аскольду.

Самообладание вернулось к капитану Веберу, и он твёрдо стоял на ногах.

- Так мы и сделаем, - в голосе Вебера звучала холодная сталь. - Крови пролито достаточно, сойдёт за жертву. Осталось только прочесть заклинание. Пластинка с ним разбита, но, я уверен, у немцев с их дотошностью сделаны копии. Встань на камень и жди. Когда я вернусь, мы проведём ритуал и одолеем демона… и спасём наших.

Аскольд резко развернулся, взмахнув полами плаща, и быстрым шагом пошёл к одной из палаток. Через секунду он внутри.

А ещё через секунду раздался взрыв, и взметнулось пламя.

Ерохин бросился к пылающим останкам палатки. Капитан Вебер лежал на боку, прижимая что-то к груди, и как будто был в полном порядке. Ерохин упал на колени рядом с ним и повернул Аскольда на спину. Капитан громко застонал от боли. Ошмётки плаща сплавились с иссечённой осколками кожей. Одна рука превратилась в кровавое месиво, но в другой капитан держал нетронутую взрывом пластинку. Из ушей текли струйки крови.

- М-м-м-м! - Простонал Вебер и открыл глаза. Пушистые ресницы на веках сгорели. - С-с-с-ем-м-м-ё-ён-н-н…

Из-за контузии капитан мог говорить только с сильным трудом.

- П-п-п-р-р-е-е-д-д-дуп-п-п-п-реж-ж-ж-ждал...

Окровавленной рукой он схватил Ерохина, а другой вложил в ладонь виниловую пластинку.

- У-у-у… - силился сказать Вебер. - У-удачи!

И потерял сознание.

Ерохин вынес капитана из горящей палатки, держа пластинку губами, бережно положил на землю и подсунул под голову свою рваную гимнастёрку. Нашёл бинты и замотал кровоточащие ожоги и раны.

Теперь Ерохин остался один. Совсем один. Он может всех спасти или проиграть, погубив последнюю надежду. Ответственность за выбор огромным грузом придавила плечи к земле. Ерохин боялся. Вдруг ему не хватит храбрости и решительности? Что делать с призванным демоном? Как направить его? Ведь он даже говорить не мог!

На камень приземлилась рыжая пустельга. Что-то родное, неуловимо знакомое было в облике птицы. Ерохин понял - он сможет всё. И пока уверенность не улетучилась, он вставил пластинку в патефон, завёл ручку и опустил иглу. Из рупора послышалось противное шипение, а затем начал говорить зловещий голос.

Воздух вокруг камня задрожал, как в июльский полдень. Пустельга вспорхнула и закружилась истошно пища. Потусторонний жар захлестнул юношу. Он пронизывал и иссушал каждую клеточку тела. Боль пронзила сознание и затмила окружающий мир, в полыхающем мареве остался только громогласный голос, произносивший слова из мёртвого языка. Оглушающая тишина сдавила уши, и Ерохин услышал.

Что тебе нужно, смертный?

Месть.

Какая скука.

Месть демону.

Уже интереснее. Покажи его.

И Ерохин показал.

Отдай мне всю ярость, и я помогу тебе.

И Ерохин отдал.

Следующая часть.

Рыжая пустельга пронзительно закричала и вспорхнула с ветки. Ерохин испугался, что она опять попытается выклевать ему глаза, и оглянулся на неё. Птица исчезла. Когда Ерохин обернулся к костру, прямо перед собой увидел лицо Алелекэ, нависшее над пламенем. Шаман сдул с ладони порошок, и Ерохин погрузился во тьму.

***

В темноте перед лицом Ерохина зависла пустельга. Она быстро махала крыльями, чтобы оставаться на одном месте. Юноша испуганно закрылся от неё, но птица не напала, и продолжила висеть в воздухе, словно чего-то ожидая.

- Куда мне идти? - Спросил Ерохин и вздрогнул. Здесь он мог говорить! Мысли в этом месте громче выстрела танка.

Ерохин не чувствовал дуновения воздуха от крыльев пустельги, не слышал ни единого звука и как будто парил в абсолютном нигде. Темнота, тишина и рыжая птица. Но она никуда не вела рядового, просто висела в воздухе, слегка покачиваясь.

- Так что мне делать?

Пустельга пролетела маленькую мёртвую петлю и снова зависла в ожидании.

- Чёртова птица, - машинально буркнул Ерохин.

Пустельга рыжей молнией бросилась к его глазам, он даже зажмуриться не успел. Но птица остановила когти на таком малом расстоянии от зрачка, что волосок не протиснется. И отлетела обратно.

- Да что я тебе сделал?! - Закричал Ерохин в отчаянии.

Вспомнил слова Алелекэ. «Она — мой энен. И я её чем-то обидел...» - Подумал Ерохин.

Он набрал полную грудь воздуха, чтобы выпалить все слова прощения разом, и… выдохнул. Оказалось, это не так просто. Из-за пустельги он чуть не утонул в болоте, разбил голову - ссадина до сих пор болела. И непонятно за что! Чем он её обидел? Если это его энен, то почему так ужасно к нему относится? Остаётся надеяться, что позже он найдёт ответ. А пока…

- Я… прошу прощения, если обидел тебя. Признаюсь, я не ведаю в чём моя вина. Но обещаю, что узнаю и обязательно заглажу её.

Птицу висела в воздухе и внимательно разглядывала его лицо. Как будто пыталась узнать врёт он или нет. Видимо удовлетворённая результатом полетела вперёд. Ерохин замешкался всего на секунду, но её хватило, чтобы птица превратилась в рыжую точку, и бросился за ней.

***

Ерохин бесплотной тенью бродил между палаток. Лагерь казался пустым, но повсюду горели факелы. Особенно много их стояло в центре. Там же собрались все люди. Ерохин чувствовал опасность, но если оставить всё как есть, то станет ещё опаснее. Он не мог понять, откуда это странное ощущение, но его правдивость не вызывала сомнений. Ерохин пошёл туда, куда ему меньше всего хотелось.

Он узнал ритуальную поляну, хоть это было непросто. Вокруг неё горели факелы, повсюду стояло странное, незнакомое ему оборудование. На камне лежал распятый человек и истекал кровью. Весь лагерь собрался на этой поляне. В её центр смотрела сотня солдатских ружей. Около распятого стоял патефон и громко произносил слова мёртвого языка.

Он не слышал их так давно. Но сейчас они желали ему зла.

В центре суетились несколько человек в белых халатах поверх чёрных кителей с молниями на воротниках. Они держали в руках приборы, которые мигали разноцветными огнями. Люди возбуждённо перешёптывались. Один, видимо самый главный, в фуражке со знаком смерти, довольно улыбался.

- Er wird bald hier sein! Er kommt schon! (нем. Он скоро будет здесь! Он уже идёт!) - Закричал один из белых халатов.

В круг света что-то упало.

- Granate! - Разнёсся крик над ритуальным капищем.

Огненные росчерки разорвали темноту. Загремели ружья, застрекотали пулемёты, полетели гранаты и мины. Земля вздымалась от взрывов. Приборы искрили и горели, факелы падали, а рядом с ними валились убитые солдаты. Кровь пропитывала землю.

- Nein! - Исступлённо закричал главный в фуражке. - Setzt das Ritual fort! (нем. Нет! Продолжайте ритуал!)

Несколько солдат телами закрыли патефон.

- Ура, товарищи! - Раздался из темноты боевой клич. - В атаку! За Родину! За Сталина!

В лагерь ворвались десятки человек. Кто в форме, кто в фуфайке или ватнике.

- Остановим кощунство врага! - Кричал тот же голос.

Солдаты и партизаны убивали врагов без разбора, гремели выстрелы, пули вгрызались в тела, ножи рассекали плоть. Ночь наполнялась предсмертными хрипами и криками ярости.

Но патефон не замолкал.

Ерохин почувствовал смесь страха и ярости. Не владея собой, он кинулся в центр лагеря. Его когтистые лапы раскидывали людей в стороны, ноги втаптывали тела в грязь, кровь лилась рекой. Выстрелы, крики, хрипы, хруст костей, всё слилось в какофонию смерти. Ерохин наслаждался каждой частичкой давно забытых ощущений. Больше крови, больше ярости, больше смертей вашему богу!

Рыжая пустельга явилась из ниоткуда и вцепилась ему в глаза. Ерохин снова упал в темноту.

***

Крики, кровь, смерть, боль и бесконечная ярость. «Прочь! - вопило естество Ерохина. - Это не я!»

- Рядовой, слушай мою команду! Приказываю очнуться!

Тьма взорвалась тысячей алых звёзд.

Ерохин открыл глаза. Щека нещадно болела.

- Очнулся, наконец, - склонился над ним Довлатов. - Тебя трясло, будто за оголённые провода взялся. Ещё птица это проклятая, еле отогнали. Ну, ты как?

Ерохин попробовал подняться, и подоспевший Алелекэ помог ему сесть. Костёр почти догорел, и Шинкевич подбросил дров.

- Пей, однако, - сказал он, протянув кружку с вонючим отваром. - Легче станет.

Только сейчас Ерохин понял, что у него болит голова, а во рту появился металлический привкус крови. Похоже, прикусил язык.. Его всего трясло, как в лихорадке. Перед глазами ещё стояли кадры кошмарного видения: смерть людей, зловещий ритуал, взрывы гранат  и бесконечная трескотня выстрелов. Ощущение невыразимого ужаса не покидало его.

Глоток горячего густого зелья чукчи обжигающим комком упал в желудок. Ерохину полегчало.

- Готов? - Спросил капитан Вебер, присев рядом.

Ерохин сделал ещё один большой глоток и выдохнул.

«Готов!» - хотел сказать он, но слова как обычно застревали в горле, поэтому просто кивнул.

Холодные пальцы капитана коснулись его виска. Сначала ничего не происходило, и Ерохин успел подумать, что так, наверно, и должно быть. Прохладное прикосновение, вонючий отвар, снимающий боль, плечо товарища… Но затем его будто пронзил электрический разряд, и видение жутким калейдоскопом пролетело перед взором. Так же быстро, скомкано и непонятно, если крутануть виниловую пластинку на проигрывателе.

Зрение вернулось к Ерохину, и он увидел, как капитан Вебер со стоном оседает на землю рядом с ним. Его била крупная дрожь, а глаза закатились. Пугающее зрелище, но несколько минут назад он выглядел не лучше.

Шинкевич понюхал кружку в руке Ерохина, сморщился и спросил:

- Хадость. Ищо есть? Кажись, над будет.

Ерохин с облегчением протянул остатки старшине.

Аскольд очнулся. Он глубоко и часто дышал, а в глазах полопались капилляры. Шинкевич протянул Веберу кружку с варевом, от которой тот, едва почуяв аромат, отшатнулся. Довлатов помог подняться Аскольду и опереться на себя, закинув руку на плечо.

- Всё хуже, чем я думал, - слабый голос Вебера едва пробивался сквозь потрескивание костра. - Я знаю, чего ты боишься, Ерохин, но это был не ты.

- О чём ты, Асик?

- Он видел демона. Был им. Похоже, Аненербе удалось совершить ритуал.

- Тьху! Бес их задери! - Возмутился Шинкевич. - Чтоб их всех приподняло да разорвало!

Вебер слабо кивнул.

- Об этом можете не беспокоиться, товарищ старшина. Они своё получили. К несчастью, как и предыдущая разведгруппа.

Аскольд закашлялся и охрип. Знаками попросил пить. Довлатов дал ему свою фляжку.

- Спасибо. Из увиденного товарищем рядовым предполагаю, что отряд слишком поздно узнал о ритуале и был вынужден действовать по обстановке. Они приняли решение объединиться с группой партизан и атаковать лагерь Аненербе.

- Нет… - прошептал Шинкевич. - Токмо не говори.

- Все погибли, - кивнул Аскольд. - Все до единого. Кроме разведчика и немца.

Капитан Вебер взглядом указал на тело мёртвого пленника возле ритуального камня.

– То есть, - начал Довлатов. - Они призвали демона?

- Предполагаю, да. И не просто демона, а Фелеса. В наше время он известен как Мефистофель. Один из ближайших сподвижников Сатаны. Раньше он был тёмным германским богом, позже примкнул к адскому воинству.

Повисло ошарашенное молчание. Никто не знал, что делать в такой ситуации. Прежде им не приходилось сражаться с потусторонними силами. Партия учила, что этих сил просто не существует.

Первым очнулся Шинкевич. Он зло сплюнул на землю.

- Ежели эт правда, - старшина вытащил нагрудный крестик. - Я этого демонюку так свинцом нашпигую, что Сатана на порог не пустит!

- И спасём товарища снайпера, - нарочито холодно сказал Вебер. - Он мне должен товарища старшину подержать.

Шинкевич самодовольно осклабился.

- Ну, попробуете, чертяки, когда выберемся, старшину на зуб.

Ерохин почувствовал, что бойцы воспрянули духом. Появилась маленькая, но надежда. А это уже что-то, можно работать. И сам он ощутил прилив сил и решимости встретиться с демоном лицом к лицу.

- Отставить. Опять балаган устроили, - беззлобно ругался лейтенант Довлатов. - Про снайпера ты верно подметил, Асик. Но между нами и Нехлебко демон. И не просто демон, а правая рука Люцифера, если я правильно понял.

Вебер кивнул.

- Значит, нам нужно его как-то убить. Но у нас нет ни танков, ни артиллерии для такого боя. Я вообще не представляю, что вся Красная армия может поставить против Мефистофеля! Ставка вряд ли учитывает нашествие демонов в планах.

- А вот здесь ты ошибаешься, Дмитрий, - хмыкнул капитан Вебер. - Но есть и истина в твоих словах. Демона почти невозможно убить. Одним отрядом дело точно не обойдётся. Проще будет вернуть его назад, обернув ритуал вспять. Но сперва я должен кое-что обсудить наедине с нашим новобранцем.

Капитан оглянулся на Ерохину, но не успел ничего сказать. Из тумана донёсся зловещий громоподобный рёв, от которого кровь стыла в жилах.

Следующая часть.

Чукча задумчиво уставился в пасмурное небо. Он прикрыл глаза и едва заметно зашевелил губами. У Ерохина почему-то засосало под ложечкой.

- Кое-какие ингредиенты у меня есть, однако, - сказал Алелекэ. - Травы найдём на болоте, но… нужен человек с сильным энен, который проведёт его.

Нехлебко сделал шаг вперёд и стукнул прикладом мосинки о землю.

- Я готовий! Б'юся об заклад, энен найбільший і найсильніший! А шо це?

Чукча улыбнулся прежней улыбкой.

- Эненом мой народ зовёт духа-покровителя. У тебя сильный энен, однако. Но не настолько.

- Як це? - Возмутился снайпер. - Та я зараз покажу, сам переконаєшся!

- Отставить, - буркнул лейтенант. - Алелекэ, твои шаманские штучки мы ещё обсудим. Среди нас есть достаточно сильный этот… как его? Дух-покровитель?

- Так точно, однако, - сказал чукча и с улыбкой посмотрел на Ерохина. Но глаза его оставались серьёзными.

Ерохин поёжился. Предчувствие не обмануло. Сначала хотят из отряда выгнать, а теперь требуют какой-то энен. Откуда ему взяться у рыжего юнца только из учебки? Всё что у него было, это портки да… и всё! Форма и та казённая. И будто забыли об одной важной детали: он не может говорить.

- У тебя очень сильный энен. Он проведёт. Но ты его обидел, однако. Придётся мириться, дорогой.

Алелекэ опять улыбался, но уже по-доброму, с хитрецой в узких глазах.

- Зачекайте, товариші шамани, - вмешался Нехлебко. - Ну зробите ви обряд, ну повернеться Єрохін. А як він вам розповість, що бачив? На листочку художній переказ напише?

Довлатов, чуть приподняв брови, взглянул на Аскольда.

- Я прочитаю его мысли, - сказал капитан Вебер.

- Кха-кха! Тьху! Чого? - прокашлялся Нехлебко.

- А я знал! - Довольно потёр руки Шинкевич. - Неспроста той чудик пленный проснулся, будто из ведра окатили, когда энтот к его лбу двумя перстами своими приложился. Понял я, что чекист наш темнит, да решил, из ума старый выживаю просто.

Вебер позволили себе короткую самодовольную усмешку.

- В наблюдательности вам не откажешь, товарищ старшина. Хорошо, что язык за зубами держали, в ином случае пришлось бы… вас убрать.

- А давай, чекіст, хоч щас! А я Семёна підтримаю! Ну, не ерепенься, Семёнушко, боляче не буде. Так, товаришу капітан?

Нехлебко мгновенно закатал рукава и схватил Шинкевича сзади. Аскольд снова улыбнулся.

- Отставить балаган! - Рявкнул лейтенант. - Нам обряд нужно провести, а не цирковое выступление. Если у Ерохина сильный… энен, чтоб его.

Ерохин развёл руками в стороны. Знать бы где взять этот энен! Аскольд, прищурившись, смотрел на рядового и тихонько кивал своим мыслям. Для Ерохина это хороший шанс вопреки всему остаться в отряде, доказать свою полезность.

- Ладно, разберёмся! - Громко сказал лейтенант и опёрся ногой о камень. - Алелекэ бери Тараса с Семёном и ищите нужные травы. А мы пока ещё осмотримся и костёр разведём, авось туман разгонит.

Чукча выдвинулся первым. Шинкевич закинул мосинку на плечо и сказал, поглядывая на Ерохина:

- Вы тут ходите осмотрительно. Я пару растяжек снял. Могут быть и ещё. Чай не все палатки обошли.

Развернулся и ушёл. За ним последовал Тарас Нехлебко, бормоча на ходу:

- Ось повернемося з завдання, я таку грибну юшку приготую, пальчики оближіть! Треба тільки грибів буде набрати, пішли вже. А знаєте, який у нас на Донбасі білий гриб…

- Та помолчи, без тебя жрать хоцца… - отвечал ему голос старшины.

***

Ерохин, чтобы побороть волнение, собрал дрова в казарменных шатрах. Вскоре уютно загорелся костёр, разгоняя болотную хмарь. Живое пламя дарило тепло, даже короткий взгляд на огонь заставлял улыбнуться и почувствовать себя дома, возле жаркой печки, из которой вот-вот покажется противень с пирожками или горшок ароматной каши. Ерохин улыбнулся воспоминаниям.

Вернулись капитан Вебер и лейтенант. Опять они о чём-то спорили. Вебер отошёл к камню и стал изучать знаки. Довлатов отвязал пленного от дерева и посадил возле костра.

- Молодец, Ерохин, - сказал он. - А ты, Снегурочка, давай оттаивай и рассказывай, что здесь было.

Но солдат в грязной окровавленной форме молчал и неотрывно смотрел на Ерохина. У Александра в который раз побежали мурашки по коже от его взгляда.

– Вот как, значит, - лейтенант проверил, хорошо ли связаны руки у пленного за спиной. - Ничего, заговоришь ещё. Расскажешь, почему с немцем братался и против своих пёр, предатель.

- Это германские руны, - вдруг произнёс капитан Вебер почти без немецкого акцента. Видимо, он появляется в минуты волнения. - Я изучал их в Мюнхенском университете.

- Значит, вот куда ты после школы пропал, Асик… - Едва слышно пробормотал лейтенант, прикидываясь, что занят костром.

Но Вебер услышал:

- Да, именно туда, Дмитрий. И эти руны набиты здесь не вчера. Не думал, что германские племена заходили так далеко на восток.

- Ну, германские и германские. Что с того-то?

- Они бежали, когда в Европу пришло христианство, и привели сюда своего бога. Приносили ему жертвы. Много жертв. А в обмен получали защиту и благоденствие.

- Чушь антинаучная. И чему вас в Германии только учили?

Капитан Вебер хмыкнул в ответ на неверие Довлатова и замолчал.

- Лучше расскажи, что командование хочет здесь найти, - обернулся лейтенант к Аскольду.

- Это секретная…

Пленник вскочил, оттолкнув Довлатова, и закрутил головой по сторонам.

- Он идёт, - забормотал он. - Он идёт! Он идёт!

- Кто? Кто идёт? Как его зовут? - Вебер мгновенно оказался возле безумного солдата, отпихнув Ерохина.

Рядовой чуть не упал в костёр.

Капитан тряс пленника за плечи, но тот всё твердил своё, а в глазах его плескался первобытный ужас. Вебер потерял всякое самообладание и кричал:

- Кто? Кто идёт?!

Вдруг солдат замер, и взгляд его стал осмысленным. Глупо улыбнулся и сказал:

- Он.

Верёвки, связывавшие руки солдата, упали, источая дым. Пленник медленно разжал ладонь, и из неё же выпал уголёк. Ерохин поморщился — кожа была обожжена так сильно, что отслаивалась, обнажая голое мясо. Безумец схватился за рукоять ТТ, торчавшую из кобуры капитана и попытался выдернуть. Он бы вытащил, но подоспел Довлатов и перехватил его руки за спиной.

- Ну и силища! - Простонал лейтенант, тужась от усилия. - Помогай, Ерохин!

Рядовой подскочил к дерущимся и схватил одной обезумевшего разведчика за запястье. Другой пытался разжать пальцы, сомкнувшиеся на рукояти пистолета, но безуспешно — кожа слезала кусками и ужасно скользила. Тошнота подкатила к горлу Ерохина, но смог взять себя в руки.

Вдалеке грохнул выстрел. За ним второй. Глухо застучал пулемёт Алелекэ. Все рефлекторно повернули головы в сторону звуков. Ерохин почувствовал, как у него что-то вынимают из-за пояса. Посмотрел. Пленник держал в руке штык Ерохина.

- Он придёт за тобой… - Прошептал безумец и воткнул штык себе в подбородок.

Кровь тугим фонтаном брызнула в лицо Ерохину. Рядовой отскочил. В следующее мгновение пленник обмяк, его глаза погасли, и он повис на руках лейтенанта безвольной куклой. Выстрелы тоже смолкли. Довлатов посмотрел на Ерохина.

- Ерохин, твою мать, ты… - начал он, набирая воздуха в грудь.

«Не я!» - хотел воскликнуть юнец, но слова застряли в горле, как и всегда за в последнюю пару лет.

- Это не он, лейтенант, - сказал Вебер. Он хладнокровно отряхивал плащ от кусочков кожи умершего.

Довлатов аккуратно положил обмякшее тело возле камня. Казалось, пленник просто уснул. Если бы не кровь, заливавшая гимнастёрку сошедшего с ума бойца.

- Зачем он это сделал? - задался вопросом лейтенант, стоя рядом с погибшим. Он снял каску, стянул пилотку и сжал её в кулаке.

Через мгновение Довлатов подобрался и скинул с плеча ППШ.

- Узнаю, почему стреляли. Ждите здесь.

- Скоро и так узнаем, - сказал Аскольд, глядя в сторону.

Два бойца шли между палаток, по очереди прикрывая друг друга от невидимого противника. Они двигались бесшумно, лишь слегка бряцал сошками пулемёт Алелекэ.

- Ушли, кажись, - измученно пробормотал Шинкевич, подходя к костру.

Алелекэ сел рядом и уставился в огонь. Его лицо застыло в горестной маске: глаза сощурены, губы сжаты, а их уголки смотрят вниз, скулы напряжены. Чукча положил подле себя обмотанную грязными тряпками винтовку Нехлебко.

***

Дуло ППШ Довлатова упиралось в лоб капитана Вебера. Шинкевич повис на одной руке командира, а Ерохин на другой, пытаясь спасти лейтенанта от опрометчивого шага, о котором он очень горько пожалеет. Но даже под двойным весом, Довлатов не дрогнул. Как не дрогнул и Вебер, смотревший на Довлатова убийственно холодными глазами. Его губы изогнула горькая усмешка.

Ерохин хотел позвать Алелекэ на помощь, но чукча продолжал сидеть и смотреть в костёр. На коленях у него лежала винтовка снайпера Нехлебко, который не вернулся из похода за травами для обряда.

- Говори! - Почти кричал лейтенант, его шрам на лице побелел от гнева. - Что у нас за задание? Кто убил Тараса? Клянусь, если скажешь «секретная информация», я выстрелю!

Аскольд молчал и так же холодно смотрел на лейтенанта. Неужели тем самым хотел его остудить? По мнению Ерохина, эффект получался обратный.

– Командир, перестань! - Прошипел Шинкевич. Он всё ещё пытался оттащить Довлатова.

- Мы должны продолжить задание, товарищ лейтенант. Мне жаль вашего бойца, но это приемлемый ущерб. - Слова Вебера тяжёлыми камнями упали под ноги диверсантам.

- Приемлемый ущерб? - Кричал Довлатов. - Эти солдаты — моя семья! Смерть твоих родителей тоже будет для тебя приемлемой?

- Моих родителей убил Гитлер.

Лейтенант пыхтел, закипая всё сильнее, вдруг отскочил, столкнув лбами Ерохина и Шинкевича, закричал и бросил оружие об землю. К счастью, чудом обошлось без выстрелов.

- Чтоб тебя, Аскольд!

Ерохин встал, потирая шишку, и помог подняться Шинкевичу — тому досталось сильнее.

- Митя, ты хороший командир, ты прекрасно знаешь, как важно выполнять приказы, - говорил капитан Вебер с ничего не выражающим лицом, но голос его потеплел.

- Не «митькай» мне тут, Аскольд! Не можешь ты «митькать» больше! Я даже не знаю, где его искать, чтоб не пустым гроб хоронить. Я как впотьмах бреду с твоим заданием. Поди туда, не знаю куда. Что это за лагерь, что мы здесь делаем? Отвечай, проклятый!

Вебер вздохнул и спрятал лицо в ладонях.

- Думаешь, мне нравится всё это, Дима? Нравится жертвовать людьми ради приказов? - Немецкий акцент слышался сильнее.

- Тогда зачем, Асик?

- Ты сам знаешь. Если не выполнять приказы, то погибнет куда больше, чем группа разведчиков и один снайпер по фамилии Нехлебко.

Лейтенант сжал кулаки, но при взгляде на Вебера разжал их и сник. Даже в размерах будто уменьшился.

Вебер отнял руки от лица, вытер глаза и продолжил ледяным тоном.

- Всё, что вы сейчас услышите, умрёт вместе с вами.

- Это настолько серьёзно?

- Да, Дима. Любой слух о происходящем может посеять панику в рядах Красной армии. Вы готовы хранить эту тайну даже от самых близких людей?

Ерохин кивнул. Ему было легко согласиться, близких у него не осталось. Шинкевич задумчиво покусал себя за усы, сплюнул, но тоже кивнул. Алелекэ всё так же смотрел в костёр. Вебер оглянулся на него, но не стал требовать словесного согласия или кивка. И так было ясно. Для бойцов отряда самые близкие люди - боевые товарищи.

- Этот лагерь разбило подразделение Аненербе.

- Ане… хто? - спросил Шинкевич.

- Аненербе, - Вебер был терпелив. - Организация в составе СС, которая занимается поиском… нетрадиционных способов победить Советский Союз.

- И Гитлер верит в эту чушь? - Лейтенант скорчил гримасу презрительного удивления. - Может, он ещё и к гадалкам ходит?

- Совсем недавно у Гитлера случился кризис веры.

- Когда мы сломали хребет нацистам под Сталинградом?

- Именно, - Вебер вздохнул. - Гитлер готов поверить во что угодно, лишь бы это принесло ему победу. Суперсолдаты, ракеты, новейшие танки… и даже демоны.

- Да ну, брось брехать! - Возмутился Шенкевич. - Не может здравый человек в такое верить. Он бы ещё домового воевать отправил. Тьху! Пропащий.

- Подожди, Асик, подожди, - затряс головой Довлатов. - Какие суперсолдаты, какие демоны? Это… Это просто не может быть правдой!

- Я бы и сам не поверил. По донесениям наших агентов, Гитлер вкладывает огромные суммы в исследования Аненербе. Мы не знаем, чего именно они хотят добиться, но, я уверен, дыма без огня не бывает.

Вебер сел на камень рядом мёртвым пленником.

- Ты сам видишь, что здесь происходит.

- Что дело не чисто ясно стало сразу. Но чтобы настолько… Прости, Аскольд, пока не увижу своими глазами, не поверю.

- Я выстрелил в него всю обойму, - вдруг заговорил Алелекэ, не отрывая взгляда от костра. Оранжевые языки пламени плясали в его глазах. Ерохин отшатнулся — чукча изменился, он больше походил на мрачного богатыря из страшных сказок, чем на добряка Алелекэ.

- А он просто ушёл.

- Что это было? - Оживился Аскольд. - Что ты видел?

- Кэле. Злой дух, однако.

- Как он выглядел?

Алелекэ помотал головой.

- Тень в тумане. Огромная, как дерево, однако. И больше ничего.

- Больше ничего? - Довлатов ухватился за последнюю фразу чукчи, как утопающий за соломинку. - Ты видел Тараса?

- Нет, однако. Когда я выстрелил в кэле, он ушёл. Нехлебко там не было. Только… вот.

Алелекэ сжал в руках винтовку снайпера.

Довлатов воодушевился:

- Слушай мою команду! Приказываю... рядового Нехлебко считать живым! Мы найдём его ребята и вытащим, пусть хоть сам чёрт на пути встанет.

- Подожди, Митя, - Аскольд взял за локоть лейтенанта. - На войне самое ценное оружие — информация. Проведём обряд и определим, с кем или чем имеем дело. Если изыскания Аненербе успешны - Ставка должна знать об этом.

- Кэле не даст нам уйти, однако.

Довлатов кивнул в ответ Алелекэ.

- Значит, мы должны победить, спасти Нехлебко и выбраться отсюда.

На кривую ветку дерева села красная пустельга. Та самая, что совсем недавно пыталась выцарапать глаза Ерохину. Он с опаской покосился на неё, но птица сидела неподвижно и просто смотрела. Бесшумной тенью рядом появился чукча.

- Энен, - негромко сказал он. - Твой, однако.

- Алелекэ, - позвал лейтенант. - Вам удалось собрать травы для твоего обряда?

Чукча кивнул.

- Так точно, однако.

- Тогда начинай.

Следующая часть.

Ерохин вошёл в большую палатку. В паре предыдущих квартировались простые солдаты, и ничего стоящего он не нашёл. Но эта палатка оказалась сокровищем. Похоже, Ерохину повезло найти оружейный склад немцев. Чего здесь только не было: шмайсеры, карабины, пистолеты, гранаты. Арсенала хватит на целый батальон!

Он бросился вон из палатки, собираясь найти кого-нибудь, чтобы показать находку. Но неловко задел ящик с гранатами. Ерохин замер, боясь вздохнуть. Одна граната, весело подпрыгивая, выскочила за полог. Он кинулся за ней, согнувшись в три погибели и махая руками, как ветряная мельница, но граната оказалась ловчее. Ерохин споткнулся, прокатился кубарем, подскочил, как ванька-встанька, но так и не поймал её. Маленький цилиндр на деревянной ручке мог положить весь отряд. И сейчас он задорно скакал по каменистому склону прямо к большой офицерской палатке. Ерохин понимал, что если кто-нибудь заметит, как он ловит убегающую гранату, то после задания его точно отправят если не в штрафбат, то в помощь поварам, где он не сможет никому навредить. Он разбежался и в отчаянном кульбите прыгнул за гранатой. И ему повезло. Он шлёпнулся в кучу брезента, прижимая к груди добычу.

«Вот бы не взорвалась!» - запоздало подумал Ерохин.

Когда кровь перестала стучать в висках, он услышал голоса в палатке. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, но Ерохин, не знакомый с поговоркой, нашёл место, где в брезенте была крохотная рваная дырка, словно от пули. Может, и правда от неё. Залетела рикошетная во время боя. Ерохин приник глазом к отверстию.

Внутри разгорался яростный спор. Беспокойный лейтенант Довлатов ходил из угла в угол и яростно жестикулировал. Капитан Вебер стоял неподвижно, и от него веяло холодом, как от айсберга.

- Дело нечисто, Аскольд, - говорил лейтенант, сцепив руки за спиной. - Лагерь этот как будто вымер. Что у нас за задание… на самом деле?

- Это секретная информация, лейтенант.

- Да брось ты это! Лейтенант, лейтенант… Мы с тобой за одной партой сидели!

Вебер смотрел на Довлатова.

- Ещё пленный этот, - продолжил Довлатов, не выдержав молчания капитана. - Он же из разведчиков, по погонам видно! Что всё это значит? Почему он помогал немцу? Он ведь не просто рядом стоял! Пулемётную ленту подавал. Разведчик Красной армиина одной стороне с фашистом! Что ты скрываешь, Аскольд?

- Это секретная информация.

- Если ты ещё раз скажешь «секретная», я тебе! И на регалии не посмотрю!

И Довлатов сунул кулак под нос капитану. Лицо Вебера казалось фарфоровой вазой рядом с мозолистым кулаком командира. Но тот даже бровью не повёл.

- Лейтенант, вы не хуже меня знаете, как важно выполнять приказы командования.

- Приказы… Секретно… Хоть скажи, зачем мне этого Ерохина навязали? Тоже приказ? Обуза, да и только! Помяни моё слово, Аскольд, он нам всё задание испортит.

У Ерохина кольнуло сердце. Значит, вот как. Он-то думал, что его взяли в отряд Довлатова за отметки в учебке, за потенциал, а, оказывается, навязали, как ненужный куль с мукой.

- Ерохин — чрезвычайно полезный элемент. Дай ему время, Дмитрий, и он покажет себя.

- Покажет, как же! Как ты показал в бою? Куда ты делся? Мы с тобой спина к спине когда-то стояли… А сегодня чуть пули засвистели, тебя и след простыл! Не стыдно в зеркало после такого смотреться?

Лицо Вебера перекосило от злости, но он быстро взял себя в руки, лишь сжал кулаки за спиной так, что костяшки побелели:

- Мой бой ещё не состоялся… товарищ лейтенант.

Довлатов сверлил глазами Вебера, но капитан стойко держал его взгляд. Ерохину казалось, что ещё чу-чуть, и между ними начнут скакать разряды молний и греметь грозы. Воздух в палатке словно сгустился.

- Тьху! - сплюнул Довлатов и выскочил вон, как чёртом ужаленный.

Вебер сразу сник, ссутулился, словно лопнувшая пружина, и покачал головой. Лицо на миг помрачнело и вновь приобрело прежнюю строгость, и Вебер взглянул прямо на Ерохина. От неожиданности юный диверсант отскочил от палатки и шлёпнулся в грязь. Слишком много он услышал, чего не следовало. Если Вебер заметил, то так этого не оставит. В лучшем случае Ерохин отделается трибуналом.

Саша встал и пошёл прочь от палатки. В сердце зияла огромная дыра. Ерохин мечтал наравне со всеми бить немца, но от него хотят избавиться при первой же возможности. Впрочем, сам виноват. Умудрился в метре от товарищей заблудиться, не считал патроны, немца и того прибить не смог! Какой же он диверсант?

Могильный холод забирался под гимнастёрку. Бледное солнце показалось в голубом небе и окончательно разогнало туман, но его лучи не дарили тепло. Ерохин по инерции осмотрел ещё несколько палаток, но не нашёл ничего, кроме походной кухни и подобия казарм, а про оружейный склад он и думать забыл. Ерохин направился к центру лагеря, где виднелась поляна с большим деревом. И фигура Алелекэ на его фоне.

Когда Ерохин вышел из-за палаток, то замер на полушаге. Земля пропиталась кровью, повсюду были следы взрывов, валялись стреляные гильзы и груды немецкого оборудования. Посередине поляны торчал камень, плоский, как стол, с одиноким патефоном на нём. На поверхности кто-то выбил знаки, вид которых повергал в потустороннюю дрожь. За камнем стояло дерево с обугленной корой и голыми изломанными ветками. Злая сила осквернила некогда зелёный дуб.

- Саша! - Окликнул Ерохина Алелекэ.

Ерохин подошёл к чукче, но пленного не увидел.

- К дереву привязал, однако, - махнул рукой пулемётчик в ответ на немой вопрос. - Молчит, как рыба. Нашёл чего?

Ерохин разочарованно покачал головой. Нашёл, да не то.

Алелекэ кивнул, словно понимая.

- Нет здесь ничего хорошего, однако. Злое место, - чукча повёл руками вокруг. - Много зла скопилось, много невинной крови пролилось, много душ загублено. Очень много, однако.

Ерохин подошёл поближе к Алелекэ. Земля влажно чавкала под ногами, и юноша боялся даже думать, почему.

- Землю зло пропитало, потому солнце не греет. Кэле здесь, однако. Злой дух.

Подул холодный ветер и побренчал гильзами. Алелекэ взглянул на Ерохина и лукаво улыбнулся.

- Но ты не бойся, однако! - Весело сказал он. - У тебя сильный энен есть.

Ерохин скептично изогнул бровь. Злые духи, добрые… Какая разница, если он вылетит из отряда, как пробка от шампанского?

- Мой дед шаманом был. Много про духов мне рассказал. Сам я не шаман, однако. Не успел дед обучить. - Алелекэ засмеялся. - И стреляю плохо. Плохой из меня чукча, однако!

Ерохин пожал плечами. Алелекэ первый представитель северного народа, которого он видел. Единственное чего он хотел — месть. Но и этому желанию не суждено сбыться, если он не найдёт способ остаться в отряде.

На ветку дерева села уже знакомая пустельга и уставилась на Ерохина.

- Надо остальных позвать, однако.

Птица сорвалась с ветки и накинулась на Ерохина. «Опять!» - подумал он, отмахивайсь от неё. Но пустельга наседала, била крыльями и норовила выколоть глаза. Первобытный страх лишиться зрения обуял солдата, и он стал кидаться из стороны в сторону, чтобы избавиться от птицы. Но куда бы он побежал, она тут же пыталась вцепиться в глаза. Ерохин споткнулся. Ударился головой и рухнул во тьму.

***

Голову Ерохина держали в тисках и били каждый раз, когда он пытался закрыть глаза. Больно били. Немец с двумя молниями на петлицах истязал его мать.

- Сынок, - шептала она разбитыми губами. - Сынок, ты только не смотри.

Фашисты тщательно следили, чтобы он не закрывал глаза. И смеялись каждый раз, когда Ерохин пытался.

Мёртвый брат лежал рядом — он посмел ударить фрица.

По щекам Ерохина катились слёзы. Немцы думали, что русский подросток плачет, но ошибались. Он ненавидел. Ненависть переполняла его и выплёскивалась из глаз.

***

Он не помнил, что именно не поделил с тем призывником, но тот назвал Ерохина «вшивым фрицем». Саша бил его с упоением, со сладкой яростью, истекающей на сердце, будто бьёт настоящего немца, будто наконец мстит. Вдруг пришло осознание, что перед ним не враг, а будущий боевой товарищ. Они даже до фронта не доехали. Но руки уже не отмыть от крови.

Мощная тень подскочила, оттащила и стала бить по лицу.

- Ерохин!

***

- Ерохин! - ещё один звонкий удар, от которого загудела голова, но прояснилось зрение.

Он лежал рядом с плоским камнем. С острого угла стекали капельки крови. Командир навис над Ерохиным и сильно тряс за плечи. Голова у юного диверсанта болталась так быстро, что мир превратился в калейдоскоп из грязно-серых красок с осколками голубого неба.

- Ну, будет, будет! - Остановил Довлатова Шинкевич. - Всю душу из мальца вытрясешь.

- Добре приклався, - сказал Тарас, оценивая количество крови на камне. - Як би не було струсу.

- И за что твой энен так с тобой? - Спросил Алелекэ, помогая Ерохину подняться. - Рассердил ты его, однако.

Голова гудела и кружилась. Если бы не плечо Шинкевича, о которое опёрся Ерохин, то он бы упал и ещё раз ударился о камень. Старшина сделал вид, что ничего не заметил.

- Он в порядке, - подошёл капитан Вебер и огляделся. - Мы нашли искомое. Теперь нужно выяснить, что произошло и куда делась предыдущая разведгруппа.

- Предыдущая группа? - переспросил Шинкевич.

Ерохин тоже уставился на Аскольда, как и лейтенант Довлатов, не сводивший с бывшего одноклассника ошарашенного взгляда.

Снайпер почесал мушкой мосинки нос, немного прошёлся вокруг, внимательно приглядываясь к следам, и задумчиво произнёс:

- Бій тут був. Спочатку одні з іншими, потім третій з'явився. Але хто, не розберу. Дивні у нього сліди. Нелюдський. Коли назад в часі не вирушимо, то і не дізнаємося.

- Он сможет, - капитан Вебер кивком указал на Алелекэ.

Чукча добродушно улыбался как ни в чем не бывало.

- Однако.

Следующая часть.

- Плохое место, однако. И запах плохой, товарищ командир.

В подтверждение его слов порыв ветра принёс охапку болотных ароматов: тины, газов и гнилья.

Снайпер Тарас оглянулся на Ерохина.

- Ерохин, ти ж молодий, око гостре. Глянь, а?

- Та он немой, Нехлебко! Чого его спрашивать? - Ответил за Ерохина Шинкевич.

- Як не мій? А чий? - Удивился Тарас Нехлебко.

- Отставить разговорчики! - Оборвал обоих лейтенант Довлатов, глянул в сторону Ерохина. Александр только сейчас заметил, что его лицо рассекает шрам от правого глаза до левой скулы.

Александр не обижался на шутки по поводу его немоты. Привык.

Ерохина приставили к отряду в последний момент, ночью, когда они уже покидали расположение. Приказ командования был короток и ясен: «Ерохина принять в отряд». Почему и как Александр и сам не знал. Он только закончил учебку, и всех его товарищей уже распределили по полкам и дивизиям, а с ним тянули дольше всех.

- Если бы я хотел отправить на задание штрафной батальон, то так бы и сделал, лейтенант Довлатов, - обдал холодом голос сзади.

Никто из диверсантов даже не заметил, как к ним подошёл человек. Высокий, худой и бледный блондин с голубыми глазами. Кожаный плащ висел на нём, как на вешалке, и капельки росы серебристыми бусинками стекали вниз. Из-за влаги красный кант на фуражке превратился в бордовый.

Бойцы от неожиданности вскинули оружие и направили его на пришельца. Все, кроме лейтенанта Довлатова.

- Отставить, - приказал он.

Рядом с пришельцем Довлатов казался богатырём, но от человека в плаще словно волнами расходилась сила и уверенность. Ерохин взглянул на погоны — капитан.

- Здравия желаю, товарищ капитан НКВД, - Довлатов козырнул пришельцу и вдруг заулыбался. - Аскольд, какими судьбами? Со школы не виделись.

Лицо капитана немного потеплело.

- Я на задании. Как и вы. - Ерохин услышал лёгкий немецкий акцент. - С этой минуты я руковожу операцией. Приказ командования.

Капитан достал какой-то листок с печатью из планшета и протянул лейтенанту.

- Німець, чи що? - Пробормотал Ерохину на ухо Тарас.

Ерохин пожал плечами.

Капитан зыркнул на снайпера.

- Для вас «капитан Вебер» или, лучше, «товарищ капитан».

- Так точно, товариш нi… товариш капiтан! - Козырнул Нехлебко и нарочито подобрался, взяв винтовку на караул.

- Отставить паясничать, - беззлобно приказал лейтенант. - Извини, Аскольд, но командовать буду я. Это мой отряд и мои люди. Не могу я их кому-то ещё доверить. И не проси.

Капитан Вебер забрал листок с приказом у лейтенанта и нервно дёрнул головой. Несколько капелек росы сорвались с фуражки.

- Это нарушение Устава, лейтенант, - процедил капитан Вебер, поиграл скулами и продолжил более тёплым тоном. - С другой стороны, эффективность отряда под вашим командованием весьма… радует. Командуйте, но не забывайте, как младший по званию вы подчиняетесь моим приказам.

Лейтенант Довлатов помолчал немного и кивнул. Вебер продолжил:

- Наша задача: незаметно подобраться к лагерю противника и добыть сведения о его деятельности. Приступать нужно немедленно.

Алелекэ, чукча по национальности, по-доброму улыбнулся и сказал:

- Товарищ капитан, разрешите обратиться, однако?

- Обращайтесь.

- Необычный это туман, однако. Недобрый. Нам бы дождаться, когда он рассеется.

- Нет, идём сейчас, - сказал Вебер, недобро прищурившись. - Это приказ.

Алелекэ вздохнул, пожал плечами и поудобнее перехватил пулемёт. Глядя на него, остальные бойцы тоже подобрались и приготовились выступать. Лейтенант скомандовал:

- Шинкевич вперёд, Нехлебко за ним, Ерохин замыкающий. Давай, Шинкевич, ты у нас в болоте рос, тебе и вести.

- Та кто вам токое сказал, что в болоте? Рядом! Рядом с болотами. Сами вы водяные. - Пробурчал Шенкевич, но пошёл вперёд.

У границы тумана Шинкевич остановился.

– Обождите малясь. Слегу соображу. В болото без слеги лезть - самоубивство чистой воды.

Шинкевич срубил одинокую молодую березку маленьким топориком и обстругал её.

- Слега одна всего, так что след в след шагайте и друг за друга держитесь, будто репку тяните. Токмо не дёргайте, а то все в болото ляжем.

Отряд спустился с земляного откоса и шагнул в туман. Ерохин шёл последним и видел, как один за другим исчезают спины товарищей в молочной пелене. Сначала Шинкевич, потом Нехлебко с мосинкой наперевес. Лейтенант Довлатов и капитан Вебер. Алелекэ на миг обернулся и подмигнул Ерохину, дёрнул плечом, поправляя пулемёт, и шагнул в туман. Ерохин схватил его за пояс и ступил следом.

Мох влажно чавкал под ногами, пахло тиной. Мощная спина Алелекэ, как потухший маяк, покачивалась в тумане. Ерохин старался не отставать и не отпускал его ремень. Ни сейчас, в ходьбе, ни в целом. Об отряде Довлатова в учебке не слышал ленивый или глухой. Самые результативные диверсанты на Волховском фронте. Каких только операций за ними не числилось: взрывы дамб, добыча секретных сведений противника, убийства фашистских генералов, взятие высокопоставленных языков, целые составы пущены под откос! Не было в Красной Армии бойца, который не хотел бы служить в отряде Довлатова. По крайней мере, так думал Ерохин. Он-то очень хотел.

По мнению его товарищей в учебке, лучше немца никто не бил. Болтовня, конечно, но Ерохин не просто хотел, а мечтал бить фашиста. Бить его яростно и с упоением, всеми средствами: умом, силой, да хоть сапёрной лопаткой! Никогда из его памяти не вымарается, как и что сделали захватчики с ним. С семьёй, матерью и старшим братом, на которого он равнялся всю сознательную жизнь. Поэтому в день восемнадцатилетия он уже с утра стоял у дверей военкомата. И горел радостной яростью, когда узнал, что его назначили в отряд Довлатова. Он оправдает оказанное доверие. Любой ценой.

Увлёкшись мыслями, Ерохин не заметил, как растаяла в тумане алелекинская спина, а ремень пулемётчика выскользнул из расслабленной руки. Он остановился, и болотная жижа жалобно чавкнула под ногами. Это был последний звук, который услышал Саша - все остальные туман поглотил, как вата. Ни пения птиц, ни квакающих лягушек, ни зуда насекомых, даже болотный газ нигде не булькал. Ерохин запаниковал, дёрнулся в одну сторону, потом в другую, сердце бешено колотилось. Пелена тумана смыкалась вокруг него. Ерохин даже ног не видел.

Вдруг что-то клюнуло в затылок. Пустельга зависла перед Ерохиным. Клубы тумана вихрились под её крыльями, разрывались, клубились. Белёсые щупальца тянулись к птице, но быстрые крылья рассеивали их. Рыжее оперение в молочном мареве казалось кроваво-красным, зловещим, Ерохина пугала странная пустельга. Он пятился, пока птица не скрылась в тумане. Но она вновь повисла перед ним и бросилась когтями вперёд.

Ерохин зажмурился и отпрыгнул. И с оглушительным плеском рухнул в болото. Вонючая жижа тут же сомкнулась над головой и погрузила во мрак. Ерохин уже прощался с жизнью, когда кто-то схватил его за шкирку. Сильный рывок потащил наверх, вырывая из густой тины, словно большую репу, и поставил на твёрдую почву. Алелекэ добродушно улыбался, глядя на чумазого Ерохина. Он обхлопал рыжего юнца, сбивая грязь.

- Чуть не пропал, однако, - сказал чукча. - Пошли. Надеюсь, штык не потерял?

Ерохин ощупал себя — штык в ножнах за поясом, где и полагается.

Туман, уже не такой густой, расступился. Болото ожило, забулькало, заквакало. Ерохин почти бегом бросился следом за Алелекэ - не хватало снова потеряться! Чукча вывел Александра на окраину лагеря немцев. Оказывается, он был совсем рядом, но объяснить, как он заблудился в считанных метрах от отряда, Ерохин не мог.

Диверсанты ждали его и Нехлебко. Снайпер отряхивался и отплёвывался.

- Я ж казав, він нас втопити хотів! - злобно зашипел Тарас, увидев Ерохина. - Гляньте, не тільки мене Шинкевич викупав! Кажу вам, подвійний агент він. На німців працює!

- Отставить бубнёж, - отрезал лейтенант. - Странно всё это. Часовых нет, караулов тоже. Лагерь словно вымер.

- Дак эт ж хорошо, тащ командир! - Сказал Шинкевич. Он прятал улыбку за усами, слушая причитная Нехлебко. - Чем меньше немцев, тем лучше!

Капитан Вебер одарил Довлатова коротким взглядом и сказал:

- Приказ всё тот же.

- Да, Асик, изменился ты... - хмыкнул лейтенант. - Нехлебко вперёд, Алелекэ прикрывай. Мы за вами. Ерохин, не зевай, второй раз из трясины не вытащим. Проверяем каждую палатку, смотрим в оба, ведём себя тихо. Неизвестно, какие сюрпризы нам фриц оставил.

***

Диверсанты медленно продвигались вглубь лагеря. Проклятый туман ограничивал видимость. Ерохину казалось, что в нём постоянно мелькают какие-то тени, но стоило задержать взгляд на одной, как она тут же растворялась. Шинкевич шёл перед Александром, белорус, росший в болотистой местности, не обращал на миражи внимания, видать, привыкший. Шаг за шагом они исследовали лагерь. Заглядывали за каждый угол, в каждую палатку, но ничего не находили. Смятые постели, раскрытые документы, грязная посуда. Лагерь опустел быстро и внезапно.

Будто туман поглотил всех людей.

Спереди закричал гусь.

- Тарас зовёт, - расшифровал старшина Шинкевич. - Пошли, Ерохин, глянем, чого он тама нашёл.

Остальные уже были возле снайпера. Туман скрадывал силуэты диверсантов. Ерохин понадеялся про себя, что к обеду выглянет солнце и рассеет его. А то так можно и в трёх соснах заблудиться.

Нехлебко опёрся ногой на бруствер из мешков с песком.

- Кулеметне гніздо, - сказал он задумчиво. - Та тільки дивне воно.

- Не в ту сторону пулемёт смотрит, однако, - подтвердил его слова Алелекэ.

Ерохин подошёл ближе и увидел, что немецкий MG-42 не наружу лагеря, а внутрь. Гильзы золотистым ковром усеивали землю под пулемётом. Лейтенант зачерпнул горсть и просыпал сквозь пальцы.

- Куда они стреляли? - Проговорил он.

- Знамо, куда! - неожиданно громко воскликнул Шинкевич и махнул рукой в направлении пулемёта. - Туда! А вот в кого? Пошто ты мне, командир, не дал взрывчатку взять! Подорвать бы эт место к чортвой матери и дел с концом! Не нравится...

Пламенную тираду старшины оборвал росчерк трассера. Несколько пуль впились в мешки под ногой Нехлебко и подняли фонтанчики песка.

- В укрытие! - Закричал лейтенант и прыгнул за бруствер.

Шинкевич уронил Ерохина на себя. Звонко врезалась пуля в каску и отскочила. Вражеский пулемёт строчил, не переставая.

- Открыть ответный огонь! - Приказал командир и начал стрелять, положив ППШ на бруствер. - Аля, не давай ему головы поднять!

Могучая фигура чукчи выросла рядом, неспешно забухал его пулемёт.

- Я його не бачу, - сквозь грохот выстрелов прорвался голос снайпера. - Мало не зачепив, гад!

В тумане роились пули, вздымая фонтанчики песка и грязи. Ерохин извернулся, лёг на живот, прицелился в сторону, где виднелись вспышки немецкого пулемёта. «Строчит, как швейная машинка,» - отстранённо подумал он.

Его этому учили. Огонь на подавление. Приклад самозарядной винтовки Токарева услужливо ткнулся в плечо. Ерохин потянул за спусковой крючок. Выстрел. Ещё. И ещё. Громко, сочно. Отдача била в плечо, кричала: «Давай! Ещё давай! Бей немца!» И Ерохин бил. Стрелял в туман, выплёскивая накопившуюся ненависть к врагу.

Из забытья его вырвал голос Довлатова.

- Ерохин, твою мать! Не трать патроны! С Шинкевичем зайдите с фланга! Аля, прикрой их!

Пулемёт Алелекэ не замолкал. Бухал и бухал, словно кузнечный молот, с каждым выстрелом разгоняя туман. Рваные клочья, как ошпаренные, разбегались от яростных пуль. Но немец не замолкал, строчил швейной машинкой узор смерти над бруствером. Ещё одна очередь впилась в мешки и осыпала песком диверсантов, загнав их в укрытие. Но они снова подняли головы и ответили тем же. Сверчки пуль устремились в сторону врага.

Бой в тумане завораживал. Ерохин усилием воли оторвался от зрелища и отполз за угол палатки. Шинкевич уже ждал его.

- Ну, чого робеешь? За мной, дитятко!

И они, крадучись, пошли в обход. Звуки боя постепенно перемещались. Пулемёт немца на миг замолк, потом снова застрочил. «Перезаряжался, наверное,» - пыхтя, подумал Ерохин. Тяжело ему было поспевать за пожилым старшиной. Они крались, пока выстрелы пулемёта не стали слышаться сбоку.

Шинкевич обернулся и зашипел, приставив палец к губам, затем прошептал:

- Где-т тута он. Ты вперёд иди, заходи со спины. А я прикрою, вдруг он не один.

Ерохин кивнул. Наконец-то он сам убьёт немца, начнёт мстить за брата и мать, за порушенную жизнь.

Он крался, выверяя каждый шаг, заходя за спину пулемётчика, когда на него кто-то бросился из темноты. Враг повалил его на землю и намертво вцепился в винтовку. Ерохин успел заметить погоны Красной армии, когда приклад упёрся в горло. Противник, рослый солдат, давил изо всех сил. Воздух с трудом попадал в лёгкие, Ерохину едва хватало сил держаться, но враг наседал с каждой секндой сильнее. Всё больше винтовка сдавливала горло. Краем гаснущего сознания Ерохин отметил, что лакированное цевьё липло к коже. Стук крови в ушах заглушал остальные звуки.

- Н-на, вражина! - Услышал Ерохин крик старшины, и мощный пинок скинул врага.

Юнец с шумом вдохнул вонючий болотный воздух. Никогда он не казался таким вкусным.

- Быстрее! - Крик Шинкевича подбросил Ерохина. - Второго бей!

Схватив грязную винтовку, он кинулся вперёд и почти сразу спрыгнул в небольшой окоп. Фриц лежал возле раскалённого пулемёта на ковре из гильз. Его широко распахнутые серые глаза смотрели на Ерохина.

- Нихт шиссен… Нихт шиссен… - Как заклинание бормотал немец.

Его рука отчаянно дёргала пистолет, застрявший в кобуре.

Ерохин направил винтовку на фашиста и потянул за спуск. Умри. Глухо щёлкнул курок. Юный диверсант забыл сменить обойму. «Неужто так придётся?» - промелькнуло в мыслях Ерохина. Вспыхнул образ окровавленных рук и шёпот избитого им товарища «Не надо...», и то болезненное удовлетворение, которое он испытал. Ерохин остолбенел. Одно дело убить врага пулей, а другое — голыми руками.

- Найн! - Закричал фриц и выдернул наконец люгер из кобуры.

Но выстрелить немец не успел. Приклад мосинки старшины обрушился на голову врага.

- Ты чого, заснул, что ли, сопляк?!

Шинкевич бил немца иступлённо, самозабвенно.

- Как... мне этого… не хватало! - Приговаривал старшина.

Он бил, пока на бруствер не вскочил огромный чукча. Алелекэ перехватил удар. Его взгляд был необычайно серьёзен.

– Прекращай, однако, товарищ старшина.

- Уйди, Алелекэ, - пыхтел Шинкевич. - Дай душу отвести… Не то зашибу!

Ерохин испугался, что сейчас старшина и правда ударит доброго чукотского богатыря. И он не знал, на чьей стороне вступить в драку.

Рука Алелекэ не дрогнула и не ослабила хватку, а на лице появилась добрая участливая улыбка.

- Семён, не надо, однако.

Старшина злобно оскалился, седые усы встопорщились.

- Алелекэ… - Процедил он. - Вот ты чукча, так?

- Так.

- Знамо, с Севера будешь. Так?

- Так, товарищ старшина.

- А я беларус. Под Минском жил всю жисть. В деревне. Знаешь какая то деревня была? Загляденье! Рощи, луга, даже болото приятственно пахло! А знаешь, что немчина сделал? Забыл? Забыл, откель шрам на ухе у меня?

С каждым словом Шинкевич всё больше кричал, а в уголках глаз, в морщинках, которые появляются у людей смешливых, улыбчивых, копились слёзы.

- Помню, однако. Семён…

- Нет, позволь я тебе ещё раз напомню! Фриц, падаль такая, пришёл! Сжёг всё! Детей моих, братьев, сестёр! Мать! Всю жисть мою сжёг. Это не человек перед тобой лежит, Алелекэ, а зверь о двух ногах, о двух руках! Зверь этот ухо мне отрезал! А я сбежал! Горло зубами собственными перегрыз этому зверю!

- Нельзя так, однако. Зверя убей, но сам человеком останься, старшина.

- Пусти! - Вопил Шинкевич, дёргая винтовку из рук Алелекэ.

- Сам пропал, Семён, но юнца за собой не бери, однако!

- Я его войне учу! Не жить, а убивать! Хочешь одолеть жестокого зверя, сам зверем стань! Отдай винтовку!

Шинкевич продолжал неистово дёргать оружие из рук чукчи, но северный богатырь не поддавался. Ерохин понимал старшину, а Алелекэ нет, или не хотел, потому что не сталкивался с тем горем, что пережили Шинкевич и Ерохин. Горе настолько сильное и всеобъемлющее, что душа походила на выжженную пустыню, в которой никогда не появится зелёный росток. Горе настолько потрясающее, что навсегда меняет само русло, по которому течёт мысль разума. У Ерохина горе отняло возможность говорить. Да он и не хотел. Нечего было ему сказать. В душе только огонь ненависти горел, не угасая.

Но что-то отталкивало в облике старшины. И пугало. Не то оскаленные зубы, с которых капала слюна, не то седые усы с росинками крови на них, не то взгляд, отчаянный, безумный и нечеловеческий.

Старшина заревел, упёрся ногой в насыпь и дёрнул винтовку. Пальцы Алелекэ разжались, и Шинкевич чуть не упал, но удержал равновесие и тут же замахнулся на чукчу. Ерохин ахнул, дёрнулся на помощь пулемётчику. Ведь нельзя же своих! Врага только бей! Да разве зверь в ярости различает своих и чужих? Ерохин не успел.

- Отставить! - Резкий окрик командира, как пощёчина, отрезвил старшину. Довлатов появился рядом с чукчей. Шрам на лице горел красным после боя.

- Злобу прибереги, Семён. Могли языка взять.

Следом за командиром на мешки с песком запрыгнул лопоухий снайпер Тарас.

- Чи що, Семён? Знову поспішив? Я ж тобі казав, що ворога мочити треба поступово, щоб відчути встиг!

Остывший Шинкевич только отмахнулся от Нехлебко.

- Тут ищо один есть, - хрипло сказал старшина. - Неподалёку. Чуть Ероху к праотцам не отправил.

Туман после боя рассеялся, стало светлее, в небе показалось бледное солнце. В стороне Ерохин увидел тело, над которым склонился старшина, а рядом с ним словно из ниоткуда материализовался капитан Вебер. Ерохин не заметил, чтобы Аскольд участвовал в бою. Наверняка, прятался серый кардинал, а весь удар на себя принял их командир.

Человек, напавший на Ерохина и оглушённый Шинкевичем, лежал без сознания. Аскольд отогнал от него старшину и присел рядом на корточки. Едва он прикоснулся пальцами ко лбу поверженного, как тот очнулся и широко распахнул глаза.

- Как тебя зовут, солдат? - Спросил капитан..

Глаза солдата бездумно обшаривали пространство вокруг, словно он не понимал, где находится. Вдруг они зацепились за Ерохина. Юному диверсанту под его взглядом стало неуютно, и он поёжился.

- Он! - Неожиданно закричал солдат. - Он! Убейте его! Он придёт за ним!

- Кто он? - Спросил Аскольд, и в его голосе прозвенела сталь.

- Он! - Кричал солдат и тыкал пальцем в Ерохина.

- Оставь, Аскольд, - подошёл к капитану Веберу Довлатов и положил руку на плечо. - Контуженный, видишь?

Аскольд встал и отвернулся от солдата. Ему не удалось скрыть разочарование за маской безразличия — глаза выдавали его нетерпение.

- Этот человек — единственный живой свидетель. Отвечаете за него головой, лейтенант.

И Вебер ушёл.

- Алелекэ, покорми, обогрей и не дай убежать. В общем, сам знаешь. Туман рассеивается. Разделитесь и осмотрите лагерь. Ищите любые документы, припасы, оружие. Нам нужно узнать, что здесь произошло.

И Довлатов ушёл вслед за Вебером.

Пленный больше не показывал пальцем на Ерохина, но не сводил с него безумных глаз. Александр поспешил убраться подальше от пронизывающего взгляда контуженного солдата.

Следующая часть.