Серия «Нити. Красная Хроника»

– Если узнаю, что ты вновь подходил к моему брату..,- сказала женщина, дотронувшись до рукояти меча, взгляд её, казалось, уже разрезал врага надвое,- Ладно, проехали… Ты ведь не с повинной сюда пришел… Зачем пожаловал?..

Через десять минут Глен вышел из комнаты на втором этаже «Фурина» с артефактом медиумов в руках, и спустился на первый. В кафе-баре почти никого не было. У окна стоял рояль, пройдя мимо которого мужчина провел по крышке своими длинными пальцами – это заведение было одним из памятных мест, особенно этот угол, но теперь, похоже, он не скоро вновь сможет заглянуть сюда…

***

Держа в руке некий магический предмет, напоминающий старинный ручной фонарь, маг продвигался вперед посреди абсолютной тьмы.

Это был артефакт, указывающий направление, который использовался, в основном, медиумами. Принадлежал он хозяйке Столичного бара, с которой у Глена были не самые простые отношения, но, если дело касалось бизнеса, все разногласия уходили на второй, а то и на десятый, план.

Места, куда направлялся мужчина, не знал и он сам. Густой лес где-то на другой стороне земного шара. Глен сделал последний шаг, перешагнув через «порог», отделяющий тьму портала и Внешний мир, и встал на землю, примяв ногами траву.

Широкая поляна, окруженная высокими деревьями, с парящим над ней «островом» – Воздушным Эсминцем. Летающая деревня, состоящая из стали, камня и стекла, что держится в воздухе за счет россыпи наномашин, потребляющих эфир и перерабатывающих его в энергию. Детище, объединившее науку и магию воедино. Артефакт старой Войны Сломанного мира…

Мужчина огляделся. Вся поляна была заставлена палатками, туда-сюда сновали люди, занимаясь своими делами. Но большинство просто сидело на земле, стараясь всеми фибрами души ощутить и запомнить безопасность твердой почвы, под которой не находилось пропасти.

Посреди лагеря стоял стол, на столешнице лежала карта, циркуль и карандаш. Вокруг него находилось пять человек – от всех остальных их отличала одежда, если так можно назвать угловатые доспехи, поверх обычных кофт и штанов, и оружие.

Каждый из пятерки обладал определенными способностями, которые начинали работать только при взаимодействии с конкретным сплавом, из которого и были созданы доспехи и оружие. За это отвечала их кровь. Таких людей называли «Рыцарями», а технология принадлежала одной из Крепостей.

Прежде чем мужчина успел подойти к пятерке, его заметила кучка ребятишек, играющих неподалеку. Для детей, с нетерпением ожидающих «старшего братца с Далекой Земли», Глен был главным развлечением, ведь всегда привозил с собой множество интересных вещей и историй.

Маг, с детства возившийся с младшей сестренкой, не боялся и легко ладил с детьми, но предпочитал перекладывать это дело на кого-нибудь другого, и всегда удивлялся тому, с каким удовольствием Виктор играет с теми, кто младше. Это была одна из тех сторон характера медиума, которая заставляла мага дивиться.

Вот уже пять лет, как он работал «бродячим торговцем», точнее промышлял бартером – обменом товара на товар. Так как деньги использовали, в основном, Крепости, в число которых входила и Столица, города и общины поменьше предпочитали использовать бартер, обменивая между собой товары и услуги, производимые только в их части света.

«Остров», где были свои сельхоз поля, не голодал, и мог позволить себе обмениваться с другими товарами, что делал своими руками.

«Маяк», как прозвали Глена и его команду (хотя он никогда никого не нанимал), по сути, работал, как посредник – брал товар у одного заказчика, менял его на другой, и передавал в первые руки. Иногда они брали плату частью товара, бывало, услугами, но и от денег не отказывались. Кто как мог, так и выкручивался.

Так, допустим, Эсминец мог предложить алкоголь, изготовленный по рецепту своей далекой родины, который перепродавался «на ура», но для этого им приходилось предоставлять часть ингредиентов. Впрочем, с помощью связей бара, где и предлагали этот напиток клиентам, ингредиенты всегда были вовремя. В обмен на это, Глен продавал им информацию и вещи первой необходимости. Так и работала система взаимовыручки в Сломанном Мире.

Маг, окруженный детьми, кинул взгляд в сторону стола, и наткнулся им на лучезарную улыбку девушки, которая, заметив это, взмахнула несколько раз руками и, словно по мановению волшебной палочки, вновь ушла с головой в разговор с другими людьми в доспехах.

Мало кто мог с первого взгляда догадаться, какое место занимала эта восемнадцатилетняя особа на большом воздушном корабле, бороздящем небесные просторы. «Спасительница», надежный лидер, практически Богиня Освободительница, разве что памятника еще не поставили.

Глен вздохнул: «Поговорим позже», да?…

Наконец, ближе к ночи, когда детей увели ужинать и спать, а взрослые, прослушав все новости, которыми располагал маг, тоже разошлись по своим делам, он смог ненадолго отлучиться.

Возвращаясь в лагерь, маг наткнулся на ручей с ледяной водой, и решил остаться ненадолго возле него. В высокой траве пели сверчки, изредка прерываясь на басистое «Ква» от местных лягушек. На небе светила группа звёзд, которую еще не успела скрыть прибывающая грозовая туча.

– Привет, Валёк!

Звонкий женский голос и хлопок по спине возле руки, вывели из состояния дремы, что на долю секунды охватила его, благодаря журчанию воды, приятному ветерку и полутьме.

– Глен…

Устало повторил маг, потирая внезапно заболевшее плечо – сколько же силы в этом хрупком теле?

Валентин – имя отца. Есть такая традиция в нашей семье: имена родителей – второе имя детей.

Сколько раз он уже повторял это? Давно сбился со счета. Но девушка и не слушала его, она снимала ботинки и носки, чтобы войти в воду. Встав со «стула», которым являлся небольшой камень, маг подошел к берегу поближе, чтобы вовремя схватить девушку за предплечье, и она, поскользнувшись, не упала в воду. Детей слишком легко предсказать. А никем иным, кроме как ребенком, Глен не представлял это солнечное существо, по ошибке, никак иначе, ставшее лидером большой группы людей. На самом деле, маг прекрасно знал, что никакой ошибки здесь не было. Это был действительно надежный человек, несмотря на малый возраст – пора бы уже бросать привычку полагаться на такую вещь, как количество прожитых лет, слишком многое изменилось, в конце концов, Мир давно сломался…

Тучи, наконец, полностью закрывшие небосвод, внезапно заплакали ливнем, для описания которого подошло бы выражение «как из ведра».

Кинувшись в лагерь, парочка наткнулась на горную породу, которая, словно купол, образовывала пещеру, и решили переждать непогоду. Места хватало лишь на то, чтобы стоять, прикасаясь друг к другу спиной.

Бежевый плащ мужчины промок до нитки, и он снял его, держа в руках. Под белой рубашкой, прилипшей к телу, можно было различить результаты физической подготовки, а на плечах - шрамы от ожогов, в которых уже давно не различались отпечатки детских ладошек.

– Что ты делаешь?- спросил маг, почувствовав у себя на груди чужие руки, неуверенно ласкающие ее,- Прекрати дразнить меня. Я ведь не железный. Потом сама жалеть будешь…

– Не буду. Я уже не та маленькая девочка, которую ты встретил пять лет назад,- она расстегнула верхнюю пуговицу его рубахи.

Мужчина схватил ее за руку и резко развернулся назад, прижимая всем телом к стене пещеры, и нависая. Она замерла и смотрела на него так, словно совсем не ожидала такого поворота. Маг усмехнулся, потрепал ее по голове, словно провинившегося ребенка и вышел из укрытия. Дождь как раз кончился, оставив миру прохладу чистого воздуха. Туча ушла, освободив вид на мириады белых точек, которые светили еще ярче, словно с них смыли звездную пыль.

– Научишься звать людей по их именам, тогда и поговорим,- сказал Глен. Девушка надула щеки и смотрела ему вслед. Выкрикнув ругательства, она последовала за мужчиной. Когда они дошли до лагеря, их уже ждали остальные члены «рыцарской» власти. Передав нужную информацию, он помог им проложить маршрут и, взяв кровь, ушел домой.

***

Виктор провел несколько часов вне дома. Он как раз шел в сторону пекарни, когда почувствовал, как что-то оттягивает ему рукав плаща сзади. Медиум поворачивается и видит Чизу, что таким образом окликнула его. Он улыбается.

– Привет. Что такое, Чизу? Опять потерялась?

– Нет. Клиент. Пришел в «Фурин». Спрашивал тебя.

– А что, телефоны еще не изобрели?- саркастично шутит Виктор, но цукумогами не понимает этого.

– Случайность. Шла мимо. Увидела тебя.

– Ладно. Я понял. Идем,- копируя ее манеру речи, все еще улыбаясь, проговорил медиум.

Когда они добираются до «Фурина», Виктора накрывает плохое предчувствие. Женщина, что ждет его – знакомая, и встреча с ней не предвещает для него ничего хорошего. На ней было вечернее платье и высокие каблуки. Волосы были распущены, а на лице – косметика. Увидев его, она улыбнулась, обнажая ровный ряд белых зубов…

***

Оборотень обслуживал посетителя, когда какой-то шорох заставил его ухо дернуться в сторону. Мужчина отдал кофе клиенту и окинул потолок взглядом. Только этого не хватало. Крыса...

– Отойду на пять минут,- крикнул он Чизу, на что та лишь безразлично повернулась к нему. Пес уловил еле заметный кивок.

Он вышел из-за барной стойки и направился вверх по лестнице, ориентируясь на звуки, что улавливали уши. Охотничьи инстинкты заставляли совершать только осторожные и беззвучные движения, скрывая свое присутствие. Оборотень остановился напротив одной из дверей, и резко отворил ее, после чего застыл в ступоре. Внизу, девушка вспомнила, что не предупредила бармена о Викторе, который взял у нее ключи от одной из верхних комнат, но осталась к этому безразлична, продолжая принимать заказ...

Два голых тела. Кровать. Задвинутые шторы и приглушенный свет. Действие было в самом разгаре, но процесс остановился стоило ему войти. Никто не решался прервать создавшуюся тишину. Никто, кроме грызуна, что вновь завозился где-то в комнате. Ухо оборотня дернулось и он резко подался в сторону, доставая из-под комода виновника всей сложившейся ситуации. Пес держал пепельно-серую крысу за хвост, пока та извивалась и пищала.

– А? Что значит фамильяр?- сказал инугами,- Да плевать я хотел!- крыса еще что-то пропищала,- Убив тебя, могу навредить и твоему хозяину?!.. Знаешь же, как убеждать, чертовка!..

– Ты закончил?.. Проваливай!- раздался женский крик. Повернувшись, чтобы что-то ответить, оборотень получил подушкой в лицо, и, прежде чем еще одна долетела бы до него, он ретировался, закрывая за собой дверь.

– Остановимся?- поинтересовался медиум, через некоторое время после того, как ушел Ёшимитсу.

– Еще чего,- сказала женщина, страстно целуя его…

– Что это с ними?- возмутился пес, стоя в коридоре. Крыса подняла лапы так, словно бы пожала плечами. Он вышел на улицу и отпустил зверька на землю. Встав лапами на твердую поверхность, крыса развернулась и посмотрела на него,- Так, нам не нужны здесь разносчики заразы… Это частная собственность, личная жизнь клиентов неприкосновенна. На первый раз прощаю, но в следующий раз – съем, не подавившись. Так и передай своему хозяину.

Он оскалил клыки, улыбнувшись и фамильяр убежала прочь, испугавшись…

Три года назад именно Виноградова вернула ему пистолеты, после чего предложила «работать» на нее. Ей нужен был кто-то, к кому она могла бы ездить по личным делам - любовник, для прикрытия. Медиум согласился. Во-первых, он чувствовал ответственность за случившееся. Во-вторых, ему все еще нравилось консультировать их. После этого у него появилась новая мания - помогать людям, но иногда это переходило все границы разумного…

На столе лежал открытый чемоданчик. Виктор убрал туда свои пистолеты и закрыл крышку, остановившись на пару секунд - расставаться с ними было тяжелее, чем он себе представлял. Еще там была карта с магическим вмешательством, указывающая на один из заброшенных складов Торгового района.

Медиум взял свой плащ и пошел к двери, когда его окликнула женщина:

– Куда ты сейчас? Давай подвезу.

– Нет, все в порядке. Я еще в магазин собирался заскочить,- Виктор самодовольно улыбнулся - обещал ведь пир горой, вчера не получилось, значит - сегодня.

– О, тогда я тем более с тобой, а то в моей квартире в холодильнике только пыль…

***

– Я, кажется, говорил тебе не превращать это место в бордель?..

Бросил оборотень, спускающемуся по лестнице Виктору. Медиум сел на один из пустующих вдоль барной стойки стульев, ожидая женщину, что была с ним.

– Это были непредвиденные обстоятельства. Я оплачу комнату.

– Я не об этом..,- вздохнул Ёшимитсу,- Слушай, я вовсе не планировал читать тебе нотации или учить жизни, просто… Тебе самому-то не противно? Ведь ты ничего к ним не чувствуешь – ко всем этим девушкам...

– Сильное заявление, тебе не кажется?..

– Брось, Виктор. Я знаю тебя без малого пять лет, заочно так все семь. Твоя сестра спасла нас,- он поднял голову и посмотрел на девушку, что протирала столы, и улыбнулся, наблюдая за ней,- Превращение не проходит бесследно. Я три дня валялся с лихорадкой, а потом осознал себя человеком – к прошлому не вернуться, будущего нет. Сестрица выходила меня. Она подобрала нас. Позволила здесь остаться, но не просто спрятала… Я до сих пор не знаю, чем… Как она заплатила, но она выкупила нас – это факт, поэтому мы можем чувствовать себя свободными и делать то, что считаем нужным, ходить, где хотим. Я безмерно уважаю её, как человека. И буду преданно служить, как «хозяину». Поэтому то, что дорого ей – дорого мне. Даже такая заноза в заднице, как ты…

– Ну, спасибо, наверное… Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, Ёшимитсу..,- медленно копилось раздражение, как и всегда, когда ему пытаются промыть мозги и читают нотации.

Он не просто так прослыл вторым барменом в каком бы заведении не выпивал. Стоило остаться без компании, как его находили одинокие женщины. И каждой необходимо было что-то свое - кому-то достаточно напиться и выговориться, другим нужен был секс и внимание. Третьим же более конкретная помощь. Если не мог помочь сам, подключал связи и знакомства. Они всегда приходили сами, бывало выжидали его днями. А он не отказывал никому, меняя маски и идеально подстраиваясь под партнерш. Детство, проведенное в обществе Жнецов не прошло даром. Единственное, что было под запретом - любовь. Если он начинал ощущать, что внутри прорывается росток симпатии, душил его в зачатке. Ведь не мог позволить себе вновь сорваться. Таким вот образом прошлое вновь вставляет ему палки в колеса и мешает жить настоящим.

– Оглянись вокруг. Разве нет рядом человека, с которым ты бы засыпал ночью и встречал рассвет?.. Человека, о котором ты думаешь в первую очередь, когда видишь что-нибудь красивое или же, когда тебе грустно?..

– Не приплетай её сюда, она здесь не причем,- Виктор резко встает. Интонация, с которой он сказал это, способна убить. Оборотень наступил на мину. Их отношения с Ной – запретная тема. Бармен устало вздохнул, провожая его взглядом.

Медиум даже не представляет, чего ей стоит оставаться рядом, ожидая пока он созреет, и игнорировать бесконечный поток внимания. Однажды, она позволит кому-то приблизиться к себе достаточно близко, и тогда он осознает, что давно уже привык к её вниманию, и без этого придется туго. Ревность загрызет его. И дай Бог, к тому моменту, медиум примет свои чувства, и для этого не окажется слишком поздно…

Женщина спустилась вниз. На немой вопрос о том, где Виктор, бармен молча указал на дверь. Она подошла к стойке и положила на нее чемоданчик, улыбнувшись. Ёшимитсу поднял на нее взгляд.

– Передадите это нашему человеку? Он должен будет подойти. В долгу не останемся.

Не дожидаясь ответа, Виноградова пошла к выходу. Оборотень тяжело вздохнул, убирая пистолеты и небольшой конверт под столешницу. Вот только проблем ему не хватало…

***

Ольга очнулась от звука чьих-то голосов. В общежитии были тонкие стены, поэтому это было не удивительно. Лишь гудящая от боли голова, да странная поза - сидя - заставили ее усомниться в том, что находится в собственной комнате, а не где-то еще. Кунак медленно открыла глаза и подняла голову. Бетонный пол, обшарпанные стены, битые окна под потолком, в которые лениво сочился свет. Это явно не военное общежитие.

Она сидела на стуле, руки были крепко связаны за спиной. Пытаясь понять, что происходит, эспер вспомнила вчерашний вечер. Получив сообщение от Отца, выехала в штаб, но офис был пуст. Последнее, что видела, прежде чем потерять сознание от удара по голове, чей-то силуэт. От напряжения боль лишь усилилась.

Женщина еще раз огляделась. В стороне стояли и разговаривали люди. И как только она умудрилась их не заметить в первый раз. Один из них был к ней спиной и женщина не могла рассмотреть его лицо. Еще там было три девушки. Одна из них держала в руках крысу, и что-то объясняла человеку рядом. Две другие стояли не проявляя никакого интереса. Они быстро заметили, что Ольга пришла в себя. Она поняла это по их интонациям и движениям.

До самого конца не хотела признавать это, но… Мужчина повернулся к ней лицом. Головная боль, вспышка белого света, и темный силуэт в ее воспоминаниях также принял четкие очертания. Она застонала, прикрывая глаза и опуская голову. Он быстро подошел к ней, осведомляясь о состоянии. Захотелось съязвить. Накричать. Но единственное, что это даст - боль, сильную боль.

– Что происходит?- спокойно спросила она, поднимая на него голову. Ольга уже перестала понимать, кто друг, кто враг; кто честен, а чьи слова - вранье. Или все, чем она жила все это время одна сплошная ложь? Разве можно так просто поверить в это?

Мужчина молчал. Он встал, отошел к тем девушкам. Выслушав его, они ушли. Медведев взял стул и, поставив напротив Ольги, сел на него, опустив локти на колени и пристально глядя на нее. Тишина воцарилась в помещении на ближайшие несколько минут, пока он, наконец, не заговорил, объясняя ей все…

***

Единственный выживший в последнем сражении. Война закончилась, так и не дав ему шанса отыграться. Цена спасения была слишком высока для одного человека. В тот момент, время для него остановилось на том поле боя. Там, где погибли его друзья. А сам он здесь лишь ради одной-единственной цели - должен выполнить давнее обещание…

Одинокий домик с террасой приветствовал его воспоминаниями. Долго смотрел на него издалека, собираясь с силами. Потом все же зашел в калитку, но не успел постучаться, дверь распахнулась и оттуда вышла маленькая девочка. Она посмотрела по сторонам, словно бы в поисках чего-то, но не найдя, расстроилась. Медведев слабо улыбался, пытаясь выглядеть миролюбиво в глазах ребенка.

– Привет,- она молча смотрела на него,- Не возражаешь, если я войду?

Немного подумав, Ольга кивнула и, оставив дверь открытой, убежала внутрь. Мужчина услышал, как шумит вода в раковине на кухне, и прошел туда. Девочка поставила чайник на плиту, стараясь вести себя, как взрослый и гостеприимный хозяин. Потом она открыла холодильник, вытащив оттуда масло и колбасу. Глядя на то, как ребенок старается, он расплылся в улыбке. Подошел к столу, взял булку хлеба и стал нарезать. Чаепитие прошло в тишине. Когда все было съедено и выпито, Ольга убрала посуду в раковину. Смысла затягивать не было, так что он подозвал ее к себе, а сам опустился на колени, чтобы быть с ней на одной высоте. Мужчина попытался подобрать слова правильно, но слезы это не остановило. Не зная, что должен делать, он просто сидел рядом, пока ребенок не устала плакать…

Похороны прошли тихо. Помимо людей из О.А и нескольких знакомых никого не было. Оба родителя были сиротами. После службы возле могилы они остались вдвоем. Медведев держал Ольгу за руку. Девочка положила цветок возле надгробия их семьи. И они пошли домой, где теперь жили вдвоем. Но больше в том доме никто не смеялся…

Полная луна топила ночь в медовом сиропе. Мужчина сидел в кресле с книгой в руках, но глаза его были слепы и не воспринимали текст, а мысли где-то далеко. Уже какую ночь подряд он спал от силы пару часов, потому что его будили кошмары. Спины, закрывающие от смерти. Руки, скрепленные в замок. Он с самого начала был лишний. И, в конце концов, остался один. Вынужденный влачить жалкое существование из-за данного давным-давно обещания. Единственное, что у него осталось. Смысл его жизни.

Скрип открывающейся двери вывел его из транса. В проеме стояла Ольга. В пижамке и с плюшевым животным в руках.

– Что такое? Не спится?- улыбаясь, спросил мужчина, убирая книгу и слезая с кресла, присев перед ней на корточки.

– Почему ты улыбаешься? Это неправильно. Когда страшно и грустно - не улыбаются.

Дмитрий замер, не поверив своим ушам, а потом спросил:

– Что ты имеешь ввиду? Мне не…

– Улыбаются, когда весело. Когда вот тут..,- она показала пальчиком ему на грудь, ближе к сердцу,- …хорошо. А когда страшно нельзя оставаться одному. Надо, чтобы кто-нибудь был рядом и обнял.

Она подалась вперед, выронив игрушку и обняла его за шею.

– Когда грустно можно плакать, но только если кто-нибудь будет рядом. Так мама говорила. Я побуду рядом, так что все хорошо, ты можешь плакать.

На долю секунды ему показалось, что перед ним не маленький ребенок, вынужденный привстать на носочки, чтобы дотянуться; что обнимают его не эти крохотные ручки; и эти слова произносит не этот детский голосок. Слезы сами полились из глаз, и как бы он не пытался остановить их - это было невозможно. Словно у закрытого на долгие годы крана слетел вентиль.

Эту ночь они провели в одной комнате и заснули рядом. А утром взялись за уборку дома, готовку вкусного обеда, чтение найденных книг, за распитие вкусного чая с вареньем и много-много других вещей, делающих счастливыми.

Больше ему не снились кошмары, а смех снова поселился в этом доме.

Через несколько лет ему предложили работу в Столице - в новом подразделении, за которое отвечала бывшая Объединенная Армия. После недолгих раздумий, он согласился - кто бы отказался жить в Крепости, пусть даже в Столице. Ольга могла бы пойти в школу. Завести друзей. Вести более активный образ жизни. Он тоже бы не сидел на месте.

Как бы не было трудно покидать родной дом, девочка понимала, что так будет лучше. Да и работа ее нового Отца была ей по душе, ведь для нее он, как и родители, был героем, а герои помогают людям. Она ждала его в их новом доме, где царила тишина, глядя вниз с балкона. А когда он возвращался, вместе с ним, казалось, возвращались и звуки.

Так продолжалось долгие годы. Девочка росла, а мужчина практически не менялся. Но они все еще проводили много времени вместе. Когда ей исполнилось четырнадцать, Ольга впервые всерьез заговорила о том, что хочет идти по стопам родителей и помогать людям так же, как он. Они сидели вдвоем на балконе, провожая день. Поначалу Медведеву это не понравилось, но в ее речах, в изумрудных глазах, он все больше узнавал ее мать, и понимал, что это необратимо - они упрямы в выбранном пути, поэтому ему ничего не осталось, кроме как смириться.

В восемнадцать он провожал ее в Военную Академию. Мужчина помог занести чемодан, и вышел на перрон. Они несколько минут смотрели друг на друга, а потом Ольга подняла руку ко лбу, отдав ему честь. Медведев, слабо улыбнувшись, сделав тоже самое. Гудок возвестил об отправлении и двери закрылись, разделяя их створками. Состав тронулся, оставляя после себя лишь клубы дыма.

В тот же вечер он впервые за много лет почувствовал себя одиноким. Вместе с этим вернулась и бессонница. Лишь на работе он мог не думать ни о чем, кроме текущих проблем. Но, сколько бы жизней они не спасли, преступности, дискриминации, несправедливости меньше не становилось. И ради этого будущего они проливали свою кровь целых десять лет? Ради этого погибли его друзья? Нет, так не должно быть. Просто им не дали довести все до конца. Это не то будущее, которого они желали.

Чтобы заглушить боль, мысли и что-то тянущее его куда-то далеко, Медведев все вечера стал проводить вне дома, где гулкая тишина не давала ему уснуть. Застревая до самого закрытия в барах, напиваясь до отключки.

Что-то невидимое словно бы отрезало его от Ольги. Теперь, даже когда они созванивались, ему не дышалось свободнее. Почему все так получилось? Разве им плохо жилось? Почему он должен всегда жертвовать чем-то? Ради кого? В конце концов, она предала его так же, как и ее родители, как и этот мир.

Но что-то всегда удерживало его от того, чтобы оборвать все - данное ли слово, или все же что-то другое? Время, остановившееся в том сражении. Что ему сделать, чтобы вновь завести эти часы?..

***

– Этому миру нужна еще одна война, Ольга. Только так мы можем спасти его. Это зло во благо.

Женщина рассмеялась, а потом печально улыбнулась и посмотрела на своего Отца. И как она раньше не замечала этого? Того, насколько же он разбит. Маленькой она была проницательней.

У каждого свой путь. Перед ней всегда были образы великих героев, спасающих землю, и она искренне хотела быть такой же. Даже ценой чьей-то жизни. Наверное, раньше она бы согласилась с ним. Но потом повстречала другого героя. Героя, который ненавидел смерть, и боролся именно с ней. Сможет ли она назвать выжженный войной Ад своим домом? Нет. Даже если его отбелят бравыми речами о Мире, Ад останется Адом.

– Прости меня,- сказала женщина. Нет, этот человек не желает ада, он в нем застрял. Ей жаль, что, ослепленная чужими идеалами, она не смогла разглядеть этого раньше. Слишком большая ноша для одного человека. Любой бы устал нести ее. Она хотела сказать что-то еще, но слова не приходили на ум. Действительно ли она бессильна?

Медведев смотрел ей глаза и чувствовал, словно с него снимают кожу, оголяя всю его сущность. Поступает ли он правильно? Хочет ли он, на самом деле, утопить этот мир в крови? Злится ли он так сильно, чтобы желать этого? Нет. Но повернуть назад уже не состоянии. Слишком поздно. Вновь завести часы внутри него можно только так. И он не может умереть, пока они стоят на месте. Иначе больше никогда с ними не увидится. Это то, во что он был искренне уверован.

– Мне тоже очень жаль…

– Все в порядке?- спросил маг.

– Никаких изменений,- заполняя формуляр, ответила она, словно это была лишь заранее заготовленная реплика в театральной постановке,- Но…

Маргарет остановила движение ручки и подняла на него взгляд.

– Это был последний пакет. Его от силы хватит на неделю.

– Да, я знаю. Собирался на днях сходить,- с облегчением выдохнул маг,- Возможно, даже сегодня.

Девушка закончила с бумагами и ушла. Глен закрыл за ней дверь и вернулся к кровати. В груди защемило. Все, чем он был занят последние пять лет - поисками. Поисками чуда, которое бы смогло разбудить его Спящую красавицу. Может?...

«Глупости…». Он усмехнулся. Если и сможет поцелуй вернуть ее, то точно не его. Глен протянул руку к ее лицу, бережно убирая волосы за ухо. Провел по гладкой коже щек. Прикоснулся ко лбу, зарываясь пальцами под челку. Это было их приветствие - его привычка, от которой так и не смог избавиться. Взгляд скользнул чуть вверх и вбок - к рогам. Он отчетливо помнил день, когда она попыталась избавиться от них. Как потом забинтовывал их, а она плакала. Тогда же он подарил ей колокольчики, которые с тех пор девушка не снимала. До того злополучного дня. Маг так и не смог найти их после всего случившегося…

Он вновь отошел к окну, с меланхолией глядя на улицу, где снег блестел на ветвях деревьев и в зеленой траве. Стаю голубей, гуляющих под окнами, что-то напугало и они взмыли в воздух. В стекле отразился чей-то силуэт и Глен резко повернулся назад. Возле дверей стоял мужчина. Маг выдохнул и развернулся к нему лицом. Незваный гость молчал и улыбался. Сколько людей ищут с ним встречи, а к Глену он захаживал сам. Маг внимательно оглядел Демиурга, как и множество раз до этого. Эта внешность не могла не сбивать с толка. Непослушная копна волос цвета вороньего пера, карие глаза, пробор на челке - их семейная черта, такая же у его матери, и у него самого. Но атмосфера в корне отличалась. Этот мужчина словно бы прошел войну, или сотню... И маг смирился - в этом мире возможно все. Слишком глупо пытаться понять все законы мироздания - кубики Вселенной служат рандому.

Демиург. Живое воплощение городской легенды. «Если встретишь его, он исполнит одно твое желание». Вот только Рассел был исключением из правил - они заключили сделку, к которой маг до сих пор испытывал недоверие, поэтому не оставлял попыток найти лекарство самостоятельно. Последние пять лет он собирает для него магическое оружие - артефакты старой Войны, раскиданные по миру, словно сломанные игрушки по комнате ребенка. Самое главное, он никогда не забирает их себе, и сейчас шесть орудий находятся в руках людей «Маяка». В свою очередь Демиург пообещал исполнить его желание - а желал маг только одного…

– Мы нашли секиру. Что следующее?- наконец, прервал молчание Глен. Ему надоела эта игра в молчанку.

– Последнее… Лук. Все данные, как и всегда, передам позже. Надеюсь на тебя. Это самое важное,- после этих слов мужчина ушел. Маг вздохнул. Все-таки, он бы предпочел услышать этот голос при других обстоятельствах и на другие темы, но, судя по всему, ему придется еще немного подождать…

***

Черная вода. Здесь невозможно что-либо рассмотреть, как не напрягай глаза. Даже поверхности. Даже дна. Медленно опускаешься все ниже, пока твоих ушей не достигает звук, который ты старательно избегаешь последние пять лет.

Это кошмар.

Слегка повернув голову, видишь, как, словно бы подсвеченный светом прожектора, стоит черный рояль. За ним никого нет, но знакомая мелодия льется тебе в уши даже через толщу воды, заставляя в страхе сжиматься сердце. Не в силах сделать вдох, тебя тащит вниз, а немой крик превращается в пузыри воздуха, что поднимаются в противоположную сторону.

Сколько еще это будет продолжаться?..

Азимов очнулся в поту, судорожно хватая ртом воздух. Вопль заглох где-то на полпути, так и не вырвавшись наружу. Он сразу же поднял корпус, пытаясь отдышаться, сжимая в кулаке легкий плед, которым был укрыт.

К горлу подкатила тошнота и он закашлялся, казалось, хуже состояния сложно было представить. И так последние несколько лет – хорошо, если вырубал алкоголь или снотворное, но постоянно их принимать тоже было нельзя. Все становилось совсем плохо в подобные ночи, после серьезного напоминания о том, что хотелось забыть…

Кифа только вышла из ванны, когда он проснулся. От одного взгляда кровью обливалось сердце. Она бросила полотенце ему на голову:

– С пробуждением…

Виктор обернулся, бросив её имя слабым голосом, после чего, снова закашлявшись, отвернулся.

Женщина, открыв холодильник, наполненный в основном напитками разной крепости, достала бутылку с водой и подала её брату. Она присела на столешницу, терпеливо ожидая, пока он придет в себя. Высушив половину емкости за одни раз, и пролив, казалось, не меньше, он, наконец, мог дышать ровно.

– Что случилось?

Спросила женщина, забирая пустую бутылку и отставив её на стол.

Полотенце и грязные, мокрые волосы, закрывали его глаза. Мужчина помедлил, но, невесело усмехнувшись, все же ответил:

– Да так. Прошлое…

Кифа медленно перевела на него глаза, но увидеть, какое выражение застыло на его лице, было невозможно. Впрочем, ей этого и не требовалось, она и так прекрасно знала, что он чувствует, сжимая с бешеной силой кулаки.

– В любом случае, тебе следует охладить голову – иди в душ,- женщина встала со стола,- Спущусь вниз – у тебя, как всегда, в холодильнике мышь повесилась…

Она слабо улыбнулась и вышла из «Ателье», закрыв за собой дверь…

Упираясь руками в стену, Виктор стоит с закрытыми глазами под струями холодного душа. Вместе с потоком воды, уходящим в канализацию, смываются дурные мысли и желания. Но мелодия из недавнего кошмара все еще сидит глубоко в голове. Её невозможно смыть оттуда никаким напором воды.

Эта соната – последнее, что осталось у него от матери, и единственное, что он помнит с того времени. За столько лет перемолотая жерновами его души, смешанная с опытом и слепленная заново в совершенно иную форму, она напоминала ему о том, чего уже не вернуть…

Музыка была неотъемлемой частью его естества. По какой-то причине она преследовала его везде, где бы он не оказался, всю сознательную жизнь. И, в конце концов, превратилась в нечто, терзающее душу – проклятье, которое ранит и его, и тех, кто окажется рядом…

Выключая душ и вылезая из ванны, медиум вновь облачается в привычный комплект одежды, состоящий из белой рубахи и черных брюк.

Мокрые, волосы топорщатся еще сильнее, а челка падает на глаза, мешаясь. Давно пора подстричься, но всегда находится нечто важнее, сдвигая поход к парикмахеру все дальше по списку запланированных дел, а потом и сто причин, оправдывающих собственную леность. И вот, в очередной раз, пометка о необходимости задавлена другими мыслями и важными делами.

Запивая таблетки проточной водой, Виктор старательно избегает зеркало, в котором всегда отражается много лишнего, и выходит из комнаты под взгляд голубых глаз и печальную улыбку, провожающих его.

Набирая чайник, устанавливает его на небольшую газовую плитку и достает из навесного шкафчика с посудой две белые кофейные чашки.

В помещении непривычно тихо. И только сейчас замечает, что привычного источника шума нет. Лишь на столе одиноко заброшен альбом и набор цветных карандашей, как если бы все еще ожидали своих хозяев.

Улыбаясь, медиум возвращается к томному ожиданию сестры и рутинным делам, насыпая две ложки быстрорастворимого кофе в стоящую возле него посуду…

Услышав, как открывается входная дверь, медиум поднял взгляд, повернув голову. Увидев её, он улыбнулся, но быстро переменился в лице, когда понял, что что-то не так.

Ной стояла на пороге и смотрела на него. Девушка медленно подняла руку и коснулась своей щеки, словно бы и сама не подозревала о том, что плачет.

– А?.. Не понимаю. Я не... Почему не останавливаются?..

Демон нервно рассмеялась, и стала тереть лицо руками, пытаясь прогнать слезы, но они лишь полились сильнее. Она всхлипнула и упала на колени, но все еще водила ладонями по глазам, силясь остановить поток воды.

Мужчина выключил надрывающийся чайник, медленно развернулся и подошел, опустившись перед ней на колено. Он взял её за предплечье правой руки и потянул, опрокидывая девушку себе на грудь, а потом мягко, но крепко обнял.

– Все хорошо, Ной. Я рядом, можешь не сдерживаться…

Тихо произнес он, поглаживая её по голове, словно маленького ребенка, разбуженного кошмаром. Подобно волшебной фразе из сказки, заставляющей двери открываться, это прозвучало, как разрешение. Ной сжала пальцами белую ткань рубахи, заливаясь слезами на его груди. Печальная улыбка украшала его лицо, как бы причитая «Ну, что с тобой поделать?».

Такое происходило время от времени. Как если бы внутри неё находилась глубокая емкость, что наполняется по капле, и постепенно переполняясь, выплескивает содержимое наружу. Это влекло за собой истерику, которую необходимо было просто переждать.

В такие моменты он обещал ей быть рядом. По крайней мере, пока она не перестанет нуждаться в нем. Или… Пока кто-то другой не займет его место.

Данное два года назад слово – тонкая нить.

Одна из тех нитей, что все еще держат его в этом мире.

Нить, врезавшаяся в шею так сильно, что причиняет боль и ранит до крови…

Дверь снова скрипнула, открываясь.

Виктор поднял голову, ожидая увидеть сестру, но это была не она. На пороге стоял мужчина, на вид ему не было и тридцати. В руке он держал пистолет, который направил на них.

Азимов медленно встал, оставляя Ной на полу. Незнакомец перевел оружие на него. Он явно не ожидал, что здесь кто-то будет, и теперь не знал, что делать.

Виктор поднял руки и медленно, разборчиво заговорил с ворвавшимся.

− Спокойно… Опусти пистолет, парень.

Приглядевшись, он узнал этого человека. Именно ему медиум зачаровывал амулет два дня назад. Заказ был готов и ожидал оплаты, но, похоже, вышла заминка.

− Давай договоримся по-хорошему. Ты же не хочешь никому навредить…

– Ты не понимаешь..,- начал ворвавшийся,- Нам срочно нужен этот амулет, иначе она…

– Ладно, я понял. Только опусти пистолет.

Азимов сделал небольшой шаг, но мужчина был на взводе и ему это не понравилось.

– Не подходи!..

Медиум замер, потом он скосил глаза на Ной, чтобы удостовериться, что с ней все хорошо. Девушка смотрела на них, не шевелясь. Слезы все еще струились по её лицу. Если бы не эта истерика, демон давно бы предприняла какой-нибудь безрассудный поступок, поэтому Виктор даже был рад, что все так получилось. Теперь же ему необходимо было разобраться со всем самому. Пистолеты висели на спинке стула, вместе с плащом, но… Сможет ли он выстрелить, если понадобится? Медиум только сейчас понял насколько же он бесполезен, и как часто их выручали лишь способности Ной...

– Так тебе нужен этот амулет?.. Хорошо, я принесу его, только спокойно.

– Нет, не двигайся!..

– Почему? Я не против, можешь забирать его, только опусти пистолет – ты не знаешь, на что эта штука способна!..

Азимов сделал шаг в сторону, стараясь всем своим видом показать, что не собирается ему препятствовать и готов отдать заказ без оплаты. Но человек перед ним был невменяем – его трясло, пистолет ходил ходуном в его руках.

– Стой на месте, я сказал!..

Оружие выстрелило, слегка отбросив руки назад. Звук упавшего навзничь тела показался неестественно громким. Ной кинулась к Виктору, выкрикивая его имя, пытаясь дозваться, вернуть магией, но было слишком поздно. Пулевое ранение в голову было явно смертельным.

– Я не хотел… Он сам... Я не виноват,- ворвавшийся понял, что натворил и в панике попятился, бормоча что-то себе под нос, а потом резко развернулся и убежал…

***

Внутри каждого человека таится целый Мир. Он настолько же иллюзорный, как и реальный. Если очень захотеть, его отголоски можно разглядеть в глазах. Маги прозвали это «Сном души». В отличии от «Детской», никто не имел реальной власти над этим местом. Пространство, живущее по своим правилам, олицетворяло все, чем являлся человек. Беспокойства, радости или же печали - все находило отражение здесь.

Имея сильную эмоциональную привязанность или, когда чувства переполняли, связывая ее с кем-то, Ной была способна путешествовать по таким мирам. Бесконечный океан ее внутреннего мира легко соединялся с бухтой брата или же песчаными водами Виктора. Это то, к чему она привыкла. Иногда ей было достаточно закрыть глаза, чтобы оказаться там:

Бродить по пустыне, догоняя миражи. Прятаться от песчаных бурь за руинами построенной кем-то, но уже давно разрушенной, цивилизации. А ночью наблюдать за движением мириад звезд на черном покрывале неба.

Или же сидеть на деревянной пристани возле каменного берега, опустив одну ногу в прозрачную воду, где рыбы сбивались в косяки и сновали туда-сюда, и смотреть на возвышающийся вдали маяк, надеясь, что он зажжется.

Иногда ей снился этот сон. Обычно, он очень быстро менялся. Чистое небо, готовящееся ко сну, моментально заволакивало черными тучами. Где-то вдалеке гремел гром и сверкала молния. Рыбы быстро прятались кто-куда. Море меняло оттенки и встревоженно билось о берег, загребая волнами песок и камни, унося их в темные пучины.

Ной вставала на ноги. Ее сердце начинало бешено колотиться. Потом она замечала рой бабочек, летящих к маяку, который, наконец, включал свои фонари. А там, ей казалось, видела чей-то силуэт. И демон подрывалась с места, умоляя его не выключать огни:

«Останься. Только не исчезай» - молила она, пока бежала по берегу. Запиналась, чуть не падая, но не останавливалась. Маяк стоял на маленьком островке, куда вела каменная дорожка, появляющаяся во время отлива. Стоило Ной приблизиться к ней, сделать шаг, как ноги проваливались в воду, но даже тонув, она продолжала грести, пока все не исчезало. Девушка вновь оставалась одна, стоя на коленях в темноте своего подсознания, проливая слезы беспомощности и боли, которые оставляли рябь на поверхности ее океана.

А потом она просыпалась в одиночестве, среди стопок книг, чувствуя, как что-то вновь ускользнуло от нее, и раз за разом задавая в пустоту тот единственный вопрос: «Почему?..»

***

Виктор выключает закипевший чайник и наливает кипяток в кружку с кофе, когда телефон возвещает о звонке. Медиум достает его из кармана черного плаща и смотрит на экран. На лице появляется улыбка, и он нажимает на зеленую кнопку, отвечая.

– Ты редко звонишь первая… Неужто соскучилась за ночь?

Медиум берет белую кружку со стола и делает глоток. Горячий напиток ошпаривает ему язык, горло и проваливается в желудок. «В наказание» кружка возвращается на стол. На той стороне молчат, но он слышит тихое отрывистое дыхание.

– Ной?.. Всё хорошо?

Она сидит возле стены на своей кровати, обхватив одной рукой колени. По её щекам струятся слезы, которые она не знает, как остановить. Девушка молчит еще какое-то время, пытаясь вымолвить хоть слово, а потом отвечает:

– Нет... Я… Я не знаю. Ты не занят? Мы можем увидеться?..

– Для тебя – всегда свободен, ты же знаешь,- с тихим вздохом и нежной улыбкой отвечает медиум,- Все хорошо, Ной. Можешь не торопиться. Я подожду… Столько, сколько будет необходимо.

Услышав тихий ответ, Виктор отключает связь и еще какое-то время смотрит на телефон. Он выдыхает, убирая аппарат обратно в карман, и проводит рукой по волосам на затылке…

Чувство тревоги пожирает нервные клетки. Что-то случилось? Уж не связано ли это с возвращением Глена в город? Нет, не похоже, но…

«Глупая…». Цедит он сквозь зубы, пытаясь прогнать дурные мысли из головы и раздражение, засевшее комком в горле. Мужчина смотрит на две белые кружки и вздыхает, понимая, что слишком беспокоится, чтобы проигнорировать это.

Хватая плащ со спинки стула, он направляется к выходу из «Ателье», и почти сталкивается с вернувшейся сестрой. Кифа спрашивает, куда он намылился. Извиняясь перед ней, Виктор с легкой улыбкой отвечает, что появилось неотложное дело, и быстро удаляется, спускаясь по лестнице. Он просто не в состоянии есть, пока не удостоверится, что с ней все хорошо. Просто очередная истерика, и ему всего лишь нужно успокоить её, побыв рядом какое-то время.

Женщина провожает его взглядом. С легкой улыбкой и вздохом, она заходит в помещение, ставит бумажный пакет на стол и подходит к окну.

Сгорая от нетерпения и беспокойства, Виктор быстрым шагом направляется к светофору, сталкивается с кем-то плечом, но не замечает этого, а потом теряется в потоке прохожих.

Качая головой, Кифа возвращается обратно в глубь комнаты. Подходит к столу и наливает кипяток в кружку.

Мужчина, которого задел медиум, какое-то время смотрит ему вслед, а потом поворачивается и идет в сторону «Ателье». На его лице змеится улыбка…

Когда Ной выходит из многоквартирного комплекса, Виктор уже ждет её. За последние двадцать минут он успел скурить четверть пачки, заметить несколько неодобрительных взглядов от соседей, но все еще продолжать улыбаться; и слепить небольшого снежного кролика. Он тушит сигарету в переносной пепельнице, дожидаясь пока девушка подойдет ближе и заметит его.

– Привет…

Говорит медиум, поднимая вверх руку и ожидая её реакции.

Увидев его, она не смогла сдержаться. Слезы вновь полились из глаз. Демон подошла к нему практически вплотную, защемив пальцами рукав его плаща, опустив голову. Виктор нежно улыбнулся и прижал её к себе, поглаживая по голове. Что бы не было причиной, он крепко обнимет её и мягко произнесет, что все будет хорошо. И теперь совершенно не важно, кто и как смотрит на них – важно только то, что он рядом, как и обещал.

– Идем, я угощу тебя кофе с булочками и настроение сразу же поднимется.

Он подмигнул ей, расплываясь в самодовольной улыбке. Ной улыбнулась в ответ и еле заметно кивнула, после чего Виктор взял её за руку и повел за собой до кафетерия.

Когда-то от его прикосновений шла кругом голова, а сердце начинало отплясывать какие-то бешенные танцы. Сейчас же они стали рутиной и уже не вызывают такой сумасшедшей реакции. Он обещал ей быть рядом и до сих пор следует слову, но… Почему же ей этого мало?

Виктор остановился от неожиданности. Он печально улыбнулся. Ной зарылась носом ему в спину, прижимаясь, но не отпуская руки. От его плаща, как и всегда, пахло куревом, пылью и совсем чуть-чуть стиральным порошком, но она давно привыкла к этим запахам, как он привык к аромату кофе, звону ее колокольчиков и окутывающему теплу. Если бы тогда он не позволил себе лишнего… Что бы изменилось?

Внезапно что-то отбросило её назад – в ушах раздался гул тормозов, она пришла в себя сидя на асфальте. В магазин верхней одежды врезался грузовик, снесся к чертям ограждение, протаранив стену, и скрывшись наполовину внутри здания.

Ной не заметила, как на дорогу выкатился небольшой разноцветный мячик; как ребенок, что пробежал мимо них, перелез через ограждение и выскочил на проезжую часть; как несущийся на бешеной скорости грузовик, пытаясь проехать на сменяющийся зеленый, резко дал по тормозам и повернул в сторону тротуара.

Чуть погодя, она смогла слегка прийти в себя, демон встала и подошла к месту аварии. Красный цвет бросился в глаза – лужа крови стекала от его руки по бетонным остаткам стены. Вокруг было море стекла и пыли. От этого запаха к горлу подступила тошнота. Больше она ничего не смогла рассмотреть.

Ной осознала, что медиум видел все – мячик, ребенка, грузовик – он оттолкнул её, тем самым приговорив себя к смерти…

Картина перед глазами сменилась. Пропало здание, грузовик, толпа, с ужасом наблюдавшая за происходящим, уступая место безграничному полотну водного пространства, отражающему бело-голубое небо.

«Почему…».

Медленно, шатаясь, Ной подходит, падая перед ним на колени. Ручеек крови, текущий от его руки, окрашивает этот океан в цвета смерти. А её слезы создают рябь на его поверхности.

«Почему ты…».

Прикасаясь лбом, хватая руками, впиваясь пальцами в окровавленную ткань. Холод обжигает.

«Ответь же мне…»

Постепенно его тело проваливается в воду, опускаясь все ниже, к сотне таких же, а Ной, как и всегда, остается на поверхности этого океана, не в силах остановить даже собственные слезы.

«Почему ты всегда обманываешь меня?..»

Это нечестно!

Сколько можно...

Боже, хватит!

Хватит...

Притворяться рыцарем в сияющих доспехах, когда вся спина проета ржавчиной, а верный конь и меч давно проданы, лишь бы свести концы с концами!

Хватит...

В летние сезоны, впадая в депрессию, искать приключений на пятую точку, и оставлять кровь на чужих клинках, абсолютно не задумываясь о последствиях!

Хватит...

Запивать таблетки алкоголем, заедая их никотином. И вести разгульный образ жизни, если всегда везло, как утопленнику!

Хватит...

Связываться с недобросовестными заказчиками. И играть в кошки-мышки с Департаментом!

Прошу тебя! Просто хватит…

Умирать!

Но все, что она может - впадая в беспамятство, раз за разом проживать эти дни, пока не настанет тот момент, когда ей все-таки повезет найти тот единственный счастливый мир, и эта боль не уйдет в прошлое…

***

Кифа вернулась с сэндвичами, что приготовил для них волк. Они завтракают вместе, хотя ни один из них обычно не делает этого, в полной тишине, но это совершенно не давит на них. Потом она возвращается в бар, и лишь когда дверь уже открыта, медиум бросает тихое «Спасибо», после чего женщина уходит уже улыбаясь…

Ной стояла напротив витрины магазина верхней одежды, осматривая выставленные там предметы обихода. Совсем недавно ей пришлось выбросить свою куртку. Она успела износиться за два зимних сезона, которые не обошлись без неприятностей и грязной работы.

После того, как Виктор остался один, тревога, что все это время терзала его, съедая нервные клетки, стала невыносима, поэтому медиум решил пойти ей на встречу. Увидев ее, он позвал демона по имени, и Ной повернула голову, а потом и вовсе развернулась к нему всем телом.

Поздоровался и улыбнулся, но заметив красные глаза, медиум спросил все ли хорошо и попытался коснуться ее головы. Девушка же отпрянула назад, закрываясь от этого жеста рукой. К своему собственному удивлению ей овладело нехорошее чувство, словно это может плохо закончиться. Рука мужчины застыла в воздухе. Он был удивлен не меньше ее, ведь она никогда не реагировала так на его прикосновения. А потом просто неловко улыбнулся и коснулся шеи, ероша волосы.

– Прости, я, должно быть, сильно напугал тебя вчера…

Девушка почувствовала укол совести, ведь на самом деле все было не так. Он ни в чем не виноват. Просто... Она сама не своя сегодня. Ной открыла рот, но не знала, что сказать, и перевела взгляд в сторону. Повисла тишина, которая им совсем не нравилась, ведь сейчас они не были «настроены» друг на друга.

Повернув голову, пытаясь придумать, как бы исправить ситуацию, мужчина заметил выкатившийся на дорогу мяч, мигающий светофор, а потом ребенка и его мать. Когда малец пробегал мимо, медиум схватил его за капюшон кофты, тем самым не дав выбежать на проезжую часть. Грузовик пролетел мимо них на бешеной скорости, окатив холодным воздухом. Прибежавшая мать сорванца стала благодарить медиума, но тот лишь улыбался и говорил, что «Все хорошо, что хорошо кончается».

Но мальчик стал капризничать, ведь грузовик проехался по его любимой игрушке и от той остался лишь разноцветный ошметок. Ребенок заплакал и мать попыталась его успокоить. Потом к этому присоединилась и Ной, улыбаясь ему, чем сделала лишь хуже. Медиум же присел напротив паренька и вытащил что-то из кармана плаща. На маленькую ладошку он установил небольшого деревянного человечка, который держал конфету. На спине была выцарапана печать - заметив её, Ной улыбнулась немного шире. Это было одно из его хобби - придумывать и мастерить магические игрушки. Ребенок смотрел на нее, забыв о том, что должен плакать. Довольно усмехнувшись, медиум убрал руку, и человечек медленно встал, протягивая сладость. Для мальчика это было чудом, глаза его блестели от удивления и радости. Мать еще раз поблагодарила их, и они ушли, забрав с собой человечка, который мог двигаться сам, пусть и знал всего пару движений.

Все это время демон смотрела на медиума с нежностью, и искренне улыбалась. Заметив это, Виктор с облегчением выдохнул. Потом он осмотрел место, где они стоят и хитро улыбнулся, придумав, как загладить вину за вчерашний инцидент - в конце концов, он сам сказал, что все будет хорошо, а потом...

Мужчина встал, взял ничего не понимающего демона за руку и потащил внутрь магазина. К ним подошли продавщицы-консультанты, мило улыбаясь, словно близким друзьям. Он попросил их подобрать что-нибудь по сезону – медиум указал в окно, где на улице лежал снег – для этой девушки. Они кивнули и разошлись по помещению.

Ной было попыталась остановить его, но медиум был непреклонен. Демон меняла куртки и вертелась перед ним, а также смотрелась в зеркало. Он сидел на пуфике и комментировал каждую вещь, иногда улыбаясь шире, бывало - хмуря брови, смеясь. Была среди тех вещей одна утепленная зеленая куртка с лохматым воротником и глубоким капюшоном, большими карманами. Когда Ной спросила идет ли ей, Виктор кивнул, улыбнувшись:

– Да, очень,- мужчина медленно встал и пошел на кассу, оплачивать покупку.

Ной еще раз посмотрела в зеркало. Поглубже натянув воротник, она закрыла глаза, наслаждаясь теплом, которое могла нести только эта куртка. Та, которую купил именно он. Подарок от любимого человека…

Когда они вышли из магазина, Ной еще раз поблагодарила его за подарок. Ей уже пора было идти в Пансионат, поэтому они решили разойтись здесь, но никто из них не решался сделать первый шаг. Девушке все еще было не по себе. Какой-то непонятный страх и боль терзали душу.

Демон подошла на шаг ближе, медленно подняла руку и схватилась за его плащ. Она взглянула ему в глаза, словно ожидая разрешения. Виктор улыбнулся и обнял ее, поглаживая по голове. Девушка прислушивалась к биению его сердца, сомкнув веки, из-под которых тонкими ручейками побежали слезы. Теперь он полностью убедился, что все по-прежнему, и на душе, наконец, окончательно успокоилось…

И чем, спрашивается, занимаются эти снобы из Жнецов?.. Знала бы она, сто раз обдумала, стоило ли выгонять безобидных детей…

«Надо заказать рун для изгнания и отпугивания», - подумав так, Кифа потянулась за зажигалкой в заднем кармане узких брюк, собираясь зажечь сигарету.

– А вы знаете, что пассивный курильщик вдыхает с дымом гораздо больше вредных веществ, чем сам курящий?..

– Нет здесь «пассивных» курильщиков…

Перебила его женщина, впервые прервав молчание, взгляд невольно скользнул на младшего брата, и, цыкнув сама себе, она потушила огонь, так ничего и не сделав. Виктор, конечно, дымил, как паровоз, но в таком состоянии дым мог лишь навредить...

– А как же я?- ответил ей старичок, но медиум пропустила эту фразу мимо ушей…

Голос из радио на первом этаже, проникающий через открытую форточку, все еще кричал «Не спят», добившись своего и перебудив, казалось, собой всю округу. Еще было слышно, как работают лопатой, убирая снег.

Кифа захлопнула книгу, опустив её на колени, и задрала голову на спинку кресла, обратив взгляд немного вперед, где, видимые через стекло окна, по небу редко плыли облака.

Виктор пребывал в четвертой стадии, так называемого, «медленного сна» – это было самое спокойное время, которое закончится кошмаром. Сейчас же на его лице царила такая безмятежность, которую редко можно было заметить у этого человека и десять лет назад.

Действительно, кошмары в этом городе не снятся только мертвым, но и это было доподлинно неизвестно даже самим Жнецам…

Бессонная ночь, проведенная в «Ателье», вымотала её, и ненадолго закрыв глаза, Кифой овладела дрема…

***

Кифа родилась двадцать восемь лет назад в семье медиума и мага. Одной из последних, рожденных при Соглашении. Родители были заняты на своих работах и могли пропадать где-то во Внешнем мире от нескольких дней до месяцев. И с трех до восьми лет девочка прожила в постоянных разъездах между Обществом Жнецов, Архипелагом магов и домом в Столице. Так же иногда ее оставляли с теткой на Перепутье. И такие дни она любила больше всего, ведь всегда восхищалась этой женщиной и даже прическа - конский хвост - была последствием этого чувства.

Между Обществом Жнецов и Общиной магов была большая разница. Первые поощряли любопытство и всестороннюю образованность, но запрещали слишком сильно углубляться в одну тему. Медиум должен быть эрудированным, много знать и уметь применить на практике, ведь работа с призраками всегда индивидуальна, как психоанализ. Разрешалось лишь одно занятие, которое ребенок мог развивать годами, в остальном, он должен был впитывать в себя ровно столько информации, сколько необходимо для понимания темы, больше - уже считалось роскошью, недопустимой тратой времени и ресурсов. А этого им всегда категорически не хватало, именно поэтому детей уже с десяти лет отправляли на работу.

В Общине магов у каждого была своя специализация, на приобретение знаний в которой они могли потратить всю жизнь, иногда даже нескольких поколений. Магия считалась чем-то непомерным, что можно было черпать бесконечно и все равно не доберешься до дна. Но свое дело каждый маг выбирал лишь к восемнадцати годам, после обучения базовым концептам и глубокому пониманию себя, сущности магии и мира вокруг. Правда, право выбора было не у всех, ведь если твои родители и родители твоих родителей жизнь положили на определенную тему, а она все не кончается, от тебя ждали того же, и мало кто мог пойти против воли семьи.

Если бы кто-то предложил выбрать, Кифа не задумываясь отдала бы свой голос магам, ведь именно здесь у нее были настоящие друзья и детство. Здесь от нее ничего не требовали, потому что она была медиумом, и ее обучение магии было необходимо именно Жнецам. Конечно, зачастую маги не питали к ней симпатии, но девочка с малых лет могла позаботиться о себе сама. Она впитывала только лучшее от одной и от другой профессии, и развивалась не по годам.

Тем единственным занятием, которое выбрала Кифа, была скрипка. И причина была такая же, как и при выборе прически. Это было одно из многочисленных умений Роксаны, которыми девочка восхищалась. Пусть к идеально ухоженному, но старому инструменту Хозяйка Перепутья прикасалась не так часто, в ресторане всегда играли оркестровые записи со скрипками на главных ролях. Девочка могла часами с закрытыми глазами наслаждаться тем, как смычок касается струн, словно бы вырезая из них музыку. Но живое исполнение нравилось ей больше, ведь в такие моменты женщина, на которую она равнялась, казалось сливается с мелодией в одно целое, будто сама становится звуком, трепет и волнение от этого чувства невозможно было подавить.

– Что? Ты хочешь играть на скрипке?

Роксана по-настоящему удивилась, но это замешательство быстро сменилось на радость, и она бросилась обнимать ребенка, которой как раз заплетала волосы. Кифа была послушной и всегда выполняла все, что от нее требовали окружающие, и до этого момента она никогда не высказывала собственные желания, если это не было потребностью организма. Женщину это беспокоило, поэтому, услышав, что девочка чем-то заинтересовалась, она была в пьяном восторге от счастья.

– Отлично! Тетка тебя всему научит. Приготовься, поблажек не будет,- улыбка, царившая на ее лице, озаряла пространство подобно свету дневного светила. В зеркале отразилось, как она показала знак виктории.

Кифа быстро влилась в новое увлечение. В Обществе Жнецов, в Общине магов, Столице, на Перепутье - везде, где было возможно и когда удавалось урвать немного времени, она брала в руки скрипку, которую ей отдала тетка. Для нее этот инструмент был подобен реликвии -  самому настоящему сокровищу.

Девочка была одной из трех младенцев, родившихся в последний год Соглашения между магами и медиумами. Братьев-близнецов Кифа знала с первых лет жизни и считала своими лучшими друзьями. После ее рождения родители покинули Общину и уехали жить в Столицу, но дети всегда проводили все возможное время вместе, когда она возвращалась обратно.

Смычок плавно касался струн. Кифа всегда уходила с головой, бывало забывая об окружающем мире, когда брала в руки инструмент. Это был небольшой сквер рядом с Главной библиотекой на центральной улице. Николас и Нейтан, сидя на траве, возле одного из деревьев, играли в шахматы, но фигуры бывало не двигались с места по несколько минут просто потому, что мальчики заслушивались ее игрой, словно она уводила их за собой в мир фантазий. Когда музыка затихала, один из них неприменно поторапливал другого с очередных ходом, хоть и пребывал точно в таком же трансе все это время и даже не заметил паузы. Внешне они были похожи чуть больше, чем обычные родственники, но все еще отличались друг от друга с первого взгляда. Больше всего это было заметно в привычках, таких как аккуратность и опрятность в ношении одежды Ником, и более спортивном, «хулиганском» наряде Нейтана.

Девочка садилась на траву, брала в руки красный карандаш и меняла что-то в нотной линии, потом вставала и вновь принималась играть. Это действие повторялось вновь и вновь, пока она не оставалась довольной тем, как звучит фрагмент. Дойдя до конца композиции в своих изменениях, Кифа еще раз просмотрела все взглядом, сделала глубокий вдох-выдох и принялась играть. Парни затаили дыхание и не отрывали от нее глаз все то время, пока звучала мелодия, и тоже не заметили маленького гостя, подошедшего к ним. Девочка, почувствовавшая натяжение на одной из штанин, выпала из состояния забытья, и посмотрела вниз, поразившись увиденному. На траве рядом с ее ногой сидел ребенок, широко улыбаясь и глаза его горели, словно у сороки, увидевшей очередную стекляшку - они, казалось, отражали небесную гладь. Он крепко держал ее за одежду, а другой рукой тянулся вверх. Ему очень приглянулась ее скрипка.

– Глен, черт тебя дери... На пять секунд отвернулся же… Куда уже успел удрать?- Кифа подняла взгляд и увидела бегущего к ним человека. Высокий мужчина в очках остановился рядом с ними. Он взял ребенка на руки,- Шустрый, да? Едва научился ходить, а уже пытаешься сбежать с острова?..

Потом он снова посмотрел на детей. Мальчики с любопытством встали и подошли на пару шагов ближе. Мужчина обратился к Кифе:

– Извини, надеюсь он не сильно помешал?

– Нет, я все равно уже закончила,- ответила девочка. Она бережно положила скрипку в футляр и закрыла его, а потом приблизилась к мужчине,- Я рада, что ему понравилось.

Ребенок на руках у мужчины смеялся, выгибался и тянулся к новой знакомой. Кифа улыбнулась ему в ответ и протянула руку, дотронувшись до маленькой ладошки. Она и сама знала каково это быть очарованной чьей-то игрой.

Это была колыбельная этих мест. Впервые девочка услышала ее от матери, которая играла на рояле. Она взяла у нее нотную тетрадь и попыталась адаптировать под скрипку, ведь в этот самый момент, где-то в Столице, у нее должен был родиться братик. Кифа ждала этого с нетерпением, и хотела сыграть ему эту мелодию, хотела, чтобы он прочувствовал всю любовь, что она испытывает и восторг от самого факта его рождения. Поэтому когда увидела, как кому-то понравилась ее игра, она не смогла сдержать улыбки и нежного взгляда. Ведь значит у нее получилось передать все то, что она хотела вложить в мелодию.

– Как его зовут?- спросила она мужчину. Но только этот вопрос слетел с ее уст, как девочка и сама задумалась: «А как назовут ее братика? Придумали ли родители уже имя? Или, может, ей самой подумать об этом?».

– Глен. Его зовут Глен Рассел,- ответили ей. Кифа подняла взгляд на мужчину, но солнце, отразившись в стеклах очков ослепило ее и закрыло его лицо.

– Кифа, смотри, твой отец идет,- сказал один из мальчиков, показывая ей направление, и девочка напрочь забыла о странном чувстве, что на долю секунды охватило ее. Она быстро развернулась и побежала к Сергею, кинувшись в объятья.

– Эй, с чего бы столько счастья?- спросил тот, улыбаясь и прижимая ее к себе в ответ,- Неужто по мне соскучилась?

– Братик, он уже родился? А как там мама? Ну же, расскажи мне…

Мужчина улыбнулся, присел рядом с ней и ответил:

– Да, родился. Здоровый малыш. С мамой все хорошо. Я пришел сюда, чтобы забрать тебя и отвести к ним. Собирайся.

Девочка обрадовалась и оглянулась назад, где друзья смотрели на нее со своих мест, но мужчины с мальчиком уже не было. Она вернулась к ним, взяла свои вещи и, обнявшись на прощание, пообещала, что будет и писать, и звонить, и обязательно в скором времени приедет погостить еще. Потом она вернулась к отцу. Сергей забрал у нее скрипку и рюкзак. Они еще раз оглянулись назад, Кифа помахала, а мужчина кивнул, потом они взялись за руки и пошли по аллее дальше, к машине.

– Па-а-ап?- протянула Кифа, когда он пристегивал ее ремнем безопасности и садился на место сам.

– Что?

– А вы уже придумали имя для братика?

– Нет, еще не думали об этом,- заводя мотор сказал он.

– Тогда, я придумаю сама, можно?- мужчина на долю секунды задумался, глядя на нее. А почему бы, собственно, и нет?

– Будь добра. Выбери хорошее имя, пока мы едем в больницу.

– Ура,- обрадовалась девочка, после чего стала перебирать все мужские имена, которые знала, начиная с Сергея (на что получила комментарий от отца: «а что, хорошее же имя», но оно было забраковано, так как Сергей Сергеевич звучало слишком нарциссически), потом были имена друзей, знакомых, и которые она просто когда-то прочитала в книжках…

Через два часа они доехали до Столицы и еще через десять минут - до больницы. Все это время Кифа перебирала имена, высматривая подсказки за окном, иногда советовалась с отцом и опять уходила в себя, обдумывая услышанное.

Родильное отделение было в отдельном корпусе. Девочка не могла усидеть на месте, пока отец отстегивал ее, потом пока она ждала его на улице, потом пока он подойдет к тетеньке на ресепшене и докажет, что она здесь с папой и ей можно раскрыть большой секрет - в какой палате ее мама с братиком. Когда же услышала нужную информацию, Кифа вновь не дожидаясь мужчину, убежала по коридору, выискивая нужную дверь. Открыв ее, девочка забежала внутрь.

Мать лежала на кровати, держа младенца на руках и с нежностью укачивая его своим мелодичным голосом и мягкими прикосновениями. Она услышала свою дочь еще до того, как она открыла дверь и забежала внутрь. Девочка подбежала к матери, но увидев, что на руках у нее ребенок, резко остановилась и, затаив дыхание, замерла. Малыш лежал с закрытыми глазами и тихо дышал, укутанный в пеленки. Из-за шума он открыл глаза и мать качнула его пару раз, успокаивая. Кифа сняла ботинки и поддалась вперед, залезая на кровать, как раз уместившись на свободное место с краю, рядом с Патрицией.

– Знаешь, наша дочь придумала имя для малыша,- сказал отец, стоя в проеме, а потом прошел внутрь и закрыл за собой дверь.

– Правда?- отозвалась женщина,- Интересно. И какое же?

– Виктор,- с гордостью ответила девочка, показывая два пальца на руке, изображающие букву «v».

– Виктор Сергеевич Азимов. А что, очень даже неплохо звучит,- одобрила мать, глядя на мужа.

– Мне тоже так показалось,- подтвердил он, и поцеловал жену в лоб, а потом обратился к дочери,- Разве ты ничего не хотела сделать?

– Ах, да,- спохватилась девочка, слезла с кровати, быстро набросив обувь и забрала у отца свою скрипку, достав ту из футляра. Проведя несколько раз по струнам смычком и убедившись, что все в порядке, девочка подняла голову на отца, кивнувшего ей, на мать, что улыбалась, наблюдая за ней, и маленького братика. Потом она вдохнула, успокаиваясь, приводя мысли в порядок и заиграла, вкладывая все, что чувствует в колыбельную…

***

Следующие два с половиной года были полны противоречивых чувств. Здесь, казалось, смешалось все - счастье и любовь, ревность и обида. Бывало родители находили их в одной комнате, мирно спящих на кровати, и не могли не умилиться этой картине. В другие дни Кифа чувствовала себя покинутой - мать занималась братом, отец работал. Тогда она уходила на Перепутье, где ее всегда выслушивали и помогали советом. Рутина затянула, как зыбучие пески - занятия с преподавателями и помощь по дому, скрипка и школа. Каждый день, как по расписанию.

Мать работала Полевым магом - они путешествовали по всей планете, оказывая магическую помощь нуждающимся. Во времена Святой войны это было особенно необходимо, поэтому, отсидев в декрете чуть меньше трех лет, она ушла и… Не вернулась.

Из-за работы Жнеца, отец тоже не мог быть с детьми все время, и Кифа стала чаще присматривать за братом. Через полгода, когда не осталось уже никаких сил ждать, он взял детей и поехал на Архипелаг. В Общине ее не было, так что оставался только один вариант - деревянная хижина на берегу пролива. В детстве они часто играли там в летние периоды. Они это первое поколение при Соглашении. Несколько семей медиумов переехали на Архипелаг, чтобы обучаться магии. Сергею тогда было три года, а Роксане семнадцать. Дети медиумов и магов жили, играли и росли вместе. Их было около десятка, но верховодили всегда и во всех играх только трое - Сергей, Патриция и Валентин…

Кифе было многое неизвестно, еще очень многого не понимала она в этой жизни, но даже в свои восемь лет девочка могла почувствовать, что что-то грядет, нечто, что изменит их жизнь. Нет, уже безвозвратно изменило…

Вечер. Дорога вдоль берега. Теплая и все еще нежная рука отца. Возле хижины они встретились с высоким мужчиной в очках и маленьким мальчиком лет четырех. Отец очень долго всматривался в глаза и черты лица ребенка, прежде чем опуститься к дочке и сказать, чтобы они поиграли здесь, а взрослым надо поговорить. Он вытер сладкий след со щеки своего сына, потрепал его по голове, слабо улыбнувшись и поднялся. Оставив детей одних, мужчины скрылись внутри деревянной постройки.

Кифа проводила их взглядом, а потом перевела его на мальчика, который сидел на покрывале и складывал какую-то фигуру из бумаги. Виктор быстро оживился при виде другого ребенка и, отпустив руку сестры, подбежал к нему. Но тому был совсем неинтересен незваный гость, он с упрямой настойчивостью продолжал складывать кораблик, сверяясь со схемой в раскрытой книге. Тогда медиум, приняв правила игры, стал с искренним интересом наблюдать за его действиями, не мешая. Когда все было готово, Глен встал и, как был босиком, так и подошел к воде. Потом он с видом важного взрослого наклонился вниз, задрал штанины, чтобы они не намокли, и шагнул в воду. Кифе пришлось быстро среагировать и поймать младшего брата за одежду до того, как он последовал бы за мальчиком. Течение было достаточно сильным, и тот несколько раз чуть не упал, но продолжал стойко держаться на ногах, продвигаясь все дальше. Отойдя на достаточное расстояние от берега, юный маг поправил бортики и поставил кораблик на воду. Опасно покачнувшись один раз, бумажная фигурка поплыла вверх по течению, подгоняемая слабыми порывами ветра. Она смотрела на этого храброго мореплавателя и не могла отвести глаз. Как он терпеливо качался по волнам, как постепенно впитывал в себя воду, и, как в один момент пошел ко дну. Кифа стояла и наблюдала за водной гладью, словно ожидая, что он всплывет, но этого не произошло.

Когда она все же отмерла и оглянулась, то заметила, что Виктора нет рядом. Глен уже вновь сидел на покрывале и складывал новый кораблик, но ее брата рядом с ним не было. Ее словно окатили ледяной водой, сердце от страха забилось чуть чаще. Все вдруг потеряло важность, только бы найти его. Услышав, как скрипит дверь, девочка мгновенно посмотрела туда и увидела Виктора, входящего в хижину. Поспешив за ним, она тоже вошла внутрь.

Он взбирался на диван в дальней части помещения. Девочка посмотрела по сторонам: это была просторная комната, объединяющая кухню, столовую и зал. Закрыв за собой дверь, она сделала шаг, когда раздавшийся внезапно крик заставил ее, испугавшись, остановиться. Это был голос ее отца. Она впервые слышала, как он кричит. Это же был и последний. Из соседней комнаты вышла их мать и мужчина в очках. В закрывающемся проеме Кифа заметила отца, сидящего на кровати и опустившего лицо на ладони. Патриция прошла мимо, лишь слабо улыбнувшись дочери, и быстро зашла в другую. В воцарившейся тишине девочка смогла расслышать, как кто-то тихо плачет. Валентин остановился рядом с ней и наклонился.

– Может, вы голодные? Давай посмотрим, что у нас в холодильнике,- мужчина улыбнулся. Он накормил их бутербродами с чаем, а потом усадил на диван, сказав, что им придется еще немного подождать и ушел на улицу. Кифа достала из рюкзака книгу, которую они совсем недавно купили в магазине, раскрыла ее и положила между собой и братом. Пока она читала вслух, Виктор рассматривал картинки, но мелодичный голос сестры и неспешная история быстро усыпили его.

Сергей вышел немного погодя. Присел перед Кифой и заговорил с ней. Он попросил не рассказывать никому о сегодняшнем вечере, особенно брату. Когда-нибудь она поймет почему. Уже тогда девочка понимала, что отец морально сломлен и всеми силами старается скрыть это. Она кивнула и он обнял ее, поблагодарив. Мужчина взял Виктора на плечо, а Кифу за руку и они пошли домой.

Она была единственной, кто развернул голову, посмотрев назад. Мать стояла перед хижиной, на руках она держала младенца, укачивая его. Рядом с ней стоял Валентин, обнимая за плечи и маленький Глен, с которым девочка встретилась взглядами. Оба они понимали, что отныне все для них кардинально изменится. Кифа перевела взгляд на отца и младшего брата. Теперь ей придется заменить ему мать. Решив так, она крепче сжала большую теплую руку своего родителя…

***

За окном все так же плыли облака. Прошло от силы полчаса, и Кифа почувствовала, что ей этого не хватило. Из-за положения, в котором спала, затекла шея, и решив размяться, она прошла комнату поперек, кинув взгляд на спящего брата. Похоже началась фаза быстрого сна, так как выражение его лица стало более напряженным. Взяв мокрое полотенце со лба, она зашла в ванную. Отложив его, женщина наткнулась взглядом на сменную одежду, которую рано утром принес Ёшимитсу, и не долго думая, начала раздеваться.

Появившийся призрак старика, висящий так вовремя напротив зеркала и пялящийся на полуголое женское тело, был выбит из этого мира силой, словно хоум-ран - за пределы поля. Кулаком со всей дури. Мысленно извинившись перед Хозяйкой «Перепутья» за то, что так неожиданно подбросила (в прямом смысле..) ей работы, она залезла в ванную, занавесив шторку и включив воду…

- И вообще, мы договорились, что в доме прятаться не будем, раз начали играть в саду,- придумав дельный аргумент, поспешил высказать его парень,- Майя - врушка. Я не хочу играть с теми, кто обманывает…

Теперь, казалось, настала его очередь делать обиженный вид и показательно отворачиваться. Но он снова не успел. Стеклянные глаза маленькой девочки налились слезами раньше.

- Уаа, так ведь…,- маленькие ладошки сжали белое платьице, смяв его, а вода большими солеными каплями скатывалась ей по щекам,- Я не врушка… Ри… ты дурак…

Сказав это, она выбежала из комнаты через стеклянные двери, пока застывший от неожиданности мальчик приходил в себя. Когда он выбежал вслед за ней, красивая женщина в белом фартуке уже успокаивала ее. Добрая улыбка, которой одаривала она всех, кто видел ее, была у нее на лице. Заметив мальчика, она позвала его мириться. Со смущенным недовольством на лице, Рихард сделал, как велели – тихо извинился, сжимая маленькие кулачки. Но слезы это не остановило. И тогда ему оставалось только стоять и с детской ревностью смотреть, как его мать, присев рядом с девочкой, вытирающей тыльной стороной ладони не останавливающийся поток воды, гладила по голове чужого ребенка.

Хоффман зашел в квартиру и закрыл за собой дверь. Из-за случившегося ранее, он начал вспоминать все то, что так долго держал взаперти, не желая бередить душу.

В то время, они жили в поместье семьи Хартман, где его мать работала горничной. Благородные и влиятельные, хозяева дома позволили им остаться, чтобы они не тратили деньги на жилье и еду.

Его отец повесился несколько месяцев назад. Он попал в «красный лист» - список самоубийц, покончивших с собой из-за всемирного кризиса. Когда современные разработки позволили заменить ручной труд автоматизированным, многие организации мира отказались от человеческого труда, чем увеличили рост преступности и смертности населения. Каждая из стран решала этот вопрос самостоятельно, придумывая новые законы или вводя запреты. Он ушел раньше, чем это случилось, не оставив после себя ничего, кроме долгов.

Его мать была доброй, веселой и красивой женщиной, привлекающей к себе взгляды прохожих. Внимательной и трудолюбивой. Мужчины смотрели на нее с похотливым восхищением, женщины – с завистливой ненавистью. Но она продолжала улыбаться назло судьбе. Пока…

Дождь барабанил по блестящей лакированной крышке гроба, когда его засыпали землей. Яркими пятнами, перед глазами падали погребальные цветы. Среди черно-белых детских воспоминаний о том событии, они одни были цветными. Сколько времени прошло, прежде чем шок ушел, очистив сознание? Дня четыре? Пять? Неделя? Он затруднялся сказать. Но точно знал, что именно послужило толчком - простая фраза: «Отныне ты член семьи, малыш». Мужчина, что произнес эти слова, был главой семьи Хартман, отец маленькой Майи, работодатель его матери. На этом свете больше не было людей с фамилией Хоффман, которых Рихард мог бы назвать «родными». И теперь ему позволили остаться. Невозможно было передать, какое счастье он испытал услышав об этом. Он стал членом семьи, но не пожелал расставаться с фамилией родителей, так и оставшись Рихардом Хоффманом.

Они узнали о появлении Куба, через телевидение и радиовещание, спустя два года. Первые двадцать лет мир медленно менялся. Так же не торопясь развивалась и его жизнь – лучшие учебные заведения, друзья, осознание первой влюбленности. Вместе с ним росла и Майя, превратившись из нескладной девочки в прекрасную девушку.

Такова была история его детства, закончившаяся с автоматом в руках, учебником магической строевой подготовки в зубах, и с появлением первых «Коридоров»…

Бессмертный вышел на балкон и закурил, всматриваясь в посеревшие небеса. Он оперся на перила и тяжело выдохнул фиолетовый табачный дым. Только в редкие моменты одиночества он мог свободно отвести душу за сигаретой…

***

Семья Хартман с давних пор разводила птиц для охоты. Сокол был на их родовом гербе. В Эру магии для многих они были верными помощниками и союзниками на фронте. Как и многих до нее, Элизабет с детства обучали взаимодействию с ловчими птицами. К восемнадцати годам она могла найти общий язык даже с самым строптивым, и ей, наконец, разрешили завести собственного. Это был птенец сапсана - изначально невзрачный комок белых перьев постепенно превратился в прекрасного серо-бурого самца. Она назвала его Альбертом и с тех самых пор они были неразлучны.

Столица находилась в расщелине меж гор. Проделав небольшой путь и взобравшись повыше можно было рассмотреть весь город, что поделен рекой на две половины. Девушка подошла к краю смотровой площадки и подняла левую руку в локте. На толстую кожаную перчатку приземлился сапсан, издав радостный приветственный клич. Элизабет улыбнулась и протянула ему кусок мяса. К одной из лап птицы был привязан небольшой контейнер, с помощью которого передавались сообщения. Хартман достала бумажку, развернув и прочитав написанное, после чего, смяв, убрала в карман. Альберт доел свое лакомство и девушка почесала его по горлышку и грудке, поощряя за проделанный путь. Сапсан закрыл глаза от удовольствия. Потом она подняла руку чуть выше и птица взлетела, сделала несколько кругов над головой хозяйки и улетела…

Лисица сидела на крыше кэмпера, и смотрела, как снежинки падают с небес. Они часто парковались на берегу реки, чуть в стороне от освещенной набережной. Звон серебряных колокольчиков заставлял ее ухо подрагивать от нарастающего раздражения. Алекс был внутри, полулежа на кровати, вертел их в руке рассматривая гравировку, как и множество раз до этого. Мысли же его были где-то далеко. Уловив свист ветра в птичьих перьях, девушка подняла голову и увидела знакомую птицу, летящую по каким-то своим делам. Проводив его взглядом, девушка выдохнула, пытаясь прогнать тяжесть на душе, и исчезла…

Хоффман все еще курил на балконе, когда увидел летящего к нему сапсана. Птица приземлилась на перила справа от него. Его янтарные глаза пристально следили за движениями бессмертного. Рихард нервно улыбнулся, но сокол был упрям и несговорчив. Издав осуждающий и пронзительный крик, Альберт взмахнул крыльями и, ударив перьями мужчину по лицу, схватил лапами сигарету и взмыл в воздух. Тому оставалось лишь устало выдохнуть и усмехнуться, качая головой. Говорят, питомцы похожи на своих хозяев…

***

После того, как спалил лабораторию, Глен принес демона в штаб «Маяка». Доверив заботу о ней присутствующим в здании, он ушел. Рассел уже успел закончить свои дела и вернуться назад, а она все не приходила в себя. Маг устроился на окне с книгой в руках, изредка проверяя ее состояние и просто глядя в окно, где вечер медленно уступал ночи. У него было множество вопросов, которые ожидали ответов. Иногда его навещала Мэй, предлагая чай или просто составляя компанию. Все их разговоры были о пустяках, он, как и когда-то, рассказывал ей о прочитанном в книгах, делился опытом, или же они обсуждали дальнейшие планы.

И в один из таких визитов, девушка, наконец, очнулась. Они услышали, как она еле слышно зовет кого-то, все еще находясь на границе между сном и реальностью. Глен отложил книгу и слез с подоконника, подойдя ближе. Демон медленно приходила в себя. Все тело ныло, глаза не ловили фокус и ощущалась слабость, но она попыталась поднять руку и произнесла имя, но оно не принадлежало Глену или кому-то из их знакомых. Он подошел еще ближе и она, наконец, смогла зафиксировать на нем взгляд. Но, не узнав людей напротив, демон отшатнулась и практически вжалась в стенку, в которую упиралось изголовье кровати. Все ее тело пробрала боль и, зажмурившись, девушка схватилась за голову. Звуки выходили из ее рта хрипотцой и она закашлялась. Заволновавшись, Мэй выбежала из комнаты и принесла ей стакан воды. Демон осушила его залпом, словно уже несколько лет не пила. У нее забрали посуду и осведомились о самочувствии. Девушка все еще смотрела на них с недоверием, и лишь мелко кивнула, а потом, срывающимся на шепот, голосом спросила:

– Кто вы? И где я?..

– Что последнее ты помнишь?

Глен прервал молчание. Все это время он внимательно изучал любые ее движения, взгляд, внешний вид, и хоть мозг и кричал, что перед ним знакомый человек, какие-то вещи убеждали его в обратном. Он словно переместился во времени и, как когда-то, смотрит на абсолютно незнакомого человека, который так же видит в нем чужого. И на амнезию это похоже не было.

Она перевела взгляд в сторону, словно пытаясь вспомнить что-то - воспоминания яркими пятнами проявлялись в черепной коробке, чем вызывали приступы жуткой боли. Она вновь схватилась за голову, зажмурившись. Последние ее воспоминания? Они полны боли и отчаянья. Она потеряла самого близкого человека, а потом… Продала себя на опыты. Но, сколько точно прошло с того времени она сказать не может.

– Не важно. Нет смысла торопиться, если это причиняет тебе боль,- мужчина выпрямился и отошел к  окну. Мэй подошла к нему,- Всему свое время. В любом случае, сейчас ты в безопасности. Думай о том, как быстрей восстановиться - здесь, довольно, благоприятное течение Эфира. Мэй, не займешься нашей гостьей?

Феникс печально улыбнулась и кивнула. И вот, снова… Как и всегда. Вопрос. Просьба. Почему бы ему просто не сказать ей сделать это? Всегда оставляет им выбор, словно они способны отказать ему. Отказать тому, кого считают своим Лидером. Человеку, который вытащил их из самых разных жизненных ситуаций…

– Здание в твоем полном распоряжении, но не выходи на улицу,- сказал напоследок маг и вышел из комнаты…

***

После всего случившегося Ольга пришла в свою комнату в общежитии. Вид у нее был такой, что никто из попавшихся на пути не рискнул сказать ни слова. Она весь вечер пыталась осознать произошедшее. Нет, это невозможно. В конце концов, с чего она решила, что подобные татуировки - это редкость? И не могут два человека разукрасить свое тело одними и теми же линиями, в одинаковом месте… А в зеркале она просто увидела то, что хотела увидеть. Взвыв от бесплотных попыток изменить свое отношение к действительности, она решила отвлечься силовыми тренировками и вышла из помещения. Сделав несколько шагов на улице, Кунак услышала сигнал телефона и вытащила его из кармана - помимо десятка пропущенных от Соболева, было одно сообщение от Медведева. Он просил ее прийти в штаб. Вздохнув, девушка поменяла планы и, сев в машину, поехала в сторону офисов…

Он пытался дозвониться ей несколько часов, но, чего и следовало ожидать, она не брала трубку. В конце концов, решив оставить ее наедине с собой хотя бы этим вечером, эспер отложил телефон на стол и ушел в ванную.

То, что случилось было неизбежно. Ему бы не удалось вечно прятать татуировки. Расстегнув и сняв рубашку,  он остановился, глядя на себя в зеркало. За эти три года он уже привык видеть там это лицо. Прежний облик можно было разглядеть лишь пристально всматриваясь или при особых условиях, допустим трещинах на поверхности.

Мужчина провел рукой по волосам, они были длиннее и темнее, чем у его прошлого облика. Овал лица, цвет глаз, мускулатура, рост и даже расположение родинок - все отличалось. Мозг обмануть легко, чувства гораздо сложнее. И сейчас, оперативник был уверен, как бы она не пыталась убедить себя, что это лишь совпадение, ей не удасться - это конец его игре, по крайней мере, для нее…

Барс очнулся в пустой комнате, быстро приподнявшись, но это действие отдалось болью в висках и груди. А также сбившимся дыханием и сердцебиением. Холод пробирал до мурашек и только окинув себя взглядом, понял почему. Кроме белой ткани, укрывающей его, на нем ничего не было. Попытавшись вспомнить, что случилось, он столкнулся с мигренью.

Когда получил то сообщение, понял, как работает гипноз. Чужой голос в твоей голове начал давить на ту часть тебя, что ненавидит - воспоминания приобретали другой оттенок, отрицательные эмоции становились острее. И сколько бы ты не пытался вернуть все в норму, убедить себя, что все было не так, что ты давно пережил эти моменты, проработал эти чувства - бесполезно. Быстро сообразив, что в одиночку ему не справиться, он взял со стола канцелярский нож. Когда жажда крови отступила, уступив место боли, Барс связался с Виноградовой. И был разработан план…

Он находился в одном из корпусов Военной Академии. Его встретили, выдали одежду и проводили к начальству. Из разговора стало ясно, что все уверены в его гибели. Когда Барс узнал, что телефон, а значит и единственное доказательство, потерян, не смог сдержать злости, ударив по столу. Виноградова проигнорировала это, продолжив. И теперь ему нужно вновь влиться в коллектив и продолжить слежку.

Изменение внешности - ужасно болезненное занятие. Зубы, волосы выпадают и отрастают новые, что тоже сопровождается ноющей болью. Кожа местами слезает, натягиваясь на новый мышечный скелет. Из одного ада он был вынужден попасть в другой. «Оборотничество» было одной из способностей в его арсенале, которыми он мог пользоваться благодаря печати на спине - то, что он ненавидел в себе больше всего на свете, всегда выручало в самые жуткие моменты жизни.

Его вернули в отряд всего спустя неделю. Когда подходил к дверям офиса услышал гневный крик Ольги и на душе стало теплее - он почувствовал, словно вернулся домой. Но это чувство быстро исчезло, когда встретился с ней взглядами, проходя мимо. Ничего не поделаешь, вздохнул оперативник, он занял место ее любимого наставника. Придется смириться и набраться терпения…

За три года ему все же удалось наладить отношения с окружающими, заслужить их доверие, и все так легко пошло под откос из-за его неосторожности. Соболев вновь посмотрел в зеркало и решил, что завтра первым делом пойдет к ней и все объяснит, а дальше - будь, что будет…

Сейчас демон пришла с другой стороны. Здание словно бы стояло на небольшом островке, что расширялся вдоль фасада, с двух сторон его окружали реки с опасными рыбинами-машинами. Третья и четвертая тоже были проезжими, но дворовыми и узкими - мешала стена, огораживающая какое-то предприятие и соседнее здание.

Неосознанно для себя, первым внимание девушки всегда привлекала дверь «Ателье» - сейчас напротив нее никто не стоял и первые ростки беспокойства проросли в ее душе, но она не придала этому значение. Ной сделала еще несколько шагов, когда заметила справа какое-то движение и звонкий детский смех. Маленькая девочка и мальчик постарше лепили возле стены снеговика. Им приходилось бегать туда-сюда, собирая снег отовсюду. Ной наблюдала за ними, будто впав в оцепенение. Словно их игры заворожили ее. Когда же детям надоели зимние забавы и они замерзли, паренек достал из кармана запасные перчатки и поменял девочке ее мокрые, потом взял ее за руку и они ушли, весело что-то обсуждая. И только тогда Ной, наконец, отмерла, но еще какое-то время стояла на месте, словно пригвожденная. Потом она повернулась, и посмотрела на затянутое тучами небо, выглядывая из-под зонта. Подняла руку ладонью вверх, но снежинки таяли еще в полете, проливаясь каплями. Невесело выдохнув, она заметила, как возле ее руки летает черная песчинка, словно грязная снежная муха, но вместо воды, по ее пальцам из тонких царапин струйками потекла кровь. Девушка подняла взгляд и увидела его. Виктор стоял напротив в нескольких метрах от нее. Выражение лица было таким, словно увидел привидение. Потом он схватился руками за голову, сильно зажмурившись и согнувшись, словно от невыносимой боли. Рядом с ним было гораздо больше черных песчинок, и даже на его теле они оставляли раны.

Она ничего не успела понять и тем более сделать. Кифа появилась из-за ее спины. Она ударила медиума коленкой в живот, а потом моментально схватила за ворот и потянула, заставив его вновь выпрямиться, приложив ко лбу прямоугольный лист бумаги с иероглифами. Ной, наконец, опустила руку и кровь, смешавшись с водой, стекла по пальцам, разбившись о землю, как и Виктор, который потерял сознание, упав на асфальт.

Женщина присела рядом с ним, пытаясь поднять. Ной почувствовала чье-то прикосновение к плечу и пришла в себя, повернув голову. Перед ней был рослый мужчина, обеспокоенно глядящий своими голубыми звериными глазами ей в лицо. Она тихо, запинаясь, произнесла его имя. Он улыбнулся, оскалив клыки, как обычно, и посмотрел, словно старший братец, успокаивающий свою сестренку, подняв руку и погладив по голове.

– Хэльсинг! Помоги мне,- донеслось до них. Волк отдал Ной пластиковый пакет, подошел к Кифе и забрал у нее Виктора, словно тот практически ничего не весил, хотя был ниже его, и понес в «Ателье».

Демон последовала за ними с интервалом в две минуты. Чувство тревоги теперь пульсировало аритмией у нее в груди. Медиума положили на диван. Когда Ной, наконец, разобралась с зонтом и зашла в помещение, Кифа, что быстрым шагом направлялась к выходу из него, прошла мимо нее и скрылась за дверью доставая сигареты. Девушка проводила ее взглядом, подошла к столу и поставила на него пакет и зонт. Хэльсинг вышел из ванной с мокрым полотенцем в руке и, подойдя к Виктору, положил холодный компресс тому на лоб. Демон подошла еще ближе.

– Все в порядке, он просто спит,- сказал волк, предугадав вопрос даже не посмотрев на нее. У него был очень приятный музыкальный голос, который хорошо подходил звериной внешности. Но этот ответ не утолил беспокойство девушки. Она подошла к дивану практически вплотную, волк усмехнулся,- Ну, что с тобой поделать? Ладно, тогда помоги мне немного… Я приподниму, а ты снимешь с него плащ и пистолеты.

Через пять минут вернулась Кифа. К тому времени, они уже раздели Виктора, и Ной, взяв стул, сидела на нем ногами к спинке и смотрела на спящего. Волк поставил чайник. Женщина подошла к столу, и достала из пакета две пиалы, закрытые полиэтиленом. Она поставила их на столешницу и сняла пленку. Это был рамен с Перепутья и предназначался он для детей-призраков, что поселились здесь с недавнего времени. Ной лишь слышала о них от Виктора, но была неспособна никак контактировать. Оборотни же были способны видеть и слышать духов, но не были способны прикоснуться к ним. Медиумы могли все это и даже немного больше.

Ной просидела в одной позе более десяти минут, просто рассматривая его лицо, пока другие занимались детьми. В конце концов, она потянулась к нему рукой, убирая отросшую челку с глаз, и заметила на щеке довольно глубокую царапину. Девушка поднесла над ней ладонь и буквально через несколько секунд, с золотыми искрами рана затянулась, словно и не было. Она провела по коже большим пальцем, вытирая оставшуюся кровь. Это единственное, на что была способна в данный момент.

Почувствовав на спине чью-то руку, демон выпрямилась и повернулась назад. Это была Кифа. Ной восхищалась этой женщиной. Ее характером. Силой. И сестринской заботой по отношению к Виктору. Ведь это так сложно - быть доброй, но иметь внутри твердый стержень. Она спасала своего брата задолго до того, как Ной с ним познакомилась. Зачастую жертвуя своими идеалами и планами на жизнь. Только благодаря ей, мужчина все еще был жив и более-менее здоров.

Демон встала со стула, задвинув его обратно. Этой ночью Кифа останется в «Ателье» и присмотрит за Виктором. Ной может идти домой. Она послушалась, потому что не хотела доставлять лишних хлопот. Волк ждал ее на лестничной площадке. Когда выходила, девушка в последний раз посмотрела на медиума и тихо пожелала ему спокойной ночи, закрывая за собой дверь.

Вспомнив о книгах, демон попрощалась с Хэльсингом, который ушел в свою пекарню, и вошла в пустующий «Офис»...

***

Он продвигался меж торговых рядов озираясь вокруг, словно бы в поисках чего-то.

Это стало своего рода ритуалом – выйти вечером на прогулку, дойти до многоквартирного комплекса, посидеть где-нибудь рядом так, чтобы не вызывать подозрений, всматриваясь в окна.

Потом выменять что-нибудь у автомата с напитками и, выпив это, уйти домой, по дороге незаметно проверяя все места, куда она могла бы пойти, где могла бы быть. Увидеть хотя бы прядь длинных черных волос, клетку её одежды, чуть печальный взгляд синих глаз. Издалека, краем глаза. Убедиться, что все хорошо. И, утолив беспокойство, вернуться к своим делам.

Как раз за этим занятием его и застал снег.

Но Александра мало волновала окружающая его действительность. Алхимика съедало плохое предчувствие, что пробудил недавний разговор. Зная собеседника, можно было с уверенностью сказать – он не врал. Этот маг способен на что угодно, если считает, что поступает правильно. Глен и правда верил в то, о чем говорил, как бы Алекс не пытался переубедить его. Убедить дать ей шанс, встретиться и обсудить все. Парень был между ними, как между молотом и наковальней…

«Идиот… Упрямый, высокомерный, эгоистичный осел…».

Алекс сжимал кулаки до следов, что оставляли ногти, но не чувствовал боли. Он продолжал высматривать её через окна магазинов и различных кафешек, в подворотнях, где его облаивали собаки и в переулках, где провожали взгляды-огни бродячих котов.

Полчаса он потратил на осмотр тех мест, где её не было. Не успев поменять одежду, парень чувствовал, как медленно покрывается гусиной кожей и замерзает. Но, если сейчас он отступит, ничего не добьется, то не сможет заснуть этой ночью, потому что беспокойство не отпустит его – будет выгрызать ходы в голове мыслями, и вездесущими «а что, если…».

Он расслышал еле заметный тихий звон колокольчиков, что словно бы звали его. Совпадение или же шестое чувство - неважно, алхимик замер и, увидев её, обрадовался. Все хорошо, если не считать чуть более рассеянный и печальный взгляд, которым она сверлила что-то внутри небольшого магазина новейшей техники. Алекс перевел дыхание, чтобы их встреча выглядела как можно более естественно – обычная случайность, он вовсе не искал её, нет…

Он вошел в магазин, и незаметно встал рядом, разглядывая предмет, что она держит в руках. Потом поднял взгляд и оглянулся. В небольшом помещении было людно, но некоторые продавцы стояли без дела, игнорируя беспомощный вид, с которым их клиент рассматривал брошюры, пытаясь выбрать что-то из предложенных там многочисленных вариантов, подписанных кучей характеристик, цифр и заглавных букв.

Это его разозлило. Конечно, никому не нравились слишком настойчивые, назойливые консультанты, но предложить помощь входило в мало-мальские обязанности этой профессии. Покупатель уже сам решит отказаться от неё или воспользоваться. Ной же они жестко игнорировали, даже не глядя на неё, а если и кидали, то только взгляды презрения или страха.

Часто ли она сталкивается с подобным отношением? Его всегда интересовали и печалили её рога – их основание перебинтовано, и они явно не имели тот вид, который задумывался изначально, то есть, кто-то пытался от них избавиться. Шрамы только подтверждали его догадки. Он никогда не спрашивал и никогда не спросит, кто и за что, как это случилось? Это уже неважно, только сделает ей больно. Поднимет неприятные воспоминания. Заставит её страдать. Алхимик не хотел этого.

Парень замер, обдумывая, что делать. Он мог бы устроить им скандал, заставить обслужить её, как следует. Но кому станет от этого легче? Точно не ей. Она уже привыкла к такому отношению, возможно, принимает его, как само собой разумеющееся и не пытается исправить. Изменить что-то.

«Глупая» – с системой надо бороться, даже если это кажется бесполезным…

Александр забрал из её рук брошюру, чем выдал себя, поставил её на место и, взяв за руку, вывел Ной из магазина.

Они остановились только, когда прошли несколько домов. Девушка уже успела прийти в себя от внезапности и удивления, а алхимик все не поворачивался к ней лицом, и только сейчас понял, что сжимает её руку, пожелав, чтобы это продлилось чуть дольше.

Лисица не желала выходить, видно впав в спячку, почуяв возможные встречи из прошлого. Он редко когда жалел, что она не выходит, но сейчас присутствие третьего лица, тем более женского пола, заметно разрядило бы обстановку и сделало её более благоприятной для общения.

Парень не жаловался на характер. Конечно, он скор на суждения и его легко вывести из себя, но это с легкостью перекрывает веселый нрав и стойкие идеалы. Он быстро находил нужные слова, чувствовал атмосферу и был душой компании. Но сейчас его переклинило. Алхимик не знал, что сказать и как оправдать свое появление, а Ной молчала, словно бы понимая, что он сделал, и была благодарна за проявленную доброту…

Он не всегда мог скрывать свои чувства, да и, честно сказать, всерьез никогда и не пробовал, благо отношение Ной к таким вопросам заметно играло ему на руку.

Бывало, он желал, чтобы она признала – это вовсе не дружеская забота, а нечто большее – хотел сказать все, как есть, но страх, что это все испортит, сковывал, и он ничего не предпринимал.

Но с каждым прожитым рядом с ней днем, с каждым моментом, когда появлялось желание увидеть её, алхимику становилось все трудней себя сдерживать. Хотелось поцеловать, обнять и увести от всех проблем, защитить от тех, кто причиняет боль, но не мог и чувствовал себя беспомощным…

– Что-то случилось?

Из-за отношения тех людей и злости, что обуяла его, он не сразу сообразил, что она выбирала новый телефон, хотя еще утром со старым все было в полном порядке.

Приглядевшись, Алекс заметил, что на ней другой шарф, а рука ощущала слабые царапины на её пальцах. Неужели его опасения оправдались? Нет, не похоже… Но тогда, что?

– Нет, ничего такого.

Она соврала. Кое-что случилось, даже много всего, но алхимика это не касалось. Девушка не хотела вываливать на него свои переживания и продолжила:

– Решила поменять телефон. Мой уже довольно старый…

Ной вспомнила о разбитом аппарате, когда уже пришла домой. Решив, что Виктор может попытаться позвонить ей, когда проснется, девушка не смогла отложить покупку до завтра и отправилась по району, в поисках подходящего магазина. Свой старый она покупала больше пяти лет назад, когда еще училась в Академии магии, потому ей сложно было разобраться в новшествах.

Алексу не понравился её ответ, и она не смотрела ему в глаза – это легко выдавало ложь. Все-таки что-то случилось, но она не станет докучать ему своими проблемами, не станет просить о помощи, по крайней мере, не его…

Почему он должен соревноваться с такими странными отношениями? Должен страдать от осознания того, что она уже влюблена в другого, но при этом все еще надеяться, что у них ничего не выйдет?..

«Пожалуйста, посмотри по сторонам и пойми, что рядом есть кто-то, кому ты так же важна, как и он тебе…». Но вместо того, чтобы сказать все это вслух, он сделает вид, что поверил ей.

– Понятно… Тогда нам лучше поскорей найти другой магазин… Я знаю один неплохой, но придется пройтись.

Он улыбнулся, хотя внутри него шла борьба. Но, так или иначе, парень хотел продлить эти мгновения. И, раскрыв над ней зонт, он уводит её, послушно следующую за ним – полностью доверяясь, без тени сомнения.

Жилые дома, первые этажи которых занимали точки продаж, здесь соседствовали с торговыми центрами. Проезжая часть с пешеходными улицами. Парки с набережной. С одной стороны, район упирался в горы и лисий Храм, с другой – в берег реки.

Он столько раз проходил по улицам, меж этих домов, что знает каждый магазин, кафе или аллею, где можно было бы отдохнуть. Столько раз представлял и планировал, куда можно было бы пригласить её на свидание. Где можно было вкусно поесть, а где купить по дешевке цветы или подарок. Куда можно сходить развлечься, какие виды посмотреть – парень часто штудировал всевозможные мероприятия, выжидая подходящий случай. И даже где и когда впервые поцеловать или признаться…

Он знает, чего хочет, но непривычно медлит, потому что боится напугать её и потерять навсегда, а все из-за того, что ей уже нравится другой и мало просто «быть», нужно «быть кем-то большим»…

Парень плохо разбирался в современной технике – она соединяла в себе магию и науку. А все, что касалось эзотерики и сверхъестественного, он старался обходить стороной. Потому что уже настрадался, включая и семью, в которой был вынужден воспитываться…

Вместо голосового общения он предпочитал получать сообщения. Современным аналогом пейджера было легче пользоваться. Да и тот он использовал больше для рабочих нужд – получал сообщения с координатами от Штаба или Рихарда, и выезжал на место.

Но каких-то тридцать минут назад, алхимик пожалел, что не пользуется телефоном – ведь тогда он мог бы просто позвонить ей из любого места вместо того, чтобы искать по округе или пользоваться телефонной будкой, как всегда. Хотя, в любом случае, сейчас он просто был бы не в состоянии додуматься до этого…

Они пришли в то место. Здесь все было иначе. Когда-то Алекс покупал в этом магазине свой аппарат, и теперь, иногда заглядывал на техобслуживание. У каждого программиста была своя подпись. Она служила доказательством того, что маг знает, что делает и у него есть на это право. Стороннее лицо могло пользоваться такой вещью без знания магии и разрешения, при условии, что вещь была приобретена законным образом.

Это был небольшой магазин и здесь было мало вариантов, но людей приветствовали с улыбкой, и было сразу заметно, что каждому уделяют время, искренне желая помочь. Каждый аппарат был дорогим детищем, которому хотели подобрать лучшего хозяина, как и человеку - верного помощника.

Ной не сильно заботила функциональность телефона, лишь бы звонил и мог принимать данные. Поэтому она решила купить самый простой. Её решение поддержал алхимик:

– Верно. Всегда можно отдать Азимову – он тебе его с легкость перепрошьет, добавит, что нужно…

– Сомневаюсь. Виктор не берется за подобное мошенничество, ведь всегда уважал чужую работу, как и тех, кто следует закону. Да и риска для клиента больше. Сейчас подпись практически невозможно подделать, только уничтожить. А его программы самоуничтожаются, если кто-то проверяет код не особым образом. После такого представления мало кто останется безнаказанным, и еще меньше обратится к нему вновь… Это все обговаривается с клиентом заранее. К тому же…

«Не хочу подвергать сомнению его взгляды… Он слишком долго наращивал этот панцирь, кто знает, чем обернется его потеря…», но вслух она этого не скажет. Это их негласное правило – не задевать прошлого, не задавать вопросы, молча поддерживать друг друга. Все, что она может – терпеливо ждать, пока он сам не откроется ей, сколько бы времени это не заняло. И как бы больно не было видеть его таким.

– Не важно,- закончила девушка, а потом обратилась к продавцу,- Я возьму этот.

Ной заплатила за телефон, и они вышли из магазина, попрощавшись и поблагодарив хозяев. Демон вставила свою ид-карточку, и аппарат заработал. Непринятых звонков не было, и на душе стало тревожно. Все ли с ним хорошо? Она знала, что он не один, но…

Они некоторое время стояли возле того места, немного отойдя к стене, чтобы не мешать прохожим. Эта модель была новее, чем та, которой девушка пользовалась раньше. Когда Ной не смогла в чем-то разобраться, алхимик предложил свою помощь. Но, в конце концов, они смогли понять, что и как работает, только совместными усилиями, передавая друг другу зонт.

Она смотрела на экран через его руку и находилась в контактной близости – он мог расслышать запах её шампуня, что доносил до него ветер. И, прежде чем готов будет сдаться, и признаться ей прямо здесь и сейчас, алхимик решил, что пора расходиться.

Проводив её до дома, он еще какое-то время сидел на лавочке, допивая купленный напиток и приводя мысли в порядок. Это было странное ощущение – одновременно приятно и грустно. Рука все еще пылала от столь долгого прикосновения, но все остальное тело замерзало под снегом.

Сколько еще он протянет, прежде чем окончательно сломается и, наплевав на весь риск, поцелует её…?

***

Ной вошла в квартиру и включила свет в прихожей. Она чувствовала себя уставшей и первым делом отправилась в душ, желая смыть с себя хотя бы часть дневных переживаний. Потом прошла в комнату, взяла с полу пакет, и вытащила из него книги. Открыв одну из них, она прочитала оглавление и ее привлек довольно интересный тезис, на который ссылалось название главы. Девушка нашла нужную страницу и аккуратно загнула ее уголок. Если присмотреться, почти во всех книгах, что находились в комнате, была одна-две закладки. Так она помечала те места, которые могли бы понравиться Глену или помочь в его исследованиях магии, пусть, судя по вырезкам из газет и информации из различных источников, он уже давно не занимался подобным.

Ной знала, что он путешествует по миру и за ним всегда следует группа людей, многим они известны, как «Маяк» - контора, занимающаяся перевозкой грузов и торговлей между населенными пунктами во Внешнем мире. Но она никак не могла понять, зачем ему подвергать себя постоянной опасности, что он пытается найти? И почему скрывается и избегает встречи с ней? Ей было тревожно, ведь она не помнила, что тогда произошло - в тот день, ровно пять лет назад…

Демон положила книгу в одну из стопок и ушла на кухню. Пусть планы и поменялись, это не значит, что она должна голодать. Купить быстрый обед было бы проще и куда полезнее, но с недавних пор девушка старалась как можно чаще готовить себе сама, в конце концов, никто кроме нее самой это есть не будет, так что можно было расслабиться. И, не желая особо напрягаться, демон просто сварила картошки и накрошила овощной салат. Когда чистила корнеплоды, умудрилась, как всегда, порезать палец - многие удивлялись, как ей удается размахивать тяжелым двуручным мечом, но при этом легко ранить себя обычным кухонным ножом при готовке. Парадокс...

Посмотрев на руку, она вспомнила и о царапинах, оставленных Проклятьем Виктора. Это было ужасно, но в прошлый раз было еще хуже. Тогда положение тоже спасла Кифа. Это произошло в баре. После того, как кто-то решил, что поиграть на рояле - хорошая затея. Тогда ранило и обычных посетителей, Ной потом занималась их исцелением, и из-за того, что истратила много своего Эфира, полдня отходила, пролежав плашмя. Виктор после этого заперся и несколько дней не выходил из ванны в своем «Ателье». Их в буквальном смысле спасла стряпня Ной. На третий день он не выдержал такой пытки, вышел и накормил демона нормальной едой, и, конечно же, наелся сам. Девушка давно привыкла к его длинному языку, когда дело касалось ее кулинарных талантов, так что обижалась чисто для вида.

Поужинав, Ной налила в бокал вина, и ушла в комнату. Она взяла книгу, что лежала возле кровати и села на широкий подоконник, спиной упираясь в оконную раму. Сделав глоток, демон поставила бокал рядом и открыла закладку. Это была художественная литература. Произведение, которое ей посоветовал прочитать волк. Они часто обменивались мнениями о прочитанном. Там рассказывалась история девушки, которая могла перемещаться во времени, меж параллельных миров. Раз за разом, она проживала одни и те же события, пытаясь спасти близкого человека от гибели, но Судьба вновь и вновь вставляла ей палки в колеса, убивая его самыми разными способами, и самые жестокие случались по желанию того, кого она пыталась уберечь. Ной почему-то чувствовала родство с героиней истории. В каком-то смысле, демон тоже пыталась повернуть время вспять - вернуть все то, что она потеряла. То счастливое время, когда они были все вместе. Девушка повернулась лицом к окну, наблюдая, как из черного ничто на землю все еще опускаются снежинки, наполняя этот мир тишиной.

– Обманщик,- тихо произнесла она, припадая лбом к стеклу и закрывая глаза, желая оказаться сейчас рядом с ним, хотя бы мысленно…

Демон и сама не поняла сколько просидела в таком положении, но очевидно достаточно долго, чтобы задремать. Ее разбудило чье-то мяуканье и звук, словно где-то скребутся. Она огляделась и сердце ее ускорило темп. Ной быстро спрыгнула с подоконника, чуть не уронив бокал, и подошла к самой крайней оконной раме, отрывая ее. Черная кошка вальяжно терлась о всевозможные уступы и мурчала, как трактор. Девушка взяла ее на руки и прижала к груди. В глазах ее стояли слезы радости. Наконец, чувства немного улеглись и демон расслабила хватку, но увидев в голубых глазах свое отражение, Ной вновь не сдержалась и рывком зарылась носом в мягкую шубку зверя, а кошка лизнула ее в щеку, слезнув бегущую слезу, словно все прекрасно понимала. Через несколько минут телячьих нежностей, девушка, наконец, отпустила черную на подоконник, закрыла окно и насыпала свежий корм в плошку. Она села рядом, с улыбкой наблюдая, как кошка ест. Когда трапеза закончилась, зверь повернулась к девушке и мяукнула.

– Всегда пожалуйста,- усмехнулась демон. Она протянула ладонь к ее морде, но вместо того, чтобы потереться о пальцы, как всегда, кошка какое-то время смотрела на них, а потом уткнулась носом и еще раз произнесла «Мяу». Демон посмотрела на них,- А, это... Ничего страшного. Спасибо за заботу.

С яркими искрами царапины стали регенерировать, пока не исчезли, словно не было. Ной показала черной руку, будто говоря «Смотри, видишь, все хорошо», и та потерлась о нее, а демон почесала ей за ухом и погладила по голове. В конце концов, кошка легла рядом, а демон продолжила читать, периодически поглаживая ее...

И первых, и вторых, объединяла способность видеть «Чернь» – эмоциональные «следы», имеющие большое влияние на человека, если их скапливалось слишком много.

Шат недовольно дергала кончиком полосатого хвоста, облокотившись на широкие перила каменного моста, соединяющего Столицу воедино, и сложив руки на груди. Она уже несколько минут повторяла одну и ту же фразу: «Ну, и где он? Опаздывает!».

Незрячая Катрин, пусть и не видела окружающую её реальность, имела возможность «лицезреть» эмоциональный фон мира – «Ауру» живых существ и предметов, сделанных руками человека. Так что она прекрасно представляла, что чувствует кошка, чем она занята, и лишь слабо улыбалась – ведь за недовольством прячется беспокойство за того, кто опаздывал.

Разделяя эти чувства, девушка оглядывалась – с самого детства, словно репейник к одежде, она липла к Жану, одному из своих старших братьев, поэтому способна была безошибочно найти его в любой толпе по одному лишь цвету души.

Это называлось «синестезией», но не только. Она была Экстрасенсом. Её слепота была не врожденной, а приобретенной – ни один человек не способен был выдержать столько навалившейся в одночасье визуальной информации. «Избавившись» от зрения, она, наконец, смогла жить, если не как все, то как многие. Девушка видит цвета эмоций – ауру, что окутывает этот мир, и его «изнанку». Этого хватает, чтобы не заблудиться, не споткнуться и не налетать на предметы и людей. А еще для того, чтобы узнавать тех, кто рядом. Конечно, это было нелегкое решение, но от способности Экстрасенса не избавишься, не уничтожив мозг, в отличии от зрения, которое можно «перекрыть» с помощью магии, словно протекающий кран.

Что касалось кошки...Только один человек знал, что девушка с кошачьими ушами и хвостом, существовала здесь и сейчас, хоть и не была способна рассмотреть её в мельчайших деталях. Это была Катрин Нейтзерман. И доподлинно было неизвестно, каким именно образом Шат оказалась в положении, при котором её тело, душа и сознание находились на «Изнанке» – в мире, где обитает «Чернь», где остаются «следы», и который видят только Экстрасенсы и Экзорцисты…

Кошачье ухо уловило чьи-то размеренные шаги, словно их хозяин шел с таким благородством, что невольно привлекал к себе все взгляды. Шерсть встала дыбом, несмотря на расстояние, которое их разделяло. Шат повернулась лицом вправо, оглянувшись назад – на берег.

Лисья процессия остановилась прямо возле воды. Сопровождающая их мелодия флейты продолжала звучать, и все, неважно находились они на мосту или на берегу, могли расслышать её.

Нога сделала шаг в воду, но не соприкоснувшись с ней, а встав на воздух, словно была его легче. Еще шаг, и еще, и еще... Пока женская фигура не дошла до середины реки. Сняв одеяние, накинутое сверху, перед зрителями предстала лисья Богиня.

В любой религии мира есть свои ритуалы. В благословенной Столице – их, по крайней мере, один. Он назывался «Фестивалем Белых Лис», или же «Снежной Декадой», хотя длился от десяти до четырнадцати дней. Всегда по-разному.

Ежегодно, в самый жаркий месяц лета, лисы наводят на город «морок», понижая градус и вызывая снег. Так, лето меняется местами с зимой. Обычно, градусник показывает положительную температуру, или, на крайний случай, ноль, реже – минус. Снег, несмотря на это, лежит и не тает – или же делает это очень медленно – до самого последнего дня. Все из-за магии, которую используют лисы.

Звон предмета, представляющего собой погремушку с колокольчиками, имя которому Судзу, использующийся в ритуальных танцах, создал рябь на поверхности воды. Как и «голос» флейты, этот звон было слышно везде.

Белое лисье ухо дернулось в сторону, а за ним и рука, одетая в ритуальные одежды, чьи длинные рукава практически доставали воды, потрясся погремушкой. Лицо ее было закрыто маской.

Танец Лисьей Богини завораживал – взглянув один раз уже невозможно было отвести взгляда до самого конца. Внутри все наполнялось странный трепетом, и волнение невозможно было подавить.

С самого начала танца, вместе с рябью, по поверхности воды начали проявляться символы, пока печать не была завершена полностью. В такт со звоном Судзу, четыре ярко-рыжие лисы запрыгнули на образовавшиеся «пьедесталы», на каждую из сторон света. А потом закружили вокруг танцующей женщины.

С последним звуком флейты, и звоном колокольчиков, лисы, чьи лапы засветились ярким сиянием, убежали каждый в свою сторону, пробегая по воздуху мимо случайных прохожих. Теперь их задача состояла в том, чтобы рассыпать по городу первый снег.

Пока люди отвлеклись на бег лис, Богиня успела исчезнуть, словно и не было…

Шат пригладила шерсть на хвосте, стараясь не подавать виду, что что-то её инстинктивно напугало. И пока она это делала, на горизонте успел появиться тот, кого они ждали.

Спеша к нему на встречу, она не уставала причитать о том, какой он плохой, раз заставил их себя ждать. Но все же сказала напоследок «С возвращением», словно ощущая где-то в глубине души, что что-то произошло, и опоздал он не по своей воле. Ведь так оно и было…

***

Кифа достала из кармана телефон и посмотрела на карту. Виктор прислал ей координаты места, где сейчас находился волк. Необходимый дом долго искать не пришлось. Она двинулась к нему, убирая аппарат обратно. Услышав шаги и учуяв ее запах, зверь поднял голову, с грохотом встал и выглянул из проема. Дождавшись пока она подойдет к нему, волк уткнул морду в поднятую ладонь, в знак приветствия.

– И как ты так умудрился? Совсем старый стал?- Кифа ловко ушла от атаки клацающих зубов, рассмеявшись,- Ладно, согласна. Плохая шутка.

Она поставила на землю пакеты, что держала в руке и обошла зверя. Как и сказал брат, без магии здесь не обошлось. Женщина достала из кармана складной нож и лупу со встроенным фонариком необходимого спектра излучения, осматривая символы и текст, нанесенные на ошейник.

Через полчаса, кропотливого изучения и аккуратной работы, ей все-таки удалось полностью избавиться от заклинания. Замок открылся и цепь спала со спины зверя. Поднявшись, наконец, не ощущая никакого стеснения и боли от любого движения, альбинос отряхнулся, поднял злополучную цепь с земли и, хорошенько тряхнув мордой, запустил ее в другую часть улицы. Проследив за полетом, он фыркнул с чувством выполненного долга и гордости за проделанную работу.

– Удовлетворен? Я принесла тебе одежду, можешь превращаться,- сказала Кифа. Оборотень посмотрел на нее, коротко кивнул и, взяв в зубы протянутый бумажный пакет, скрылся внутри здания. Женщина молча прислонилась спиной к стене, доставая пачку сигарет и зажигалку...

***

К кладбищенским воротам подъехала машина. Мужчина, что вышел со стороны пассажирского места, обошел её и заговорил с водителем, опустившим стекло. Передав ему букет белых лилий, девушка за рулем подняла стекло и отъехала в поисках места для парковки. Проводив её взглядом, Глен ступил на территорию кладбища.

Зачем он здесь? Приходит сюда каждый год, чтобы почтить память той, что любила его. Они были помолвлены, хотели создать семью. Но её время так невовремя подошло к концу. Маг лично занимался всеми формальностями - кремацией, могилой. Сам развеял прах. Что бы там ни было, та, которую они знали, мертва, и за ней ушло то счастливое время, что они проводили вместе. А причиной этому невольно стал близкий человек. Для них обоих.

Глен коснулся холодного камня кончиками пальцев, со всей возможной нежностью, словно гладил руку любимого человека. Крестообразное надгробие было исчерчено множеством символов и букв древних языков. Так делали, если могила принадлежала демону, надеясь, что это поможет им переродиться в новом обличии, словно родиться демоном – самое ужасное, что может случиться с человеком, и ему нужна помощь, чтобы этого не произошло вновь.

– Давно не виделись,- маг усмехнулся. Он положил цветы на землю, поросшую молодой травой, и выпрямился, развернувшись лицом, чтобы видеть своего старого друга,- Виктор!

– Глен…

Это имя сорвалось с его губ почти неслышимо. Слишком сложно было произнести его после стольких лет. Он всегда надеялся, что сможет избежать этой встречи. Но Судьба, как всегда, несправедлива и играет по каким-то своим правилам, которые ему никогда не понять.

Медиум крепко сжал правую руку, в которой держал букет белых лилий, силясь побороть проснувшееся чувство боли. Как физической, так и душевной. Последние пять лет он видит то, чего не должен. Чаще всего это получается игнорировать, но не сейчас. Её золотистые волосы, собранные сзади лентой чуть ниже шеи, шелком блестят на солнце. Спина утепленной куртки вся в крови. Виктор хочет, но не может отвести взгляда.

Её звали Рэйной, но чаще они сокращали её имя до Рэй. Их было трое. Они проводили все свое свободное время вместе. Два парня и девушка разделяли одно и тоже время, одни и те же места и... Чувства.

Счастливая любовь – отрезок. Добавь сюда еще одну точку, проведи линию и получится угол – самый тупой из всех возможных. Она сделала выбор, и они продолжили существовать. Чувство боли, одиночество, несправедливость начали пожирать медиума изнутри, но он никогда не демонстрировал этого открыто. С неизменной улыбкой продолжал поддерживать их. Ведь знал, как никто другой, насколько они красивая пара и, как хорошо подходят друг другу – человек, которого он считал лучшим другом и девушка, в которую был влюблен.

По его вине её нет в этом мире. Разве может он стоять здесь, напротив Глена, и смотреть ему в глаза? Виктор так не думает…

Но правда у каждого своя. Рассел не питал к нему ненависти. Для него смерть невесты была всего лишь печальным фактом. В то время он пытался сбежать от чувств, что ранили на протяжении нескольких лет одним своим существованием. Чужая любовь была для него успокоением – в ней можно было раствориться, забыться, перестать думать и просто существовать. Он хотел спрятаться в этой липкой тьме, слившись с ней в единое целое. Она прекрасно осознавала это и все же выбрала именно его. Глен всегда был предельно честным – эту часть его характера многие ненавидели, другие же, такие как она или медиум, за неё уважали.

В конце концов, жизнь все расставила по своим местам - прошлого не изменишь, а тех дней более не вернешь, но они все еще стоят на месте. Их часы замерли, вместе с биением ее сердца, и он всеми фибрами души желал завести их вновь – вернуть то счастье, что они потеряли, и сделает все возможное для этого.

Маг поправил очки, улыбка исчезла с лица. Голубые глаза уловили то, что не каждый был способен заметить – пока еще еле видимые черные песчинки, кружащие вокруг Виктора. Проклятье, которое мужчина неосознанно сам на себя наложил. Проявление чувства вины, ненависти к себе и, совсем чуть-чуть, но боли и страха.

Видение находилось между ними, но повернута была лицом к Расселу. Она достаточно близко, но маг не видит её. Лишь медиум безмолвно наблюдает, сдерживая желание отвернуться. Она привстает на носки, и тянется к губам Глена, желая прикоснуться к ним своими. Но не успевает, мужчина делает шаг, устав от этих игр в гляделки. Он сделал то, ради чего пришел сюда. Маг проходит её насквозь, и она, подобно облачку дыма, исчезает, чтобы через несколько секунд проявиться вновь. Поравнявшись с Виктором, мужчина дважды хлопает его плечу, и шепотом произносит:

– Рад был видеть тебя живым, мой старый друг…

Уходя прочь, он закуривает сигарету. В воздухе раздаются звуки лисьей флейты, а с серых небес медленно начинают падать снежинки. За воротами кладбища Глена ждет машина и терпеливо ожидающая Мэй Вон. И лишь после того, как она обеспокоенно берет аптечку, он замечает кровь, бегущую по руке. Дым, складывающийся вокруг Виктора из черных песчинок, ранит любого, кто его дотронется.

Феникс садится за руль и ждет его, но маг замер, всматриваясь в старый шрам на руке. Потом он стучит в окно, и она опускает стекло.

– Прогуляюсь. Спасибо, что подвезла, Мэй. Увидимся позже,- не дожидаясь её реакции, он уходит прочь. До запланированной встречи еще есть время – как раз столько, чтобы пройтись до места пешком и проветрить голову…

Азимова, севшего на траву и прислонившегося спиной к мраморному кресту, засыпает снегом. Два букета белых лилий лежит с другой стороны надгробия. И даже сейчас он видит слегка печальную улыбку, обрамленную золотистыми локонами…

***

Когда Ной вышла из главного корпуса большого пансионата, снег уже более получаса крупными хлопьями опускался на землю. Можно было различить, как постепенно затихает прекрасное пение флейты и звон колокольчиков. Она стояла под навесом здания и смотрела на небо, и, казалось, даже время замедлило бег. Девушка выдохнула, выпустив, ставшее гораздо заметнее, облачко пара изо рта, и подняла руку к шее. Из-за случившегося ранее, она потеряла свой шарф, который хоть и не был необходим или ценен для нее, но приносил пользу - демон чувствовала себя такой же, как и все, когда носила его в такую погоду.

Девушка опустила голову и увидела, как прохожие так же останавливались и смотрели на небо, улыбаясь, словно завороженные. Кто-то ловил снег языком, дурачился, а кто-то подставлял ладонь - снежинка задерживалась на долю секунды, после чего превращалась в капельку воды. Это сейчас их лица полны ярких эмоций, переполняющих, бьющих через край, но уже завтра вся эта атмосфера чуда куда-то улетучится, испарится и на две недели станет обыденностью, как и все в этом городе.

Пробежавшие мимо, девушки, работающие вместе с Ной, весело попрощались с ней и, добежав до остановки, запрыгнули в подошедший трамвай. Она так и не успела ответить им. Потом к ней подошла женщина в очках и пожилой мужчина. Рассел развернулась к ним лицом. Он накинул на плечи девушке красно-черный шарф, и закинул края за спину, а потом, взяв за руку, заговорил о внучке, которой исполнилось столько же лет, сколько и Ной. Девушка мягко сжала его ладонь в ответ, и лишь поддакивала, печально улыбаясь. Все работники знали, что нет больше никакой внучки, но ничего не говорили, когда он сам забывал об этом. Мед.сестра аккуратно поддерживала его под локоть и тихонько ругалась, что они вышли в такой холод, но, подняв голову на демона, ее лицо смягчилось:

– Тогда, увидимся завтра? Ты, правда, очень нас выручишь.

– Что вы, я буду только рада помочь,- ответила Ной. Женщина, попрощавшись, увела мужчину обратно в помещение, разговаривая с ним по пути.

Демон проводила их взглядом полным доброты и подняла его вверх. В каждом из окон пансионата был свой одинокий старичок или старушка, с детской искренностью в глазах, наблюдающий за белоснежными мушками, появляющимися из ничего и стремящимися к земле. Рядом с ними были нянечки и мед.сестры, Ной была одно из них. Ей нравилось работать здесь, ведь все ее детство прошло среди пожилых людей. Родители уходили с Архипелага во Внешний мир с целью оказания магической помощи - таких называли Полевыми магами. Детей же оставляли с Бабушкой и Дедушкой, а также Старейшинами общины. Они были добры к демону, баловали ее и именно от них она научилась быть терпеливой к другим, не рубить с плеча и поддерживать, если не дружеские, то, по крайней мере, нейтральные отношения с окружающими. Но, как бы она не была позитивно настроена, как бы не пыталась сблизиться с кем-то, ей не всегда удавалось это, иногда люди просто слепы и глухи к намерениям других.

Ной раскрыла небольшой темно-синий зонт и медленно пошла прочь. Обычно, она садилась на трамвай, но сегодня, поддавшись всеобщему настроению, решила пройтись пешком. Снег кучками лежал то там, то здесь, прижимаясь к стенам домов и заборам, таясь в переулках, оставаясь в зеленой траве и белыми дорожками на ветвях деревьев. На дорогах же было мокро и грязно. И этот, серо-белый, июльский мир все еще такого теплого ветра, казалось, застыл в детской игре «Море волнуется раз» и может в любой момент ожить, стоит только отвернуться.

Она вспомнила, что забыла пакет с книгами в «Офисе», и еще ей обещали ужин, поэтому, недолго думая, направилась туда...

***

Колокольчик приветственно звякнул, когда он открыл дверь и прошел внутрь. Средних лет мужчина повернул к нему голову и приветственно кивнул, после чего обратился еще с чем-то к человеку рядом и ушел в другую комнату. По эту сторону прилавка стоял мужчина в очках, грея руки о бумажный стаканчик с кофе. Вверх от пепельницы поднимался тонкий столп дыма потушенной только что сигареты. Александр недовольно окинул помещение взглядом, подходя к Глену.

Это кафе, находившееся на пересечении нескольких улиц, открылось не так давно после полной реконструкции и пятилетнего простоя. В прошлом было полностью выжжено, но сейчас о том инциденте напоминали лишь фотографии и вырезки из газет, развешанные по стенам в деревянных рамках. И Барбати всеми силами старался игнорировать это место, будившее внутри него неприятные воспоминания. Так почему…

– Почему именно здесь?- обратился он к Расселу, который так и не поднял на него взгляда. Разве этот человек не должен чувствовать то же самое? Или это такой способ мазохизма? В любом случае, он и не ждал, что ему ответят на этот вопрос.

– Будешь что-нибудь заказывать?

– Нет. Не важно. Просто скажи, что хотел, и я уйду…

Алекс бросил взгляд в дверное окошко, словно желая оказаться по ту сторону, и невольно оторопел. Со временем один из фонарей на этой улице превратился в своеобразный памятник - кенотаф - люди несли к нему цветы, игрушки и еду, чтобы почтить память тех, кто погиб на этом месте. Силой воли алхимик заставил себя отвернуться. Это место выворачивало его наизнанку. Глен легко проследил его взгляд и прочувствовал настроение.

– Расслабься, приятель. Уже пять лет прошло… Жизнь не стоит на месте - все течет, все меняется. Только посмотри на это место - люди не опустили руки. Тебе бы тоже не помешало отпустить эту ситуацию...

– Ты же сам не веришь в то, о чем говоришь...

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сам знаешь. Тот, кто застрял в прошлом - это ты сам... Как долго ты планируешь избегать Ной? Просто дай шанс этой встрече. Поговори с ней. Поверь, это все изменит…

– Не произноси имя моей сестры, когда имеешь ввиду Это существо...

– Глен! Черт, хватит,- алхимик гневно шагнул к нему, ударяя кулаком о поверхность прилавка из-за чего стаканчик с кофе опасно покачнулся,- Она и есть твоя сестра! Почему ты не можешь этого понять!?..

Маг выдохнул и залез рукой во внутренний карман плаща, вытащив оттуда недавний снимок и зажигалку. Сколько бы он не объяснял, не аргументировал, ведь он был там и видел все своими глазами, до них никак не дойдет… То, что сегодня произошло, во многом заставило его задуматься и начать по новому анализировать происходящее, с разных углов.

– Я не стану вновь поднимать эту тему... Может, если сделать так до тебя быстрее дойдет,- чиркнуло колесико, и аппарат извергнул пламя. Мужчина поднес к нему один из нижних углов фотографии и огонь стал поглощать бумагу, танцуя на ней. Рассел отпустил её, и она упала в пепельницу,- Меня не волнует. Можете и дальше играться в друзей, но... Предупреждаю, не позволяй этой фальшивке приближаться ко мне. Иначе я за себя не отвечаю…

Алхимик замер, вглядываясь в пламя, медленно пожирающее людей, запечатленных на фотографии. Как она оказалась у него? Голос же мага был ледяным и устрашающим, словно айсберг, который неизбежно настигнет Титаник. Мужчина положил перед ним клочок бумаги, взял с прилавка стаканчик с кофе и сделал шаг к выходу, вскинув на прощание руку.

– Тебе просили передать. Это связано с будущим катаклизмом. Просто позвони по этому номеру, если нужна будет помощь… «Рад» был вновь пообщаться с тобой, приятель,- Алекс расслышал, как, провожая мага, звенит колокольчик у двери, все еще находясь в плену ледяной атмосферы, оставленной им…

– Катись ко всем чертям, «приятель»…

В молчании прошла минута, две. На третьей Барс не выдержал - вздохнул, повесил полотенце сушиться, потом надел майку и, достав из шкафчика ветровку, двинулся к выходу.

– Идем, выпьем. Я угощаю,- он улыбнулся поднявшей на него мокрые глаза Ольге, и, закрыв дверь раздевалки, повел девушку из здания.

Весь вечер просидели за барной стойкой в одном из ночных баров Столицы. Со стороны они выглядели, как родственники - заботливый старший брат, следящий, чтобы любимая младшая сестренка не натворила дел, не вляпалась в неприятности и не убилась по пьяни. Сам же оставался трезв, потому что за весь вечер ни разу не притронулся к алкоголю, но умело делал вид, что пил столько же, и пьян не меньше. Привыкший к роли самого трезвого, Барс всегда был тем, кто проследит добрались ли его подчиненные домой в целости и сохранности. Когда они выпивали в компании и у него не было необходимости развлекать кого-либо, сам он предпочитал пить тоник в одиночестве, или в компании бармена.

В конце вечера Барс проводил ее до общежития, убедился, что все хорошо и отправился к себе, уже предчувствуя, как завтра будут вянуть уши от ее жалоб на плохое самочувствие…

***

Ольга стояла на улице, ожидая Барса, который вызвонил ее, но так по-человечески и не объяснил, куда и зачем. Он появился в поле зрения, и в первую очередь ей бросилось в глазах несколько больших пакетов, которые он нес в руках. Парень подошел, и даже не здороваясь, вручил ей парочку, освободив тем самым одну из рук. Потом сказал идти за ним и двинулся вперед. Девушке ничего не оставалось, кроме как послушаться его. Несмотря на объем, пакеты почти ничего не весили. Они прошли пару кварталов и остановились возле припаркованного грузовика. Водитель, увидев их в зеркале, выбросил сигарету, и вышел из машины. Иван пожал ему руку в знак приветствия и передал коричневый конверт. Проверив его содержимое, пересчитав купюры, мужчина кивнул в сторону кузова. Барс отдал Кунак остальные пакеты, запрыгнул туда, а потом забрал их обратно. Приставив их к кабине, парень закрепил специальные ремни и спрыгнул вниз. Они проводили грузовик взглядом.

– Ну, что, теперь еще одно дело,- подмигнул Барс.

Как позже выяснила Ольга, в ее пакетах была одежда, в других - еда. Парень вырос в Коммуне на Севере - деревне, которая почти полностью состояла из людей потерявших на войне дом. Они заменили ему семью. И теперь он отправлял им кое-какие вещи первой необходимости.

Второе дело находилось на стрельбище. Они встретились с молодым человеком, вид у него был неаккуратный - белая рубашка навыпуск, ее ворот торчал в разные стороны, черные брюки и туфли, а так же плащ до колен. Ему явно не понравилось, когда Барс указал на Ольгу и сказал, что это она хозяйка винтовки, которую тот держит в руках, но спорить с оперативником было бесполезно, так что он сказал девушке выстрелить по мишеням несколько раз. Кунак послушалась. Парень что-то помечал в небольшом планшете. Когда они закончили ее руки ныли от отдачи. Отметив все, что нужно Виктор ушел, забрав с собой винтовку.

После этого они зашли в кафе, обсуждая за обедом прошедший день и планы на завтрашний...

***

Раз в полгода Спецназ проводил особенную тренировку. На пару дней они уезжали из Столицы в горы, рядом с одним из городов агломерации, где еще с давних пор осталась полоса с препятствиями. Жили в палатках в лесу, что тоже было частью испытания. А по вечерам собирались возле костра, рассказывая байки и играя на гитаре.

Ненадолго отлучившись от общей шумихи, Ольга вернулась к костру, но, осмотревшись не увидела лидера, что и поспешила высказать, и на что ей ответили: «А, ушел к Женушке. Какое-то время его не будет...», после чего посмевшего это ляпнуть больно ударили под ребра, когда лицо у девушки скривилось от удивления и сменилось разочарованием. Но остальные лишь рассмеялись и сказали: «Ха-ха, ты что, расстроилась? Да ладно, идем. Кое-что покажем». И двое, те с кем Кунак чаще всего общалась, встали с бревен, которые заменяли им стулья, и пошли по звериной тропе, глубже в лес, иногда останавливаясь и проверяя ее. Девушка же медленно шла за ними, но в голове звучали вопросы, а действительно ли ей нужно это знать и не лучше ли было оставаться в неведении.

Поздняя осень шуршала листьями, гремела голыми ветками, и изредка скрипела снегом, которого становилось все больше, чем глубже в горы они уходили. Идти становилось все сложней и холодней. Через несколько минут, двое других остановились и, обернувшись на нее, стали ждать. Ольга прошла между ними и вышла из леса, оказавшись на вершине одного из холмов. Сначала ее парализовало из-за красоты черного неба, утыканного белыми точками-огоньками. Казалось, они отражаются у нее в глазах. Чуть дальше, воруя солнечный свет, висел месяц. Ни одного облачка не закрывало это чудо света.

Она пришла в себя, услышав чей-то смех, и опустила взгляд. Здесь было несколько больший камней, полностью усыпанных снегом, словно эклеры с помадкой. Ольга вновь замерла, но на этот раз от проницательного взгляда серо-голубых глаз, внимательно следящих за любым ее действием. Пятнистая шкура, массивные лапы, способные моментально порвать тебя на куски при желании. Это бесспорно была хозяйка этих мест. Величественно лежала она на одном из камней, наблюдая за незваными гостями, без намека на какое-либо беспокойство.

– Вроде, уже год прошел..,- начал один из парней, обращая свой риторический вопрос ко второму, который лишь кивнул,- Спас ее из силков браконьеров - вечная проблема этих мест… А она чуть без руки его не оставила, поганка такая…

Ольга огляделась и, наконец, смогла найти его чуть впереди и сбоку. Рядом с Барсом был еще один барс. Поменьше и другого пола. Такой улыбки девушка еще не видела на лице своего командира. Они перетягивали канат, словно это был не дикий зверь, а его домашний питомец, какой-нибудь лабрадор, не иначе. Зверь, наконец, смог забрать игрушку и отвернулся, покусывая ее, но, не двигающаяся, она ему быстро надоела, и, бросив «добычу», он вновь вернулся к парню.

– И нет, чтобы забыть… Потом бегал два дня, искал ее, как умалишенный,- продолжил второй,- И чего, спрашивается, нужно было - спас и ладно. Нет, ему надо было удостовериться, что она жива, видите ли, беременна была. Может, голодает. И ведь правда нашел, накормил, потом долго к ней ходил, словно муж. Поэтому и назвали ее Женушкой…

Они рассмеялись, а девушке почему-то полегчало на душе. И казалось, она может долго стоять здесь и смотреть, как он играет с большой кошкой - теребит его за ушами, заливаясь смехом, когда тот пытается то ли откусить ему нос, то ли лизнуть, а потом кладет лапы на плечи и трется, трется, словно и правда ничем не отличается от своих прирученных братьев по разуму.

И она, и правда, стояла бы так еще долго, если бы мать не поднялась на лапы - медленно, вальяжно. Котенок, увидев это, попрощался с «отцом» ткнувшись тому носом в лицо, подбежал к ней, играясь с хвостом, и они ушли - все так же величественно, по-королевски.

Барс проводил их взглядом. Теперь Ольга различила на его лице тень непонятной ей меланхолии, будто и сам он хотел бы одеться в пятнистую шкуру, и отправиться с ними вглубь гор. И сама не поняла, как подошла к нему и схватилась пальцами за утепленную куртку, словно хотела остановить...

***

С тех пор, как Ольга присоединилась к Спецназу, прошло два года. С новой, магической винтовкой девушка была незаменима. А Барс стал чаще захаживать в «Фурин», где оборотня иногда подменял Виктор. Все их разговоры были о магии. О ее возможностях, происхождении. Медиуму нравились такие мини-лекции, ведь они заставляли его отвлекаться от жизненных невзгод. Барсу же было интересно по двум причинам: во-первых, рисунок на спине. Ему хотелось понять тех, кто сделал его - собственных родителей. Они погибли, так и не узнав, что, после десятка смертельных неудач, один из экспериментов увенчался успехом. Что бы они почувствовали? Стали ли обращаться с ним подобающе? Признали? Теперь он этого никогда не узнает…

И, во-вторых, то тупиковое дело, не дающее ему спокойно жить уже не первый год. Оперативник хотел знать, можно ли управлять человеком с помощью магии? Этот вопрос заставил медиума задуматься. Но ответ приходил в голову только один - гипноз - других способов он не знал. Но и здесь были свои подводные камни. Нельзя было заставить кого-либо делать что-либо, противоречащее его принципам и воле. Должна быть причина, хотя бы на подсознательном уровне. И она была. У всех.

Следующий вопрос - что с этим делать, как бороться? Для того, чтобы объяснить, Виктору потребовался пример - он вытащил один из пистолетов и положил его на барную стойку. По стволу засветились и погасли символы. Из другого вытащил пулю - та была изрисована линиями - и так же поставил ее на стол. Когда медиум закончил объяснение, Барс практически подпрыгнул с криком: «Что же ты раньше молчал?», но Виктор лишь недавно закончили и ему потребовался год, чтобы все заработало, как надо. Регенерирующие пули - это не хухры-мухры, а так, чтобы еще и обездвиживали, тем более. Оперативник сказал, что забирает их, и спорить с ним было бесполезно.

И кто бы знал, что шанс воспользоваться ими подвернется так быстро...

Очередной налет. Все шло прекрасно, пока одного из преступников не ранило шальной пулей. Он взвыл от боли. И с этого момента начались странности. Поначалу он выглядел так, словно не понимал, что происходит, потом на его лице появилась тень безумия - подбежав к Барсу, схватил того за униформу, начал трясти и кричать, что не хотел, это не он, они должны помочь ему, спасти этих людей, иначе их всех ждет…

Оперативник застыл в ступоре, пока его не оглушил голос Ольги в наушнике. Она хотела выстрелить в него, обезвредить, но Иван остановил ее. Потом мужчина схватился за голову и сделал несколько шагов назад, словно сопротивлялся чему-то. Барс попытался заговорить с очнувшимся, понять, что происходит, как ему помочь, и главное - что он знает. Но мужчина ничего не слышал и все повторял, что это не его вина, что он не хотел и ему больно. Тогда оперативник решил выстрелить в него из пистолетов Виктора, которые у него были с собой, но не успел.

Мужчина внезапно замер и затих, а потом набросился на парня, желая задушить того голыми руками. Но не успел - выстрел прогремел, подобно раскату грома - и мужчина упал оперативнику на грудь, а потом сполз на пол. Барс поднял взгляд и увидел Медведева. Пистолет в его руках слегка дымился. Напряженную тишину, царившую добрые полминуты, прервал голос Кунак, спрашивающей все ли с ними впорядке?..

***

Прошло еще какое-то время. Барс стал внимательнее присматриваться к начальнику. Но «тупиком» это дело называли не случайно - не было никаких улик, свидетелей, не оставалось даже самих исполнителей. Решив, что нужно подключать кого-то свыше, парень в тайне связался с Виноградовой и выложил ей свои подозрения...

Ольга находилась у себя в комнате, когда ей позвонил Отец. Она примчалась на место сразу же, даже не переодевшись. Это был небольшой продуктовый магазин. Иногда они закупались там. И знали, что его хозяева - очень милая пара Странностей. Они часто здоровались, были очень вежливы и не проявляли никакой агрессии. Поэтому она не могла понять, что происходит.

– Он требует только тебя, без оружия,- сказал Дмитрий. В руках у него был бронежилет.

– Почему он сделал это? Я ничего не понимаю…

Ольга забрала у него защиту и надела ее. Медведев покачал головой.

– Не знаю. Но постарайся не провоцировать его и выяснить, что к чему.

Она кивнула и повернулась в сторону магазина. Там горел свет и ничего не говорило, что случилось что-то из ряда вон. Лишь машины с красно-синими мигалками и толпа вооруженных солдат, ждущих приказов. Девушка двинулась вперед. Все напряглись и приготовились.

Ольга вошла в магазин. Кое-где продукты были разбросаны по полу. И уже здесь можно было сказать: «Да, произошло что-то странное», словно толпа людей пыталась выбраться наружу. Когда она оказалась внутри, хозяева, сидящие возле стены, встали и быстро вышли из магазина, испуганно посмотрев на нее и кивнув. Кунак проводила их взглядом, выдохнув и сделала шаг дальше.

– Привет..,- он стоял, прислонившись к прилавку. Увидев, что майка на предплечье, груди, штанины были в порезах, а край ткани - красный от крови, девушка хотела броситься к нему, но ее остановил его голос.

– Не подходи ко мне,- Барс поднял взгляд и выпрямился. Нож торчал из его ноги,- Не уверен, сколько еще продержусь...

Он слабо улыбнулся. Но ей было не до улыбок.

– Что происходит?..- почему он вдруг напал на магазин, взял заложников? Почему так ранен? Кто...

– Нет времени,- парень достал пистолет и сделал пару шагов к ней,- Подойди…

Девушка с радостью послушалась. Он вложил оружие ей в руку, из-за чего та подняла на него удивленный взгляд.

– Ты должна выстрелить в меня.

– Что?.. О чем ты говоришь?- она сделала несколько шагов назад. Пистолет все еще был у нее в руке,- Почему? Ты ведь никому ничего не сделал? Давай просто выйдем отсюда…

– Я не могу. У меня нет времени тебе все объяснять. Уже чувствую, как все возвращается,- Барс поднес руку ко лбу, словно мучился от головной боли,- Ты должна выстрелить в меня. Поверь.

Ольга стала качать головой. Из-за чего парень застонал, он провел рукой по волосам, к шее и поднял на нее сердитый взгляд. Кунак неосознанно взглянула ему в глаза.

– Направь на меня пистолет, Ольга,- его голос отдавался у девушки в голове, словно это были ее мысли. И, вопреки собственному желанию, она сделал так, как он сказал,- А теперь… Стреляй. Это приказ!

Ноги у девушки подкосились и она упала синхронно с телом Барса. Услышав выстрел оперативники ворвались в магазин. Руки дрожали, она посмотрела на оружие, странная мысль, словно смоль, заполнила ей голову, но прежде чем она поднесла его к виску, ее остановили чьи-то руки. Девушка подняла взгляд, увидев лицо Отца, качающего головой, после чего ее прорвало - слезы водопадом полились у нее из глаз…

Больничный коридор самое странное место во Вселенной. Здесь время течет по-другому - любит играть с твоим разумом, издеваясь, замедляться. Врачи сказали, что он потерял слишком много крови, а пуля задела легкие. Его тело отправили в Академию и там кремировали. Пистолет, как и его телефон, пропал. Он вел себя странно. Так, словно сдерживал что-то. Злость? Агрессию? Горе уступило место в ее разуме холодной жажде мести.

Всего через неделю, она узнала, что из штаба выслали нового оперативника, который должен был занять место Барса. Его звали Семен Соболев. Девушка была зла, как черт. Как они только посмели так легко заменить его? Разве может она так легко принять это? Но никого не интересовало ее мнение...

***

– Не смей «читать» меня!- Ольга хватает его за ворот рубахи и роняет на пол боевым приемом, оказываясь сверху. Верхние пуговицы отлетают, оголяя грудь, шею и плечи. В глазах у Кунак слезы, но там же застыло и удивление. Придя в себя, Соболев опускает голову туда, куда обращен ее взгляд и чертыхается. Она увидела его татуировки - единственное, что он не способен в себе изменить, как бы не пытался. Три года он всячески скрывал их, в первую очередь от нее; был, как ему казалось, осторожен во всем, но внезапное использование способностей выбило его из колеи, тогда, как для Ольги эти воспоминания стали триггером...

– Что это?.. Кто… ты такой?

После этих слов она замолкает, словно в голову ей пришла невероятная по своей глупости мысль… Тишина воцаряется на долгие несколько минут, в течении которых никто не двинулся с места. В конце концов, Соболев переводит взгляд на нее и протягивает руку, произнося имя, но она не дает себя коснуться.

– Не трогай меня,- Ольга встает, позволяя ему подняться и отходит на несколько шагов, поворачиваясь к нему спиной,- Не сейчас...

Соболев поднимается на ноги, поправляя рубашку, скрывая черные линии, что обнимают его. Он хочет подойти к ней, попытаться все объяснить. Она случайно кидает взгляд в зеркало и видит там то, чего не может быть. Ольга срывается с места и уходит. И Соболеву не остается ничего другого, кроме как оставить ее на время одну и попытаться поговорить чуть позже, когда она сама захочет этого...