Роман "Нити. Красная Хроника" - Глава 4. Семнадцатое июля, часть третья⁠⁠

Роман "Нити. Красная Хроника" - Глава 4. Семнадцатое июля, часть вторая

– Назови хоть одну причину, почему я не должна обезглавить тебя прямо здесь и сейчас?

Кифа была зла, как черт, и это еще мягко сказано. Узкий меч был моментально вытащен из ножен и воткнут острием в дверной косяк, стоило Глену войти внутрь. В глазах женщины пылало само адское пламя, и плевать она хотела, кем приходится этот человек для её семьи, если он посмел посягнуть на то, что было ей дорого – пощады не будет.

Рассел же стоял спокойный, как слон. Он медленно повернул голову и посмотрел на меч, который находился в каких-то миллиметрах от его шеи. И, если у Азимовой в глазах бушевал огонь, то у Глена было абсолютно противоположное выражение – лед в них и не дрогнул.

Он молчал. От этой говорящей тишины девушка лишь больше завелась. Атака была повторена, но на этот раз её остановил вовсе не рассудок, а дуло револьвера, уткнувшееся в живот.

– Вперед!.. Если успеешь,- он показательно взвел курок, револьвер щелкнул. После этого все замерло, каждый из них был готов убить другого, но никто не двинулся до тех пор, пока на шум не прибежал Ёшимитсу. Женщина выдохнула, пропуская мимо ушей недовольство пса, выпрямилась и убрала меч в ножны. Она отошла вглубь комнаты, и повернувшись только головой, кинула гостю:

– Если узнаю, что ты вновь подходил к моему брату..,- сказала женщина, дотронувшись до рукояти меча, взгляд её, казалось, уже разрезал врага надвое,- Ладно, проехали… Ты ведь не с повинной сюда пришел… Зачем пожаловал?..

Через десять минут Глен вышел из комнаты на втором этаже «Фурина» с артефактом медиумов в руках, и спустился на первый. В кафе-баре почти никого не было. У окна стоял рояль, пройдя мимо которого мужчина провел по крышке своими длинными пальцами – это заведение было одним из памятных мест, особенно этот угол, но теперь, похоже, он не скоро вновь сможет заглянуть сюда…

***

Держа в руке некий магический предмет, напоминающий старинный ручной фонарь, маг продвигался вперед посреди абсолютной тьмы.

Это был артефакт, указывающий направление, который использовался, в основном, медиумами. Принадлежал он хозяйке Столичного бара, с которой у Глена были не самые простые отношения, но, если дело касалось бизнеса, все разногласия уходили на второй, а то и на десятый, план.

Места, куда направлялся мужчина, не знал и он сам. Густой лес где-то на другой стороне земного шара. Глен сделал последний шаг, перешагнув через «порог», отделяющий тьму портала и Внешний мир, и встал на землю, примяв ногами траву.

Широкая поляна, окруженная высокими деревьями, с парящим над ней «островом» – Воздушным Эсминцем. Летающая деревня, состоящая из стали, камня и стекла, что держится в воздухе за счет россыпи наномашин, потребляющих эфир и перерабатывающих его в энергию. Детище, объединившее науку и магию воедино. Артефакт старой Войны Сломанного мира…

Мужчина огляделся. Вся поляна была заставлена палатками, туда-сюда сновали люди, занимаясь своими делами. Но большинство просто сидело на земле, стараясь всеми фибрами души ощутить и запомнить безопасность твердой почвы, под которой не находилось пропасти.

Посреди лагеря стоял стол, на столешнице лежала карта, циркуль и карандаш. Вокруг него находилось пять человек – от всех остальных их отличала одежда, если так можно назвать угловатые доспехи, поверх обычных кофт и штанов, и оружие.

Каждый из пятерки обладал определенными способностями, которые начинали работать только при взаимодействии с конкретным сплавом, из которого и были созданы доспехи и оружие. За это отвечала их кровь. Таких людей называли «Рыцарями», а технология принадлежала одной из Крепостей.

Прежде чем мужчина успел подойти к пятерке, его заметила кучка ребятишек, играющих неподалеку. Для детей, с нетерпением ожидающих «старшего братца с Далекой Земли», Глен был главным развлечением, ведь всегда привозил с собой множество интересных вещей и историй.

Маг, с детства возившийся с младшей сестренкой, не боялся и легко ладил с детьми, но предпочитал перекладывать это дело на кого-нибудь другого, и всегда удивлялся тому, с каким удовольствием Виктор играет с теми, кто младше. Это была одна из тех сторон характера медиума, которая заставляла мага дивиться.

Вот уже пять лет, как он работал «бродячим торговцем», точнее промышлял бартером – обменом товара на товар. Так как деньги использовали, в основном, Крепости, в число которых входила и Столица, города и общины поменьше предпочитали использовать бартер, обменивая между собой товары и услуги, производимые только в их части света.

«Остров», где были свои сельхоз поля, не голодал, и мог позволить себе обмениваться с другими товарами, что делал своими руками.

«Маяк», как прозвали Глена и его команду (хотя он никогда никого не нанимал), по сути, работал, как посредник – брал товар у одного заказчика, менял его на другой, и передавал в первые руки. Иногда они брали плату частью товара, бывало, услугами, но и от денег не отказывались. Кто как мог, так и выкручивался.

Так, допустим, Эсминец мог предложить алкоголь, изготовленный по рецепту своей далекой родины, который перепродавался «на ура», но для этого им приходилось предоставлять часть ингредиентов. Впрочем, с помощью связей бара, где и предлагали этот напиток клиентам, ингредиенты всегда были вовремя. В обмен на это, Глен продавал им информацию и вещи первой необходимости. Так и работала система взаимовыручки в Сломанном Мире.

Маг, окруженный детьми, кинул взгляд в сторону стола, и наткнулся им на лучезарную улыбку девушки, которая, заметив это, взмахнула несколько раз руками и, словно по мановению волшебной палочки, вновь ушла с головой в разговор с другими людьми в доспехах.

Мало кто мог с первого взгляда догадаться, какое место занимала эта восемнадцатилетняя особа на большом воздушном корабле, бороздящем небесные просторы. «Спасительница», надежный лидер, практически Богиня Освободительница, разве что памятника еще не поставили.

Глен вздохнул: «Поговорим позже», да?…

Наконец, ближе к ночи, когда детей увели ужинать и спать, а взрослые, прослушав все новости, которыми располагал маг, тоже разошлись по своим делам, он смог ненадолго отлучиться.

Возвращаясь в лагерь, маг наткнулся на ручей с ледяной водой, и решил остаться ненадолго возле него. В высокой траве пели сверчки, изредка прерываясь на басистое «Ква» от местных лягушек. На небе светила группа звёзд, которую еще не успела скрыть прибывающая грозовая туча.

– Привет, Валёк!

Звонкий женский голос и хлопок по спине возле руки, вывели из состояния дремы, что на долю секунды охватила его, благодаря журчанию воды, приятному ветерку и полутьме.

– Глен…

Устало повторил маг, потирая внезапно заболевшее плечо – сколько же силы в этом хрупком теле?

Валентин – имя отца. Есть такая традиция в нашей семье: имена родителей – второе имя детей.

Сколько раз он уже повторял это? Давно сбился со счета. Но девушка и не слушала его, она снимала ботинки и носки, чтобы войти в воду. Встав со «стула», которым являлся небольшой камень, маг подошел к берегу поближе, чтобы вовремя схватить девушку за предплечье, и она, поскользнувшись, не упала в воду. Детей слишком легко предсказать. А никем иным, кроме как ребенком, Глен не представлял это солнечное существо, по ошибке, никак иначе, ставшее лидером большой группы людей. На самом деле, маг прекрасно знал, что никакой ошибки здесь не было. Это был действительно надежный человек, несмотря на малый возраст – пора бы уже бросать привычку полагаться на такую вещь, как количество прожитых лет, слишком многое изменилось, в конце концов, Мир давно сломался…

Тучи, наконец, полностью закрывшие небосвод, внезапно заплакали ливнем, для описания которого подошло бы выражение «как из ведра».

Кинувшись в лагерь, парочка наткнулась на горную породу, которая, словно купол, образовывала пещеру, и решили переждать непогоду. Места хватало лишь на то, чтобы стоять, прикасаясь друг к другу спиной.

Бежевый плащ мужчины промок до нитки, и он снял его, держа в руках. Под белой рубашкой, прилипшей к телу, можно было различить результаты физической подготовки, а на плечах - шрамы от ожогов, в которых уже давно не различались отпечатки детских ладошек.

– Что ты делаешь?- спросил маг, почувствовав у себя на груди чужие руки, неуверенно ласкающие ее,- Прекрати дразнить меня. Я ведь не железный. Потом сама жалеть будешь…

– Не буду. Я уже не та маленькая девочка, которую ты встретил пять лет назад,- она расстегнула верхнюю пуговицу его рубахи.

Мужчина схватил ее за руку и резко развернулся назад, прижимая всем телом к стене пещеры, и нависая. Она замерла и смотрела на него так, словно совсем не ожидала такого поворота. Маг усмехнулся, потрепал ее по голове, словно провинившегося ребенка и вышел из укрытия. Дождь как раз кончился, оставив миру прохладу чистого воздуха. Туча ушла, освободив вид на мириады белых точек, которые светили еще ярче, словно с них смыли звездную пыль.

– Научишься звать людей по их именам, тогда и поговорим,- сказал Глен. Девушка надула щеки и смотрела ему вслед. Выкрикнув ругательства, она последовала за мужчиной. Когда они дошли до лагеря, их уже ждали остальные члены «рыцарской» власти. Передав нужную информацию, он помог им проложить маршрут и, взяв кровь, ушел домой.

***

Виктор провел несколько часов вне дома. Он как раз шел в сторону пекарни, когда почувствовал, как что-то оттягивает ему рукав плаща сзади. Медиум поворачивается и видит Чизу, что таким образом окликнула его. Он улыбается.

– Привет. Что такое, Чизу? Опять потерялась?

– Нет. Клиент. Пришел в «Фурин». Спрашивал тебя.

– А что, телефоны еще не изобрели?- саркастично шутит Виктор, но цукумогами не понимает этого.

– Случайность. Шла мимо. Увидела тебя.

– Ладно. Я понял. Идем,- копируя ее манеру речи, все еще улыбаясь, проговорил медиум.

Когда они добираются до «Фурина», Виктора накрывает плохое предчувствие. Женщина, что ждет его – знакомая, и встреча с ней не предвещает для него ничего хорошего. На ней было вечернее платье и высокие каблуки. Волосы были распущены, а на лице – косметика. Увидев его, она улыбнулась, обнажая ровный ряд белых зубов…

***

Оборотень обслуживал посетителя, когда какой-то шорох заставил его ухо дернуться в сторону. Мужчина отдал кофе клиенту и окинул потолок взглядом. Только этого не хватало. Крыса...

– Отойду на пять минут,- крикнул он Чизу, на что та лишь безразлично повернулась к нему. Пес уловил еле заметный кивок.

Он вышел из-за барной стойки и направился вверх по лестнице, ориентируясь на звуки, что улавливали уши. Охотничьи инстинкты заставляли совершать только осторожные и беззвучные движения, скрывая свое присутствие. Оборотень остановился напротив одной из дверей, и резко отворил ее, после чего застыл в ступоре. Внизу, девушка вспомнила, что не предупредила бармена о Викторе, который взял у нее ключи от одной из верхних комнат, но осталась к этому безразлична, продолжая принимать заказ...

Два голых тела. Кровать. Задвинутые шторы и приглушенный свет. Действие было в самом разгаре, но процесс остановился стоило ему войти. Никто не решался прервать создавшуюся тишину. Никто, кроме грызуна, что вновь завозился где-то в комнате. Ухо оборотня дернулось и он резко подался в сторону, доставая из-под комода виновника всей сложившейся ситуации. Пес держал пепельно-серую крысу за хвост, пока та извивалась и пищала.

– А? Что значит фамильяр?- сказал инугами,- Да плевать я хотел!- крыса еще что-то пропищала,- Убив тебя, могу навредить и твоему хозяину?!.. Знаешь же, как убеждать, чертовка!..

– Ты закончил?.. Проваливай!- раздался женский крик. Повернувшись, чтобы что-то ответить, оборотень получил подушкой в лицо, и, прежде чем еще одна долетела бы до него, он ретировался, закрывая за собой дверь.

– Остановимся?- поинтересовался медиум, через некоторое время после того, как ушел Ёшимитсу.

– Еще чего,- сказала женщина, страстно целуя его…

– Что это с ними?- возмутился пес, стоя в коридоре. Крыса подняла лапы так, словно бы пожала плечами. Он вышел на улицу и отпустил зверька на землю. Встав лапами на твердую поверхность, крыса развернулась и посмотрела на него,- Так, нам не нужны здесь разносчики заразы… Это частная собственность, личная жизнь клиентов неприкосновенна. На первый раз прощаю, но в следующий раз – съем, не подавившись. Так и передай своему хозяину.

Он оскалил клыки, улыбнувшись и фамильяр убежала прочь, испугавшись…

Три года назад именно Виноградова вернула ему пистолеты, после чего предложила «работать» на нее. Ей нужен был кто-то, к кому она могла бы ездить по личным делам - любовник, для прикрытия. Медиум согласился. Во-первых, он чувствовал ответственность за случившееся. Во-вторых, ему все еще нравилось консультировать их. После этого у него появилась новая мания - помогать людям, но иногда это переходило все границы разумного…

На столе лежал открытый чемоданчик. Виктор убрал туда свои пистолеты и закрыл крышку, остановившись на пару секунд - расставаться с ними было тяжелее, чем он себе представлял. Еще там была карта с магическим вмешательством, указывающая на один из заброшенных складов Торгового района.

Медиум взял свой плащ и пошел к двери, когда его окликнула женщина:

– Куда ты сейчас? Давай подвезу.

– Нет, все в порядке. Я еще в магазин собирался заскочить,- Виктор самодовольно улыбнулся - обещал ведь пир горой, вчера не получилось, значит - сегодня.

– О, тогда я тем более с тобой, а то в моей квартире в холодильнике только пыль…

***

– Я, кажется, говорил тебе не превращать это место в бордель?..

Бросил оборотень, спускающемуся по лестнице Виктору. Медиум сел на один из пустующих вдоль барной стойки стульев, ожидая женщину, что была с ним.

– Это были непредвиденные обстоятельства. Я оплачу комнату.

– Я не об этом..,- вздохнул Ёшимитсу,- Слушай, я вовсе не планировал читать тебе нотации или учить жизни, просто… Тебе самому-то не противно? Ведь ты ничего к ним не чувствуешь – ко всем этим девушкам...

– Сильное заявление, тебе не кажется?..

– Брось, Виктор. Я знаю тебя без малого пять лет, заочно так все семь. Твоя сестра спасла нас,- он поднял голову и посмотрел на девушку, что протирала столы, и улыбнулся, наблюдая за ней,- Превращение не проходит бесследно. Я три дня валялся с лихорадкой, а потом осознал себя человеком – к прошлому не вернуться, будущего нет. Сестрица выходила меня. Она подобрала нас. Позволила здесь остаться, но не просто спрятала… Я до сих пор не знаю, чем… Как она заплатила, но она выкупила нас – это факт, поэтому мы можем чувствовать себя свободными и делать то, что считаем нужным, ходить, где хотим. Я безмерно уважаю её, как человека. И буду преданно служить, как «хозяину». Поэтому то, что дорого ей – дорого мне. Даже такая заноза в заднице, как ты…

– Ну, спасибо, наверное… Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, Ёшимитсу..,- медленно копилось раздражение, как и всегда, когда ему пытаются промыть мозги и читают нотации.

Он не просто так прослыл вторым барменом в каком бы заведении не выпивал. Стоило остаться без компании, как его находили одинокие женщины. И каждой необходимо было что-то свое - кому-то достаточно напиться и выговориться, другим нужен был секс и внимание. Третьим же более конкретная помощь. Если не мог помочь сам, подключал связи и знакомства. Они всегда приходили сами, бывало выжидали его днями. А он не отказывал никому, меняя маски и идеально подстраиваясь под партнерш. Детство, проведенное в обществе Жнецов не прошло даром. Единственное, что было под запретом - любовь. Если он начинал ощущать, что внутри прорывается росток симпатии, душил его в зачатке. Ведь не мог позволить себе вновь сорваться. Таким вот образом прошлое вновь вставляет ему палки в колеса и мешает жить настоящим.

– Оглянись вокруг. Разве нет рядом человека, с которым ты бы засыпал ночью и встречал рассвет?.. Человека, о котором ты думаешь в первую очередь, когда видишь что-нибудь красивое или же, когда тебе грустно?..

– Не приплетай её сюда, она здесь не причем,- Виктор резко встает. Интонация, с которой он сказал это, способна убить. Оборотень наступил на мину. Их отношения с Ной – запретная тема. Бармен устало вздохнул, провожая его взглядом.

Медиум даже не представляет, чего ей стоит оставаться рядом, ожидая пока он созреет, и игнорировать бесконечный поток внимания. Однажды, она позволит кому-то приблизиться к себе достаточно близко, и тогда он осознает, что давно уже привык к её вниманию, и без этого придется туго. Ревность загрызет его. И дай Бог, к тому моменту, медиум примет свои чувства, и для этого не окажется слишком поздно…

Женщина спустилась вниз. На немой вопрос о том, где Виктор, бармен молча указал на дверь. Она подошла к стойке и положила на нее чемоданчик, улыбнувшись. Ёшимитсу поднял на нее взгляд.

– Передадите это нашему человеку? Он должен будет подойти. В долгу не останемся.

Не дожидаясь ответа, Виноградова пошла к выходу. Оборотень тяжело вздохнул, убирая пистолеты и небольшой конверт под столешницу. Вот только проблем ему не хватало…

***

Ольга очнулась от звука чьих-то голосов. В общежитии были тонкие стены, поэтому это было не удивительно. Лишь гудящая от боли голова, да странная поза - сидя - заставили ее усомниться в том, что находится в собственной комнате, а не где-то еще. Кунак медленно открыла глаза и подняла голову. Бетонный пол, обшарпанные стены, битые окна под потолком, в которые лениво сочился свет. Это явно не военное общежитие.

Она сидела на стуле, руки были крепко связаны за спиной. Пытаясь понять, что происходит, эспер вспомнила вчерашний вечер. Получив сообщение от Отца, выехала в штаб, но офис был пуст. Последнее, что видела, прежде чем потерять сознание от удара по голове, чей-то силуэт. От напряжения боль лишь усилилась.

Женщина еще раз огляделась. В стороне стояли и разговаривали люди. И как только она умудрилась их не заметить в первый раз. Один из них был к ней спиной и женщина не могла рассмотреть его лицо. Еще там было три девушки. Одна из них держала в руках крысу, и что-то объясняла человеку рядом. Две другие стояли не проявляя никакого интереса. Они быстро заметили, что Ольга пришла в себя. Она поняла это по их интонациям и движениям.

До самого конца не хотела признавать это, но… Мужчина повернулся к ней лицом. Головная боль, вспышка белого света, и темный силуэт в ее воспоминаниях также принял четкие очертания. Она застонала, прикрывая глаза и опуская голову. Он быстро подошел к ней, осведомляясь о состоянии. Захотелось съязвить. Накричать. Но единственное, что это даст - боль, сильную боль.

– Что происходит?- спокойно спросила она, поднимая на него голову. Ольга уже перестала понимать, кто друг, кто враг; кто честен, а чьи слова - вранье. Или все, чем она жила все это время одна сплошная ложь? Разве можно так просто поверить в это?

Мужчина молчал. Он встал, отошел к тем девушкам. Выслушав его, они ушли. Медведев взял стул и, поставив напротив Ольги, сел на него, опустив локти на колени и пристально глядя на нее. Тишина воцарилась в помещении на ближайшие несколько минут, пока он, наконец, не заговорил, объясняя ей все…

***

Единственный выживший в последнем сражении. Война закончилась, так и не дав ему шанса отыграться. Цена спасения была слишком высока для одного человека. В тот момент, время для него остановилось на том поле боя. Там, где погибли его друзья. А сам он здесь лишь ради одной-единственной цели - должен выполнить давнее обещание…

Одинокий домик с террасой приветствовал его воспоминаниями. Долго смотрел на него издалека, собираясь с силами. Потом все же зашел в калитку, но не успел постучаться, дверь распахнулась и оттуда вышла маленькая девочка. Она посмотрела по сторонам, словно бы в поисках чего-то, но не найдя, расстроилась. Медведев слабо улыбался, пытаясь выглядеть миролюбиво в глазах ребенка.

– Привет,- она молча смотрела на него,- Не возражаешь, если я войду?

Немного подумав, Ольга кивнула и, оставив дверь открытой, убежала внутрь. Мужчина услышал, как шумит вода в раковине на кухне, и прошел туда. Девочка поставила чайник на плиту, стараясь вести себя, как взрослый и гостеприимный хозяин. Потом она открыла холодильник, вытащив оттуда масло и колбасу. Глядя на то, как ребенок старается, он расплылся в улыбке. Подошел к столу, взял булку хлеба и стал нарезать. Чаепитие прошло в тишине. Когда все было съедено и выпито, Ольга убрала посуду в раковину. Смысла затягивать не было, так что он подозвал ее к себе, а сам опустился на колени, чтобы быть с ней на одной высоте. Мужчина попытался подобрать слова правильно, но слезы это не остановило. Не зная, что должен делать, он просто сидел рядом, пока ребенок не устала плакать…

Похороны прошли тихо. Помимо людей из О.А и нескольких знакомых никого не было. Оба родителя были сиротами. После службы возле могилы они остались вдвоем. Медведев держал Ольгу за руку. Девочка положила цветок возле надгробия их семьи. И они пошли домой, где теперь жили вдвоем. Но больше в том доме никто не смеялся…

Полная луна топила ночь в медовом сиропе. Мужчина сидел в кресле с книгой в руках, но глаза его были слепы и не воспринимали текст, а мысли где-то далеко. Уже какую ночь подряд он спал от силы пару часов, потому что его будили кошмары. Спины, закрывающие от смерти. Руки, скрепленные в замок. Он с самого начала был лишний. И, в конце концов, остался один. Вынужденный влачить жалкое существование из-за данного давным-давно обещания. Единственное, что у него осталось. Смысл его жизни.

Скрип открывающейся двери вывел его из транса. В проеме стояла Ольга. В пижамке и с плюшевым животным в руках.

– Что такое? Не спится?- улыбаясь, спросил мужчина, убирая книгу и слезая с кресла, присев перед ней на корточки.

– Почему ты улыбаешься? Это неправильно. Когда страшно и грустно - не улыбаются.

Дмитрий замер, не поверив своим ушам, а потом спросил:

– Что ты имеешь ввиду? Мне не…

– Улыбаются, когда весело. Когда вот тут..,- она показала пальчиком ему на грудь, ближе к сердцу,- …хорошо. А когда страшно нельзя оставаться одному. Надо, чтобы кто-нибудь был рядом и обнял.

Она подалась вперед, выронив игрушку и обняла его за шею.

– Когда грустно можно плакать, но только если кто-нибудь будет рядом. Так мама говорила. Я побуду рядом, так что все хорошо, ты можешь плакать.

На долю секунды ему показалось, что перед ним не маленький ребенок, вынужденный привстать на носочки, чтобы дотянуться; что обнимают его не эти крохотные ручки; и эти слова произносит не этот детский голосок. Слезы сами полились из глаз, и как бы он не пытался остановить их - это было невозможно. Словно у закрытого на долгие годы крана слетел вентиль.

Эту ночь они провели в одной комнате и заснули рядом. А утром взялись за уборку дома, готовку вкусного обеда, чтение найденных книг, за распитие вкусного чая с вареньем и много-много других вещей, делающих счастливыми.

Больше ему не снились кошмары, а смех снова поселился в этом доме.

Через несколько лет ему предложили работу в Столице - в новом подразделении, за которое отвечала бывшая Объединенная Армия. После недолгих раздумий, он согласился - кто бы отказался жить в Крепости, пусть даже в Столице. Ольга могла бы пойти в школу. Завести друзей. Вести более активный образ жизни. Он тоже бы не сидел на месте.

Как бы не было трудно покидать родной дом, девочка понимала, что так будет лучше. Да и работа ее нового Отца была ей по душе, ведь для нее он, как и родители, был героем, а герои помогают людям. Она ждала его в их новом доме, где царила тишина, глядя вниз с балкона. А когда он возвращался, вместе с ним, казалось, возвращались и звуки.

Так продолжалось долгие годы. Девочка росла, а мужчина практически не менялся. Но они все еще проводили много времени вместе. Когда ей исполнилось четырнадцать, Ольга впервые всерьез заговорила о том, что хочет идти по стопам родителей и помогать людям так же, как он. Они сидели вдвоем на балконе, провожая день. Поначалу Медведеву это не понравилось, но в ее речах, в изумрудных глазах, он все больше узнавал ее мать, и понимал, что это необратимо - они упрямы в выбранном пути, поэтому ему ничего не осталось, кроме как смириться.

В восемнадцать он провожал ее в Военную Академию. Мужчина помог занести чемодан, и вышел на перрон. Они несколько минут смотрели друг на друга, а потом Ольга подняла руку ко лбу, отдав ему честь. Медведев, слабо улыбнувшись, сделав тоже самое. Гудок возвестил об отправлении и двери закрылись, разделяя их створками. Состав тронулся, оставляя после себя лишь клубы дыма.

В тот же вечер он впервые за много лет почувствовал себя одиноким. Вместе с этим вернулась и бессонница. Лишь на работе он мог не думать ни о чем, кроме текущих проблем. Но, сколько бы жизней они не спасли, преступности, дискриминации, несправедливости меньше не становилось. И ради этого будущего они проливали свою кровь целых десять лет? Ради этого погибли его друзья? Нет, так не должно быть. Просто им не дали довести все до конца. Это не то будущее, которого они желали.

Чтобы заглушить боль, мысли и что-то тянущее его куда-то далеко, Медведев все вечера стал проводить вне дома, где гулкая тишина не давала ему уснуть. Застревая до самого закрытия в барах, напиваясь до отключки.

Что-то невидимое словно бы отрезало его от Ольги. Теперь, даже когда они созванивались, ему не дышалось свободнее. Почему все так получилось? Разве им плохо жилось? Почему он должен всегда жертвовать чем-то? Ради кого? В конце концов, она предала его так же, как и ее родители, как и этот мир.

Но что-то всегда удерживало его от того, чтобы оборвать все - данное ли слово, или все же что-то другое? Время, остановившееся в том сражении. Что ему сделать, чтобы вновь завести эти часы?..

***

– Этому миру нужна еще одна война, Ольга. Только так мы можем спасти его. Это зло во благо.

Женщина рассмеялась, а потом печально улыбнулась и посмотрела на своего Отца. И как она раньше не замечала этого? Того, насколько же он разбит. Маленькой она была проницательней.

У каждого свой путь. Перед ней всегда были образы великих героев, спасающих землю, и она искренне хотела быть такой же. Даже ценой чьей-то жизни. Наверное, раньше она бы согласилась с ним. Но потом повстречала другого героя. Героя, который ненавидел смерть, и боролся именно с ней. Сможет ли она назвать выжженный войной Ад своим домом? Нет. Даже если его отбелят бравыми речами о Мире, Ад останется Адом.

– Прости меня,- сказала женщина. Нет, этот человек не желает ада, он в нем застрял. Ей жаль, что, ослепленная чужими идеалами, она не смогла разглядеть этого раньше. Слишком большая ноша для одного человека. Любой бы устал нести ее. Она хотела сказать что-то еще, но слова не приходили на ум. Действительно ли она бессильна?

Медведев смотрел ей глаза и чувствовал, словно с него снимают кожу, оголяя всю его сущность. Поступает ли он правильно? Хочет ли он, на самом деле, утопить этот мир в крови? Злится ли он так сильно, чтобы желать этого? Нет. Но повернуть назад уже не состоянии. Слишком поздно. Вновь завести часы внутри него можно только так. И он не может умереть, пока они стоят на месте. Иначе больше никогда с ними не увидится. Это то, во что он был искренне уверован.

– Мне тоже очень жаль…