mastermironov

(Зарисовки по истории также мои, некогда сделанные для ЖЖ)

Люди часто делятся воспоминаниями о пережитом. Я заметил, что в мужских компаниях приятными воспоминаниями бывают истории о рыбалке, охоте, женщинах и армейской службе. Буду последовательным и расскажу кое-что забавное.

Служить мне довелось сначала в учебке под Одессой. А после шести месяцев и присвоения воинского звания младший сержант, я был направлен в часть на Дальний Восток. Часть располагалась по Уссурийском. Личный состав насчитывал 150 солдат и сержантов, 20 офицеров. Она занимала обветшалый барак.

Но единственным плюсом было то, что находилась по соседству с деревней, громко именуемой Районным Центром. Всякий на втором году службы смысла в самой службе уже не видел и при каждом удобном случае пользовался благами, что имелись в районном центре (винно-водочный магазин, пивная, танцы).

Офицерам, которым служить в больших городах не светило (а не светило многим), злачные места в деревне посещали так же. Если последние отлавливали в тех местах солдат, то в качестве наказания применяли только старорежимный метод - рукоприкладство, то есть просто заводили солдата в каптерку и били рожу. Негласный армейский закон гласит: "Солдата наказывают не за то, что он напился, а за то, что он попался. НЕ УМЕЕШЬ - НЕ ПЕЙ."

Наказывать уставным методом в той глуши было проблематично. Гауптвахта для арестанта была в гарнизоне, что находился аж за 150 километров, да к тому же требовалось множество документов:

1. Приказ командира части;

2. Наряд на машину с сопровождающим офицером;

3. Справка о помывке в бани;

да еще и не факт, что бойца там примут - своих арестантов хватает. А еще его оттуда нужно будет обратно забирать. В общем, при отсутствии бензина и желания производить какие-либо действия, набить бойцу морду было самым дешевым методом.

Так вот, был у нас в части такой случай. Заступил в наряд дежурным по КПП некий старослужащий сержант Алимов. Веселый деревенский паренек с запоминающейся конопатой рожей.

Несение наряда на КПП - дело нехитрое. Сиди и записывай, какие машина въехала на территорию, а какая выехала. Ну, можно старшим офицерам честь отдать, если те сильно настаивать будут (а можно и не отдавать. Я, например, ссылался на то, что у меня рука болит). К дежурному по КПП еще прилагался дневальный рядовой, задача которого была ворота открывать и закрывать и махать веником перед КПП и создавать видимость уборки. В общем служба - не бей лежачего.

Сержант Алимов, как я уже упоминал, был старослужащим, то есть бойцом опытным. И смысла целый день сидеть в деревянной будке не находил. При чем он знал, что с его обязанностями может легко справиться рядовой-первогодок, который у него дневальный.

Когда приехали на мопедах деревенские пацаны (у нас был выгодный товарообмен, мы дружили. Они нам самогон, а мы им... тоже кое-чего доставали). В общем, когда приехали деревенские друзья и сказали, что в ларек пиво привезли, Алим быстро переоделся в гражданские шмотки (шлепанцы, трико, старая тельняшка). По деревне шастал воинский патруль, и без увольнительных бойцов отлавливали. У каждого старослужащего был свой тайник, где можно было хранить "гражданку".

Прыгнув на заднее сиденье мопеда уже переодетым, Алимов дал дневальному инструкцию - мол, если спросит кто, где дежурный, отвечай - ушел в туалет (туалет был типа сортир и находился аж в метрах четыреста от КПП, что было учень удобно для "самоволки"). Деревенские дали по газам и скрылись в зарослях лопухов и крапивы.

Надо сказать, что дежурным офицерам по части в тот день был некий капитан Обухович. Строевой офицер, переведенный в наше захолустье из элитных частей, что были в ГДР. Очевидно, за какой-то проступок. Поговаривали, что было там с бабами что-то связано, точно сейчас сказать не могу. Этот капитан то ли по привычке, то ли по своей энергии, то ли надеялся, что обратно в Германию могут отправить, взялся за службу очень ответственно, в отличие от других офицеров, которые тихо и мирно пили водку.

Обухович давал инструкции всему наряду на разводе. При этом он каждому пристально вглядывался в глаза и спрашивал: Все ясно?! Вопросы?! И каждый как попугай отвечал, тупо хлопая глазами: Так точно! Никак нет! А капитан опять за свое:

- Еще раз повторяю всему наряду - относиться к своим обязанностям с наивысшей ответственностью и вниманием! Всем понятно?

- ТАК ТОЧНО! - орали все хором, и сей возглас лился божественным бальзамом на душу капитана.

- Особенно, - не унимался капитан, - буду проверять несение наряда на КПП! Сержант Алимов, все ясно?

- Так точно! - кричал он.

- А то в прошлый раз, - говорил, вспоминая капитан Обухович, - я тебя на крыше КПП голого застал. Ишь какой, загорать во время наряда вздумал!

- Больше не повторится! - четко отвечал Алимов.

- Смотри у меня! - сказал капитан, пригрозив кулаком.

И вот, как рассказывал потом Алимов в казарме, отстояв свою очередь в пивной и получив заветные четыре кружки (тогда брали сразу, чтоб два раза в очереди не стоять), он приступил к священному ритуалу. То есть к расчленению огромного вяленого леща. Деревенские стояли тут же и были в предвкушении общей трапезы. И все было хорошо, как вдруг...

- У вас свободно?

И за их столик ставит кружки, кто бы вы думали? Точно, капитан Обухович!

- Да, пожалуйста, - без тени смущения отвечает рыжий сержант.

Их глаза встречаются и капитан начинает закипать как электрический чайник.

- Тааааак, это что такооооое??!!! Это как называется??!!!? Ты что, совсем оборзел, а?!!???

Алимов, невозмутимо продолжая рвать леща зубами, спрашивает его удивленно:

- Капитан... ты че? Попутал меня с кем-то, да?

- Да я тебе рыло сейчас начищу, скотина! - вскипает капитан.

- Во! - обращаясь к деревенским говорит спокойно Алимов, - Да он пьяный в жопень! Слышь, конь, ты за базаром-то следи, коль напился. Сам сейчас схлопочешь.

- Чтооооо???!!? - уже на грани нервного срыва спрашивает его капитан.

- Я дембельнулся уже полгода назад, в морфлоте служил, че пристал? Пацаны, скажите, что я вон на той улице живу.

Капитан Обухович несколько секунд стоял неподвижно, поражаясь той наглости и самоуверенности, с которой Алимов разговаривал с ним. Потом, не отпив даже глотка из своей кружки, выбежал из пивной, запрыгнул в УАЗик и помчался на КПП.

- Ну все, мне пи**ец, - сказал Алимов.

Деревенские, тут же поняв всю сложность ситуации, успокоили его тем, что капитан до КПП будет по шоссе ехать, которое большой крюк делает, а на мопедах, через огороды и крапиву, они будут там гораздо быстрее.

К приезду капитана Обуховича на КПП, Алимов успел одеть только фуражку, рубажку и китель с ремнем, оставаясь при этом в трениках и шлепанцах. Но из-за высокого стола, за которым он находился, видно этого капитану не было.

Ворвавшись как порыв ветра, капитан остолбенел, увидев, как из-за стола дежурного лениво и флегматично поднимается сержант Алимов и по форме докладывает, вяло прикладывая руку к козырьку.

- Товарищ капитан, за время моего дежурства происшествий не произошло. Дежурный по КПП, сержант Алимов. Выехала машина комбата и водовозка.

Обухович испытывал некий шок. Та же самая конопатая рожа, тот же тембр с хрипотцой, что десять минут назад посылал его на хрен в пивной... И вот точно такой же стоит в наряде на КПП. Такого быть не может. Несколько минут он стоял неподвижно и что-то переваривал в своем военном мозгу. А затем сорвался, ни слова не говоря, запрыгнул в свою машину и стартанул в сторону пивной. Деревенские наблюдали все это из-за зарослей лопухов и стали подбивать Алимова переодеться и опять по быстрому смотаться в пивную.

- Слышь, Алим, - говорили они ему, - а он как в пивняке окажется, ты ему сразу в рыло, а затем на мопеды и опять на КПП. У него точно крыша съедет.

- Не-е... - задумчиво сказал рыжий сержант, - а вдруг он первый мне в рыло звезданет, а затем сам быстро на КПП поедет смотреть в каком состояние то рыло, что на КПП. Ладно, коль праздник испорчен, в следующий раз.

Прошло время, но Обухович все посматривал в сторону Алимова и часто, не выдерживая внутренних противоречий обращался к нему:

- Алимов!

- Я, товарищ капитан! - по уставу отвечал тот.

- Это ты был?

- Когда?

- Сам знаешь!

- Где?

- Ну ладно, дело прошлое. Скажи просто, ты был или не ты?

- Товарищ капитан, вы меня конечно извините, но мне кажется, что у вас психоз. Че вы хоть хотите-то от меня?

Капитан, не сводя пристального взгляда и не получая конкретного ответа, очевидно опять сопоставлял несопоставимое. В голове его был бунт. Ну не может в нашем физическом мире быть таких явлений, когда один рыжий и грызущий вяленого леща в пивной грозится начистить рыло, и точно такой же докладывает по всей форме навытяжку на КПП. Такого быть не может!

Время шло. Аналитический ум капитана ответа не давал. Он было ненароком подбрасывал алимову вопросы, ну типа таких: "Не было ли в роду братьев и сестер? Ни служил ли кто в морфлоте?". Алимов же во всем этом находил некое садистское наслаждение. А однажды во время построения, когда капитан опять стал разглядывать его физиономию, терзаясь необъяснимыми противоречиями, рыжий Алимов ему подмигнул (так незаметно, между делом).

- АААА! - закричал капитан, - ЭТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ТЫ!!!

Офицеры и солдаты с недоумением смотрели на внезапно взбесившегося Обуховича.

- СКОТИНА! СВОЛОЧЬ! ВЕДЬ ЭТО ТЫ, ДА? ТЫ??!!

- Товарищ капитан, вы бы свидетелей постеснялись. Оскорбляете неизвестно за что. Что я вам в кошмарных снах снюсь что ли?

Так и ушел на дембель Алимов, не открыв капитану тайну его страданий. А с нас взял клятву, чтоб молчали. За давностью лет я вот эту историю перед вами изложил.

P.S. Также прилагаю свои фотографии с места службы (Приморский край, с. Михайловка, 1983 год)

Так называется серия работ из керамики. Мне, как художнику, интересно работать с разными материалами. Учитывая, что из всех письменных источников самым долговечным оказалась клинопись на глине (не гниёт, не тлеет, а только каменеет), не удержался и в месте с образами написал и свои мысли. Вот что вышло:

Далее также прилагаю текст, написанный на табличках:

Сытые волки не просят прощения

овцам в замену козлы отпущения.

Голодных гонят в стаи,

сытых толкают в норы,

мечтают о небе крылья,

по крови тоскуют шпоры.

За горсть золотых не купишь минутную радость,

к общению в нагрузку даётся звериная злость,

кому-то сегодня на ужин достанется сладость,

а завтра у неких отнимут последнею кость.

Не обнажай своих пороков,

не обижай чужих пророков,

не обсуждай порыв души

и в спор кидаться не спеши.

Созерцая этот мир

мне в одно лишь верится

злобу, зависть не хранят

этим только сеятся.

Упадок не страшен,а страшен расцвет

ведь вслед за расцветом упадок грядёт,

а если в упадке уж тысячу лет,

то счастье быть может сегодня придёт

Различны поколения понятий,

как день и ночь,

как верх и низ.

Меняется девиз "меня не купишь",

на фразу "за деньги рад исполнить ваш каприз".

Нету дыма без огня,

нет чертей без ада,

часто тянет всех туда,

куда совсем не надо.

Опыт многому научит,

избавит от мучения,

нервы в спорах сохранишь,

выбрав круг общения.

(Зарисовки по истории также мои)

Я где то слышал, что самое сложное в повествовании - это начало и конец. Постараюсь быть

немногословным вначале своего рассказа.

Подмосковье, 1989 год, мне 24 года.

Вечер. Я читаю что-то познавательное и очень увлечен этим. Звонок в дверь, открываю. На пороге мой приятель Генка Алешин.

- Здорово, заходи.

Вижу у Генки на лице некую взволнованность. Значит, какое-то дело. Когда просто так бухнуть, то вид обычно спокойный.

- Тут эта… такое значит дело, – начал он. - Ты завтра и послезавтра свободен?

- Смотря для чего…

Генка, закурив папиросу немного успокоился и выложил все что у него было.

- Значит так, – Вовка Потапов в райкоме постоянно трется, у него там полно знакомых и просто

так. Им туда по комсомольской линии заявка поступила.

- Какая заявка? - спросил я.

- Не перебивай, - ответил Алешин, что то взвешивая в уме.

- Короче, от комсомольской организации N-cкой швейной фабрики в наш районный комитет

комсомола поступила заявка. Просят оказать помощь в проведении новогоднего огонька.

- Это в каком смысле?

- Ну в таком, че не ясно. Ихний актив в трехкомнатной хате попойку устраивает в честь Нового

года. А на фабрике одни бабы. Просят прислать им туда комсомольцев. Ну и бухла захватить с

собой нужно будет. У них там закуски полно, сами наварили, нажарили, а водки может не хватить. Потапов меня позвал и Леню Рыжего, может Саша Китаец поедет, если его баба отпустит. Ты

с нами?

Поселок N был в 60 км от районного центра, жителем которого я являлся. Я был в некоем

раздумье. Комсомольского рвения я особо тогда не испытывал, а имел желание погрузиться в

недочитанные на тот момент книги. И переться неизвестно куда и зачем?...

-Так ты едешь или нет, - спросил Алешин. - Че резину тянешь? Бабы, закусь, хата.

-Еду, - не зная почему сказал я.

На автовокзале собрались без опоздания вчетвером. Китайца не отпустили. Леня Рыжий раздобыл даже подобие некой елочки. Обгрызанная палка, кое где покрытая хвоей. Организатор всего - Потапов, нес сумку со спиртным. Автобус отходил в 18.30, на улице смеркалось. Был мороз и дул пронизывающий ветер.

До города N на автобусе марки Паз, который еще плохо обогревался, по заснеженной дороге ехать предстояло чуть больше часа. Достали бутылку из сумки, немного согрелись. Дабы ободрить себя, Вова Потапов начал расхваливать достоинства

девушек комсомольского актива швейной фабрики:

- Там знаешь какие бабы нас ждут! ООО! Столы уже накрывают, нас всех порвут там точно,

подумать только - целая швейная фабрика, а мужиков нет. И в поселке из мужиков кто остался –

одни алкаши.

Леня Рыжий прижимал к себе елочку, которая продолжала осыпаться и покрывала его своей

хвоей. Затем задал вопрос:

- А сколько в хате комнат говоришь?

- Целых три, - ответил с гордостью Потапов, затем, еще немного подумав, добавил: – Ну еще вроде бы какой то чуланчик есть.

Все вздохнули в предвкушении предстоящего праздника.

Генка Алешин дыханием разогрел заиндевевшее окно и стал вглядываться в пейзаж за окном:

- Так. Где это мы?

Автобус ехал медленно, видно было, что водитель, в отличие от нас, никуда не торопится. Кроме

нас еще было несколько пассажиров из местных. Но они вели себя тихо и безропотно.

- Эй алло шеф, - не выдержав крикнул Алешин, - долго еще ехать-то?

- Как только - так сразу, – буркнул водила, не отрывая своего взгляда от дороги.

Впереди была ,беспросветная мгла, в которой густо валили крупные хлопья снега. Наш автобус

сделал остановку возле очередного населенного пункта. Водитель сбегал к диспетчеру за

путевым листом, а когда вернулся, то неожиданно для всех объявил:

- Так, пассажиры, внимание. Все сейчас выходим из салона и идем в помещение местного

автовокзала.

- Это зачем? - Спросили мы.

- А затем, что дорогу замело впереди и ехать нельзя. Ждем, когда трактор из местного совхоза

путь расчистит. Выходим, выходим. Быстро!

- А ждать сколько?

Водитель пожал плечами и сделал знак, чтобы мы пошевеливались. То помещение, в которое

набились пассажиры, автовокзалом было назвать трудно. Оно больше походило на туалет,

в котором продают билеты на автобус. Но большая и горячая батарея все же там была. И

температура была хоть не на много, но все же выше, чем в нашем автобусе. Народ постепенно

стал негодовать. Матерные оскорбления сыпались со всех сторон. Обвиняли все - дорогу, снег

автобус, водителя и даже Новый Год. Кто- то даже высказался по поводу Лени Рыжего и его

елочки. Было тесно, Леня с елочкой не расставался, и ветки облезлой красавицы беспокоили

присутствующих. Потом волнение само собой успокоилось и стали ждать. Мы прилипли в батарее

и с наслаждением грели озябшие руки. Опять приняли для «сугрева». Первым подал голос

Потапов:

- Да, а бабы поди уже за столом сидят...

- Слышь, Потапов, - сказал ему Алешин, – Я как-то осенью на танцах в слободе с одной

познакомился, по моему она из N-ска, с фабрики. Ничего такая, сиськи – во! - Алешин взмахнул

руками перед собой.

- На себе не показывай, - ответил Потапов, - Примета плохая.

- Так вот, - продолжал Алешин, - Если она там будет, сразу говорю - она моя. Вот только звать ее

как не помню, то ли Юля, то ли Таня, нет, кажется Галя. Не помню, пьяный был тогда.

-Ничего, заново познакомишься, - ответил Потапов. Затем сказал, обращаясь к нам:

– А Геннадий у нас самый хитрожопый, еще не доехали, а уже самую сисястую застолбил.

- Да ладно вам, - подключился к разговору Леня Рыжий, - они все там с большим достоинством.

Это вам не городские селедки.

- Слышь, Лень, - улыбаясь, сказал ему Потапов, - Говорят у них в активистках даже рыжая есть,

конопатая, конопатая.

- Себе бери, как раз в масть будет.

Все заржали. У Лени Рыжего был огромный рыжий кот. И мысль о рыжей девушке повеселила

всех. Я помню тогда все молчал, думая про себя – лежал бы сейчас на диване, читал бы книгу,

Нет же, поперся хрен знает куда и хрен знает зачем.

- Я вот как баб беру, - продолжал Потап, делясь накопленным опытом. - Ремень надо снять,

чтобы не мешал, несколько пуговиц на штанах расстегнуть, ну чтобы кровообращение было

хорошее и как только кровообращение наладиться, надо этим местом к бабе прижаться.

- Потап, - заорал Леня Рыжий – Задолбал, стой спокойно, че ты об меня трешься?

- Да это перчатки в кармане, - стал успокаивать его Потапов.

- Да где этот бульдозер, нервно озираясь, спросил Алешин. - Долго стоять-то здесь придется,

а? Нужно же что- то делать!

-Ну, можно взять лопаты и бежать впереди автобуса и самим дорогу чистить,- высказал идею я.

-Чего еще придумать то?

-Скажите, - обратился внезапно Геннадий к тетке за спиной, - А до N-ска далеко еще?

- Нет, - сказал вместо тетки какой то бойкий старичок. - Если по дороге, километров 20, а напрямик через поля и 10-ти не будет. Тут дорога крюк делает и мимо скотобазы идет. А напрямую, – и старик указал в сторону темного окна, – Совсем ничего!

- Слышали! – закричал Генка, там уже горячее на столы поставили. А мы тут как лохи сидим у

батареи. Давай рванули, раз, раз и уже там окажемся, че сидеть-то?

Я высказал некое сомнение, что мол пурга, снег, ночь да и 10 км расстояние приличное.

- Да ты что глухой? Тебе же сказали и 10 км не будет. Ну давай, мужики, смелей.

Алешин ясно видел впереди цель в виде стола и пышногрудых красавиц.

- Да это только кажется что далеко, а так раз, раз и уже за столом. Миронов, ты в армии в марш-бросках же участвовал?

- Участвовал, - сказал я глядя в окно, где пурга все усиливалась. – Только для такого марш-броска лыжи бы неплохо иметь.

-Ну все, я пошел, - сказал Алешин, - Потап, ты со мной?

Все направились к выходу. Старичок же поспешил занять свободное место у батареи. Сначала

шли резво, была пурга, мороз, впереди была бездна и мгла. В каком направлении идти тоже

никто не знал.

-Главное темпа не сбавлять, - кричал, закрываясь от ветра воротником Алешин. Леня Рыжий

отчаянно боролся с порывами, которые вырывали из его рук елочку, на которой остались последние

ветки. Потапов, провалившись в какую -то снежную яму, пытался вылезти от туда, но сумки с

водкой из рук не выпускал. На усах бровях и ресницах у всех висели приличные сосульки. Со

стороны мы были похожи на комсомольцев 20-х годов, которые вопреки всему и назло всем

совершают немыслимые подвиги во славу чего-то там… Но и все, естественно, погибают. Я с

унынием посмотрел назад, огни поселка за спиной уже были едва видны, а мы еще и 100 метров

не прошли.

-Мужики, - крикнул я. Сквозь пургу приходилось орать друг другу на ухо. - Я обратно за помощью

пойду.

-Куда? - Переспросил меня Алешин.

-За помощью, в поселок.

-За какой?

-Ну, какая будет, ту и приведу!

-Куда?

-Сюда!

-Зачем?

-Через час узнаешь!

Я повернулся и пошел обратно. За 20 минут прогулки я замерз окончательно, в ботинках был снег, а пальто с шарфиком были хоть и очень элегантными, но для таких прогулок совсем не годились.

-Я тоже за помощью, - крикнул Леня Рыжий.

-Эй, помогите! - закричал нам Потап из сугроба. Леня подал ему елочку. Алешин, увидев, что он

теперь не вожак, а жалкий одиночка, молча сплюнул и повернул тоже. Когда наконец добрались

до автостанции, откуда 40 минут назад мы бодро выбежали, мы представляли очень жалкое

зрелище. Растолкав без лишних церемоний народ, в том числе и того старичка, мы прилипли

к единственной батареи. Облепив ее своими ледяными телами, зубы у нас стучали, пальцы на

руках и ногах казались чужими. Единственным словом, что рвалось у всех сразу с дрожащих губ - было «ББББл**ь». И вот тут дверь открывается, и появляется наш водитель автобуса:

-Так все поехали, дорогу откопали, давайте быстрее!

Толком еще не согревшись, мы полезли в холодный автобус. Мы были тогда на грани отчаяния.

-Эй водила, а печку не забыл в салоне включить,- крикнул Леня Рыжий.

-Щас поедем, потеплее будет, - ответил он.

Но в течении всего оставшегося пути теплее не стало. Но вот мы доехали. Темно, снег, то там, то

здесь слышится лай собак. Нашли по указанному адресу дом, где нас уже с нетерпением ждали.

Первое что увидели в окне – это огромная в потолок пушистая нарядная елка. Увидев это - Леня

свою елочку воткнул в сугроб у крыльца.

-Откуда я знал? – виновато сказал он.

-Не расстраивайся, - попытался я его ободрить, - Зато твоя вон какая выносливая. Потапу даже

жизнь спасла.

-Ладно, стучите в дверь,-- сказал Потап, дрожа от холода.

И вот мы внутри. Не буду подробно описывать присутствующих и обстановку, скажу лишь, что

это был большой деревенский дом, который снимался под частный сектор швейной фабрикой. В

каждой комнате было 5 спальных мест, в углах еще стояли раскладушки. Девушек было человек

двадцать. В большой комнате был накрыт праздничный стол, по использованным тарелкам и

пустым бутылкам было видно, что праздновать начали уже без нас.

-А мы думали, что вы не приедете, - сказали девушки. - А вы вот какие молодцы, взяли и

приехали.

Мы выставили наше спиртное на стол, придвинули поближе горячее, которое уже остыло.

-Так, - закричали швеи, – Всем штрафную!

Мы не возражали. Нам налили по полному фужеру водки, выпили.

- Между первой и второй перерывчик небольшой, – сказал сам себе Потап, и мы тут же повторили.

Потом повторили еще и еще. Мы молча ели и пили. Пили и ели. Швеи молча наблюдали за нами.

Очевидно оценивая нас.

-Ой, - вдруг спросила одна, очевидно старшая по дому, - может горячее подогреть?

-Угу, - промычали мы с набитыми ртами.

-А капусту квашеную будете?

-Угу, - кивнули мы все вместе.

Алешин заглатывая кусок колбасы, немного поперхнувшись сказал: – Неси все что есть!

-А шпроты? – уже жалобно спросили нас.

-Обязательно!

Швеи были не избалованы мужским обществом и вели себя терпеливо. И вот мы согрелись,

наелись, напились, и блаженная истома стала разливаться по нашим телам. Леня подпер

руками подбородок, стал созерцать елочку, очевидно сравнивая ее со своим обрубком у

крыльца. Алешин все еще был захвачен азартом разгрызания какой то огромной кости. Потапов,

откинувшись на спинку стула, незаметно снял ремень и расстегнул пуговицу на штанах. Я еще

был немного увлечен водкой, холодцом и хреном. За столом пока стояла тишина. Девушки с

интересом и вожделением любовались нами. Мы стали разглядывать их. Все такие чистенькие,

пухленькие, розовенькие. Как молочные поросята. Выбрать из этого коллектива кого-то

конкретно для себя было сложно. Но запасы алкоголя говорили, что все должно решиться само

собой.

-Извините, - спросил я одну из красавиц, - А где у вас тут до ветра можно сходить?

-Ой, - покраснела вдруг швея, - Пойдемте, я вам покажу.

Мы вышли на задний двор, в прихожей девушка взяла рулон туалетной бумаги и два сухаря из

тазика, что стоял в углу. В глубине двора злобно лаяла цепная собака.

-Вот, держите, – еще больше стесняясь сказала швея, давая мне сухари с бумагой. Про бумагу я

понял, дома держат, чтобы теплая была, когда ее к чувствительному месту будут прикладывать.

Но вот сухари зачем?

-Значит так, - продолжала инструктировать меня моя спутница, - Тропинка, что в огород ведет,

видите? Я кивнул. – Вот, она вас к туалету и приведет. Собачку слышите? Вот вам мимо нее идти

придется. Это наш Тузик. Она собачка хорошая, но очень кусачая.

-Это как это? – настороженно спросил я.

-Ну, тяпнуть или грызануть может всякого, кто мимо него идти будет. Так вот, как мимо пойдете,

бросьте тузику первый сухарик, как обратно будете идти, кидайте второй. Бумагу обратно в дом

принесите, и возле тазика с сухарями оставьте. Хорошо?

-Хорошо, - сказал я .

Девушка повернулась и побежала к дому. На ходу предупредительно напомнив :

-Бросайте только один сухарик, а то Тузик вас обратно не пропустит.

Я остался один. Кругом были пушистые белые сугробы, а в темное звездное небо поднимался

белый дым из печных труб. Красота! Прям ночь перед Рождеством. Передо мной была узкая

тропинка, в конце которой меня с нетерпением ждал Тузик. К своему туалетному набору я

еще решил прихватить елочку Лени Рыжего. Чем дальше шел я по тропинке к туалету в глубину

заснеженного сада, тем свирепее был лай в темноте. По рычанию и истеричному лаю было

похоже что Тузик не только хочет меня куснуть или грызануть, а просто разорвать на мелкие куски, которые он еще будет остервенело теребить до самого утра. И только железная цепь, на которой он сидит не позволяет ему этого сделать.

-Тузик, тузик, тузик, на, на, на, дам! - Но это только его больше заставило впасть в истерику. Я было усомнился, неужели такая агрессия вдруг смирится от одного сухарика.

-Тузик, Тузик!

-Гав, гав, РРРРРРРРРРР- отвечало мне черное лохматое чудовище на цепи.

-На! – и я кинул в него сухарем. Тузик поймал его на лету. Прижал к снегу и начал ожесточенно

его грызть, не прерывая своего рычания. Он грыз и рычал и злобно смотрел на меня. Как бы давая

понять – Сейчас, подожди, сухарь разгрызу и тобой опять займусь. Но я успел быстро пробежать и юркнуть в деревянную кабинку. И действительно через несколько секунд Тузик опять приступил к своей агрессивной атаке. Теперь он рвался разорвать меня вместе с сортиром. Проделав ту же операцию с сухарем я вернулся в натопленную избу.

-Ну как? – спросила меня швея–инструктор, – Все хорошо?

-Да, спасибо! – ответил я. – Тузик у вас действительно чудная собачка. Сад и огород под

неусыпной охраной. А где же вы такого Тузика взяли?

-А,- отмахнулась девушка. – Его когда он еще щенком бегал на цепь посадили, вот так и прижился.

- А кто его так выдрессировал?

-Да никто, мы же его только так и кормим.

-Да? – удивился я.

-Да, он скотина по полтаза за сутки сжирает, людей ведь много ходит. Вот он и привык.

Я долго удивлялся практичному подходу в этом хозяйстве. Невольно вспомнил для сравнения

ленивого и толстого Дружка, который жил у дедушки. Возле его конуры стояло аж пять мисок

с костями, куриными лапами и прочей снедью. Но Дружка из его конуры можно было только

вытянуть, если долго и сильно тащить за цепь. Дедушка любил Дружка, Дружок этим пользовался.

За столом текло вялое общение, кто- то попытался рассказывать анекдот, но не помнил его конца. Потап предложил сыграть в бутылочку, но для этой веселой затеи не все были так веселы. Ко мне подошел Потапов и сказал на ухо:

-Ты давай не молчи, поддерживай разговор.

Интуитивно почуяв, какие темы будут интересны швеям, я выпил еще водки и начал:

-А вы знаете, дорогие красавицы, что история разумного человечества началась, когда человек

пошил первую одежду. Обезьяна в случае опасности может взять в руки палку или камень, но она, эта самая обезьяна, не становится от этого человеком. А вот когда эта обезьяна додумалась до иголки и нитки. Вот тогда…, - Я был откровенно говоря на веселее, и меня понесло! Все за столом замерли и открыли рты.

-Индейцы Америки, древние славяне и прочие колыбельные цивилизации в орнаменте, что

нашивали на одежду, закладывали сакрально-мистический смысл, - Я был тогда уже напичкан

всякой разной информацией и меня прорвало. Я рассказывал о восстании лионских ткачей,

коснулся нашествия монголо-татар, упомянул великих женщин России и т.д. Леня Рыжий

прикорнул на диване у елочки, ему принесли подушку и прикрыли одеяльцем. Чем больше я

рассказывал, тем больше открывались рты у слушательниц. Мне то и дело подливали, а после того как я выпивал, спрашивали, – Ну а дальше что?

-Время, девчонки, величина относительная!

-Это как?

-Ну, вы хотите, я вам покажу прямо сейчас, что было сто лет назад и даже больше?

-Ага, ага, хотим, хотим, покажи!

Тут я заметил, как Потапов с расстегнутыми штанами, подсаживается сзади к одной из моих

слушательниц и пытается прижаться к ней своим причинным местом. Девица была полностью

поглощена моим рассказом.

-Покажи, хотим, это как? – кричали за столом, пока я закусывал соленым огурцом.

-Звезды!!!

-Чего?

-Звезды! Посмотрите на звездное небо, и вы увидите прошлое, – Я чувствовал себя чародеем.

Все разом ломанулись к окну, опрокидывая стулья и роняя на пол тарелки. Девица, к которой

прижался Потапов, только тут почуяла его близость и больно толкнув его локтем в грудину

сказала: - Да погоди ты! Тут про звезды! – и тоже кинулась к окну.

-Так вот, - продолжал я, намазывая хрен на холодец. – Свет самой ближайшей звезды до нас

идет 100 лет, а с других и того больше. Девушки зачарованно смотрели в окно на звезды. Где-то с придыханием слышалось – Во так!

Пока они пялились на звезды я увидел, что Алешин и Потапов как то злобно смотрят на меня.

Алешин постучал пальцем по ручным часам, затем по своей голове, затем по столу и указал на

меня. Потапов, потирая ушибленную грудь, прошептал мне на ухо, – Закругляйся, пора по койкам! Девушки между тем рассаживались по местам, возбужденные увиденным.

-Ну и че дальше? – спросили они меня.

Если б я разговаривал с кем нибудь наедине, я бы может быть перешел на более лирические

темы, но тут был сплоченный коллектив, и выбрать кого то я не мог.

-Ну, дальше! – теребили меня девушки.

Друзья же из под стола грозили кулаками. Я опрокинул рюмку, закусил селедочкой.

-Дальше? Я вот что думаю. Время уже позднее, на часах 3 ночи, я вот выпивку с закуской возьму и на кухню пойду. Потому что, может кто то спать хочет. А кому будет очень интересно пусть ко мне на кухню приходит.

Прихватив пузырь и пару тарелок, я направился из зала на кухню. И тут я заметил, что громыхая

стульями и тарелками, вся толпа ломанулась за мной. В зале остались Потапов с Алешиным

и Леня Рыжий, который давно спал на диване под елочкой. Я же с коллективом уютно

расположился на кухне. Принесли подушки, на пол бросили матрасы. Отыскался припрятанный

для похмелья самогон, и беседа продолжилась.

Утро я встретил среди мирно спавших вповалку девиц, кое-кто похрапывал, кто-то во сне

ковырял пальцем в носу, на лицах у всех была умиротворенная улыбка. Вдруг я краем уха

услышал собачий лай и какие-то крики во дворе. Я накинул на плечи висевшую телогрейку, ноги

сунул в валенки, и вышел на крыльцо заднего двора, посмотреть, в чем там дело. То действие,

что открылось мне, было весьма забавным. Хорошая собачка Тузик с остервенением бросалась

на Генку Алешина, который пытался вернуться из сотрира в теплый дом. Очевидно не получив

должного инструктажа про сухари и Тузика, он в одних трусах и тапочках, выбежал с утра до ветра. Тузик спал, и учуял его только когда он этим ветром воспользовался.

-Гав, РРР, гав!

-Уйди, ска, на… бл**ь! Уберите собаку! – истошно орал Генка, пытаясь Лениной елочкой, которую

я вчера оставил у сортира, отогнать Тузика. Но Тузик был принципиален. Он бросался на ветки,

обгрызал их, выплевывал. И опять бросался. Генка пытался воспользоваться обходным маневром и полез через огромный сугроб. Но длинная цепь Тузика не позволила ему этого сделать. Да к тому же еще и не позволила ему из этого сугроба вылезти.

-ЭЙ, Миронов, - закричал он, увидев меня, – Позови кого из баб, я тут уже как 20 минут мерзну.

Будить я никого не стал, но вернулся с сухарями. Кинув сухарь, я крикнул Алешину: – Беги!

-Ты что? – орал он мне из сугроба, - нашел время, когда его кормить!

Тузик, рыча и косясь злобно на нарушителя, грыз сухарь. Генка вместо того, чтобы

воспользоваться моментом и пробежать мимо пса, зачем то хватил его елкой по спине: – На, сука!

-Гав, гав, гав, -опять ответил Тузик, поперхнувшись при этом сухарем.

-Бл**ь! – в отчаянии кричал Алешин. – Да уберите кто нибудь собаку, - я уже больше не могу!

Он был зажат в угол сада по колено в сугробе, одного тапочка на нем уже не было. Я кинул Тузику еще несколько сухарей, но Алешин был в состоянии шока и из сугроба упорно вылезать не хотел. На крыльце появился Потапов.

-Потапов! – теряя надежду на спасение из сугроба, завопил Алешин. – Меня кобель уже полчаса

из сугроба не выпускает! Баб зови скорее, я ног уже не чую!

Потапов баб позвал. Но когда Алешин увидел, что бабы тоже начали кидать Тузику сухари, он

понял, что ему конец! В общем, пока закоченевшего Алешина вытащили из сугроба, Тузик

сожрал целый таз. Первое, что сказал Алешин, придя в себя немного отогревшись:

-Кокооокогггггда автобус в райцентр?

-Первый вот сейчас скоро будет, второй вечером, – ответили ему швеи-мотористки.

-Так надо собираться! Потап, Рыжий, едете?

-Угу,- и мы стали собираться.

Когда ехали обратно некоторое время молчали. Но когда Леня Рыжий меня спросил:

-А что правда, я вот сквозь сон слышал про звезды и светила?

-Светила?! – вдруг заорал Алешин, – Светила, м*д*ла! Мы тебя зачем с собой брали? Нет, ты нам

скажи, зачем? Б**дь, перлись хрен знает куда, сквозь пургу и сугробы, чтобы про светила и Клару Цеткин слушать? А? Ты же нам весь праздник испортил!

Тут уже взорвался я: – Да идите вы в жопу! Я что должен лекции о несравненных половых

достоинствах своих товарищей рассказывать? Я-то тут при чем? Это они вам давать не собирались!

-А я это – того! – вдруг смущенно хихикнув, сказал Рыжий Леня.

-Чего того? – спросили все разом.

-Ну, ко мне кто-то ночью то заполз под одеяло.

-Да ладно! – опять хором ошарашено произнесли мы.

-Ага! – краснея всеми веснушками, вконец смущаясь, открылся нам Рыжий.

-А кто, кто? Звать как?

-Да не запомнил, темно было...

-Во Рыжий дает, – в конец разочарованно сказал Алешин.

-Вот! – торжествующе сказал я. – Леня, тебе поездка понравилась?

-Ну да, – смущаясь ответил он.

-Вот не зря ведь елочку вез! И я провел незабываемые моменты! А вы уж, ребята, извините – всем всегда хорошо быть не может. Это кому как масть ляжет. Все как в игре.

Некоторое время они обижались на меня, а потом как то все забылось, а через год я узнал, что

Леня Рыжий женился на девушке с N-ской швейной фабрики. И что живут они хорошо!

Память имеет такое свойство, что она стирает незначительные события нашей жизни и отпечатывает навечно то, чем мы были когда-то поражены. Одним из ярких впечатлений моего раннего детства был новогодний утренник 1971-го года.

Мое пребывание в детском саду заканчивалось. Я ощущал себя уже взрослым и самостоятельным, в отличие от других. Наверно поэтому меня и выбрали общим советом воспитателей и педагогов на главную роль в новогоднем представлении, которое должно было состояться в Доме Культуры при большом количестве зрителей. То ли это был новогодний смотр художественной самодеятельности, назначенный руководством свыше, то ли это была частная инициатива воспитателей, теперь уже сказать не могу. В ту пору я был мал, но самостоятелен, как говорилось выше.

Сказка была музыкальной, да еще к тому же в стихах. Чье это произведение я не знаю до сих пор ,потому что больше оно мне нигде не встречалось за всю дальнейшую жизнь. Наверно, это было совместное творчество педагогов (спасибо тем людям, что подарили мне такое детство).

В общем либретто следующее. В самом начале представления под веселую танцевальную музыку я в образе сказочного мальчика Вани должен выбегать и прыгать четыре раза перед елкой, взявши под руку не менее сказочного персонажа - девочку Машу. И накрутив положенный метраж, мы замирали как вкопанные, музыка смолкала и я произносил первую свою реплику со сцены. Я ее помню до сих пор (репетировать с нами воспитатели начали еще в сентябре). Я неоднократно пожалел, что я такой самостоятельный, глядя с завистью на тех несамостоятельных, которые играли в песочнице. Волнения никакого не было. Текст отскакивал прямо от зубов. Откровенно говоря, мне кажется я и не понимал ,что я говорю, потому что через четыре месяца активной подготовки, я находился уже в не вполне осознанном состоянии.

Так вот, текст, который я должен был произнести : "МАША, МАША, ПОГОДИ-КА, ЧТО НАШЕЛ, Я ГЛЯДИ-КА!". После чего я должен был лезть под елку и доставать оттуда сапожок, но не простой, а как все уже догадались, сказочный. Ну по крайней мере, это было по сюжету сказки (резиновый сапог детский, обмотан марлей и бинтом, посыпан стружкой битых игрушек, с приклеенными пластмассовыми снежинка по краям). Что говорила Маша, ее текст дословно не помню. Я тогда учил свою роль, но по смыслу, она удивлялась и тоже как-то красиво в стихах спрашивала, что это такое.

Дядя Толя с аккордеоном, сидящий сзади за елкой начинал играть "Полет шмеля" и в действии появлялся третий персонаж. Полненький мальчик в поношенном спортивном костюме с шапочкой-клювом и красным пришитым животом. Он был очень похож на пингвина, но в сказке это был снегирь. Так вот мальчик тоже четыре раза под аккордеон бегал, размахивая руками, изображая полет (я был очень удивлен в школе на уроке музыки, когда выяснилось, что известное мне произведение, как "Полет снегиря" оказался "Полетом шмеля"). Закончив свой полет возле нас, под затихший аккордеон Снегирь торжественно отвечал девочке Маше на ее вопрос и тоже красиво и в стихах. А по смыслу выходило, что это сапог потеряла здесь никто иная, как Снегурочка, и если мы ей этот сапожок не доставим, то вместо нового года и подарков я извиняюсь за прямоту выражения, хрен чего вы получите. Но Снегирь сказал об этом сказочно и в стихах. Дальше уже память стирает захватывающий сюжет. Как страшный сон вспоминаю злые силы, которые хотели у нас похитить этот сапожок, в образе разных сказочных отрицательных персонажей. Но в общем все кончалось хорошо. Это же ведь сказка. Выходила Снегурочка, босая на одну ногу, мы одевали ей сапожок и начиналась раздача подарков. Так было задумано. И так четыре месяца репетировали.

И вот день премьеры. Я был абсолютно спокоен. Меня лишь несколько удивляло беспокойство воспитателей, как будто не мне, а им возле елки прыгать. Они то и дело с беспокойством спрашивали, все ли я помню, не волнуюсь ли я, и с трепетом передавали друг другу страшную тайну негромким голосом, что в зале на празднике присутствуют люди аж из самого ГОРОНО. Но я был спокоен и даже, скажу честно, любовался собой. Я первый раз был в театральном костюме, при чем сказочном. На мне были настоящие кожаные сапожки (до этого я всю свою жизнь ходил в обуви отечественного производителя.; помню жесткие сандалии, валенки, резиновые сапоги, а здесь кожаные мягкие сапожки и прямо по ноге). На мне так же были атласные шаровары и такая же атласная красивая рубаха. Я помню меня тогда моя повседневная одежда нельзя уж прямо сказать, что угнетала, но как-то постоянно приводила в неловкое положение. Колготки, которые мне одевали под короткие штанишки сразу оттягивались на коленях, и если по рассеянности я их одевал задом-наперед, то W-образный шов предательски выдавал это. Можно представить реакцию шестилетнего ребенка, оказавшегося первый раз в сказочном одеянии.

И вот на сцене занавес открывается, грянула музыка и крупная девочка Маша (девочки как, известно, быстрее развиваются) рванула меня как катапульта. Это на репетиции аккордеонист играл медленно, а здесь он вдарил от души. Елка была большая, ветки были на ней развесистые и под ней лежала куча всяких подарков. Заходя на первый круг, я стал разглядывать, куда мне, собственно говоря, лезть. И к удивлению обнаруживаю, что сапожка я под елкой не вижу.Я начал вглядываться пристальней на втором круге. Зайцы, барабаны, медведи, дедморозы, коробочки с конфетами... Нет, сапожка определенно нет. Тут за кулисами среди действующих лиц я замечаю Снегурочку, сидящую на подоконнике. Она ковыряет в носу, смотрит в окно, ждет финального выхода и обута в оба сапога

Устроители предусмотрели все: декорации, костюмы, настоящую ёлку, сценарий... забыли только положить сапог под елку. Сказать об этом со сцены под звуки аккордеона, в диком танце, было практически невозможно. И вот представьте себе, мне шесть лет, я стою на сцене, на меня смотрит куча народу, и я должен произнести свою эпохальную фразу "МАША, МАША, ПОГОДИ-КА, ЧТО НАШЕЛ Я, ПОГЛЯДИ-КА!", и лезть под елку. Понимая, что раз сапожка под елкой нет, то ни во фразе, ни в лазаньи под елкой, ни тем более в дурацком жесте рукой, уже никакого смысла нет (действительно ,зачем все это, если я из-под елки ничего не вытащу).

Я замер в раздумьи. Это же не моя вина, что сапога под елкой нет. Кладите сапог, и я рукой махну, речь скажу и под елку прыгну. А так-то чего? Но вижу, что со всех сторон раздается шепот, который единым гулом произносит: "Маша, Маша, погоди-ка, что нашел я, погляди-ка". Все подумали, что меня переклинило. Такое с детьми бывает от волнения. И все подсказывают, ставший ненавистным мне за четыре месяца текст.

Немая сцена. Шепот. Я стою. (Я же не крикну им со сцены за кулисы "Сапога нет!"). Дали отмашку дяде Толе. Она начал еще раз. Все надеялись, что я со второго захода автоматически включусь, как на репетициях. Девочка бежит быстро и даже не подозревает, что под елкой сапожка нет. В общем запускали нас так три раза, и все безрезультатно. Я молчу

На пятом круге я вижу, за сценой готовят мне замену. Очевидно где-то так же подготавливали второй состав. Не знаю, что делал бы тот мальчик, но я решил, что этот спектакль буду играть я. Я подумал, буду делать так же, как на репетиции.

А на репетиции не было ни сапожка, ни елки, ни одеяний из сказки. Был только стул и дядя Толя с аккордеоном. И я лез под стул, то есть под воображаемую елку, и доставал оттуда воображаемый сапожок. И когда музыка остановилась, я наконец-то под общий вздох провел рукой по залу и сказал торжественно: "МАША, МАША, ПОГОДИ-КА, ЧТО НАШЕЛ Я ПОГЛЯДИ-КА!", и полез под елку. Сидя под елкой, я знаками показывал за кулисы, что здесь сапога нет. Но воспитательница почему-то только грозила мне кулаком. Тогда я вылез из под елки и ткнул под нос сказочной девочке Маше сжатый кулак. Маша ни секунды не сомневаясь стала в стихах меня спрашивать, что это такое.

Я уже не волновался. Я свою реплику отыграл и с интересом наблюдал, как развиваются события. А события развивались так. Дядя Толя, сидя с другой стороны елки не видел, что я вместо сапога показал что-то в зажатом кулаке. Он был уверен, что сказка идет своим ходом, и грянул "Полет шмеля", под который выбежал Снегирь. Он тоже стоял с другой стороны елки и тоже не беспокоился. Но те, кто смотрел сказку с моей стороны елки, за кулисами, встревоженно забегали, понимая, что сюжет развивается как-то не так. Весь зрительный зал не понял, что я показал Маше и был бы немало удивлен, услышав от меня, что это у меня в кулачке сапожок Снегурочки. На третьем круге Снегиря схватили за елкой, а положение спасла нянечка, которая, огромная как слон, и невесомая как весеннее облако, на цыпочках прошла на сцену, жестами показывая всему зала, что ее здесь нет, сунула мне в кулачок сапог и так же невесомо уплыла за кулисы. После чего Снегиря выпустили и сказка пошла своим чередом. В стихах ,красиво и по заранее утвержденному в ГОРОНО плану.

Зарисовки по истории также мои.

До тех пор, пока веришь в Деда Мороза, длится беззаботное детство. С момента осознания его ватной бороды наступают будни серой действительности. Но дабы не лишать себя удовольствия праздника, фальшь бороды нас интересует меньше, нежели полнота мешка с подарками. Вот здесь и кроются зародыши цинизма человеческого общества.

Драматизм ситуации испытал как-то на себе.

1989 год. В это время я был свободен от дел и предрассудков, и живо откликнулся на просьбу побыть немного Дедом Морозом. Задача была несложной, но почетной.

На одном заводском предприятии люди купили новогодние подарки своим чадам, кто что сумел достать или считал нужным. Завернули их в свертки и указали адреса с именем награждаемого. А вот Дед Мороз и Снегурочка это все эффектно доставляли каждому домой.

Дабы процесс раздачи подарков ускорить, от профсоюза предприятия было выделено два Деда Мороза и две Снегурочки. А у них один из Дедов Морозов сильно рано начал радоваться празднику и как-то подтаял.

Тогда мой двоюродный брат (он был из уцелевших Дедов Морозов) попросил заменить подтаявшего.

И вот я себя уже не узнаю. Борода, брови, красный нос – все, как полагается. Мешок в руки и вперед в сказку.

Да, надо сказать, что после раздачи подарков от этого же профсоюза был организован банкет в столовой.

И вот я не просто участвую в празднике, а сам являюсь ИМ.

Это неописуемо: нажимаешь кнопку звонка, а за дверью чья-то чужая жизнь со своими законами и историей.

Спрашивают через дверь:

- Кто там?

И когда выясняется, то мы видели такие восторженные лица. Крики «Ой! Ай! Кто пришел!», - и это было так искренне. Я чувствовал точно, что меня здесь ждали целый год. Чувства гордости и превосходства, ранее не ведомые,овладевали мной. А самым приятным было то, что после вручения подарка хозяин норовил затащить нас на кухню и дернуть по стопочке за праздник. В этом было что-то святое.

Но, как на зло, моя сказочная внучка все время теребила меня за полы халата и показывала на часы. Я шептал ей сквозь густую бороду: «Времени уйма, куда ты так рвешься?». «Куда куда, на банкет. Мне же надо накраситься, завиться, нарядиться и тщательно подготовиться ,а ты на каждой кухне зависаешь».

Когда наши пути с братом на улице пересеклись, оказалось, у него та же проблема. Согласитесь, что из-за этих дур лишать себя того, что под Новый Год свято (я про угощения на кухне), было бы глупо.

- Вот что, - объявили мы им, - торопитесь?! Тогда вот вам мешок, можете разносить его с какой угодно скоростью. Если сильно будете опаздывать, можно даже и бегом. А нам торопиться не за чем, мы на банкет может и с бородами прийти, будет даже веселее.

- А как же сказочные персонажи? – спросили нас Снегурочки.

- Все очень просто. Вот я, к примеру, старый год, а вот он – новый. Годов на празднике может быть сколько угодно, главное, чтобы были подарки.

- А нам что говорить?

- Вам лучше говорить правду. Говорите, что на банкет опаздываете.

Не знаю, как представлялись сразу две Снегурочки, но на нас народ реагировал с интересом.

Представляете, предновогодний вечер, звонок в дверь, в подъезде выбита лампочка, хозяин видит две бородатые здоровые фигуры. Спрашивает:

-Кто там?

И отвечать ему про старый новый год или, что у нас со Снегурочками проблема, через дверь как-то неловко. Мало поймут и не откроют, а некоторые могут и милицию вызвать. Поэтому и на вопрос «Кто там?» мы громко и четко отвечали:

- От профсоюза, с подарками, открывайте.

Те же самые крики: «Ой! Ай! Кто пришел!», и мы оказывались на празднике домашнего уюта. Про отсутствие Снегурочек выяснялось потом, на кухне с хозяином, и многими даже одобрялось. Поэтому всех этот вариант устраивал.

Некоторые малолетние чада, правда, впадали в истерику при виде сразу двух Дедов Морозов, но наличие одного мешка на двоих их потом успокаивало.

Надо также отметить ,что чем наш мешок становился легче, тем наше настроение становилось все более праздничным. Мы даже начали устраивать незапланированные импровизации.

Я с порога, например, начинал свой экспромт:

- Через горы, через лес, сквозь пургу и вьюгу… Э-э-э...

- К вам с подарками залез, потеряв подругу! – подхватывал брат.

Подарки выдавали не сразу. То есть, ценен тот подарок, который надо было заслужить. Но дети умнее, чем о них думают. Большинство откупалось быстро формальным стишком по теме, и тут же стремилось помогать развязывать мешок. Но были среди них и очень одаренные.

Я помню одного мальчика, который отыгрался за всех, кого мы терзали по этого.

- А маму слушаешься? А кашу ешь? А бабушке помогаешь? А ну-ка, уши покажи, чистые?

Нам казалось, что этим мы поднимаем цену подарка.

Так вот, некий мальчик сразу показал нам чистоту рук, ушей и носа, залез на стул и начал читать. Что именно читает малец понять было сложно. Он несколько звуков не выговаривал, да и мешок наш был уже легким.

Читал он минут двадцать, не останавливаясь. Мы уже взмокли от пота в своих ватных бородах. Мы его пытались останавливать, даже вручали ему подарок. Говорили: Ну, молодец! Держи!», но он, не отрывая взгляда от потолка, бросал нам: «Это еще не все.» и читал опять.

Я был потрясен количеством произведений, что декламировал этот малыш. Не знаю, сколько бы еще продлилось поэтическое выступление, но хозяин квартиры жестом позвал нас на кухню, предлагая выпить под стихи.

Наше настроение от праздничного переходит к немного утомленному. Вот последние три адреса. Все в одном подъезде. Четвертый, пятый, девятый этажи.

Зайдя в подъезд решили выяснить, что кому, в какой последовательности дарить.

- Так, квартира 21. Заяц пластмассовый, одна штука, Тимохин Вася.

Заяц походил на мутанта, но монолитная крепкая пластмассовая форма говорила о практичности подарка.

Следующий сверток. Квартира 27, Леня Мацкевич.

- Ух ты! – сказали мы оба, увидев в огромной коробке модель железной дороги с паровозами и комплектом разных вагонов.

- В двадцать седьмой главный инженер живет, - пояснил брат, - он часто в загранку мотается. Дорога оттуда.

- Да-а, вещь, - с завистью не доигравших мальчиков сказали мы. В нашем детстве о таком можно было только мечтать.

Поздний вечер. В полутемном подъезде мы осторожно катаем по подоконнику паровозы и вагончики, желая хоть на миг насладиться подарком Мацкевича.

- Так, ладно, надо идти, - собрались, пошли.

Заходим к Тимохину, я начинаю с порога:

- Борода до пола, покрасневший нос, у меня подарки, кто я?...

- Дед Мороз! – тут же отреагировал шустрый рыжий мальчик.

- Та-а-ак, а ты кашу ешь?

- Ем, - буркнул Вася Тимохин и без всяким дальнейших формальностей юркнул в мешок и стал вытаскивать оттуда железную дорогу Лени Мацкевича.

- Эй, эй! Стой, погоди, это не тебе!

Вася пристально, с немым вопросом, не отпуская коробку уставился на нас.

- Тебе - вот!

Вася даже не посмотрел на зайца, швырнул его в угол и опять стал тащить коробку на себя.

- Мальчик, - говорили мы ему, - так нельзя!

- Можно!!

- Это не твое!

- Мое!!! – и просто с дикой ожесточенностью пытался вырвать у нас из рук свою мечту.

Старая бабушка бегала вокруг с суетливостью наседки и не могла особенно повлиять на ход событий. Папаша курил в конце коридора папиросу, в глазах его читалось: «Хочешь, сынок, получить свое счастье, а не малобюджетного зайца – борись». Затем, выпустив струю дыма, сказал:

- Да ладно, пусть поиграет. Надоест – потом сам отдаст.

- Ага, как же!

Видя, что энергия Васи Тимохина носит не созидательный, а скорее разрушительный характер, мы понимали, что когда она ему надоест, железная дорога будет как после партизанской войны. Ну и перед Мацкевичем как-то неудобно. Мы же не скажем ему:

- С Новым Годом, Леня! Вот тебе уродец из пластмассы, а твои поезда сейчас в двадцать первой квартире Вася Тимохин под откос пускает.

Да и вещь недешевая – с нас спросят.

Мы встали грудью. Но доводы и обещания на злобного и истеричного Васю никакого действия не оказывали. Он кричал, кусался, царапался, рвал в клочья нам бороды, продолжая биться за свою мечту. Неизвестно, чем бы окончилась битва, если бы в напарниках у меня был не Дед Мороз номер два, а торопливая Снегурочка.

Точку в битве поставил папаша. Докурив очередную папиросу, видя, что мы не сдаемся, он рявкнул: «ВАСЬКА!!!», да так, что лампочка в коридоре стала моргать.

Васька очевидно понимал, что мы не настоящие, а вот папа для него был реальным. Утирая сопли, подобрав зайца, он побрел в свою комнату.

После битвы нас, как положено, угостили на кухне под огурчик и холодец.

Подарив Лене уже в подмятой коробке, но все же целую железную дорогу, нам осталось вручить последний подарок.

Квартира сорок восемь, кукла Ляля для девочки Юли. Лифт не работает, мешок уже не тянет, но гостеприимство предыдущих квартир отыгрывается легким головокружением. Вот девятый этаж, последний подарок, ВСЕ.

Нажимаем кнопку звонка, открывает дверь старушка, видя нас, всплескивает руками и кричит в глубину квартиры:

- Юленька, это к тебе! Дед Мороз! Ой, и еще один, Юленька!

В коридоре появляется, как бы это сказать… ну, может она и девочка, но костюм Снежинки, который одет на ней, размера пятидесятого, да при чем и маловат, кое-что в декольте не умещается. Формы так и прут наружу.

Мы стоим с отвисшими челюстями. Про кашу и уши уже не спрашиваем. А девочка Юля тонким голосом, подняв глаза к потолку, начинает сама.

- К Новому Году я подготовила песню про вьюгу.

- Про кого? – спросил брат.

- Про вьюгу.

- А-а. Ну раз приготовила, давай.

И она стала петь, раскачиваясь в разные стороны, не отрывая взгляда от потолка. Мы же были просто прибиты увиденным. Она смотрела на потолок, мы на ее декольте. Казалось, что после ожесточенной битвы с Васей Тимохиным за паровозы Мацкевича, нас будет трудно, чем поразить. А здесь!!!

Юлин костюм был весь в блестках из тонкой марлевки и ваты, на голове была корона. Определить, кто перед нами было сложно: то ли очень крупный ребенок, то ли тетенька с детскими мозгами. Образ Юленьки больше походил не на снежинку, а на большой снежный ком. Я бы даже сказал, на снежную бабу (но из другого праздника).

Когда она закончила про вьюгу, учтиво поклонилась и спросила, игриво глядя на нас:

- Как вам моя песенка?.. А костюм Снежинки я сшила сама.

Вдруг брательника внезапно что-то вывело из ступора, глаза его загорелись, он как-то встрепенулся:

- Ка-а-акая хорошая девочка! – расставив руки, он начал надвигаться на нее, - Дай-ка Дедушка Мороз тебя за это расцелует!

Я успел схватить его сзади за пояс:

- СТОЯТЬ! – шепнул я ему сквозь съехавшую на бок бороду.

- СТОЯТЬ! – еще раз рявкнул я своему обезумевшему брату.

- А давайте все вместе пить чай! – сказал Снежинка, захлопав при этом в ладоши.

- ВОТ, ЭТО ВАМ. – почему-то официальным тоном профсоюзного работника ответил я и вручил девочке Юле куклу Лялю.

Чай пить мы не стали, впереди нас еще ждал банкет, сил на который уже не оставалось. После всего этого, бредя с пустым мешком по пустым улицам, мы были зачарованы падающим снегом и своими воспоминаниями нашего приключения.

"Мягкое наказание маленького зла" 130x160 см

"Неведомое познаю, непознанное ведаю" 80x100 см

"От рода древен, духом велик" 100x120 см

"Владеет сердцем, ключом одаренный" 100x120 см

"Великолепно все, куда не погляди - красиво всё, что спереди и все, что позади" 80x100 см