0 просмотренных постов скрыто
Китайская шкатулка
Волшебное место!
По красоте, умиротворенности и стойкому ощущению, что попал в другой мир, где ничто тебе не угрожает.
Узкий, как проселочная дорога, полуостров, начинаясь от берега вровень с водой, наклонно идет вверх и далеко в озеро, заканчиваясь утесом, где на вершине высится полуразрушенный особняк в готическом стиле, в окружении древних дубов. Потрескавшиеся дуплистые стволы воскрешают в памяти сказки о троллях. Обрывистые берега полуострова поверху заросли травой, посреди которой протоптана тропа к развалинам особняка.
Я бывал здесь не раз, и всегда поражался причудливости береговых очертаний и почти всегдашней безлюдности. Впрочем, однажды я застал здесь какой–то местный праздник. Жители городка, что неподалеку, собрались на полуострове, разрезающем овал озера почти пополам, пели и плясали. В тот необычно людный день, как всегда, солнечный, я даже пошатался среди празднующих, так и не понял причины торжества, зато познакомился с местной хохотушкой, начисто лишенной каких–либо комплексов. Вдвоем мы ушли в дальний от полуострова конец озера, где всегда тихо. Песчаный берег здесь почти отвесен, и когда лежишь под солнцем на крутом склоне, зарывшись пятками в мелкий, бархатный песок, чувствуешь себя словно подвешенным в невесомости. Кажется, чуть пошевелишься — и тут же отделишься от поверхности склона, медленно, как перо, падая в воду. На этом склоне мы долго и неторопливо занимались любовью, а затем сбежали с этой кручи в воду озера.
Удивительно, вода в озере всегда нагрета, и только чуть холодит тело. Ни разу не довелось застать ее студеной, когда б я не приезжал. И лишь однажды, по дороге от шоссе к озеру, я видел в этих краях пасмурную погоду. Но когда вышел на берег, солнце уже вовсю поливало полуостров посреди озера, похожий на торчащую из воды лапу гигантского насекомого.
На здешних берегах много приятных сюрпризов. Например, заброшенные домики почившей туристической базы, где любят селиться приезжие туристы. Поэтому в этих "хибарах", как их называют, всегда довольно чисто и сухо. Сменяющие друг друга жильцы не дают домикам придти в запустение. Хотя как–то раз, заглянув в один из них, я спугнул енота.
Всегда ставлю палатку над крутым песчаным склоном, в тени окружающего озеро соснового бора. Никто не потревожит вас, если остановитесь в этой части озера. Ну, если вам выпадет удача попасть на его берега. Во всяком случае, я вам открывать его местоположение не стану. Оазисы счастья надо беречь.
Сейчас я привез сюда друга. Мы знакомы с детства, и, тем не менее, лишь недавно я решил, что он прошел проверку временем, чтобы удостоиться этого озера.
Как всегда, светит солнце и, как всегда, легкий ветер сбивает жару.
Друг озабочен тем, чтобы научить меня нырять "по–человечески". Начинаю подумывать, что зря привез его сюда. На меня всегда нападает в этих местах счастливая праздность, а друг, как обычно, деятелен и поглощен новыми достижениями. Если не своими, то, хотя бы, моими. Бороться с его активностью невозможно, и я принимаю решение: "Хорошо же! Сейчас замучаю тебя, требуя показать, как правильно входить при нырке в воду. А когда ты устанешь, мы, наконец, отдохнем, как здесь и положено".
Мой коварный план достигает цели. Сидя на мысу, нависающем над гладью озера, раз за разом наблюдаю, как друг ныряет, а затем, отфыркиваясь и ощетиниваясь брызгами, забирается ко мне наверх.
— Ну что, студент, понял, наконец?
Он смотрит на меня, как на тяжело больного родственника.
Видимо, от "дежурного" прыжка, хотя бы одного, не отвертеться. Подхожу к береговому обрыву. Гладь озера словно встает передо мной дыбом. Как жемчужная занавесь.
Вздохнув, делаю несколько шагов назад, а затем бегу к озеру и прыгаю вниз солдатиком.
Конечно, солдатиком. Не могу заставить себя ринуться головой вниз. Пока лечу к воде, живо представляю разочарованную физиономию друга, убившего все утро на демонстрацию "правильного" ныряния.
Грр–вуфф–ш–м! Вода обнимает тело, тормозит его, и я открываю глаза. Нигде, никогда не видел такой прозрачной воды! Внизу маячит бугристое белесое дно, а прямо передо мной — подводная часть берега и водоросли. Какие они, однако, здесь высокие! Пока хватает воздуха, поворачиваюсь в воде, оглядывая подводный пейзаж. Неподалеку проплывает косяк мелких рыбок, вспыхивая чешуей. Отвернувшись от берега, вижу прямо перед собой торчащий из озерного дна толстый штырь, увенчанный большим кольцом в форме лепестков распустившегося цветка. Наверное, в старину к нему привязывали какие–нибудь ботики и галеры. Вокруг поросшего зеленой слизью кольца расплывается яркое красное облако. Никогда не видел такого, но вспоминаю вдруг, что так показывают в морских фильмах кровь.
И тут замечаю, что внизу, обхватив штырь рукой, опускается на дно ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ФИГУРА! Поддавшись мгновенному порыву, бросаюсь к ней, хватаю за локоть, и голова фигуры, из которой исходит красный шлейф крови, поворачивается лицом вверх. ЭТО Я!
Я кричу, выпуская последние пузыри воздуха...
И просыпаюсь оттого, что друг шлепает меня мокрой ладонью по голове. Мелкие брызги падают мне на лицо. Я открываю глаза, щурясь от вечернего солнца.
— Ты долго еще валяться думаешь? Солнечный удар схватишь! Если уже не схватил.
Далеко впереди, видимый "анфас", посреди воды торчит конец полуострова. В этом ракурсе он похож на смуглую голову, увенчанную "короной" готического особняка, позади которого висит над горизонтом диск солнца.
Я лежу почти вертикально, поэтому кажется, что капающая с друга вода летит не вниз, а куда–то в сторону.
— Вставай! Ты обещал, что сегодня нырнешь "по–людски". Скоро солнце сядет. Хочешь сказать, что в сумерках будешь смелее? Не верю.
Поднимаюсь с песка, и мы, опираясь руками о склон, идем в сторону мыса, только что виденного мной во сне.
Все–таки, у моего учителя явные задатки лидера. Обычно я просыпаюсь долго, как всплывающая со дна подводная лодка, а тут пришел в себя в доли секунды.
Когда друг выбирается наверх, показав в очередной раз "высший пилотаж" прыжка, мне становится не по себе: это точный повтор "кадра" из недавнего кошмара! Потом вспоминаю, что мы прыгали всю первую половину дня, и я видел все это еще до того, как уснул.
— Все, давай ты.
Я разбегаюсь, а на полпути к обрыву друг кричит мне:
— Стой!
Падаю от неожиданности и переворачиваюсь на спину. Он совсем с ума сошел! Нет, больше я с ним сюда не поеду!
Он нависает надо мной.
— Думаешь, я не вижу, что хочешь опять солдатиком сигануть? Хватит! Или ныряй, как человек, или утром я собираю вещички, и спи здесь хоть до старости!
— Ладно! — Я поднимаюсь и снова иду разбегаться. — Ладно–ладно! Будет тебе "как человек"! Только не вздумай опять орать!
Эх, семи смертям не бывать...
Подбегаю к обрыву и отталкиваюсь ногами, когда вытянутые над головой руки оказываются нацеленными на воду.
Как, оказывается, это хорошо! Только очень быстро.
Мое тело входит в воду... и тупой удар настигает макушку. Слышу, как трещат кости моего черепа. Тело по инерции складывается, я начинаю тонуть, хватаясь из последних сил за скользкий толстый холодный штырь, торчащий из озерного дна. Открываю глаза и вижу, как на фоне искривленного толщей воды неба расплывается облако крови. МОЕЙ КРОВИ! Руки разжимаются, вода стремительно холодеет по мере погружения. Вокруг темнеет, я кричу и слышу свой крик, искаженный водой, как трубный глас.
И просыпаюсь в палатке. Надо мной окно откинутого клапана крыши, затянутое москитной сеткой, а за ней — прямоугольник чистого ночного неба в россыпи звезд. Мириады комаров поют свою песню снаружи. Кажется, вода до сих пор наполняет мою глотку. Откашливаюсь и понимаю: только что, во сне, я чуть не захлебнулся собственной слюной. Ну, дела–а!
Жена рядом просыпается.
— Ты чего?
— Кошмар приснился. Спи, не обращай внимания.
Она вздыхает и поворачивается ко мне спиной.
— По–моему, ты простудился. Не надо было столько в воде торчать.
— Да нет, тут другое. Спи.
Мой призыв не имеет смысла, потому что она уже спит.
Лежу, приходя в себя от кошмара. Напряжение постепенно отпускает меня, но сон нейдет. Я вспоминаю озеро.
Кто сможет объяснить, почему вот уже много лет я вижу по ночам это место? Это случается минимум раз в год, обычно — чаще. И озеро выглядит всегда одинаково, правда, я обследую его с разных сторон. Еще мальчишкой я застал в заброшенном туристическом домике того енота, достающего из брошенного кем–то пакета остатки еды своими маленькими ручками. (И не говорите мне, что у них лапки! Это ручки!) И возле особняка на конце полуострова я бывал не раз, но не решался зайти внутрь. И все, что вспоминал в недавнем сне, все было, в других снах, много лет назад, всю жизнь... Кто объяснит мне, что это?
Уснуть невозможно. Аккуратно, стараясь не тревожить ни жену, ни устойчивость палатки, пробираюсь к выходу, беру сигареты, зажигалку и дождевик, а потом, выбравшись в ночь, запускаю руку внутрь и закрываю молнию полога, чтобы не напустить комаров. Зато эти кровопийцы обрадовано взвывают вокруг меня, и я поспешно укутываюсь в дождевик, а потом замираю, услышав голос лягушки.
Наша палатка стоит на берегу крохотного озера, окруженного кольцом густых деревьев. Весь день я провел, купаясь в нем, и не видел ни одной лягушки! А теперь, вслед за первым солистом, целый лягушачий хор вступает в ночи. Весь периметр овального озерца звучит, а я сижу на берегу, курю и вспоминаю.
Друг, учивший меня нырять, давно умер. А "прыгать по–человечески" так и не научил.
По телу разливается тепло. Каждый раз, когда вижу во сне умерших друзей, близких, любимых, потом меня охватывает чувство благодарности за эту нежданную встречу.
Какая теплая ночь! Вода, наверное, как парное молоко.
Хор земноводных певцов вдруг смолкает.
Надо идти спать.
Возвращаюсь в палатку и укладываюсь рядом с женой. Как я ни осторожничаю, она снова просыпается.
— Что?.. Ты где был?
— Курил на улице.
— Ай! Не прикасайся ко мне, ты совершенно ледяной! Что, опять купался?
— Нет, сидел на берегу.
— А почему ты весь мокрый?
Ощупываю себя и действительно обнаруживаю, что весь покрыт капельками воды. Что такое? Предчувствуя недоброе, подношу руку к голове.
Пальцы нащупывают ОГРОМНУЮ ЗАЗУБРЕННУЮ ДЫРУ В МОЕМ ЧЕРЕПЕ!
Я просыпаюсь с криком, в одиночестве, разметавшись по кровати в спальне моей квартиры.
Из открытого окна доносятся пьяные крики. Кто–то ругается и спорит, каким путем идти дальше.
Духота стоит невыносимая. Это лето меня доконает! Неудивительно, что приснился кошмар. Воздух, кажется, можно резать ножом!
Сажусь на постели, пропитавшейся остывшим потом.
В голове гудит, как с перепою.
Пил я вчера, или нет? Наверное, пил. Со мной это в последнее время часто случается. Ничего, не в первый раз. Пройдет. Без выпивки эту жарищу вообще невозможно выносить, можно с ума сойти!
— Ты и сошел уже. Почти. — Говорю я и пугаюсь звука своего голоса.
Надо попить чего–нибудь.
На кухне, в чайнике, обнаруживается немного воды. Теплая... Лучше, чем ничего.
Закуриваю, глядя в растворенное окно на ветки деревьев, вытащенные из тьмы светом кухонной люстры. Ни ветерка! Конец августа. Может, глобальное потепление уже началось? Может, осени вообще не будет?
Ясно одно — поспать мне больше не грозит.
Выпить валерьянки?
Открываю холодильник и понимаю, что все лекарства, стоявшие на полочке дверцы, куда–то улетучились. Что за черт? Или они в каком–нибудь сне здесь стояли? Какая каша в мыслях!
Ну что же, у писателя один способ разгрести завалы в голове — изложить их на бумаге!
— И ты думаешь, эти "изложения" будут читабельны?
Стоп, завязываем разговаривать сами с собой!
Если от тебя ушла жена (еще вопрос, кто от кого ушел... ладно), это не значит, что надо впадать в безумие.
— Правильно!
Достаю с крыши холодильника ручку и бумагу, всегда лежащие там "для записи ночных прозрений". Сажусь за кухонный стол, чтобы выложить на бумагу мой кошмар.
Воды в чайнике больше нет. Поколебавшись, пофантазировав о живущей в трубах водоснабжения гадости, все–таки пью из–под крана.
Почему–то кажется, что записываю совсем не то, что снилось. Или ученые правы, и мы выдумываем наши сны, изобретая "на лету" из хаоса, царящего в сонном мозге?
Опять пью из–под крана. Но чем чаще прикладываюсь к струе, тем больше пот заливает мне глаза. Я слизываю его с губ, и он такой соленый, что кажется кровью. Словно у меня разбиты губы.
Надо умыться.
Мойка забита грязной посудой и стопками. Видимо, вчера я пил не один. А с кем? Потом, потом...
Захожу в ванную, включаю воду и, рыча от удовольствия, плещу себе в лицо. Потом поднимаю голову и в зеркале над раковиной вижу, что лицо мое ЗАЛИТО КРОВЬЮ, текущей из ОГРОМНОЙ ДЫРЫ В ГОЛОВЕ, а в глубине дыры тускло отсвечивает серым МОЙ ОБНАЖЕННЫЙ МОЗГ!
Я просыпаюсь под горой одеял, дергая ногами, как припадочный, а рядом вскакивает жена, моя НАСТОЯЩАЯ жена.
— Господи! Что с тобой?
— Кошмар... Тьфу ты... Сейчас расскажу.
Она стонет и падает на подушку.
— Давай утром, а? — И, отвернувшись к стене. — И как я теперь усну? В таком холоде. Включи опять плиту, что ли. Только не ложись, пока не погасишь.
— Ладно.
Встаю и моментально содрогаюсь от стужи. За окном — декабрь и минус тридцать, а в доме отключено отопление. Авария на теплотрассе, сказали, минимум сутки ремонта. Проходя мимо окна, всем телом чувствую идущую от него стену холода. Где–то в углу рамы тонко пищит уплотнитель под струей холодного воздуха, проходящей внутрь квартиры.
Надеваю свитер, штаны, шерстяные носки и бреду в кухню. Там зажигаю конфорки плиты, без участия сознания, как зомби, которому отдал приказ повелитель. Бр–р–р! Здесь еще холоднее. Стужа прогоняет остатки сонливости.
— И что теперь делать? — Спрашиваю себя и пугаюсь сходству ситуации с только что приснившейся.
Стоп! Спокойно!
Открываем холодильник. Ага, вижу лекарства на полке дверцы. Уже хорошо!
Отсчитывая годы каплями успокоительного, признаю, что мысль моего двойника во сне была не так уж плоха: надо поскорее все записать.
Давненько не снились кошмары. Особенно такие — вложенные друг в друга, как китайские шкатулки.
Иду в кабинет, включаю компьютер и сажусь за работу.
И вот я сижу перед монитором и набираю этот текст. За моим затылком висит зеркало. Не знаю, зачем повесил его там. Оно висит слишком низко, чтобы стоя смотреться в него. Я повесил его "из композиционных соображений", над спинкой дивана, поэтому сидящим там гостям от него тоже мало проку. Но сейчас я больше всего боюсь, что, обернувшись, увижу свою окровавленную физиономию и зубчатую дыру на голове, в которой пульсирует белесый, как личинка мухи, мозг.
И тогда я опять проснусь в поту, снова побреду сюда и опять буду вынужден набирать ВОТ ЭТИ СЛОВА.
Интересно, какое на этот раз будет время года...
Показать полностью
Как быть?
Получил я травму, супруга говорит- "До свадьбы заживет". А потом оба задумались...
С.А. Есенин. (с просторов рунета)
Показать полностью
1
Дожили: Сотрудницу военкомата обвинили в получении взятки за ПРИЁМ в армию
Военное следственное управление Следственного комитета по Южному военному округу возбудило уголовное дело по ч. 5 ст. 290 УК РФ (получение взятки) в отношении бывшей помощницы начальника отделения призыва граждан на военную службу военкомата в городе Морозовске Ростовской области, сообщил «Новой газете» источник в следственных органах. Дело возбуждено 25 апреля.
Установлено, что 8 апреля сотрудница военкомата получила взятку в размере 60 тысяч рублей от матери одного из призывников.
«Данный случай можно было бы считать рутинным в ходе очередной призывной кампании, если бы не одно "но": взятка давалась не за "откос", а за "призыв" на военную службу», — подчеркнул следователь.
Как утверждает официальный представитель Миноборонь Игоря Конашенков, в России в настоящее время сильно увеличилось число желающих служить, причем речь идет и о призывной службе, а не только контрактной (в ВДВ и спецназе очередь желающих как минимум в два раза выше имеющихся вакансий). «Еще 5 лет назад, представить такую ситуацию было просто невозможно, все перевернулось с ног на голову», — сказал Конашенков.
Показать полностью
Белый и пушистый
Белый и пушистый кролик высунул мордочку из-за угла метрового прохода с выгородкой «Омнибуса» на конце и понюхал воздух смешным маленьким носиком. Неуклюже скользя на линолеуме, он сделал один робкий прыжок и, прижав маленькие ушки к спинке, посмотрел на Мишу чёрными бусинками глазок. Его усики смешно трепетали и дрожь немного топорщила шерсть вдоль хребта.
«Ну пиздец, - подумал Миша, - доигрался хуй на скрипке»
Понимаете, какая штука – каждого человека ведь можно довести до безумия, в принципе. Разница будет только в затраченных усилиях и средствах, ну и труднее всего с теми, кто читал Виктора Франкла, а так – пожалуйста, вот она дверь за которой живёт твоя родная шизофрения, - любуйся. Причём, не сказать даже, что это однозначно плохо, - некоторым ведь то, что они увидят может показаться довольно уютным и они, оттолкнув вас, стремглав бросятся в объятия своего личного Зазеркалья с радостным криком «Так вот что я так долго искал!» Но не все. В основном, люди боятся даже близко подходить к этой двери и поэтому выдумывают разные штуки для занавешивания её в своём подсознании, ну знаете, типа группы Vaya Con Dios или тетриса какого-нибудь.
Как Миша занавешивал эту свою дверь было решительным образом непонятно: родом он был из какой-то среднерусской деревни, не то из Курска, не то из Воронежа, занимался спортом (ну как спортом, железо всякое тягал в спортзале), редко и немного пил и даже чай употреблял без сахара, ну то есть как вот он расслаблялся? При этом при всём, ну абсолютно позитивный человек, вот прямо бесил манил к себе вот той вот своей добротой душевной и улыбчивостью. Вы, наверняка, встречали таких в своей жизни, хотя, в отличии от всяких мудаков, такие люди встречаются нам недопустимо редко, они, как Добрыни Никитичи, если сравнивать их с былинными персонажами, не такие хмурые скалы, как Илья Муромец, но и не суетливые живчики, как Алёша Попович, самое то, в общем. Поэтому, когда Мише тёща подарила автомобиль ВАЗ 2104, мы вздохнули с облегчением, - будет теперь парню куда растрачивать излишнюю нервную энергию, автомобиль-то ведь был новый, прямо с завода и представлял из себя тот ещё агрегат из недоделок, несостыковок и косяков. Опять же, свободного времени для раздумий о своей доле осталось намного меньше, когда Миша не возился с автомобилем, он возил сослуживцев в Мурманск, - ну кто поедет в Мурманск на автобусе с женой, двумя детьми и двенадцатью чемоданами, если есть такой вместительный образчик отечественного автопрома?
А дороги в Заполярье хороши, не своим качеством, конечно, а своей бесконечностью и круговым обзором даже не до горизонта, а до самого звёздного неба, с крупными, как яблоки, звёздами до которых можно дотянуться рукой. Езда по этим дорогам, особенно ночью, уже само по себе лекарство. А ещё Миша любил включать приёмник, - радио там нигде не ловило от слова «совсем», но в темноте зелёное свечение панельки и белый шум эфира были такими загадочными, что даже разговаривать не хотелось, а просто можно было лететь из ночи в ночь и молча думать о своём, непременно, чём-то хорошем. Ведь, понимаете, даже если вы в полной жопе, то всегда есть о чём хорошем подумать, надо только правильно настроиться.
Правда, иногда, машина ломалась. Однажды Миша застрял зимней ночью на трассе Мурманск –Заозёрск. Пятьдесят километров до Мурманска, шестьдесят до Заозёрска, вокруг тундра, снега по макушку, час ночи и тридцать градусов мороза. Романтика, ёптить! Тем более, чего ссать, если жена тебе вот буквально неделю назад подарила шикарнейший комплект инструментов для ремонта автомобиля своими руками! Правда, в эту ночь Миша эмпирическим путём установил, что набор инструментов не помогает, если забыть его дома. Пока пальцы не начали примерзать к элементам двигателя, он подёргал за проводки, постучал по колёсам, пошатал рессоры и поговорил с приборной панелью, - ничего не помогало. Аккумулятор быстро сел, но и тогда у Миши оставались две радужные перспективы: замёрзнуть прямо здесь или по пути в Заозёрск, то есть так, с ходу и не выбрать. Миша высосал жидкость из бачка для омывателя лобового стекла (так как денег у подводников не водилось отродясь, в те времена, то в бачки они заливали корабельное шило, разбавив его водой) и затянул «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг», когда в ночи показался Зил с морпехами.
- Конечно, дотащим, братан! Говно вопрос! Только шкворка у нас длинная, так что сиди и за дорогой следи внимательно в своём ведре!
- Тогда погодьте, я лобовуху почищу! Но не тут-то было, - лобовухе было уютно под корочкой льда и налипшим на неё снегом, чиститься она категорически отказывалась, сколько Миша на неё не хукал, не тёр и не скрёб.
- Ну ладно, - сдался Миша, - голову в форточку высуну, помчались!
Морпехи уважительно покрутили пальцами у висков и помчались с Мишей на прицепе, Миша торчал лицом в мороз с ветром и радостно улыбался, хоть он из-за природной своей красоты и отчаянности не носил даже шапки и мёрз, как красавица в фильме «Морозко», но главное же что, для боевого моряка? Правильно – двигаться! Через час, когда прибыли на место, Миша по-прежнему улыбался. С его волос, ресниц, бровей, носа, ушей и зубов свисали разноцветные сосульки, но если вы думаете, что он после этого заболел и перестал ходить на службу, то вы плохо его знаете, - один денёк на прокол гайморита и боёц снова в строю!
Ну и вот. Корабль двигался в сторону города Северодвинск в надводном положении, когда управленцы Борисыч и Женя позвали Мишу к себе в каюту есть котлеты. А что они делали в каюте, эти самые управленцы, возможно спросят некоторые из вас, - там же сплошные узкости и тревога должна быть объявлена на боевом корабле? Ну да, так всё и было, но для понимания вами ситуации, давайте я вам немного расскажу структуру управления бойцами первого батальона боевой части номер пять на проекте девятьсот сорок один. Командир батальона – ну тут всё понятно, командир он и в Африке командир.
Командиры групп дистанционного управления – их двое и количество людей в обоих группах дистанционного управления тоже ровно два. У них в заведовании есть матчасть, да – это шариковая ручка, которой они заполняют журналы ГЭУ во время вводы/вывода реакторов, сами реакторы в заведовании не у них, да и пульты управления – тоже. По тревоге их место – на пультах управления ГЭУ, - там тепло, уютно, есть чайник, рядом сидит электрик и можно покидаться жёванными бумажками в киповца, который спит за пультом, то есть там ещё и весело.
И вот именно по всем этим причинам (отсутствие личного состава, отсутствие матчасти и головокружительный карьерный рост) все люди, которые учатся на атомных факультетах хотят быть именно урпавленцами, но… Командиры спецтрюмных групп – их тоже двое, в их заведовании находится отсек с ядерным реактором, сам реактор и системы его обслуживающие. У них само-собой в подчинении есть личный состав и место их по тревоге – возле ядерного реактора. Во время ввода- вывода весело: всё шипит, свистит и брызжет ионизирующим излучением, только и успевай уворачиваться, а потом наступает тишина, скука и тягостные раздумья чем бы заняться. Ну час тревоги они пошляются по своему крохотному отсеку, ну два в иллюминатор поглядят, ну на третий час крышку реактора ветошью протрут, ну а потом-то уже вверяют управление отсека в мозолистые руки своих старшин отсеков и потихоньку просачиваются на пульт управления, на котором уже сидят управленцы, электрики и командиры первых двух батальонов, пьют чай, балагурят и кидают жёванные бумажки в киповцев, которые спят за пультом.
- Чот тут народа дохуя, - начинают бухтеть командиры батальонов, - воздух спёртый становится! Управленцы соглашаются и уходят «пописать», спецтрюмные усаживаются управлять реакторами и лелеять мечту о том, что они, будто бы, управленцы.
Командиры турбинных групп - вряд ли кто-то в здравом уме и трезвой памяти мечтает стать турбинистом на проекте 941. В их заведовании находятся турбинные отсеки, сами турбины, испарители и ещё куча мелочи россыпью. На вводе ГЭУ у них парит, свистит, шипит и трещит, как в аду во время аврала, кроме того, в отсеке жарко, влажно и шумно, а уж с испарителями турбинисты ебутся больше, чем Хью Хеффнер ебался за всю свою половую жизнь. Но ввод закончен, - испарители согласились работать, так уж и быть, старшины команд чешут мозолистые лапы в готовности принять управление в них и значит что? Значит турбинисты медленно просачиваются на пульты потому, что там весело, прохладно (по сравнению с турбинными отсеками), можно испить чаю, поиздеваться над электриками и покидаться жёванными бумажками в киповцев, которые спят за пультом. А когда спецтрюмные намечтаются об управленцах и начнут бухтеть командиры батальонов за много народу на пультах, то можно и стержнями компенсирующих групп поиграться.
Командиры групп КИП ГЭУ – в их заведовании находятся все пульты первого дивизиона (я его батальоном здесь называю для солидности вашего восприятия) плюс специальный цанговый захват для замены лампочек и торцевой ключ на двенадцать. У них есть в подчинении даже личный состав, но нет отсека в заведовании и конкретного места по боевой тревоге, поэтому они спят на лежанках из гидрокомбинезонов за пультами ГЭУ и ЭЭС, так как всё работает благодаря их высокому уровню профессиональной выучки.
Теперь повторюсь: ну и вот. Корабль плывёт, спецтрюмные управляют реакторами, турбинисты мнутся за их спинами, киповцы спят, а командиры дивизионов бухтят за мало кислорода, когда на левом пульте ГЭУ звонит телефон: - Михуил! – кричит в трубку Борисыч, старый управленец левого борта, который пол часа назад ушёл пописать, - мне тут Женя (молодой управленец с правого борта, который тоже писает, по легенде) котлеты презентует собственного изготовления, но, так как он не женат, то я котлеты эти есть тушуюсь в одно лицо с ним, не желаешь ли составить компанию в этом рискованном предприятии?
- Отчего бы и не составить! Котлеты я люблю и от запоров не страдаю! Миша отпрашивается как бы пописать, турбинист, радостно похрюкивая, усаживается за пульт и Миша скачет в восьмой отсек.
В восьмом отсеке трюмный мичман Толик, главный по компрессорам, разводит мичмана Петю, исполнительного, но туповатого акустика. Мичман Толя был добрый, не поймите неправильно, но кто же откажется от скуки поиздеваться над люксом на атомной подводной лодке?
- Да вон сидит кролик за переборкой я тебе говорю! Ну в душе не ебу, почему ты его не видишь, ты медкомиссию давно проходил? Может у тебя кукушка уже поехала от невыносимых условий службы, или радиация разлагает твой мозг, я же не доктор, я не знаю этих деталей, но вон – сидит кролик, я же его вижу! Давай вот у офицера спросим. Михайло Юрич, видите вы кролика за переборкой в десятом?
Миша обернулся в отсек из которого он выскочил и нахмурил брови:
- Ну да, вон сидит. Прости, пушистый, чуть не раздавил тебя!
- Какой? Какой кролик сидит? Молчи Толик!
Ну вот кто так формулирует вопросы, скажите мне на милость? Ну какая первая ассоциация всплывёт в вашем мозгу на вопрос «Какой кролик?» - Белый и пушистый, - ответил Миша.
- Ну ! – обрадовался Толик, - а я тебе что говорю!
- Да ну вас на хуй! – мичман Петя заметно нервничал и начал уже даже чесаться.
- Ну хочешь, давай ещё кого спросим? Ну сходи проверь – вон же он!
Но Петя боялся своего безумия, как и любой мало начитанный человек. Он думал, что там, в безумии сыро, холодно и связывают руки, потому, что если за переборкой и правда сидит кролик, а он его не видит, то что – туши свет и сливай масло, вот что!
Миша спустился в каюту к управленцам и, весело уплетая котлеты, рассказал им эту смешную историю со смешным мичманом. Управленцам история понравилась, что старому Борисычу, что молодому Жене. И началось!
За несколько дней история облетела оба борта и все боевые части корабля. Она несколько раз трансформировалась, видоизменялась, обрастала подробностями и метафизическими фактами, она уже начала жить своей жизнью и матросы, которые готовились к дембелю, уже строчили в свои альбомы жуткие истории, про погибшего матроса, труп которого гниёт где-то в пучинах карибского бассейна, а душа белым кроликом скачет по подводным лодкам предвещая неминуемую беду, от которой никому не будет спасения, так и знайте!
Но управленцы не были бы управленцами, если бы бросили дело на самотёк и не довели его до логического конца.
Корабль уже несколько дней простоял в Северодвинске, когда Мишу в очередной раз вызвали в каюту управленцев на чай и поговорить.
- Миша, - с порога спросил его Борисыч, - а ты кролика тут белого не видел?
- Борисыч, ну совсем ты от старости умом тронулся уже? Ну это я же вам, собственным ртом, рассказал этот прикол!
И тут сзади что-то зашуршало…Миша осторожно обернулся.
Белый и пушистый кролик высунул мордочку из-за угла метрового прохода с выгородкой «Омнибуса» на конце и понюхал воздух смешным маленьким носиком. Неуклюже скользя на линолеуме, он сделал один робкий прыжок и, прижав маленькие ушки к спинке, посмотрел на Мишу чёрными бусинками глазок. Его усики смешно трепетали и дрожь немного топорщила шерсть вдоль хребта.
«Ну пиздец, - подумал Миша, - доигрался хуй на скрипке». И если бы управленцы в этот момент собрали свою управленческую волю в кулак и не начали ржать, как умалишённые, то хуй его знает, товарищи следователи, управлял бы сейчас Миша ядерными турбинами под Москвой или нет, но они заржали так, что даже шторы на кроватях чуть не оторвались.
- Ну вы и мудаки, - сказал Миша и взял тёплый комок на руки, - пошто животину-то тираните? И где вы взяли-то его?
Оказалось, что гуляя по Северодвинску, Женя забрёл, не иначе как за какой-то юбкой, на рынок с животными и растениями, а на рынке сидел старенький дедушка и продавал кроликов, не то, чтобы очень дёшево, но, когда у Жени сложилась в голове картина апогея шутки с кроликом, то он, не то, что про юбку забыл, но, наверняка, и душу свою заложил бы прямо там, за эти триста грамм шерсти, ведь нет на флоте ничего более ценного чем хорошо поставленная и сыгранная шутка по укреплению морально- психологического духа товарищей или подъёбке, если сказать по-простому, по рабочее – крестьянскому.
Можете вы себе представить состояние того же мичмана Пети, который шагая на боевой пост, увидел в отсеке этого кролика? Вот и я не могу, - к сожалению, мозг мой устойчив к внешним раздражителям и к двери своего уютного безумия мне никак не удаётся приблизиться.
Отыграв свою роль, кролик жил потом у Жени долгую и счастливую жизнь млекопитающего из семейства зайцевых и умер от старости в назначенный ему срок.
©I legal alien
Показать полностью
1
