Надпись на плакате:

Чего мы хотим?!

1. Равноправия.

2. Мира во всем мире.

3. CyberPunk 2077!

Читаю пикабу с телефона, при прочтение всей ленты, получается такое веселье )))

Москва, ищем хозяев для маленькой котеньки. Почти 2 месяца девочке, любит играться, к лотку приучена. По всем вопросам: Надя 8-915-409-49-47. Территориально: метро Марьина роща

Всем моего приветствия!

Прислал мне @Alksandr, замечательную чашу с удобной ручкой, но поскольку у меня такого специального инвентаря раньше не было, я в ней взбивал пену, причем вполне удачно, мне понравилось.

Но мне подсказали, что это чаша не для взбивания, а для забора мыла. Действительно, я наткнулся на видео иностранного блогера, где он поместил шайбу мыла на дно, но не только набирал, но и взбивал пену в той же таре.

Мне тоже захотелось так попробовать, но к сожалению подходящей мыльной шайбы я у себя не нашел. Зато выискал давно позабытую шайбу собственноприготовленного мыла.

Точного состава я не припомню, основа это крем-мыло, масло касторовое, хвойная или пихтовая отдушка, кокосовое масло, масло ши, мед и сахар, пищевой краситель и.т.д. Если что и забыл, то неважно, все равно пропорцию я выбросил, т.к. мыло особо не выдавалось характеристиками.

Я разделил его на две шайбы, подрезал по краям, чтоб в чашу влезла. Утрамбовал, налил воды, размочил, вроде приклеилась ко дну.

Аккуратно запоковал в пакет и отложил до лучших времён.

Мое мыло меня не впечатлило почти по всем показателям. Я думал что выполнив рецепт получу хороший продукт. Потратив рублей 300 на разные масла, ничего внятного не получилось. Запах очень слабый, хотя отдушки не жалел, пищевой краситель еле окрасил мыло в зелёный, хотя когда варил цвет был намного интенсивнее. Пену не держит, нужно бриться быстро пока не осела. Но скольжение хорошее, вернее достаточное, чтоб без труда побриться. Именно это качество спасло мыло от мусорного ведра.

Кто имел уже дело с мыловарением, и получал хороший результат, подкиньте удачный рецепт без разных редких химикатов, а то тема интересная, да и купленные ранее ингредиенты ещё остались. А пока что не вижу смысла в собственном производстве, сейчас вполне легко можно купить отличное мыло у производителей.

Привет всем. Надеюсь и на вашу помощь. Так сказать, да поможет мне сила Пикабу! Несколько недель назад прибился на даче голодный и промокший от дождя котенок, а так как там уже никто не живет, то мы не смогли оставить его  одного, по сути в лесу. Показали ветеринару. Обработали от блох и глистов. Ветеринар определил возраст по зубам  -  примерно 3 месяца. Ходит в лоток с первого дня у нас дома. Очень игривый и любопытный. Обожает пакеты, коробки, всякие укрытия, и лежать колбасой. Хочется найти Лёвке хороших хозяев, ведь парень он не плохой. Такой вот:

P.s.: оставить себе кота не могу  по личным причинам.

Для связи тел. и Viber: +375333755070

Надеюсь на помощь, спасибо.

Прошло 3 месяца с того дня, когда созданное с таким трудом детище превратило всю его жизнь в прах. Как если бы это было вчера, он помнил сновавших вокруг стального колокола рабочих, инженеров, техников. Все они заканчивали последние приготовления к предварительному пуску механизма, которого главный его Конструктор считал не просто чудным сплавом научно-технического прогресса и полета человеческой фантазии, но почти живым существом, чья энергия изменит ход истории. Вплотную прислонившись к бронированной перегородке, что от его дыхания запотевало стекло, он неотрывно следил за процессом перерождения клубков проводов, безжизненных фрагментов оборудования вперемешку с мерцанием циферблатов в воплощенное в металле новое божество. Вскоре все бетонная сфера, внутри которой происходило действие, из потревоженного улья станет свидетелем дня его триумфа.

Ничего этого не произошло.

Сидя здесь и сейчас, в убаюкивающем, мягком кресле, томясь в плену своих мыслей, человек никак не мог найти душевное спокойствие. В тот день рухнули все мечты и надежды. Странная штука память – он мог мысленно представить полную схему устройства, мог поминутно восстановить ход дальнейших событий, когда после команды запуска ничего не произошло. В первую минуту все еще чего-то ждали, лишь в его душе стало холодно от осознания того, что стальное божество мертво. Растянувшиеся в вечность минуты кто-то растерянно смотрел то друг на друга, то на бессильно замершее среди стальных мостков и кабелей устройство; группа инженеров выбежала из укрытия еще раз проверить показания приборов – командный пункт как марсовая площадка на парусном корабле – открыла глазам все происходящее. Как в кошмарном сне, теперь у перегородки стояли все члены контрольной комиссии. Попытки оживить стального зверя могли продолжаться бесконечно долго, но могильная тишина среди государственных инспекторов сначала сменилась на гул разочарования, а потом и вовсе испарилась за криками и упреками в адрес Генерального Конструктора. С испытательной площадки звуков не было слышно, но по энергичным жестам людей в военной форме участники эксперимента поняли, что сегодняшний день станет последним в их карьере. Приказ Первого Помощника, потребовавшая прекратить все попытки реанимировать механизм, только подтвердила это.

Человек в кресле горько усмехнулся. Так и вышло.

Его Величество Случай имеет большое значение в нашей жизни. Пока все смотрели на приступы ярости государственных чиновников по отношению к Конструктору, кто-то из инженеров решил в последний раз запустить процесс. Доведенные до автоматизма навыки сотворили над панелью управления одного из блоков ряд действий. Одно из технических отверстий стального колокола открылось, в него вошел желоб, по которому в устройство вкатился похожий на копье, черно-зеленый слиток металла. Буквально секунду ничего не происходило, а потом все услышали нарастающий гул, а затем треск и шипение со стороны механизма. А еще через секунду вся испытательная площадка исчезла в фантасмагорическом извержении огня и света. Стальной колокол взорвался.

Они еще продолжали что-то кричать, размахивать руками, он нелепо пытался что-то объяснить, когда слепящая вспышка ударила в бронестекло с такой силой, что по стенам и потолку комнаты пошли трещины, а со столов упала вся посуда. Страшный вой сирены вывел всех из оцепенения, открылись двери, через них вбежали солдаты, в отчаянной попытке защитить присутствующих. Генерального Конструктора за руки тащили к выходу, а сам он не мог отвести взгляд от стены огня мертворожденного монстра. С крыши комнаты начали падать куски бетона, когда захлопнулись в нее двери, а нем не было сил идти самостоятельно. Уцелевшие сотрудники комплекса в панике продолжали бежать к выходу, когда мелодия тревоги стала прерываться новыми оттенками – то был сигнал аварийного закрытия защитных дверей. Два солдата, что несли Конструктора, оказались в хорошей физической форме, чтобы за считанные минуты добежать до лифта и вывести его на поверхность раньше, чем крики обреченных навсегда затихли за сомкнувшимися створками ворот. Земля под ногами еще продолжала содрогаться, когда по ней по направлению к надземной части научного комплекса уже бежали солдаты оцепления, пожарные, еще не зная, что их ждет. Звуки сирены, крики людского моря, неприятных привкус в воздухе пожарных смесей в жарком летнем воздухе – смешалось все – но в этой суматохе три беглеца пробились к машине и наконец-то выехали с территории погибающего комплекса. Как раз вовремя, чтобы увидеть в отражении стекла еще один взрыв, теперь над землей, который и закончил этот день.

Странно, но он не помнил, сколько еще они ехали, где были, прежде чем прийти в себя окончательно в гостиничном номере. Его мягко, но настойчиво отгораживали от всего, что могло бы раскрыть причину содержания в этой импровизированной тюрьме. Вот только горничные, приносившие обед, опускали глаза, да жались и плакали по углам коридоров, лишь встретившись с Конструктором случайным взглядом. А еще он заметил, что в какой-то момент дружелюбные солдаты охраны сменились на подчеркнуто вежливых и безоружных охранников тайной полиции. Тогда он понял, что тогда произошло нечто, еще более ужасное, а его личная эпопея мытарств только начинается. В этих догадках, размышлениях, нервозных снах и прошли три месяца. Его кормили, содержали, но держали в полном неведении. А теперь, сидя в подавляющего своими размерами сознание, кабинете, он смотрел на сидевшего за столом и работавшего за бумагами человека. Наконец хозяин обратил на него свое внимание.

- Слышал бы ты, как он кричал. Со времен его избрания я не слышал от него таких слов. Рвал и метал, требуя тебя расстрелять. Мне с трудом удалось его переубедить - сказавший это разыскал среди бумаг на столе спички и затянулся сигаретой.

- Спасибо… Альберт – даже вжавшись в кресло нельзя было спрятаться от циклопических размеров портрета, висевшего за спиной собеседника. По образу и подобию Первого, даже в той же позе и ненавистью во взгляде, на Конструктора – Вернера Гейзенберга взирал Эмиль Лееб, Второй Вождь Третьей Германской Империи. Если не принимать во внимание портрет, то их здесь было двое, поэтому официальные обращения можно было не использовать.

- Я хотел остаться там…

- Я думаю, что ты все понял, когда тебя сюда привезли.

- Я думал, что меня ведут к месту приведения приговора в исполнение.

- Ты почти угадал, но судья уже вынес свое решение, а мне поручили исполнить роль глашатая с рыночной площади. Мне никогда не хотелось такого испытать, чтобы я лично зачитал приговор, но…

- Спасибо, что это ты, Альберт.

- Я сделал все, что мог, Вернер, прости..

- Я слушаю, я готов, так что не бойся.

За время своего импровизированного заключения Гейзенберг написал несколько писем к тем людям, которые бы могли ответить на его вопросы. Среди них был и Альберт. Он не знал, что сейчас эти письма лежат в раскрытой папке на столе Шпеером. Никто так и не рассказал о том, что тушившие пожар в комплексе пожарные и солдаты, а также уцелевший персонал через несколько дней в страшных мучениях умерли от неизвестной, как официальной, так и не совсем традиционной, науке, болезни, напугав видевших многое военных врачей. Как даже сейчас, когда в эти минуты решалась судьба ученого, на месте взрыва тысячи рабочих все еще продолжали засыпать землей и бетоном эпицентр. Как сами по себе, посреди жаркого лета, в ближайшем к комплексу лесу за одну неделю осыпались, потом снова зацвели и покрылись листвой, а затем превратились в обугленные головешки вековые дубовые деревья. А во сколько марок это все обойдется, даже еще никто не считал. Как раз под словами « дорогой Альберт, я…» в письме Вернера лежала прикрепленная записка из имперской Канцелярии с предварительными суммами и общим числом погибших. Шпеер вздрогнул – еще вчера этой бумаги не было, а все документы лежали в его личном сейфе… Лееб был опаснее, чем казался. Он тяжело вздохнул. Готовясь к этой встрече, он досконально изучил все материалы «Дела Гейзенберга». Рассматривая часами чертежи механизма, схемы, графики, формулы, но в этом океане терминов и цифр его потрясли фотоснимки пострадавших. До сих пор никто такого не видел и не знал, что с ними произошло. Высокое качество съемки или воображение Шпеера, он точно сам не знал, но не увидеть испуганные глаза врачей он не смог. В какой-то день Лееб вызвал его к себе.

- Он начал свои исследования еще когда он был главным – с этими словами на зажавшем стакан с коньяком кулаке правой руки оттопырился указательный палец и показал на портрет предшественника Лееба – и он доверился ему, дал ему. А знаешь почему? А потому что только такой идиот, каким он был, верил в победу чудо-оружием: сверх-танками, сверх-пушками, сверх-постройками – на последней фразе стоявший перед сидевшим полупьяным канцлером Шпеер быстро поднял и опустил глаза – а теперь еще и сверх-бомба! И что из этого получилось? Годы бесплодной работы, пять миллиардов марок под честное слово и клятвы этого Гейзенберга, что, я спрашиваю, что мы имеем? Когда мы хотели взорвать его бомбу против шестимесячного восстания на востоке Украины, что он нам дал – результат? Нет, целую кучу обещаний, да и только! А ведь он обещал, что один заряд сохранит сотни тысяч жизней наших солдат, что его энергия даст больше электричества, чем все, что было до этого! Да на фоне его бомбы Атлантропа выглядит реальнее. Все причастные физики погибли, а он выжил! Лееб прервался, чтобы допить коньяк, а теперь молча вертел в руке пустой стакан, не зная, как еще выместить свою злобу. Имен других, погибших ученых, он не знал, поэтому возникла неловкая пауза, как раз подходящая для накопления диктаторского гнева.

- Проклятье! – стакан с грохотом разбился об лицо на портрете. Шпеер вздрогнул. Полноценной религией культ личности так и не стал, но и так открыто критиковать первого канцлера никто не смел. Второй канцлер оперся руками на свой стол, словно черпал силы из орлов, на нем изображенных.

-Считай, что я согласен с твоим мнением, Альберт. За самую большую после Десятилетней войны гибель людей он отправится в ссылку. Но за пределы старой Германии. Я не потерплю еще один взрыв поблизости от Берлина. А он пусть найдет убедительные причины сохранить ему жизнь в следующий раз. И вот ты ему об этом и скажешь. Свободны, министр Шпеер.

И вот теперь, среди тысяч бумаг с немыслимыми военными проектами, одни из которых надо было закрыть, а другим дать жизнь, лежало «Дело Гейзенберга». А сам он просто сидел в кресле перед ним. Никакого испуга, лишь слепая покорность судьбе. Даже огонек исследователя потух в глазах. Затушив сигарету, Шпеер нажатием кнопки включил потайной механизм в стене и в стороны разошлись деревянные панели, открыв карту мира. Новую карту мира, результат Десятилетней войны, подумал про себя хозяин кабинета. Сидевший Вернер даже не вздрогнул, а лишь обернулся на карту.

- Тебя отправляют в ссылку.

- А кому поручат вести мои исследования?

- Здесь, в Берлине, больше никто не будет этим заниматься. В успех никто не верит. Вряд ли кого-то другого пощадят, если случится еще один взрыв, прости за напоминание. Поверь мне, это большее, что я могу для тебя сделать.

Шпеер подошел к карте. Ведя указкой начала по карте, он уводил маршрут все дальше на восток. Вот закончились границы старой Германии, потом бывшей Польши. Пройдя Днепр, Дон и Волгу, закончилась европейская территория бывшего СССР – странно было осознавать, что теперь это все Империя, и наконец, указка остановилась на точке, на самом юге Уральских гор, за тысячи километров от границы с Японией. Наверное, именно здесь и шли на Европу древние кочевые орды монголов.

- Тут, в местности, отдаленно похожей на Германию, уже начато строительство укрепленного хранилища. Туда свезут все то, что осталось. Ты будешь жить там же. Обдумай случившиеся, а потом посмотрим. Шпеер замолчал.

Это конец всего – подумал Гейзенберг, подходя к карте, на которой все еще мигал значок его будущей каторги. Среди отметок дорог, лесов, рек он прочел одно-единственное название – «Оренбург». Поклонившись, он ушел из кабинета.

Министр вернулся к своему столу. Закурив новую сигарету, он посмотрел на закрывшуюся дверь. – Даже не вспомнил о погибших – с этой мыслью Шпеер дочитал последнюю страницу «Дела», где единственный виновник продолжал рассуждать, строить графики, что-то высчитывать. Сложив все бумаги, он на лицевой стороне папки поставил большую красную гербовую печать – « В финансировании и дальнейших исследованиях отказать, материалы засекретить и сдать в архив. Проект отклонен и закрыт» - гласили отпечатанные готическим шрифтом надписи. Добавив ниже свою печать и подпись, чиновник увидел в другом углу обложки аналогичные печати из имперской Канцелярии, а следы чернил не оставляли сомнений в том, что Эмиль Лееб лично поставил свою подпись. – Когда-нибудь, в другой раз, Вернер… - подумал Шпеер, откладывая эту папку и беря в руки следующую. На ее обложке еще не было печатей, значит судьбу проекта придется решать в одиночку. Каллиграфические готические буквы гласили: «Проект инженера Риттера: Змей Мидгарда – устройство для проникновения на территории противника путем движения в подземных условиях».

- Боже, еще одно чудо-оружие на три миллиарда марок – эту папку он даже не будет открывать. Как и несколько минут назад было с предыдущими, все бумаги «Змея Мидгарда» отправились в архив.