Поделюсь с вами своей историей. Так, кажется, начинаются все страшилки от первого лица? Было это год назад в поселке *** Ашинского района, в Челябинской области. Название поселка я не стану говорить, дабы любопытствующие не тревожили мертвых. На судьбу самих любопытствующих мне плевать.

Я неплохо подзаработал на путине — хватило на новый «крузак». Вдобавок насолил двадцать килограммов камчатской икры для себя любимого, вот и решил поделиться с бабушкой. При выходе из дома прямо в подъезде мне перебежал дорогу черный кот, потом начал ластиться, словно уговаривал остаться. Я погладил его, почесал за ушком. Хоть и бездомный, а все живая душа. «По приезду надо будет себе забрать, — мелькнула мысль, — а то ж помрет, бедолага».

На выходе будущая жена прогревала наш новенький автомобиль. Я вспомнил, что забыл на выходе паспорт. Бросив в просторный багажник чемодан с икрой и вещами, я вернулся в квартиру, взял документы на тумбочке, снова закрыл дверь и с легким сердцем отправился вниз.

На одном из светофоров перешла дорогу тетка с пластмассовыми ведрами красного цвета, а на следующем перед нами остановился черный «Скайлайн» с номером 666.

— То баба с пустыми ведрами, то вон тачка с таким номером, — пошутила Юля.

— Ага, а еще черный кот в подъезде, — я лениво закурил. — Ах, я ж еще возвращался. Ты, мать, больше в приметы верь.

До аэропорта добрались без приключений, тепло попрощались. Уже находясь в Уфе, я узнал, что электрички в Челябинскую область отменили давно, и добираться только на автобусе. Добравшись сначала до нужной мне станции, а потом с заводским автобусом до поселка, я вдохнул ароматы детства.

Бабушка встретила меня тепло. Вечером весь поселок собрался на икру. Бабка у меня была щедрая, не куркульничала, и если внук присылал что-нибудь с далекой Камчатки, непременно угощала всех соседей. В прошлом активная коммунистка, теперь она вела домашнее хозяйство, вечерами вязала. В ее доме не было ни единой иконы.

Я мотался на станцию или в город на старой дедовской «Ниве». Левый руль — штука непривычная, но все же привыкнуть легко. Две недели отдыха в глуши, что может быть лучше. Но...

На вторую ночь я услышал шорох в сенях. Бабушка спала в комнатке, отгороженной шкафом, дед уж года два как помер. Я взял кочергу на всякий случай и пошел проверить запоры. Все было на своих местах. Успокоившись, я вышел на крыльцо, закурил, взял ковш и зачерпнул из ведра молочка, как в детстве. Черт, скисло. Однако, странно. Я ж сам доил корову вечером по старой памяти, а молоко сцеживал именно в это ведро.

— Внучок, дай бабушке папиросок своих, фирменных, — я вздрогнул от бабкиного голоса.

— Чего не спится-то, бабуль?

— Да дед, алкаш окаянный, снился — соскучился, говорит. А я ему — че ж, мне теперича помирать, что ли, соскучился он, видите ли. Все звал за собой, упрашивал, а от самого дерьмом каким-то воняет, аж глаза режет. А ты чаво не спишь?

Я сослался на смену поясов, хотя стало слегка не по себе.

Утром я погнал Зорьку в стадо и услышал разговоры. Не у нас одних, оказывается, молоко скисло.

— Да ладно, теть Маш, ну скисло и скисло, — успокаивал я соседку, — творога наделаете. У нас вон тоже свернулось. Так я простокваши с утра напился. Во всем надо находить хорошее.

— Дурак ты, Андрюшка. Молоко скисает, когда рядом нечисть бродит. Это бабка твоя нехристь, нехристем и помрет, а у тебя ж вон крестик на груди. Просвещенный человек должен быть.

Здесь мне стало, мягко говоря, интересно. Низ живота сжало, а чуть пониже спины невыносимо засвербило.

— А на этом месте поподробней, пожалуйста. Вот, если дед покойный бабку навещает, что ж, тоже скисает?

— Если дед, то нет, а вот ежели черти сон насылают, то запросто. Мне вон нынче Тимошку, гады, подсунули. Дескать, айда ко мне. А лицо страшное, синее.

Тимофей — это внук тети Маши, утонул семь назад. Долго искали, нашли распухшего. Лицо раки обглодали, глаза выпучены...

— Ладно, теть Маш, байки травить. Вон уже Колька идет. Ща ему передадим буренок да в город ехать надо. Вам купить чего-нибудь?

Тетя Маша так и не ответила. Николай, мужичок лет сорока, был непривычно трезв, одет в новые джинсы и свежевыстиранную олимпийку «Адидас».

— Колька, ты чегой-то в стадо как жених вырядился? Аль Ночку мою, — тетя Маша указала на черную корову, — в жены приглядел?

— Да нет, — он радостно улыбнулся. — Настька моя ночью приходила. Сначала решил, что, амба, белочка, она ж повесилась у меня, ан нет, гладит по руке, успокаивает. Говорит, сегодня снова приду и уже не расстанемся. Эх, дурак я был, что к Лешке ревновал. Не было у них ничего. Токма бабу попреками загубил.

Я сделал тете Маше предостерегающий жест.

— Колюнь, пойдем в сторону, разговор есть...

Мы отошли на два метра.