Источник

Автор

Олька и Маринка – мои дворовые подружки на лето. Они живут в соседнем доме, с обратной стороны которого прямо на улице бассейн. Очень мелкий. Мальчишки пренебрежительно называют его «лягушатник». По краям он выложен зелеными плитками, а в центре - настоящий фонтан из одной струи. Она бьет круглыми сутками, вода не успевает утекать и переливается через края. Рядом всегда лужи. В бассейне купаются дети, собаки и всякий мусор. Мне же купаться запрещено.

- Нет, - брезгливо морщась, отказывает папа, - еще заразу подхватишь!

- Вот, видишь?! - победоносно восклицает мама и многозначительно кивает глазами в сторону выскочившей из воды овчарки.

Но загорать на полянке рядом с бассейном мне можно. Мы с девчонками валяемся под березой на покрывале и пьем компот. Компот теплый и сладкий. Налит в кефирную бутылку, которая тут же становится липкой, как и наши руки.

- Пойдем купаться! - Маринка стягивает сарафан, о который только что вытирала ладони, и в оранжевом купальнике бежит к бассейну.

- Ага! - Олька радостно подскакивает, ей даже не нужно раздеваться, она давно готова к водным процедурам.

Оставаясь одетой, с завистью за пазухой, я понуро плетусь следом. Из веселого у меня только ситцевое платье в рябь мелких цветочков. Когда я подхожу к бассейну, девчонки уже вовсю плещутся в куче таких же счастливцев.

- Залезай! - Зовет Маринка.

- Давай, ну! – Не отстает Олька.

Я снимаю сандалии в лужу. Сажусь на бортик и разворачиваюсь в сторону воды. Окунаю ноги. «Это не купание», - оправдываю я свое безрассудство. «Я просто мочу ноги», - объясняю я свое непослушание и пешком начинаю бороздить бассейн, все выше и выше поднимая подол платья.

- Ты что не купаешься? – Спрашивает Маринка. Она передвигается рядом со мною, опираясь о дно бассейна руками.

- Мне папа не разрешает. - Неохотно отвечаю я и, поняв, что еще немного и совсем нарушу запрет, выбираюсь на сушу.

- А кто твой папа? – намочив собою покрывало и отжимая косу, интересуется Маринка. Нарядившаяся в мурашки Олька тоже смотрит на меня вопросительно.

С раннего утра и до вечера девчонки предоставлены сами себе. Дети заводских родителей, они уходят с улицы только чтобы пообедать разогретым в алюминиевой миске супом. Гуляют, где хотят, ни у кого не отпрашиваются. Мне же без разрешения папы даже не выйти. Он дома всегда и разрешение требуется постоянно.

Папа на пенсии, а мне так нужно им похвастать. Прошлой зимой он работал в котельной через дорогу. Мы с мамой носили ему в банках еду. Там повсюду торчали трубы, что-то кипело, где-то шкворчало. Интересно, но не то. Он преподавал черчение в техникуме. До моего рождения и немного после. Ничего не знаю об этом. Не интересно, снова не то.

- Мой папа художник. – После вынужденной паузы отвечаю я.

- Да ты что?! – В дуэтном восторге девчонок мне слышится недоверие.

А я не вру. Даже не выдумываю. Папа взаправду учился на художника. Только он ничего такого не рисует. Мама говорит, это потому, что папа думает, что Репиным ему не быть. Ну не знаю. В квартире папиной сестры висят Иван Грозный с убитым сыном, засолнеченная березовая роща и старая женщина. Мне нравится роща. Она добрая, светлая и про лето. Мрачного Грозного я не люблю, слишком много красного и Репин. Старая женщина, хотя она моя бабушка, мне не нравится тоже. От ее желто-коричневых морщин, черной одежды и того, что она уже умерла, вырастает тревога.

- А что твой папа нарисовал? – Задает еще один вопрос под дых любопытная Маринка. И подсушившая мурашки Олька тоже выражает неподдельный интерес.

Я видела, как папа запускает с кисточки гуашевых зайчиков и мишек в альбом с моими фотографиями. И альбом перестает быть черно-белым. В доме культуры я помогала папе поспевать виноград на декорациях, лежащих на полу в пропахшей красками и растворителем подсобке. Сначала делаешь кружок фиолетовым, затем ближе к краю ставишь крупную белую точку. Но это все не то. И три картины в квартире тети – тоже не то. Нужен эффект.

Я беспомощно смотрю на трубу той самой котельной, где работал папа. Красно-белую жирафью шею прекрасно видно за верхушками юных берез.

- Полоски вон на той трубе нарисовал. - В отчаянии я озвучиваю дерзкое вранье.

- Как красиво! – Хором выдыхают Маринка и Олька.

Меня с головой накрывает волнами восторга и восхищения. В таких даже Кусто захлебнется, а про Репина нечего и говорить.

Хэнк и Коннор из игры Detroit: Become Human