— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой! Я — крэпосць! Вяду бой!
Молоденький парнишка сухими губами касается микрофона.
— Я —крэпосць!
Его никто не слышит. Армия, которая отступает к Минску, бойцы, которые стреляют из окон, командир, которому перевязывают голову...
Никто не слышит.
Да и парнишка сам себя не слышит — грохот разрывов и треск пулеметных очередей.
Он просто хрипит в микрофон:
— Я — крэпосць! Вяду бой!
Хрипит, потому что хочет пить. Но воды нет уже третьи сутки. Все, что есть — относят раненым и к пулеметам. Он устал, он хочет спать. Но не может. Потому что надо хрипеть:
— Я — крэпосць! Вяду бой!
Его голос несется в пространство.
Он закрыл глаза и пытается услышать: "Вас понял! Прием!"
Но ответа нет. И только хриплое: "Я — крэпосць! Вяду бой!" несется через мировой эфир.
Голосу до Луны ближе, чем до штаба фронта.
Радиосигнал наверняка уже добрался до нее. Еще немного и он понесется к Марсу, к Венере, к Солнцу и Юпитеру.
Так и будет.
От передатчика до Луны — одна секунда. До Солнца — восемь с половиной минут. До Марса — двенадцать. До Юпитера — тридцать три. До штаба армии... Вечность.
— Я — крэпосць! Вяду бой!
Через четыре с половиной года эти хриплые позывные достигнут маленькой звезды под названием Альфа Центавра.
В это же самое время на Земле закончится война. Будут стоять полевые кухни и кормить вражеских детей, будут играть гармошки, будут звенеть орденами эшелоны, возвращаясь домой.
А голос будет нестись через пространство:
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
В пространстве нет времени. Слово изреченное — вечно. Оно несется к краю Вселенной и пусть тот парнишка, который хрипел эти слова уже не жив телесно, но живы слова его — пусть он еще раз скажет:
— Я — крэпосць! Вяду бой!
За три дня до этих слов далеко-далеко от этой крепости родится девочка. Она будет расти в голодное, злое и отчаянное время. Она будет ходить в школу и кататься на санках. Она будет плакать по отцу, не пришедшему с войны, и радоваться цветам мать-и-мачехи.
А хриплый голос безымянного парнишки будет лететь сквозь пропасть вакуума:
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
В столице люди будут стоять мертвой толпой у гроба умершего вождя. Девочка же опять будет плакать, прильнув к большущей тарелке радиоприемника:
"Вчера, пятого марта..."
А где-то далеко-далеко все еще несется хриплое:
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
Однажды, человек помчится вслед этому голосу.
Но не успеет. Человек выйдет на околоземную орбиту, высадится на Луну, выйдет в скафандре в открытый космос, пошлет своих смешных механических каракатиц собирать инопланетный грунт.
А голос будет лететь и лететь через вечный холод.
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
Камни порастут травой. Кости сами уйдут в землю. Гильзы позеленеют.
Но кирпичи будут кровить буквами:
"Прощай, Родина. Умираю, но не сдаюсь!"
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой! — он все еще несется по космосу.
Он все еще хрипит обшелушенными губами.
Девочке уже двадцать пять. Она ведет своего первого сына в ясли. Сборная страны по футболу берет бронзовые медали на чемпионате мира. Кеннеди, Куба, "Битлз" и целина. И высоко-высоко:
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
А небо синее-синее...
Голос связиста уже задел Полярную Звезду, Пояс Ориона, Волосы Вероники и прочие Плеяды. Зазвенела высокой тоской небесная струна. На сотую долю микрона сдвинулась небесная ось.
Но голосу все равно.
Где-то там приняли новые Конституции. Началась очередная Олимпиада. До свидания, наш ласковый Миша! Здравствуй, наш новый Миша! И будь ты проклят!
Голос так далеко, что его уже давно забыли.
Он все еще ведет бой. Он все еще — "Крэпосць!"
"Крэпосць" все еще сражается под шквальным огнем, под чудовищными бомбами, под огромными снарядами.
Уже нет той страны, уже и народ то истончается, а связист все еще сидит у микрофона:
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
Где-то там его внуки убивают его детей. А он?
А он не убил ни одного врага. Он просто сидел около радиопередатчика и хрипел, и шептал:
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
Пыль такая, что нечем дышать. Жара такая, что уже нечем потеть. Бой такой, что стволы плавятся.
— Я — крэпосць! Вяду бой!
Это были его последние слова и они все еще летят через Вселенную.
Та девочка уже стала старушкой. И внуки ее уже готовились стать отцами, когда охрипший голос обогнул Вселенную и вернулся.
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой...
Молитва.
Нерв.
Невидимый п ровод.
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
Провод, замкнутый через поколения.
Кровью замкнутый.
Смертью замкнутый.
Жизнью замотанный.
Связистом неизвестным и неузнанным.
Кто у нас сквозь дождь и грязь? Наша доблестная связь. Связь между отцами и детьми. Между внуками и дедами.
Между нами.
— Я — крэпосць, я — крэпосць! Вяду бой!
— Я — крэпосць...
— Вяду бой!
Вечный бой.

Андрей открыл глаза и сразу понял, что проспал. Скорее всего, он просто выключил будильник когда он зазвонил и, решив полежать минуту с закрытыми глазами, благополучно уснул. Такое с ним бывало. Жена на прошлой неделе вышла в отпуск и уехала с детьми к родителям, оставив его задыхаться в городе от жары и планов продаж, поэтому разбудить его никто не удосужился. Уже в дверях, судорожно зашнуровывая ботинки, Андрей вспомнил, что его автомобиль сейчас в автосервисе и до работы придется добираться на общественном транспорте. Ругнувшись вслух, он схватил папку с документами и выбежал из дома. Остановка была не так уж и далеко, но перспектива трястись в переполненном автобусе около тридцати минут, его совсем не радовала. Добежав до перекрестка, он остановился на светофоре. У перехода людей было немного. Все, кто хотел и проснулся вовремя, уже давно были на работе. На табло светофора горели красные цифры, с каждой секундой приближаясь к нулю. 38,37,36... Кинув взгляд на остановку через дорогу, Андрей увидел, что к ней приближается его автобус. Возможно, в другой ситуации, он поступил бы по другому, а возможно и нет. Как бы там ни было, но он кинулся через дорогу, решив, что если он продолжит ждать зеленого света, то, скорее всего не успеет на этот автобус, и ему придётся ждать другой еще минут 20. Андрей не успел даже повернуть голову, но каким-то местом чуть ниже спины, ощутил приближение больших неприятностей. Это место его еще не подводило. И в этот раз не подвело. Визг тормозов раздался откуда-то слева. Ступор мгновенно сковал все мышцы его тела и он замер, не в силах двинуться. «Вот и всё..» — промелькнула мысль в голове и Андрей зажмурил глаза.
Секунда, две, три, десять... Ничего не произошло. Медленно разжав веки, он повернул голову влево и его нос тут же уткнулся в горячую решетку радиатора грузовика. Прочитав слово «КАМАЗ», и мысленно поблагодарив создателя мира, а заодно и тормозной системы этой машины, Андрей перевел взгляд на водителя. Его лицо застыло в гримасе ужаса. Выпученные глаза смотрели прямо на Андрея. «В моей ситуации лучше извиниться» — подумал он и, приложив руку к сердцу, попытался изобразить на лице раскаяние. Водитель не реагировал. Посчитав, что извинений достаточно, Андрей аккуратно выглянул из-за грузовика и, убедившись, что за ним никто не едет, быстро перебежал дорогу, на ходу жестом дав понять водителю автобуса, чтобы он открыл дверь и запустил его. Водитель как-будто не замечал его, а продолжал смотреть на Камаз. Андрей подбежал к закрытой двери и постучал пальцами по стеклу. Ноль эмоций.
— Откройте дверь, пожалуйста! — закричал он, продолжая тарабанить по стеклу. Водитель даже не пошевелился, — да что ж такое! Вы меня слышите? Кто-нибудь! Скажите ему, чтобы он дверь открыл! — обратился он уже к пассажирам.
Андрей сделал пару шагов вдоль автобуса, решив, что, возможно, первая дверь не работает и, неожиданно столкнулся с голубем. Он уже давно стал замечать, что эти птицы уже совсем обнаглели, и летают по городу как хотят. Могут даже иногда задеть крылом лицо человека и, не извинившись, полететь дальше. В другой ситуации он бы даже не удивился, но наглость этого голубя просто зашкаливала. Он даже не летел. Он просто висел в воздухе с расправленными крыльями. Андрей не удивился. Он оторопел от удивления. Несколько секунд он разглядывал наглого голубя, затем протянул руку и дотронулся до его головы. На ощупь она была как... Как голова голубя.
— Очень смешно... — пробурчал Андрей и оглянулся по сторонам, пытаясь убедиться в том, что не его одного удивляют висящие в воздухе голуби. И тут он понял, что, судя по всему, он все еще спит и ему это только приснилось. Всё, что окружало его, застыло. В самом прямом смысле слова. Ни один автомобиль не двигался, люди замерли в неказистых позах, даже ветер не гонял обрывки газет и полиэтиленовые пакеты по тротуару. Время остановилось.
«Это что за... флэш-моб?.. И с каких пор в них принимают участие птицы?» — хотел было сказать Андрей, но почему-то смог выдавить из себя только одно нецензурное слово. Взглянув на остановку, он увидел трех человек. Две девушки, судя по их позам, разговаривали друг с другом, что-то рьянно обсуждая. Так они и замерли. Одна с открытым ртом, другая с протянутой вперёд ладонью. Но больше всего внимания привлек человек в темном плаще, стоявший неподалеку. Слишком уж странной была его одежда для жаркого августа. Андрей подошел к нему и махнул рукой перед лицом. Никакой реакции.
— Да что ж такое то, а? — парень отвернулся от незнакомца и принялся осматривать окрестности.
— Мне нравятся такие моменты, — голос из-за спины заставил Андрея вздрогнуть и резко обернуться к человеку в плаще, — тишина, никакого движения... Статика. В ней есть своя красота, правда?
— Это розыгрыш, да? А как вы голубя подвесили, а?
— Нет, Андрей, не розыгрыш. Это я остановил время. Иногда у меня это получается сделать вовремя, — улыбнулся незнакомец, — правда, очень ненадолго. Так что у нас мало времени. Пойдем, я покажу тебе все и объясню, — с этими словами он двинулся через дорогу.
Ошарашенному Андрею ничего не оставалось, как последовать за ним.
— Обычно люди сразу замечают свое тело, странно, что ты не обратил на него внимания,
— произнес человек, приближаясь к Камазу.
— Какое еще тело? Что вы несете?
— Твое. Вот это, — он махнул рукой и Андрей замер в оцепенении. Прямо перед грузовиком стоял он, зажмурившись и как-то неестественно скрючившись.
— А как же... А я?
— Обьясняю популярно. Ты выбежал на дорогу прямо перед грузовиком. Я был тут по своим делам, увидел эту ситуацию и решил, что, возможно, ты еще не хочешь умирать. Остановил время и сейчас мы стоим здесь с тобой. Скажу честно, твои дела плохи. Его скорость, твоя поза... Все это говорит о том, что скорее всего, в следующее мгновение вот эта буковка «А» пробьет твой висок, твои мозги вылетят на радиатор, по инерции ты пролетишь метров пять и ударишься еще и затылком об асфальт, что приведет к твоей смерти. Мгновенной. Так что поздравляю, долго мучиться не будешь. Теперь у меня к тебе пару вопросов. Первый — хочешь еще пожить?
Андрей стоял и смотрел на странного человека выпученными от удивления глазами.
— Вы, вообще, кто? Вы думаете, что я совсем идиот? Я не знаю, зачем вы придумали весь этот розыгрыш, зачем сделали какую-то куклу, похожую на меня и устроили весь этот цирк, но очень советую вам перестать дурачить меня!
— Хорошо, секунду, — человек подошел к телу у грузовика и зарустил руку во внутренний карман пиджака, выудив оттуда маленькую книжечку и мобильный телефон. Повернувшись к Андрею, он протянул это ему.
— Это ж мой паспорт, — растерянно пробормотал он, — черт... И мобильник мой. Вот царапина на экране.
— Можешь сравнить. В твоих карманах все тоже самое.
Через секунду Андрей уже держал в руках два абсолютно одинаковых паспорта и мобильных телефона.
— Так что, получается, что это правда я? И все, что вы говорите... А вы кто?
— Ненужный вопрос. Андрей, мало времени. Пожить хочешь еще? Я могу тебе помочь. Отделаешься сотрясением и сломанной... — человек задумался, — скорее всего сломанной рукой и трещиной в бедре. Да. Трещиной.
— И что мне нужно для этого сделать?
— Практически ничего. Назвать всего одну причину, почему ты должен жить. Другими словами, переубедить меня в том, что твоя жизнь важна.
— И всё?
— И всё. Очень простое задание, — ухмыльнулся незнакомец, — начинай.
— У меня есть дети. Сын и дочка. Вот вам одна самая главная причина.
— И что? У многих есть дети. Но их родители рано или поздно умирают. Разве не так?
— Так, но я живу для того, чтобы поднять их на ноги. Им будет тяжело без меня.
— Они погибнут?
— Нет, но всё же...
— Они вырастут и без твоего участия. В детских домах живут дети совсем без родителей, а у твоих останется мать. Дальше.
— Жена. Ей придется одной их воспитывать.
— Она умрет от этого?
— Да нет же! Но ей будет очень тяжело! Сейчас она не работает...
— Отличный повод устроиться на работу. Следующая причина. Эта не пойдет. Андрей задумался.
— Мои родители! У мамы слабое сердце, она может не перенести эту трагедию.
— Умрет?
— Не знаю, возможно.
— Бывает. Но это тоже не пойдет. Завтра она может посмотреть какой-нибудь фильм ужасов и погибнуть по этой же причине. Продолжай. Еще.
— Мне кажется, я еще не выполнил свою цель в жизни.
— А какая у тебя цель?
— Не знаю. Люди рождаются с какой-то целью. Они не могут жить просто так. Мне кажется, что я в этой жизни не сделал ничего такого, чем могли бы гордиться мои дети.
— Что ж, сочувствую. Но это не причина, по которой ты должен жить. Это говорит только лишь о том, что ты жил и не задумывался о том, как жить. Причиной не является. Еще?
— Но я не хочу умирать! — Андрей оглянулся на свое тело, — я хочу еще: пообещаю, что до конца своих дней буду заниматься благотворительностью? Буду помогать больным, бедным, сиротам!
— Во-первых, если бы ты хотел жить, ты бы переходил дорогу на зеленый свет. Во- вторых, больные, бедные и все остальные прекрасно обойдутся и без твоей помощи. До сегодняшнего дня обходились ведь?!
— Да, я понимаю, что неправильно жил, но разве чтобы понять это, нужно умереть?
— Заметь, я не говорил, что ты неправильно живешь. Я, всего лишь, предложил тебе получить второй шанс. А погибнешь ты не поэтому, а только лишь из-за своей неосторожности. Но мы уходим от темы. Еще варианты есть?
Андрея бросило в жар.
— Но... Я ведь не самый худший из людей! Почему я должен сейчас умереть?
— Опять двадцать пять... Я и не говорил, что ты хуже других. Возможно, что даже лучше. Но Мать Тереза не стала от этого бессмертной, правда?
Андрей молчал, отчаяние охватило его.
— Еще есть причины? — незнакомец, видимо, устав от разговора, облокотился на бампер Камаза.
— Я... Я просто жить хочу...
— Хотел бы, не побежал бы на красный свет. В этот момент ты больше хотел на работу, чем жить, правда? А ведь ты не любишь свою работу. Получается, еще больше ты не любишь жизнь. Всё логично.
— Нет, просто я проспал и...
— Мне становится скучно с тобой, Андрей. Еще есть вариант