Феликс Виктус, студент первого курса международной академии чародейства, занимался практической магией в университетском саду. Выбранное им на сегодня заклинание получалось у него крайне неубедительно. Оно никак не могло убедить Феликса, что он не способен его освоить. Последствия провальных попыток окружали Феликса со всех сторон – оплавившиеся камни в гранитной кладке садовых дорожек, пожелтевшие и начавшие плодоносить в начале мая кусты дуруши, несколько участков покрытой инеем травы, и, неизвестно откуда взявшаяся, выполненная в мельчайших деталях статуя гнома, которая в данный момент с интересом наблюдала за очередной попыткой студента Виктуса осилить заклинание.
Феликс, тем временем, сводил и разводил руки, как их учили на занятиях, танцевал пальцами своеобразное танго в воздухе, шептал слова на древней глотыни, об которые вполне можно было сломать язык, и старался лишний раз не открывать глаза. Последствием всех его манипуляций стал щелчок, после которого раздался звук, похожий на тот, что издает быстро спускаемый воздушный шарик и… ничего не произошло. Феликс открыл глаза и встретился взглядом со статуей гнома.
- Только попробуй что-нибудь сказать! – пригрозил он статуе. Та молча наблюдала за ним с дурацкой ухмылкой. Феликс опустил руки и уселся на стоящую поблизости скамью. На него необратимой волной накатывало уныние.
Семейство Виктусов, представителем коего являлся Феликс, было довольно древним и могущественным родом. Казалось бы – уже немалое достижение, но на этом их особенности не заканчивались. Род Виктусов славился тем, что в течение истории, каждый из его потомков достигал определенных успехов в каком-либо определенном деле. Речь, конечно же, шла о занятиях престижных, таких как градоуправление, банковское дело или садоводство. Так уж сложилось, что к моменту рождения Феликса, лишь одно престижнейшее из занятий еще не было отмечено благостным присутствием семьи Виктусов, а именно – чародейство. За всю историю рода в нем не родилось ни одного настоящего мага, и это, по мнению нынешнего главы семейства, было вселенской несправедливостью. И как только стало ясно, что его очередной сын, Феликс, наделен некоторым даром, все тут же встало на свои места. Дальнейшая судьба чудо-ребенка полностью и безоговорочно предопределилась. Он просто обязан был стать магом. Мнения самого Феликса по этому поводу, естественно, никто не спрашивал. Дело оставалось за малым – устроить «малыша» в какую-нибудь престижную академию чародейства. Такая академия быстро нашлась. Именно в ее саду сейчас сидел и размышлял над своей незавидной судьбой юный Феликс.
Тут стоит ненадолго отвлечься от Виктусов и их престижа, и обратить внимание непосредственно на сад академии. Он представлял собой замечательный объект для отдельного разговора. Чего здесь только не было – самые разные деревья: фруктовые, декоративные, дегенеративные, между которыми повсеместно стояли горшки с геранями. Здесь обитали яркие ручные птицы и бабочки, среди орешников бегали бурундуки и белки, а в глубине парка можно было наткнуться на небольшую рощицу из занесенной в вишневую книгу Няшпонской жракуры. Тропинки, виляющие меж кустов и изысканных цветочных клумб, были вымощены первоклассным голубым гранитом их Бренции (двадцать золотых за квадратный метр) и облицованы розовым мрамором из Заспании (пятьдесят золотых за погонный метр). Стоит ли говорить о том, что через весь парк протекала настоящая искусственная река со своими порогами и небольшими ступенчатыми водопадами. Отметим, что в реке водилась первоклассная форель. Другие рыбы жить в ручье категорически отказывались – видимо предпочитали опасности естественной среды обитания комфортной возможности стать главным блюдом на столах университета. Что, само собой, говорило о крайне высоком уровне их интеллекта.
Феликс наблюдал за форелью, плещущейся в реке и размышлял над своим будущим. Оно выглядело крайне туманным. Хотя у Феликса и был дар к магии, его способности к чародейству были сродни способностям слонов к балету. Он очень старательно и дотошно подходил к изучению заклинаний, но те так же старательно и дотошно плевали на все его попытки. Несмотря на то, что Феликс прикладывал к занятиям максимум усилий и ничего против магии не имел, чародейство было немного не тем делом, которому он хотел бы посвятить всю свою жизнь. Его всегда привлекал окружающий мир, его разнообразие и неповторимость. Все это огромное множество насекомых, растений и животных, бесчисленность их форм и видов – все это было прекрасно и без всякой магии. Именно поэтому он выбрал своим полигоном для практики академический сад. Будь на то его воля, он с удовольствием бы занимался изучением природы, а не чародейством. Вершиной же его желаний было открытие какого-нибудь нового, доселе неизвестного вида. Но выбора Феликсу никто не предоставлял. Поэтому с мучительным вздохом он поднялся со скамьи и приготовился к очередной неудачной попытке освоить заклинание.
***
Ректор академии очень спешил. Он несся по коридорам университета, не обращая внимания на оглядывающихся в его сторону студентов и преподавателей. Сейчас ему было не до поддержания собственного авторитета. Свойственную его статусу важность и степенность он в спешке забыл в своем кабинете, вместе со шляпой и заколками для бороды.
Дело было в том, что буквально несколько минут назад к Ректору на магоприемник пришло сообщение, гласящее, что всемирно известный чародей, кавалер четырех орденов Мерлина, и по совместительству глава попечительского совета чародейского универсариума Альфус Омегас намерен в ближайшее время посетить академию с целью внеочередной инспекции. К своему удивлению, это сообщение обнаружило, что дышит в спину собрату, в котором, в свою очередь, сообщалось, что Альфус Омегас с нетерпением ожидает Ректора около университетских ворот. Господин Омегас относился к чародеям, умеющим крайне быстро перемещаться в пространстве. Ректор наоборот, как и всякий, не обделенный лишним весом человек, не любил спешки, однако волшебное слово «инспекция» заставило его добраться до ворот в рекордно короткие сроки. Задержавшись ненадолго за кустом мямлони, чтобы привести в порядок дыхание и поправить растрепавшуюся от бега бороду, он нацепил на свое круглое лицо хорошо отрепетированную улыбку и во всей красе предстал перед Альфусом Омегасом.
Всемирно известный чародей разглядывал замысловатый узор на створках кованных ворот и увлеченно ковырялся в носу. Завидев Ректора, он тут же прекратил это благородное занятие и заговорил:
- Какие чудесные ворота! Превосходная работа! Из чего они сделаны? – глава академии открыл уже было рот, чтобы ответить, но господин Омегас не дал ему этого сделать. – Молчите! Я сам угадаю! Миндальянская сталь? Кидайское черное серебро?
- Эмм… нет. Местный чугун, - просипел ректор, у которого почему-то пересохло в горле.
- Чудесно, просто чудесно! Закажу себе в башню такие же.
Разговор начался совсем не с того на что рассчитывал Ректор и это ввело его в некоторый ступор, но он быстро пришел в себя.
- Прошу вас! – глава академии сделал приглашающий жест в сторону входной калитки. Альфус Омегас ответил на приглашение коротким кивком, и они вместе зашагали по аллее к зданию университета.
- Погода сегодня чудесная… - начал Ректор, не зная, как завязать разговор. Простое и незатейливое слово «инспекция» неотрывно следовало за любой его мыслью и вводило в состояние легкой параноидальной паники.
- Мгм, - ответил господин Омегас, задумчиво взглянув с высоты своего роста на миниатюрного собеседника.
- В Няшпонии, говорят, очередной магологический кризис…
- Умгм.
- В Жирмании проблема с гидрантами…
- Омгм.
Ректор собрался с духом и наконец задал мучавший его вопрос:
- Господин Омегас, что-то случилось? Внеочередная инспекция?
Альфус Омегас немного помедлил с ответом, видимо засмотревшись на цветущую дурушу. Потом повернулся к Ректору и успокаивающе улыбнулся.
- О, не волнуйтесь, я уверен, что у вас здесь все в норме. Совет попечителей принял решение провести небольшую проверку в подконтрольных учебных заведениях. После всех этих событий в Свинвардсе…
Ректор удивленно вскинул брови.
- Знаете, мы тут немного отстали от жизни – конец триместра на носу, дочеты, магзамены… Что там со Свинвардсом?
- Оу. Ну, если кратко, то… - Альфус Омегас махнул рукой. – Тамошнего ректора, Пальмуса Данблдвера столкнули с гастрономической башни.
- Какой ужас!
- Умгм. Перелом мизинца и легкое косоглазие. Господину Данблдверу потребуется время, чтобы прийти в себя. Правда, могло быть и хуже. Все-таки падение с полутораметровой высоты… - Альфус Омегас бросил взгляд на Ректора и тот понимающе закивал.
- Но как такое вообще могло произойти? Неужто кто-то из студентов?
- Ох, нет, что вы. Вы слышали что-нибудь о Протирателях Жерди (организация, запрещенная на территории Морозийской Федерации. – авт.)? Поговаривают, что кто-то обеспечил им доступ в академию, – голос Альфуса Омегаса приобрел как минимум пятьдесят оттенков таинственности. - Впрочем, инцидент исчерпан, - тут же продолжил он, разрушая возникшую вокруг мистическую атмосферу. – Лидер Протирателей заявил, что полностью удовлетворен результатом. Произошедшее было не более чем актом мести за то, что некогда Данблдвер не допустил его до преподавания Защиты от Темных Жил, одного из ключевых предметов на магокосметической кафедре.
Ректор осуждающе покачал своей круглой головой.
- Да уж. Как говаривал великий Мерлин: «О времена! О травы!».
- В конце концов все закончилось хорошо. Но вы же знаете родителей наших студентов. Этого происшествия было достаточно, чтобы они всполошились и написали групповое прошение об внеочередной инспекции. Именно поэтому я здесь, а не где-нибудь еще.
Ректор внутренне облегченно вздохнул. Значит вся эта проверка только для вида. Главное, чтобы студенты не вздумали учинить ничего экстраординарного – тогда все будет в порядке.
- Ух ты, мямлоня! Обожаю ее, - воскликнул Альфус Омегас и сразу же сорвал с ветки твердый зеленый плод.
- Господин Омегас, она же еще не спелая!
- Эо не вано, обоаю эот фукт, - промямлил в ответ всемирно известный маг.
Тем временем чародеи все ближе и ближе подходили к зданию академии. Им оставалось лишь миновать небольшой мост, перекинутый через настоящую искусственную реку и пройти сквозь рощу дуруши.
- А вот и знаменитая река! – Альфус Омегас широко улыбнулся. – Сколько воспоминаний!
- О да, это наша гордость, - Ректор потянул господина Омегаса к перилам моста. – Взгляните, какая чистая вода.
- Омгм. А это что?
Из воды выпрыгнула и с фонтаном брызг погрузилась обратно огромная рыбина.
- Это наша форель. Она водится здесь в изобилии.
- А в мое время в реке обитали налимы, - несколько разочарованно произнес Альфус Омегас.
Ректор скорбно пожал плечами:
- Тридцать лет назад Организация Охраны Налимов (сокращенно ООН. – авт.) заявила массовый протест ко всем учебным заведениям в связи с участившимися праздниками. Их не устраивало повышенное внимание к рыбным блюдам. Нам пришлось искать альтернативу. С тех пор здесь обитает только форель.
- Она копченая.
- Что? – Ректор, мысленно унесшийся в былые времена, не сразу понял, что имеет в виду господина Омегас.
- Форель. Копченая.
Глава академии непонимающе уставился на всемирно известного чародея. Тот мечтательно наблюдал за плещущимися внизу рыбинами и поглаживал бороду.
- Не понимаю…
Очередной представитель семейства лососевых блеснул своей чешуей над поверхностью воды и до пожилых магов донесся отчетливый запах холодного копчения.
- Быть такого не может…
- Хм. Похоже они идут на нерест, - Альфус Омегас ткнул пальцем в расположенный неподалеку речной порог. Рыба выпрыгивала из воды и пыталась проплыть выше по течению.
- Что?! – Ректор так сильно перегнулся через перила, вглядываясь в воду, что упал бы вниз, не схвати его за пояс господин Омегас.
- Определенно.
- В конце мая? Форель нерестится осенью!
- Обыкновенная – да. Но эта форель - копченая.
- Надо срочно найти того, кто это сотворил! Что за самоуправство! Я не давал распоряжения коптить форель в реке!
Альфус Омегас поднял ладонь и прошептал несколько слов на древней глотыни. Заклинание, изменившее форель было настолько молодым, что еще буквально болталось на «пуповине» своего творца. Всемирно известный чародей широко улыбнулся и ткнул пальцем в сторону небольшого паркового сквера.
- Там.
Два великовозрастных мага стремительным шагом направились в указанном направлении. По мере их продвижения, реальность вокруг довольно медленно, но при этом весьма разительно менялась. Они наткнулись на переспевшую дурушу, несколько сугробов, два десятка подпалин на гранитной дорожке, детально выполненную статую гнома, выглядящую так, будто изображаемый гном скоропостижно скончался от жесточайшего приступа хохота, четыре пары разноцветных кидайских тапочек, говорящую скамейку, жалобно молящую покрасить ее в отличный от коричневого цвет, и гигантскую канарейку, которая проводила их плотоядным взглядом похожих на шары для боулинга глаз. Наконец, в самом конце сквера перед ними явился виновник всего этого безобразия – молодой измученный студент, с красным от натуги лицом и мокрой от пота мантией. Он то ли прилег отдохнуть за группой цветущих кустов, то ли прятался там от канарейки. Завидев Ректора и Альфуса Омегаса, студент тут же вскочил и вытянулся по стойке смирно.
- Ваше имя, молодой человек! – Ректор попытался придать своему голосу всю возможную при его росте и комплекции суровость. Получилось у него так себе, но студент все равно задрожал, как лосиновый лист.
- Феликс Виктус, господин Ректор!
- Это все ваших рук дело? – глава академии указал в сторону канарейки, которая только что подавилась статуей гнома и теперь судорожно пыталась отрыгнуть ее обратно.
- Да, господин Ректор! – срывающимся голосом ответил Феликс.
- Безобразие! Как безответственно! Вы знаете, что по вашей вине вся форель в реке стала копченой?! – Канарейке за спиной главы академии, наконец, удалось выплюнуть статую, и теперь она с интересом смотрела на говорящую скамейку.
- Как?.. – ошеломленно проговорил студент Виктус, оглядываясь в сторону реки.
- Вот так! Именно! Молодой человек, вы же понимаете, что за подобное поведение, мне придется вас отчислить? – из-за спины Ректора раздался отчаянный вопль скамейки и булькающие звуки подавившейся канарейки.
- Но… Ох… Я не хотел… Как же так? – на Феликса было больно смотреть. Он пребывал в высшей степени растерянности и непонимания происходящих вокруг событий. Ведь он всего-навсего добросовестно хотел осилить очередное заклинание, не более того. И во что же все это вылилось…
- Господин Ректор, - внезапно раздался тихий спокойный голос Альфуса Омегаса, про существование которого глава академии успел позабыть во всем этом хаосе. – Этот студент только что совершил магогенетическое преобразование существующего вида и создал новый.
- Вот именно! Чем нарушил одну из ключевых конвенций Международного Чародейского Совета? – голос Ректора неспешно поднялся вверх, до вопросительно интонации, когда до него дошло, что в словах Альфуса Омегаса не было ни капли осуждения. – Эм. – замялся Ректор. – То есть?
- Копченая форель идет на нерест.
- И это значит?..
- Что после преобразования она осталась жива. Забавно, не правда ли?
Где-то на другом конце сквера раздался звук выплевываемой скамейки и разочарованное чириканье. Ректор тупо переводил взгляд с Альфуса Омегаса на Феликса Виктуса и обратно.
- С вашего позволения, господин Ректор, - продолжил всемирно известный чародей. – Вам не придется исключать этого студента за совершенную ошибку. Я намерен сам забрать его из академии и сделать своим учеником.
***
Много позже, когда первый в истории успешный магогенетик Феликс Виктус решил-таки написать положенные каждому международно-известному магу мемуары, он начал их следующими словами:
«Как вы думаете, может ли копченая форель кардинально изменить чью-либо жизнь?»
