Когда-то, видимо, это стоило написать.
Мы познакомились в самом конце весны прошлого года.
Мы влюбились друг в друга с первого взгляда, как в книжках.
Он был, может быть, не самым красивым, но мне безумно нравился. В августе у него сильно заболел отец. Он улетел в Америку, чтобы быть рядом с ним, а мои вещи перевёз к себе.
Он звал меня с собой, но мне отказали в визе. Я четыре месяца ждала, когда он вернётся назад.
Четыре месяца я не смотрела ни на кого другого, четыре месяца мы общались в скайпе и вайбере, скидывали друг другу пошлые фотки и планировали жизнь. Он знал обо мне всё. Я знала о нём многое.
Он упустил только один момент.
Знаете, что такое ощущение полного безграничного счастья? Я знаю, я видела это счастье. Я была любимой. Я видела эту любовь в его глазах. Мою руку сжимала крепкая мужская рука. Точнее нет, не так. Мою руку крепко сжимала рука любимого человека.
Он почти не пил, но несколько раз мы напились вместе, он сидел у меня в ногах, обнимал меня за колени и говорил, что никогда и никого так сильно не любил.
Ладно, вам не нужна лирика, а выговариваться лучше о другом. Всё было хорошо.
* * * * *
- Будете?
- Да. А что чувствуешь?
- Охуительно. Как будто рай можно пощупать руками. Он в каждой клетке твоего тела.
(с) "Это надо живым" Игорь Хлопов
* * * * *
Однажды днём, зимой, он поехал на встречу с каким-то приятелем, которого случайно встретил за пару дней до этого, а прежде не видел лет десять.
Вечером он каждый час посылал мне смски: "Любимая, я выезжаю". К ночи он пропал и перестал отвечать. В ту ночь он не пришёл домой.
Вернулся через два дня. Помятый и небритый, он как-то скомкано меня обнял, сказал, чтобы я не переживала, он чуть позже всё мне объяснит, и ушёл в кровать.
Я не знала, что мне думать, я думала, что он трахнул кого-то и пыталась понять, как с этим жить дальше.
Уехала к Машке, сидела у неё, пила водку и плакала. Маша предложила мне заночевать. Я сначала собралась остаться, а потом поняла, что больше всего на свете хочу домой, к нему.
Я приехала пьяная и поздно. Дома его не было.
Трубку он не брал. А под утро написал мне смс, что скоро будет. Приехал к вечеру.
Другой. И лёг спать.
Я никогда не делала этого раньше, честно, я считала, что это выше меня. Я была уверена, что никогда так не поступлю.
Но я полезла в его телефон. Телефон был на пароле. Я полезла к нему в пальто.
И нашла там пачку инсулиновых шприцов. Просто пачку шприцов.
Тогда, в тот момент, я испугалась, но даже представить не могла, насколько всё это страшно на самом деле.
* * * * *
Попробовали тогда все. Мы стояли, почти не разговаривая, и погружались в новый для нас мир опьянения опиатами. Он однозначно был лучшим из всех миров, в которых мы успели побывать. Все беспрерывно чесали ноги и носы и блаженно улыбались в никуда.
Первым проблевался я. Как ни странно ощущение того, что ты освобождаешься от содержимого желудка, было приятным, в отличие от ощущений, когда блюешь перебрав алкоголя. После того, как тебя стошнит, на тебя накатывала новая волна кайфа. В отличие от опьянения марихуаной, мир оставался чётким и ясным, не менялся. Менялось только что-то внутри тебя. Ты становился действительно счастливым и самодостаточным в своем эгоистичном счастье. (с)
* * * * *
В моей жизни было многое, и, поверьте, я многое видела. Я была на таком дне, что и представить страшно. И до сих пор не понимаю, и не знаю, как так вышло, но героиновая волна обошла меня стороной.
Однажды, ещё тысячу лет назад, я перекантовывалась недолго с наркоманами, когда совсем потерялась в Москве (я потом уехала из города). Я видела грязь и убожество той квартиры, но я даже не знаю, что они употребляли и что кололи. Я просто помню, что это было страшно и мерзко. Но ничего похожего я не представляла в своей жизни.
У меня не было друзей, подсевших на иглу, и не было таких знакомых. И даже несмотря на то, чем я занималась несколько лет, героиновых проституток я не знала.
Да, кто-то закидывался каким-то таблетками, кто-то нюхал порошок. Но всё это прошло мимо. Мимо меня.
Я, как маленькая девочка, о героине не знала НИЧЕГО.
Я знала лишь то, что это плохо, я знала лишь то, что это наркотик, я знала лишь то, что от этого иногда умирают.
Я никогда не понимала, почему барыгам дают такие большие сроки, и почему, порой, сроки за торговлю превосходят сроки за убийства.
Я думала, что каждый делает свой выбор сам. И я жалела барыг, которых "незаслуженно" так надолго сажали.
На сегодняшний день, пройдя то, что прошла я, могу заявить, что и этого - мало. Я голосую за высшую меру наказания за то, что одни люди травят других людей. Вроде бы человек сам делает свой выбор, но на самом деле это совсем не так.
Спросите меня, как и когда появился героин, какие бывают аналоги, что он делает с людьми. Спросите меня про реабилитационные центры, про афганский трафик, про дезоморфин.
Я всё это уже знаю. Вот только не знаю, зачем. Я не хочу этого знать. И я не хочу, чтобы это было в моей жизни. Но оно было.
* * * * *
Героин заставляет ждать - данная истина, озвученная Берроузом, непреложна и применительно к нашим временам. Ты будешь ждать ровно столько, сколько нужно, а потом искренне благодарить, забыв о всех муках ломки, которые переносил в момент ожидания. Потеря денег, времени, здоровья, чего угодно, перестанет иметь значение. Возможно, момент, когда ты после многочасового ожидания в темном подъезде, в состоянии полной неопределенности и полной неуверенности в том, будешь ли ты умирать в эту ночь, получаешь свой героин - один из самых волнительных и приятных моментов, которые я когда-либо испытывал в жизни. Это как получить отсрочку от ада еще на 10 часов. (с)
* * * * *
Я чуть не убила себя этой зимой. Я чуть не села на героин.
Прошло полгода с тех пор, как в моей жизни начался кошмар. И кажется, только сейчас я готова об этом написать, а вы должны это прочитать. Потому что это нужно знать. Потому что не дай бог вам не знать о том, что это, и как это страшно, и оказаться когда-то рядом.
Я уже плохо помню хронологию событий. Эта зима стала одним из самых кошмарных периодов моей жизни.
Любимый человек встретил старого приятеля, которого не видел около десяти лет, приятеля, который предложил снова попробовать дурь.
Уже потом, в опиатном угаре, Паша рассказал мне, что в семнадцать лет попробовал героин. И на него подсел. Уже потом он рассказывал, что родители вытаскивали, как могли, и в итоге насильно запихнули сына в реабилитационный центр где-то на севере страны. И там он прожил полтора года своей жизни. А когда он вышел, отец увёз его в Америку, подальше от тех, с кем он вырос и с кем начал употреблять.
* * * * *
Тут я хочу сделать отступление и рассказать, что лет восемь назад, когда я часто читала газеты, а не интернет, в комсомольской правде, кажется, была тема о реабилитационных центрах Ройзмана.
Ройзман, если кто не слышал, это такой дядя в Екатеринбурге, у которого есть власть и деньги. А ещё он лечит наркоманов от зависимости.
Так вот, в газете была большая серия статей о том, какой Ройзман ужасный человек, и насколько кошмарна жизнь на его реабилитациях. Писали, что он мог держать людей в неотапливаемых помещениях, голых, привязанных к кроватям или столбам, что наркоманов там били и т.д., и т.п.
И я, наивная девочка, читала и думала: какой Ройзман гад, какой ужасный человек. Нельзя же так издеваться над людьми.
Тогда я не понимала одного. Наркоманы - не люди.
Ройзман - молодец. Ройзман и подобные ему. Он всё верно делал. И сейчас я поддерживаю каждый его шаг в плане реабилитации.
* * * * *
Самое же страшное заключается в том, что героин полностью избавляет тебя от индивидуальности, от собственной личности. Все героиновые наркоманы поведенчески очень похожи. Наверное, можно сказать, что героин заменяет твою личность собственной - собственной - лживой, трусливой и готовой абсолютно на всё, лишь бы задержаться в мире, а значит, и в твоем теле, на как можно более длительный срок. (с)
* * * * *
Наша жизнь превратилась в кошмар.
Я всё чаще стала находить дома шприцы, заныканные в самых неожиданных местах, кругляшки ваток, погнутые ложки с чёрным донышком.
Он всё чаще стал уходить. Приходил, в основном, по утрам. Спрашивал, как дела и, не дожидаясь ответа, уходил в кровать. А я видела ЭТИ глаза.
Он плохо спал, он часто вскакивал и спал сидя, он что-то иногда бормотал.
Когда он просыпался к вечеру, он был больше похож на человека. Мы пытались разговаривать и он говорил, что просто заигрался. Что он сейчас уже всё, переболеет и бросит.
И начинал перебаливать.
* * * * *
Стандартная ломка длится неделю плюс-минус один день, ее пик приходится на третью ночь. Именно эту неделю нам и предстояло пережить от первого дня до последнего в первый раз. Наркоман частенько оказывается на ломке на пару дней, и очень редко проходит через весь недельный процесс, потому что к 4-ой ночи либо ломается воля, либо героин сам находит его. Даже вынуждено пережив ломку полностью, наркоман покупает ещё как только ему представляется возможность. (с)
* * * * *
Я верила.
Меняла постельное бельё каждый день (оно становилось мокрым от пота за раз), пыталась его накормить. И где-то на третий-четвёртый день, когда я приходила из магазина, он был свеж, бодр и нетрезв.
Он убирал свою ломку сам. Новой дозой. Которую заботливо заносил ему какой-то друг.
-Кать, успокойся, - говорил он, - это в последний раз.
И мне почему-то хотелось верить. Последний раз случался каждые два-три дня.
Потом он начал рассказывать мне, что снимется метадоном (более лёгким синтетическим опиатоподобным веществом), а с метадона соскочит легко, потому что это не героин.
* * * * *
Наркоманы всегда будут до последнего конца отрицать своё очевидное наркотическое опьянение. (c)
Как-то я нашла в ванной, на самой верхней полочке шкафчика, ложку и шприц, завёрнутые в туалетную бумагу. Я вынесла их в кухню и дождалась его.
-Малыш, - сказал он, - это всё было до того, как мы поговорили.
Когда мы говорили, он клялся, что героина больше не будет.
Я слишком отчётливо осознавала, что ложка и шприц были завёрнуты в оранжевую туалетную бумагу.
Я купила её вчера.
* * * * *
Героиновые наркоманы вообще редко улыбаются, - кайф, сидящий внутри, заставляет полностью сконцентрироваться на себе, на ощущениях. Героин не приносит радость моральную. Он приносит физическое ощущение счастья, заполняя клетки опиатами. На то, чтобы пытаться оценить собственное эмоциональное состояние и выразить его, не остается времени и сил. Героин - наслаждение, которым не делятся с окружающими. (с)
* * * * *
Он уходил снова и снова. Ел один раз в день и то совсем чуть-чуть.
За месяц он похудел на 10 кг. Когда я уезжала, он больше напоминал скелет.
Представьте, вы живёте с человеком, вы хорошо его знаете, вы привыкли к нему. И тут этот человек пропадает. Остаётся только оболочка, а вместо того, кого вы любили, вы встречаете бездушного зомби. Безвольного робота. С пустыми глазами.
К середине февраля он уже плотно сел на героин. Настолько плотно, что практически перестал со мной разговаривать.
Я бесилась, я плакала, я почти не спала. Целыми днями я сидела и курила на кухне. Я уходила в ночь, я не могла оставаться дома, и он меня не останавливал.
Он всё чаще закрывался в ванной, включал воду.
Он перестал улыбаться. Ему это было больше не нужно.
* * * * *
Героин вообще убивает любую любовь, кроме любви к самому себе и героину внутри тебя. (с)
* * * * *
Кажется, что рассказ идёт о нескольких месяцах. На самом деле всё это случилось в считанные недели.
Однажды я разозлилась очень сильно. Я подошла к нему и стала толкать его в бок. Он попросил от него отстать. Он попросил оставить его в покое.
Я не успокаивалась и сказала, что буду разговаривать. Я говорила долго. Потом я начала орать и петь. Со мною что-то произошло.
Он бесился, он просил меня уйти, он говорил, что не хочет причинить мне зло. Я ломала ему кайф. Я специально ломала ему кайф. Я нарывалась.
В какой-то момент он сорвался, схватил меня за шею, швырнул на кровать и начал душить. И тогда я действительно, в первый раз, очень сильно испугалась его. Тогда я поняла, что того человека, которого я знала и любила... Того человека больше нет.
Я долго плакала на кухне. Я искала выход. Я читала книги и очерки бывших наркоманов и их сожителей.
Он ушёл ближе к вечеру.
Я начала судорожно искать его нычки, я уже примерно понимала, где они. Но напарывалась только на использованные шприцы, на ватки, на свечи, на ложки и пузырьки.
Я знала в тот момент одно: я хочу понять, куда он от меня ушел. Я хотела испытать это состояние, о котором успела уже что-то узнать и прочитать. Я хотела знать, на что он меня променял. И клянусь богом, если бы в тот момент я нашла героин или что-то ещё, я бы не раздумывая вколола его себе. А если бы у меня не получилось вколоть, я бы его вынюхала.
Это очень страшно, когда ты остаёшься одна. Это очень страшно, когда человек, который раньше был - растворяется на твоих глазах.
Это как хоронить живого.
* * * * *
Я почти не спала пятые сутки. Днём мы снова поругались.
Я подошла к нему и попросила поделиться. Я попросила уколоть меня. Я была уже не в себе. Совсем.
Он кричал, что я ненормальная, кричал, чтобы я заткнулась, кричал, что никогда мне этого не даст. Хватал меня за плечи. Тряс. Очень сильно тряс. И кричал: "что ты делаешь? ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ??".
Проблески ещё были.
Я пошла в ванную, на поиски нычек. Я начала ворошить всё, что там было. Закрыла дверь.
Он начал стучать, ломиться, он начал её просто выбивать.
Я открыла. Он вытолкнул меня из неё. Просто выкинул, если можно так сказать, я ударились головой о стену в коридоре, села на пол и начала выть.
Он захлопнул за собой дверь, а через несколько секунд вышел, он оттуда что-то забрал. Забрал, видимо, то, что искала я. Он снова ушёл.
* * * * *
Я сходила с ума. Меня крыло. Его не было уже несколько дней.
Я зашла в ванную, включила воду, взяла с собой телефон и наушники. Легла в воду. Я долго думала, пыталась понять.
Я слушала ту самую мудацкую музыку, которую случают девочки, когда им плохо. И я думала почему-то, что не знаю, где резать. Думала, что надо искать самые заметные вены. И мне было страшно, потому что я не была уверена, хочу ли я умирать.
Но и жить в тот момент я категорически не хотела.
Через час я вылезла из воды, вызвала такси и поехала к себе домой. Туда, где жила Лиза.
Я рассказала ей про всё, я рассказала ей про то, что была готова уколоть себя, если бы нашла.
И Лиза ответила мне, что пора спасать себя.
История не закончилась хеппи эндом. Свадьбы не случилось, предполагаемые дети остались где-то в параллельной жизни. В той, в которой не было героина.
* * * * *
Лиза с Женей перевозили мои вещи, когда его не было дома. Она собирала то, что попадалось под руку, я просто сидела в углу и смотрела на всё это. На его рубашки, развешанные и выглаженные, на мой любимый пушистый ковёр, на пузырёк смазки у кровати. На стены, к которым я привыкла. Я смотрела и не верила, что ухожу.
Когда мы уходили, я прихватила с полки один из моих любимых его парфюмов - Дольче Габбана Лайт Блю. И оставила своего любимого медведя, привезённого когда-то из Берлина. Оставила для него.
Женя - Лизкин Доцент - поменял в моей квартире замки. Он настоял, на всякий случай - у Паши были ключи, он мог прийти в любой момент. Женя всё сделал сам. Я в это не лезла, он просто дал мне новые ключи.
Паша написал мне через неделю: "любимая, мы ещё встретимся". Он как будто и не заметил сразу, что меня нет. Героин меняет людей. Вот был один Паша, и вот...
Я его ждала. Однажды в дверь позвонили в четыре часа утра: я знала, что это не Павел (он ведь не попробовал открыть ключом), но меня всё равно заклинило.
Знаете, говорят "фибры души". Вот этими фибрами я надеялась. А умом не хотела, чтобы это был он.
Я не подошла.
* * * * * * * *
Вычитала в рассказе бывшего наркомана: "Когда нюхаешь героин, это лучше, чем тысяча твоих самых сильных оргазмов, а когда колешь его - ты попадаешь в рай".
И, видимо, как раз это ощущение рая на земле, искусственного рая, никогда не даст покоя человеку, который хоть раз попробовал опиаты. Это состояние он будет помнить всегда. И тем сложнее ему будет отказаться, если кто-то предложит ему попробовать это снова, ещё раз, всего один разочек… Даже спустя десять лет.
Потому что ни деньги, ни дети, ни любовь никогда не сравнятся с тем ощущением.
Вот только, найдя свое место под солнцем, в опиатном угаре он никогда не поймёт, что это всё понарошку. Что рай - просто сон. Что можно уже никогда не проснуться.
И если в первое время наркоман принимает героин, чтобы ему было хорошо, то дальше он принимает его для того, чтобы ему не было плохо.
Мне так и не удалось ни разу увидеть полноценную Пашину ломку, он всегда убивал её новой дозой.
Но я много разговаривала с людьми, и многое на эту тему прочла.
Сначала ты принимаешь наркотик и тебе заебись.
Потом ты отходишь от него и приходишь в более нормальное состояние.
Через несколько часов начинается лёгкое недомогание, насморк.
Может тошнить, температура. И с каждым днём тебе становится всё хуже.
Говорят, что это ощущение, в следующие пару дней, похоже на то, как будто болит мышца после тренировки. Вот только после очень сильной тренировки. И не одна мышца, а все - все мышцы вместе взятые. Болит одновременно всё, и с каждым часом боль становится всё сильнее.
Обычно в этот момент многие, кто даже хотел переломаться, срываются и принимают дозу, потому что не способны терпеть эту боль. Говорят, боль бывает такая, что люди вырывают себе волосы и ногти.
Но даже если человек прошёл через это всё и вышел - он поборол физическую зависимость.
Психологическая же (память о том "рае") останется с ним навсегда. И рядом с бывшим наркоманом, даже спустя годы, ты никогда не можешь быть уверен в том, что он не вернётся к этому снова.
Героин - это опиат.
Его везут из разных жоп мира, на нём делают огромнейшие деньги. Их платят. Платят за то, чтобы засунуть себе в нос или пустить по вене то, что побывало в заднице какого-то негра.
Героин, говорят, даёт такой кайф, который ты больше нигде и никогда не испытаешь. Ты увидишь рай. Ты будешь в нём. Ближайшие несколько часов. А потом всё, потом отпустит и начнется АД.
Как писал когда-то Венечка Ерофеев, правда, про бухло, что на следующее утро тебе будет так же плохо от нуля, насколько хорошо от нуля тебе было вчера.
Героин можно нюхать, но ведь это просто перевод продукта.
Самый кайф - это пустить его по вене, да и хуй с тем, что с каждым разом вен будет всё меньше. Подумаешь, ведь вены есть не только на руках. Надолго хватит. Да и что там до болезненности укола, когда впереди такой кайф.
А что денег стоит много, и с каждым разом доза и частота увеличиваются - так то фигня. Всегда есть что продать, в конце-концов, деньги можно просто воровать.
Кожа покроется корками? Волосы выпадут, а зубы сгниют? Да какая разница, если каждый раз так хорошо.
Ты натворишь делов, потеряешь родных и знакомых, друзей и любовь - но кому нужны все эти тупицы, которые не понимают, ЧТО они не пробовали.
Ты будешь искать новую дозу, спешить уколоться как можно скорее, вместе с каким-нибудь таким же тупиковым, одной иглой, из одной ложки… Возможно, подхватишь какую-нибудь болезнь, типа сифилиса или гепатита. Право, зачем тебе нос.
Потом деньги кончатся совсем, и вместо героина ты станешь колоть в себя аптеку. Аптека дешёвая и доступная, вот, правда, колоть её придётся в разы чаще. Чтобы догнаться.
Там, куда ты будешь колоть аптеку, образуются ямки и волдыри, у тебя будет гнить кожа и крошиться кости. Но право, зачем тебе руки и ноги, когда есть такой кайф.
И однажды ты просто сдохнешь.
В лучшем случае на лестничной клетке, в худшем - за помойкой, с обрубками вместо ног, в старых зассаных штанах.
Героин нельзя попробовать один разочек. Это навсегда.
* * * * *
Если бы я написала этот пост три-четыре месяца назад, то он вышел бы, пожалуй, гораздо более жёстким и более страшным.
Что-то подстёрлось, подзабылось.
Сколько раз мне хотелось сорваться и вернуться, вот только я понимала, что возвращаться мне некуда. Что его нет. Того человека, которого я любила - больше нет. Я узнала от общих знакомых, что он продал машину. И перестал работать.
А это значит, что ничего не изменилось. Всё тот же зомби в "костюме" человека. Всё тот же человек без души. Я не знаю, на что он живёт.
Наркотики вынимают душу.
Если ты не железный человек - их не нужно спасать. Их, зависимых, будь то алкоголик, наркоман или игрок. Их не нужно спасать самой.
Нужно бежать, бежать со всех ног, собирая собственные сопли, слюни, слёзы. Потому что не спасти того, кто не хочет спастись сам.
Их надо хоронить ещё живыми.
На это нельзя смотреть долго. Это не укладывается в голове. В это нельзя поверить. Что такое происходит на самом деле, рядом с тобой. С твоим человеком.
А впереди - созависимость. И это тоже очень страшно.
Я не стала бороться за него.
И я считаю, что приняла одно из самых правильных решений в своей жизни.
