Жалко, что горшочка с золотом поблизости не было 🌚

Случай давний, прошла почти целая жизнь, но забыть я его никак не могу.

Жили мы в пригороде Ташкента. Неподалёку от нашего дома протекал глубокий, но не очень широкий арык, по-русски – канал. В изнуряющий зной в нём плескалась голопопая загорелая ребятня. А некоторые, как я, сидели возле заводинок с самодельными удочками-макаронинами и ловили липких пескарей. По обеим берегам арыка росли редколистые талы и тутовники, а через каждые сто-двести метров сонно скрипели чархпалаки, этакие круглые мельницы, сооружённые из гибких тополиных жердей. По их бокам были прикреплены разнокалиберные банки. Вертясь по оси, они подавали через лотки живительную влагу в сады и огороды местных жителей.

К осени арык мелел, высыхал, и тогда на дне его «проявлялся» всякий мусор – порванные шины, велосипедные рамы, дырявые вёдра… А там, где ещё оставалась вода, иногда встречалась рыбья мелочь.

Было мне в ту пору шесть или семь лет, и я уже сам читал книжки. По словам мамы, считался не в меру любознательным. Хорошо это или плохо, до сих пор не знаю. Но вот как-то в одной из книжек я прочитал, что многие реки попадают в море. Тогда же я и подумал, что и наш арык, который я считал рекой, попадает в море.

В один из светлых и сухих осенних дней я отважился и, не спросившись у родителей, в одиночку решил уйти по арыку к «морю».

«Ух, и рыбы там водятся, наверное, огромные! Не то, что наши пескари…» – думал я.

Взял со стола пару пирожков с картошкой, а в кладовке – свою неизменную удочку, спичечный коробок с червями, заранее приготовленными, и незаметно шмыгнул за калитку. Конечно, можно было бы в это путешествие отправиться берегом, но я побоялся, что меня увидят взрослые, и вернут домой. Поэтому я спустился, держась за кусты, на дно арыка, и смело отправился в путь. Помню, как я обходил стороной скользкие камни, «корытца» с оставшейся водой, колючие заросли шиповника, сползающие сверху. Когда были уплетены с аппетитом пирожки, и ноги стали заплетаться, я решил отдохнуть. Сел на сухой известковый валунчик и сразу задремал, а когда открыл глаза – заметил, что солнце уплывает за горизонт. Тени на дне арыка исчезли, а их место наполняют сумерки. Я встал и поспешил, пока ещё светло, добраться до «моря». Прошёл мимо двух-трёх грустящих без «дела» чархпалаков и тут передо мной возник ветхий развалившийся мостик. Из-под трухлявых досок внезапно показался карлик-бабай, чуть меньше меня ростом. Как водится, он был в тюбетейке, в халате, в дынную жёлтую полоску, туго обтянутом белым платком – по-местному «бельбагом» и в кожаных сапожках – ичигах. Из голенища одного сапожка торчал «пичак» – ножик в ножнах, прошитых бисером и украшенных цветными камнями. Такие ножики я встречал у аксакалов возле чайханы.

Странно, но при встрече необычного человечка в необычном месте, я почему-то не испугался его, как могло бы случиться при других обстоятельствах. Наоборот, был даже рад и поприветствовал, как принято в таких случаях, по-узбекски:

– Ассолому-алейкум, бобо!

То есть «здравствуйте, дедушка».

– Ва алейкум-ассалом! – ответил он.

Мол, «здравствуйте и вы».

Тогда я осмелел и спросил по-русски:

– А далеко ли ещё до моря, бобо!

Карлик-бабай изучающе оглядел меня и грустно покачал головой:

– Зачем тебе море, малшыыык? Море нет. Хади домой, малшыыык! Мамашка, папашка плакать будет…

Пока я осмысливал слова карлика-бабая, он незаметно так же, как и появился, исчез за ветхими досками мостика. А я ещё долго, как загипнотизированный, стоял на месте, гадая, правдашний был карлик-бабай или всё это мне привидилось?

Но в ушах долго ещё шуршали его шепелявые слова: «Хади домой, малшыыык!» Такого я никак бы не мог придумать сам.

И всё же я внял совету странного незнакомца. С трудом выкарабкался на высокий суглинистый берег. Посмотрел по сторонам. Вокруг простирались убранные поля. Вдалеке виднелась старая кибитка, рядом с ней – арба с ослом, какие-то люди разжигали из хвороста костёр. Мне почему-то вдруг стало страшно, и я забыв обо всём на свете, о море, о непойманной крупной рыбе, о карлике-бабае, кинулся в обратную сторону. Откуда только силы взялись! Мать с отцом к этому времени уже сбились с ног в поисках исчезнувшего чада, хотели заявить в милицию. Дома мне, естественно, влетело по первое число, но, увидев у меня в руках удочку, отец сменил гнев на милость.

– Что, не клевало совсем? – спросил он.

– Нет, – вздохнул я, отводя глаза в сторону.

Конечно, о побеге к «морю» на рыбалку, я даже не заикнулся, тем более о карлике-бабае, живущему под старым мостом. О первой моей затее родители наверняка бы поверили, а вот о встрече с необычным незнакомцем, точно сказали бы: «Ну и мастак ты, Колька, фантазировать!»

На другой день у нашей соседки тётушки Зебо пропал сынишка Латип, мой ровесник: ушёл пасти барашка вдоль арыка и не вернулся. Барашка вскоре нашли, а Латипа – нет.

Несколько тревожных суток искали родители и милиция мальчика, но так и не нашли. Чего только не передумали! Тётушка Зебо даже вся поседела. Только через месяц милиции всё же удалось найти Латипа. И то в другом городе – в Коканде. То-то было радости в семье тётушки Зебо, а также нам, друзьям Латипа! Его, оказывается, выкрали люли, так называют среднеазиатских цыган, чья родовая ветвь тянется к далёким индийским племенам.

На другое лето мы со старшими мальчишками отправились на надувных баллонах в плаванье по арыку. Долго плыли. Позади остались дома, сады, огороды… Потянулись хлопковые и кукурузные поля. Вдали показалась знакомая мне кибитка. Правда, арбы с ослом, а так же людей вокруг, уже не было, а вскоре возник и… разрушенный мост. Я узнал его сразу.

– Латип, – воскликнул я. – Этот мост я видел в прошлом году!

– Я тоже, – обронил Латип упавшим голосом. – Во-он у той кибитки люли угостили меня конфетами, сказали, пусть барашек пока пасётся, а ты будешь гостем у нас. Напоили каким-то чаем, и я незаметно уснул. А потом – ты знаешь, что было…

Я не стал рассказывать Латипу о своей здесь встрече с карликом-бабаем, живущем под разрушенным мостом. Всё равно бы друг не поверил, да и без этого ему было грустно. И тут меня внезапно ошпарила мысль, что я в прошлом году мог вполне оказаться на месте Латипа. Неужели это мой ангел хранитель в образе карлика-бабая подал мне вещий знак: «Хади домой, малшыыык!»

Потом я, уже подростком, на новеньком моём велике «Урал», не раз приезжал осенью к мосту, всё надеясь встретить, убедиться: наяву или всё же померещился мне когда-то карлик-бабай? Но я так и не встретил его… А рыбу свою, самую крупную, я всё же поймал через несколько лет! Правда, не в море, а на Сырдарье.

© Николай Красильников

P.S.: От автора - События, о которых я вспоминал относятся к середине 50-х началу 60-х годов.