Пролог

Однажды в Вероне

— Буон джорно, синьор Валентино. — Георгий положил на прилавок сердечко из картона.

Словарный запас иссяк. Продавец, лысоватый низенький итальянец, это знал и ответил по-русски:

— Добрый день, синьор, рад, что воспользовались новым купоном. Чем могу служить?

— Нужно еще одно произведение для конкурса. Роман.

— Надеетесь выиграть?

Георгий улыбнулся. Они друг друга поняли. Для вампира, который питается надеждами, выгода небольшая, но в обмен просят не всемогущество, а всего лишь роман.

Да, синьор Валентино — вампир. На самом деле вампиры — вовсе не кровососы из страшных сказок.

— У вас есть выражение «энергетический вампир», это ближе, но тоже не то, — объяснял он при знакомстве. — Мы, вампиры, не люди и ничто из того, что человек способен представить. В человеческих языках нет нужного слова. С вашей точки зрения мне подойдет определение «сущность вне времени и пространства, чья пища находится в мире, на который эта сущность умеет воздействовать в определенных пределах». Я исполняю желания, но питаюсь надеждами, что связаны с этими желаниями. Если попросите миллион долларов в надежде жить после этого долго и счастливо, вы получите свой миллион, но проживете несчастливо и недолго.

Вспомнился анекдот, как за душу, которую надо отдать после смерти, мужик требовал у дьявола вечную жизнь. Георгий рискнул:

— А если попрошу бессмертие? Это возможно?

— Почему нет? Но вы учли, с какой надеждой связано это желание? Подумали, где и кем в этом случае проведете вечность, когда я заберу оплату?

Воображение нарисовало вечного узника, замурованного, как мумия в пирамиде. Затем — олигарха, чьи деньги веками множатся в банке, а сам он лежит в гробу закопанным на километр. Еще — любимца и любителя женщин, у которого при касании прекрасного пола случаются импотенция и понос. Как обойти нежелательное? Потребовать вечность в раю? Но Георгий не представлял райских кущ, разве только в виде болтания ножками сидя на облаках, и здесь его подставить еще проще. А вопрос «кем» просто размазал по стенке. Кем его могут сделать? Вечно шпыняемым бесом, обязанным являться по чужому желанию? Камнем? Элементарной частицей?

Если Георгий попросит, чтобы сделали Богом — не сойдет ли с ума от одиночества и безысходности? Утешат ли его послушные людишки, которых создаст? Не взбесят ли непослушные, если дать им свободу?

А если забыть о себе и сделать что-то для человечества? Чтобы все были счастливы. Чтобы не было войн. Чтобы люди не болели. Чтобы не было бедных. Чтобы разделенные встретились, а поссорившиеся помирились.

Надежда при этом будет самой благой, а она, надо помнить, не оправдается в любом случае. Это плата за исполнение желания. Подвох заключался в самом условии. Чего ни пожелай, эффект получится обратный.

Синьор Валентино почувствовал смятение Георгия.

— Вы же писатель, как о себе думаете, — сказал он. — Разделите понятия желания, надежды и цели. Представьте ситуацию, в которой исполнение желания при крушении надежд приведет к цели. В случае правильной формулировки все остаются довольны.

Георгий моргнул несколько раз, почесал выбритую щеку и все равно спросил:

— Это как?

— Очень многие, как, например, местные подростки, которых ныне приписывают к семействам Монтекки и Капулетти, так и не поняли. А некий Хью Хеффнер, пожелавший, чтобы его постоянно окружали самые красивые девушки мира, имел целью долгую жизнь, но надеялся, что его будут любить не за деньги. Желание сбылось, и цель достигнута — хотя надежда не оправдалась. Но цель-то, повторяю, достигнута! Думайте, синьор. И думайте в первую очередь о себе. Чем больше желание решать за всех, тем больше шансов повторить судьбу зелотов, якобинцев, большевиков… Вам трудно поверить, но даже национал-социалисты хотели счастья для всех, просто под всеми подразумевали избранных. Когда кто-то насаждает счастье как сам его понимает, ничего дельного не выходит. О благе человечества мечтали не только бесправные, но и власти предержащие, среди моих клиентов отметились римский диктатор, французский император, русский царь, советский генсек, американский президент… Их желания были благородны, надежды наивны, но честолюбивых личных целей все они достигли. Главное — не врать самому себе. Четко разделите желание, надежду и цель, и все получится. Что вы хотите лично для себя?

Георгий нервно постучал пальцами по прилавку. Пятый десяток на носу, внешность и возможности никогда в лучшую сторону не отличались, потому главная цель — обрести истинную любовь, взаимную и нерушимую, чтобы жить как в сказке. Эта цель кажется все более призрачной, но терять надежду он не имел права. Отставим пока в сторону.

Менее приоритетная цель — стать хорошим писателем.

— Вот вы, синьор, пишете романы, — как типичный итальянец, синьор Валентино помогал себе в разговоре руками, которые сейчас изобразили нечто огромное и чудесное, — хотите, чтобы они оказались лучше остальной литературы, вместе взятой, и надеетесь, что это сделает знаменитым…

Он прав, Георгий намерен стать узнаваемым писателем, для этого нужны качественные серьезные произведения — такие, чтобы заставляли задуматься, подталкивали к добру и после прочтения не оставляли изжоги. Надежда при этой цели — чтобы на улицах узнавали, деньги рекой текли, и, пока не встретил ту самую сказочную любовь, женщины штабелями в постель укладывались. Что он потеряет, если попросит готовое произведение, которое поведет к большой цели, но не оправдает глупых надежд? Хороший вопрос. Надо сосредоточиться. Итак, еще раз: разделяем цели и надежды, и получается, что итогом станет успех у читателя при отсутствии шумихи вокруг Георгия лично — произведение скажет само за себя. А другой его цели — найти такую любовь, чтобы жизнь превратилась в сказку — известность лишь помешает. Счастье сторонится толпы.

В эти дни крупное издательство проводило очередной литературный конкурс, а идей, чтобы участвовать, у Георгия не было. Допустим, отправит он на конкурс доставшийся по оказии хороший роман… По условиям договора с вампиром тайно лелеемые надежды на победу рухнут… Но въедливый читатель посмотрит на текст, а не на результаты голосования и субъективное мнение жюри. Он поймет «ху из ху», и цель приблизится. А если среди читателей найдется та единственная…

Брысь из головы лишняя надежда. Итак: желание — конкурентоспособный роман, надежда — выиграть конкурс, а цель — заявить о себе как об авторе, который что-то может.

Георгий перевел дух и кивнул:

— Устраивает.

Рукопожатие скрепило заключенную сделку.

Когда мужчина в расцвете сил живет один, он либо пьет, либо гуляет, либо, если работа нравится, работает. Георгию его работа нравилась: никакой привязки к месту, живи, где хочешь, только статьи вовремя отсылай. Подработка копирайтером и разовыми консультациями также кое-что приносила, а свобода позволяла сосредоточиться на романах, что однажды потрясут мир. В последнем он, как любой автор хотя бы двух связных строчек, ничуть не сомневался. Заработка хватало, чтобы колесить по странам и континентам и заниматься главным — писать, писать, писать…

Минусы такого существования — небезопасность, одиночество и жизнь на грани нищеты, если оказался в странах «золотого миллиарда». Сюда Георгия и занесло. Второй месяц он снимал угол в деревеньке вблизи Вероны, выбираться откуда было затруднительно. Селяне не знали русского и нарочно не понимали английский («Бе, э ун каццо американо»). Он общался с ними жестами. Невероятные патриоты и хорошие люди, местные жители, когда узнавали, что Георгий никаким боком не каццо американо (один из жестов показал, что без запикивания это словосочетание не переводится), подвозили его в город бесплатно, всегда чем-то угощали. И однажды…

В тот день Георгий отправился просто «на люди» — прочистить мозги, полюбоваться на сутолоку, поймать новые идеи и типажи. Верона — шумная, суетливая, полная туристов и эмигрантов — почти не отличалась от прочих итальянских городов. Старинные башни, амфитеатр, базилика… Остальное можно свести к одному: Джульетта. Ну, и Ромео, как бесплатное приложение. Впрочем, не такое уж бесплатное, на этих двух именах половина города кормилась.

Рядом с заброшенной сувенирной лавкой ругалась парочка. Сначала они ломились в закрытую дверь, что-то кричали, потом едва не побили друг друга. Итальянка напоминала кинодиву, кавалер — брутального мачо из мелодрам. Когда ярость сменилась безнадежностью, они скорбно обнялись и побрели вдоль улицы. Георгий проходил мимо, и мачо протянул ему алое сердечко из картона.

— Квелло негоцио, — черная щетина подбородка качнулась в сторону запертой лавки, — прови, буона фортуна.

Мачо почти насильно всучил ему картонку и подтолкнул к двери. Та внезапно открылась.

— Буон джорно, ми кьямо Санто Валентино. — Улыбчивый низенький продавец потянулся к сердечку. — Дамми иль купоне.

Дверь мгновенно захлопнулась за Георгием, отрезав завопившую от радости и снова взвывшую парочку.

— Простите, не понимаю.

— Меня зовут Санто Валентино. — Итальянец оказался полиглотом. — Можно просто синьор Валентино. Я вампир.

Сначала Георгию не верилось в реальность происходящего, он пытался сбежать от психа, но слово за слово — и вышеприведенный разговор привел к исполнению желания. Надежда на победу в том конкурсе, естественно, не оправдалась, но цель приблизилась. Рассказ понравился многим. И вот Георгий пришел вторично, теперь за романом.

Сначала требовалось выяснить кое-что.

— Почему я? Как выбираете, кому дать право на чудо?

— А вы как выбираете героев для сюжета?

Георгий пожал плечами:

— По необходимости. Беру тех, кто лучше донесет идею. Не вижу связи с вашим выбором.

— Потому что неверно ответили на вопрос. Вы останавливаетесь на персонаже, который интересен читателю и который кажется вам многообещающим. Я поступаю так же. Но давайте вернемся к цели визита. О чем должен быть роман?

— В условиях конкурса указано, что подойдут любые произведения, основанные на сказках, легендах и мифах народов мира. — В мозгу зудело: «Скажи про сверхцель — про любовь и чтобы потом жить как в сказке! Второго шанса не будет!» Георгий отвел глаза. — Желательно — про любовь.

— Позвольте уточнить: любовь к чему? В наличии имеются прекрасные варианты: к приключениям, к спиртному, к азартным играм, к деньгам... — Синьор Валентино оборвал сам себя. — Что-то не то говорю. Любовь. Ну конечно же. — Он ударил себя по лбу. — Я понял направление, сейчас подберу что-нибудь.

Он то ли хлопнул в ладоши, то ли потер их в задумчивости перед трудной задачей, но кроме этого сделать ничего не успел — в лавку влетела запыхавшаяся молодая дама.

Георгий обомлел. Сколько лет посетительнице, во что одета, какого цвета волосы и прочее — все растворилось во взгляде невероятных глаз: глубоких, безмерно голубых, полных тоски и страсти. Больше он не видел ничего. Его смыло, закрутило и теперь утягивало куда-то — то ли в рай, то ли в ад, то ли в новую жизнь. Перед ним стояла Она — та самая, из грез и снов, которую ждал всю жизнь, изредка соскальзывая с главного направления в тупички, но всегда возвращаясь.

На прилавок упало такое же сердечко.

— Рад, что воспользовались новым купоном. — Синьор Валентино разгладил картонку и спрятал под прилавок. — Честно говоря, не думал, что увижу вас снова, но все же отправил. Что желаете на этот раз?

— Не знаю как выразиться точнее. Попробую. — Женский взор, в котором тонул Георгий, погас и опустился. — Я приехала к Бруно, потому что казалось, будто итальянцы — другие. Дома, когда слушала Челентано, кожа покрывалась мурашками, я закрывала глаза и представляла… неважно, что я представляла. Теперь я выучила язык и узнала правду. «Только я. Только ты. И футбол по телевизору» — представляете, это из пробиравшей до дрожи романтичнейшей песни «Соли», что значит «Одни». Когда загадывала желание, я хотела другой жизни, но не думала, что будет так. Не снимать обувь ни дома, ни в гостях, пить вино вместо компота и чая, борщ есть с пармезаном, а затычку в раковине считать главным кухонным атрибутом… и не удивляться откровенному разглядыванию… целоваться со всеми приходящими-уходящими до потери пульса, спать исключительно в кромешной тьме, не мыслить ванной без окна, забыть о сливочном масле и пододеяльниках, а наворачивая ягненка, кролика или, прости господи, кастрато, считать себя вегетарианцем… Еще — разгибать пальцы при счете, сначала завтракать, а затем умываться, воду пить не из крана, а исключительно из бутылки, кипятить ее в микроволновке, считать, что чистые волосы — это уже прическа, после еды не говорить «спасибо», прилюдно сморкаться, а цветы получать только на собственные похороны… Список бесконечен. Не об этом я мечтала, когда бросала работу, друзей и переезжала в чужую страну. Я думала, что здесь, в новых условиях, чувства расцветут, а они завяли и умерли. Если сравнить случившееся с телепродукцией, то мечтала я попасть в сюжет «Золушки», а вместо этого меня окунули в «Новости спорта» и «Телемагазин на диване». Понимаете, я хочу волшебной любви, жизни как в сказке… то есть, чтобы я и тот, кого я выбрала, своей любовью превратили жизнь в сказку.

Синьор Валентино поднял указательный палец вверх:

— Давайте вспомним условия прежней сделки. Вашей целью было найти свою половинку, при этом вы желали, чтобы все стало по-другому, и надеялись, что «по-другому» — лучше, чем было. Желание исполнено в точности, оговоренная плата получена, и просто не представляете, насколько близко вы подошли к главной цели.

Только сейчас до Георгия дошло: он понимал разговор, а это значит, что говорили по-русски. Автоматически вылетело:

— Здравствуйте.

Его присутствие заметили. Глаза, что ввергли в ступор, оглядели ничем не выделявшиеся рост Георгия, одежду, внешность… и застыли, когда взгляды встретились.

Два человека поняли, что нашли друг друга — словно соединились две половинки единого целого. В лавке вспыхнула и перегорела лампочка.

— Но-но, потише, господа, не надо столько эмоций. — Синьор Валентино восстановил освещение хлопком в ладоши. — Ваши новые желания исполнены, и вы оба пришли к главной цели жизни, пусть даже не догадываетесь об этом. А цену вы знаете.

Он еще раз хлопнул в ладоши, и лавку заволокло туманом.

Вокруг равнодушно сновали люди, глазели по сторонам туристы, тянули прохожих за руки смугло- и темнокожие зазывалы. Георгий и женщина, которую он искал всю жизнь, пришли в себя уже на улице. Ничего не изменилось. А для них изменилось все. Он понял, что с этой минуты плевать ему на конкурсы и на все романы вместе взятые. Жизнь потеряла смысл без нее — стоявшей перед ним, которую только что обрел. Ему хотелось быть с ней отныне и навсегда. После разочарований, ошибок и боли потерь в нем проснулась надежда на счастье…

Будто кувалда в висок прилетела. Надежда на счастье? Н а д е ж д а?!

Он бросился обратно:

— Синьор Валентино!

Удары в дверь ни к чему не привели. Магазинчик Санто Валентино выглядел так, словно не открывался лет пятьдесят: пыль, грязь, исписанные из баллончиков витрины, а внутри — тьма. Таким же заброшенным он выглядел перед парой, которую не пустили.

Рядом с Георгием стояла та, о которой мечтал, по ее щекам текли слезы. Она тоже все поняла.

Эпиграф

А теперь, честной народ,

Вынь-ка рожи из бород!

Чай, у нас не панихида,

А совсем наоборот!

Леонид Филатов «Про Федота-стрельца»

Часть первая

Глава 1 Красная Шапочка

Ее звали Улькой, но все говорили просто: Красная Шапочка. Думали, она умом двинулась. Пусть что угодно думают, но голову Красная Шапочка покрывала совсем по другой причине. Сын лавочника помнил ее длинноволосой красавицей, и попасться ему на глаза с куцыми облезлыми клочками… проще утопиться. А все папа. Но папу винить нельзя, у него так жизнь сложилась.

— Вырастешь — поймешь, — говорил он каждый раз, когда напивался.

Папа был строгим и вспыльчивым. Он никогда не играл с Красной Шапочкой, не возился, как другие папы с другими детьми. Он только воспитывал.

— Улька! А ну поди сюда, сейчас кое-кто ремня кое за что схлопочет…

Ремнем воспитание и ограничивалось, потому что воспитывать примером папа не мог. Пример он подавал исключительно отрицательный, а правильные слова, если они не сходились с подаваемым примером, Красная Шапочка всерьез не воспринимала. Так получилось, что она даже называла папу на вы:

— Папа, вы зачем с лучиной в сарай поперлись, там же сено…

Пожар она в тот день потушила, а шикарные волосы, свою гордость, спалила почти до корней. С тех пор и получила прозвище — от тех, кто не знал, что скрывала бархатная шапочка.

Папа часто бил маму ни за что, хотя ему так не казалось. Он причину видел, а Красная Шапочка и мама не видели. Это стало уроком на всю жизнь: мужчины видят глубже и дальше, потому что сильнее. Верность этого умозаключения подтверждал каждый прожитый день. Но иногда Красная Шапочка полностью поддерживала папу, особенно в моменты, когда денег не оставалось даже на стаканчик горькой. Папа словно с ума сходил, и оставалось только прятаться где-нибудь в лесу и надеяться на лучшее. Лучше бы нашлись деньги, ведь пьяный папа — почти святой. Ну, когда уже лыка не вяжет. В такие минуты в нем просыпались лучшие стороны, он всех любил и хотел облагодетельствовать. Не успевал. Он засыпал, а утром все начиналось заново.

Папе не давало покоя прошлое бабушки. Бабушке, в отличие от мамы, замужество принесло богатство и титул, а также шутливое прозвище владычицы морской — оно пошло от острого на язык дедушки. Все же бабушка была замужем за адмиралом. Прошли годы, и сейчас ничто не напоминало о блестящем прошлом. Когда дедушка помер, богатство быстро рассосалось, и остались только покосившийся домик, разбитое корыто да слухи один другого неправдоподобнее. Вплоть до того, будто бы дед-адмирал умел с рыбами разговаривать, а те его желания исполняли.

Страшно хотелось есть. Обидно, еда — вот она, с собой, только руку протяни. Мама послала Красную Шапочку к бабушке с пирожками — скорее всего, чтобы уберечь дочку от папы, который раздобыл где-то бутыль самогона и рассчитывал на приятный вечер. Приятный¸ увы, не для всех. Поручение стало спасением, Красная Шапочка даже ужина не дождалась — схватила приготовленную корзинку и была такова.

Красной Шапочке строго-настрого запретили есть пирожки:

— Это для бабушки, у нее зубки слабые, поэтому пирожки для нее делаем особые — мягкие, рассыпчатые, чтобы на языке таяли. А тебя бабушка обязательно чем-нибудь угостит.

Это сказала мама, а сюсюканье, как с маленькой, понадобилось, что бы смягчить слова папы:

— Тронешь — убью.

Бабушка, конечно, чем-нибудь угостит, но сначала это что-то придется приготовить: замесить тесто, приготовить начинку, растопить печь… Даже травяного настоя заварить — это сколько же времени понадобится, пока вода закипит? В фантазиях иногда представлялось, как чайник моментально становится горячим… и сам гасит под собой огонь! И дрова чтобы сразу давали тепло, а не через нестерпимо долгое время, за которое голодный человек помрет от ожидания.

Размечталась. Только в сказках все делается «по щучьему велению, по моему хотению», а в настоящей жизни для результата нужно потрудиться.

Кроме труда в мире существовали чувства. Так вот же оно — спасение! Что есть главное оружие женщины, пусть даже начинающей, если не чувства? Красная Шапочка любила бабушку, а бабушка, конечно же, любила ее. Что сделает бабушка, когда к ней заявится голодная внучка с пирожками? К гадалке не ходи: пока готовится ужин, она угостит принесенным в подарок пирожком! Зачем же ждать? И вообще: одним пирожком больше, одним меньше…

Мягкое тесто действительно таяло на языке, а начинка — нежная, с очаровательной горчинкой — обволакивала и исчезала в горле как по волшебству. Рука вновь потянулась в корзинку.

В конце концов, бабушке не пирожки важны, ей нужно внимание. Заглянула внучка хотя бы на минутку — вот бабушке и радость, а с пирожками или без — это без разницы. Лучше Красная Шапочка поможет бабушке ужин на двоих приготовить. И помощь будет, и ужин. Чудесный план.

План. Это Папино слово. У него полно всяких планов, и ни один не доведен до конца. Наверное, вместо «плана» лучше сказать «мечта». Мечты Красной Шапочки почти не сбывались, и все же это происходило чаще, чем осуществлялись папины планы.

Постепенно на дне корзинки остался один пирожок. Грустный вздох никак не повлиял на знакомство последнего из пирожков и желудка.

Любопытно, из чего же сделана начинка. Из мяса? Тогда вопрос: откуда в доме мясо? Курицу последний раз ели год назад, а зайца — в позапрошлом, и лишь потому, что бедная животинка от папы убежать не смогла, настолько старой оказалась.

Похоже, что пирожки не с мясом, вкус явно не тот. С грибами или с рыбой? Не понять. Ну, мама и учудила. Или сегодня папа пек? Редко-редко, но бывало, что на него накатывало вдохновение, и в такие счастливые для семьи минуты он то крышу чинил, чтобы на голову за обедом лить перестало, то, вот, пироги собственноручно пек на радость ближним. Когда папа за что-то брался, он все делал основательно, на совесть.

В том числе и пил. Правда, «на совесть» в этом случае не подходило, пьяный папа и совесть между собой не стыковались. Но «основательно» — это да, не поспорить. Наверное, мама в свое время выбрала папу именно за это — за основательность. Или маму никто не спрашивал. Замуж ее отдали в пятнадцать лет. Кстати, Красной Шапочке сейчас уже больше. И если бы не обожженные волосы…

Тренькали и заливались присвистывающими руладами невидимые птички, в высоте шумели деревья, ярко светило солнце, отчего на душе все распускалось и благоухало. Красная Шапочка любила лес. Бабушка жила между морем и опушкой, там же проходила дорога из заграницы в столицу, и по ней кого только не носило. Папа считал, что домик расположен очень удачно: сразу и лес, и море, и деньги мимо ходят в неисчислимом количестве. Можно открыть трактир или гостиный двор. Идей, как заработать много и сразу, у папы всегда было много, а на достатке семьи это сказывалось почему-то в худшую сторону. Сын мельника, оставшийся без мельницы — незавидная судьба. Хорошо, что дядя Гаврила нанимал папу для перевозок.

— Что рассыпалось — обратно в мешок с телеги не соскребай, лучше Ладе своей отдай, она какой-нибудь колобок дочке слепит, — говорил дядя Гаврила.

Сказано — сделано. Оттого у папы каждый раз все сыпалось и сыпалось из каждого мешка. Мука в доме не переводилась, и кроме колобков хватало даже на такие вот пирожки для бабушки.

— Привет, Красная Шапочка, — раздалось над ухом.

Она вздрогнула и оглянулась.

Нехорошо так незаметно подкрадываться к людям, когда они кушают или задумались. Тем более нельзя, когда то и другое вместе.

Перед ней стоял серый волк.

— Я несу бабушке пирожки. — Она поглядела в пустую корзинку и еще раз вздохнула. — Несла. Но лучший мой подарочек — это я. Бабушка все равно будет рада. Серый, отвези меня к ней, пожалуйста! Ну пжа-а-ааалста!

Красная Шапочка округлила просящие глазки и пару раз быстро моргнула. Волк — зверь мужского пола, ему не устоять перед что-то замыслившей женщиной, пусть даже несовершеннолетней.

А точно ли мужского? Она присмотрелась к встреченной посреди леса зверюге.

Волк выглядел странно. И это мягко сказано. Уши у него были… не передать словами. Огромные, каждое в размер головы. В детстве мама сшила мягкую игрушку с такими ушами, но глаза у той зверушки были другие. Добрые-предобрые. А у волка…

— Почему у тебя такие большие уши? — Красная Шапочка медленно отступила назад.

— Чтобы лучше слышать тебя.

Все верно, волк прав. А большие глаза — чтобы лучше видеть. А большие зубы…

Про них Красная Шапочка додумать не успела — чудовищного размера челюсти раскрылись, и жаркая пасть всосала в себя целиком, вместе с шапочкой и лаптями. Как надеваемый через голову длинный свитер, ее окутала непроглядная тьма и стала заталкивать во что-то жуткое и противное. Мир — яркий и радостный, с птичками и солнышком — остался далеко за острыми клыками, словно кто-то захлопнул ставни единственного окна.

Красную Шапочку съели?!

Это была последняя мысль. После нее — только ощущения, будто бы что-то хватало, тащило и перекручивало, растворяя в бесконечном ужасе.

(продолжение следует)

Яс не брал алкоголь. То есть совершенно. Несмотря на всю ее миниатюрность.

Пили они наравне, но Яс умудрялась оставаться все такой же отвратительно-стабильно-агрессивной. По крайней мере, такой ее удалось запомнить, прежде чем сознание упало в океан алкоголя. Лайнус уже давно любил весь мир, и готов был в этом признаться любому, но Яс… Один взгляд на нее — и желание кому-то в чем-то признаваться моментально испарялось. Вечно набыченную, какое смешное слово, блондинку, пожалуй, только керосином и можно пронять. Хотя кто поручится, что в мутной стеклянной бутылке не он? Поначалу все хотелось спросить после каждого глотка, где она взяла эту смесь напалма с трупным ядом, но каждый раз желание быстро вытеснялось судорожными попытками вдохнуть. После четвертого глотка сознание сделало ручкой и медленно скончалось, забрав с собой тоску и тяжелые мысли, оставив наедине с весельем.

Чего, собственно, и добивался...

Были и другие варианты, безусловно, были. Но этот, бесспорно, требовал минимум времени. И все сработало, лишь было немного противно от своего веселья. И от того — еще веселее. Хорошо еще Яс не пыталась вывести на разговор, лишь коротко отвечала на пьяные высказывания, нить которых моментально терялась.

Выпили за мать. Выпили за отца. Выпили за безопасность города. Выпили за ее стабильность. Выпили за речь Лайнуса на площади… Еще за что-то выпили...

Взгляд уже давно не фокусируется, руки не слушаются, язык едва шевелится. Но зато чувствуешь себя человеком. Обычным человеком. И Яс, пожалуй, — тоже. И славно.

Чем ниже падет кумир, тем выше он потом вознесется.

— Ты хоть понимаешь, что происходит? — несло Лайнуса по волнам пьяного угара. Оставалось только надеяться, что Яс понимает хотя бы половину слов. — Нам конец!

— Нет, в таком ключе не понимаю. — Яс сверкнула глазами и приложилась к бутылке. Понадобилось несколько секунд, чтобы до отпитого мозга дошел смысл сказанного. Лайнус заржал и отнял у Яс бутылку. Она и не сопротивлялась.

— Вот это все, — он обвел бутылкой панораму города, раскинувшуюся от края до края слабо мерцающего Купола. С высоты крыши она выглядела почти что близнецом звездного неба, — существует лишь пока над нашим муравейником стоит защитный холм.

Лайнус приложился к бутылке, задрав ее вертикально, донышком указывая на тот самый холм.

— А стоит ему исчезнуть, — продолжение последовало лишь после нескольких попыток вдохнуть, — И в муравейник ворвутся хищники. И муравьев сожрут.

Лайнус пощелкал зубами, изображая как именно сожрут муравьев, и снова заржал. Яс дернула бровью.

— Думаешь, нас это ждет?

— И раньше, чем ты думаешь. — Кивнул Лайнус. — Мы сегодня были близки к этому. И до меня только сегодня дошло, почему мать в последнее время возвращалась домой такой уставшей и что за проблемы там у них были.

Лайнус со вздохом поплескал остатки пойла в бутылке.

— Видимо, проблему решить не удалось.

— У нас иногда лампы горят вполнакала, — оживилась Яс. — Примерно неделю.

— Я не спец в энергетике, но, думаю, это связано с устройством базы. Она поддерживает Купол. Эмиттер первого порядка. — Высокие градирни, она хоть треть сказанного разбирает? — Если поступающей со станции энергии мало, автоматика отдает приоритет Куполу. — Лайнус пожал плечами. — Это было бы логично.

Станция с этой крыши не видна, но можно сказать с полной уверенностью — сейчас там кипит работа. Куча народа, который бегает и суетится в попытках исправить ситуацию. И где-то посреди этого бедлама лежит тело матери, накрытое простыней. Или уже не лежит, а его увезли. Но главное — скорее всего, там нет отца.

Отца вообще больше нет. Одна холодная и пустая оболочка. Ни отца. Ни сына.

Джары кончились.

— Даже если не станет Купола, — снова подала голос Яс. — У города есть аутсайдеры. Мы справимся.

— Серьезно? Сколько аутсайдеров в городе?

— Восемьдесят девять. — Моментально ответила Яс. — Включая Кри.

— А монстров там, — Лайнус кивнул в сторону Пустоши, — тысячи. Десятки тысяч.

И тут внезапно весь хмель из головы будто выдуло. Стоило только представить себе орды голодных мутантов, атакующих жалкую горстку людей. Даже холодный пот прошиб, будто это и был экстренным путем выведенный алкоголь.

— Вспомни, как на тебя напал мутант. — Лайнус похлопал по шее, обхватил руками колени — мокрое тело быстро отдавало тепло холодному ночному воздуху, — А представь, если таких будет хотя бы сотня.

— Чушь. — Фыркнула Яс в своей обычной манере. — бен Джар, ты порешь абсолютную чушь. Если бы монстры так сильно хотели нас сожрать, мы бы каждый день жили посреди зоопарка.

— Посреди чего?

— Зоопарка же. — Яс поморщилась и махнула рукой. — В общем, такое место, где зверей всяких за деньги показывают. Забудь. Их давно не существует.

Она перевела дух. Видимо, сама поняла, какую глупость сморозила. Какому психу могло придти в голову смотреть на мутантов, да еще и деньги за это платить? В смысле, реальные, ценные деньги, а не виртуальные цифры.

— Так вот каждый день нам пришлось бы ходить мимо оскаленных слюнявых морд, прижатых к Куполу с той стороны. — Она скептически подняла бровь. — Они бы громоздились друг на друга и упорно пытались его прокусить. Но этого же нет.

— Ты просто не все знаешь о Куполе. — Лайнус помахал почти пустой бутылкой, одним глотком допил, и, широко размахнувшись, швырнул ее в Купол. До поля от крыши было метров тридцать, надо было как следует прицелиться и все рассчитать. Получилось — в момент касания Купола бутылка попала в свет уличного фонаря, и, ярко блеснув, исчезла в Пустоши. Яс с интересом наблюдала.

— Ну и?

— Поле двухслойное. — Пояснил Лайнус. — Внутренний слой не выпускает органику, внешний — не впускает вообще ничего.

— Спасибо, я в курсе, как оно работает. — Мгновенно окрысилась блондинка.

— Ничего подобного. — Помотал Лайнус головой. — Ты знаешь, как оно действует, а как работает — не имеешь понятия.

Яс погасила злобную ухмылку, но взамен ожгла таким яростным взглядом, что сразу стало ясно — фраза попала в точку. Для любого, кто более или менее знал Яс, это, впрочем, ясно было изначально.

— У внешнего слоя есть еще одна особенность, — продолжил Лайнус. — Он генерирует высокочастотный импульс, который заставляет животных чувствовать опасность. Он действует в пределах всего сотни метров, но этого достаточно даже для сверхзвуковой пиявки, чтобы успеть свернуть в сторону и избежать столкновения.

Снова в памяти всплыл шакал, прижатый к песку и испуганно сучащий лапами. Он, бедолага, даже не выл — настолько хреново ему было.

— И мы его не слышим? — в очередной раз нашла к чему прицепиться Яс.

— Слышим. — Кивнул Лайнус. — Только за несколько поколений мы уже привыкли к тонкому, едва ощущаемому на грани сознания, писку. И то это касается лишь тех редких частных случаев, когда у человека повышенная акустическая восприимчивость, таких один на два десятка. У животных диапазон восприятия звуковых частот намного шире, чем у людей, и они-то этот импульс слышат будь здоров. Он воздействует на мозг, заставляя испытывать чувство опасности. Будь у всех людей диапазон слышимых частот хотя бы на несколько тысяч килогерц шире, и мы уже давно бы свихнулись.

Яс вздохнула и подняла руки.

— Все-все, заткнись, я сдаюсь. Мне нечего ответить.

Маленькая блондинка сама точь в точь как Лайнус — подтянув колени к груди и обняв их. Только подбородок еще положила на них, спрятав глаза за шторкой платиновых волос. И из-за этой шторки, пожалуй, впервые за все время, взглянула с доверием:

— Ты такой умный, бен Джар. — она улыбнулась. — Почему ты без очков?

— Очки легко бьются, — против воли вернул ей улыбку Лайнус. — Представляешь, если бы тогда в Пустоши я бы еще и очков лишился?

И так же впервые за два дня Яс рассмеялась. Действительно открыто и весело. Она закинула голову назад и заливисто, громко хохотала, нисколько не стесняясь ни Лайнуса, ни спящего вокруг города. И так заразительно это звучало, что губы Лайнуса против воли растянулись в широкой улыбке.

— Нет, правда. — Отсмеявшись, продолжила Яс. — Сколько я живу через стенку от Купола, а таких вещей не знала. Откуда знаешь ты?

— Мой давний предок изобрел этот импульс. — Пожал плечами Лайнус. — Я плохо изучал историю и все прочее, что нужно изучать по программе, так что даже не знаю, кто из них — он.

— Твой предок — первоученый?! — выпучила глаза Яс.

— Если верить отцу — да. Только я не знаю, кто именно. Знаю только, что он разработал эмиттеры второго порядка, то есть, шлюзы, и смодулировал а-импульс.

Лайнус перевел взгляд с лица Яс на сияющий над головой энергетический монолит.

— Жаль, сам он не увидел плодов своей работы.

— Почему? — с Яс моментально слетела вся серьезность.

— Во время установки последнего шлюза произошел взрыв. Никто так и не понял почему, но восемнадцать человек погибли в один момент. Там же были и первоученые, после чего появился памятник им.

— А кто доводил проект до конца?

— Их ученики. Мой дед, в числе прочих.

Лайнус вздохнул.

— Извини. — Тихо сказала Яс.

— Что? — не понял Лайнус. — Да нет, ничего. Мне до этого дела нет. Я же никого из них не знал, ни деда, ни, тем более, прадеда. Я поздний ребенок, деда уже не было, когда я родился. Одно могу сказать — знали они однозначно больше меня.

— Такое возможно? — к Яс вернулся ехидный тон.

— Поверь, да, — усмехнулся Лайнус. — В моем роду в порядке веще передавать знания от отца к сыну, и, как и его предки, много сделал и до сих пор делает для безопасности города.

— Выходит, многого недостаточно. — Оскалилась Яс.

— Нет, отец тут ни при чем. — Качнул головой Лайнус. — Он знает все о куполе и его работе, но энергетика — не его конек, ею всегда занималась мать. А отец, сколько себя помню, не жалел сил, пытаясь научить меня всему, что знал сам.

Вот так оно просто, оказывается, устроено. Достаточно высказать это кому-то другому и впервые за двадцать четыре года начинаешь понимать сам — возможно, отец не так уж и не прав был. Возможно, действительно стоило было учиться делу своих предков. Возможно, если бы слова родителей не проходили мимо ушей, а откладывались в голове, сейчас знал бы все тонкости их деятельности. И смог бы что-то исправить.

Но сейчас Лайнус бен Джар способен лишь пить на крыше.

— В семье не без урода. — Вздохнул Лайнус. — Я с самого начала противился попыткам отца, хоть и впитывал информацию. Как и остальные, я считал, что Купол незыблем, и мы в безопасности, и так будет всегда. А потом мне стало тесно в городе, и я стал рваться в Пустошь. Контактировал с аутсайдерами, пошел в Институт, в подразделение экологии и биологии. Я считал, что знания о Пустоши, пусть даже теоретические, помогут мне, если я когда-то там окажусь. Бывало, я часами сидел вплотную к Куполу и просто смотрел на пустыню.

Новый вздох. Еще немного, и норма вздохов за год будет уже перевыполнена.

— А в итоге выясняется, что всем моим знаниям — грош цена. И неважно, с какой стороны Купола я нахожусь. В сложившейся ситуации что тут, что там, я бесполезен.

— Это все замечательно. — Яс по своей привычке выгнула бровь. — Но я не люблю длинные сказки, а на мой вопрос ты не ответил. Откуда ты знаешь про устройство поля?

— Да говорю же — отец когда-то рассказывал. — Досадливо отмахнулся Лайнус. — А-импульс просто запал в голову сильнее прочего, потому, что в тот момент я как раз задумывался над созданием мобильной платформы а-импульса. Вернее, я думал о создании небольших куполов, но рассказ отца дал мне новую идею. Я решил, что радиации и фонящих осадков можно уже не бояться, так что сосредоточился на генераторах а-импульса. Даже создал и вывез в Пустошь два десятка опытных образцов и установил в нескольких местах.

— И что, работает? — Яс аж вперед подалась.

— Понятия не имею. Я оставил их на неделю, закопав возле каждого приманку и микрокамеру на солнечных батареях. А потом начался весь этот бедлам и я про них забыл. Вернее, я поехал к одному из них, когда сбежал в Пустошь, но он не работал.

— Жаль. — Повесила голову Яс. Какая интересная реакция...

— Почему такой интерес?

— Было бы круто поставить такие штуки на наш транспорт. — Она с надеждой подняла взгляд. — Тогда хоть вообще из Скарабея не вылезай.

— Нет, подруга, не выйдет. — Лайнус помотал головой. — Помнишь, ты сказала, что меня интересует, что у мутантов внутри, а не как их убить.

Яс кивнула. От комментариев, однако, воздержалась.

— Внутри у мутантов мозг. Он устроен не так, как у людей, ими движут рефлексы. Те же рефлексы заставляют их обходить источники опасности. Но что заставят делать рефлексы, если опасность внезапно образуется на территории, которую зверь считает своей?

— Отвали. — Высунула язык Яс. — Я не тупая, даже если кажусь такой. Конечно, он нападет. Я бы тоже напала, даже если чужак это коробка из стали на восьми колесах. И все равно, жаль, что оно не работает.

— Да, может, и работает. Я как-то не удосужился проверить.

— Ты издеваешься?! — Яс сощурилась, нашарила какой-то камень и метко швырнула его прямо в грудь. — То работает, то не работает!

— У того модулятора, к которому я приехал, провода, ведущие от аккумулятора к рабочей части, не были припаяны. — Максимально доходчиво начал Лайнус. — То есть, они не отпаялись, они не были припаяны изначально. Он был последним из тех, что я собирал, и к концу сборки у меня уже мутилось в голове, как сейчас помню. Вполне допускаю, что в последнем модуляторе я мог просто забыть припаять последнюю деталь.

— А в остальных? — огонь в глазах блондинки вспыхнул с утроенной силой.

— Да откуда мне знать! — очень сильно захотелось треснуть ей промеж очаровательных карих глаз. — Тут за двое суток такое произошло, что имя свое забудешь, а ты про какой-то мимолетный эксперимент, каких десятки были!

Лайнус перевел дух. Жаль, выпивка кончилась, сейчас бы не помешала. Главное чтоб Яс теперь молчала, а то рискует много нового о себе узнать.

Но Яс молчала. И широко улыбалась.

— Чего ты такая довольная? Зачем оно все вообще тебе было надо?

— Затем. — Еще шире оскалилась Яс. — Ты только что придумал, как защитить город, если пропадет Купол… Шило...

— Проснись и пой, бен Джар, нас ждут великие дела!

— Это две разные фразы. — Проскрипел Лайнус, не открывая глаз. — Стоп!

Лайнус сел на кровати, прижимая к груди одеяло.

— Ты как тут оказалась?

— Ногами пришла. — Улыбнулась Яс.

Лайнус застонал. Кажется, даже вслух. Все выпитое вчера тоже проснулось и заворочалось внутри черепа.

— Я имею в виду, как оказалась в комнате?

Нет, все не так плохо. По крайней мере, после полбутылки ракетного катализатора пробуждение могло вовсе не наступить. Все далеко не так плохо, как казалось вначале.

— Никого не было, я вошла, обнаружила единственную запертую дверь и за ней нашла тебя.

— А в квартиру как попала?! — зарычал Лайнус.

— бен Джар. — аутсайдер умудрилась посмотреть снизу-вверх. — "Единственную запертую дверь"

Вот, приехали. Оказывается, еще и дверь вчера не запер. Уже сегодня, конечно.

— Сколько времени?

— А я думала, сейчас спросишь, как я узнала, где ты живешь. — Скривилась Яс. — Хотя, наверное, зря — логично же, в городе каждый второй знает, где живет Сильвио Джар.

— Сколько времени?! — едва не вцепился ей в горло Лайнус.

— Шесть тридцать две.

— Четыре часа!.. — застонал Лайнус.

— Хватит ныть. — Яс соскочила с кровати и схватила одеяло с явным намерением сдернуть его. — Я спала вдвое меньше!

— Дай мне хотя бы в душ сходить! — взвыл Лайнус, вцепляясь в одеяло со своей стороны. — А для начала — свали из комнаты!

— Что я там не видела? — фыркнула блондинка, но из комнаты вышла.

Неважно, что ты там не видела, в медблоке. Лайнус схватил со стула пахнущую дымом одежду, из шкафа дернул полотенце, и, прикрываясь им, скользнул в ванную.

Горячий душ смыл с тела грязь и усталость. Ноющие мышцы отошли и снова наполнились силой, даже спина сама собой распрямилась. Даже боль из головы ушла. А две минуты под ледяными струями прояснили мысли.

Что бы сегодня ни случилось, Лайнус бен Джар готов.

На кухне уже ждала Яс, две чашки кофе и несколько пресловутых суточных рационов. Что ж, в ближайшие несколько дней, по ходу, придется питаться исключительно ими. Яс явно не из тех, кто умеет готовить.

Вот выпотрошить и нарезать — это по ее части.

Яркий солнечный свет резанул по глазам, снова разбудив едва ушедшую головную боль. Настроение упало еще ниже отметки, на которой остановилось после аутсайдерских батончиков. Странный, смутно знакомый, очень резкий запах не добавлял оптимизма, и вид Яс, деловито, будто действительно муравей у себя в муравейнике, копошащесйя в гараже, вызывал злость. При тех же исходных данных она себя, видимо, чувствовала не в пример лучше. И мозги у нее явно работали эффективнее.

— Ты даже не знаешь, работают ли модуляторы! — просто из вредности попытался Лайнус. — Даже я не знаю!

— Вот и узнаем заодно! — весело отбрила Яс, закидывая в Жука связку транспортных ремней. — Неужели тебе не интересно?

— Не настолько, чтобы лезть к шакалам в пасть. — Тихо и под нос, но Яс услышала.

— А тебе и не придется. — Успокоила она. — Твоя задача — сгрузить свои железяки в тачку. А шакалов оставь мне.

Сказав это, она стукнула кулаком по прикладу винтовки, со звонким щелчком вгоняя полупристегнутую батарею на место. От этого звука аж передернуло. Но Яс не останавливалась. Протянув тонкую руку за спину, она выудила откуда-то огромный черный пистолет, и, крутанув его на ладони, перехватила за ствол.

— Держи. — Рукоятью вперед оружие было протянуто Лайнусу. — Не гаусс, но шакала валит. Пули экспансивные.

Как мило. Экспансивные пули мы проходили. Те, что с крестообразной насечкой, раскрывающиеся в ране свинцовым цветком. После отстрела выглядят красиво. В отличие от ран, которые оставляют.

— Нет, спасибо. — По телу прошла новая волна дрожи, но, кажется, удалось ее скрыть, отмахнувшись рукой.

— Пойдешь без оружия?

Лайнус достал из кармана штанов стан-бластер и помахал им.

— У меня свое. Мне хватит.

Яс покачала головой.

— Выронишь. Надо тебе кобуру под него отыскать. У нас где-то была.

— Ага, у меня тоже. — Мстительно улыбнулся Лайнус, вспоминая как хрустел пластик кобуры под тяжелым ботинком.

Яс несколько секунд смотрела в упор, а потом оскалилась и свободной рукой толкнула в плечо.

— бен Джар, я, наконец, перестала жалеть, что встретила тебя.

Пистолет исполнил обратный пируэт и исчез за спиной блондинки.

— Но все равно ты странный. — Резюмировала Яс, разворачиваясь к машине и нагибаясь.

— Долго еще?

— Все хреново, но не очень. Твоя мать явно не особо занималась машиной.

— Поверь, у нее была забота намного больше и намного сложнее.

Яс замерла. Потом выпрямилась и захлопнула крышку.

— Извини...

— Привыкни уже, что все нормально. Я же странный.

— Точно. — Яс схватила винтовку и развернулась к машине.

— Зато ты простая как слонофаг. — хмыкнул Лайнус, шаря взглядом по ее пояснице. Аутсайдер внезапно грациозно изогнулась, опираясь рукой о машину и слегка развернувшись.

— бен Джар, держи свои глаза при себе.

Лайнус отвел взгляд, но решил не уточнять, что глаза, те самые, что надо держать при себе, искали пропавший с концами пистолет. А вовсе не наиболее приятные для созерцания места.

Засунув и кое-как закрепив винтовку, Яс полностью развернулась и оперлась своей идеальной задницей о борт машины.

— Ну и чем же я такая удивительная? — отведя локоть, она положила локоть прямо на дульный срез. Внутри все замерло в ожидании кровавого веера и осколков костей, но этого, конечно, не произошло. Зато благополучно вылетело из головы то, что надо было сказать.

— Да чтоб тебя… Хватит заигрывать со своей винтовкой! Как ты вообще вытащила оружие с базы?!

— А что такое? Это же моя малышка. — Яс нагнулась и поцеловала ствол своей "малышки", почти с нее саму длиной. — А насчет второго… Не забывай, я аутсайдер. И я могу свободно таскать оружие.

— Верно. Если есть веская на то причина.

— О, поверь. — Яс сложила одну ногу на другую. — На базе я на таком положении, что, если я говорю, что у меня есть веская причина тащить бандуру в город, ни у кого не возникает желания ею поинтересоваться.

Лайнус и открыл было рот, да передумал. Вдруг это все только кажется? Не стоит делать скоропалительных выводов.

— Тем не мене, даже для меня существуют свои пределы. — В том же тоне продолжила Яс. — Так что тыкать длинным стволом людям в нос не стоит. Да и вообще надо пошевеливаться.

— Постой, реактивная моя. — Лайнус дернул ее за руку, когда она уже начала втискиваться за пилотское кресло, туда, где человек обычных габаритов ни за что не поместился бы. — Мы, может, и торопимся, хоть я и не могу понять зачем, но пару моментов ты, по-моему, упустила.

Яс возмущенно дернулась, но ногу из машины убрала.

— Вещай. — Она снова невозмутимо сложила руки на груди.

— Нам надо навестить отца, для начала. А для этого надо его еще найти.

— А это еще зачем?

— Когда я сбежал, он грозился удалить из базы мой ключ выхода за Периметр. Думаю, после моего возвращения он вполне мог выполнить свою угрозу. Особенно если учесть, что я сам косвенно это одобрил. И если это так, а это наверняка так, необходимо заставить его восстановить код или выдать новый. Думаю, в его нынешнем состоянии это не составит особой проблемы.

— Умник. — Приторно улыбнулась Яс. — Ты забыл, что с тобой полноправный аутсайдер? Я за Периметр хожу, как к себе домой. Собственно, мой дом и есть Периметр.

— Да, умник. — Лайнус постарался скопировать эту неповторимую улыбку. — Поэтому понимаю, что вдвоем по одному ключу мы не выйдем. Случай первый — шлюз пропускает только одного человека за раз. Случай второй — если дважды активировать ключ, система сойдет с ума и передаст сигнал аутсайдерам.

— А на твой типа нет?

— Обычное дело. — Пожал плечами Лайнус. — бен Джар что-то забыл и вернулся. Никто и внимания не обратит. А если у каждого будет свой ключ, так и того проще.

— Уговорил. — Яс кивнула и, выдернув винтовку из машины, прислонила ее к стене. — Подожди тут, моя прелесть. Мамочка скоро вернется.

— Ну, уж нет. — Лайнус легко запрыгнул в Жука. — Твоя прелесть поведет машину.

— бен Джар! — Яс захохотала, и, заняв свое крошечное место за спинкой кресла, чмокнула в щеку — Я не знала тебя раньше, но я уверена — с некоторых пор ты стал совершенно другим человеком. И я даже не знаю, какой ты мне нравишься больше — главный герой легенд или тот, кого я знаю лично. В любом случае это точно два абсолютно разных человека!

И она откинулась назад, насколько позволяло место, закинула ноги на борт Жука.

— А теперь вперед, мой командир!

И снова заливисто рассмеялась, перекрывая даже рык стартовавшего двигателя.

Все очень плохо. Все опасения подтверждаются.

Она действительно все происходящее воспринимает как игру...