Холодный дождь гулко молотил по карнизам. Я раскрыл зонтик и вышел из опротивевшей квартиры в осенний густой туман, который мне нравился гораздо больше моего отшельнического обиталища. Не думая, я автоматически свернул на улицу Горячее и пошел вперед, влекомый вперед яркими огнями, криками, громогласным смехом и даже чьим-то плачем. Я равнодушно обошел слезно выпрашивавших плюсы бомжей в оборванных тулупах; особенно назойливому я со злости кинул красный треугольник. Я прошел мимо хохочущей толпы, мимо плачущего питера паркера; вдали появились люди в белой развевающейся одежде.
"Лига Добра", - догадался я. Белоснежная толпа свернула в переулок и направилась к плачущему, утопающему в кроваво-красных минусах, избитому в кровь человеку, который прижимал к груди какую-то не очень смешную фотографию. Лига Добра облепила беднягу и насыпала ему целую гору плюсов; счастливчик, не веря своим глазам, принялся целовать их белые подолы и пополз за ними на коленях, а я пошел дальше.
Моё внимание привлекло огромное скопление людей. Гораздо грандиознее тех, что я встречал до этого.
Под вывеской "Больше, чем просто фото" сидел за столом хорошо одетый мужчина. Он был явно франт: волосы прилизаны набок, на руках дорогие украшения, а в верхнем кармане пиджака - аккуратно сложенный платочек. На столе перед ним лежали фотографии с ветераном и какой-то корзинкой. Люди подходили с серьёзными лицами, быстро кивали и кидали плюсик в огромный мешок, который уже разрывало; он светился зеленым изнутри, а владелец иногда со скорбным видом утрамбовывал гору, чтобы было удобнее складывать новые треугольнички.
Я чуть-чуть расстроился из-за того, что на фотографии пахло фотошопом. Вместо того, чтобы присоединиться к толпе, купил кофе и стал не спеша потягивать напиток, наблюдая за франтом. Молодой человек же через какое-то время плотно завязал мешок и с ним на плече двинулся вверх по улице, сохраняя скорбное выражение лица. Я, любопытствуя, пошел за ним. Меня изнутри кололи неясные сомнения.
Франт притащил новый стол и поставил его в отдалении от "Больше, чем просто фото". Какое-то время он аккуратно что-то выводил на бумаге, а потом разложил на столе фотографии с бездомным котиком и скорбно повесил вывеску.
Я никогда не видел, чтобы люди валили на пост с таким напором и скоростью. Толпа окружила франта за пару минут, заполняя его новый мешок зеленым.
Мой взгляд помутнел. В голову, словно острый нож, вонзилось слово:
Кармодрочер.
Сплюнув надоевший кофе и вылив всю чашку на мостовую, я с каким-то нечеловеческим оскалом пронаблюдал, как франт поспешил открыть новый пост; видимо, этого ему показалось достаточно. Со постным выражением лица этот говнюк встал и вприпрыжку пошел вниз по улице. На его лице теперь блуждала улыбка, а карманы топорщились от зеленых треугольников. Я зачем-то хрустнул шеей, вспомнив глупые американские боевики и медленно двинулся за ним. Шел как тень, свернув вместе с ним на Свежее, а потом к его дому. Тут уже пошли глухие переулки, и я вышел из тени, не опасаясь никого. Франт услышал звук шагов и перешел на рысь, однако я быстро догнал его. Он молчал, будучи схваченным за воротник и брошенным в какой-то тупичок.
Я кинул его об стену и посмотрел этому засранцу в глаза. Франт медленно встал, но его пустые зрачки не выражали никаких чувств. Говорить он ничего не собирался.
- Ну ты и дерьмо, - сообщил я и влепил ему коленом в живот, а когда франт согнулся, добавил кулаком по затылку. Франт сплюнул кровь на асфальт и тут же получил в рожу; он, не издав не звука, с гулким стуком упал на спину, а я вытряхнул его из пиджака и вытряс на него все его плюсы из каждого кармашка.
- Зачем тебе эта карма? - поинтересовался я. Мои глаза затмевала странная ярость, она кипела в моих жилах и струилась к сердцу.
Кармодрочер молчал.
Схватив его за ворот, я начал возить лицом по собственным плюсам, обдирая и так окровавленное лицо; после этого я схватил пригоршню треугольничков и начал пихать ему их в рот; с каждым его приступом кашля я чувствовал глухое удовлетворение и спрашивал:
- Ну как, нравится? Неужели нет? Но ты же так любишь плюсы!
А когда этого чертового кармодрочера обильно вытошнило на асфальт, я достиг пика счастья. По телу бежали мурашки, но за своей радостью я поздно услышал чей-то топот. Бежать не было смысла.
Бросив последний взгляд на плавающего в собственной крови, блевотине и неярко светившихся плюсах франта, я напоследок ткнул в него ярко-красным минусом и встал. Сзади послышался голос:
- Ты что, охренел?
И кто-то врезал мне по затылку, выбив из глаз искры. Я с ругательством пошатнулся, а потом какие-то испуганные люди оттащили меня от тела молодого человека, тыкая во все части тела минусами. Но я не чувствовал боли.
Мне карма была не так уж и важна.