ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. Саша и Вика.

Саша и Вика — единственные девочки из полных, нормальных семей, которых к нам в центр сдали родители, честно признавшись, что они не справляются с собственными детьми. Девочки учились в восьмом классе и были закадычными подружками. Поведение у них не тянуло даже на «неуд», разговаривали они очень дерзко, ни кого не слушались и постоянно сбегали с уроков. То есть когда я приходила за ними после смены, их практически никогда не было. Поначалу мы впадали в состоянии паники, но девчонки возвращались к ужину, пусть даже и с сигаретной вонью или даже перегаром.
Саша была постарше, но более мягкой, поэтому в их делах рулила Вика. Она была исчадием ада, честно. Маленького роста, пухленькая, с черными волосами и черными глазами, вполне симпатичная, но внутри нее сидел настоящий сатана. Она доводила педагогов до нервных срывов своими заскоками. У нее была склонность к показательному суициду — она резала себе руки постоянно, но не так, чтобы перерезать вены. И нам за это не хило так прилетало по башке. Проблем на работе не хотелось никому, поэтому на эту пару старались не обращать внимания, тем более, что они могли в любое время отправиться домой.
И все бы вроде шло неплохо, если бы не один случай. В один прекрасный майский день эта пара как всегда не была обнаружена в школе после уроков. Но и к ужину они не явились. Я как раз заступала на ночную смену, и не могла ее принять, пока не все дети на месте, а педагог дневной смены не имел права сдать свою смену по этой же причине. Решено было позвонить руководству, которое распорядилось ждать до 22-00 часов, и, если дети не вернутся, то вызывать наряд и ехать на поиски. Примерные места их нахождения мы уже определили, потому что в индивидуальных картах такие нюансы прописываются на случай побега. Записываются адреса ближайших родственников, друзей, у тех, кто постарше, адреса вписок и блатхат. Несложно догадаться, что к десяти вечера никто не появился. Мы вызвали наряд, и во главе с тучной женщиной из комиссии по делам несовершеннолетних, отправились на поиски. Ни по первому, ни по второму, ни по пятому адресу детей не было. И мы уже совсем было отчаялись, но Сашина подружка проговорилась, что они собирались к какому-то Моржу. Я отвела ее в сторонку и осторожно поинтересовалась, кто же такой Морж. И тут я охуела. Это был тридцатипятилетний зэк после третьей ходки, последняя из которых была за изнасилование. Я знала, что он живет в «зоне гетто», откуда была Алина, о которой я писала в одной из первых частей. Я поблагодарила девчонку и ломанулась в машину. Мы помчали туда, еще надеясь застать детей целыми и невредимыми. Не составило труда на месте выяснить, в какой же из трех общаг живет Морж. Мы, задыхаясь, взлетели бегом на девятый этаж без лифта, перепрыгивая через зловонные лужи мочи и задыхаясь от удушающего «аромата» ацетона (по всей видимости кто-то наварил «крокодила») и застали картину... нет, даже не Репина. Я не знаю, как это назвать. В комнате из мебели был только развалившийся полированный шкаф, грязный стол и четыре табуретки. За столом сидел и курил молодой парень в тельняшке, пьяный, как сам пиздец. Рядом с ним на полу, на собственной джинсовой куртке спала совершенно пьяная Саша. А в углу на засранном матрасе лежал тот самый Морж, а на нем верхом скакала наша Вика. Честно сказать, я аж заорала от неожиданности, хотя, буду честной, это было ожидаемо, но мозг упорно отказывался верить в то, что происходило перед моими глазами. Буча подбежала к Вике, схватила ее за волосы, и начала оттаскивать от довольного Моржа. Мы уже в свою очередь пытались оттащить Бучу от Вики. Я очень плохо помню, что происходило позже, как мы вызывали скорую Саше, потому что она не могла проснуться, как обдолбанная и голая Вика хохотала своим демоническим басом, как мы ее одевали, как на нас орал ошалевший Морж, как его флегматичный товарищ в тельняшке продолжал тупить и смотреть в пол, абсолютно не осознавая, что происходит, как я сопровождала Сашу в токсикологию, как настало утро, и как я написала свое первое заявление с формулировкой «прошу уволить по собственному желанию».
Это была моя последняя рабочая смена перед отпуском, и начальство попросило меня подумать над своим заявлением, отложив его в ящик. Но отдохнуть нормально мне в этот раз не удалось. Я постоянно думала о том, что не хочу возвращаться в центр, что мои силы истощились, что я просто боюсь за свою жизнь и не имею ни малейшего желания лазить по наркопритонам и вызволять оттуда пьяных и трахающихя детей.
Спустя месяц я все же вернулась. Сашу уже выписали, а Вика сидела в изоляторе весь месяц, где ожидала решения своей дальнейшей судьбы. На мою первую ночную смену после отпуска выпало очередное нелегкое испытание — собрать Вику в дорогу. Ее отправляли в областной центр в специальный исправительный интернат закрытого типа. До сих пор помню, как она кричала, когда ее вели к служебной машине в три часа ночи, на весь район. Она пыталась упасть на колени, но ее волочили собственные родители и представители КДН, она сдирала эти колени о пыльный асфальт, по ногам текла грязная кровь. Когда машина тронулась, Вика прильнула к стеклу и смотрела на меня, как на врага народа, или даже может быть, как на личного врага, испепеляя меня своими черными глазами. Я так и не поняла, в чем я перед ней оказалась виновата. Глупая, глупая девочка...
Саша долго находилась в депрессии, но потом я уговорила ее начать менять свою жизнь самой. Мы сходили в парикмахерскую, сделали ей новую стрижку, и я записала ее на кружок вокала. Как раз готовился смотр художественной самодеятельности между такими центрами по области. Я написала Саше клевую песню, наш музыкальный руководитель сделала отличную минусовку, и Саша решила ее петь с мальчиком дуэтом. Творчество буквально вдохнуло в нее новую жизнь. После уроков Сашка неслась на репетиции, до ночи оттачивала плохо дающиеся ноты и движения перед зеркалом.
В этом конкурсе мы заняли второе место. Радости не было предела. А еще Саша стала самой старшей в нашей группе, нашей помощницей. Иногда она вспоминала Вику и плакала, ей было стыдно за свое прошлое. Однажды Вика прислала ей письмо с обвинениями в предательстве и рассказом о том, что в их интернате делают с такими «подругами». Сашка проревела целую неделю, а потом благополучно успокоилась.
Новая Саша вернулась домой. Не буду сочинять, что она стала идеальным ребенком. Но школу она закончила практически без троек, стала участвовать в школьной самодеятельности, научилась играть на гитаре. А Вика, как я сегодня узнала, найдя ее в соцсети, стала матерью-одиночкой с бессменной бутылкой пивасика в в руках. Эта пара стала ярким примером того, что дети из одной среды бывают очень разными. Одному достаточно проснуться от этого кошмара и понять, что он катится в пропасть, а другой будет целенаправленно двигаться в эту самую пропасть сам, через тернии, но, увы, не к звездам, и с бараньим упорством тащить за собой других людей, даже собственных детей, которые потом оказываются в таких же центрах, как наш.