Окно в моей комнате почти всегда открыто. Я не люблю жару, просто физически не переношу, – она выдавливает из меня все соки, выворачивает наизнанку. Даже зимой, в лютый мороз не закрываю окно – иначе задохнусь от запахов стен, пола, люстры, кровати, самого себя. Воздух сдавливает мой череп невыносимо. Мне нужна какая-то свобода дыхания, хоть я и затворник. Но прячусь я от людей, а не от улиц, с улицами все в порядке, пока по ним не семенят сотни жоп, рук и миллиарды волос. Одно время меня донимала всякая мелкая живность – от комаров до чертовых ос и пчел – ненавижу этих биколорных тварей. Как-то в детстве я разворошил осиное гнездо, забрасывая его камнями и палками, и эти дьяволы набросились на меня всей сворой – гнались до самого дома, пока я там не забрался в ванну с головой. Чуть коньки не отбросил – так искусали. С тех пор боюсь всего желто-черного или оранжево-черного. Представьте, каково мне на девятое мая?
И вот, чтобы пресечь переход границы моего воздушного пространства этими гадами, я поставил сетку на окно. Нормально, но, чтобы выкурить сигарету, приходилось постоянно ее снимать-надевать, да еще и пара летающих партизан могла успеть проскользнуть. Вы можете счесть подобные телодвижения глупыми до безобразия, - можно курить и на кухне, или в окна других комнат; однако для меня, война за окно из спальни имела принципиальный характер.
В ту пору я продолжал эту дурацкую процедуру с сеткой. Система как на подводной лодке. И повторялось это десять-пятнадцать раз на дню, но что поделать – так я ненавижу насекомых. Они не лучше людей. Ну, разве совсем чуть-чуть.

Оторвавшись от компьютера, я снял оконную сетку, достал пачку и подкурил сигарету. В который раз окинул взглядом не желавший меняться унылый пейзаж моего двора: прямо по центру детская площадка, по которой носятся личинки человека разных возрастов, рядом, безразличного вида мамаши восседают на скамьях, словно жабы на листах кувшинки; вокруг площадки разбросана куча так и сяк припаркованных автомобилей, а чуть поодаль расположились небольшой гаражный комплекс и помойка. Еще пара лет такого вида и я окончательно свихнусь.
Окна моего дома расположены таким образом, что не высунувшись по пояс, не увидишь, что творится у соседнего окна. Может, так у всех домов, я не знаю. Однако в тот день мне удалось заприметить дым, идущий из окна слева от моего. Сначала я решил, что в той квартире случился пожар и потому постучал в стену и закричал.
— Эй, у вас там все в порядке?
Я не знал, кто живет по соседству. Даже соседей по лестничной площадке узнавал с трудом, в то время как квартира слева находилась в другом подъезде, читай, в другой Вселенной. Тем не менее, мужской голос ответил мне:
— Не стучи, и так голова раскалывается, твою мать.
— Я думал, что у вас пожар.
— Не, это мои сигареты так сильно дымят.
— Какое-то дерьмо вы курите.
— Угу, — завершил наш разговор незнакомец и захлопнул свое окно.
“Ну и мудак”, — подумал я. Больше в этот день он не появлялся, как и всю неделю. Когда мы подобным образом встретились друг с другом вновь, я уже и думать забыл о нем.
— Твою мать! – Донесся до моих ушей разочарованный возглас.
— Эй! — Вторил ему я.
— Чего?
— Что у тебя там стряслось?
— А? Да… ничего, сигарету уронил. Она была последней, придется теперь за пачкой идти.
— Рано или поздно все равно пришлось бы идти.
— Да я тут…
— На, возьми мою, — я вытянулся из окна как мог и передал сигарету в растущую из ниоткуда руку. Рука выглядела обыкновенно. Волосатая, с длинными пальцами, мужская рука. Я бы сказал, что незнакомец занимается каким-то физическим трудом, вроде работы в автомастерской или типа того – на ладони были заметны мозоли и застарелые царапины.
Это был первый и последний раз, когда я видел хотя бы часть тела моего собеседника. Единственное, что я мог узнать в нем при случайной встрече – это голос. Но, то ли не узнал, то ли не встретил.
— Ага, спасибо, — коротко поблагодарил незнакомец, - как сам-то?
— Нормально. — Я не знал, как еще ответить на поставленный вопрос.
— Я не о том. Чем, говорю, по жизни занимаешься?
— А… я писатель. Или хочу им стать. Или хочу писать, но не быть писателем. В общем, я еще работаю, а то с писанины никаких денег нет.
— Хм.
— А ты?
— Ну я автомеханик. Тачки чиню. — Подтвердил мою догадку незримый собеседник. — Так ты писульки пишешь?
— Угу.
— И как?
— Как у всех. Никак.
— А тачку тебе починить не нужно? Я бы тебе устроил все по высшему классу, да еще и скидку неплохую предложить могу.
— Не, у меня нет тачки.
— Почему?
— Не люблю всю эту возню. Коробки передач, педали газа, летние и зимние шины, подогрев сидений, транспортное движение, сигналы клаксона – тошнит от всего этого.
— А ты не хуй с горы! Прекрасно тебя понимаю. Ну, если появится тачка – чини только у меня, усек? — Незнакомец говорил добродушным голосом, выдавая по смешку после каждой фразы.
— Усек.
— Ладно, давай, я пойду. Пельмени кипят.
— Ага, удачи.
Очередной незамысловатый диалог был подчеркнут жирной итоговой чертой в виде докуренной сигареты и установленной на окне сетке.

На следующее утро после этой опосредованной двумя окнами и межоконным пространством встречи, я отправился на работу. И так случилось, что по пути остановился выпить кофе. Просто случилось и все. Никогда раньше не заходил в эту кофейню и не планировал, а оно, вишь как. Я не верую в судьбу, но иногда кажется, что Вселенная какими-то силовыми толчками дает нам поджопник, чтобы двигались в нужном направлении. Казалось, что мой поход в кофейню был как раз случаем подобного толка.
Я не очень люблю кофе. Я пью пиво. На прилавке, за слоем стекла с амальгамой в ряд были выложены пирожные, кексы, маффины, чизкейки и прочие приторные наполнители желудков юных дев. Я не люблю пирожные, кексы, маффины и чизкейки. Я пью пиво и заедаю чем-нибудь. Лучше всего вовсе не заедать. На табличках по-над кассой висело меню. Десятки вкусов чаев, сортов кофе, видов сладких и освежающих коктейлей. Я не люблю коктейли. Я пью… ну вы поняли.
То, что было на прилавке, казалось логичным и естественным. Однако, увиденной мной за ним, убило и помочилось на могилу моих представлений о том, что должно там находиться. Как правило, в забегаловках, кафе и прочих старбаксах вас обслужит человек либо в высшей степени скучный (какой-нибудь бывший/настоящий/будущий КВНщик), либо покрытый прыщами с головы до пят студент. Я ничего не имею против прыщавых студентов (в отличие от КВНщиков), но стереотип есть стереотип. И вот, убийца стереотипа стояла прямо передо мной. Главным и опаснейшим оружием были ее глаза. Я осознаю, насколько жалкой будет моя попытка описать их, но я сделаю это.
Они были темны, словно два колодца, но не пусты, а наполнены натурой девушки, ее естеством, природой и красотой.
Они затягивали вглубь себя, словно черные дыры, к которым я подобрался слишком близко, чтобы понять – мне отсюда не выбраться.
Они были почти черными, даже зрачков мне не удалось разглядеть, но такой эффект не отталкивал, отнюдь.
Они говорили больше, чем я сказал за всю свою жизнь.
Они убаюкивали, но не давали провалиться в сон, все время поддерживая во мне желание безотрывно глядеть в них.
Они дарили надежду и отнимали ее. Дарили и отнимали. Снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова и снова.
“Блядь” – подумал я, - “только не влюбись, чертов ублюдок”. И влюбился в тот же момент.
— Вам подсказать?
— Эмм… — Я думал о ее черных глазах. — Дайте черные… черный кофе. С собой.
Я ненавижу черный кофе!
— Что-нибудь еще?
— Нет… спасибо.
Искалечив меня своими глазами, девушка за прилавком не остановилась. Контрольный в голову она совершила своей непередаваемо обаятельной улыбкой. Таких женщин хочется оберегать, ласкать и защищать, а не только ебсти, как половину остальных, в то время как другая половина хочет ебсти тебя.
Девушка развернулась, мотнув копной каштановых волос, отошла чуть дальше, достаточно далеко, чтобы я мог разглядеть ее ноги. Я всегда больше всего ценил женские ноги, нежели любую другую часть их тела. Если о мужчине можно судить по его рукам, то о женщине – по ее нижним конечностям. Крепкие бедра, стройные лодыжки и икры, изгибы, от которых в штанах твердеет – вот, что предстало моему взору тогда и снилось мне в эротических снах потом.
— Спасибо за заказ, приходите к нам еще!
Ее голос вырвал меня из полудремы, и мне ничего не оставалось, кроме как покинуть заведение не солоно хлебавши.

Рабочий день прошел как обычно и через несколько трудовых часов я был уже дома. Так как курить на крыльце нам запрещалось, а моя пачка, к тому же, осталась лежать на подоконнике, я тут же бросился снимать сетку и особо не удивился, заприметив по левую руку знакомый густой дым.
— Привет, сосед. — Начал я разговор.
— Ну привет. Чего нового, рассказывай.
— Особо ничего, работал целый день.
— Ага, и я. Работа – дом, работа – дом, работа – дом, вот и вся моя жизнь.
— Вот только утром я встретил одну… девушку. Черт, чуть не влюбился, прикинь? Вот так, с первого, мать его, взгляда.
— Да ладно.
— Я тебе серьезно говорю, как на духу.
— Так это же хорошо.
— Тебе легко говорить. А я себе обещание дал – никогда больше не влюбляться. Дерьмо эта любовь, игра в одни ворота.
— Эге, может оно и так. Я не знаю, никогда ничего подобного у меня не было.
— Везунчик ты, вот что.
— Не вижу никакого везения. Как-то не ладилось у меня никогда с этими делами, понимаешь. Не было так, чтобы раз, зацепиться с какой-нибудь женщиной и не отпускаться. И проблема всегда была с мной стороны. Не цепляло как-то.
— И хер с ним.
— И хер с ним. До завтра, что ли.
— Угу, удачи.
По всей видимости, он уже докурил и поспешил убраться внутрь своей квартиры. Хотя он и так был внутри.

Еще несколько раз я заходил в ту кофейню, где обитало мое наваждение, но никак не мог застать темноглазую девушку. Наверное попадал не в ее смену.
Зато с обитателем соседнего окна я зачастил болтать о том, о сем.