В конце декабря 1941 года осаждённый Севастополь, казалось, доживал последние часы. Наступавшие дивизии Манштейна прорывали одну линию обороны за другой, перебрасываемые в город подкрепления таяли на глазах. Но всё же взять город так и не удалось. Наоборот — в новогоднюю ночь призрак разгрома в полный рост встал уже перед немецкой 11-й армией.
У меня в запасе ход конём… по голове
Советскому командованию было ясно, что простая отсылка в Севастополь припасов и подкреплений приводит к их перемалыванию на выгодных для Манштейна условиях. И это если ещё удастся людей и грузы благополучно доставить — прикрывать с воздуха корабли на всём переходе возможности не было. Да и в самом Севастополе, где пока оставались зенитки и истребители, тоже случалось всякое. Так, 12 ноября немецкая авиация отправила на дно поддерживающий защитников крейсер «Червона Украина».
Однако штурм города вынудил Манштейна стянуть к нему все доступные войска и бо́льшую часть артиллерии. Восточную оконечность Крыма — Керченский полуостров — осталась «держать» лишь одна немецкая пехотная дивизия, 46-я. Даже с учётом приданных частей береговой артиллерии и румын кусок ей был явно великоват. Да и на других участках фронта в декабре немцам было уже немного не до наступления.
В этих условиях командование Закавказского фронта начало строить свои планы — не просто помочь Севастополю, но и попытаться разгромить всю застрявшую в Крыму 11-ю армию. Первоначальный план штаба фронта предусматривал высадку на Керченском полуострове, разгром находящихся там немецких частей, а затем перехват коммуникаций Манштейна через перешеек, после чего уже 11-я армия оказывалась между молотом десанта и севастопольской наковальней.
Но в штабе Черноморского флота оптимизм армейцев не очень-то разделяли.
Про командующего ЧФ адмирала Ф. С. Октябрьского сложилось много разных мнений. Но в деле высадки десанта флот представлял ситуацию лучше сухопутчиков. Во-первых, в декабре Керченский пролив могло забить ледяной кашей — даже при высаженном десанте это разом ставило крест на его снабжении. Во-вторых, сама десантная операция была вовсе не таким простым делом, как казалось при взгляде на карту в штабе Закавказского фронта.
У современного зрителя при словах «десант на вражеский берег» сразу в голове появляется картинка из Спилберга или хотя бы хроникальные кадры «Дня Д». Но в конце 1941 года всего этого десантно-высадочного богатства не имели даже сами американцы. У советского же флота до войны вопросы высадки на необорудованное побережье были не самой сильной стороной.
Фактически единственными подходящими для этой цели кораблями специальной постройки были задуманные ещё при царе для босфорского десанта «эльпидифоры», ставшие канонерскими лодками, и меньшая по размерам баржа типа «болиндер». Единственное число тут не случайно — если канлодок сохранилось целых три, то болиндер в составе привлечённых сил значился только один. Этого могло хватить на высадку лишь небольшого тактического десанта, после чего вопрос его пополнения и снабжения подвисал одним концом в открытом море — метрах в 500 от берега.
В этих условиях штаб адмирала Октябрьского нашёл красивый и сильный ход — производить основную высадку не на Керченском полуострове, где немцы её хоть как-то, но ждали, а в Феодосии, прямо в порту. Это казалось рискованным, но другие варианты выглядели куда хуже.
Как показали дальнейшие события — они действительно были хуже.
Хотя операция готовилась по принципу «надо было вчера», что не могло не сказаться на качестве планирования, уже в середине декабря стало ясно, что «вчера» действительно «была вчера». Семнадцатого декабря армия Манштейна начала штурм Севастополя. Чтобы предотвратить быстрое падение города, в него уже 20 числа на крейсерах и эсминцах отправили 79-ю бригаду морской пехоты и 345-ю стрелковую дивизию. Это были наиболее подготовленные части в портах погрузки — но как раз их и готовили к высадке в Феодосии. Кроме того, для помощи Севастополю пришлось задействовать часть новороссийского отряда транспортов, по плану задействованных в десантной операции.
Подготовить отправленным частям полноценную замену за оставшиеся дни уже никто не успевал. Первоначальную дату с 19-го перенесли на 26 декабря и всем было понятно, что это уже действительно край.
Веником с пола…
Для высадки на Керченский полуостров предназначалась 51-я армия генерал-лейтенанта Батова. «Чисто на бумаге» её четыре дивизии плюс стрелковая бригада должны были раскатать 46-ю пд генерал-лейтенанта Гимера в тонкий блин. Даже ВВС 51-я армия имела свои собственные — по плану в них должны были входить 90 бомбардировщиков, 80 истребителей и 13 разведчиков. Вроде бы вполне достаточно, чтобы устроить над зоной высадки «абсолютное господство в воздухе», прямо как у союзников в Нормандии.
Практически же реальное число самолётов оказалось заметно ниже: в большинстве это были машины «старых типов» — да и те из-за нехватки горючего не смогли перебазироваться ближе к месту боев.
У наземных и морских частей положение было не сильно лучше. Так, 19 декабря, оглашая график готовности частей 51-й армии к десанту, штабисты сообщили, что 224-я стрелковая дивизия растянулась из-за плохих дорог, а 25-й кавполк вообще «застрял на дороге». Примерно там же, где-то на дорогах, застряли и бензовозы с горючим для лётчиков. У Азовской флотилии и Таманской (Керченской) ВМБ не было угля и не хватало жидкого топлива — а ведь моторы торпедных и сторожевых катеров тоже в три горла жрали автобензин Б-70. Пришлось даже отказаться от планов десанта в Коктебель, поскольку назначенный туда тральщик «Тракторист» «припахали» на срочную перевозку угля.
Уже на этой стадии разработчики операции в полной мере ощутили различие между планами и реальным состоянием дел.
Теоретически уголь имелся — на станции Славянская. Но…
«Своих средств для переброски флотилия не имела, флот ничем помочь не мог, а многочисленные обещания и заверения бывшего командующего 51-й армией генерал-лейтенанта Батова, а затем нового командующего 51 армией генерал-лейтенанта Львова, выделить транспорт тылами Армии совершенно не выполнялись. Когда же автотранспорт был выделен — наступила оттепель и дороги раскисли».
Отсутствие в значимых количествах нормальных высадочных средств попытались хоть как-то компенсировать массовой мобилизацией гражданских судов, а вернее «всего, что плавает», включая небольшие сейнеры и просто лодки — «байды». Всё та же жесточайшая нехватка времени и угля не позволили командованию Азовской флотилии провести хоть какие-то учения мобилизованных гражданских судов. Пришлось ограничиться лишь осмотром механизмов и мелким ремонтом. Из-за недостатка времени расчёт графика движения сделали только для волнения не более четырёх баллов.
«По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там»
Посадка десанта на канлодки высадочного отряда «Б» началась в Анапе утром 25 декабря. Но уже ко второй половине дня «ветер зюйдовых направлений» усилился до семи-восьми баллов. Волнение ощущалось даже на рейде — у стоящих у пристани кораблей лопались швартовы. Из-за ветра и зыби войска удалось посадить только на канонерские лодки — сторожевик и болиндер стоять у пристани не могли. Впрочем, даже без них десант представлял собой весьма внушительную силу — три «эльпидифора» приняли примерно по 800 человек.
Хотя по плану баржу должны были везти совместно с канлодками, капитан буксира попросту не разглядел в темноте выход кораблей и остался в порту. Впрочем, остальные корабли потеряли друг друга, едва выйдя в штормовое море.
Подойдя к намеченному месту высадки у горы Опук, командир отряда «Б» контр-адмирал Абрамов обнаружил там только шестёрку сторожевых катеров… и принял решение возвращаться к Анапе для сбора кораблей. Возвращение и сбор заняли большую часть дня, и лишь после 16:00 уже 27 декабря отряд «Б» вновь отправился к месту высадки. При этом выяснилось, что сторожевик «Кубань» так и не сумел взять на борт десант и его отправили обратно.
К ночи ветер сменился на северный и усилился, снежная пурга уменьшила видимость до 0,5 кабельтовых. Командир отряда решил… «снельсонить» и, несмотря на постоянные приказы по радио, высадить десант у горы Опук или хоть где-то в Керченском проливе, и снова пошёл назад — теперь уже в Новороссийск.
К этому моменту остатки терпения командования флота окончательно исчерпались, и Абрамову было приказано высаживать свой десант в Камыш-Буруне.
Вечером 28 декабря, после двух дней шатания по бурному морю, самый «десантный» отряд кораблей наконец попытался высадить десант.
Увы, для отряда «Б» всё ещё тянулся «день невезения». При попытке дойти до берега канлодка «Красная Грузия» села на мель в 100-150 метрах от кромки. Болиндер, который она тащила с собой, по инерции проехал чуть дальше и развернулся лагом к волне. Однотипной «Красной Абхазии» повезло чуть больше — она села на мель всего лишь в 40-50 метрах от берега. В итоге десант начали высаживать на шлюпках — под огнём противника. Впрочем, это была скорее «видимость работы», учитывая вместимость шлюпок и количество людей на борту канлодок.
Утром 29 декабря обстрел прекратился, немцы начали отход. Перевозить людей на берег стали сначала при помощи подошедших сейнеров. Основную часть своего десанта отряд «Б» выгрузил уже прямо на причалы камыш-бурунского порта в первой половине 30 декабря.
А когда на море качка и бушует ураган…
В отличие от отряда Абрамова, назначенные для высадок в Керченском проливе корабли азовской флотилии особыми «десантными» качествами не обладали и вообще имели довольно сомнительную боевую ценность. Например, самые «мощные» из 17 выделенных кораблей — канонерские лодки «Дон» и «Днестр» — представляли собой бывшие грунтовозные шаланды Азовтехфлота Спецгидростроя НКВД, мобилизованные в июне 1941 года. Впрочем, даже они казались грозной силой на фоне основной массы привлечённых к операции кораблей.
Для предстоящего десанта командование флотилией выгребло все самоходные суда рыболовецкого флота, Азовтехфлота и Азово-Кубанского пароходства, а также «ограбило» ближайшие колхозы. В итоге основную силу десантной армады составили 55 рыболовных сейнеров и 150 лодок.
По первоначальному плану 51-й армии со стороны азовского моря в четырёх местах надо было высадить 3600 человек. Но «аппетит приходит во время еды», и к началу высадки мест для десанта стало уже пять, а численность достигла 7516 человек, которых требовалось как-то утрамбовать в расчётные шесть тысяч «посадочных мест» на всех мобилизованных посудинах.
Пока шёл сбор плавучего имущества, командование флотилией решило хоть как-то познакомить будущих десантников с предстоящей работой. С 8 по 13 декабря в Темрюке провели четыре тренировки, по итогам которых флотские уныло констатировали, что «части 398 сд совершенно не подготовлены для участия в десантной операции». Как будто этого было мало, командование 51-й армии снова перетасовало карты, переназначив для десанта 224 сд. С ней успели провести две тренировки, заметив, что новая дивизия «мало отличалась своим составом в лучшую сторону».
Впрочем, это ещё были цветочки. Ягодки начались вечером 25 декабря, когда пять отрядов высадки Азовской флотилии, приняв на борт войска, вышли в море — в шторм.
Очень быстро стало понятно, что расчёты для четырёхбалльного волнения с реальностью в виде «семь, местами до девяти» имеют мало общего. Мобилизованные гражданские суда и близко не выдерживали расчётную скорость и с трудом «давали один-два узла, а иногда совсем не выгребали против ветра». Шторм рвал буксирные концы лодок, которые суда тащили за собой в качестве высадочных средств. Рыболовецкие сейнеры разбросало по морю. Всё это усугублялось ледяным ветром, из-за которого «на некоторых тральщиках и катерных тральщиках пушки обледенели и вышли из строя».
В результате «флот вторжения» подошёл к вражескому берегу к утру 26 декабря в состоянии, которое можно назвать «взболтано и перемешано».
К этому времени командование флотилии — а точнее сам адмирал Горшков, разославший большую часть своих офицеров по кораблям, — уже поняло, что план «утонул» и начало импровизировать, пытаясь высадить хоть кого-то и где-то. Увы, даже те корабли, что дошли до цели, испытывали серьёзные проблемы с высадкой — бо́льшая часть взятых на буксир байд и лодок оторвались или просто затонули при переходе, а шлюпки кораблей и сейнеры выбрасывало накатом на берег. Не приходится удивляться, что «командование 224 стрелковой дивизии, находившееся на канлодке „Дон“, своими телеграммами беспрерывно указывало на невозможность высадки десанта в условиях шторма».
Охранявшие побережье немецкие части незадолго до этого привели в боевую готовность — в отчёте 51-й армии отмечено, что из захваченных трофейных документов стало ясно: противник знал о подготовке и дне операции. Но, судя по всему, немцы сочли, что начавшийся шторм заставит «Советы» отложить операцию. Всё это усугубилось хаосом ночного боя, а также мешаниной настоящих и ложных донесений.
С рассветом огонь противника усилился, в небе появилась немецкая авиация. Обещанного истребительного прикрытия ВВС 51-й армии так никто и не увидел, хотя ещё в 10 часов утра командарм 51-й пообещал, что корабли будут прикрыты с воздуха.
Вражеских лётчиков встретил лишь огонь немногочисленных зениток на кораблях — там, где они имелись. В отчёте флота почти сплошняком шли донесения наблюдательных постов и кораблей: «Самолёты противника бомбят… самолёты противника, около 11 штук, с бреющего полёта обстреливают и бомбят наши корабли… противник систематически бомбит корабли и транспорты с десантом».
Тысяча триста семьдесят восемь бойцов выгрузились у мыса Зюк, тысяча шестьсот девяносто четыре — у мыса Хрони. Ещё на одном намеченном к высадке участке — у мыса Тархан — две шлюпки с мобилизованного земснаряда «Ворошилов» успели высадить 18 человек.
В результате вечером, когда выяснилось, что самому крупному отряду — второму — удалось из почти трёх тысяч бойцов высадить на берег чуть меньше тысячи, командир 224-й дивизии потребовал не просто прекратить высадку, но и забрать назад всех, кого уже доставили на берег. Разумеется, этого делать никто не стал, но в целом первый день высадки для Азовской флотилии нельзя назвать успехом — из направленных в десант 7681 человек высадились только чуть больше трёх тысяч, в трёх местах из пяти намеченных.
В 12:15 «Ворошилов» атаковали вражеские самолёты, он получил два прямых попадания и затонул. Из всего экипажа и шести сотен десантников тральщик «Ураган», канлодка «Днестр» и буксир подобрали около двухсот человек. Самоходная шаланда «Танаис», которая также должна была произвести высадку в этом район, ещё раньше отстала в море и по требованию командовавшего десантниками комбата 83-й морбригады повернула обратно.
Три мудреца в одном тазу…
Ещё один десант должна была осуществить Керченская военно-морская база, после эвакуации из Крыма разместившаяся в Тамани. В её задачу входила высадка 302-й дивизии в районах Камыш-Бурун, Эльтиген и коммуны «Инициатива». Для участия в операции нашлось 37 сейнеров (из них шесть с 45-мм пушками), две баржи, один болиндер и три буксира. Из состава ЧФ эту «непобедимую армаду» подкрепили 29 торпедными катерами и шестёркой сторожевых катеров «МО-4».
Как и их коллеги, первое, что обнаружили моряки КВМБ, — «302 гсд совершенно не имела боевого опыта, была совершенно не подготовлена к участию в десанте и к ночным действиям». С 15 декабря на базе провели ряд тренировок, но много достичь не удалось, что проявилось уже в ходе посадки на суда — пехота опаздывала на причалы, стоявшие на рейде сейнеры подходили на загрузку без всякого плана. В итоге посадка десанта задержалась на несколько часов.
Ещё бóльшие проблемы начались после выхода — отсутствие связи между сейнерами и разная скорость привели к тому, что «флот» фактически развалился. При этом из-за сорванного штормом ограждения между Тузлинской косой и мысом Тузла часть судов, в том числе баржа и болиндер с главными силами двух полков 302-й дивизии, сели на мель.
Больше всего повезло тем, кого высаживали у Камыш-Буруна, — здесь немцы банально проспали начали высадки, открыв огонь, когда часть торпедных катеров уже высадили десант. К 7:00 сюда же подошёл 2-й отряд из 12 сейнеров, с которых под прикрытием дымзавес торпедных катеров удалось высадить десантников на Камыш-Бурунскую косу и пристань судоремонтного завода. Кроме того, до Камыш-Буруна «доставала» дальнобойная артиллерия с Тамани.
Увы, когда к 11:00 сюда же удалось подтащить снятые с мели баржи и болиндер, прикрыть их от ударов с воздуха не удалось. Всего за первые сутки КВМБ удалось высадить чуть больше двух тысяч из намеченных четырёх.
Даже добавив к этой цифре высаженных Азовской флотилией, назвать это успехом было довольно сложно.
Не удалось выгрузить значительную часть тяжёлого вооружения и боеприпасов, а некоторые десантники оказались на берегу вообще без оружия, поскольку добираться пришлось вплавь — особенно тем, кто спасался с разбомбленных судов.
К тому же из-за продолжавшегося шторма высаженные войска на следующий день оказались фактически отрезаны на вражеском берегу. Немцы же, подтянув резервы, занялись планомерным блокированием и уничтожением десантов.
К 28 декабря волнение уменьшилось, что позволило хотя бы попытаться перебросить на плацдармы дополнительные силы. Так, в Камыш-Буруне высадилось 673 бойца из 827 гсп. Но в целом ситуация к утру 29 декабря складывалась не в пользу советских войск. Часть плацдармов ликвидировали, оставшиеся были окружены. Кроме того, за два дня боёв была израсходована бо́льшая часть взятых в первом броске боеприпасов. Азовская флотилия и КВМБ понесли потери от авиации и артогня с берега. Командование немецкой 11-й армии не без оснований могло рассчитывать, что 29 декабря вопрос о десанте будет окончательно решён.
Но на самом деле всё только начиналось.
Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!»
Для любителей справочников различие между собственно Черноморским флотом и осуществлявшими высадку на Керченском полуострове Азовской флотилией с КВМБ заключается лишь в количестве «настоящих», а не мобилизованных боевых кораблей, их тоннаже и калибре орудий. Но для успеха десанта гораздо важнее оказался тот факт, что в штабе флота имелось больше опытных офицеров. Разработанный ими план — десантирования с боевых кораблей прямо в захваченном противником порту — казался сложным и рискованным.
При этом последствия неудачи сложно было переоценить — скорее всего, провал высадки обрекал на гибель не только Севастополь и уже высаженные части 51-й армии, но и бóльшую часть кораблей и транспортов ЧФ.
При этом начало операции по высадке в Феодосии могло вызвать у знакомых с донесениями штабных работников мрачное дежавю. Как уже было сказано, специально готовившуюся для высадки 79-ю морскую бригаду накануне пришлось отправить в Севастополь. У назначенных на замену частей «погрузка и посадка войск проходила недостаточно организованно. Некоторые части подходили с опозданием против времени предусмотренного планом посадки, путали название кораблей, создавали пробки». Погрузке также мешали сильный — семь-восемь баллов — норд-ост и снегопад.
Первыми загружались войска на боевые корабли отряда поддержки — два крейсера, три эсминца плюс добавленный в последний момент транспорт «Кубань», на который загрузили «остатки» двух полков. Ещё 300 бойцов штурмовых групп и гидрографическая партия разместились на 12 сторожевых катерах.
Именно их успех или неудача должны были определить результат высадки.
Предстояла ночь пути по бурному морю — и бой.
В 03:50 29 декабря корабли отряда поддержки открыли огонь по порту Феодосия и местечку Сарыголь. Сам по себе обстрел с моря для немцев новинкой не был — уже через несколько минут противник отрыл ответный огонь. Но пока немецкие артиллеристы пытались нащупать в море ведущие обстрел крейсера и эсминцы, СКА отряда высадочных средств подошли к Феодосийскому маяку. Первой шла «мошка» лейтенанта И. Г. Черняка под номером 0131. Несмотря на огонь опомнившихся немцев, катер сумел высадить на защитный мол штурмовой отряд и группу навигационного обеспечения. После короткого боя десантники взяли маяк.
Одним из решающих для операции моментов являлся вопрос входа в гавань. Посланная незадолго до начала операции подводная лодка М-51 установила наличие бонового заграждения у входа в порт. Дополнительная разведка ПЛ Щ-201, с капитаном I ранга И. А. Бурмистровым (первым советским моряком, удостоенным звания ГСС, — ещё за Испанию), установила, что боны на месте и ворота закрыты, поэтому главной задачей отряда СКА являлись подрыв заграждения и расчистка входа в порт. Но… когда идущий вторым СКА 013 подошёл к бонам, оказалось, что ворота открыты.
В 04:12 в воздух взвились две белых ракеты — сигнал «вход в гавань свободен», а сам катер стал в воротах, ракетами освещая проход подходившим кораблям. Затем «тринадцатый» высадил на широкий мол команду разведотдела ЧФ и трёх моряков для швартовки подходившего крейсера «Красный Кавказ». Другие катера также начали высаживать в порту десантников и гидрографические партии для установки огней.
Кроме катеров обеспечить швартовку крейсера должен был ещё специально взятый в поход буксир «Кабардинец», но, увидев стрельбу по берегу и ответный огонь, капитан буксира струсил и ушёл обратно в Анапу. Крейсеру пришлось швартоваться самостоятельно — одновременно высаживая десант на баркасы, чтобы хоть как-то усилить уже высадившийся десант. Без буксира, в сильный отжимной ветер швартовка затянулась — подойдя к молу в 5:02, крейсер смог подать сходни лишь в 7:15 — под прицельным артогнём.
Высадить удалось только пехоту — выгрузить артиллерию и автомашины на заваленный причал оказалось невозможно. Не удалось выгрузить пушки и на СКА. Второй крейсер — «Красный Крым» — разгружали при помощи тральщиков, сторожевых катеров и собственных баркасов крейсера.
Хотя немцев удалось отжать от причалов, их артиллерия и миномёты продолжали обстрел кораблей. В 9:25 к ним добавились и самолёты — с этого момента налёты шли почти беспрерывно. Появившиеся спустя полтора часа несколько И-153 могли в лучшем случае затруднить атаку «юнкерсам» и «хейнкелям».
Но, по большому счёту, к этому моменту всё уже было решено. Накануне немецкое командование отправило для ликвидации керченских десантов находивший в районе Феодосии батальон 97-го полка. Оставшийся на ночёвке в городе немецкий 46-й сапёрный батальон планов на оборону не имел, и принявший командование полковник Бёрингер, несмотря на полученный приказ «защищать каждый квартал», принял решение вывести батальон из города и занять оборону на развилке дорог Керчь — Симферополь.
Фактически бой за город вели два немецких артдивизиона. Окончательно исход высади определился, когда вечером 29 декабря в гавань подошли транспорты 1-го эшелона десанта, с частями 236-й стрелковой дивизии.
Карты брошены, господа
Успешная высадка в Феодосии разом смешала все радужные планы немецкого командования. О мечтах сбросить в пролив керченские десанты пришлось забыть. Теперь вопрос состоял в том, удастся ли немцам успеть вытащить хоть что-то со ставшего мышеловкой полуострова. Действительно, быстрый приказ командира 42-го ак графа Шпонека «бросить всё и уходить» сохранил для Манштейна бо́льшую часть личного состава 46-й пехотной дивизии — хотя склады и тяжёлое вооружение стали добычей советских трофейных команд.
«Наградой» графу за это решение стали трибунал, заключение в крепости, а после покушения на Гитлера в 1944 году — расстрел.
Но пока ещё на календаре был конец декабря 1941 года, а Манштейн ещё надеялся взять Севастополь и лишь затем заняться высаженными десантами. Но… хотя немцы почти прорвались к Северной бухте, у них уже не было в запасе нужных для победы «гвоздей».
Запасы снарядов для полевой артиллерии подходили к концу, авиация с 26 декабря была задействована против кораблей у Керченского полуострова. Но пока немецкие бомбардировщики «с бреющего полёта обстреливали и бомбили наши корабли», в другом конце Крыма из севастопольской бухты линкор «Парижская коммуна» «отгрузил» на головы пытавшихся наступать пехотинцев 11-й армии почти сотню тонн снарядов главного и среднего калибра. Как доложил впоследствии адмирал Октябрьский: «29 декабря решающее влияние оказал линкор». Шансов пробиться сквозь стену разрывов от 305-мм у частей Манштейна уже не осталось.
Первый штурм Севастополя закончился. Начался новый этап битвы за Крым.
Источник
