nobody.nowhere

Достижения цивилизации можно использовать во благо, а можно и во зло, все зависит в чьи руки они попадают, и какими внутренними убеждениями руководствуются эти руки, однако остановить прогресс невозможно и прогресс действует как в интересах добра, та и в интересах зла.

Первый раз проблему неправильного использования достижений прогресса против человечества, Братья Стругацкие сформулировали в своем романе "Трудно быть Богом".

— Ящик! — рявкнул отец Кабани и надолго замолчал, делая странные движения щеками. Румата, не спуская с него глаз, перенес через скамью ноги в покрытых пылью ботфортах и уселся, положив мечи рядом.
— Ящик… — повторил отец Кабани упавшим голосом. — Это мы говорим, будто мы выдумываем. На самом деле все давным-давно выдумано. Кто-то давным-давно все выдумал, сложил все в ящик, провертел в крышке дыру и ушел… Ушел спать… Тогда что? Приходит отец Кабани, закрывает глаза, с-сует руку в дыру. — Отец Кабани посмотрел на свою руку. — Х-хвать! Выдумал! Я, говорит, это вот самое и выдумывал!.. А кто не верит, тот дурак… Сую руку — р-раз! Что? Проволока с колючками. Зачем? Скотный двор от волков… Молодец! Сую руку дв-ва! Что? Умнейшая штука — мясокрутка называемая. Зачем? Нежный мясной фарш… Молодец! Сую руку — три! Что? Г-горючая вода… Зачем? С-сырые дрова разжигать… А?!
— Кто сложил все в ящик — он знал, для чего это выдумано… Колючки от волков?! Это я, дурак, — от волков… Рудники, рудники оплетать этими колючками… Чтобы не бегали с рудников государственные преступники. А я не хочу!.. Я сам государственный преступник! А меня спросили? Спросили! Колючка, грят? Колючка. От волков, грят? От волков… Хорошо, грят, молодец! Оплетем рудники… Сам дон Рэба и оплел. И мясокрутку мою забрал. Молодец, грит! Голова, грит, у тебя!.. И теперь, значит, в веселой башне нежный фарш делает… Очень, говорят, способствует…
— Горючая вода! — провозгласил он, наконец, перехваченным голосом. — Для растопки костров и произведения веселых фокусов. Какая же она горючая, если ее можно пить? Ее в пиво подмешивать цены пиву не будет! Не дам! Сам выпью… И пью.

Более развернуто, в виде целой повести, принцип "Хищных вещей века" был сформулирован в сочетании с другой темой, которая стояла и стоит перед мировым сообществом - проблемой наркомании.

Я вынул слег из своего приемника и из приемника Римайера, положил перед собой на стол и снова попытался вспомнить, где же я видел точно такие детали и почему мне кажется, что я видел их даже неоднократно. И я вспомнил. Я сходил в спальню и принес оттуда фонор. Мне даже не понадобилась отвертка. Я снял с фонора футляр, сунул указательный палец под раструб одоратора и, зацепив ногтем, извлек вакуумный тубусоид ФХ-92-У, четырехразрядный, статичного поля, емкость два. Продается в магазинах бытовой электроники по пятьдесят центов за штуку. На местном жаргоне — слег.

Так и должно быть, подумал я. Нас сбили с толку разговоры о новом наркотике. Нас постоянно сбивают с толку разговоры о новых ужасных изобретениях. Мы уже несколько раз садились в аналогичную лужу. Когда Мхагана и Бурис обратились в ООН с жалобой на то, что сепаратисты применяют новый вид оружия — замораживающие бомбы, мы кинулись искать подпольные военные фабрики и даже арестовали двух самых настоящих подпольных изобретателей (шестнадцати и девяноста шести лет). А потом выяснилось, что эти изобретатели совершенно ни при чем, а ужасные замораживающие бомбы были приобретены сепаратистами в Мюнхене на оптовом складе холодильных установок и оказались бракованными суперфризерами. Правда, действие этих суперфризеров действительно было ужасным. В сочетании с молекулярными детонаторами (широко применяются подводными археологами на Амазонке для отпугивания пирайи и кайманов) суперфризеры были способны дать мгновенное понижение температуры до ста пятидесяти градусов холода в радиусе двадцати метров. Потом мы долго убеждали друг друга не забывать и всегда иметь в виду, что в наше время буквально ежемесячно появляется масса технических новинок самого мирного назначения и с самыми неожиданными побочными свойствами, и свойства эти часто бывают таковы, что нарушения закона о запрещении производства оружия и боеприпасов становятся просто бессмысленными. Мы сделались очень осторожными с новыми видами вооружения, применяемыми различными экстремистами, и спустя всего год попались на другом, когда принялись искать изобретателей таинственной аппаратуры, с помощью которой браконьеры выманивали птеродактилей далеко за пределы заповедника в Уганде, и нашли остроумную самоделку из детской игрушки "Встань-сядь" и довольно распространенного медицинского прибора. А вот теперь мы поймали слег — сочетание стандартного приемника, стандартного тубусоида и стандартных химикалий с очень стандартной горячей водопроводной водой.

Пример использования достижений человечества во имя зла, очень хорошо показан в фильме Аллы Суриковой "Человек с бульвара Капуцинов".

В фильме показано, как с помощью кино, можно сеять "разумной, доброе, вечное", а можно и создавать "коммерческое кино", которое эксплуатирует самые низменные человеческие чувства. Антагонистами в фильме были Джонни Фёст и Мистер Секонд.

Первый с помощью кино воспитывал в людях добрые чувства, просвещал, второй использовал кино для извлечения прибыли, спекулируя на низменных чувствах.

Прогресс остановить невозможно, можно только лишь делать так, чтобы достижения прогресса использовались во благо. Ничего другого, как только идеологическое воспитание тут придумать невозможно.

Самый яркий пример использования прогресса во зло - телекоммуникационная сеть "Интернет" .

Вот как в своей статье «Мир через полвека» академик Андрей Дмитриевич Сахаров описывал "Интернет"

"В перспективе, быть может, поздней, чем через 50 лет, я предполагаю создание всемирной информационной системы (ВИС), которая сделает доступным для каждого в любую минуту содержание любой книги, когда-либо и где-либо опубликованной, содержание любой статьи, получение любой справки».

А потом появился Пикабу...

На Википедии, которая, как известно, "давно превратилась в рупор русофобии и враждебных сил" появилась обновленная статья про роман Братьев Стругацких "Град Обреченный"

Можно в архиве сравнить с тем, что было.

И понять "Зачем нам википедия"...

О новости узнал отсюда

Очень куцая была статья, неизвестные авторы хорошо поработали.

Очень много про историю написания, а также про политическую злободневность (на год издания)

Критик-фантастовед Всеволод Ревич в 1990-е годы называл роман «Град обреченный» провидческим, хотя и полагал, что в тексте «наиболее острые места вписаны перед публикацией». «Ведь лишь в 90-х годах в России появились силы, открыто называющие себя фашистами, произошло два путча, то здесь, то там вспыхнули очаги гражданских войн, возникла экономическая смута, — но все уже предвосхищено в „Граде…“, включая символические детали, вроде сошествия статуй с пьедесталов». Ревич обратил внимание, что все люди, собравшиеся в Городе, — это беженцы, маргиналы, которые принуждены жить в обстановке кровавой бессмыслицы. Деформация естественного бытия приводит к непоследовательности эволюции Андрея Воронина от убеждённого комсомольца-сталиниста до советника фашиствующего диктатора, «перешагивая через убийства и самоубийства друзей, не пожелавших примириться с независящими от них обстоятельствами». В условиях, когда режим не спрашивает у подданных, хотят ли они жить при нём, герои Стругацких предлагали разные выходы: Банев («Гадкие лебеди») спился, Андрей сумел убедить себя, что его работа в любом случае приносит пользу. Тем не менее, с точки зрения В. Ревича, Андрей не выдержал испытания, поскольку свобода воли предполагает ответственность перед собственной совестью. О пророческой составляющей романа в 1990-е годы говорил Сергей Волков, заявляя, что население Города — типичное российское. «Лавочники, обыватели, бандиты, интеллигенция, занимающаяся всем, чем только можно, — и всеобщее бессилие перед фатумом…».

— Прощения прошу, благородный дон, и еще прошу прощения. Не скажет ли благородный дон, что в городе? Я кузнец Кикус, по прозвищу Хромач, мне в кузню идти, а я боюсь…

— Не ходи, — посоветовал Румата. — Монахи не шутят. Короля больше нет. Правит дон Рэба, епископ Святого Ордена. Так что сиди тихо.

После каждого слова кузнец торопливо кивал, глаза его наливались тоской и отчаянием.

— Орден, значит… — пробормотал он. — Ах, холера… Прошу прощения, благородный дон. Орден, стало быть… Это что же, серые или как?

— Да нет, — сказал Румата, с любопытством его разглядывая. — Серых, пожалуй, перебили. Это монахи.

— Ух ты! — сказал кузнец. — И серых, значит, тоже… Ну и Орден! Серых перебили — это, само собой, хорошо. Но вот насчет нас, благородный дон, как вы полагаете? Приспособимся, а? Под Орденом-то, а?

— Отчего же? — сказал Румата. — Ордену тоже пить-есть надо. Приспособитесь.

Кузнец оживился.

— И я так полагаю, что приспособимся. Я полагаю, главное — никого не трогай, и тебя не тронут, а?

Румата покачал головой.

— Ну нет, — сказал он. — Кто не трогает, тех больше всего и режут.

— И то верно, — вздохнул кузнец. — Да только куда денешься… Один ведь, как перст, да восемь сопляков за штаны держатся. Эх, мать честная, хоть бы моего мастера прирезали! Он у серых в офицерах был. Как вы полагаете, благородный дон, могли его прирезать? Я ему пять золотых задолжал.

— Не знаю, — сказал Румата. — Возможно, и прирезали. Ты лучше вот о чем подумай, кузнец. Ты один, как перст, да таких перстов вас в городе тысяч десять.

— Ну? — сказал кузнец.

— Вот и думай, — сердито сказал Румата и пошел дальше.