Собираю я, ответственная и (как думалось) социально одобряемая говно собачье в пакет напротив эко-кафе, простите, Котомка.
А возле этого кафе курит самокрутку девушка в худи.
- Не надо так делать! - чуть ли не орет девушка. - Перестаньте!
- Что?
- Нельзя собирать какашки в пакет! Эти пакеты разлагаются триста лет, а какашки удобряют почву!
- Видите ли, - говорю я, - зима нынче, а на этой полянке гуляет каждый день, по моей скромной оценке, человек 20 собак. И если все будут удобрять, сюда ступить станет страшно.
- Тогда, - говорит девушка без тени сомнения, - вам лучше использовать совок!
- ???
- Многоразовый совок, знаете, как для кошачьего лотка, и с ним вы можете пройти до помойки.
Я вообразила, как иду к помойке через дорогу, с поводком, на котором собака, в одной руке, и совком с дымящимся говном - в другой, но пусть это останется в моем воображении, а сказать я хочу другое.
Милые девушки и юноши, завсегдатаи Котомки, глотатели газет, читатели пустот, я родилась и доросла до первых месячных в стране, где все, видимо, очень радели за экологию.
Наверное, поэтому тампоны тампакс привезла моей маме впервые в 1993 году ее школьная подруга из NY.
И нет, они не учились вместе в NY, они учились в Москве, но у маминой подруги была возможность уехать навсегда в 1970, а у мамы - не было.
Когда все это случилось в 1993, когда оказалось, что не навсегда и можно вернуться, мамина подруга, конечно, вернулась и привезла тампакс.
Милая, я помню, как моя мама практически не дышала над тампаксом.
Он вставлялся только, если надо было идти куда-то: в гости, в кино, на премьеру. А во все остальные «эти дни» мама, я, сестра использовали марлю с ватой.
Крошка, если я начну тебе рассказывать, как ебанистически неудобно ходить с багетом между ног, ты посмеёшься, наверное.
Но я помню, как оборачивала вату марлей и вставляла себе в трусы.
Экологично - да пиздец как!
Планета просто рукоплескала.
Ещё, знаешь, в деревне, где жил мой дед, не было воды.
Прикинь, не было вообще никакой воды, если тебя, конечно, не отправляли за ней к источнику.
Нас с сестрой отправляли.
Киска, я утратила преклонение перед животными, знаешь, когда?
Когда охуев от коромысла, я просто остановилась рядом с колхозным полем, где паслись кони.
Я не планировала там долго стоять, но кони вдруг потянулись ко мне.
Один, второй, все такие экологичные, дружелюбные, гнедые, и хуяк - один конь опускает голову в мое ведро и выпивает половину.
Половину, сука!
А источник в километре!
А если я вернусь без воды, меня не убьют (это как раз неплохо бы было), меня отправят за водой снова.
И я ногой, детка, вот прям ногой, негуманно бью коня в бок.
Ему похую, понятно, он весит 700 кг, а я 35.
Я его и в морду била, но с тем же успехом.
Подтянулись другие лошади - а че бы не попить?
Они оттеснили меня практически мгновенно от моих вёдер, моего коромысла, а как попрешь против коней?
А никак.
И вот, я стояла и смотрела, как принесла колхозным коням попить, а сейчас мне надо будет вернуться к источнику назад, набрать в ведра опять воды и донести до дома.
В пизду всю эту экологию.
Или, детка, сода.
Ты же наверняка обожаешь соду?
Уверена, ты пишешь в инсте и тиктоке всем комментарии, как они охуели со своими синтетическими моющими средствами, когда есть сода.
Действительно, что может быть проще и лучше?
Любовь моя, я оттирала, вернее, пыталась оттереть чугунную сковородку содой.
Единственное, что я могу сказать: какое счастье, что больше нет чугунных сковородок.
Какое счастье, что этот мир в какой-то смутно воспоминаемый год явил нам фейри, а вслед за ним все японские моющие средства, которые не превращают кисти рук в мясо.
Потому что сода, моя сладкая, превращала мои руки, руки моей мамы, руки моих бабушек в нечто розово-красное, с мелкими, незаживающими порезами (хуй заживет, если каждый день сода), трескающееся от сухости.
Ведь крем для рук как нечто само собой разумеющееся появился в моей жизни, дай бог, 15 лет назад.
Моя мама им не пользовалась.
И бабушка тоже.
Если рукам была совсем пизда, то мазали вазелином и оборачивали пакетом, а потом совали руку в хлопчатобумажный носок.
Планета, думаю, просто пела нам осанну.
Красавица, забота об экологии (если это была она) нанесла мне такую, сука, глубокую травму, что на своём, на моем веку, я позволю себе мыть посуду японским непахнущим мылом, вставлять себе, сама знаешь куда, тампоны, крем для рук и убирать говно за своей собакой в пакетик.
Потому что я тридцать лет жила в стране, где все полянки были засраны.
Где сказать человеку: а что это ваша собака тут срет, равно было получить по ебалу, получить спущенную на тебя собаку, получить исповедь (не знаешь иной раз, что хуже).
Чему я рада, малышка, так тому, что сейчас такого просто нет.
В моем дворе каждый хозяин, когда его собака садится срать, опускает с озабоченным лицом руку в карман - есть он там, не забыл?
Иногда, крошка, мы даже предлагаем пакеты друг другу: ох, вы срете, а пакетик есть?
- Блядь! Забыл/а!
- Так я вам дам.
- Спасибо, милый друг. Надеюсь, не обременили вас. Вернём при встрече.
Ничего не могу с собой поделать - мне нравится незасранный мир, незасранный двор.
И пусть он искусственный, как японская жидкость для мытья посуды. Но мне и не надо правды.
Я ее знаю.
(С) Анна Козлова
