hektorhouse

Глава третья. Три сестры.  ©Гектор Шульц

Немного побыв на улице, возле домика, и скурив пару сигарет, я вернулся в более оптимистичном настроении, чем раньше. Лиса, которую долгая дорога уморила, прикорнула возле хозяйской кровати, положив морду прямиком на спящего кота. Колобок, устав распевать матерные частушки и этого самого кота доставать, укатился во двор подышать воздухом и поесть мухоморов, как он сам и сказал. А я подсел к ведунье, ибо вопросов со времени ее гадания у меня поднакопилось.

Добрая женщина, улыбнувшись, заварила необычный чай, наполнивший дом терпкими сладкими запахами, а затем, присев на кособокую табуретку, приготовилась отвечать на мои вопросы.

- Диковинно тебе все здесь, да сынок? – спросила она, разглядывая мою пыльную майку. – Хотя, нам ты тоже той еще диковинкой кажешься.

- Представляю. Лиса, по пути сюда, обмолвилась, что вы много чего знаете об этом мире и сможете меня просветить, - ответил я, пригубив горячего чая. На удивление, чай был просто потрясающим и оставлял на губах знакомый с детства аромат клубники.

- Да. Давно я уже живу в лесу, да зверям помогаю. Они меня не трогают. Меня и внучку мою.

- Внучку?

- Да, внучку. Единственная отрада в моей жизни. На важной службе сейчас. У Великого Колдуна служит.

- Вы очень молодо выглядите, - усмехнулся я, вгоняя женщину в краску своим комплиментом.

- Что ты, милок. Молодо? Мне уже четыреста семьдесят лет. Ха! Молодо.

- Невероятно. Серьезно?

- Конечно. Это же сказочная страна. Тут все долго живут. Если на неприятности не нарываются, как Колобок, к примеру.

- А Великий Колдун – это кто? – спросил я. – Он что-то вроде Президента вашей страны?

- Что-то вроде. Только его давно уже никто не видел. Говорят, закрылся он в самой высокой башне и сидит там, на весь свет обидевшись.

- Как же ему тогда ваша внучка служит?

- Она помощником при нем. Дела всякие мелкие, почту носит, еду готовит. А он её за это магии учит.

- Как у вас?

- У меня так, песчинка. Там настоящая магия крутится, милок. Великая и необузданная.

- Охуеть, - пробубнил я, массируя пальцами виски, и спохватился, увидев на лице ведуньи немой вопрос. – Простите за ругань. Необычно все это. Герои сказок живут здесь, но они странные.

- Странные?

- Ага. Взять, к примеру, Колобка. В моем мире есть сказка про него, которая заканчивается не очень оптимистично. Конкретно, его Лиса съела. А здесь целый и невредимый, только матом ругается и воняет, как среднестатистическое мусорное ведро, в которое бомжи отливать ходят.

- Такова реальность, Тимофей.

- Реальность? Суровая реальность, получается.

- Верно.

- Поначалу все хорошо шло. Герои сказок жили и не тужили. Принцессы королевами становились, детей своим мужьям рожали и за замками смотрели. Нечисть и злодеи всякие в леса попрятались или за море сбежали. Зверушки своего короля выбрали, и был в стране нашей мир и порядок. А потом покатилось все прямо в пекло.

- О чем вы? – заинтересованно спросил я, доливая из закопченного чайника кипяток в свою кружку.

- Наш мир тесно связан с вашим, Тимофей. Вы, люди, придумали всех сказочных персонажей. Хороших и плохих. Они и населили эту землю. Сказки-то короткие, а жизнь у нас длинная. Вот и стали приспосабливаться мы к такой жизни. Тут-то и выяснилось, что принцессы, родив пятерых детей, свежесть теряют, а мужья их по бабам начинают шастать или на войнах пропадают. Сказочный люд из мухоморов самогонку варит, а звери потом в запой уходят.

- Что же случилось? Почему все так происходит?

- Забывают о нас, милок. Или, что чаще случается, перевирают все на свой лад. Так и появляются уродцы, типа Колобка. Думаешь, он сам с собой это сделал? Нет. Вы придумываете чудовищ, а они обретают здесь жизнь. Ругаются матом, дебоширят, изменяют женам и мужьям. Совсем, как у вас, только в сказке. Понимаешь?

- Немного, - кивнул я. – А сделать с этим что-то можно?

- Поздно уже что-то делать, Тима. Да и мы привыкли к ним. Сказочная страна-то большая. Больше вашего мира, уж точно. Если хочешь, могу показать.

- Конечно, - воскликнул я, подскакивая с табуретки. Ведунья коротко рассмеялась и, подойдя к шкафу у стены, достала оттуда большое блюдо, на котором лежало сморщенное красное яблоко.

- Сейчас покажу, - вздохнула она, ставя блюдо на стол и запуская по кругу яблоко, которое принялось крутиться словно умалишенное. – Просыпайся, светик.

- Ну, блядь, проснулся и что? – раздался в домике мрачный заспанный голос. Присвистнув, я во все глаза уставился на диковинное блюдо, оказавшееся обычным зеркалом, в центре которого возникло помятое лицо. Оно, в свою очередь, меланхолично меня осмотрело и обратило взор на ведунью. – Это кто такой? Турист очередной?

- Гость мой. Будь вежливее, пожалуйста.

- Да и плевать, - зевнуло лицо. – Чего надо? Новости показать?

- Погоди, а я тебя знаю, - воскликнул я, припоминая старую книжку, которую когда-то читал. – Ты волшебное зеркало Мрачного Лорда, так?

- Пять очков Гриффиндору! – рявкнула морда в зеркале и добавила более снисходительно. – Оно самое. Хозяин меня Маланье подарил за помощь королевству. А ты меня откуда знаешь?

- Это человек, - подсказала ведунья, наблюдая за реакцией зеркала.

- Человеков тут, как свиней.

- Настоящий человек. Из другого мира.

- Гонишь, старая, - недоверчиво протянуло лицо, задержав свой взгляд на мне. – Как звать тебя, отрок?

- Тимофей.

- Хер ошпарил в бадье щей, - хохотнула морда. – Прости. Люблю рифмы.

- Знаю. Читал о тебе в одной книге.

- Ну пиздец. Я теперь знаменитое. Автограф дать не могу, ты уж извини. Рук у меня нет.

- Охотно прощаю.

- Спасибо, мил человек. Что бы я делал без твоего прощения. Ума не приложу, - фыркнула морда и колко ухмыльнулась. – Так чего вам надо? Я спать хочу, а старуха меня только яблоками своими сушеными подкармливает. А я кровушку люблю.

- Умолкни, пакость! – замахнулась на зеркало женщина, но морду это не проняло. Глаза, обрамленные тяжелыми мешками, посмотрели на ведунью с немым укором.

- Умолк.

- Молодец. Покажи нашему гостю карту.

- Порнографическую? – съязвила морда. – Шучу, шучу. Характер мягкий. Карту мира нашего?

- Да, будь добр, - кивнула ведунья и повернулась ко мне. – Видишь, Тима. И так со всеми. В сказках одно, а в реальности другое.

- Обалдеть, - покачал я головой, наблюдая за тем, как на поверхности зеркала появляется самая настоящая карта. – А как по карте перемещаться? Пальцем двигать?

- Хуем себе по губам двинь, - охладило мои старания зеркало и добавило, обращаясь к хозяйке домика. – А чего? Я не дам всяким туристам меня лапать. Я, между прочим, вещь волшебная и неебически редкая.

- Заметно, - улыбнулся я. – Так это ваш мир?

- Да, - ответила ведунья. – Наш мир, придуманный вами.

Всю поверхность зеркала теперь занимала карта. Моря, океаны и целые континенты, которых я никогда ранее не видел. Здесь были и пустыни, окрашенные в желтые цвета, и зеленые материки, большую часть которых занимал лес, и холодные страны, где главенствовал белый. Острова, атоллы и песчаные косы. Их было так много, что рассмотреть все не представлялось возможным.

Зеркало подернулось рябью и небольшой дымкой, а когда все прояснилось, я увидел и названия диковинных стран и городов. Больше всего это походило на обозначения мысов и островов из старинных книг про пиратов или отважных путешественников, придуманных Жюлем Верном.

В центре располагался большой континент под названием Сказочное королевство, слева от него, если пересечь океан, находилась Восточная Пустыня, а справа – Западный Мир. Холодная страна именовалась Северным царством, а в самом низу, виднелся кусочек темной суши, над которым не было никаких обозначений.

- А здесь что? – спросил я, ткнув пальцем в темную зону. Зеркало тяжело вздохнуло и спрятало карту. – Куда все делось?

- Это Земля Мертвых, милок, - ответила ведунья. – Там обитают самые жуткие и страшные монстры, о которых мы предпочитаем не говорить.

- Их, блядь, в каждой стране навалом, - ехидно буркнуло зеркало. – Но там их столица. И если здесь они обязаны соблюдать хоть какие-нибудь правила, то там этих правил нет. Все подчиняются Темному Властелину и сосут его потный хуй.

- А имя есть у этого Темного Властелина?

- А как же, любопытный ты пиздюк. Только мы его не называем. Запрещено Великим Колдуном, да сожрет моль его яйца.

- Хватит, - жестко произнесла ведунья, которая явно устала от неумного сарказма волшебного зеркала. – Иди спать. Если понадобишься, то я тебя опять позову.

- Не опять, а снова. Русский язык учи, старуха, - зевнула морда и, сладко почмокав губами, исчезла с протяжным вздохом.

- С ума сойти, - покачал я головой, стараясь переварить информацию. – И на этих континентах живут герои сказок?

- Да, милок, - ответила ведунья, заваривая новую порцию чая. – Под сказками я подразумеваю то, что вы, люди, придумали.

- Получается, что здесь живут не только всякие Змеи-Горынычи, Кощеи и Коты-Баюны, но и герои других сказок и даже жанров, в том числе и фантастических?

- Правильно, - от раздавшегося снизу голоска Колобка, я чуть не наложил кучу в штаны.

- Хлеб, заканчивай так пугать, а то я тебя в печь обратно засуну. Получится милый глиняный шарик, - прошипел я, наклоняясь к уродцу.

- Ваще похуй, - осклабился тот, но перекатился ближе к гадалке. – О чем лясы точите?

- О стране вашей, - буркнул я, придвигая к себе чашку с чаем.

- Нормальная страна. Понаехавших мало.

- Это ты о ком?

- Ой, - сконфузился уродец. – Нельзя же о них говорить. Из Земли Мертвых они, Тимка.

- Значит, границы у вас открыты? Любое создание может взять и приехать?

- Конечно, милок, - улыбнулась ведунья. – Вы же нам пример и подаете. За выдумками скрывается ваш уклад.

- Знакомо. Каждый блядописатель мнит себя эдаким светочем и норовит побольше скрытого смысла в историю запихнуть. А в итоге получается полная белиберда.

- Во-во, - усмехнулся Колобок.

- Наши фантазии губят сказочную страну, - буркнул я, закуривая сигарету.

- Не только. Весь наш мир погряз в бесконечных междоусобных войнах. Одни лезут на других, а Великий Колдун даже не чешется, - покачала головой ведунья.

- Расскажите о нем, - попросил я. Женщина вздохнула и, налив в блюдечко молоко, поставила его рядом с Колобком, который тут же принялся громко и безобразно чавкать, не обращая внимания на наши возмущенные возгласы.

- Говорят, что Великий Колдун явился из того же мира, что и ты, Тимофей.

- Серьезно?

- Конечно. А может это просто слухи. Что нам еще остается, как не судачить о сильных мира сего?

- Отъявленный говнюк. Я тебе говорю, - подал голос Колобок, отрываясь от блюдца с молоком. – Но Колдун. Когда он смотрел за сказочной страной, то все было в ажуре. А сейчас параша полная. Все бухают и в жопы долбятся. Слушок прошел, что Золушка в борделе работает. Знаешь, какая у нее кличка, Тимка?

- Нет, - растерялся я. Надо же. Даже любимую мной когда-то сказку про Золушку умудрились опошлить.

- Игольное ушко, гы-гы, - заржал уродец. – Дорого берет, правда, но дело свое знает.

- Какой ты информативный шар, - съязвил я, но Колобка это не смутило.

- Ага, - хмыкнул он. – Газеты читать надо. Там всю правду и пишут.

- А Колдун ваш, он правда силой владеет?

- Говорят, что владеет. Только его уже давно никто не видел, - пожала плечами хозяйка. – Знает он все о каждом волшебном создании. Он и конституцию нашу придумал, и чудовищ за море прогнал. А потом исчез. Сидит день-деньской в своей башне, да умные книги читает. Ох, забыла я совсем-то. Ночь уже на дворе. Скоро сестры в гости заявятся, а у меня тут человек сидит.

- Это проблема? – спросил я, смотря в окно.

- Вот когда сожрут тебя, тогда и узнаешь, - вставил Колобок.

- Не годится. Я вообще-то выбраться отсюда хочу.

- Тогда делай, что тебе хозяйка скажет. А я пойду еще мухоморов поем, а то голова уже побаливать начинает, - буркнул уродец и выкатился из избы.

Спустя полчаса хозяйка лесного домика закончила приготовления. Суть сводилась к следующему. Меня старательно натерли какой-то странной тряпкой, от которой исходил приятный пряный аромат неведомых трав. Ведунья пояснила, что таким образом забивается человеческий дух и темным созданиям становится куда комфортнее сдерживать свои низменные инстинкты. Лиса же и вовсе спряталась под кровать, откуда теперь торчал лишь кончик ее шикарного рыжего хвоста. Жаль я так не могу.

Ведунья отвела меня в уголок и посадила на табуретку, вокруг которой начертила мелом круг и в жесткой форме посоветовала этот круг не покидать. Не больно-то и надо. Хмыкнув, я с интересом принялся наблюдать за дальнейшими действиями радушной хозяйки, которая бросала взгляд на часы каждые пять минут и что-то тихо бурчала себе под нос. Апофеозом этого безумства явился большой тазик, до краев наполненный жареным мясом. Сглотнув тягучую слюну, я поморщился и поинтересовался у хозяйки о том, чье же это мясо. Ответ был удивителен. Хотя, чего я ожидал от сказочной страны?

- Соевое мясо это, милок, - устало ответила женщина на мой глупый вопрос. – Я же светлая. Не думаешь же ты, что я буду гостей человечиной потчевать. Ко мне потом никто не придет. Депортируют сразу же. Точно тебе говорю.

- Спасибо, успокоили, - буркнул я, ерзая на табурете, который оказался жутко неудобным. – А можно подушку под зад, а то, боюсь, я с ума сойду.

- Ох, прости. Да, стулья у меня старые уже. Не каждый сидеть на них сможет, - улыбнулась хозяйка, протягивая мне подушку, сшитую из разноцветных лоскутков, но улыбка слетела с ее лица, как только в дверь постучали. Нет, не просто постучали, а обрушили настоящий град ударов. Открыв дверь, хозяйка резво отскочила в сторону и, как нельзя вовремя. В ее избушку влетели три странных девушки, которые хохоча и смеясь, бросились к тазику с мясом и принялись безжалостно пожирать приготовленное для них угощение. Они были одеты в длинные черные балахоны, а в руках держали тонкие метлы, прутья которых были надежно стянуты веревками и проволокой. Ведьмы, а это наверняка они и были, продолжали смеяться и, казалось, забыли о том, что рядом с дверью стоит их сестра, которая не спешила напоминать о себе. Что уж обо мне говорить. Я сам испугался так сильно, что боялся даже пошевелиться.

Наконец, когда мясо в тазике закончилось и одна из ведьм звучно рыгнула, хозяйка решилась потревожить своих сестер. Те в ответ радостно обняли ее и принялись что-то трещать со скоростью авиационного пулемета. Но разговор внезапно прекратился, а я понял, что ведьмы смотрят прямо на меня, буквально пожирая глазами. Несмотря на слишком уж жесткий взгляд, девушки были очень красивыми. У них были точеные приятные лица, полные губы, черные и гладкие волосы. Смутившись, я осознал, как нечто пытается выбраться из моих джинсов и суровым ментальным ударом погасил разгорающуюся похоть.

Меж тем, одна из девушек рискнула приблизиться ближе, но то, что произошло дальше, заставило меня в который раз открыть рот. Да, удивление штука забавная. Простите, отвлекся. Ведьма натолкнулась на невидимую преграду, а ее кожа слабо зашипела, стоило лишь чуть пересечь контур. Вскрикнув, девушка отскочила назад и пискляво заголосила, тыча в меня пальцем. Я тщетно силился понять, о чем вообще речь, и в итоге понял. Ведьмы не разговаривали, а пели. Только очень своеобразно и даже красиво.

- Твою мать. Нахрен! – прошептал я, смотря во все глаза, как ведьмы скидывают свои балахоны и остаются в одних лишь черных платьях. Обтягивающих и дико сексуальных.

- Что за мясо нам сестра дала? – пропела одна из них и ей тут же ответила вторая.

- Я бы лучше крови попила.

- Чую сладкий-сладкий запах я.

- В животе бурчит аж у меня, - пожаловалась третья, наиболее привлекательная ведьма.

- Гостей моих трогать не велит закон, - покачала головой ведунья, вставая напротив меня и своих сестер.

- Что за закон, раз не дает полакомиться он?

- Закон гостеприимства, сестры дорогие.

- Ах, да. Но мы совсем другие. Желаем сладкого мясца и как итог, велим тебе мальчишку этого запечь в пирог.

- Нерифмованная хрень, - воскликнул я, еле сдерживая желание вскочить со стула и броситься прочь из этого дома. – Я гость. А гостей трогать нельзя. Разве вам не ясно сказали.

- Всегда можно сделать вид, что мы не знали, - пожала плечами первая ведьма. – Что такого особенного в тебе, раз мы не должны поджарить тебя на огне?

- Он к нам явился из другого мира.

- И что? Пусть испытает на себе клыки вампира, - улыбнулась вторая ведьма. Во тьме домика ярко блеснули её клыки, на которых блестела слюна.

- Овидиева пучина, так вы еще и вампирши? Ну это вообще ни в какие ворота не лезет. Знал бы мой братец, куда я попаду, с ума бы сошел от счастья.

- Привела его сюда не света воля, - тихо добавила ведунья. – А то, что сеет зло и боли.

- Петрушки и соли. Сожрать его что ли? Тимьяна, укропа и чуточку перца. Я первой вопьюсь в его сладкое сердце, - облизнулась третья, но первая ведьма почему-то нахмурилась и повернулась в сторону хозяйки домика.

- Сказала ты, что тьма его ведет? Иль он не знал, что в этот мир, к нам попадет?

- Не знал, не ведал, не гадал. Мне звери привели его. Сказали, паренек сей, с неба прям упал.

- И что от нас теперь хочешь ты? С мальчишкой выйдет славный пир.

- Нет, нет. Верните его лучше в родной мир. Прошу я вас, как родная сестра.

- Тогда за дело нам пора. Рассвет с полоской света скоро в двери постучится. И нам тогда придется испариться.

- Мюзиклы отдыхают, - удивленно сказал я, внимательно слушая, о чем говорят ведьмы. Они немного успокоились и даже заняли места за столом, периодически хватая из большого таза оставшиеся там кусочки жареного мяса. О чем говорили ведьмы, я не слышал, но то, что разговор идет обо мне, было бы понятно даже конченому дебилу.

Спустя примерно полчаса тихих разговоров, прерываемых лишь громкими выкриками старшей сестры, которая явно была главной во всей этой паранормальной шайке, ведунья приблизилась ко мне и тихо сказала:

- Выходи из круга, милок.

- Ну нет. Я слышал, о чем они говорили. А ну как вцепятся мне в горло и все. Песенка спета, траурные лица и Колобок, насилующий мой застывший рот. Уж увольте.

- Они тебя не тронут. Мы обо всем договорились.

- Ладно. Буду про себя молитву читать, хоть и не особо-то и верующий, - хмыкнул я, вставая со стула и подходя ближе к столу. Глаза ведьм алчно загорелись, но тут же потухли, стоило хозяйке дома строго на них посмотреть. Старшая ведьма с интересом на меня посмотрела и ласково похлопала рукой по табуретке, приглашая присесть. Сглотнув комочек страха, я робко принял приглашение, но внутри был готов к любой пакости со стороны странных сестер.

- Не бойся нас, красивый милый мальчик.

- Иль думаешь, что мы откусим тебе пальчик? – допела вторая сестра, без стеснения меня обнюхивая. – Пахнешь ты немного странно.

- И все-таки, желанно, - закончила третья.

- Во мне какашек много. Я с утра в туалет не ходил. Боюсь, потравитесь вы к чертям собачьим, - трусливо улыбнулся я. – Вы мне поможете?

- Не знал бы ты Маланью нашу.

- Приправили тобой бы кашу.

- Но раз она так за тебя просилась.

- Мы сделаем все. Лишь бы сестра наша не злилась, - старшая ведьма повернулась в сторону ведуньи и щелкнула пальцами. – Достань скорее зеркало свое, что грубым языком владеет.

- Оно нам враз помочь сумеет, - хозяйка кивнула и, чуть повозившись, достала знакомый мне волшебный предмет. Правда, в этот раз яблоко не понадобилось. Одна из ведьм надкусила запястье и обронила на поверхность зеркала пару черных капель своей крови. Поверхность тут же покрылась волнами, а затем в нем появилось заспанное лицо, на котором застыла довольная улыбка. Но улыбка зеркала сменилась недовольным видом, когда оно увидело, кто именно сидит за столом.

- Блядь! – рекла морда, обводя тяжелым взглядом сидящих за столом ведьм. – Отвратительные карбункулярные шалавы явились и даже пезды их не запылились. Тьфу. Вечно, как они разговариваю. Чего вам надо, шлюхи Сатаны?

- Язык волшебной вещи так остер, - нахмурилась первая ведьма.

- А выдержит ли вещь диавольский костер? – спросила вторая, обращаясь к третьей.

- Устроить испытанье это можем мы, - кивнула самая красивая.

- Зачем? Конечно же, во славу Сатаны! – закончили они все вместе, но на морду из зеркала это не произвело должного впечатления.

- И так всегда, - зевнуло лицо. – Стоит мне сказать им правду, как начинаются угрозы. Повторю вопрос. За каким хреном меня вызвали?

- Потребна помощь нам твоя сейчас.

- Яви нам то, что скрыто от любопытных глаз.

- Стоп, стоп. Маланья! – перебила ведьм морда. – Чего этим упырицам надо? Я, блядь, отказываюсь понимать их стихи. У меня и так голова гудит.

- Им нужно знать, что поможет моему гостю вернуться обратно в свой мир.

- Еще ведьмами зовутся, - ехидно буркнуло зеркало. – Короче. Возьмите жир мышиный, немного волоса с головы мальца, крыло летучей мыши и бульон из ручек младенца. Сварите все в большом котле и, когда жижа закипит, бросьтесь туда нахуй и перестаньте меня заебывать!

- Дружище. Они тебя точно расколошматят, - хмыкнул я, заметив, как напряглись ведьмы. – Мне реально нужна твоя помощь. Кончай кривляться.

- Ладно. Чего бы сразу меня не спросить? Нахуя тут эти курицы нужны? Пользы от них, как от козла молока.

- Дерзкая стекляшка. Разбить тебя мы все хотим…

- Бла-бла-бла, стихоплетки хуевы, - фыркнула морда, вновь перебивая ведьм. – У них с логикой проблемы. Слушай меня, пацан. Ты явился к нам из другого мира, прочтя какую-то хуету в какой-то книге, так?

- Истинно глаголишь.

- Вот. Хуета эта была темной, как и эти мокрощелки. Стало быть, без помощи Великого Колдуна тебе не обойтись. А вот где его искать знают лишь они.

- Это правда? – повернулся я в сторону ведьм. Они синхронно кивнули, чем напомнили мне китайских болванчиков. – И где его искать?

- В столице, - ответила ведунья. – Великий Колдун обитает в башне.

- Это там, где ваша внучка работает?

- Да. Но не все так просто. Башня одновременно существует в нашем мире и не существует.

- Что это значит? Башня Шредингера?

- А пацан-то рубит фишку, - засмеялось зеркало. – Типа того. Колдун обиделся на весь белый свет и точно никто не знает, где он. Может в башне, а может и не в башне. А может быть ворона…

- Так. Заткнулись! – рявкнул я, сжимая виски. – Голова трещит уже от вашей заумной болтовни. Если Колдун в башне, то какого хрена я тут просидел целый день, ожидая ведьм, которые толком ничего не сказали?

- Мальчику не стоит так ругаться.

- Иначе ведьмы будут обижаться.

- Ищи тогда, дитя, самостоятельно свой путь.

- Такая в наших словах суть.

- Короче, они тебя нахуй пошлют, если ты будешь их обижать, - перевело зеркало.

- Простите, милые дамы. Никоим образом не хотел вас оскорбить, - вздохнул я. – Просто стресс и все дела. Я застрял в вашем мире и не знаю, как вернуться обратно.

- Великодушно мы тебя прощаем. Мы, ведьмы, очень много знаем. Вернуться сможешь ты обратно, когда вся тьма твоя исчезнет безвозвратно, - пропели ведьмы и, переглянувшись друг с другом, тихо захихикали, а мне стоило больших усилий, чтобы в очередной раз не покрыть всех матом.

- Зеркало.

- А?

- Переведешь?

- Без проблем. В тебе тьма. Вернешься, когда избавишься от нее. Все просто. Хули тут непонятного?

- Так. А Колдуна где искать?

- В столице сказочной земли, ты скорей речам внемли. Тебя ждут три задания опасных, но и путь твой не будет безопасным. Очисти душу, и найдешь ответ. Как в мир вернуться и обрести скорее свет.

- Вроде понял, - хмыкнул я, закуривая сигарету. – Надо добраться до Колдуна и выполнить какие-то задания. Тогда я и получу возможность вернуться.

- Все так, все так, наш мальчик сладкий. Твой путь не будет слишком гладким. Возьми с собою грубое стекло. Оно покажет то, что было, а чему еще быть суждено.

- Слава, блядь, болотным долбоебам, - радостно ухнула морда. – Наконец-то я покину этот сраный лес. Готово сразу же выдвигаться. Дайте-ка мне мой блядский трактор!

- Погоди, - шикнул я и приблизил лицо к младшей ведьме, которая, лукаво усмехаясь, поманила меня пальцем к себе.

- Не все так просто в этом мире и у двух душ прядется нить. Когда-нибудь пред тобой встанет выбор. Сплести ее иль разрубить.

- Что это значит? – растеряно спросил я. Но зеркало, против своего обыкновения сыпать остротами, промолчало. Как промолчали и другие ведьмы.

- Пора нам, сестры, собираться, - через несколько минут молвила старшая ведьма, метнув осторожный взгляд в окно. – Уже рассвет грозится в двери постучаться.

- Пора, пора исчезнуть нам во тьме лесов, покуда нет там гончих псов.

- Ступай, дитя, скорее к свету. И там получишь ты ответы, - улыбнулась младшая, накидывая на плечи черный балахон.

- Спасибо вам, - вздохнул я. – Хотя бы за то, что не сожрали.

- На самом деле, других забав мы все желали, - картинно рассмеялись ведьмы и скопом высыпались из избушки, оставив после себя слабый запах серы и тысячи вопросов, на которые я так и не получил ответы.

Глава вторая. Сказка, ставшая явью.  ©Гектор Шульц

- Живой он или как? – раздался рядом вкрадчивый голос, и что-то мокрое ткнулось в ухо. Поморщившись, я застонал, но глаза так и не открыл. – Живой. Странный только какой-то.

- А чего ты хотела? Забыла, где мы живем? – второй голос звучал по-доброму, а в воздухе разлился аромат кислого хлеба и чего-то мерзко-противного. – Хотя, тут вопрос в другом. Он с неба свалился?

- Скорее всего. Грязный какой-то. Мычит, - обладатель первого голоса вновь ткнулся мне в ухо, заставив наконец-то открыть глаза. Ласковое солнышко, на деле оказавшееся не таким ласковым, ужалило меня в глаз, норовя прожечь череп насквозь или, как минимум, вскипятить глаза.

- Отвалите, - простонал я, с трудом поднимаясь на ноги. Голова жутко болела, а во рту будто нагадили десять кошек скопом. Поморщившись еще раз, я повернулся в сторону двух собеседников и ахнул, увидев то, чего совсем не ожидал увидеть.

Рядом с моей ногой замерло круглое лицо, у которого отсутствовало тело и хоть какие-нибудь конечности. Вернее, лицом его можно было бы назвать с большой натяжкой. Но это действительно было лицо. Два голубых глаза внимательно на меня посмотрели, а большой рот ощерился в ухмылке, явно наслаждаясь моим недоумением. В остальном лицо действительно походило на человеческое. Тот же рязанский нос и пухлые губы. Только непонятный сферический объект был грязным и попахивал как натуральный деревенский туалет.

В нескольких метрах от странной головы сидела обычная лиса с седой мордой. Она вылизывала лапу и изредка косилась на меня. Странным было еще и то, что в глазах животного светился самый настоящий разум.

- Очухался? – спросило лицо. Я кивнул и дрожащими руками потянулся к пачке сигарет, которая лежала в кармане джинсов. – Славненько. Ты чьих будешь?

- Чьих?

- Ага. Чьих будешь? Принц, королевич, злодей может быть новый? – усмехнулась голова, подмигнув мне голубым глазом.

- Погоди, погоди, - я легонько шлепнул себя по лицу, стараясь вернуть мозгу рассудок, и вновь обратился к невиданному созданию. – Ты кто такой? Как ты говоришь, вообще? Куда я попал?

- Мы с Лисой тут болтали по старой дружбе, пока ты с неба не свалился. Меня Колобок зовут. Наверняка ты слышал обо мне?

- Колобок?

- Ага. Он самый. От бабушки ушел, от дедушки ушел.

- От лисы только не ушел, да? – спросил я, закуривая сигарету. По крайней мере, в голове немного прояснилось.

- Почему же, - хмыкнуло лицо. – И от нее ушел. Вернее, вышел. Говорит, пах я слишком вкусно. Пришлось ждать пока она в кусты не сходит, а там и восстанавливаться до привычного состояния.

- Бля, бля, бля, - побледнел я. – Мне это не кажется? Ты настоящий Колобок? Из сказки?

- Все мы тут из сказки, молодец. Странная сказка эта. Так ты не ответил. Чьих будешь? Звать тебя как?

- Тимофей.

- Тимофей, - поцокало языком лицо. – Очень приятно.

- Взаимно. Ты не возражаешь, если я на травку присяду. Голова у меня что-то кружится.

- Садись, садись, - буркнула Лиса, оторвавшись от своего занятия. – Все этого уродца пугаются. А потом привыкают.

- Блины и оладушки. И лиса говорящая, - зверь мелодично рассмеялся и даже подошел ближе.

- Ты откуда свалился, молодец? Все тут говорящие. Сказка же.

- Мать моя женщина, а отец – мужчина, - тяжело сглотнув, произнес я. – Быть не может. Неужели у библиотекарши пыль была наркотиками разбодяжена?

- Не знаю о чем ты, молодец. Но ты в сказке. Смирись уже, - усмехнулась Лиса, присаживаясь рядом. Колобок тоже подкатился, а я во все глаза наблюдал за его движениями.

- Чего ты смотришь так странно? – недовольно протянул он.

- Прости. Не доводилось еще видеть хлебный шар, который говорит и катается по земле. Зато я кое-что понял.

- И что?

- Как ты катаешься, к примеру. Я все думал, что ты лицом тоже по земле проезжаешь, а оно у тебя, оказывается, зафиксировано.

- Кто из нас еще странный, - хохотнул Колобок. – Слова странные говоришь, ведешь себя, как идиот деревенский, палки какие-то в рот суешь.

- Это не палки, а сигарета. И вообще, хватит мне тут вопросы задавать. Не видишь, я в шоке просто! – Колобок деланно хмыкнул и откатился в сторону, разрешая мне привести мысли в относительный порядок.

Несколько минут я провел в полном молчании, стараясь максимально разобраться в случившейся ситуации. Скорее всего, пыль из библиотеки была тут не при чем. А вот слова, которые я прочитал на старой книге, были к месту. Древний магический гримуар оказался настоящим и я, прочитав некое заклинание, переместился в какой-то другой мир, где по земле катаются вонючие Колобки, а звери разговаривают и даже умеют смеяться. Стоп. Книга, которую я взял после того, как прочел слова из гримуара. Она называлась «Сказки».

- Так это получается, что я в сказку попал? – спросил я сам себя. – В настоящую сказку?

- Чего ты орешь? – недовольно заметила Лиса. – Мы тебе это уже битый час толкуем. Сказочная страна.

- Ебануться!

- А что это значит? – тут же встрял Колобок.

- А? – переспросил я.

- «Ебануться». Что это значит?

- С ума сойти.

- Как можно с ума сойти, если ум в тебе-то?

- Хлеб, блядь, отвали, - рявкнул я. – У меня тут дела поважнее, чем объяснять тебе значение матерных ругательств.

- А я и не хлеб, - надулось круглое лицо. – Хлеба во мне процентов сорок.

- А остальное? – нахмурился я, а потом махнул рукой, поняв, куда клонит странное создание. – Ох…

- Ага. В Лису вошло, да из Лисы и вышло.

- Фу!

- Не фу, а сказка. Какая жизнь, такие и сказки, - мудро рек уродец. Я же потер пальцами виски и задумался о том, что делать дальше. Мысли упорно продолжали вертеться в демоническом хаосе, не давая мне полностью осознать то, что произошло. Лиса, видимо заметив мою растерянность, подошла еще ближе и положила морду мне на колени. – Неужели я стал попаданцем? Блядь! Как же я ненавижу графоманские высеры про попаданцев, а тут на тебе. Сам же и вляпался. Да еще и так стереотипно.

- Мудро ты глаголешь, молодец, - кивнула Лиса. – Хоть я ничего и не понимаю.

- Я из другого мира. А как в ваш попал, не знаю. Что делать, тоже не знаю.

- Так давай мы тебя проводим к ведунье местной. Может она чего интересного расскажет, - пробубнил Колобок, катаясь взад-вперед.

- Ведунье?

- Ага. Умная баба. Лисе вона в прошлом году лапу починила, когда та в капкан попалась. А все неча курей у селян воровать и жопой перед собаками крутить.

- Умолкни, уродец, - велела хищница и повернулась ко мне. – Он дело говорит. Мы тебя проводим, авось и поможет-то ведунья.

- Ладно. Делать все равно нечего, - согласился я, поднимаясь на ноги. – Пошли.

- Вот и славно. А то скука смертная тут, - обрадовался Колобок. – Хоть какое развлечение.

- У него голова немного не в ту сторону работает, - доверительно шепнула мне Лиса.

- В смысле?

- Ум не весь восстановился, вот и чудит порой. То кататься начинает, то Медведя задирает. Может и матом покрыть. Сколько ни говорила, а ему хоть кол на голове чеши.

- Учту на будущее, - кивнул я, направляясь за Колобком по дороге, которая вела в сторону леса, что виднелся на горизонте.

Идя по дороге в сторону леса, я все еще пытался прийти в себя и чтобы хоть как-то поспособствовать этому процессу, принялся пытать Лису, задавая ей тысячи разных вопросов. Колобок же и вовсе укатился вперед, распевая во всю мочь матерные частушки. Да уж. Сказки стали совсем другими, нежели чем те, что я помнил из детства.

Лиса, конечно, вздыхала, охала и всячески сыпала остротами и сарказмом, но противиться моему напору не могла и рассказывала обо всем, что знала. А чуть позже, к нам присоединился и Колобок, которому надоело катиться впереди без благодарных слушателей.

- Так ты говоришь, что в вашем мире живет огромное множество сказочных персонажей, и они знают о других мирах? – спросил я, подфутболивая ногой небольшой мухомор, растущий у края дороги.

- Да. С чего бы мне тогда о сказках говорить, молодец? Каждый зверь и каждое создание, включая это шарообразное недоразумение, знает о вашем мире. Только там еще никто из нас не бывал.

- Да я представляю, какой визг поднимут дети, если увидят такого Колобка, - тихо ответил я, кивнув на круглого спутника.

- Тоже верно, - согласилась Лиса. – Он чем-то на ваших зомбей похож. Или как вы их там называете?

- Зомби. А тебе, откуда это известно?

- Так это тоже сказка. Выдумка, если выражаться более просто. Все, что ваш мир придумывает, обретает жизнь здесь. Все это знают. Но я мало чем могу тебе помочь в этом вопросе. Вот ведуны, колдуньи и маги могут.

- Понятно, что ничего непонятно, - буркнул я, закуривая очередную сигарету. Впрочем, быстро спохватившись, я аккуратно затушил ее на половине. Неизвестно на какой срок я сюда попал, да и есть ли здесь сигареты, потому придется экономить. – А как так вышло, что Колобок стал таким… странным?

- А чего ты ожидал от говорящего хлеба, который съела среднестатистическая лиса? Что он выживет и потом будет как ни в чем ни бывало трахать мозги другим зверям? Сказка ложь да в ней намек, молодец. Тебе-то это известно?

- Да. Знакомые слова.

- Вот. А намек тут простой. Я его съела. Он частично переварился, а потом я его… ну, понимаешь?

- Да. Не надо подробностей.

- Честно скажу тебе, Тимофей. Когда я его увидела после перерождения, то чуть душу земле не отдала. Лежит какое-то странное месиво, хохочет и шевелится. Боюсь я, что ум его не до конца из меня вышел. Вот и чудит он теперь.

- Ну а форму-то он как обрел? Ты его скатала в шар обратно?

- Куда там, - рассмеялась Лиса. – Я его вообще зарыть хотела, пока кто-нибудь другой не увидел. Землей его закидала, ветками всякими и домой пошла. А утром, на охоте, увидела это нечто и чуть со страху не померла, который раз. Оказывается этот олух, каким-то чудом, впитал в себя землю с мусором, а потом затвердел чуть и кататься стал. Немного форму принял и давай досаждать лесным жителям. Сам понимаешь, что теперь его никто не съест. Да что я говорю. К нему никто и не притронется. Воняет, как избушка ведьмы. А чудит и того хуже.

- И чего ты его терпишь тогда? – улыбнулся я. Лиса вздохнула.

- Ну, частично это мое творение. Да и привыкла уже к нему. Хоть и дурачок, а родной почти.

- Волк – пидор! – радостно заржал Колобок, гоняясь по дороге за перепуганным кузнечиком.

- Ты меня понимаешь? – настал черед Лисы улыбаться.

- Понимаю. Более чем, понимаю, - ответил я, наблюдая за странным Колобком.

- Мы, кстати, в лес входим.

- И?

- Ты аккуратней будь. Тут полно всякой странной живности. Держись поближе и не отставай, - предупредила Лиса, когда мы остановились на опушке леса. Колобок и вовсе не обратил на ее слова никакого внимания, предпочитая сбивать многочисленные грибы, которые выглядывали из побуревшей от жаркого солнца травы.

- Договорились, - поежился я и, вздохнув, первым ступил на тонкую тропинку, которая терялась за первыми деревьями.

Войдя в лес, я будто переступил невидимую границу. Звенящая жара исчезла, уступив место мягкому и прохладному сумраку, а зеленый ковер по краям тропинки так и манил прилечь и закрыть глазки. Я бы с радостью так и поступил, если бы со мной не было бы двух спутников. Лисы, которая предупредила меня о коварстве леса и зловонного Колобка, продолжающего распевать частушки и сшибать грибы, попадающиеся ему на пути. Глядя на круглого недоумка, было куда проще сохранять рассудок и ясную голову. Но лес воистину был прекрасен.

Вековые деревья соседствовали с молодыми, тонкими и хрупкими. Легкий запах цветов дурманил голову и заставлял улыбаться, не смотря на всю скверность ситуации, в которую я попал. Изредка на тропинку выбегали небольшие зайцы, но увидев моих спутников, без раздумий ныряли обратно, прячась в густой и высокой траве. В больших городах уже не встретить такого великолепия, которым может оказаться сказочный лес с его причудливыми тропками, ароматами цветов и мягкой прохладой, баюкающей усталого путника. В царстве стали и асфальта нет места чудесам. Лишь наука правит бал, постепенно искореняя то, что было раньше.

От раздумий меня отвлек голос Лисы, которая внимательно следила за тем, правильно ли я иду и не собираюсь ли свернуть куда-нибудь не туда. Хмыкнув, я помотал головой и в который раз разинул рот, увидев посреди леса небольшую полянку, на которой стоял маленький скошенный домик из простых бревен.

Над широкой трубой курился жиденький дымок, а возле входа стояли большие кувшины, рядом с которыми лениво грелся на солнышке толстый кот. Он внимательно оглядел всю нашу странную компанию и коротко мяукнул, словно привлекая внимание. Дверь в избушку моментально открылась и на пороге возникла усталая женщина в простом домотканом платье. Руки и часть лица незнакомки были белы от муки, но это не помешало ей поднести ладонь к глазам и посмотреть на нас. Удовлетворившись увиденным, она молча махнула рукой, приглашая нас зайти, и исчезла внутри удивительного домика.

В избушке было темно, но мне все-таки удалось рассмотреть обстановку. Сомнений больше не было. Я действительно попал в какую-то сказку. Это подтверждали не только говорящая лиса и кусок полупереваренного хлеба, но и убранство лесного домика.

Вдоль стен были развешаны сухие веники неизвестных мне трав. В большой печи, сложенной из белого неровного кирпича, горел огонь. Над ним висел закопченный котел, в котором что-то булькало, наполняя спертый воздух внутри помещения тяжелым травяным ароматом. В углу располагалась широкая кровать с тремя или даже четырьмя перинами, а возле единственного окошка, затянутого грубой тканью, стоял занозистый стол, сплошь усеянный какими-то тарелками, блюдечками и чашками.

Хозяйка домика словно не обращала на нас внимания, продолжая хлопотать у печи и напевая себе под нос странную песню. Тягучую и баюкающую. От запахов и общей атмосферы у меня мгновенно закружилась голова, и пришлось искать, куда бы пристроить свою пятую точку, прежде чем я окончательно свалюсь на пыльный пол.

Лиса, увидев мои метания, коротко хмыкнула и шепотом указала направление к ближайшей косой табуретке, на которую я в итоге и сел, выдохнув с облегчением. Табуретка скрипнула достаточно громко, чтобы хозяйка домика вздрогнула и повернулась в нашу сторону, словно и не подозревала о том, что у нее гости.

- Вы кто такие? – испуганно сказала она, сжимая в руках старинный ухват. Правда, через несколько мгновений расслабилась, и сама ответила на свой вопрос. – А, ну да. Я же вас и пригласила. Старая стала, совсем ума нет.

- А у меня тоже ума нет, - радостно заметил Колобок, гоняясь по домику за толстым котом, который лениво лупцевал несчастного хлебобулочного инвалида лапой, если тот начинал переходить грани.

- Я заметила. Угомонись или проваливай отсюда.

- Ладно, - улыбнулся уродец, подкатывая к моим ногам. – А мы тебе вот молодца привели.

- Вижу, - хозяйка устало вздохнула и села напротив меня на другой табурет. Свет, кое-как пробивавшийся из-за занавески, осветил ее лицо, благодаря чему я смог ее внимательно рассмотреть.

Это была обычная женщина среднего возраста. Таких пруд пруди в любой деревне или селе. Они крепкие, ядреные, настоящая кровь с молоком. Так сразу и не угадаешь, сколько им лет. Целебный чистый воздух действует. Не иначе.

Женщина, в свою очередь, тоже изучала меня. Ее темные глаза буквально проникали в самое сердце. Казалось, что она видит все самое сокровенное, беззастенчиво копаясь даже в темном прошлом. Я, было, напрягся, но она тут же махнула рукой и беззаботно рассмеялась.

- Не пугайся, молодец. Не съем я тебя. Я обычная ведунья, что живет здесь уже очень долго. Вижу я, что ты издалека пришел.

- Серьезно? – фыркнул я. – Как догадались?

- Одежа на тебе странная, говор другой, не сказочный. А в голове туман. Кушать хочешь?

- Не отказался бы, - с сомнением протянул я. – А что у вас есть?

- Хлеб как раз подходит, - ответила она, вставая с табурета и подходя к печке. – Да и молочко парное есть. Не бойся. Обычное молоко, без всяких приворотов.

- Охотно верю. Но я, честно говоря, за другим пришел.

- Обожди, милок. Всему свое время, - мудро заметила женщина, доставая из печи широкую доску на которой лежал огромный каравай. В воздухе тут же запахло свежей выпечкой.

- Фу. Собратьев моих жрать собрались? – воинственно произнес Колобок, подкатываясь ближе. Ведунья без ложной скромности спихнула кругляша с пути ногой и поставила доску на стол, после чего отправилась в угол, где стоял большой кувшин. Чуть повозившись, она вернулась, неся в руке глиняную кружку с молоком, которую поставила передо мной.

- Налетай, молодец. Одна кожа да кости у тебя. Даже ведьмы тобой побрезгуют, - усмехнулась женщина, вновь усаживаясь на табурет. Чуть подумав, она одернула занавеску и взяла с подоконника небольшой бархатный мешочек, на котором темнели незнакомые мне символы.

- Что это? – спросил я, заинтересовавшись необычной вещью.

- Кости гадальные мои, - ответила ведунья, высыпая на стол целую кучу самых настоящих костей. Горячий вкусный хлеб моментально застрял у меня в горле, а молоко попросилось на выход. Женщина, заметив мой изумленный взгляд, рассмеялась. – Ты чего? Костей никогда не видел?

- Видел. Просто не ожидал, что вы настоящими пользуетесь. Думал, что это кубики простые.

- Кубики-хуюбики! – пробубнил Колобок, пытаясь закатиться под кровать. Лиса, сидевшая до этого момента молча, грубо рявкнула в сторону наглого кругляша и почтительно склонила голову, словно позволяя хозяйке продолжить.

- Спасибо, милая. Как лапа твоя? Не беспокоит?

- Нет, Маланьюшка. Давно уже все прошло. Еще бы ты Колобка починила так же. Стопора у него нет.

- Не все так просто, Лисонька, - ответила женщина, сдувая с гадальных костей пыль. – Волшебная мука тут нужна. Дед с бабкой по сусекам-то скребли и неизвестно чего намешали, раз он ожил.

- Понятно. А молодцу-то поможешь? – спросила хищница, указав на меня головой.

- Попробую, - пробормотала ведунья, беря кости в одну руку и, подняв их над головой, резко бросила на стол, после чего внимательно принялась все изучать. – Издалека ты явился, молодец.

- Да неужто, - сварливо ответил я. – Это вы как поняли? Вон та кость с мясом показала? А если бы она на пол упала?

- Не шути с колдовством, - серьезно ответила женщина, стрельнув в мою сторону темными глазами. – Древняя это наука, а я единственная, кто тебе хоть как-то помочь может.

- Ладно, простите, - махнул я рукой. – Нервы виноваты. Только что был в своем мире и тут на тебе. Попал Тима в блядскую сказку, где по дорогам говноколобки катаются и звери разговаривают.

- Э! – оскорбился Колобок. – Я не из говна сделан, а из хлеба. На сорок процентов.

- Извини, дружище.

- Так-то лучше. Маланья, чего с ним случилось-то? – спросил он ведунью, которая продолжала внимательно изучать лежащие на столе кости.

- Неспроста он попал в наш мир, - тихо ответила женщина, поднимая на меня испуганные глаза. – Темная сила привела его.

- Темная сила? – переспросил я, доставая сигарету. – А подробнее можно?

- Если ты не найдешь эту силу в нашем мире, то в свой вернуться не сможешь.

- Весело. И как мне эту силу найти?

- Надобно мне у сестер своих спросить, а это сложно и трудно, молодец, - тяжело произнесла хозяйка.

- А чего сложного-то? Спросите их и все.

- Ведьмы они. Сестры мои. Больше всего до мяса человеческого охочи.

- До мяса охочи – хуи мы подрочим, - нараспев произнес Колобок и, захохотав собственной остроте, укатился в угол избушки доставать ненавистного кота. Я же испуганно повернулся к ведунье.

- И что теперь делать? Как быть?

- Без них не обойтись. Сама я светлую силу использую, да никому плохо не делаю, а тут другой случай. Тьма тебя привела сюда, тьма и знает, что дальше делать, молодец.

- Весело, - хмыкнул я. – Но выбора у меня нет. Вызывайте своих сестер, хозяйка.

- Они сами придут сегодня.

- Когда?

- В полночь, молодец. И ночь эта будет не из легких, - покачала головой ведунья, убирая кости в мешочек. В животе что-то заныло, но я догадывался, что именно. Это был самый настоящий страх. Липкий и противный.

От автора.  ©Гектор Шульц

История сия пестрит опасными шутками, приключениями, издевательствами над тем, что многим дорого, множеством увлекательных диалогов и ставит своей целью донести одну простую мысль. Какую? Узнаете во время прочтения, а пока традиционные предупреждения.

В истории будет мат, немного черного юмора, малость обнажений и щепоть извращений. Посему, если вас коробит использование в русском языке площадной брани, смело пропустите сию историю и читайте то, что нравится лично вам. Да, я знаю, что я графоман, что от моей писанины многих тошнит, но в этом и прелесть. Куда больше тех, кому она нравится. Вот им-то – приятного чтения. А остальным – добавьте тег «hektorhouse» в игнор и не мучайте свою нервную систему. Или просто пройдите мимо. Выбор есть у каждого. А к чему он приведет, никому не известно…

Глава первая. Суровое наказание.

Я с детства любил читать. Неважно что, главное читать. Журналы, газеты, книги, справочники по радиоделу, которые стопками лежали в комнате отца, или многотомные энциклопедии. Моя страсть к чтению была всепоглощающей.

Читать я научился еще в пять лет и постоянно таскал в детский садик книги из дома. Даже воспитатели звали меня «маленьким Буратино». Только деревянный болван сразу же продал свою азбуку, а я внимательно изучил. И каково было мое удивление, когда я понял, что из букв можно собирать целые слова, а из слов собирать предложения, которые несут в себе смысл. Первой книгой, которую я прочел, была энциклопедия мифов и легенд. Я запоем читал истории про храброго и наивного, как деревенский дурачок, Геракла. Следил за приключениями скандинавских богов во время их путешествия в Ётунхейм или же с головой погружался в мир китайских мифов. Страшных, жестоких, но безмерно увлекательных. Тогда, для пятилетнего мальчика эти истории были сродни новой серии Игры Престолов. Но я, на удивление, здраво понимал смысл, заложенный в мифы. Отсюда пошло мое увлечение фэнтези и фантастикой. То, что задавали по литературе, я прочитывал быстро и старался не вникать в хитросплетения судеб героев Льва Толстого или Федора Достоевского. С куда большим жаром я проглатывал целые фэнтези эпопеи, от Властелина Колец до саги о Фафхрде и Сером Мышелове. А затем интересы изменились. Предмет «История» стал для меня настоящим открытием, и это увлечение пережило даже сложный переходный возраст, когда все мальчики думают о том, как присунуть милой девочке из параллельного класса.

Окончив школу, я твердо решил, кем хочу стать. Меня манила судьба Индианы Джонса и Генриха Шлимана. Я мечтал искать сокровища ацтеков и собирать генеалогические древа средневековых императоров. Я решил стать историком, но о своей первой любви – литературе, я не забыл, продолжая читать в любую свободную минуту. И, отчасти, из-за любви к чтению меня вызвали к декану факультета, где я учился. Прогулы, оказывается, тоже замечают, а потом нещадно насилуют мозг за каждый случай, имевший место быть. И сейчас я, скромный студент третьего курса исторического факультета, сижу в приемной и жду, когда меня вызовут на ковер, где декан разорвет на тысячу кусочков мою испуганную жопку.

- Кляйн, уснул что ли? – резкий голос секретаря оторвал меня от раздумий.

- А? – растерянно спросил я, тряхнув головой и выкидывая оттуда все неподобающие мысли.

- Конфетку на, - съязвила толстая женщина с ярко-красными губами. Она преувеличенно громко стучала пальцами по клавиатуре и всем своим видом давала понять, как сильно меня презирает. Впрочем, на ее мнение мне было глубоко плевать.

- Смешно, - кисло улыбнулся я, вставая с потрепанного стула в приемной и направляясь к тяжелой двери, ведущей в кабинет декана. Приоткрыв дверь, я робко кашлянул. – Петр Моисеевич, разрешите войти?

- Входи, Тимофей. Сейчас я тобой займусь.

Кабинет декана был вполне милым местом, особенно для такого любителя истории, как я. На полках стояли раритетные книги в тяжелых переплетах, скифское холодное оружие, подаренное декану одним из богатеньких студентов, а также большое количество свитков из различных эпох. За большим столом, из мореного дуба, восседал глава нашего факультета. Петр Моисеевич Айнгольц.

Сам декан, худенький старичок, обладал, тем не менее, очень грозным басом и мог усмирить даже самого ретивого бузотера. Он смерил меня большими водянистыми глазами и жестом приказал сесть на ближайший стул.

- Тимофей. Двенадцать прогулов без уважительной причины, - резко произнес он, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. – Что ты мне скажешь на это? Я запросто могу тебя исключить, если бы не одно «Но». Ты поразительно толковый студент, только очень безответственный. Благодаря твоим знаниям наш факультет занимает призовые места на всех олимпиадах, что благотворно сказывается на финансовой составляющей. Не смей улыбаться, черт тебя возьми! И что это за странная майка на тебе?

- Петр Моисеевич, а вы знаете, что славяне вкладывали в эту фразу сакральный смысл? Они искренне желали тому, к кому была обращена эта фраза, немедленного свидания с одним из дьявольских созданий. А майка с обложкой группы Blind Guardian. Хорошая команда. Душевная, - лукаво улыбнулся я, крутя в руках карандаш, предусмотрительно взятый со стола декана. Тот поперхнулся от моих слов, но затем рассмеялся.

- Говорю же, талантливый. Но если не перестанешь вести себя, как дуралей, прогуливающий занятия, то я тебе гарантирую встречу с одним из таких чертей.

- Простите.

- Что это значит? Ты просишь прощения за то, что прогуливал? Или за то, что язвишь направо и налево? Или тебе просто нравится это слово? – ехидно спросил Петр Моисеевич, подходя к полкам с оружием и вынимая из ножен один из скифских кинжалов в относительно хорошем состоянии. – Знаешь, что это такое?

- Да. Церемониальный скифский клинок. Использовался при обрядах, - кивнул я.

- Верно. А еще этим клинком зарезали одного вождя и изменили ход истории. Понимаешь, к чему я клоню, Тимофей? – блеснул глазами старичок.

- Ага. Вы меня прирежете, если я не перестану прогуливать.

- Почти угадал. Аналогом такого кинжала могу выступить я, просто отчислив тебя из университета.

- Понимаю, - хмыкнул я. Декан был прав и он будет прав, если выгонит меня. Прогулы – дело серьезное. Даже для толковых студентов редко делаются поблажки.

- Почему ты пропускал занятия?

- Работал, - честно ответил я на вопрос. – Вы же в курсе моей ситуации. Хозяйка выгнала из старой квартиры, а найти новую та еще задачка. Но ее я с грехом пополам решил. Осталось наскрести денег на страховой депозит.

- Миром правят жмоты и потреблядство, - ругнулся декан, но я пропустил это мимо ушей. Мы привыкли к тому, как общался со своими студентами Петр Моисеевич и не обращали внимания на вспышки ярости, связанные с финансовыми вопросами. – Теперь нашел?

- Почти, - я припомнил, как провалялся три дня, читая новую книгу от Джорджа Мартина. – Депозит почти собран, но мне надо на следующий месяц денег сразу заработать.

- Хм, - задумался старичок, гуляя по своему кабинету. Изредка он принимался беседовать сам с собой, а затем гневно швырял один из учебников оземь, когда мысль расходилась с реальностью. Наконец, когда у меня стала кружиться голова от его хождения, он радостно вскрикнул, воздев руки к потолку. – Я смогу тебе помочь.

- И как же? – недоверчиво спросил я.

- В библиотеке открыта вакансия помощника библиотекаря. Деньги, конечно, небольшие, но зато ты сможешь отработать свои прогулы на каникулах, - улыбаясь, ответил декан.

- А если…

- Никаких «если», Тимофей. Или помогаешь в библиотеке, или пакуй чемоданы и на вольные хлеба, - я пожал плечами. По крайней мере, можно будет отоспаться после ночных смен на вокзале и сохранить за собой место.

- Ладно. Согласен.

- Вот и замечательно, гражданин Кляйн. После занятий ступайте на новое место и найдите там Евгению Альбертовну. Она вам расскажет про обязанности, - я, было, поднялся, но Петр Моисеевич сурово вздохнул. – И не пытайся меня обмануть, Тимофей. Если я узнаю, что ты пропустил хотя бы один день, то можешь смело прощаться с родными стенами и со своими шикарными волосами. Отрежу, видит Бог. Все. Иди отсюда. И передай Елизавете Сергеевне, чтобы сделала мне чай. Черный, с лимоном.

- Так точно, - выдохнул я. Час от часу не легче.

Выйдя из кабинета и передав слова декана секретарю, я отправился на третий этаж, где вовсю шла лекция по философии. Впрочем, у меня была железная отмазка в виде того, что со мной проводилась воспитательная беседа. Так и вышло. Преподаватель, конечно, поджал губы, но милостиво разрешил мне сесть на свое место. С Петром Моисеевичем старались не пререкаться даже самые авторитетные педагоги. Юркнув за парту, я облегченно вздохнул и откинулся на скрипящем стуле. Пользуясь моментом, пока преподаватель ничего не видит, ко мне сразу же подсел мой однокурсник, Ванька.

- Сильно досталось от иудея? – зашептал он, пожав мою руку. Я помотал головой. – Выгоняет тебя?

- Нет. Отработки на каникулах назначил, - также шепотом ответил я, доставая тетрадь и ручку. – Давай на перекуре поболтаем. Какая тема?

- Ницше с его «Заратустрой».

- Фу. Это же изнасилование мозга в грубой форме. За что так с нами?

- А я о чем? – усмехнулся Ваня и перебежал за свою парту, оставив меня в одиночестве корпеть над конспектом о ненавистном Фридрихе Вильгельме.

Когда пары благополучно закончились и все студенты выбежали на воздух, дабы затянуться горьким дымом от разнокалиберных сигарет, я дождался Ваньку, который что-то спрашивал у преподавателя, а затем, вместе с ним, двинулся на улицу.

- Пидерсия, мужик, - сокрушенно вздохнул друг, выпуская аккуратные колечки. В жарком июньском воздухе не было и намека на ветерок, благодаря чему, Ваня мог себя почувствовать Гендальфом Серым, развлекающим целый табун гномов перед походом к Одинокой горе.

- Вот, вот. Теперь мне месяц каникул торчать здесь в библиотеке, - кисло ответил я. – Не подумай, я люблю читать. Но предпочитаю делать это в теплой кроватке дома, чем в пыльной библиотеке под надзором Гиены Альбертовны. Сегодня вообще с братом двоюродным планировал предаться почитанию Диониса в компании его друзей. Он меня давно уже зазывает.

- Да ладно. Время быстро пройдет, а может тебе понравится. Соблазнишь нашу Евгешу на пыльных фолиантах по химии и биологии. И понесет она, и родит тебе сына. Ай! – я извернулся и от души залепил другу подзатыльник. – Злой ты, Тимка. Даром, что Кляйн.

- Иди ты, - отмахнулся я. – Ладно, пора мне. Пока Моисеевич весь ВУЗ на уши не поднял в поисках моей душонки.

- Чеши, коротышка, - благодушно разрешил Ваня и побежал к девчатам, которые ждали его возле троллейбусной остановки. Я тоскливо проследил за ним и, поправив рюкзак, пошел обратно, пока декан действительно не начал искать нерадивого студента.

Библиотека была очень таинственным местом. Здесь, в окружении пыльных томов и забытых изданий, царствовала Евгения Альбертовна, которую большая часть учащихся и преподавателей звали Гиеной. И было за что.

Евгения Альбертовна была старой девой в самом расцвете своих сил. Она безответно любила только две вещи. Собственную кошку Асю и книги, которыми заведовала. Горе тому студенту, кто умудрялся надорвать страницу выданной ему книги или же подвергал членовредительству обложки. Гиена плевалась ядом и устраивала несчастному настоящий Ад и Израиль, пока голова провинившегося не пухла от обилия гневных эпитетов библиотекаря. Даже я, со всей любовью к книгам, старался не беспокоить владыку пыльных фолиантов и скрижалей знаний без подходящей на то причины. Но сейчас за меня все решил Петр Моисеевич, наказав отрабатывать прогулы.

Войдя в библиотеку, я направился к одинокому столу у самого входа. Это был личный трон Гиены, за которым сейчас никого не было. От скуки, я принялся рисовать шариковой ручкой, обмотанной крепкой цепью, на клочке бумаги, пока рядом со мной не раздался визгливый голос.

- Чего надо? Положи ручку и не трогай ничего, - да, это была Гиена собственной персоной. Тощая, как жердь, с черными глазами-бусинками и острым носом, что делал ее похожей на злую ведьму, которых пачками сжигали в Средневековье во славу церкви. Она поправила шерстяной жилет и надменно сжала губки, благодаря чему эти самые губки пропали вовсе.

- Здравствуйте, Гие… эм, Евгения Альбертовна, - улыбнулся я, стараясь пробудить в жестокой женщине хоть какую-нибудь искру тепла и участия. Взгляд библиотекарши похолодел на несколько градусов ниже нуля. – Петр Моисеевич велел мне помогать вам…

- Знаю, - жестко ответила она. – Он уже звонил и уточнял, приходил ли некий Тимофей Кляйн. Еврей?

- Немецкие корни, Евгения Альбертовна, - поправил я, чем не заработал себе лишних баллов.

- Плевать. Дело поставим следующим образом. Ты не попадаешься мне на глаза и разбираешь книгохранилище. Сортируешь найденные книги по полкам и вносишь данные в компьютер. Надеюсь, он еще работает, иначе придется записывать в журнал. Руками.

- Хорошо, - вздохнул я, скидывая сумку. – Какой у меня график?

- День работаешь, день отдыхаешь. С восьми до пяти. И так в течение месяца, Найн.

- Кляйн. Ясно, Евгения Альбертовна. Можно приступать?

- Вперед и с песней, - визгливо ответила библиотекарша. – Пошли. Покажу, что надо делать.

Через один неполный час я проклял это место, Гиену и Петра Моисеевича. А также свою собственную безответственность, приведшую к возникновению этой патовой ситуации. Главной проблемой была пыль, которая толстым слоем покрывала книги, стеллажи и старенький компьютер, стоящий возле единственного маленького окошка в углу. Поначалу системный блок пискнул, тускло сверкнул лампочками на корпусе и умолк. Не помогли даже целительные пинки по коробке, пока я не разобрал престарелую модель и не ужаснулся от того, что увидел. Радиатор охлаждения, вентиляторы, оперативная память – все это было в слое бурой кудрявой пыли, которая отчаянно цеплялась мохнатыми конечностями за внутренности системного блока. Я слезно выпросил у Евгении Альбертовны час отгула и бегом помчался в ближайший компьютерный магазин, где купил несколько баллонов со сжатым воздухом, чистящие салфетки и термопасту для процессора. Затем еще один час я убил на то, чтобы запустить допотопный агрегат, работавший на Windows 95 «Глюк Edition». Дальше было куда веселее. Я заварил себе чай и погрузился в изучение стеллажей, на которых стояли книги, не видавшие света уже несколько десятком лет.

Удивленно покачивая головой, я доставал с полок раритетные издания Библий, сборники сказок на старославянском, мне даже попались средневековые талмуды, которые писались от руки. Признаюсь, сдержать желание и не сунуть себе что-нибудь в сумку, мне помог тот факт, что даже в этом пыльном хранилище были камеры. Я не ведал, работают они или просто стоят для красоты и призрачного спокойствия Гиены Альбертовны, но проверять это не хотел. Зато получил возможность подержать в руках то, чей возраст исчислялся веками и к чему, возможно, прикасались ученые мужи древности. А спустя еще пару часов я понял, что это место не такое уж и плохое, да и библиотекарша сменила гнев на милость и даже пригласила меня откушать тортик, купленный ей в ближайшем магазинчике.

- Хорошо работаешь, Тима, - улыбнулась Евгения Альбертовна, на которую произвело впечатление то, как я ловко починил компьютер. Я скромно умолчал, что за время починки оного компьютера вдохнул столько пыли, сколько вдыхает среднестатистический узник, содержащийся в темнице Ричарда Львиное Сердце, и сколько сжег нервных клеток, цитируя сержанта Хартмана из нежно любимого мной фильма «Цельнометаллическая оболочка». Еще один плюсик в карму я заработал тогда, когда сказал, что мне нравится творчество Led Zeppelin. Оказалось, что Евгения Альбертовна очень котирует эту группу, а от вида Роберта Планта у нее натурально «брюки увлажняются».

- Спасибо, - кивнул я, беря с блюда еще один кусочек торта. Вся возня с книгами здорово меня утомила и благодаря этому проснулся звериный аппетит. – Евгения Альбертовна, а почему вы решили только сейчас разобрать это хранилище? Я нашел там такие книги, за которые Петр Моисеевич продаст душу, почки и свой мозг.

- Приказ пришел, - хмыкнула женщина, шумно делая глоток чая. – Разобрать не использующуюся секцию и привести все в божеский вид.

- А книги, которые там хранятся? С ними что?

- Отправятся в областную библиотеку, скорее всего. Часть оставит университет, да и профессоры что-нибудь себе умыкнут.

- А, ну не так все страшно. Я уж подумал, что они их выбросят, - я осекся, заметив, с каким ужасом на меня смотрит Евгения Альбертовна. Сам виноват, что затронул больную тему.

- Тимофей. Не шути так, - отдышавшись, ответила библиотекарша.

- Я сам переживаю. С книгами нужно человечно обходиться и беречь каждый экземпляр.

- Да. Возьми еще тортик. До завтра пропадет.

- Спасибо. Я лучше позже доем. Уже живот полный, а мне еще работать. Вы не против, если я быстро на перекур сбегаю? – я изобразил самое умильное выражение из всех, которыми владел. Но в этом не было нужды. Евгения Альбертовна благодушно махнула рукой и выдала тираду, от которой я впал в кататонический ступор.

- Можешь не отпрашиваться. Ты хороший мальчик и глупостей не наделаешь. Да и книги любишь, как я. Кури, когда тебе захочется, - улыбнулась она. А я, решив не испытывать судьбу, бросился к выходу из библиотеки. Мозг отчаянно скучал по свежей дозе никотина.

Вернувшись, я не застал Евгению Альбертовну на месте. Только записку, где указывалось, что хозяйка библиотеки отбыла на совещание к ректору. Мне дозволялось доесть торт, выпить чай и внести в компьютер еще добрую сотню книг. Вздохнув, я аккуратно почесал голову, стараясь не задеть резинку, стягивающую волосы, и отправился в хранилище.

Работа продвигалась довольно быстро, и я даже вошел во вкус. Знай себе, рассматривай книги и быстро заполняй таблицу, где необходимо указывать название, автора, год выпуска и тематику найденного фолианта. Но тут в моих руках очутилась довольно объемная книга в черной обложке, по краям которой шли таинственные символы и знаки. Некоторые из них были мне знакомы, ибо в бытность увлечения мертвыми языками, я выучил латынь и немного понимал древнеарамейский.

В центре обложки шла длинная надпись на латыни, обводя по кругу причудливую пентаграмму, в углах которой тоже стояли буквы. Книга была очень старой, и я аккуратно раскрыл ее, стараясь не повредить страницы. Кто знает, в каком она состоянии, а за поврежденную реликвию мне мгновенно снимут скальп и Евгения Альбертовна, и вся научная часть города.

- «Qui scrutatur - invenies porta», - шепотом прочел я, водя пальцем по выпуклым буквам. – Ищущий найдет врата. Странно. Так. «Qui vult intrare ad eos». Тот, кто хочет – войдет в них. Более странно. Так, а это что?

На обратной стороне тоже была пентаграмма и две строки на латыни. Я напряг память, пытаясь вспомнить значения забытых слов.

- «Clavem ad alios mundos. Ключ к иным мирам. Aperite portas». Откроет врата. Что это значит? – сухой воздух в помещении загустел, а затем по моим ногам пробежал легкий сквознячок, вызвав крупные мурашки. Я облизнул пересохшие губы и, нахмурив брови, повторил всю фразу. – «Qui scrutatur - invenies porta. Qui vult intrare ad eos. Clavem ad alios mundos. Aperite portas». Видимо, очередной средневековый гримуар. Так и запишем.

Я погрузился в компьютер, внося информацию, и автоматически взял из стопки следующую книгу. Ей оказалась потрепанная книжка, на которой было написано затейливой вязью всего одно слово. «Сказки». Но с книгой было что-то не то. Я помотал головой, когда увидел, что обложка расплывается у меня в руках, а вместо нее возникает глубокая темнота, изредка сверкающая тысячами неизвестных науке звезд. Эта темнота манила к себе, тянулась холодными щупальцами, а в мыслях чей-то бас повторял те слова, что я прочитал несколькими минутами ранее.

- Aperite portas, - ухнул далекий голос, и мое сознание погрузилось во тьму.

"Дневник Неформала 18+" @Гектор Шульц

15 октября.

Проснулся после вписки возле грязного унитаза. Голова гудит. Заебали эти провалы в памяти. Надо бы дневник вести. Пожалуй, начну. Туалетная бумажка подходит? А похуй. Первая запись, потомки. Не вышел ебалом – стал неформалом.

«Не понижать градус». Если забить на правило, рождается коктейль «Машина времени». И к кудрявому долбоебу Макаревичу это не относится.

16 октября.

Мать дала пизды за порванную майку. Ее не смутило, что майка не моя, а моей подруги Наташки, и меньше размера на три. В ней я похож на пидора. Вилле Вало кивает и предупреждает не понижать градус. В следующий раз бы её трусы не позаимствовать. Пацаны не поймут.

17 октября.

Вечером вызывал демона. Появился отец и плеснул в лицо святой водой. Придется заново лицо белить, чтоб чисто по металу.

Через пять минут повторил процедуру. Явилась мать и долго читала «Отче наш». На третий раз пришла бабка и забрала мороженую курицу. Как я теперь без жертвоприношения буду Белиала вызывать?

19 октября.

Опять вписка. Наташка мне изменила с готом Толяном. Насрал им в постель, пока они спали. Не люблю их.

20 октября.

С Наташкой помирились, Толяну разбил ебало. Друзья покивали и назвали меня мужиком. Задумался о том, стоит ли им тоже ебало разбить или пусть так ходят? Толян забил стрелу. Не очкую, но демона надо бы вызвать, а то мало ли что. Вдруг Толян с Элигосом придет, а я как лох один.

21 октября.

Собрал пацанов и пошел на стрелку с Толяном. Тот пришел с тремя готами. Тому, который был с колготками на голове, пацаны сделали модную стрижку. Толяну разбили ебало, а потом помирились и повезли его в травмпункт. По пути опять подрались, выкинули Толяна из маршрутки и поехали к Сифилису бухать.

22 октября.

Сифилис сказал, что он небыдло и включил прогрессивный рок. Заперли его на балконе и включили Burzum. Пришли соседи и попросили включить шансон. Закрыли их с Сифилисом на балконе. Включили Cannibal Corpse и устроили мош в квартире Сифилиса. Разбили фарфоровую кису и выпили коллекционный коньяк отца Сифилиса. Сифилис орал и бил кулаками по стеклу. Пришли менты, выпустили Сифилиса, соседей и закрыли нас в обезьяннике.

23 октября.

Читал Властелина колец и крутил пальцами сосок Наташки, представляя, что это палантир. Наташка сказала, что я ебасос, и мне надо пробить дыру в стене Хельмовой Пади. Снял с нее трусы и получил по башке. Дырой оказался Наташкин рот, а не то, что я подумал.

Пришла бабка и выгнала Наташку. Прочел над бабкой экзорцизм и получил бадиком по спине. Отец вечером спросил, когда я устроюсь на работу. Сказал ему, что еще не нагулялся. За это два часа слушал с отцом группу «Любе» и разговоры про армию.

24 октября.

На вписке мне отрезали хвост. Теперь я похож на говнаря. Пацаны поржали и отправились спать. Насрал им в постель и поставил на будильник песню Кобзона.

Вечером получил пизды, но хвост вернули. Сдал его скупщикам волос и купил Наташке кольцо.

25 октября.

Подарил Наташке кольцо. Она сказала, что не готова. Хмыкнул и сдал кольцо в ломбард. Получил за это пизды от Наташки и от матери, которой не понравилась моя прическа.

Вечером снова вызывал демона. Пришел участковый и провел воспитательную беседу по просьбе матери. Выпили с ним и послушали Арию.

Бабка спрятала все мои книги по магии. Забрал у нее вставную челюсть и выкинул в окно. Получил пизды от отца и полночи искал бабкины зубы на улице. Выпил с Толяном, который возвращался с кладбища, где проходил обряд. Сказал, что тоже хочу. Толян отказался. Пришлось разбить ему ебало.

26 октября.

Ходили с пацанами на концерт местных банд. Подрались с говнарями и отжали у них мобилы. Толяну сломали ключицу. Сифилис посоветовал приложить к месту перелома компресс из упаренной урины. Избили Сифилиса и вызвали Толяну скорую. Толян сказал, что прикалывался. Избили Толяна, с Сифилисом помирились.

Выпив паленой водки, полезли в Стену смерти. Толяну сломали руку и мизинец на ноге. Теперь по-настоящему. Поехали в травмпункт.

1 ноября.

Мать нашла дневник и вызвала священника. Общались с ним про Ад, потом послушали Darkthrone. Священник дал диск с хором монахов. Подарил его Наташке. Наташка подарила его Толяну, и тот сделал блэковый ремикс. Трясли под него хаерами на очередной вписке.

2 ноября.

Съел несвежий суп, послушал Бибера, блеванул. Потом блеванул еще раз, когда песня Бибера заиграла в голове.

3 ноября.

Ходили с Толяном и Наташкой на кладбище. Толян залез в склеп, где мы его закрыли на всю ночь. Утром пришел участковый и рассказал, что Толян нас сдал. Сказал, что не знаю никакого Толяна и всю ночь пёр Наташку. Посидели, выпили, послушали «Беспечного ангела».

5 ноября.

Проснулся после вписки в одной постели с Толяном. Пацанам решили не говорить. Не поймут.

6 ноября.

Наташка нас таки спалила. Пацаны косятся и не жмут руку. Поругался с Наташкой и на спор занялся сексом с Маринкой, местной оторвой. Пацаны поцокали и сказали, что я мужик, а Толян пидор.

7 ноября.

Помирился с Наташкой и подарил ей новое кольцо. Наташка сказала, что согласится, если я перестану быть мудаком. Ответил ей, что не понимаю о чем речь. Опять поругались. Забрал кольцо и сдал в ломбард. Всю ночь сидел с отцом на кухне, слушал «Любе» и пил чай.

8 ноября.

Ходили с пацанами на футбол. Подрались с бритыми и использовали Толяна в качестве дубины. Толян злился, но поделать ничего не мог. После матча пошли к Сифилису слушать новый альбом Decapitated.

Пока Сифилис был в туалете, нашли у него диск группы «Стрелки». Избили Сифилиса, но потом поняли, что диск его матери. Помирились и выдули десять литров «Жигулевского». Толяну кто-то насрал в кровать. Все смотрят на меня.

9 ноября.

Купил майку с Лакримозой и резиновые говнодавы на день рождения Толяна. Весь день провалялся дома, читая «Откровение Иоанна Богослова». Получил от бабки пятихатку и тарелку горячего борща. А чё так можно было?

10 ноября.

Праздновали день рождения Толяна. Сифилис подарил ему чучело ворона, а Митька трусы с пентаграммой. Толян плакал и обнимал нас. Хотели дать пизды, но потом поняли, что ему сегодня можно. Много пили и смеялись.

Я прожег дыру в матрасе Толяновых родителей. Заклеил пластырем и пошел плясать с Наташкой. Наташка подралась с Маринкой, местной оторвой. Не поделили меня. Пацаны сказали, что я брутален. Кивнул и согласился. Толяна спалили блюющим в туалете на Митьку. Закрыли глаза, сегодня можно.

Ночью Баран перепутал отца Толяна с грабителем и дал ему пизды. Потом отец Толяна дал пизды всем нам и самому Толяну за заблеванный туалет. Пацаны сказали, что это не брутально и отправились по домам. Я пошел к Наташке вместе с Маринкой.

11 ноября.

Занимался любовью с Наташкой и Маринкой, пока не пришел Наташкин папка. Сели, выпили, он набил мне морду и отпустил домой. Сегодня буду слушать Scorpions. Душа болит и хочет выть.

13 ноября.

Смотрели с Наташкой «Зловещих мертвецов». Напугал ее громким криком и получил в глаз. Больше не буду с Наташкой смотреть ужасы. Лучше комедии.

Потом включили драму. Текли сопли и слезы. Наташка сказала, что я ранимый. Я промолчал и решил, что пацанам не скажу. Не поймут.

14 ноября.

Пацаны нашли мой дневник. Громко ржали. Обиделся, избил Толяна и решил сделать перерыв, пока пацаны не успокоятся. Ваш нефор, ёба.

ЗЫ: Это просто проба.

«Охранник».  ©Гектор Шульц

Работал у нас в школе один человек. Дядя Паша. Он был охранником или сторожем, кому как удобнее.

Когда я пришел в первый класс, дядя Паша, улыбаясь, проверил пакет с моей сменной обувью и пожелал мне удачи. На выпускном он пожал мне руку и, прослезившись, также пожелал удачи. Дядя Паша знал всех детей, которые переступали порог школы в первый день, и уходили, не оглядываясь, после получения аттестата. Он знал всех и к каждому ребенку был добр, несмотря на то, что мало кто был добр с ним.

Каждое утро, включая субботу и воскресенье, дядя Паша стоял возле входных дверей в ожидании учеников, учителей и обслуживающего персонала. Он приходил раньше всех и уходил позже всех, а порой и вовсе оставался с ночевкой в здании школы. С этим не было проблем потому, что дядя Паша был хорошим знакомым нашего директора, Петра Алексеевича Моисеева.

Когда-то они служили вместе, да после армии их дороги разошлись, как это часто бывает. Петр Алексеевич поступил в педагогический университет, а дядя Паша остался служить Родине. Никто не знает почему, а директор не любил об этом распространяться, но дядя Паша однажды пришел к старому другу и тот, на удивление, принял его на должность охранника и ночного сторожа. Молча и без лишних проволочек. Об этом частенько любила судачить секретарша Петра Алексеевича, которой было скучно целыми днями перебирать бумажки.

С того момента дядя Паша и приступил к обязанностям, всегда вежливо и неизменно добро относящийся и к детям, и к их родителям, и к своим коллегам.

Когда я учился во втором классе, мы с ребятами любили доводить дядю Пашу на переменах. То по спине похлопаем, когда он сидит возле входной двери на потрепанном стуле. То, улюлюкая и говоря ему обидные слова, провоцируем, чтобы он погонялся за нами. Но дядя Паша всегда с улыбкой относился к нашим шалостям и ни одному ученику за все время моей учебы он не сделал больно, не обругал его и не донес на поведение директору.

Лишь подкараулит самого ретивого бузотера, схватит его на руки и грозно посмотрит прямо в глаза. Потом аккуратно опустит на землю и покачает пальцем перед носом, обстоятельно рассказывая о правилах поведения в школе, которые он, несомненно, знал наизусть. А сам хулиган радостно улыбался в тот момент, когда дядя Паша брал его на руки. Жмурился и смеялся, будто его щекотали. Смеялся и дядя Паша. А потом грустно вздыхал, когда раздавался звонок, и медленно шел к своему стулу, на котором сидел до окончания урока.

В восьмом классе, когда кровь детей бурлит от эмоций, а весна кружит голову, мне частенько доводилось драться с одноклассниками за внимание нашей королевы. Аллочки Еременко. Она была красивой девочкой. Любой парень с радостью бы дружил с ней и тайно грезил о свиданиях и поцелуе. Вот и приходилось сбрасывать ранец на улице и с кулаками встречать тех, кто хотел того же самого, что и ты.

Дядя Паша внимательно наблюдал за нами в эти моменты. Стоило лишь возникнуть подозрению на драку, как он был тут как тут. Даже на улице, за углом школы, дядя Паша всегда находил нас и с трудом разнимал дерущихся, которые в гневе и отчаянии колошматили охранника по лицу. Но даже тогда он оставался предельно вежливым и добрым человеком. Лишь поднимет восьмиклассника в воздух, посмотрит тому в глаза и ребенок моментально успокаивается. Дядя Паша не обращал внимания на разбитый нос, поломанный еще в прошлом, на ссадины и синяки, оставленные быстрыми кулаками детей. Мы были для него куда важнее, хоть и сами этого не понимали. А он поцокает языком, вытащит чистый платочек из кармана, протянет его наиболее пострадавшему и уйдет в школу, читать книгу, сидя на потрепанном стуле.

Книги, которые он читал, всегда были предметом насмешек от множества учеников. Объяснение было простым. Дядя Паша безумно любил сказки. Обычные сказки, которых полным-полно в любой школьной библиотеке. Затаив дыхание, дядя Паша читал о приключениях Ивана-царевича и Серого волка, переживал за Царевну-Несмеяну, и смеялся, когда следил за Братцем Кроликом и Братцем Лисом из сказок Дядюшки Римуса. Были у него и любимые сборники сказок, которые он перечитывал несколько раз в год.

Мы откровенно недоумевали, чем же так интересны сказки такому взрослому мужчине, как дядя Паша, смеялись над ним, заглянув одним глазком в книгу, где всегда лежал шуршащий фантик от старой конфеты, который дядя Паша использовал в качестве закладки. Но охранник не злился и не ругался. Лишь улыбался по-доброму, радуясь нашим улыбкам.

Став чуть старше, я набрался смелости и спросил у него, почему он читает сказки. Взрослый мужчина должен читать детективы про Шерлока Холмса или газеты, как сменщик дяди Паши, дядя Валера, суровый человек, в котором не было и грамма доброты его коллеги. Тогда дядя Паша улыбался и разводил руками. Иногда добавлял, что просто любит сказки.

На мой выпускной, который было принято праздновать в одном из ресторанов города, дядю Пашу избили пьяные ребята, которые еще вчера были школьниками. Им не понравилось, что пожилой мужчина читает нотации о вреде курения и алкоголя.

В тот вечер дядя Паша, как обычно, делал свою работу. Следил за порядком и разнимал драки, которые вспыхивали с завидной регулярностью. Он сидел возле входной двери с небольшой тарелочкой, на которой лежал кусок праздничного торта. Дядя Паша бережно брал ложкой кусочек и, положив его в рот, с наслаждением разжевывал, иногда прерываясь на то, чтобы сделать глоток остывшего чая, стоящего рядом с ним. Его звал директор за учительский стол, учителя просили его присесть рядом с ними, но дядя Паша всегда вежливо отказывался и говорил, что он на службе и следит за детьми, которые даже после выпуска остаются детьми.

Он вышел на улицу только один раз, чтобы просто подышать свежим воздухом и насладиться тишиной потому как в зале ресторана гремела музыка, и слышался возбужденный гомон разгоряченных алкоголем выпускников.

Дядя Паша присел на лавочку напротив ресторана и открыл свою любимую книжку волшебных сказок, чтобы прочитать пару историй перед тем, как вернуться обратно на службу. Тут его заметили те, кому он по доброте душевной рассказал о вреде алкоголя и сигарет. Озлобленные ребята сбили мужчину с ног и, избив его, вернулись обратно в ресторан, праздновать первый день своей взрослой жизни. Дядя Паша и тогда промолчал, когда мы нашли его на улице, лежащим рядом с лавкой и разорванной книгой сказок. Он только улыбался директору и говорил о каких-то неизвестных хулиганах, которые проходили мимо. Умывшись, дядя Паша вернулся на свой стульчик. Он грустно смотрел на разорванную книгу, бережно распрямляя смятые страницы. А утром началась моя взрослая жизнь и школа постепенно забывалась.

Я вернулся в школу через семь лет. Мне нужна была характеристика и еще пара мелких бумажек из канцелярии. С екнувшим сердцем поднимался я по ступеням, а возле входа, как обычно стоял он. Дядя Паша.

Он улыбнулся, узнав меня. Крепко пожал руку, спросил, как у меня дела. Странно, но в его словах не было скуки. Ему действительно была интересна моя жизнь и судьба после того, как я закончил школу. Тогда я заверил его, что обязательно поболтаю с ним на обратном пути, а сейчас мне надо заняться бумагами, пока секретарь не ушла на обед. Дядя Паша кивнул и, открыв дверь, придержал ее. Совсем, как в старые времена, когда я еще учился в школе.

Забрав нужные бумаги у секретаря, я, предварительно спросив разрешения, зашел к директору. Петр Алексеевич постарел, но глаза его были по-прежнему мудрыми и даже жесткими. Он радостно меня поприветствовал и собственноручно заварил чай. Тогда-то, после стандартного рассказа о себе, я спросил его о дяде Паше. Петр Алексеевич грустно вздохнул, но ответил.

- Наверняка ты знаешь, что мы с Пашей служили вместе. Он остался, а у меня всегда мечта была педагогом стать. Паша часто мне письма тогда писал. Много писем. Они до сих пор у меня дома хранятся, - улыбнулся директор, отпивая чай. – В одном из них он написал мне, что улетает служить в жаркую страну. В Афганистан. Потом Паша пропал. Я не получал от него писем на протяжении нескольких лет. Тщетно пытался найти его, списывался со штабами, министерствами и другими ведомствами. Где-то молчали, а где-то отвечали, что знать ничего не знают. Я уж было совсем потерял надежду, как получил письмо из одного госпиталя. Паша был там. Живой и почти невредимый. Мне рассказали, что его группа попала в засаду и почти все погибли. Остался только он и еще один молодой сержант. Я бросил все дела и сразу же помчался в этот госпиталь. Нашел Пашу. Это было страшное зрелище. Он был невероятно худым, смотрел в одну точку и что-то тихо бормотал. Тогда он меня не узнал, но на третий мой приезд, очнулся. Улыбнулся, сжал мою руку и заплакал. Плакал он тогда долго. Да что об этом говорить. Я ему тогда пообещал, что если будет нужна моя помощь, он смело может на нее рассчитывать. Но Паша был не таким. Он нашел меня через много лет, когда я стал директором школы и обзавелся семьей. Представляешь, он просидел несколько часов в приемной, ожидая меня с совещания. Просто ждал. Я рад был увидеть старого друга, но то, что он мне рассказал, было грустным. Каждый день он жил с постоянной болью на душе, а ночью видел лица тех, кто остался лежать на жаркой и потрескавшейся земле Афганистана. Паша тогда честно сказал, что устал жить. Жизнь потеряла для него смысл. Мы говорили долго. О прошлом и будущем. Тогда я предложил ему должность охранника и сторожа. Да, ты можешь меня осудить за то, что я принял на работу человека с душевной травмой, но Пашка никогда бы не сделал никому плохо. Он сказал мне глядя в глаза, что устал от боли. Что ему не хватает улыбок и простой радости. Да, я взял его и не жалею.

- Правильно сделали, Петр Алексеевич, - тихо ответил я, когда директор замолчал.

- Знаю, - улыбнулся он. – Паша начал меняться. У него появилась улыбка и радость в жизни. То, чего он лишился когда-то, вновь вернулось. Я знаю, что вы частенько доводили его, провоцировали и смеялись, но это лишь подтвердило, что я принял верное решение, взяв его на работу, и дал ему шанс на новую жизнь.

Выйдя из кабинета директора, я медленно пошел по длинному коридору в сторону выхода. Сейчас здесь было пусто и тихо. Шли уроки и никто не бегал, не играл в догонялки или «Выше ноги от земли». Дядя Паша так и сидел на своем стульчике, читая книгу. Подойдя к нему, я смутился, а он лишь добро улыбнулся и поинтересовался, как у меня дела. Сердце заныло в груди. Дядя Паша помнил нас всех, переживал за нас и желал каждому из нас мирной жизни. Такой, какой не было у него никогда. Немного поговорив с ним, я достал из пакета книгу, которую захватил из дома. Книгу, которую знал наизусть. Волшебные сказки. Как те, которые любил дядя Паша и которые разорвали пьяные хулиганы. Охранник бережно взял книгу в руки и посмотрел на меня. Я видел, как блестят его глаза. Что уж там. Мои глаза тоже блестели. Коротко кашлянув, дядя Паша сказал лишь одно слово.

- Спасибо.

- Не за что, дядь Паш, - грустно улыбнулся я. – Вы любили эту книгу, а у меня дома как раз такая же лежала. Вот и решил сделать вам подарок и извиниться за то, что был сорванцом.

- Полно тебе, - ответил он, положив крепкую руку мне на плечо. – Вы – дети и всегда будете детьми.

- Дядь Паш, - после небольшой паузы, произнес я.

- Да?

- Почему вы так любите сказки? Даже после стольких насмешек.

- Все просто, - улыбнувшись, ответил он. – В сказках Добро всегда побеждает Зло, рыцари находят счастье, а принцессы свою любовь. Сказки должны быть в жизни каждого. Так легче жить. Глядя сквозь призму сказок, этот мир не так плох и всегда будет жить надежда на счастливый исход.

Спускаясь по ступеням, я оглянулся и, увидев дядю Пашу, помахал ему рукой. Охранник повторил мой жест. А я многое понял. Как понял и то, что через какое-то время приведу своих детей в эту школу и дядя Паша, проверив их пакеты со сменной обувью, пожелает им удачи. Как желал когда-то и мне. Дети будут бегать по коридорам школы, и смеяться над тем, как дядя Паша читает сказки, иногда улыбаясь или смеясь в колючую бороду. Потому что сказки должны быть в жизни каждого человека. Так легче жить.

Привет, друзья.

Для начала хочу поблагодарить всех причастных за присуждение мне авторской награды за "АнтиБожественную Комедию". (Ура, ура! Это невероятно приятно и Герцог Элигос тут не замешан).

Первым был @Glukkon, если это не так, то не серчайте. Потом в одной из финальных глав появилась целая ветка просящих. Спасибо @dergon, @MastodonT, @Quadrad, @fobiel, @Anoel, @AndeyNsk90, @Scorostb, @Dante504, @Vo1ko1ak, @SamayaZlayaFeya, @Kryp100Graf, @StishaMark2, @Evgesha1989, @sanekXXL, @Maxekb и администрации Пикабу. Всех упомянуть не смогу, как бы ни старался. Тащемта, спасибо всем, кто просил и читал. Без вас и вашего интереса "АБК" закончилась бы на первой части. :)

И дабы не разжигать срачи на тему бессмысленного поста, кидаю еще один рассказ, который почему-то я здесь не выкладывал. Читаем, ловим благодарности и улыбаемся. Спасибо, ваш грубиян - Гектор Шульц.

«Чётки». ©Гектор Шульц

Он часто посещал этот костёл. В солнечное утро, морозный день или дождливый вечер. Я видела его скромно сидящим на последней скамье, возле выхода. Его глаза были закрыты, а пальцы бережно сжимали небольшой розарий - традиционные католические четки. Изредка он перебирал маленькие бусины, задерживаясь на больших, и вновь переходил к маленьким.

Я всегда заворожено смотрела на него. Может потому, что он всегда молчал и даже не шевелил потрескавшимися губами, беззвучно читая молитвы. А может потому, что бусины на его чётках всегда сверкали, если на них попадал солнечный свет. Его глаза тоже сверкали. Они были очень похожи на бусины, которые он бережно сжимал в своих руках.

Однажды он посмотрел на меня, заставив смутиться. Я покраснела, но все-таки бросила еще один взгляд украдкой. Он улыбался. Добро и тепло. Его сухая рука легонько похлопала по деревянной скамье, приглашая меня сесть рядом. Я не могла противиться. Слишком уж ярко блестели его глаза, как и чётки.

- Они тебе нравятся? – спросил он, перебирая бусины.

- Да, - ответила я.

- Это очень старые чётки. Они передаются по наследству, от отца к сыну. Сколько я себя помню, они всегда были частью моей жизни.

- Они очень старые, - согласилась я, рассматривая темные бусины, которые буквально притягивали мой взгляд.

- Мой прадед получил их от странствующего монаха во время Первой Мировой. Этот монах нес помощь тем, кто в ней нуждался. Каждому, кому она была нужна, он давал её. Будь это слова поддержки, молитва или кружка теплой воды с песком на дне. Монах встретил моего прадеда в госпитале после битвы при Шарлеруа. Монах, после недолгой беседы, дал прадеду эти чётки и помолился вместе с ним, а потом ушел к другим, кому тоже был нужен.

- Ваш прадед не погиб?

- Нет. Он выжил. Мёрз в окопах, шел со штыком против врага, получал пули в грудь, но все-таки выжил.

- Это чётки помогли? – спросила я.

- Возможно. Я знаю только одно. Эти чётки всегда были при нем. В госпитале и во время безумных атак. В холодные и долгие ночи, наполненные криками раненых, свистом пуль и грохотом разрывающихся снарядов. Прадед часто повторял, что чётки не давали ему сойти с ума. Помогли выжить и подарили надежду на то, что он еще увидит родной дом.

- И он увидел?

- Да. Он вернулся с войны невредимым. Не всем повезло так, как ему. Многие остались там навечно, утонув в черной грязи и цепляясь белыми руками за хлипкие сорняки. Ему повезло, и он всегда сжимал чётки, когда рассказывал об этом моему деду.

- Чётки перешли вашему дедушке?

- Да, - ответил он. – Дед не расставался с ними. Это была память о его отце, память о том, что он пережил, чтобы вернуться домой. Дед никогда не забывал об этом.

- Они ему тоже помогали?

- Конечно. В один теплый майский день мой дед отправился на рыбалку. Он взял с собой удочку, накопал червей, захватил пару бутербродов и бутылочку с холодным пивом. Знаешь, он всегда любил рыбалку. Говорил, что она его успокаивает, а я думаю, что он просто любил выпить пива на природе и подумать о том, что не давало ему покоя. Так вот. Он прошел уже половину пути, как вспомнил, что забыл дома чётки. Он никогда не выходил из дому без них. Словно какая-то сила постоянно напоминала ему об этом. Так получилось и в этот раз. Дед вернулся и взял их с тумбочки, где они лежали, пока он спал, а потом пошел к речке. Было у него одно любимое место. Возле старой ивы, что плача склонялась к самой воде. Там, у больших корней, водилась самая крупная рыба, и только мой дед знал этот секрет. Правда, место это находилось довольно далеко и ему приходилось долго идти вдоль берега.

- Тогда что-то случилось?

- Да. Дед услышал крик. Тонкий и надрывный, который вскоре затих. Так кричит человек, которому нужна помощь. Дед без раздумий бросился вперед и увидел, как над водой плавает маленькая шапочка. Скинув с себя одежду и бросив удочку на траву, он нырнул в холодную реку и спустя несколько долгих минут всплыл, держа над водой мальчика из той же деревеньки, где жил сам. Слава Небесам, что ребенок не успел наглотаться воды и быстро пришел в себя. Он-то и рассказал деду, как рыбачил на берегу, как заплясал на водной глади поплавок, и как резко дернулась леска. Мальчик, не рассчитав собственных сил, ушел под воду и тщетно силился всплыть.

- Он бы утонул, если бы не ваш дедушка, - тихо сказала я.

- Да. Если бы дед прошел мимо этого места раньше, то мальчонку уже никто бы не спас.

- А он вернулся за чётками. Получается, что они помогли?

- Я думаю, что помогли. Помогли деду задержаться и спасти чужую жизнь. Эту историю он рассказывал моему отцу, а тот в свою очередь мне.

- С вашим папой тоже случалось что-то удивительное?

- Да. Каждому из нас они помогали. Простые чётки, подаренные раненному солдату одним странствующим монахом. Кто же знал, что в них скрыта такая сила.

- А как они помогли вашему папе?

- Они помогли ему встретить мою маму.

- Правда?

- Конечно, - улыбнулся он. – Отец тогда был подающим надежды музыкантом и играл в джазовом оркестре. Во время одного из концертов, в старом клубе возникло замыкание в проводке. Здание было ветхим и искры тут же спровоцировали пожар. Огонь разгорался с невероятной быстротой, и скоро все помещение потонуло в удушливом дыму и криках испуганных людей. Отец, тогда еще молодой гитарист, бросил свой инструмент, на который копил несколько лет, и бросился помогать людям, которых затоптали в панике. Там, на пыльном полу, он увидел девушку, которая потеряла сознание. Отец взял ее на руки и вынес на улицу, после чего, сделав искусственное дыхание, вернул ее в наш мир, вырвав из цепких объятий тьмы. Девушка была так сильно напугана, что какое-то время не могла дышать. Лишь открывала рот, словно рыба, выброшенная на берег во время шторма. Тогда-то отец и протянул ей четки, в которые девушка вцепилась, как в спасательный круг. Он был с ней рядом, когда приехали машины скорой помощи, был рядом, когда ее везли в больницу. Он был рядом с ней даже в палате, продолжая держать в своих руках ее руку, сжимающую старые чётки.

- А что произошло потом? – спросила я.

- Через полтора года родился я. А еще через двенадцать лет отец рассказал мне всё об этих чётках и пообещал, что они когда-нибудь будут моими. И он сдержал обещание.

- Вам они тоже помогали в жизни, да?

- Помогали и довольно часто. Они были со мной, когда я разочаровался в жизни и вновь поверил в неё. Они были со мной в холодных и далеких странах, когда я решил повидать мир. Я сжимал их в руках, когда ушел мой отец. Они всегда были со мной. Старые чётки, так много повидавшие на этом свете.

- Вы их тоже передадите сыну или дочери?

- Нет. У меня нет ни сына, ни дочери, - улыбнулся он, легонько щелкая блестящими бусинами. – Их и не будет. Но я хочу, чтобы ты взяла эти чётки.

- Они ваши. Я не могу, - побледнела я, когда он протянул их мне. – Они – часть вашей семьи. Они должны быть с вами.

- Нет. Пришла пора отдать их тому, кому они нужнее.

- Почему вы столько времени хранили их и решили отдать только сейчас? Отдать их мне.

- Понимаешь, это чётки. Старые чётки. Но для меня это больше, чем обычная семейная реликвия. Это символ моей веры.

- Веры?

- Да. Человеку нужно верить хоть во что-то. В мир во всем мире, в добро, счастье или любовь. Хоть во что-нибудь. Без веры человек исчезает, истончается его душа, пока окончательно не исчезнет. Эти чётки помогали мне верить. Они помогали моему прадеду во время войны. Они помогли моему деду спасти невинное дитя. Они помогли отцу встретить маму. Они помогли мне не потерять веру. Я не могу их отдать, кому попало, но хочу подарить тому, кому они нужнее. Тебе. Я вижу, что ты часто сюда приходишь, как и я. Тебе нужна помощь, и я даю её тебе. Возьми эти чётки. Пусть они станут частицей твоей жизни и помогут тебе обрести мир в душе.

- Хорошо, - помедлив минуту, произнесла я и взяла старые чётки. Теплые бусины, нагретые руками незнакомца, ласкали мои ладони, а их блеск становился все ярче. Он вздохнул, заметив, как я рассматриваю чётки. В его вздохе не было сожаления или жалости. Я посмотрела в его удивительные глаза. Они были темными, как бусины старинных чёток. В них не было сожаления. Лишь одно умиротворение.

- Теперь они твои, - тихо сказал он, сжимая мою руку. – Они помогут тебе. Просто верь в это.

Когда я уходила, он так и сидел на последней скамье, положив руки на колени. Я видела лишь его затылок, но могла поклясться в том, что глаза незнакомца сейчас смотрят на алтарь и блестят так же, как чётки, которые я сжимала в правой руке. Но в моей голове по-прежнему звучали его слова. «Без веры человек исчезает. Ему нужно хоть во что-нибудь верить». И я буду верить, а потом расскажу эту историю своим детям, а те расскажут своим. История будет продолжаться до тех пор, пока блестят бусины старых чёток. А они будут блестеть вечно.

Эпилог.  ©Гектор Шульц

Темно. Темно и страшно. Лишь вдалеке брезжит неясное марево белого света, к которому я иду. Иду несмотря ни на что.

Тишина. Так тихо, что слышно только биение сердца. Размеренные удары. Тук-тук. Я иду к свету. Я знаю, что должен идти.

Свет. Яркий и обжигающий глаза. Странные запахи. Гудение. Шорохи. Свет. Шлепок. Еще один. Еще. Плач. Надрывный плач, больше похожий на крик. Мой крик?

Голос. Родной и теплый. Баюкающий голос.

- Сынок. Мой сынок. Милая, это мальчик.

- Мальчик, - еще один голос. Куда нежнее первого. Мама? Мама. – Сын. Наш сын. О, Боже.

- Да, наш Степка.

Крик. Мой крик. Я живой, я все чувствую. Да. Я живой.

*****

Кембриджский университет. Англия.

- Неужели все? – спросил я Мика, своего друга, с которым мы вместе учились на факультете теологии. В руках мы держали дипломы, свидетельствующие о том, что отныне мы полноправные члены общества.

- Ага, Степан.

- Завязывай называть меня Степаном, - возмутился я, отвесив Мику подзатыльник.

- Прости, Збышек.

- Так-то лучше. Погоди, кто это? – прищурившись, спросил я, ткнув в сторону здания, принадлежавшего университетскому музею. Возле него стояла милая рыжеволосая девушка в коротких шортах и кремовом поло с эмблемой университета.

- Олеся. Она из России, как ты, - хмыкнул Мик, все еще дуясь на подзатыльник.

- Олеся. Красивое имя. Ты её знаешь?

- Да. Моя сестра с ней учится на одном факультете. В следующем году у них выпуск. Познакомить? – хитро подмигнул друг.

- Да, - кивнул я, разглядывая прекрасную незнакомку, и двинулся следом за Миком, который уже вовсю махал руками, привлекая внимание девушки.

Лондон. Англия. Кафе «Веселый поляк». Несколько месяцев спустя.

- У меня такое чувство, будто я тебя всю жизнь знаю, - улыбнулась Олеся, сжимая мою руку. Я хмыкнул и отпил горячий чай.

- Не поверишь, но у меня похожие ощущения.

- Поверю. А вдруг мы в прошлой жизни были вместе?

- Ну, вопросы теологии весьма туманны, но я рискну предположить, что так оно и было, - рассмеялся я и, извернувшись, чмокнул девушку в губы. Проходящий мимо худой парень в толстых очках на секунду остановился и задумчиво посмотрел на нас. Я смерил его ехидным взглядом. – Помочь, дружище? Если что, девушка со мной и если решишься ее соблазнить, я тебе лицо обглодаю.

- Збышек! – возмущенно воскликнула Олеся.

- Астра! – рассмеялся я и махнул парню рукой. – Не обращай внимания. Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к Англии.

- Я сам не местный, - улыбнулся незнакомец. – Кстати. Если хотите произвести на девушку впечатление, закажите вишневый штрудель со сливками. Он волшебен.

- А ты откуда знаешь? Часто тут питаешься? – спросил я. Парень кивнул в ответ.

- Да. Это мое кафе, - усмехнулся парень, поправляя очки. Смутившись, он протянул руку, и я крепко ее пожал. – Меня зовут Жорж.

- Степан, а это Олеся, - представил я себя и свою спутницу.

- Я закажу вам десерт, - улыбнулся Жорж и махнул рукой в сторону кассы. – Мэри, милая. Штрудель за счет заведения этим милым ребятам.

- Пять минут, глазастик, - ответила ему та, кого звали Мэри. Владелец кафе охнул и, сконфуженно засмеявшись, пояснил.

- Моя супруга. Семейный бизнес и все дела.

- Спасибо, дружище, - рассмеялся я, еще раз пожав руку Жоржа. – Не зря мы сюда завернули.

- Ага, - кивнула Олеся и, побледнев, вцепилась в край стола. – Ты это видишь?

- Что? – я заинтересованно повертел головой по сторонам, но вокруг были обычные люди.

- У стойки. Качок такой здоровый.

- Ну, - нахмурился я, разглядывая крепкого здоровяка в дорогом костюме. – Мажор очередной.

- Ты чего? Это же звезда кино. Сам Лес Эйхилл. Раньше он был известным боксером, а потом подался в кинематограф.

- Да ладно? Ну я вообще-то телик не смотрю. Он так крут?

- Мечта любой женщины, - улыбнулась девушка, томно вздохнув. – Расслабься. Я просто тебя подъебываю.

- А я уже хотел идти ему лицо бить, - фыркнул я. – Так.

- Чего?

- Его зовут Лес Эйхилл?

- Да.

- Эйхилл Лес. Смешное имя, почти как у греческого героя, который погиб у врат Трои.

- Ну, зато он счастлив. У него жена, двое ребятишек, от которых он без ума. И актер хороший. В этом году на Оскар выдвигается, бедным помогает. Несмотря на такой вид, скромный и вежливый.

- Молодец, - улыбнулся я, смотря за тем, как звезда экрана дает автограф супруге Жоржа. – О, а вот и наши штрудели. Приятного аппетита, заинька.

- Приятного аппетита, лысенький.

- Я, бля, не лысенький!

- Ну прости. Ты очень милым был, когда состриг свой шикарный хвост.

Москва, Россия. Несколько лет спустя.

Я нервничал. Очень сильно. Не каждый день сообщаешь родителям своей девушки о том, что хочешь взять их дочь в жены. Отец Олеси даже принес мне стаканчик виски, чтобы я немного расслабился, а ее мать ласково кудахтала и совала мне всякие сладости.

- Чего ты так напрягся, Стёп? – усмехнулся папа моей избранницы.

- Да кто меня знает, - выдавил я из себя отвратную ухмылку. Олеся же глядела на меня глазами полными вселенского обожания.

- Ладно. Поболтайте тут, а мы пока с женой стол накроем, - улыбнулся мужчина, хлопнув меня рукой по колену.

- Ага, - я сглотнул тягучую слюну и расслабленно вздохнул только тогда, когда остался со своей дамой наедине.

- Смешной ты, Степка. В жизни ничего не боялся, а тут аж побледнел, - рассмеялась Олеська, чмокнув меня в щеку, а потом охнула, когда в комнате, где мы сидели, что-то слабо хлопнуло и в воздухе завоняло серой.

- Бля, - побледнел я, с удивлением смотря на двух незнакомцев, которые стояли напротив нас. Крепкий мужчина в диковинном панцире и багровом плаще и сногсшибательной красоты женщина в черном обтягивающем платье. Они переглянулись и рассмеялись, явно наслаждаясь нашими испуганными лицами. Мужчина подошел ближе и ехидно посмотрел на меня своими красными глазами.

- Привет, Збышек. Вот мы и встретились, - произнес он мягким и одновременно грозным голосом.

- Мы знакомы? – пролепетал я. – Или у меня в башке что-то повредилось, и чердак поехал?

- Он не изменился, - хмыкнула красивая женщина, подходя к своему спутнику.

- Вспоминай, Збышек. Вспоминай, Астра, - тихо пробормотал незнакомец, а мою голову наполнили тысячи образов и событий, что случились когда-то давно.

- Вспоминай, - вторила ему женщина.

- Ебать копыто лося ржавым гвоздем, - только и мог пролепетать я, когда в висках заломило. Падение с крыши, полет, Порог, Петр, спуск, демоны, муки, грешники, холод и жар, Чистилище. Рай, прощение, гнилозубый старик, прыжки во времени, Орлеанская дева, Ад. Антихрист, Агнец, трехголовый Цербер, Джек Потрошитель, Амулет в виде зеленого треугольника. Пьянка, Игры, испытания, Ахиллес, Жорж, Мэри, Астра.

- Вспоминайте!

- Элигос! Леария! – выкрикнули мы и с визгом бросились к друзьям.

- Это мне всегда нравилось, - усмехнулся демон, когда мягко отстранил меня от своей царственной персоны. – В кино не ходи, дай прощенным память вернуть.

- Что случилось? Как так вышло? Вы не глюки? – завалил я Элигоса вопросами. Тот поднял руку, призывая меня успокоиться, и даже легонько шлепнул по голове, когда я вскочил с дивана и принялся нарезать круги по комнате.

- Я же говорил, что мы обязательно встретимся, - улыбнулся он.

- Пиздец. Значит, все реально?

- Да. Вы получили новую жизнь, а мы с Леарией внимательно за вами следили. Не замечали в последнее время ничего странного? Вспышек памяти, загадочных снов и прочего?

- Было дело, - хмыкнула Астра. – Мне снилась наша жизнь в Раю и то, что мы пережили.

- Поэтому мы и решили вернуть вам память. Дружеский жест благодарных демонов. На самом деле, это идея Леарии. Я не хотел, - признался Элигос и, нарвавшись на мой красноречивый взгляд, нехотя пояснил. – Боялся, что ты снова в какое-нибудь дерьмо вляпаешься.

- Я, бля, дипломированный теолог, дяденька, - обиженно надулся я, а потом ахнул. – Заинька. Так тот жлоб из кафе, актер недоебанный, Ахиллес?

- Да. А Жорж и Мэри?

- Те, кто участвовал с вами в Играх, - ответила демонесса, присаживаясь на край дивана.

- Прощение дает не только новую жизнь, но и более лучшую, чем та, что была раньше, - дополнил Герцог Элигос.

- Важно лишь ценить ее, - закончил я, вспоминая давний Голос Создателя. Мудрый и ласковый. Демоны кивнули, соглашаясь со сказанным.

- Именно, Збышек. Леария посчитала, что негоже оставлять вас в блаженном неведении, учитывая, что вы сделали и для Небес, и для Преисподней. Хоть Небеса и сделали вам подарок, то и мы не останемся в долгу. Считайте это нашим свадебным подарком.

- Как вы… - изумился я, а потом махнул рукой. – Забей, вы же мысли читаете. Я и забыл уже. Вернее, только вспомнил. Тьфу, блядь. Проехали.

- Мне понятен твой шок, Збышек, - улыбнулся Элигос. – Со временем привыкнешь, а нам уже пора. Пролетали тут по делам, да решили к вам заскочить.

- Ага, - кивнул я, мотая головой. – Ну вы выдали. Чисто Копперфильды, блядь. И что теперь? Много я нагрешил? Что мне светит? А мы еще увидимся? На свадьбу придете? Я вот не ебал кулебяки больше.

- Всему свое время, Збышек, - ласково ответила Леария. – Человек сам творец своей судьбы. Не повторяйте ошибок прошлого, чтобы будущее было безоблачным и чистым.

- Лучше и не скажешь, - согласился я. Демоны отошли в центр комнаты и, помахав нам руками, моментально исчезли, оставив после себя запах серы.

- Вот это было неожиданным, - разбавила молчание Астра, прижавшись ко мне. – Что же нам теперь делать, Степка?

- Жить, заинька, - улыбнулся я, обнимая свою верную подругу. – Просто жить и жить, бля, достойно.

Краткие анкеты персонажей.

Имя: Леария.

Прозвище: Глас Темных.

Цвет волос: Брюнетка.

Цвет глаз: Черный.

Возраст: Неизвестен.

Любимая одежда: Сексуальные обтягивающие платья. Броня демонесс «Распутница-3». Бронелифчик «Сизиф-13».

Статус: Помощница верховного иерарха Ада Герцога Элигоса. Директор школы по обучению демонов низшего порядка.

Отличительные особенности: Красива, сексуальна, владеет телепатией, коварна, умна. Отличная боевая подготовка. Невероятно сильна и порой жестока. Обладает даром пророчества.

Интересы: Обучение грешников, психология, фехтование, Тысячелетние Игры, помощь достойным душам в редкие моменты, любить Элигоса, практиковать секретные техники массажа.

Причина попадания в Ад: Создана из Хаоса и принесла клятву Владыке Зла.

Лучшие друзья: Астра, Герцог Элигос, Збышек, Граф Вине, Маркиз Андрас, Герцог Берит.

Враги: Все, кто покушаются на друзей.

Любимая музыка: Мягкий лаунж, софт-панк, классика.

Любимые книги: «Психология Ада для продвинутых», «Сексуальный массаж», «100 бородатых анекдотов про евреев», «Принципы построения идеальной школы».

Любимая цитата или фраза: Уменьшительно-ласкательные выражения.

Достижения: Верная ячейка легионов Элигоса. Имеет титул участника и победителя Тысячелетних Игр. Первое место по фехтованию среди демонесс. Магистр первого класса по мукам. Награждена орденом Ада второй степени за Битву у Райских Врат.

Самое яркое впечатление, (ответ опрашиваемого): «Первая ночь с любовью сердца моего. И массаж, исполненный одним умелым грешником».

Имя: Ахиллес.

Прозвище: Гроза спартанцев. Членовредитель.

Цвет волос: Брюнет.

Цвет глаз: Темно-карие.

Возраст: Много, бля.

Любимая одежда: Панцирь, бля. Кольчуга, нахуй.

Статус: Бывший грешник и демон, победитель Тысячелетних Игр в составе команды короля Белета. В данный момент – смертный, актер. Женат, двое детей.

Отличительные особенности: Грубиян, матерщинник. Очень силен, отменно обращается с любым оружием. Вынослив, хитер во всем, что касается битв. Благороден душой.

Интересы: Пиздилово чепушил. Драки, бля. Спортзал, бодибилдинг, тяжелая атлетика. Унижение лохов руками мастеров. Кино, бля.

Причина попадания в Ад: Гибель в Троянской войне от стрелы Париса, направленной в пятку.

Лучшие друзья: Ма. Поляк, бля. Рыжая, бля. Босс и его баба. Тощий пацан и тощая баба, нахуй.

Враги: Много, бля. Париса уебал, нахуй. Остальные подохли тож.

Любимая музыка: Рэпчик.

Любимые книги: Чё, бля?! Пидор, нахуй? У, сука, уебу!

Любимая цитата или фраза «У, сука! Любое слово на выбор».

Достижения: Победитель Тысячелетних Игр. Многократный победитель турниров на Арене Флегия. Титул «Самое сексуальное тело Ада» по версии демонесс и суккубов.

Самое яркое впечатление, (ответ опрашиваемого): «Ёбу дал? Хм. Ебашилово Париса, нахуй. Пидор, блядь, конченный. Мразота. У, сука. Парафин! А. Еще, когда ма увидел. Ржать будешь, уебу, Жора!».

От автора.

Да, дорогой мой читатель, эпопея о приключениях Збышека и Астры подошла к концу и закончилась счастливым финалом. Где-то плачут домохозяйки и вытирают скупые слезы серьезные брутальные мужики.

У меня нет желания тянуть историю за яйца, пока вас от нее не начнет откровенно тошнить. Поэтому и было принято решение все аккуратно зафиналить. Получилось это или нет – я оставлю на суд верных читателей. Скажу лишь от себя, что нехилый эпос под названием «АнтиБожественная комедия» я объявляю законченным.

Конечно, многим интересно с чего все началось и как развивалось. Просто. Да, вы правильно поняли. Идея возникла спонтанно. Обычный неформал попадает в Ад, больше всего похожий на описанный в бессмертной поэме Данте Алигьери. Потом стали появляться робкие нити сюжета и я, как усердная швея, соединял все на большом полотне, без устали работая иголкой днями и ночами. В работе над этой нехитрой, как может показаться с первого взгляда, историей, мне пришлось основательно пробежаться по различных гримуарам, черномагическим трудам и трактатам средневековых монахов, чтобы история не выглядела идиотской и нелогичной.

С другой стороны, «АнтиБожественная комедия» это сатира, почти стёб, щедро сдобренный черным и сортирным юмором, который вызывает многочисленные споры, как любителей этой эпопеи, так и ненавистников. Куда уж, блядь, без них-то.

Особо внимательные могли заметить в тексте просто тонны различных отсылок к фильмам, литературным и музыкальным произведениям, известным «мемасикам» и прочим милым вещам. Да, я сознательно так сделал, решив поделиться с вами тем, что нравится мне самому. Какие-то отсылки были найдены, а какие-то до сих пор ждут своего часа. Опять же – оставлю это на ваш суд.

Несмотря на все предположения, Збышек не является героем, которого я списывал с себя, хоть и ругаюсь порой так же, как и он. Степка куда более самобытен и за его площадной бранью стоит весьма тонкий базис, понять который смогут лишь избранные и прочие любители истории русской словесности. Так что Степана можно смело назвать уникальным героем, и пусть он покажется многим типичными «Мэри или Марти Сью», но уникальности в нем хоть отбавляй. Он может быть нелепым, невезучим или нелогичным, но в то же время может открывать в себе другие качества. На самом деле, я хотел высмеять этот штамп, а в итоге прикипел к своему герою, так и оставив его обычным человеком. Подобную аналогию можно провести и с Астрой. Типичная подруга главного героя, но обладающая своими тараканами в голове, которые частенько вырываются на волю. Даже «рояль в кустах» Герцог Элигос со временем отошел в сторонку, и главным героям пришлось его спасать.

Имена ангелов и демонов в большинстве реальны. Исключение составляет лишь Леария и пара-тройка мелких демонов, которых я придумал сам. Все остальное было досконально изучено при чтении гримуара Соломона, черномагических книг и трактатов. Не стоит забывать о том, что это Высшие силы и с ними надо быть осторожными.

«АнтиБожественная комедия» - это стёбный проект, друзья. Не стоит придираться к нему и ставить какие-то штампы. Все это было написано с легкой душой и с постоянными приколами в процессе. Я высмеивал все – русский рок, звезд поп-музыки, зажравшихся сетевых авторов, фанатиков-веганов, фильмы, книги, попаданцев и реальных исторических личностей. Единственное, чего я не трогал, это религию в космическом смысле, а не различные теологические идеи, созданные человеком. Всегда есть Альфа и Омега, Добро и Зло, Ночь и День, Джеймс и Кирк, и еще множество других определений. Во Тьме всегда есть место проблеску Света, как и во всем Белом есть место чернильной капле Тьмы. Уважение к Высшим силам должно быть даже у полных придурков, что уж говорить о различных графоманах.

Пара слов о, так называемых, описаниях после прямой речи. Мне важно, чтобы читатель понял, какие эмоции в тот или иной момент владеют персонажем. Восторгается ли он, хмыкает, хрюкает, хрипит или пердит. Поэтому все эмоции персонажей описаны максимально маниакально. Является ли это моей фишкой или бичом всех авторов – я не буду спорить. Мне было так комфортнее донести свои мысли.

И в заключение, я хочу всех вас поблагодарить за внимание к моей писанине. Отдельное спасибо – Елене Акуловой из Мюнхена за помощь в подготовке книги к печати.

Автор существует только тогда, пока у него есть читатели. Спасибо вам, друзья. По традиции жду ваших благодарностей и неблагодарностей в комментариях. Ваш грубиян, Гектор Шульц.