craniumminimum

Ха! Подержите мой морс!

Я будучи в возрасте лет 8 сижу себе на теплом от солнца крылечке, смотрю на кур, которые ходят по двору и ем горячую еще лепешку.

Лепешки на дрожжевом тесте, жаренные в масле, готовила бабка на кухне. Бабка моя, была маленькой сгорбленной старушкой с хитрыми глазами. Ноги были уже не те, так что при ходьбе она опиралась не на аристократическую трость, а на струганную палку, толщиной аккурат в большой палец. Этой же палкой, если я был в чем-то уличен и двигался слишком медленно, бабка охаживала меня по спине и жопе, куда достанет.

Когда бабка жарила лепешки, она раскатывая тесто смотрела перед собой, но находясь с ней в одной комнате ты чувствовал себя так, будто она на тебя смотрит. В общем, бабушка была, как чекист, жесткой и неусыпно бдительной.

Рядом со мной у крыльца, стоял мой дядя. Младший брат отца. Знаете, младшие братья все чем-то схожи. Будучи притесняемы старшими, они учатся добиваться своего хитростью и на рожон не лезть. Ну и чувство юмора у них тоже, как защитный механизм работает лучше.

Дядя стоял и курил "приму". Он всегда курил только "приму". Ужасно крепкие сигареты без фильтра в красной пачке. Помню, однажды он флегматично курил и смотрел, как напивается кровью комар, севший на его загорелое предплечье. Комар пил и пил, а потом вдруг неуклюже задергался и упал куда-то вниз. Дядя озадаченно смотрел то вслед комару, то на место укуса и спросил у меня "Это у него отходняк такой типа, да?"

В этот раз дядя задумчиво курил и поглядывал то на меня, то на пса, радостно махавшего хвостом и натягивавшего цепь, в бесплодной попытке приблизиться к крыльцу и поклянчить еду.

Я сидел и трескал лепешку, которая восхитительно пахла, а ее аромат слегка перебивался запахом нагретой на солнце краски на крыльце. Собаку я игнорировал.

И тут дядя начал меня укорять, дескать твой друг исходит слюной, думает, что ты с ним поделишься, а ты, падла бессердечная, сидишь тут и нагло жрешь. Даже и не думаешь делиться!

Я посмотрел на пса. Пес ответил мне тем, что быстро облизнулся и слегка выпрямился, но смотрел он только на лепешку, а не мне в глаза.

Я был в некоторой растерянности.

Я знал, что собаку лепешками не балуют, а кормят супом и размоченным в нем хлебом. И если я покормлю пса лепешкой, бабушка меня взгреет.

С другой стороны, пес, хоть и жил на цепи, был добр, меня никогда не обижал и давал себя гладить, радостно облизывая лицо и руки.

Немного подумав, я взял с дяди обещание хранить тайну о случившемся и скрепя сердце бросил в тарелку псу треть лепешки.

Сев на место, я только было грызанул остаток лепешки, как услышал за спиной звук открывающейся в сенях двери и тяжелые шаги бабки.

Умоляя про себя собаку доедать лепешку побыстрее, я слегка ссутулился, сел ближе к краю, подальше от бабкиных стоптанных галош и висящей на гвозде палки. Бабка в развалку потопала по крыльцу к галошам, а я старательно делал вид, что меня не существует.

И тут, я слышу, как поддав в голос искреннего негодования, дядя начинает рассказывать бабке, что ее подлый неблагодарный внук, совершенно не ценит тех усилий, которые она тратит на то, чтоб его порадовать и кормит лепешками собаку. Ты значит, старалась, готовила, а он лепешки собаке кидает!

Бабка подслеповато сощурила маленькие глазки и поглядела, как Шарик радостно доедает остатки лепешки.

Бормоча под нос слова, которые я и по сей день не знаю, что значат, бабка схватила с гвоздя палку, а я босиком рванул в сторону бани.

Я бежал и чувствовал страх и тревогу. Но еще больше меня обуревала смесь обиды и искреннего удивления, как же так, ведь дядя взрослый! Он не мог нарушить данного минуту назад обещания! Да еще так вероломно и подло!

Дядя ржал, бабка бормотала проклятия, а я по-тихоньку становился взрослее.

Мой бывший начальник родился в суровом 1936 году. Сейчас он уже на пенсии, но за время совместной работы рассказал много интересных историй. И сегодня я хочу поведать ту, которая поразила меня больше всего.

Бывшего шефа будем звать Саныч. )

Саныч будучи тринадцатилетним сорванцом, который, как и многие советские мальчишки, бегал на пруд купаться, курил, работал в огороде и осуществлял прочие мальчишеские занятия успевал неплохо учиться. Особенно хорошо ему давалась словестность. Сочинения Саныча учитель ставил в пример всем и говорил, что на него надо равняться.

Слава о великом сочинителе докатилась до старшеклассников и один из них, восьмиклассник, предложил Санычу выгодный контракт - Саныч пишет ему сочинение, а взамен получает невиданную награду. Саныч написал хорошее сочинение и восьмиклассник сдержал слово. Он принес Санычу волшебную тетрадку. В тетрадке была методичка с описанием того, как следует вести себя с девчонками, чтобы их развести на секс, что это такое и как его практиковать. Восьмиклассник пояснил, что тетрадь следует держать в секрете, никому не показывать, тайно переписать и отдать обратно.

Саныч сделал все, как полагалось. Тетрадь тщательно сныкал, переписывал пока никто не видел и вовремя вернул владельцу. Но счастье, когда его не с кем разделить - разве счастье? Был у Саныча добрый друг, на год его старше. По совместительству, сын завуча, в школе, где они оба учились. Ну, Саныч и показал закадычному товарищу свое сокровище. Конечно же, тот попросил переписать. Забрал тетрадь к себе домой, спрятал в комод под бельишко и начал медленно, методично переписывать. И во-первых затянул с процессом, а во-вторых выбрал неудачное место для хранения компромата. Мамка-завуч, копалась в комоде и случайно нашла манускрипт. О, что тут началось!

Завуч устроила внеочередное собрание учителей с директором, где обсуждался вопрос о локальной катастрофе, падении нравов и т.д. и т.п. Тетрадь пошла по рукам, дамы краснели и гадливо передавали дальше. В итоге, мудрый директор, сказал, что почерк должен быть знаком кому-то из учителей. И да, учитель литературы только глянула и сразу выдала: "Это ж Саныч написал!"

Дальше были жаркие дебаты общественный суд и его постановление. Сыночку-корзиночку завуча под жесткий контроль и тотальное внимание. А Саныча, как подстрекателя к противоправной деятельности - из школы и из рядов пионеров - долой. Учебный год подходит к концу, оценки в журнале позволяют закрыть год и последнюю четверть. Спасибо, отныне, в школу можешь не ходить!

И вот Саныч, в полной прострации от сложившейся ситуации живет несколько дней и в конце рабочей недели имеет серьезный разговор с родителями. Папа, мама сев за обеденный стол дружно сказали: Сын! Пока ты был пионером и учился в школе, мы содержали тебя, инвестируя в твое будущее. Теперь, когда ты сам выбрал свой путь, ты должен обеспечивать себя сам. В пяти километрах от дома по счастью есть замечательный кирпичный завод, на котором есть подходящее вакантное место.

И на следующее утро, Саныч пошел в отдел кадров и оформился на работу. С тех пор, каждое утро,  часов эдак в половине седьмого, прихватив перекус на обед, он шел пешим ходом к заводу. Там стояли огромные печи, где обжигался кирпич. У основания печи были небольшие проходы, где тринадцатилетний пацан мог протиснуться, согнувшись в три погибели, чтобы выгрести скопившуюся золу. Печь была горячая, пространство тесное, а воздух был наполнен мельчайшими частицами золы. Саныч, весь измазанный, потный и кашляющий от летящей пыли выгребал канавы день за днем. День за днем, пешком шел на завод и обратно. Друзья, отдыхающие на летних каникулах если и звали купаться на пруд, то только на выходные.

Проработал Саныч месяца четыре на заводе и стал крепко задумываться над своей нелегкой судьбой. Сверстники уже ходят в школу, а он все также исправно, день за днем чистит канавы вдоль печи. И как-то даже страшно становится от мысли, что так будет всегда. Когда тебе тринадцать, жизнь впереди кажется огромной. Вот и страшновато, когда вся эта громада, становится беспросветной и мрачной.

И однажды, Саныч, смоля цыгарку в обед видит в газете историю. Некий школьник, оступился, пойдя по скользкой тропке к мелкому криминалу и был исключен из школы и из рядов пионеров. Но глубоко раскаялся и решил написать Климу Ворошилову письмо с покаянием. Глаза Саныча сначала широко раскрылись, а потом сузились, жадно вглядываясь в печатные буквы на газетном листе. Замаячила слабая надежда на реабилитацию. Саныч хорошо писал сочинения, но никогда он не подходил с такой тщательностью к написанию текста, как в тот момент, когда решалась его дальнейшая судьба. Он писал письмо с покаянием самому Климу Ворошилову.

Написал, отправил и стал ждать. Ждал несколько недель, уже стало холодать и зарядили холодные ноябрьские дожди. И тут Саныча вызывают к директору школы. Тот расспросил о письме. О том, чем занимался Саныч в отрыве от учебы и коллектива. И сказал, что под бдительным присмотром, он может быть восстановлен в своих правах. И с завтрашнего дня может возвращаться к учебе.

С заводом было покончено. Общение с сыном завуча было прекращено по обоюдному, молчаливому согласию. Школьная программа форсированно подтянута и жизнь потекла своим чередом.

Начальник мой, тег мое, всем спасибо )

Я лет пять назад под новый год ногу сломал. Шел мелкий противный дождик, разводя вокруг ужасную грязь. (Да, здесь на югах дождь под новый год - обычное дело, я до сих пор не могу к этому привыкнуть).

Был воскресный день, но я шел на работу, горели сроки и все такое. Решив, что мокнуть под дождем лишние пару минут я не буду, махнул через забор, который был мне по грудь, чтобы срезать. И приземлился неудачно, ногу подвернул. У меня на этой ноге уже были сорваны связки и видимо, я что-то в ней добил. Она повернулась вверх подошвой и я понял, что либо порван сустав, либо перелом.

Через минуту ко мне через забор махнул паренек, не смотря на мои протесты (я уже понял, чем чревато махать через заборы), и попытался меня поднять. Я ему объяснил, что ну его нафиг и я полежу подожду носилки. Парень был так мотивирован помочь, что когда вызывал скорую, говорил громко, эмоционально и всячески торопил. Позднее я узнал, что к вызову сделали пометку "вызывающий ведет себя неадекватно).

Через пять минут я лежал в окружении пяти или шести человек, пил чай с лимоном из термоса и чувствовал неловкость от всеобщего внимания и заботы. Через пятнадцать минут меня кольнули анестетиком, упаковали ногу в шину и потащили на мягких носилках по заросшему травой и кустарниками палисаднику к скорой. Тащить мой центнер по пересеченной местности непросто, да еще и метров сто, а то и больше...

Четверо людей знатно запыхались, но были осторожны, так как я иногда скрипел зубами, когда ногу трясло. За все за это, я их благодарил, да и сейчас повторюсь: большое вам всем спасибо!

Однажды, мне было девять и родители отправили меня в детский лагерь. За неделю до поездки я радостно рассказывал всем, что еду в концлагерь ) ну какой может быть юмор у второклассника? По итогам лагеря я похудел на полкило, и то скорее была погрешность измерения, так как обязательный замер при поступлении проходил в тёплой одежде ( было прохладно для июня), а при отбытии было тепло и я был одет полегче.

Моим отрядом управляло две вожатых. Хорошая и не очень. Та, что не очень часто орала и говорила, что когда тебе будет восемнадцать, тогда и будешь командовать. К слову, когда мне стало 18, желание тиранить малолеток так и не появилось, но не суть.

Вожатую Злючку никто не любил. И один мальчик, капризный и своенравный её поколотил. Ну, как может поколотить взрослую тетю пацан лет 8-10? Щипался, царапался и шлепал раскрытой ладонью. Звали мальчика скажем, Вася. Мальчик Вася был заперт и остывал в заперти почти весь день, а потом с ним вели долгие воспитательные беседы. Вася был пухлый, неуравновешенный и капризный. И я подумал, что совершенный им поступок является плодом плохого воспитания и дурного нрава. Но однажды, я испытал шок. Оказывается, он был просто исполнителем чужой злокозненной воли )

Был другой мальчик, скажем Петя. И он был тихим и мирным, в отличие от Васи. Внешне выглядел субтильным и скромным, но в голове его роились  недобрые помыслы. И однажды он подошёл ко мне и сказал: cranium-minimum, ты безбожно крут!

О да, - подумал тщеславный девятилетний я. Но, в ответ промолчал.

А дальше Петя притворно завистливо начал указывать на моё физическое превосходство (я был крупным ребёнком). И сетовать на собственную субтильность. Долго обрабатывал меня на тему, что слабым надо помогать итд. Ну, думаю, банальный развод на протекцию, чтоб крышевал его и не давал в обиду. Но нет! Петя заговорил о вожатой Злючке. Вот, дескать властная, самовлюбленная дура, измывается над бедными детьми. Вот, если бы такой большой и сильный парень, как ты, cranium-minimum, хорошенько её отбуцкал, вот это было бы по настоящему здорово!

И тут пазл в моей голове сложился ) Сраный, маленький манипулятор, заставил большого, глупого Васю свершить акт отмщения )

По итогу, я просто не общался ни с Петей, ни с Васей и никому их сливать не стал.

Потому что не было доказательств, я был малолетним засранцем и вообще, так им всем и надо.

Но с тех пор, когда я слышу льстивые речи, я насторожен. Я помню, как это работает )

Сорри за ошибки, набирал с телефона, пруфов не будет, было в каменном веке (1995)

Как и обещал расскажу про своего начальника. Вычислить кто он, вообще не проблема, но пусть он будет под псевдонимом. Сначала немного истории, чтобы понять, что он за личность.

Саныч родился в одной из станиц на юге России, где-то между Доном и Кубанью. Времена были другие, совсем другие. Ежов и Берия засучив рукава сажали народ по лагерям, а то и к стенке ставили, люди кое-как отходили от гражданской войны и продразверстки. Но детям все равно, на такие мелочи. Они появляются на свет и радуются жизни, какой бы она не была. Появился на свет и Саныч.

Родители Саныча честно вкалывали в колхозе, а он с дедом оставался на хозяйстве. Мамка его работала на тракторе, при чем тут надо немного дополнить, как работала. Примерно пару часов она на тракторе обрабатывала землю, а потом сидела и выстругивала из заранее заготовленных чурок какую-то запчасть. Саныч уж позабыл за давностью лет какую. Трактор в колхозе был за счастье, но ввиду нехватки запчастей чинили чем придется. Иногда деталями, собственноручно выструганными из палок. Насчет говна не знаю, тоже может быть.

Когда Санычу только стукнуло пять лет, Молотов в своей известной речи объявил о начале ВОВ. Дед Саныча отправив на войну сына не стал ждать, когда неприятель выгонит из хаты на мороз, а тихо и споро, несмотря на возраст под восемьдесят, вырыл яму и завалив несколько акаций, росших рядом с домом соорудил землянку.  Когда немцы вошли в станицу, семья переселилась в землянку. На всякий случай. Под немцами жили тихо, лишний раз не высовывались, но дети есть дети, игры, купание в пруду и воровство на соседском огороде. Мать по-прежнему трудилась в колхозе, а дед с Санычем хлопотали по хозяйству. Саныч был ответственным мальчиком. После завтрака дед отводил его в огород и показывал на грядку - "вот энто прополешь, польешь и тогда свободен". И Саныч честно полол. А солнце на юге жаркое, тяжело мотыгой под таким работать. А тут друзья свистят из-за забора - "погнали на пруд, купаться!". До пруда километров пять, если бегом, за полчаса можно добраться. Успею поогородничать, думал Саныч. А на пруду-то весело, часов ясное дело нет, вот и купались пока не вечерело. Возвращается Саныч и видит, что дед ужинает. Наворачивает картошечку с лучком. Саныч-то с завтрака успел нагулять дикий аппетит и ищет глазами, где же его тарелка. А дед, сполоснув миску с деревянной ложкой, кладет их на место и уходит с кухни. Саныч, недоумевая шарит, чем же перекусить и ничего не найдя деликатно спрашивает, не осталось ли чего и на его долю? А дед спокойно отвечает, что мол, задание с утра было дадено? Не справился? Стало быть и ужина не заслужил. Долго ворочаясь, Саныч пытается заснуть на голодный желудок и проклинает свою безответственность и друзей подстрекателей. Проклинать сурового деда Санычу и в голову не приходит.

Утром дед за завтраком, глядя на внука, спокойно дает новое задание. Он знает, что теперь внук не подведет. Саныч рос ответственным мальчиком.