azolotoi

Компания, успешно работающая на рынке дешевой стеклянной посуды, резко меняет стратегию своего развития. Этот шаг влечет за собой множество проблем, в том числе осложняет отношения между партнерами. 

Даешь товар! 

Шоу-рум стеклодельной компании «Красный мак» никогда не был чрезмерно популярным местечком. Постоянные поставщики закупали проверенные коллекции, не глядя, а новые, в основном региональные, клиенты предпочитали рекомендации знакомых и личное общение в каком-нибудь ресторанчике. Поэтому в небольшом помещении на Петровке, как правило, царила благостная тишина, и единственная его сотрудница Марина Иванова проводила время за чтением обожаемых исторических романов, изредка смахивая пыль со всевозможных стаканов, ваз, статуэток etc. 

Однако именно в этот солнечный апрельский денек в шоу-руме разгорались нешуточные страсти. Один из самых преданных дилеров компании, уральский предприниматель Василий Петрович Кожухов, заявился сюда с утра пораньше и с нетерпением ожидал появления двух топ-менеджеров «Красного мака»: арт-директора Екатерины Смоленской и директора по сбыту Михаила Абраменко, с которыми заранее договорился о встрече. Отказавшись от чая/кофе и непринужденной светской беседы, Кожухов бесцельно перемещался по по-шоу-руму, разглядывал выставленные образцы и недовольно бурчал себе под нос. Особенно явное его недовольство вызвала гордость Смоленской, изысканная коллекция столового стекла «Незабудки» с ручной росписью. В какой-то момент Марине даже показалось, что он готов смахнуть изящные бокалы, кольца для салфеток и прочие предметы на пол. Опасливо подавая Василию Петровичу пепельницу, она ощутила крепкий аромат дешевых сигарет LD, поморщилась и подумала «Скорей бы руководство приехало!». 

Невысказанное пожелание Марины услышали, дверь распахнулась и в облаке «Коко мадмуазель» в шоу-рум влетела сияющая Смоленская. Следом за ней неторопливо вошел сдержанный и серьезный Абраменко. 

- Здравствуйте, господа и товарищи, - протянул Кожухов. Приветливости в его голосе было примерно столько же, сколько снега в пустыне. – Что ж, расскажите мне, как дальше жить будем? 

- Вы о чем, Василий Петрович? Случилось что-то? – поинтересовался Михаил, жестом приглашая гостя присесть и в общем-то понимая, о чем пойдет речь. 

- А по Вашему, все в порядке? Рассказать, каким темпами раскупается Ваша последняя коллекция? Да никакими! На складах пылится, никому не нужная. «Ах, Василий Петрович, пора уже переходить на новый формат работы, народ дозрел, «просто стаканы» никому не нужны», берите новую линию» - помните, как Вы меня уговаривали, Катя? Уговорился на свою голову, купил Ваши чертовы «Незабудки». Накладные поднимете, чтобы уточнить, сколько я в Ваши флористические изыскания вложил?! Один, понимаете, один набор продан! В Екатеринбурге. А в городах поменьше - ни одного. Мы, конечно, люди простые, тонкостей не понимаем... 

- Зачем же Вы так? – с лица Екатерины медленно сползала улыбка. – Вы же бизнесмен, понимаете, что это Ваш риск, а не мой? Очень попрошу Вас быть объективным. «Незабудки», между прочим, получили премию «Товар года»! 

- Да плевал я на Ваш «Товар»! Мне другой товар нужен, тот, который раскупается! А это уже к Вам вопрос, уважаемый Михаил Евгеньевич. Я Вам с неделю как отправил запрос на партию «стаканов тонкостенных», и где они? Может быть, Вам закупщики больше не нужны? Может быть, Вы собственную дилерскую сеть отстраиваете и мы не нужны стали (в слове «нужны» Василий Петрович ставил ударение на первый слог)? Или, паче чаяния, заводик продать собираетесь? Вы уж скажите мне правду, не сочтите за труд. Человек я простой, намеков не понимаю, да и билет до Москвы, между прочим, тоже денег стоит! Может, мне к белорусам перекинуться? Качество у них, что и говорить, не очень, но у Вас-то просто продукта нет! А у меня контракты с магазинами горят и убытки сплошные! Что молчите, любезный Михаил Евгеньевич? 

Абраменко действительно молчал. Просто потому, что ему нечего было ответить. На «Незабудки» и прочие шедевры авторского коллектива, руководимого Смоленской, жаловались почти все проверенные региональные поставщики. Поставщики, которых он собирал годами, на которых делал ставку, которые обеспечивали компании возможность роста – пусть и экстенсивного. Народ требовал продукции попроще и подешевле – стаканов, простых прозрачных ваз, посуды для микроволновок. Но, увы и ах, ничего этого попросту не было на складе – Екатерина сделала ставку на «продукцию нового поколения», а «запасы старого образца» быстро подошли к концу. «Красный мак» оказался в тупиковой ситуации – занимая 12% рынка дешевой стеклянной посуды и по-прежнему не удовлетворяя спрос, он, усилиями Смоленской, сделал преждевременную ставку на сегмент класса «премиум». И Кожухов не был единственным недовольным новой политикой, он просто оказался первым, кто не поленился прилететь, дабы высказать претензии в личной форме… 

Разбор пролетов 

На ублажение Василия Петровича ушло почти полчаса. Обиженная Екатерина удалилась в подсобку, а Абраменко, используя все отпущенные ему природой дипломатические способности, уверял Кожухова, что партию нужных ему стаканов и плошек «Красный мак» предоставит в течение месяца, да и еще и сделает ему существенную скидку: «К белорусам Вы всегда успеете, Василь-Петрович, а нами Вы почти пять работаете, и ведь не случалось же таких проколов. Честное слово, больше никаких «Незабудок». Ну а те, что уже есть, не обессудьте, придется друзьям раздарить – Вы у нас человек больших возможностей, друзей и нужных человечков у Вас немало. Мариночка, ведь тебе было бы приятно получить в подарок что-нибудь необычное и красивое?» - пытался шутить Абраменко. Однако Василий Петрович на лесть и улыбки реагировал отнюдь не с восторгом и на прощание бросил двусмысленное «Ну-ну, Вашими бы устами… Посмотрим, что через месяц будет…». 

Абраменко в ступоре смотрел на захлопнувшуюся за Кожуховым дверь. Ему почему-то казалось, что дверь закрылась не за толстеньким лысоватым мужичком, а за всем его вполне счастливым и удачным прошлым… 

- Что, отбыл твой ретроград, душитель высокого искусства? – с улыбкой поинтересовалась Екатерина, выглядывая из подсобки. 

- Он-то отбыл, а проблема осталась… Думаешь, он последний? Нет, Катюх, он первый. – Абраменко совершенно не был расположен к шуткам. 

- По-моему, это неплохо. Миша, нас ждут новые горизонты и коллекции, а ты из-за замшелого Петровича переживаешь! 

- А ты? Забыла, в какой стране живешь? Забыла, каков прожиточный минимум? Сколько бюджетники получают, помнишь еще? А сколько мы вгрохали в твою последнюю выставку в Экспоцентре, помнишь? Тебе же все мало, ты в Германию собралась со своей последней коллекцией!!! Дюссельдорф, Франфурт-на-Майне – что дальше?! В поставщики Королевского двора метишь? Сразу британского или Нидерланды для начала подойдут? Ну как тебе объяснить, что с нашим оборудованием не станешь «Виллероем», и богемский хрусталь тоже не сделаешь!!! Ты слово «конкуренция» вообще из лексикона исключила? 

- Во-первых, не кричи на меня! Даже двадцать лет нашей дружбы не дают тебе такого права! Во-вторых, я устала тебе и Сашке доказывать, что нельзя годами ориентироваться на дешевую продукцию. Пора о будущем подумать! 

- Дорогая моя, ты у нас, конечно, гений новых форм! А я – простой сбытовик, Сашка – простой финансовый директор. Но мы-то видим, что на складах творится, как поставщики бесятся! Заложенный в бюджет прирост мы не получим, а, может, и вообще в минус упадем! Тебе сейчас отчетность показать или чуть позже? Ты за один день хочешь поломать то, что мы десять лет строили. Ну не готовы мы еще к резким движениям!! Регионы нас кормили, кормят и кормить будут! А твои элитные покупатели не пойдут к нам, у них дома стекло – не чета твоим «Незабудкам»! Оперируй реальными показателями, а не своими наполеоновскими планами!!! 

- А я за планы и отвечаю! Остальное – ваша проблема. Вот и решайте ее, гениальные вы мои!!! 

Обычно спокойная и воспитанная Екатерина хлопнула дверью столь яростно, что объект распрей, многострадальные составляющие коллекции «Незабудки», жалобно зазвенели… 

Дела не так давно минувших дней 

…В университете их называли «тройкой лидеров». Студенты кафедры экономической географии России географического факультета МГУ Миша Абраменко, Леонид Смоленский и Саша Балакирев были не только хорошистами/отличниками, спортсменами/красавцами, но и бессменными заводилами, инициаторами и вдохновителями чего угодно: КВНов, капустников, семинаров, вылазок на природу. Познакомившись еще во время вступительных экзаменов, они все пять лет оставались одной командой, мастерски страхуя прогулы и ошибки друг друга – благо Леня Смоленский был бессменным старостой курса… Команду не разбило даже появление у Леонида жены – очаровательная Катя, в девичестве Минаева, студентка кафедры мирового хозяйства того же факультета, просто стала четвертым мушкетером. 

В 1991 году все четверо получили дипломы с отличием… 

Свежеиспеченные экономгеографы оказались в непростой ситуации, но типичной ситуации – зарплаты государственных НИИ и ставки родного факультета не могли удовлетворить их амбиции и потребности. Предстояло решать – что делать дальше? Посовещавшись, «великолепная четверка» решила заняться собственным бизнесом. Как пошутил тогда Балакирев, «пойдем по пути наименьшего сопротивления, заделаемся спекулянтами – сиречь, предпринимателями». Оставалось выбрать, что именно продавать/перепродавать. Катя, которая, по собственным словам, была «не совсем москвичкой», вспомнила, что в ее родном подмосковном городке функционирует завод «Красный мак», производящий а-ля хрустальные фужеры, дефицитный товар советского времени, мечту всех домохозяек огромной страны. Товар, которым страна не гнушалась и в начале голодных 90-х… Катин сосед, который трудился на этом заводе почти двадцать лет, постоянно жаловался на отсутствие грамотной системы сбыта – рабочие, конечно, пытались продавать стаканы прямо у ворот предприятия, но пользы от этого было немного: «Кто ж специально к заводу поедет?» 

После недолгого мозгового штурма «великолепная четверка» решила заняться стеклянным бизнесом. Закупали «товары народного потребления» на «Красном маке» и окультуривали ими поначалу друзей и знакомых. Затем, с подачи Абраменко, начали работать с недорогими московскими универмагами. Однако капризный столичный рынок от ширпотребных стекляшек был не в восторге, и постепенно спрос сошел на нет. Тогда Михаил, в университетские годы специализировавшийся на регионах, решил действовать по принципу «Россия - большая страна». Продукцию «Красного мака» начали продвигать в регионы. И здесь она «пошла на ура». 

Набив немало шишек на ниве малого предпринимательства, друзья постепенно разобрались с накладными, приемками, покупательной способностью населения, «крышами», налогами, спецификой региональных запросов и прочими подробностями жизни бизнесменов начала 90-х. 

К 1993 году ребята изрядно обросли денежным жирком, купили квартиры, сменили по машине на брата и задумались о светлом будущем. Оно было связано с реализацией одного единственного сценария – получить завод в безраздельное частное пользование. «Красный мак» к этому моменту принадлежал его директору, не слишком далекому и стратегичному г-ну Полякову. Полгода потребовалось «великолепной четверке», чтобы стать паритетными акционерами ЗАО «Красный мак», полностью выкупив акции у Полякова… 

После первых дней эйфории наступили трудовые будни. Для начала пришлось поделить сферы ответственности. Инициативного и общительного Абраменко единогласно назначили ответственным за сбыт и создание системы дистрибуции, въедливому и склонному к анализу Саше Балакиреву передали финансовые дела. Смоленские взяли в свои руки производство: Катя – разработку коллекций и отливку форм, Леонид – конвейер. Первый год оказался непростым: «старые» рабочие саботировали распоряжения нового руководства. Дело доходило даже до отказа грузить готовую продукцию. В этой ситуации с новой стороны раскрылись управленческие таланты Смоленского – выйдя к «мужикам», он сказал: «Все, кто отказывается работать сегодня, с завтрашнего дня могут считать себя безработными. Напомнить, какая ситуация с рабочими местами в вашем родном городе?». К вечеру продукция была отгружена. 

Они оказались отличной управленческой командой и – что самое удивительное – смогли сохранить дружеские отношения. Несколько лет ЗАО «Красный мак» процветало: ставка на регионального потребителя принесла свои плоды. Не тратясь на закупку нового оборудования, предприятию удавалось производить востребованную продукцию низшего и среднего ценового сегмента. Кризис 1998 года завод не просто пережил – напротив, он увеличил свою целевую аудиторию, и к 2000 году вышел на вожделенные 10% рынка. С тех его доля неторопливо, но неуклонно возрастала. Казалось бы, ничто не предвещало бурных потрясений и перестановок... Но Екатерина, которая от технологий все больше уходила в творчество, решила перепозиционировать продукт и сделать ставку на элитный сегмент. При поддержке мужа ей удалось изготовить небольшую опытную партию, которая даже получила премию. И тут, по мнению Абраменко, у Смоленской началось «головокружение от успехов». Вот как он описывал сложившуюся ситуацию бывшему однокурснику, уже десять лет живущему в Штатах: «Закупили в лизинг новое оборудование. Мужики со скрипом и через «не могу» учатся на нем работать. Новые Катькины дизайнеры считают «стаканы тонкостенные» и посуду для микроволновки чем-то плебейским, не соответствующим их высокой миссию нести искусство в массы. Склады и шоу-рум забиты новыми образцами. А мои закупщики смотрят на них, мягко говоря, с недоумением…» 

В отношениях «великолепной четверки» начался период взаимного недовольства. Команда разбилась на два лагеря: Смоленские выступали за «элитную» стратегию, Балакирев и Абраменко доказывали несвоевременность новой доктрины, особо отмечая, что «Красный мак» не достиг потолка и в привычном сегменте. 

То, что когда-то позволило им взлететь – умение спорить и договариваться, сменилось упреками, ссорами и интригами. На горизонте маячили скандалы – и происшедшее в шоу-руме было лишь первой приметой грядущих акционерных войн. Пусть и местного значения, но все же войн… 

Kill Bill? 

После безобразной сцене в шоу-руме Абраменко чувствовал себя выжатым, как ставший притчей в язытцах цитрусовый плод. Позвонив Балакиреву, он пригласил Сашу в их любимый итальянский ресторанчик на Страстном бульваре: «Посидим, поговорим, подумаем». Тема разговора оставалась неизменной в течение последних месяцев – кто виноват и что делать? 

- Саша, с Катей срочно нужно что-то решать! Еще полгода – и она все угробит. Она не понимает, что на перестройку системы дистрибуции нужно минимум семь-восемь месяцев. Да и не знаю я, если честно, как с новым сегментом работать! Ну нет у меня таких связей, просто физически нет! Я анализ проводил – не вытянем мы это дело своими силами. Нужен новый менеджер, а что мне делать? В сорок, пусть и с лишним, лет выходить на пенсию? Вести жизнь рантье? Пожинать лавры заслуженного стекольщика всея Руси? Я не могу, я со скуки умру К тому же ломать – не строить. Я все положил на региональную сеть, она мне как ребенок, а теперь смотреть, как она рушится – увольте! 

- Миша, ты неправильно мыслишь, не стратегично. Мы же географы, для нас главное – система и причинно-следственные связи. Я, в принципе, не против Катиных замыслов. Просто не в таких масштабах. На «элитку» можно отдать 20-30% производства и ресурсов, пусть реализовывается. Ее тоже можно понять, 40-летний юбилей все ближе, детей у них с Леней нет… Проблема в том, что Катя слабо представляет, как воплощать собственные замыслы. Может, стоит над ней или под ней нового наемника поставить? Сделать его директором по развитию… 

- Ленька ему работать не даст, выживет, любую инициативу на корню задушит… И даже если мы решим вернуться к старому продукту, как его делать-то на новых мощностях? Это все равно что гвозди компьютером забивать. Ты с Ленькой пробовал поговорить? Может, он на Катюху сам повлияет? Вроде как да убоится жена мужа своего… 

- Пробовал, но безрезультатно. Они сейчас единой командой выступают, - ответил Балакирев, ковыряясь в ломтиках отменного карпаччо. 

- Да, обстановочка… Производство под Смоленскими, наша задача – делать деньги из их «нетленки». «Распилить» завод мы не можем, акций у нас поровну. Одно остается – киллера нанимать. Вернее, двух… - чувство юмора Миши Абраменко не изменило ему даже в этой непростой ситуации. 

- Лучше сразу на абонемент вставать, - поддержал черно-юморную тему Саша. – Не факт, что нам удастся выкупить долю акций Смоленских даже после игры в Kill Bill. Правду говорят – не строй бизнеса с другом своим. И на костях его тоже… Шутка, Миша, шутка… 

Общественное vs личное 

В это же время, параллельно диалогу Балакирева и Абраменко, причем буквально в километре от их любимого ресторана, разыгрывалась другая сцена. Леонид Смоленский, директор по производству ЗАО «Красный мак», общался со своим давним приятелем, независимым бизнес-консультантом Анатолием Востриковым. И – что неудивительно – о том же. Леонид в очередной раз (и кажется, самому себе) доказывал, что просто не может поступить по-другому. Что видит недостатки стратегии, на которой настаивает жена, что во многом согласен с друзьями в вопросе неготовности к переходу на «элитное производство». Но он не способен бросить свою Катюшу, которая была с ним со времен нищего студенчества, он поддержит любую инициативу второй половины. 

Слушая Смоленского, опытный Анатолий, специалист по разрешению острых конфликтных ситуаций, понимал, что проблема не ограничивается только разными подходами к дальнейшему развитию бизнеса. Налицо явный конфликт личного характера. Казалось бы, люди, проработавшие вместо больше десяти лет, должны понимать друг друга с полуслова. Но они утратили одно из важнейших менеджерских качеств – умение слушать других, воспринимать их точку зрения. И в результате получили то, что получили… 

Какое решение принять участникам бизнес-драмы? Какой путь развития бизнеса выбрать в условиях, когда нет явных доказательств правоты той или иной стороны, все оборотные средства вложены в закупку нового оборудования и материалов для производства новых коллекций, а на переоснащение производства (и в крайнем случае – перевод его «на старый продукт») нет ни времени, ни денег? Как не допустить окончательного раскола некогда единой команды, разрушения и раздела некогда весьма успешного бизнеса? Искать западных стратегических инвесторов, способных вложиться в развитие новых технологий? Выйти с «Незабудками» на рынки Восточной Европы, сделав ставку на более низкие цены продукции «Красного мака», связанные с дешевизной рабочей силы? 

У каждого члена «могучей кучки» своя точка зрения… 

Что делать партнерам? 

Описанный здесь случай — вымышленный, тем не менее в нем отражены распространенные управленческие проблемы. Эксперты комментируют ситуацию и предлагают свои решения.

— Олег Петрович, прости, что разбудил. У меня проблема. Я сбил человека.

— Так. И что с ним?

— Все плохо. Похоже, насмерть. Но это еще не все. Меня остановили гаишники.

— Не понял. Ты что, уехал, что ли?

— Ну да. Кто ж знал, что у них там это... пост в двух шагах.

— Они все видели?

— Нет, остановили за превышение скорости. Ну и алкоголь еще.

— Ясно. Договориться пробовал?

— А ты как думаешь?! Без толку.

— За рулем был ты? Машина служебная?

— Да...

— Так, быстро садись в машину. До приезда моих ребят ничего не предпринимай. Сиди тихо. Мы скоро будем.

Глас народа

14 января. Четверг. Радио «Мы». 07:00 Сегодня ночью в Москве произошло дорожно-транспортное происшествие, в результате которого погибли два человека. Как сообщил нашему радио один из свидетелей ДТП, автомобиль BMW седьмой серии, за рулем которого, как мы выяснили, находился вице-президент крупнейшего российского медиахолдинга «LLB-медиа» Валерий Павловчук, сбил двоих пешеходов — мужчину и женщину — и скрылся с места аварии. Пешеходы погибли на месте. Виновник происшествия задержан. Предположительно он был пьян.

14 января. Четверг. Новостной портал «Наша Россия». 12:00 В ночь со среды на четверг в Москве произошло крупное ДТП с участием вице-президента медиахолдинга «LLB-медиа» Валерия Павловчука. Служебный автомобиль г-на Павловчука, которым управлял водитель компании Олег Кривцов, столкнулся с выехавшим на встречную полосу автомобилем «ВАЗ 2106». В результате удара «жигули» отбросило на тротуар, где в этот момент находились два пешехода: 24-летняя Ольга Сафронова и 27-летний Николай Прудько. Оба погибли на месте. Водитель ВАЗа, гражданин Азербайджана Расул Искандеров, скончался по пути в больницу. Валерий Павловчук и его водитель госпитализированы с травмами различной степени тяжести. По факту ДТП возбуждено уголовное дело по статье «нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности смерть двух или более лиц».

16—20 января. Суббота. blogg.ru Сплошное вранье Какая явная и наглая подтасовка фактов! Быстро же в «LLB-медиа» сообразили, как своих отмазывать. Выдумали какого-то азербайджанца, которого, как мы с вами прекрасно понимаем, и в помине не было!

Все валят на азербайджанцев А были ли «жигули»? Послушайте одну из первых новостей об этой аварии. Там говорят только об одной машине — BMW! Очень сомневаюсь, что, кроме Павловчука, там вообще были люди. В смысле, участники ДТП. Какой неприкрытый цинизм — валить все на других. И обратите внимание, кого выбрали мальчиком для битья! Представителя народа, к которому у нас давно (и успешно!) воспитывают неприятие. Беспроигрышный вариант: наши люди с радостью клюнут на такую наживку. Что это как не игра на растущем национализме?!

Свидетельства очевидцев Послушайте эти записи (под катом). Это рассказы свидетелей ДТП, которые звонили на радио «Мы» сразу после того, как там прошла первая новость об аварии. Все они говорят одно: другие машины, кроме BMW Павловчука, в ДТП не участвовали. Его автомобиль несся по проспекту на дикой скорости, и в ней находился один человек (а не два, как утверждают сейчас СМИ). То есть Павловчук сам сидел за рулем. И он был явно нетрезв. С места преступления (а это было именно преступление!) он скрылся. Задержали его гаишники на ближайшем посту — за превышение скорости.

Бойкот Люди мы или толпа безголосая? Твари дрожащие или право имеем? Сколько можно терпеть произвол? Пора наконец действовать! Объявляем бойкот СМИ, принадлежащим «LLB-медиа»: не включаем их телеканалы, не слушаем их радиостанции, не читаем их газеты!

28 января. Четверг. Газета «Тэг» Авария с участием автомобиля вице-президента холдинга «LLB-медиа» произошла две недели назад. За это время ясности в деле не прибавилось. Такое впечатление, что некие силы пытаются направить всех заинтересованных в честном расследовании по ложному следу. Вот лишь часть загадок, которые кажутся нам более чем подозрительными. Почему СМИ так быстро изменили свою точку зрения? Куда пропали очевидцы (несмотря на поздний час, свидетели ДТП все-таки нашлись — они в первый же день звонили на радио и оставляли записи в интернете; сейчас давать свидетельские показания никто не готов)? Чего они боятся? Кто на самом деле был за рулем служебного автомобиля «LLB-медиа»? Куда подевались записи камер видеонаблюдения, которые, как утверждают адвокаты родственников погибших, установлены на этом участке проспекта? Не меньше вопросов вызывает и личность погибшего в аварии водителя «жигулей»: видел ли кто-нибудь его и его искореженный автомобиль? Врачи «скорой помощи», якобы прибывшие на место происшествия, на вопросы журналистов отвечать отказываются — как и сотрудники ДПС.

Кто и как сможет пролить свет на это таинственное и в высшей степени запутанное дело? Или опять, как и в сотнях подобных случаев, виновные избегут наказания?

29 января. Пятница. Пикет перед офисом «LLB-медиа» «Бойкот “LLB-медиа“» «Имейте совесть! Вы же люди!» «Место убийцы — в тюрьме» «Обман. Воровство. Убийство. Лжесвидетельство. Что дальше?!» «Покрываете убийцу — убиваете себя»

Глас корпорации

29 января. Пятница. Кабинет президента «LLB-медиа» — Борис Аркадьевич, вы видели, что там творится? — Вице-президент «LLB-медиа» по пиару Алексей Сухорук оттянул несколько планок жалюзи и с опаской выглянул на улицу. — Там человек пятьсот собралось, не меньше. Нехорошо все это. Борис Аркадьевич Троекуров, президент холдинга «LLB-медиа», окинул Сухорука своим фирменным взглядом — полупрезрительными, полужалостливым — и демонстративно уткнулся в ноутбук.

— Отойди ты оттуда, чего там высматривать?! — процедил он сквозь зубы. — Ты что, наш народ не знаешь? Завели их, подбросили новую тему, вот они и бесятся. Надо им куда-то свою энергию выплескивать. Ничего, скоро забудут — переключатся на что-нибудь другое. Так что плюнь, не обращай внимания.

Сухорук послушно опустил жалюзи и отошел от окна. И все же пикет под окнами штаб-квартиры холдинга не давал ему покоя: народ все прибывал и прибывал, а надписи на транспарантах становились все более и более агрессивными.

— Борис Аркадьевич, сомневаюсь, что они так просто утихомирятся. Из-за этого дела уже такая буча поднялась, что даже как-то не по себе.

— Слушай, что за бред ты несешь? У нас что, работы мало что ли, чтобы по такой фигне париться?! Небось не шоколадные, не растаем.

— Да уж, хотелось бы верить, — с горькой усмешкой ответил Сухорук. — Но как-то тревожно.

— А ты бы не тревожился, а действовал. И мне по мозгам не ездил.

— А я что, не действую что ли? — голосом обиженного школьника спросил Сухорук. — Мы с Олегом Петровичем третью неделю только этим вопросом и занимаемся. Он у нас за безопасность десять лет отвечает, понимает, что к чему. Да если бы не он, Павловчук бы уже нары утюжил. А что с холдингом стало бы — страшно подумать: мощнейший был бы удар по репутации.

— Да, начхать мне на твоего Павловчука. Упекли бы его куда подальше, спокойнее только было бы.

— Вот это вряд ли...

В воздухе повисло тягостное молчание. За окном стремительно темнело. Сухорук поднял жалюзи и впустил в кабинет серо-черный свет зимних сумерок.

— Смотрите-ка, видать, разогнал их Олег Петрович. Ну и слава богу. — Сухорук вздохнул с облегчением и отвернулся от окна.

— Слушай, а ты чего вообще приходил? От работы меня отвлекать своей ерундой?

— Ну в общем да, я все о том же, — осторожно сказал Сухорук.

— Раз о том же, то лучше оставь меня в покое. У меня полно неотложных дел, — с трудом сдерживая раздражение ответил Троекуров.

Сухорук на секунду сжался, но, переборов себя, решительно двинулся в сторону начальника.

— Выслушайте меня, Борис Аркадьевич. Пара минут буквально. Я уже сказал, мы подняли все связи, нажали на все рычаги. Свидетели замолчали, гаишники, которые Павловчука отловили, спрятались далеко и надежно. Сам Павловчук тоже ни для кого не доступен. Записи камер наблюдения стерты. Со следователями все улажено. Словом, все, что в наших силах, мы сделали.

— Мне все это неинтересно. Это ваша работа, не моя. Почему я должен выслушивать этот бред? — не выдержал Троекуров.

— Потому что тут есть один вопрос, который можете решить только вы. Видите, какая волна поднялась? Такого поворота событий мы совершенно не ожидали. Хотя прецеденты вообще-то уже были... Но чтобы такого масштаба — пожалуй, это впервые. Естественно, мы не были готовы. Думали, договоримся по-тихому с кем надо — и все будет окей. По-тихому не вышло. И сейчас надо эту свору усмирить. Кинуть им кусок мяса, чтобы не лаяли так громко.

— Нельзя ли покороче?

— Можно. Мы уверены, что бучу подняли родственники и друзья погибших. Этот парень со своей девчонкой во всяких там социальных сетях тусовались, в интернете… Короче, куча знакомых у них. Ну и плюс родственники, ясное дело. Пробовали мы кое с кем из них поговорить, убедить: серьезные люди так вопросы не решают. Результата — ноль. Требуют компенсацию — причем уже через СМИ. Думаю, было бы неплохо в этом вопросе пойти на компромисс. Вы могли бы сделать заявление: так, мол, и так, ведется расследование. Если вина нашего сотрудника будет признана, мы обязуемся выплатить компенсацию родственникам погибших. Ну и в любом случае будет полезно сказать пару слов — типа, соболезнуем, все такое. Это только пойдет нам на пользу. Вот, собственно, и все.

Предложение Сухорука окончательно вывело Троекурова из себя. Широко размахнувшись, он ударил кулаком по столу и закричал:

— За что это я должен извиняться?! Я никого не убивал! Если наши сотрудники пьют за рулем, я тут ни при чем, а холдинг — тем более. Так что пусть сами разбираются. Наше дело — зарабатывать деньги, и мы с этим прекрасно справляемся. Пока. Что будет дальше — не знаю. Похоже, придется менять команду: профессионализм некоторых товарищей вызывает у меня большие сомнения.

10 февраля. Среда. 14:45. Кабинет президента «LLB-медиа» — Что там у вас с «Бронксом» случилось? — Троекуров окинул гневным взглядом топ-менеджеров холдинга, собравшихся у него в кабинете на экстренное совещание. — Что это еще за история? Два дня назад вы утверждали, что контракт у нас в кармане. Что все это означает?

— «Бронкс» сорвался... — ответил Степан Куликов, вице-президент «LLB-медиа» по продажам.

— Это я и без вас вижу, — перебил его Троекуров. — Как это можно было допустить?

— Поверьте, Борис Аркадьевич, для нас это не меньшая неожиданность, — поспешил объяснить Куликов. — До последнего момента все шло по плану. Оставалось только подписать договор — и «Бронкс» стал бы нашим самым крупным рекламодателем. Встреча была назначена на сегодня. Вчера они позвонили и попросили отсрочку. Сослались на внутренние проблемы. Само собой, я стал разбираться, выяснять, что к чему. И по своим каналам узнал, что они просто испугались.

— Испугались? Чего они испугались?! — взорвался Троекуров.

— Связываться с нами в такой ситуации, — тихо ответил Сухорук.

— В какой еще «такой ситуации»?! Что изменилось за два дня?

— Скандал из-за аварии выплеснулся за рубеж. Вчера об этом написала пара американских и европейских газет.

— Знаю, и что?

— А то, что наш холдинг там представлен не в самом выгодном свете. И теперь люди боятся иметь с нами дело. «Бронкс» — международная компания, они заботятся о своей репутации.

— О своей репутации?! — взревел Троекуров. — Как может навредить репутации работа с одним из крупнейших и надежнейших медиахолдингов России? Мы хоть раз кого-нибудь подводили?! Не выполняли своих обязательств?!

Вопрос был, скорее, риторическим: «LLB-медиа» действительно считалась надежным партнером. Присутствующие молчали.

— Надо на этих журналюг в суд подать. Надо немедленно с ними разобраться!

Вице-президент по правовым вопросам с сомнением покачал головой.

— Оснований подавать на них в суд у нас нет. В статьях не содержится никаких обвинений, даже намеков — и то нет. Просто факты и хроника событий. Даже если мы что и нароем и обратимся в суд, вряд ли это пойдет нам на пользу.

— Да, — согласился Сухорук, — боюсь, это только усугубит наше положение. Сейчас нужно действовать очень осторожно. Ситуация выходит из-под контроля. От нас уходят рекламодатели. «Бронкс» — самый крупный, но не единственный. Под угрозой наши дальнейшие отношения с парой рекламных агентств. Видишь ли, их клиентов что-то пугает: кто боится за собственную репутацию, кто — реакции общества, кто — падения рейтингов. Из-за этого бойкота, от которого мы с вами так неосмотрительно отмахивались, наши рейтинги просто рухнули.

— Ясно, — отрезал Троекуров и обратился к вице-президенту по финансам. — Что у нас с доходами?

— Упали, — ответил тот. — И прогнозы неутешительные.

— Так, понятно, — повторил Троекуров. — Обрисуйте мне вкратце ситуацию. Что там по вашей части, Олег Петрович?

Вице-президент по безопасности, отставной военный, поднялся с места, расправил плечи и доложил:

— Нами была проделана работа по урегулированию создавшейся ситуации. Она дала хорошие результаты. Дальнейшие проблемы были вызваны неадекватной реакцией общественности и шумихой вокруг данного происшествия. Это прежде всего неподконтрольные нам СМИ и интернет-сообщество. Последней каплей стало написание письма так называемыми деятелями искусств. Как мы узнали из заслуживающих доверия источников, сегодня утром ими было направлено письмо на имя Президента Российской Федерации с просьбой разобраться в интересующем нас деле. У меня все.

Троекуров кивнул и перевел взгляд на вице-президента по пиару.

— Похоже, количество перешло в качество, — подхватил эстафету Сухорук. — Люди, вопреки нашим ожиданиям, не успокаиваются. Возмущение только нарастает. Похоже, наш народ меняется, и мы должны как-то под эти изменения подстраиваться. Люди почувствовали свою силу, решили, что могут на что-то влиять. Что их мнение что-то решает. Напомню вам, что в похожую ситуацию уже попадала одна всем известная компания. Болельщики принадлежащей ей спортивной команды требовали сменить главного тренера, а компания — ни в какую. И народ стал действовать примерно как сейчас: письма, акции, пикеты, шумиха в интернете, протесты там всякие. Ну и пришлось пойти на уступки. Конечно, это разные истории, у нас все куда хуже. Но вот пример такой есть, и говорит он о том, что времена меняются. Наши топорные методы, боюсь, устаревают. Ну а тут еще это письмо президенту. Вряд ли он оставит его без внимания.

— Да, — подхватил вице-президент по финансам. — Пора что-то делать. После того как мы официально заявили, что о компенсации семьям погибших не может быть и речи, народ как с цепи сорвался.

Такой бурной реакции я не припомню. Не считаться с общественным мнением в такой ситуации — себе дороже. Надо срочно спасать репутацию компании. Иначе убытки будут измеряться миллионами.

В кабинете снова повисло тягостное молчание. Все вроде бы было сказано, но как действовать дальше, никто пока не понимал.

— Черт побери этого Павловчука, — нарушил тишину Троекуров. — Из-за него у нас проблем полон рот. Уволить его к ядреной фене! Это и будет наш ответ общественности.

— Но, Борис Аркадьевич, вы же понимаете: этого недостаточно? — осторожно спросил Сухорук.

Проигнорировав вопрос, Троекуров отрывисто скомандовал:

— Через полчаса вся финансовая документация за последние два месяца должна лежать у меня на столе. Отчеты о состоянии дел с рекламодателями и партнерами тоже. И все документы по этой аварии: статьи, хроника событий, доклады. И завтра в девять утра все собираемся у меня в кабинете. Чтобы каждый пришел с конкретными предложениями.

10 февраля. Среда. Кабинет президента «LLB-медиа». 21:15 «Что ж, — думал Борис Аркадьевич Троекуров, откладывая в сторону очередную папку с документами, — похоже, Сухорук прав: закрывать глаза на это досадное происшествие больше нельзя. Страдает наш бизнес. Мы теряем важных клиентов и партнеров. Убытки растут. Репутационные риски слишком высоки. Дело пахнет международным скандалом. И это сейчас, когда мы подумываем о выходе на иностранные рынки. Это ж надо — из-за такой ерунды! Глас народа, чтоб его! Общественное, чтоб его, сознание! Революция снизу, мать твою!»

Что делать холдингу, чтобы спасти свою репутацию?

Введение 

Кейс основан на вымышленном случае, но отражает распространенную управленческую проблему.

Преуспевающий владелец и генеральный директор мебельной компании «Приор» Павел Тимофеев приобрел деревообрабатывающий комбинат в Тверской области. Цель была проста — перестать размещать заказы на других фабриках, наладить собственное производство мебели для низшего ценового сегмента, но при этом по-прежнему выпускать фанеру и ДСП, чем, собственно, и занимался ДОК. Однако предпринимателю пришлось столкнуться с тем, что работники предприятия категорически не желают работать.

Проблема 

Что такое осень?

Когда-то Павел Тимофеев очень любил раннюю осень. Каждый день ровно в 6.30 он выходил на огромную террасу своего загородного дома с большущей кружкой кофе, плюхался в кресло-качалку и минут пятнадцать пребывал в блаженном состоянии ничегонеделанья. Увы, все это было «когда-то». Осень 2005-го вызывала у Павла совсем другие чувства…

В один из сентябрьских дней он впервые проспал. На пороге террасы споткнулся, едва не выронив кружку, подошел к креслу, уселся поудобнее и уставился в туманную даль. «Тепло… дождь был. Грибы опять пойдут. И картошку пора копать… Дней через семь, наверное», — подумал преуспевающий владелец и генеральный директор мебельной компании «Приор», которая уже давно считалась признанным лидером на рынке отечественной кухонной мебели.

Тимофеев вовсе не был заядлым грибником, и уж тем более никогда собственноручно не выращивал экологически чистые корнеплоды. Но в возрасте 38 лет он с удивлением узнал, что «посевная страда» может легко разрушить все механизмы конвейерного производства…

На 38-й день рождения, в ноябре 2004 года, Тимофеев сделал себе царский подарок: после долгих колебаний и размышлений купил Малаховский деревообрабатывающий комбинат (ДОК) в Тверской области — в дополнение к уже работавшей фабрике в подмосковных Мытищах. Цель была проста, как все гениальное, — перестать размещать заказы на других фабриках (Мытищинский комбинат не справлялся с текущими заказами), наладить собственное производство мебели для низшего ценового сегмента, но при этом по-прежнему выпускать фанеру и ДСП, чем, собственно, и занимался ДОК. А в перспективе, если взять в долговременную аренду большой участок лесосечного фонда и построить лесопилку, то можно будет обеспечить предприятие собственным сырьем.

«В кухонные магнаты межобластного масштаба метишь, Павлик!» — шутили друзья. «Если Пал Степаныч решил, значит, все получится!» — переговаривались в курилках центрального офиса подчиненные (те, кого должны были бросить на новый проект, уже прикидывали, на что потратить грядущие бонусы за ударный труд). «Интересно, что еще он придумает? С ума сошел, забыл, каких нервов и денег стоит работа в регионах?!» — опасливо перешептывались конкуренты, по мнению которых новый проект Тимофеева был за последнее время «самой рискованной в отрасли инвестицией». Общественность с интересом ждала, чем закончится поход избалованного победами и признанием москвича в регионы. Ждал первых результатов и сам Павел.

Разведка на местности

О том, что Малаховский ДОК едва балансирует на грани рентабельности, Тимофеев отлично знал задолго до подписания бумаг. Он никогда не руководствовался принципом «упремся — разберемся», поэтому вместе с доверенными «топами» провел на комбинате не один день и даже не одну неделю.

Будь у Павла поэтическая жилка, он бы, наверное, озаглавил рассказ о своем первом визите так: «Белая горячка в черных цехах». Но жилки этой не было, и он с возмущением говорил друзьям во время традиционной ежемесячной встречи «за стаканчиком бодрящего виски»:

— В цехах можно снимать фильмы ужасов — даже никакие декорации не нужны! Я думал, такие «интерьеры» остались в совковом прошлом. Ошибался, оказывается!.. Вентиляции нет. Системы отопления — тоже. Столовка уничтожена как класс. На территории бардак. На окнах такой слой грязи, что можно изучать антропогенные отложения (в первом дипломе Павла о высшем образовании было написано: специальность — почвоведение). Дороги разбитые… Чего ж удивляться, что люди в таких условиях работать не хотят?!

— Кстати, о людях, Павлик, — прервал гневную тираду Тимофеева его лучший друг Дима Порошин. Ныне он трудился «директором по развитию человеческих ресурсов» крупной пивоваренной компании, а до этого два года был кадровиком на одном из ее заводов в Новгородской области. — Здания ты отремонтируешь, территорию озеленишь, столовку построишь. Твоей энергии и на комнату для релаксации работяг хватит. Наймешь приличного директора по персоналу, он тебе красиво на бумажке нарисует схему управления — со стрелочками, диаграммками. И много умных слов наговорит: материальная составляющая компенсационного пакета, система нематериального поощрения, бюджет на проведение мероприятий по team building'у, план развития персонала. Это все хорошо, но с мозгами что делать? Это тебе не дисциплинированные белые воротнички, которые за хороший компенсационный пакет душу продадут. Они про мотивации и компенсации ничего не знают. И ты не забывай: Тверская область — это тебе не Подмосковье. И даже не Тюмень, не Магнитогорск, где народ уже давно понял, что такое хорошо работать и нормально зарабатывать на олигархических заводах. Могу поспорить, что твои будущие кадры даже слова «зарплата» не употребляют. У них — получка. Они привыкли просто получать свои две тысячи рублей и не готовы зарабатывать пять. Во всех производственных тонкостях и показателях, в поставках и оборудовании, в каком-нибудь «оптимальном распиле фанерного листа» ты лучше меня разбираешься. Но по поводу кадровых трудностей я тебя предупредил…

— Дим, не буду задавать тебе хрестоматийный вопрос «Ты меня уважаешь?» Знаю, что уважаешь. Так неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю? Я две недели там провел. Я прекрасно знаю, что народ банально спивается, что те, кто еще не все мозги пропил, давно уехали в крупные города на заработки, а молодежь на комбинат не загонишь — они эти две тысячи лучше в ларьке заработают. Что именно делать, я пока окончательно не решил. Зато точно знаю, чего делать не буду. Мне тут посоветовали попробовать вахтовый метод — возить народ из Москвы. Не пойдет. Во-первых, еще и самих вахтовиков придется найти, во-вторых, все-таки надо рабочие места для местных создавать. Этот ДОК, каким бы он ни был, градообразующее предприятие… Я так думаю: нынешнего директора выгнать взашей и повысить его зама Ершова — он на меня вполне приятное впечатление произвел, нормальный мужик, не старый еще, да и в местных реалиях он, в отличие от нас с тобой, разбирается. Плюс привезти своих инженеров, пару менеджеров и бухгалтеров. Плюс изменить систему оплаты — может, молодежь подтянется. Бездельников — уволить. А тех, кто работать хочет, но не умеет, учить. А что касается многоумного директора по персоналу… Если и буду эйчара искать, то тебя, Димка, перекуплю! И вообще, если я к людям по-человечески, то и они ко мне с пониманием. Этот принцип меня еще не подводил. — Тимофеев, как всегда, был уверен в том, что нет ничего невозможного.

— Посмотрим, посмотрим… — На лице Порошина явно читалось сомнение. Да и остальные друзья Павла не разделяли его энтузиазма.

Работать по-новому

Новый мебельный цех на Малаховском ДОКе построили в рекордные сроки — за два месяца. Одновременно завершили реконструкцию «дров» (так сотрудники «Приора» в шутку окрестили два цеха — фанерный и ДСП). После того как 27 января 2005 года Павел торжественно перерезал красную ленточку, он прошелся по комбинату, с гордостью осматривая свое новое хозяйство. Тимофеев не был романтиком и мечтателем — он с нуля создал «Приор», который успешно пережил кризис 1998 года. Тем не менее воображение рисовало ему радужные картины: рабочие ударно трудятся в чистеньких цехах, новый гендиректор, Василий Ершов успешно управляет комбинатом, созданная на Малаховском ДОКе недорогая коллекция «Уют» (Тимофеев давно придумал это простенькое название, но пока не знал, к чему его применить) получает премию «Товар года», губернатор Тверской области награждает его, Павла, орденом «За заслуги перед регионом». Откровенно говоря, он уже мысленно примерял лавровый венок… И подумывал, не купить ли ему еще один деревообрабатывающий комбинат в глубинке и не замахнуться ли на новые направления бизнеса. Почему бы не наладить производство недорогой офисной мебели и шкафов-купе? А то и собственное дизайн-бюро открыть…

Но не тут-то было. Первые тревожные известия от Ершова (а он в какой-то момент заразился верой Павла в то, что «все будет хорошо, иначе и быть не может», и несколько расслабился) начали поступать еще в начале февраля: рабочие отказываются осваивать новое высокотехнологичное оборудование — кому-то просто «неохота», у кого-то не получается. Тимофеев спешно принял решение отправить семьдесят самых перспективных сотрудников из Тверской области на Мытищинский комбинат, чтобы они там за месяц научились работать, и вздохнул с облегчением.

— Жаль, что я об этом не подумал раньше, пока строительство шло, — говорил он Ершову по телефону. — Но теперь, думаю, все пойдет нормально. В Мытищах из них быстро людей сделают. У нас там дисциплина, как в армии, шаг влево или вправо — если не расстрел, то штраф. Вернутся и будут работать по-новому, а заодно и другим пример подадут. Пока они будут уму-разуму набираться, дам тебе во временное пользование своих мытищинцев — будут и работать, и народ учить. В общем — «два в одном».

— Будем надеться, Паш, ой как будем. Но ты погоди радоваться, это еще не все. С воровством что делать? Сейчас народ на свои шесть соток попрет. Надо «скворечники» ремонтировать, вот и будут фанерку-то таскать… — Энтузиазм Ершова таял на глазах.

— Систему товарного учета и контроля отладить! — отрубил Тимофеев, прижимая трубку к плечу и пытаясь припарковаться перед центральным московским офисом.

— Ага, займемся. А с пьянством что? Самых-то запойных я убрал, но вот сегодня у меня десяток мужиков явно в нерабочем состоянии… С похмелья народ мается…

— Вася, слушай, у меня вторая линия. Разберись хоть с чем-нибудь сам. Я за что тебе плачу? — На мгновение Павел вышел из себя.

Спустя неделю после этого разговора двадцать человек из тех семидесяти, кого отправили в Мытищи на «курсы обретения квалификации», написали заявления об увольнении. Заставить работать и учиться тех, кто давно этого не делал, оказалось не так просто, как думал Павел. Тимофеев на неделю переехал в Тверскую область. Выступал перед рабочими, обсуждал состояние дел с москвичами и мытищинцами, которых прислал на ДОК в качестве «локомотива грядущих изменений». По результатам поездки было принято сразу несколько важных решений. Во-первых, уволить рабочих, замеченных в систематических прогулах, а чтобы контролировать выполнение этого решения, ввести строгую пропускную систему. Во-вторых, установить в медицинском кабинете оборудование для измерения алкогольного «выхлопа» («Будут в трубочку дышать как миленькие. Кто плохо дышит — того штрафовать». — Ершов, который и предложил эту меру, довольно потирал руки). В-третьих, ввести на комбинате новую систему оплаты труда, учитывающую личный вклад каждого работника. Самых усердных — премировать, лентяев — увольнять. В-четвертых, отправить представителей ДОКа в областные ПТУ соответствующей специализации, чтобы отобрать лучших выпускников и предложить им работу на предприятии. Тем, кто будет соответствовать требованиям «Приора» и согласится на переезд, предоставить жилье в общежитии. Строительство общежития начать незамедлительно. Павел мысленно подсчитал, в какую сумму выльются эти прожекты… Но он упорно не хотел отказываться от своих планов и по-прежнему верил, что «все будет хорошо» — ведь Мытищинский комбинат функционировал на твердую пятерку!

Принятые меры принесли некоторый результат. К середине апреля объем производства продукции на ДОКе хотя еще отставал от запланированного Павлом и его финансистами, но все же вырос на 40% в мебельном цеху и на 45% — в фанерном. Тех, кто категорически не желал смириться новыми правилами, уволили, остальные худо-бедно «заставляли свой мозг думать не только о бутылке», как выражался один из московских инженеров, командированных на ДОК. В июне ожидали пополнения — должна была приехать команда выпускников областных ПТУ, к этому моменту планировалось завершить строительство общежития. Зарплата квалифицированных рабочих выросла до семи тысяч рублей, на общем собрании Ершов обещал и больше, но пока народ не за что было премировать в полном объеме. Тимофеев воспрял духом и с гордостью рассказывал Диме Порошину о пусть и не выдающихся, но успехах. И обещал: «То ли еще будет!» Дима радовался за друга, но говорил, что выводы делать рано…

Гром грянул в мае. Треть рабочих, в благонадежность которых поверили и Тимофеев, и Ершов, и московские инженеры, прогуливали весь месяц. Не помогали ни штрафы, ни уговоры. Срывались заказы, простаивали цеха. А рабочий коллектив Малаховского ДОКа тем временем сажал картошку и отмечал майские праздники — новогодние каникулы народ упорно не воспринимал и по старой привычке гулял на всю катушку весной.

Тимофеев, в принципе запланировавший майский спад, все же не ожидал такого. По первому же звонку он прервал отпуск, купил билет на первый рейс Барселона — Москва и, едва приземлившись, поехал в Тверскую область. Снова были выступления, Тимофеев метал громы и молнии. От угроз увольнения Тимофеев и Ершов перешли к обещаниям… обеспечить всех работников картошкой.

В июне обстановка на мебельном фронте стала спокойнее, огородники вернулись в строй и готовы были приступить к работе. Тех, за кем иных нарушений не числилось, серьезно оштрафовали, прочих — уволили. Их места заняли выпускники ПТУ, которых, само собой, приходилось учить с нуля, тратя на это время опытных мастеров.

Однако в августе вновь начался отток рабсилы на природу — «по грибы, по ягоды», как говорил Ершов. Никому из прогульщиков, наученных майской эпопеей, само собой, не хотелось, чтобы его оштрафовали. В отдел кадров пачками несли липовые больничные, которые по знакомству и дружбе делались в любой районной больнице или поликлинике…

Продолжение следует?

…Бессмысленность происходящего выбивала хозяина «Приора» из колеи. Настроение не улучшалось даже при виде прекрасного сентябрьского утра и туманных далей. Ему уже не нужны были лавры «радетеля за судьбы региона». Лишь бы комбинат работал нормально и просто-напросто выдавал нужный объем продукции. Он подумывал уволить Василия Ершова и в то же время не хотел этого делать. «Он хотя бы не ворует, говорит на одном языке с рабочими да и идеи кое-какие предлагает. Кстати, его мысль открыть при ДОКе собственную поликлинику, обеспечить рабочих медицинской страховкой и принимать только «свои» больничные вполне резонна…», — думал Павел, прихлебывая кофе.

Он мечтал отключить мобильный — чтобы не услышать очередного звонка Ершова, которого и ждал, и боялся. «Если, несмотря на все принятые меры, сегодня мне сообщат, что столько-то человек не вышли на производство, потому что собирают урожай на своих участках… Я просто не знаю, что делать! И кнут, и пряник, и доброе слово, и премиальные — вроде уже все доступное моему разумению я перепробовал. Но люди не хотят работать. Может, надо составлять план не премирования, а минимальной выработки? А вдруг, они не уверены, что «Приор» пришел в область всерьез и надолго… Или я просто не смог убедить их, и забитый картошкой подвал — этакая синица в руке — для них лучше перспективы получать нормальную зарплату? Наверное, пора подключать внешних консультантов и признаваться в своем бессилии… Прав был Димка: умом глубинку не понять». — С этой мыслью Тимофеев бросил портфель в новенький «range rover» и отправился на работу…

Как поступить Павлу Тимофееву?

В Астане безработный историк выдавал себя за гинеколога, пишет газета Экспресс К.

Разоблачила афериста читательница «ЭК», которая провела для этого настоящее расследование. И сама же простила мужчину.

По словам астанчанки, поведавшей эту историю на условиях анонимности и эксклюзивно для «ЭК», в цокольном этаже ее многоэтажки открылся кабинет частного гинеколога. Ничего подозрительного: рядом работал зубной врач, по соседству продавали пиво, а далее расположилось турагентство.

Поэтому гражданка записалась на прием и посетила нового врача. Самозванцем оказался мужчина средних лет, приятной наружности, а его волосатые крупные руки выдавали в нем носителя чрезмерной дозы тестостерона.

– Меня смутило отсутствие в кабинете гинекологического кресла, – говорит женщина. – Впрочем, врач объяснил, что это временный кабинет, который арендовал у массажиста. Но он оказался очень находчивым! Мои ноги он подцепил на ремни, которые свисалис двух вешалок по бокам от кушетки. В общем, когда он осматривал меня, я заподозрила неладное. Дело в том, что у специалиста блестели глаза. И он постоянно облизывал пересохшие губы. В его голосе не чувствовалось лености, надменности и безразличия, как у всех гинекологов, а еще он надел перчатку только на одну руку. И он меня не ругал. А гинекологи, как я заметила, любят упрекнуть своих пациенток. К тому же он несколько раз нежно погладил меня… там.

Придя домой, женщина не стала говорить о подозрениях мужу. Вместо этого она позвонила подруге. У дам возник план. На следующей неделе, придя на прием, наша героиня попросила гинеколога показать медицинский диплом. В глазах у мерзавца промелькнул ужас, вспоминает она, но он, как ни в чем не бывало, достал из ящика стола ксерокопию документа в рамке.

Чуть позже, во время осмотра, у врача зазвонил телефон и он покинул кабинет, чтобы продолжить беседу. Женщина воспользовалась случаем, чтобы снять ноги с петель, быстро достала ксерокопию диплома и сфотографировала.

– Я чувствовала себя шпионом, – говорит она. – Подруга «пробила» диплом. Оказывается, вуз, который он окончил, не является медицинским. Подлец в графе специальность просто поменял слово «историк» на «гинеколог». Название факультета он тем же макаром изменил.

Женщина позвонила «специалисту» и потребовала сатисфакции. Тем же вечером лжегинеколог явился к ней в квартиру. В руке он держал фотографию, якобы своих детей. По словам «женского специалиста», он стал таковым потому, что не мог найти работу. К тому же стать гинекологом он мечтал с детства. Мужчина вернул деньги и в слезах, встав на колени, просил его не выдавать.

– В общем, я простила его, – закончила женщина. – Боялась огласки…

На следующий день кабинет гинеколога закрылся. А на его месте открылась парикмахерская.