XdeadsmileX

Как раз в день своего 14-летия Егор узнал, что может превращаться в Мотылька. Именно так он стал называть себя, с большой буквы. Егор бы никогда и не подумал, что его жизнь настолько круто изменится, приобретет такой странный и пугающий оборот.

Той ночью Егору захотелось покурить. Ему было 14, и, как многие его сверстники, он баловался сигаретами. Настоящей зависимости у него, конечно, еще не было, но ему нравилась сама романтика этого процесса: стоять на балконе, медленно выдыхая дым. Егор вылез из кровати и в одних трусах вышел на балкон. Он не боялся простудиться: стоял май, и на улице было тепло. Он тихо закрыл за собой дверь (не дай бог, родители проснутся и увидят, что он курит) и вытащил из своего тайника – старой коробки из под отцовских ботинок – помятую полупустую пачку.

Балкон был открытым, и ветер ерошил волосы. Он подставил лицо не очень-то чистому московскому воздуху и сделал глубокий вдох. Мальчик вытащил из пачки сигарету, зажал между пальцами и хотел уже было прикурить, но тут сигарета выпала из руки. Одна ее половинка полетела вниз с 15 этажа, другая – на дощатый пол балкона. Егор в замешательстве посмотрел на свою руку и увидел, что она уже не является рукой.

Из места, что должно было быть плечом, росло нечто странное. Черная хитиновая лапа, согнутая в трех суставах, заканчивалась двумя похожими на лезвия пальцами. Именно они ненароком и перерубили сигарету. Егор заорал, но голосовые связки не послушались, в глотке что-то еле слышно заскрежетало. Изо «рта» этого нового существа, которым стал Егор, высунулся длинный «язык» и стал нервно бегать по «губам». Егора охватила паника, он рванул назад и сразу уперся в дверь. Балкон стал стишком мал для него или того, во что он превратился. «Тихо, главное не разбудить родителей» – на автомате пронеслось в сознании Егора, он попытался взять себя в руки и подавить панику. «Что со мной...что это?» – мысли метались в голове Егора с бешеной скоростью. Но тут появились и другие мысли. Они одновременно принадлежали ему и нет. Егор позже понял, что это были мысли нового его, мысли этого создания. И они буквально пели о свободе, звали подняться в воздух. Егор попытался не поддаться странному позыву, но не смог ослушаться. Он жил на 15 этаже и, когда выпрыгнул с балкона, подумал, что все, конец, его жизнь закончена...но этого не произошло.

Метрах в пяти над землей Егор ощутил рывок и почувствовал, как что-то вырвалось у него из спины. Его протащило над двором с покосившимися качелями и сломанной каруселью, над припаркованными машинами. Егор кричал, но из уже чужого рта вырывался лишь какой-то клекот. Он понял, что летит, летит сам, по-настоящему, что смог научиться летать. Его захватил дикий восторг одновременно с потусторонней жутью и страхом, но ему было комфортно в новом теле, куда комфортнее, чем в прежнем.

Дальнейшее Егор помнил очень смутно, лишь отдельные картинки возникали перед глазами. Вот Егор летит над центром Москвы, мерно взмахивая крыльями, а вот он на звезде Сталинской высотки. Он парил и пикировал, уходил под облака и несся над Москвой-рекой, занося эти эпизоды своего полета в сознание и память. И все это время в его голове звучал голос, даже не голос, а отголосок чьего-то разума, разума такого близкого и такого чуждого Егору.

Это были не слова в привычном понимании, а, скорее, образы, наркотически яркие, пугающие и возбуждающие одновременно. Чужой шелестящий голос убаюкивал сознание Егора, твердя о единстве, безграничной силе и чудовищном голоде. Образы повторялись вновь и вновь, разум мальчика то включался, то выключался. Егор вскоре и сам ощутил голод, сильный настолько, что хотелось кричать.

Егор хорошо и четко запомнил только один эпизод своего первого полета над Москвой: он опустился на пустынный московский переулок, царапнув когтями асфальт. Перед ним была витрина, отражающая редкие фонари ночной улицы. Егор тогда увидел его...или себя. Он так и не разобрался, он это или не совсем он.

Из витрины на него смотрел монстр. Новое тело было куда выше чем старое, выше даже отца Егора, вот только неестественно худое. Хотя он скорее напоминал богомола, Егор сразу прозвал его (и себя) Мотыльком, все-таки огромные белесые крылья, которые крепились к крепкой пластинчатой спине, напоминали крылья этого насекомого. Три пары ног тяжело опирались на асфальт, а две другие пары, кончающиеся острыми когтями, были сложены на хитиновой груди. Крылья и туловище покрывал серо-белый грязный пух, который, как и крылья, наводил на мысли о мотыльках. Угловатая голова заканчивалась двумя антеннами, под которыми располагались два огромных фасеточных глаза и острые жвала. Любой припозднившийся прохожий упал бы в обморок от одного вида Мотылька, но Егора даже позабавила эта мысль. Ему нравилось, что он так силен, что теперь он может летать. Вполне возможно, это были уже не совсем его мысли, но ему было все равно. Вскоре Егор снова отключился. Мотылек постоял еще немного у витрины и взмыл в небо, думая лишь о том, что страшно голоден.