VampiRUS

– А где Баюн? – подозрительно спросил Кащей, разглядывая незнакомого, дымчатого в чёрную полоску, кота.

– Я Баюн, – нагло ответил дымчатый и перевернулся на другой бок.

– Мелковат-то для Баюна, – ухмыльнулся Бессмертный.

– Всегда такой был, – флегматично заверил кот.

– Слушай, ну хорош уже, а? Баюн – здоровенный котяра, который путников своими сказками завлекает и железными когтями в клочья рвет. На котяру-то ты похож, а вот на здоровенного как-то не тянешь.

– Повтор-р-ряю, – промурчал дымчато-полосатый, – я – Баюн.

– Ты кому тут рассказываешь? – Кащей решительно подошёл к печи и схватил самозванца за шкирку.

– Э, дядя, ты чего?! – заверещал самозванец, растопырив лапы в стороны. – Поклади где взял!

– Где Баюн, спрашиваю?! – грозно повторил вопрос Кащей и встряхнул кота в руке, давая понять, что шутить не намерен.

– Да Баюн я! Баюн! – верещал кот, извиваясь как уж, но только с растопыренными в стороны лапами. – Только младший!

Кащей перестал трепать животину и положил на место.

– А… старший, который тут всегда был, где? – спросил он, ожидая какого-то подвоха.

– Кащеюшка, ну ты вот прям, как первый день живёшь, – сказала Яга, входя в избушку. – Сам подумай, куда мог податься половозрелый кот весной?

– Куда?

– К кошке, естественно!

– А… – Бессмертный развёл руками, изображая недоумение, – кто у нас…

– Поскольку славянская составляющая общемирового фольклора не изобилует наличием особей женского пола из семейства кошачьих, – включила Яга привычный режим общения, – наш объект обсуждения, ощутив переизбыток гормонов, предположил, что стоит обратить взор на предания других народностей, в коих присутствуют самки из семейства кошачьих...

– А… – уже в который раз запнулся Кащей, – там же… кто?

– Да валом! – заверила Баба Яга и принялась приводить примеры. – Японская Бакенеко, Бастет – египетская, Женщина-кошка, в конце концов, буржуйская.

– Погоди-погоди! – Бессмертный замахал руками, – Бакенеко же оборотень, а значит, в какой-то мере и человек.

– И чего?

– Бастет – тоже человек, но с кошачьей головой.

– Ну?

– Женщина-кошка, так та вообще просто женщина, которая себя кошкой считает.

– Я не пойму, к чему ты клонишь?

– Это ж перверсия. Извращение. Когда разные виды-то…

– Так чего ж теперь, котику, всю жизнь шапку-невидимку… того? – бабка немного подумала и добавила: – Чёрная Аннис ещё у англичан.

– Тоже оборотень!

– Ну, я не знаю, – развела старушка руками.

Кашей повернулся к дымчатому, уже успевшему вновь задремать на печи.

– Слышишь ты, дальний родственник, к кому старший Баюн свататься пошёл?

– К мамке моей, – муркнул тот, не открывая глаз.

– К кому?! – охренел от ответа Кащей.

– К мамке моей. Он и прошлой весной к ней ходил. И позапрошлой.

Бессмертный прошёлся до окна, резко развернулся на пятках и задал новый вопрос:

– И не совестно ему?

– Кому? – вклинилась в разговор Яга.

– Баюну, ясное дело.

– От чего? У них любовь.

– У людей это называется эдиповым комплексом, когда половое влечение к матери.

Теперь уже Яга взяла за шкирку пытавшегося отдохнуть кота и потрусила им перед носом Кащея:

– Ты вот это видишь? – спросила она у Бессмертного.

– Ну?

– А раз видишь, то позволь серому веществу, размещённому внутри твоей черепной коробки, немного поработать, передавая сигналы между нейронами и найти хотя бы одно сходство между человеческой особью и кошачьей.

– А…

– У тебя, я смотрю, сегодня первая буква алфавита самая любимая?

– А…

– Бэ, – сказала старушка и вернула кота обратно на печку.

– Но это же аморально…

– Это ж кошки! Какую ты мораль-то от них хочешь? – спросила Яга, развешивая над потолком пучки собранных в лесу трав. – Мораль кошачья сводится к тому, что вокруг них все говно, а они венцы творения.

– А р-разве нет? – флегматично муркнуло с печи.

– Вот, пожалуйста, – простерла руку в сторону печки Яга.

– За это вы нас и любите, – добавил кот, не открывая глаз, и по его морде расползлась довольная улыбка.

– Я его сейчас в ведре утоплю, – нахмурился Кащей.

Кот приоткрыл один глаз и, не переставая улыбаться, спросил:

– Ну и кто ты будешь после этого? Права бабка. Все вокруг…

Кот зевнул, не договорив.

– Поздно топить, Кащеюшка, – заметила Баба Яга. – Да и не по-людски это: того, кто слабее тебя, топить.

– Так и я не совсем людь.

Яга осуждающе посмотрела на Бессмертного.

– При наличии внушительного багажа прожитых годичных циклов за плечами, складывается ощущение отсутствия на поверхности твоего головного мозга количества извилин, позволяющего формировать субъективную картину мира для целенаправленной регуляции взаимоотношений с окружающей действительностью.

– Чего?

– Годков, говорю, тебе много, а ума – мало.

– Так а чего он?

– Он – кот.

– И чего ж теперь, хамить Кащею можно?

– Он – кот. Ему многое можно.

Полосато-дымчатый встал на лапы, потянулся и сказал:

– Тэкс, Баюн уже на подходе, а меня Алиса заждалась, – и стал таять в воздухе, пока от него не осталась одна улыбка.

– Ох ты ж ёшкин кот! – изумился Кащей.

– Не ёшкин, а Чеширский, – сообщила улыбка и растаяла окончательно.

Бессмертный присел на лавку, почесал бороду и сказал хлопочущей у стола Яге:

– В следующий раз, если будет дерзить – утоплю.

– Во-о-от! – наставительно подняла указательный палец вверх старушка. – Ты уже допускаешь, что увидишь его второй раз. А там и третий, а за третьим – четвертый. Это котики. На них можно злиться, их наглости можно возмущаться… но обижать их рука не поднимется.

– А… – начал было Кащей, но его перебил скрип двери.

В избушку вальяжно зашёл Баюн.

– Пр-р-риветствую. Скучали? Как младшенький, спр-р-равился?

– Дык чо б ему не справиться? – ответила Яга. – Лежи себе на печи да мурчи в сопло. С такой задачей кто хочешь справится.

– Пр-р-равильно му-р-рчать, это нужно поста-р-раться.

– Ну, вот он и справился.

Кот запрыгнул на печь и разлёгся точно так же, как и его недавний заместитель.

– Ещё бы! Моя к-р-р-овиночка! – муркнул он.

– В смысле, кровиночка? – не понял Бессмертный.

– Сынок мой.

– А…

– Да ты задолбал «Акать», – беззлобно буркнула Яга.

– Ну да. Мой и Палуги. Котор-р-рая в своё время девятер-р-рых бр-р-ританских рыцарей сожр-р-рала и Королю Артуру отпор-р-р дала. В легендах, конечно, обо мне ни слова, но смею завер-р-рить, без меня не обошлось, – сообщил Баюн. – С тех пор-р-р и любовь у нас.

– А… В этом смысле младшенький, – растерянно пробормотал Кащей. – Не брат?

Яга захохотала. А отсмеявшись, сказала, обращаясь к Кащею:

– Тебе б, дружочек, тоже бабу какую. А то на каждом шагу перверсии мерещатся. Верный признак.

©VampiRUS

уведомления в телеге для тех, у кого нелады с ЯП-почтой -> https://t.me/nokidtales

Эпилог. (список предыдущих серий  - тынц)

– Знаешь, есть такие ситуации, в которых ты уверен, что делаешь всё правильно, но почему-то итог всё равно получается… – Маша медлит, подбирая слово: – Нехорошим.

Она сидит, вытянув ноги вдоль подоконника, и вглядывается в темноту. Лицо её задумчиво, в кои-то веки на нём нет даже намёка на улыбку с хитринкой.

– Может, если бы я не подбила Илюху по книгам погулять, никто бы и не умер.

– Но тогда бы они и не встретились.

– Ну, значит, если бы я Мэйли на эту авантюру не подбила, втихаря от Ильи, может она и жива была бы.

– Попав туда, вы уже стали частью схемы Мефика.

– Вот от кого не ожидала подставы, так это от него.

– Да он всегда таким был. Ты помнишь, как в детстве портал проложила от Сталина к Гитлеру? Как думаешь, с чьей подачи?

– Да ла-а-адно? – изумляется фея.

Я нахожу в гугле сказку «Товарищ фея» и протягиваю ей телефон.

Маша читает всего несколько минут. История-то коротенькая. Потом возвращает мне и говорит:

– Вот же ж Мефик, вот же сукин сын.

– Ну, я не виноват. Я же говорил, оно само пишется.

Фея знает, что это зависит не от меня, мы уже много раз это обсуждали. Фея знает, что сюжетные повороты я не придумываю. Она понимает, что я только записываю результаты принятых героями решений, которые они воплощают в действия. Маша в курсе, что в моих силах только подобрать фразы, описывающие события, которые происходят вне зависимости от моей воли. Но мне всё равно неуютно из-за того, что пытался и не смог изменить сюжет. Поэтому я повторяю:

– Оно само пишется.

– Да с тобой-то всё ясно. Ты – банальный ретранслятор, – вяло отмахивается фея. – Чего с тебя взять?

– Ну, я делаю, что должен, что могу. Точнее, то, что не могу не делать…

– А почему? Не задумывался?

– Мне нравится…

– А почему? Не задумывался?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Это просто не даёт покоя, до тех пор, пока не выпустишь из себя на бумагу.

Фея знает, что я пытался, но не смог изменить сюжет. Она знает и то, что я всегда называю их героями, а не персонажами. Не потому, что они совершают героические поступки – большинство их идей уже давно перешли границу абсурда и прочно окопались на его территории, а потому, что слово «персонаж» какое-то отстранённое, неживое. Мне ведь порой кажется, что я их не придумывал, что они просто были, а мне лишь посчастливилось их найти. Именно поэтому я и не могу влиять на их поступки.

– Вот ты говоришь, что просто записываешь то, что делаем мы – твои персонажи, – продолжает развивать мысль фея.

– Герои, – привычно поправляю я.

– Герои, – соглашается фея. – Но ведь большинство писателей делает совсем иначе. Они составляют план произведения, просчитывают, в какой главе и что случится. Даже писать могут не подряд, а по главам. Сегодня восьмую, завтра пятую, послезавтра…

– Я понял, – киваю. – Только не понимаю, к чему ты ведёшь?

– Раз уж мир, в котором ты увидел меня, Ваню, Волка, Василису, Мэйли, реален для нас, но тебе кажется придуманным, то допусти вероятность того, что и мир, реальный для тебя – это всего лишь мир, существующий в чьей-то голове.

– А… – открываю я рот, но не нахожу слов.

А фея-Маша продолжает:

– Возможно, кто-то сейчас также пишет книгу, герой которой – писатель. Возможно, ты не можешь изменить сюжеты книг, которые пишешь потому, что тот писатель, который выдумал тебя, просто так решил. Потому что он пишет свою книгу по плану. И в этом плане прописано, возможно, жирными и трижды подчеркнутыми словами, что ты можешь только записывать за своими героями, но не влиять на сюжет.

– А… – вновь открываю я рот и вновь ничего не говорю, пораженный выдвинутым феечкой предположением.

– И вот это твоё «А…», оно тоже написано в книге, в которой ты – персонаж. Или герой. Главный. Или второстепенный. Это не столь важно. Важен сам факт того, что пишешь не только ты, но и пишут тебя.

– Тебя там точно Яга грибами не кормила какими-нибудь странными? – пытаюсь пошутить я.

Но Маша пропускает мою шутку мимо ушей.

– А представь, что главный герой книги, которую пишут про тебя, имеет в той реальности, где эта книга пишется, прототип? Вполне себе такого настоящего VampiRUS’а, который тоже писатель и тоже о чём-то пишет. И, возможно отражает в своей книге реальность, слегка изменяя её, чтобы было интереснее. И также пишет о Ване, Волке, Кащее… Фактически, писатель, взявший реального VampiRUS’а в качестве прототипа и пишущий с него тебя, отражает ту реальность в своей фантазии. А ты отражаешь свою фантазию в придумываемой тобой реальности, в которой есть я, Ваня, Яга, Горыныч. Не запутался ещё?

– Нет, – отвечаю.

– И вот, если впариться чуть вдумчивее, то и придумавший тебя может быть всего лишь…

– …Чьей-то фантазией? – завершаю я.

– Ага, – кивает фея. – Все миры – это отражения отражений, которые отражаются в отражениях в зависимости от того, с какого ракурса смотреть. А ведь в них могут быть такие же отражения. И они…

– Отражаются?

– Ага, – вновь кивает фея. – Так вот, откуда нам знать, создаём мы их или записываем одно из уже существующих? Ты же не знаешь? Может именно сейчас твой автор пишет о том, как ты сидишь у себя дома и болтаешь с феей.

– Или его автор пишет о том, как его персонаж пишет о том, как я сижу в своей комнате, а на подоконнике у меня сидит фея, – подхватываю я.

– Может, по его задумке, именно в этот момент ты должен начинать догадываться, что являешься персонажем книги. Например, потому, что повернувшись к окну, видишь в ночном небе летящего дракона, – говорит фея и стучит пальцем по стеклу.

Я уже не знаю, что реально, а что не очень. Но за окном, где-то высоко в небе, на фоне луны, действительно проплывает силуэт. И я отчётливо вижу, что этот силуэт трехголовый...

©VampiRUS

А я пионерию застал. В комсомол не попал, но в пионеры меня принимали.

И металлолом собирал, и макулатуру.

Честно ходили по дворам, рассказывали, что, мол, вот мы - пионерская ячейка и собираем макулатуру. И нам выносили пачки газет, старые рваные книги, картон и прочее бесполезное, подходящее под определение макулатура. Мы тащили всё это на школьный двор, где собранное взвешивалось и складывалось в грузовик. А нам за это талоны давали, которые, если предъявить в книжном магазине, снижали цену покупки.

Сейчас вот мне, с одной стороны, непонятно, зачем? Книги-то и без того копейки стоили. А с другой стороны - понятно. Они-то и стоили копейки, потому что пионеры макулатуру собирали.

А сегодня вот смотрю на заявленные типографией цены и медленно охреневаю. И тоскую по тем временам, когда на два рубля и талончики можно было купить и "Приключения Незнайки в Солнечном Городе", и "Незнайку на Луне". Но я не об этом хотел рассказать.

Как-то у нас с металлоломом забавная история приключилась.

Во время очередного сбора, пока все ходили собирать железяки "по дворам", я, как особо одаренный и ещё несколько уникумов, именуемых "пионерской ячейкой", смекнули, что далеко ходить не нужно, потому что у нас под боком рудоремонтный завод имеется. А на заводе этом - свалка. А на свалке отходы производства - металл во всех его проявлениях. От ломаных подшипников до железных чушек непонятного назначения.

Сообразив это, мы включили пионерский энтузиазм и за пару-тройку часов такой рекорд поставили, что нас потом еще целый год во всех школах в пример ставили. До полтонны не дотянули малость. Или перетянули. Не помню уже.

Женька, в последствии ставший прототипом "Бублика" из моих баек, взял у деда тачку дебелую и понеслось! Там, к слову, такая тачка была, что на ней запорожцы легко можно возить. Мы её пустую вдвоём толкали и пыхтели, а полную - впятером с передышками везли.

Чтоб понятно было, насколько тачка монструозная была, расскажу, что в один из заходов, когда дворами надо было пройти, этот прототип ледокола с не очень крутой горочки так разогнался, что, врезавшись в железный гараж, вмятину на нём оставил. Да если б в средневековье у какой-нибудь армии такая тачка была, то люди бы и таран не стали изобретать.

Короч, сделали мы четыре или пять ходок с этим железным гробом от свалки до школы и с чистой совестью заняли первое место по сбору железяк среди школ города. И я вот сейчас думаю: а может, оттуда у меня тяга к тяжёлой музыке и началась? Ну, там, заклёпки, цепи, шипы - вся вот эта атрибутика юного металлиста. Ну а куда было податься, если к возрасту, когда пора вступать в комсомол, комсомола уже не было?

Потому и говорю до сих пор "Честное пионерское" абсолютно легально. Я ж, по сути, вечным пионером остался.

К слову, металлолом, что школьники собирали, в конце концов везли на ту самую свалку, с которой мы его самоотверженно таскали, идя на рекорд. Вот такой вот круговорот железа в природе.

С Днём Пионерии причастных!

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса; 15. Рыжий; 16. Белый; 17. Три в одном; 18. Менеджер среднего звена;

19. Перед эпилогом

– Я тебя, Илюша, понимаю, – положила Яга руку парню на плечо. – И даже в каких-то аспектах с тобой согласна. Личная трагедия, она и есть личная трагедия. Её никто другой не поймет так, как тот, кому пережить довелось. Но, братец мой, я тебе и ещё одну вещь скажу. А ты уж постарайся её осознать. Ещё никто из тех, кто в себе замкнулся, пользы миру, сколько положено, не приносил. А на тебя не только этот мир завязан, а много разных. Уж я-то знаю.

– Откуда? – апатично спросил Илья, просто чтобы не показаться невежливым.

– Сказала б я, что от верблюда, но ты такой плоский юмор не оценишь. Да и читатели, думаю, тоже в восторге не будут.

– Читатели?

Старушка молча положила парню на колени изрядно потрёпанную книгу.

– Читатели, – подтвердила она. – А ты, что, всерьёз эту реальность воспринимать начал? Неужели забыл, с чего всё началось-то?

– С того, что мы в замок пришли.

– У-у-у-у, – протянула старушка и потрогала парню лоб. – Дурень, ты чего? Какой замок? Всё раньше началось. Хотя, ты знаешь, знакомо. Какой-нибудь психолог тебе наверняка разъяснил бы подоходчивее, а я могу только на личном примере. Только, сдаётся, что мой личный пример для тебя ничего не значит. Ну да собственно, я с этого и начала. Всё, что ты переживаешь сам, накладывает более глубокий отпечаток, нежели всё, что тебе рассказывают о пережитом опыте другие. Поэтому читай, Илиас Долговязый, читай.

Яга хлопнула ладонью по книге, лежащей у Ильи на коленях, встала и направилась к стоящим около так и не пригодившегося эшафота Кащею, Ваньке и Волку.

– Ну что, яхонтовые мои, размялись?

– Размялись? – округлил на неё глаза Кащей.

– А чего, не всех побили? – потянулся к ножнам Ванька.

– Вань, тормози эту свою канитель, – попросил Волк, не поднимая головы с лап. – Вводные не все получены. Сейчас выяснится, что нам не в бой, а замок этот отстраивать, и чего тогда?

– А хоть бы и замок… – начал было Ваня, но почему-то погрустнел.

– Не-не-не, – замотала головой старушка, – ремонтировать ничего не надо. Пусть в каждом мире всё своим чередом идёт. Довмешивались, досмешивались. Хватит уже.

– Тогда чего спрашивала?

– Ну как чего. По домам всем пора. По своим реальностям. А вот там…

– И ты тоже?

– И я тоже. Только, имеется стойкое ощущение, что ненадолго. – Яга огляделась. – Василиса, а где Горыныч с Машкой?

– Улетели, – пожала плечами девушка.

– Как улетели?

– Вот так, – Василиса изобразила руками крылья. – Вон туда, – показала рукой куда-то за замковую стену.

Яга хмыкнула.

– Муж и жена, говорят, одна единица силы, измеряемая в сатанах. Смотри, Вась, с кем поведешься, от того и отупеешь. Объясняешь ты уже на уровне.

Яга немного походила по двору, перешагивая обломки, и снова завела свою шарманку:

– Нет, ну это невозможно. Вот куда они делись? Ему читать-то осталось всего ничего – она указала на Илью, который перелистывал страницы одну за другой. – Я ж не знала, что у него техника скорочтения. Там про это почему-то ни слова не было.

– Да чего за паника-то?

– История заканчивается, – грустно вздохнула старуха. – И всё-таки, где этот нетопырь чешуйчатый?

– Не вижу смысла волноваться. Конец любой истории подразумевает начало новой, – философски заметил Серый.

Старуха кивком отозвала Волка в сторону. Тот лениво поднялся, потянулся и, спрыгнув с эшафота, подошёл к старухе.

– Не, ну серьёзно, чего за паника?

– Да ну не паника. Я-то книжку дочитала уже, понимаешь?

– Ну молодец, – похвалил Серый Волк.

– И там прямым текстом сказано, что мне с вами в следующую путёвка выписана.

– Со всеми? – Серый удивлённо оглядел всю компанию.

– Нет. С тобой и с Ванькой.

– И где будет происходить мероприятие? – настороженно, но с ленцой спросил Волк.

– Здесь же.

– Когда?

– Спустя двадцать лет.

– Хм… – нахмурился Серый. – Но ты этот эпизод уже прожила…

– Во-о-о-от! – подняла указательный палец вверх Яга. – Смекаешь?

– Честно говоря, не очень.

– Временной парадокс.

– И?

– Я там же где и я.

– Чего? – Волк отошел от Яги на пару шагов. На всякий случай. – Кто тебя приобнял? Деменция? Шизофрения? Обе две?

– Блин, Серенький, я вот точно говорю, Ванька на всех вас как-то влияет. Вы ни объяснить ничего не можете, ни понять.

– Да как же тут поймёшь, когда ты так объясняешь, что если и захочешь очень сильно, то не разберешься?

– Временной парадокс.

– Вся жизнь – сплошной парадокс, – философски заметил Серый. – Можно как-то по подробнее?

– Я сейчас там, – махнула рукой старушка в сторону замка. – Но я здесь. И если я увижу меня, то это негативно повлияет на ход событий. Точнее, не негативно, а неизвестно как повлияет. Но мы же не хотим, чтобы негативно, а посему такой вариант нужно исключить.

– Погоди, не тараторь, – Волк посмотрел на старушку, на замок, а затем снова на старушку. – Ты хочешь сказать, что твоя копия сейчас ходит по замку?

– Да какой ходит!? Она ещё даже ползать не умеет. Агукать не научилась даже. Ей, может, сиськи ещё не довелось попробовать.

– А-а-а-а-а! Стоп! Не части!

– Юля – это я.

– Ну, я помню. Яга, Юля, Джулия, Джульета…

Дочка Ильи и Мэйли – это тоже Юля. И тоже я.

– А… – Волк постоял немного с открытой челюстью, а затем клацнул зубами. – Да?

– Я уже эту жизнь жила. Знаю, что говорю. К тому же, в книге об этом грязным по чистому написано. И вот сейчас её Илья дочитает…

– Так, а в чём повод для паники-то, я не пойму? – перебил Волк.

– Повод в сознании. Не бывает одного сознания на два тела.

– Ага, – ухмыльнулся Серый. – Ты это мне с Ванькой расскажи. Или, вон, Горынычу.

– Ты Горыныча не приплетай. У него как раз наоборот, три сознания на одно тело. Поэтому хрен на него. Такой же чешуйчатый, как он сам. А вот вы с Ванькой вполне логично объяснимы. Форм-фактор у вас разный и от того сознание разделенное. Волчья часть за интеллект отвечает, а человеческая – за дурнину. К тому же, ты – порождение Ванькиного сознания, появившаяся в процессе Ванькиной эволюции со знаком минус. Отпочковавшаяся и попутно мозги с собой прихватившая. Так что и на вас хрен. Волчий или человечий, сами разберетесь.

– Человолчий? – хихикнул Волк.

– Например, – совершенно серьёзно согласилась старушка. – А мой случай иной. Сознание младенца отдельно появилось, но оно, по логике вещей, является и моим сознанием. Но в то же самое время я со своим сознанием, вот она, стою. Это не ваш случай, когда Ванька, чтобы не сойти с ума от попадания в сказку, всю рациональную часть своего я передал тебе. Тут никто и никому ничего не передавал. И это не тот случай, когда три сознания присутствовали и развивались с самого начала. Следовательно, либо я стану овощем, когда моё сознание перекочует в её тело, либо она будет овощем, потому что моё сознание никуда не перекочует.

– А пополам никак?

– Ну и нахрена Илиасу дочка полудаун со старухой полудауном?

– Вот. Теперь понял, – кивнул Серый Волк. – Однако, мудрёно. Но погоди, я правильно понимаю, что если ты сейчас сбежишь в свою реальность, то и своё сознание с собой прихватишь?

– Да. Но нет.

– Когда Ванька так отвечает, я начинаю нервничать.

– Да погоди нервничать. Дослушай.

– А когда он так меня успокаивает, я еще больше нервничаю.

– Я отсюда должна сбежать сюда.

– Ну вот. Я же говорил.

– А для этого мне надо вернуться туда, откуда я пришла.

Серый стал недоумённо поскуливать.

– Тебя тогда не было, когда я рассказывала, но всё это лишь сон, который я вижу, если засыпаю во сне. А заснув во сне, я могу увидеть сон, в котором я собираюсь лечь спать, чтобы увидеть сон, в котором я... Серый. Э. Серенький, ты чего.

– А? – помотал лобастой головой Серый Волк. – Чего?

– Словом, сейчас самой первой мне, спящей у себя дома с книжкой, которую читает Илья, нужно проснуться и снова заснуть. И тогда я попаду в сон, в котором моё я станет Юлей, которая дочь Ильи. Серый, Серенький. Э! Ты чего?

– Слышишь, Яга, просьба к тебе есть.

– Какая?

– Посмотри мне в ухо, – Волк повернул голову на бок.

– Зачем?

– Ну посмотри.

Старушка наклонилась, приподняла пальцами волчье ухо и стала смотреть внутрь.

– Ну, смотрю, – сообщила она.

– Ничего не течёт оттуда?

– Нет.

– Странно, – проговорил Серый Волк. – А ощущение такое, что твои объяснения мне мозг жидким сделали и теперь он вытекает.

– Ох, юморист! – улыбнулась Яга. А потом на полном серьёзе заверила: – да нормально всё. Сера только ушная. Кстати, почистить бы.

– Но мне, всё-таки кажется, что вытекают.

– Кажется, – заверила Яга. – Так вот, слушай.

И Серый Волк слушал. Не забывая поскуливать. Иногда удивленно, а иногда от недоумения.

По словам старухи, проснуться она может либо получив неожиданное негативное впечатление, либо умерев.

– Во сне всегда так, либо ты просыпаешься на самой тяжёлой стадии кошмара, либо понимая, что следующий кадр – смерть, – пояснила она.

Однако, зная себя, Яга была уверена в том, что удивить в негативном ключе её не получится. Поэтому выход оставался один – попытаться умереть. Задача осложнялась ещё и тем, что предварительно нужно было вернуть "по домам" всех, кого так опрометчиво собрали здесь.

– Кащея, Ваньку, Василису, тебя. И я вот думаю, что нужно бы это как-то совместить.

– Как?

– Горыныч нужен.

– Зачем?

– Увидишь.

Яга направилась к толпившейся у так и не пригодившегося эшафота компании и, подкидывая на ладони увесистый серебряный шар, спросила:

– Ну, дык, чего, молодежь, заветные желания будем исполнять?

– Прям заветные? – оживился Ваня.

– Это какое у тебя желание-то заветное? – поинтересовалась Василиса.

Ваня наклонился к её уху, что-то прошептал ей. Супруга недоумённо посмотрела на него.

– А… зачем? – спросила она.

– Чтоб подлиннее был и полегче, – невозмутимо пояснил Иван и добавил: – мне ж не второй нужен. Мне этот усовершенствовать.

Кащей с Ягой захихикали.

– А чего-нибудь более полезное тебе в голову не пришло?

– А чем не полезное? Мне ж ещё подвиги совершать!

Волк на всякий случай сделал бочком пару шагов в сторону, продолжая коситься на компаньона.

– Вась, чего этот дурень загадал? – сквозь смех спросил Кащей. – Нет, интуитивно-то я догадываюсь, но всё-таки хотелось бы уточнить.

– Ой, – махнула та. Но потом всё-таки выпалила: – Кладенец чтоб был длиннее кащеева клеймора, но вместе с тем, чтобы в весе не прибавил.

Теперь захихикал и Волк.

– Дураки какие-то, – буркнул Ванька.

– А почему ты шёпотом-то Василисе говорил, Вань?

– Ну как почему! Известно же, что заветные желания вслух нельзя произносить. Не сбудется.

– Подвиги ещё совершать… – стонала Яга. – А представь, Кащеюшка, если б он не меч подлиннее загадал? Какие подвиги совершить-то мог?

Веселье прервали хлопки крыльев Горыныча, который, сделав круг над площадью, приземлился рядом с эшафотом. На его спине восседала Маша, а за ней сидели, как ни странно, Герр Альт и Рыжий Шухер.

– Едрить твою совесть! – удивилась Яга. – Вам здесь что, вкусным насрано. Вы ж своё уже загадали и даже растворились? Это чего за новости?

– Это не они, – заверила Маша, спрыгивая с Горыныча. – Это их копии. Шухер временную петлю скрутил в Гнилых Горах и если её не размотать, то в ближайшем будущем вас ожидает, кх-гм, бело-рыжее перенаселение.

– Расколотите этот шар к чёртовой матери, – подал голос Рыжий. – Не будет от него добра.

– Откуда такая уверенность? – полюбопытствовал Кащей.

– Я, папаша, уже дважды пробовал, – пояснил Шухер. – Один раз в карьере, второй раз уже здесь, когда у рифмоплёта шар получил. Проку от него…

Подошел Илья. Лицо его было серьёзным, а взгляд – тяжёлым. Он отдал Яге книгу и протянул руки к шару.

– Можно? – спросил парень.

Старушка посмотрела на него с явно выраженным на лице сомнением. Но серебряный шар отдала. Илья, какое-то время вертел его в руках, не отрывая взгляда от серебрящейся поверхности, а потом протянул обратно Яге.

– Чего это? – спросила старуха.

Парень закусил губу, формулируя, посмотрел на всех по очереди и, в конце концов, объяснил:

– Шухер правильно говорит, ноль толку от него. Но вместе с тем и не прав он. Потому что желания исполняются не те, которые в голове красным маяком мигают, а те, которые глубоко-глубоко внутри нас спят. Какой смысл твердить про «счастье всем», когда на самом деле хочешь счастья себе? Любое наше желание, – Илья ещё раз обвёл взглядом всех, кто столпился подле него, – подразумевает счастье для себя. Даже если ты просишь счастья для всех. Ты просишь счастья для всех и в том твоё счастье. Быть счастливым, это единственное желание, которое шар понимает. Быть искренне счастливым.

– Ну, не знаю, – вклинился Ваня. – Я вот, например, меч хочу. И буду счастлив, если…

– Попробуй, – перебил его Илья.

Иван с опаской взял шар, оглядел его со всех сторон и спросил:

– Чего, прямо вот так и загадывать?

Долговязый молча кивнул.

– Хочу меч! – сказал Ванька, поднеся шар к лицу, будто стараясь говорить внутрь артефакта.

Ничего не произошло.

– Улучшенный, – добавил Ваня.

Ничего не произошло.

– Вот видишь, – развел руками Илья. – А что-то, сидящее глубоко внутри тебя, уже наверняка начало сбываться. Ещё кто-нибудь попробует?

– Давай я, – вызвалась Маша.

И Ванька протянул серебряный шар ей.

Фея долго вертела его в руках, беззвучно шевеля губами, а потом, вдруг, повернулась к Альту и сказала:

– Ой, давай лучше ты.

– Чего так? – поинтересовалась Яга.

– Ну а смысл? – пожала плечами Маша. – Магия сюда вернулась. Искажённая какая-то, но вернулась же? Лишний повод поковыряться в аспектах и нюансах для того, чтобы больше понимать и научиться чему-то ещё.

– Что загадаешь ты, Gwynbleidd?

Спросил Илья, глядя, как Герр Альт смотрит на шар, который держит в одной руке, задумчиво почесывая ладонью второй щетину на подбородке.

– Если я загадаю отменить Предназначение, не будет ли это исполнением Предназначения?

– Ну, тогда передавай дальше, – усмехнулся Илья.

Геральт вытянул руку с шаром перед собой, и артефакт взяла Василиса.

– Может он не рабочий? – спросила она, подержав его в руках несколько минут.

– Значит, передавай дальше.

Василиса протянула серебряный шар Кащею, но тот замахал руками:

– Да на кой оно мне? Чего я могу такого попросить, чтобы не жалеть потом об этом?

Яга забрала шар из рук Василисы и спросила Горыныча:

– Дурилка компостерная, а ты чего, имеешь заветное желание?

– Мечту имею, – подтвердила левая голова.

– Но только загадывать её мы не будем, – добавила средняя.

– Мечту мечтать надо, а не исполнять, – пояснила правая, – потому что исполнится мечта и как без мечты потом жить?

– Хренассе философия! – удивилась Маша.

– Ну да, – кивнула правая голова Горыныча. – Мечту потом новую придумывать нужно, а мы ту, которая сейчас, и так без малого сотню лет думали.

– Передрались даже несколько раз, – заметила средняя.

– И чего теперь, эту мечту исполнить, а потом из-за новой драться? – спросила левая голова.

– Так что…

– Это уж как-то…

– Без нас.

Яга несколько раз переводила взгляд на друзей, потом на шар, затем снова на компанию.

– А вот у меня, есть желание, – сообщила она. – И я точно знаю, чего хочу. Для того, чтоб её исполнить, даже шариков не нужно.

– Это она сейчас про какие шарики? – спросил Ваня у жены.

– Мне вот прямо сейчас, чешуйчатый ты мой ероплан, на тебе покататься хочется!

– Яга-Ягуленька! – резво дернулась средняя голова.

– Ягушенька-Ягусюленька! – заулыбалась правая.

– Ягуша, етить твою душу! Да мы ж завсегда! – закивала левая, отставляя крыло, чтобы старухе было легче забираться на спину рептилии.

Бабка живо оседлала Горыныча, оглядела собравшихся, задержала взгляд на Илье и спросила:

– Дочитал?

– Дочитал, – кивнул король Сентерии.

– И то, что перед эпилогом?

– И то, что перед эпилогом.

– Понимаешь, что сейчас будет?

– Понимаю, – кивнул он. – Только одного не понял, кто такие Rumer и VampiRUS?

– Кто умер? Куда пырюсь? – не поняла Яга.

– Не умер, а Рэ – Румер.

– Эт где там это такое было-то?

– В эпилоге. ZV Rumer. Я кстати, никогда ещё таких странных эпилогов не видел.

– А… В эпилоге? Ну так это твоё желание сбываться начнёт. – Яга оглядела компанию ещё раз. – Все желания сбудутся. Все. Вы просто пока что об этом ещё не знаете! – сообщила старушка, прижимая к груди серебряный шар.

Она, как заправская наездница, хлопнула Горыныча пятками и тот, взмахнув крыльями, принялся набирать высоту.

Когда люди стали меньше муравьишек, Яга, всё также прижимая к груди артефакт, достала из сумки книгу и в который раз посмотрела на неё. У книги появилась обложка. Красно-синяя, с разрушенным замком. Едва узнаваемые фигурки на переднем плане, задравшие головы вверх. Казалось, будто они смотрят на буквы названия, но Яга-то знала, что на самом деле их взгляды устремлены на неё и Горыныча, поднимающихся к облакам.

– Э, ты чего? – спросила левая голова змея, когда Яга перекинула обе ноги на одну сторону.

– Бабка, не шути! – потребовала правая, чувствуя, как тело старушки соскальзывает по чешуйчатому боку.

– Стой, дура старая! – рявкнула средняя, складывая крылья и устремляясь за падающим телом, прижимающим к груди книгу и серебряный шар.

Горыныч слышал, как свистит в ушах ветер и понимал, что при всём желании не нагонит Ягу. А ещё он видел, как весь мир, от одного края горизонта до другого, начинает закручиваться в спираль, центром которой является Яга, а точнее, прижатая к её груди книга. Краски смазывались, спираль набирала всё больше витков и втягивалась внутрь книги. И потрёпанный томик прямо на глазах приобретал вид свежеотпечатанного: пыль и грязь исчезала, обложка начинала блестеть глянцем.

А потом время как будто замедлилось и падение растянулось на долгие часы. Только поля, реки, горы, замок, небо, облака, сожженная деревня, люди на стенах замка, друзья внизу, всё так же сворачивались в красочные тугие спирали и всасываясь в фолиант. Вскоре и самого Горыныча скрутило в тугую, чешуйчатую дугу и утянуло в книгу.

«Ну и кто из нас организатор потоков?» – продолжая падать и прижимая к груди шар, который почему-то начал становиться мягким, подумала старушка.

За миг до соприкосновения с той частью образовавшейся пустоты, в которой совсем недавно находилась площадь перед замком, Юля испуганно вздохнула, подскочив на собственной кровати. Сжала то, что во сне было серебряным шаром, и ойкнула от боли.

– Ни хрена ж себе, исполнитель желаний, – пробормотала девушка, разжимая руку и отпуская собственную грудь.

Перевела глаза на лежащую подле подушки книгу с красно-синей обложкой. На фоне полуразрушенного замка задрав головы вверх, как будто разглядывают название, стояли несколько узнаваемых фигурок. И только Ванька Дурак смотрел не туда, куда смотрели все. Он изумлённо пялился на непропорционально огромный меч в своих руках.

20. Титры

16:07 ZV Rumer: Привет.

16:07 VampiRUS: Акуна. Матата. Епта!

16:07 ZV Rumer: 1 вопрос: можно твоих персонажей взять погонять? Илья сильно нужен.

16:08 VampiRUS: Внезапненько)))) Да кто ж тебе запретит-то))))

16:09 ZV Rumer: Не могу ж я без спросу чужое брать. 2 вопрос: фото библиотеки есть? В которой Илья работает?

©VampiRUS

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса; 15. Рыжий; 16. Белый; 17. Три в одном

Дураки какие-то, честное слово. Думают, думают чего-то. А чего думать? Бери, да ломай. Не можешь сломать – тогда уже думай, как сломать. Самый верный принцип. Он меня не раз выручал. Потому что, когда думать нужно, я нервничать начинаю, переживать, что мысль как-то не так подумаю, а то и вовсе какую-то не ту. Вот и в этот раз, я пока слушал, кто там чего рассказывает, аж голова болеть начала. Ну я пошел и сломал эти рельсы железные. Потом, правда, чёрти что началось.

Завыло, загудело, заискрило, завоняло.

– Серой запахло.

Оборачиваюсь – Серый Волк.

– Дружище! – ору радостно. – Где пропадал-то?!

А он посмотрел так, осуждающе, и спрашивает:

– Вань, ты дурак.

– Ну знаешь же фамилию мою, чего спрашиваешь?

– Я, Вань, не спрашиваю. Я факт констатирую.

– Чего ты с фактом делаешь?

Но Серый объяснять не стал.

– Ты зачем это сломал? – и головой своей лобастой на рельсы мной разворочанные кивает.

А там, свечение вроде бы есть, но в том месте, где я сковырнул, не светится. И в обе стороны потихоньку угасать начинает. Как подкова в кузнице, которую из печи достали.

– Ну оно же ломалось!

– Вот, с одной стороны, вроде бы и логично, а с другой…

– Чего с другой? – спрашиваю. – Продолжай. Интересно же.

– Пригнись! – заорал и на меня бросился, с ног сбил.

И как раз в этот момент, там, где я стоял, сущность какая-то пролетела, в виде гномика. Как раз из того места, где я рельсу выковырял. А за ней – черепашка, вроде бы. Но с рогами. А потом совсем разное понеслось из этого портала, некоторое и описывать стыдно. У одного демона такое во лбу торчало! Аж два!

В общем, посыпались из дырки, которую я проломил, черти всех мастей. Хрюкают, беснуются и в сторону солдат, которые катапультами нас обстреливали, улетают. А сами визжат, хохочут, завывают моторошно. Последним вылез очень знакомый тип. Длинноносый, в шляпе с пером и козлиной бородкой. Я сначала не мог понять, откуда его знаю, а потом дошло – это ж он в бабку Машки Шапкиной вселялся. Как же давно это было. И, главное, бесы все в ту сторону, а он ко мне. Как начал задвигать, глазки свои хитрые щуря:

– Рад в добром здравии героя видеть я. Не видел ли, где подопечная моя?

Серый встал в позу, оскалился, шерсть дыбом. А этот, в шапочке с пером, продолжает:

– Ей благодарность выразить хочу. Возможность это сделать я ищу.

– Кого?

У меня аж глаз задёргался. Я первый раз не очень обрадовался, когда он со мной разговаривал стихами, а сейчас ещё воспоминания нахлынули.

– У дамы этой несколько имён. Одно из них Мария Чапперон. Другое имя, может быть, поможет? Как Маша Шапкина она известна тоже.

– А, Машка! Так вон, там, за стеной, – радостно кивнул в сторону замка Серый.

И этот хитроглазый пошел к воротам. Я с Серым за ним.

Обстрел прекратился, а я и не заметил. Точнее, заметил, что камни летать перестали, а когда они перестали летать – не заметил. В общем, зашли мы в ворота спокойно. И там эта борода рифмованная опять начала свою волынку.

А Яга… ох, как я испугался, братцы, когда её увидел-то. У меня ж с ней того самого, этого. Было кой-чего. Мне не стыдно, бабушка, она ж тоже женщина, да и обстоятельства тогда были, вот честно скажу, не совсем удачно сложившиеся. Но не дай боженька до Василисы-то дойдет? Кто их, женщин знает, чего у них в голове-то. А всплывет ещё и то, что я жену свою из окошка выронил, так точно хана. Сложится один факт с другим, да как всплывут оба под давлением каких-то обстоятельств непреодолимых и всё – зовите гусляров, строгайте гробик.

Словом, подходим мы к честной компании, а Машка как накинется на козлобородого:

– Адовы писюшки, вы посмотрите, кто пришёл! А как же пути для магии закрыты, я только на небоскрёб могу? – Маша и в детстве на язык остра была, но тут я чего-то аж дар речи потерял от ее словесных вывертов. – Мефик, чтоб тебе в твоих котлах помёт воробьиный заваривать, что за дичь происходит?

А тот ей в ответ невозмутимо:

– Всё объясню, не нужно волноваться, но прежде должен вам спасибо всем сказать за то, что помогли мне разобраться, как нарушителя в аду поймать. Признаться, все и так всё понимали, но доказательств было с гулькин нос. Но вот, спектакль мы с вами разыграли и наказанье Вельзевул понёс.

А Машка недоумевает:

– Погоди, какой спектакль? Кто «мы с вами»? За что наказанье?

И принялся этот Мефик объяснять. Я в стихах не силён, но, кажется, всё запомнил. В общем, говорит он:

– На Вельзевула подозренье пало, что где-то передергивает, падла. Пропал порядок в документах и отчетах. Все ведьмы, вроде, в общем-то, в заботах, но злато, коим откуп совершают, по весу ну никак не совпадает с количеством того, что быть должно. Согласны, интересное кино? Без доказательств, что за обвинения? Устроили за ним мы наблюдение. Собрали много косвенных улик. Но я дела так делать не привык. Я понимал, что мне для Сатаны лишь доказательства железные нужны. Реестр душ я весь перевернул, средь тех, кем занимался Вельзевул и выяснил, что есть одна такая, которую так быстро отпускают, что часто не дойдя до входа в ад она уже торопится назад – та панночка, что в церкви отпевали, которой Маша и Илья всё обломали.

А он, я вам говорю, заразный со своими стихами. Потому что Шапкина в цвет ему:

– Так погоди, не до конца я уловила... Илью-то я сама уговорила, отправив ведьму в церковь отпевать.

– Не торопись меня перебивать. Так вот, всё идеально так совпало: ты несколько миров в один собрала.

– Не я – Илья.

– Не важно, кто из вас. Мир здесь. Мир есть. Сегодня и сейчас. Ну, словом, я детали опущу. Задерживать вас долго не хочу. Для пыток золото используют в аду, и Вельзевул наш на свою беду решил зачем-то злато воровать. Зачем? Увы, я не успел узнать. И по бумагам, всё на месте, вроде, но вот до грешников-то злато не доходит. Не заливают в глотку или в зад. А это, я прошу заметить, ад. В аду порядок должен быть, здесь жёсткий график. Нельзя остановить мучений трафик. И тут явилась ты и твой Илья.

– Он мой Илья, – подала голос принцесса.

– Прошу прощенья я. Неважно чей. Он есть. И в этом суть. И он помог аферу провернуть.

Тут наша Маша закипела – по лицу видно было. Глаза округлились, желваки заиграли.

– Аферу? Что-то я поднапряглась.

– Ну да, аферу. Чтоб сменилась власть. Теперь я место Вельзевула занимаю. За это благодарность выражаю.

– Давай подробности и воду не мути. Всё интересное, смотрю я, впереди?

– Ну да. Наш Вельзик ведьму зашугал. И покровительство он ей пообещал. Мол, будешь чаще в мире ты бывать, лишь помогай растрату восполнять. Та в ад проносит золота с лихвой и тут же возвращается домой. Котлы и муки мимо пропуская, её наш Вельзик к жизни возвращает. Но договор был только на словах. А к делу слов не прилепить, увы и ах. Мне нужно было ситуацию создать и первого её прокола ждать. И вот Яге она пообещала. В свидетели, как помните, призвала, того, кто покровительство ей дал. Вот это Вельзевул не просчитал. Звать покровителя, когда клянешься, надо, а по бумагам, видишь ли, засада. Он думал, что совсем следы замёл, но всё же, как осел себя повёл. Без очереди ведьму оживлял и вновь её на землю отпускал. Так, в общем, Вельзевул в капкан попал. Не только люди гибнут за металл.

– А мы причём?

– Ну как вам непонятно. Подстроен был ваш путь туда-обратно, чтоб ведьме дать возможность вновь восстать.

– Так ты мне палочку волшебную отдать мог просто так? А вместо этого, дебил, для магии возможности закрыл?

– Ну да конечно. Вот какая штука…

Он, видимо, хотел и дальше стихами говорить. Но Машка его эту способность выключила.

– Ну да? Конечно? Ах ты дважды сука!

Ударом с левой. Козлобородый аж задницей в пыль осел. А в Машку будто вселился кто-то потусторонний. Она к нему подскочила и опять его в лицо. Но уже с ноги. Он как заорёт благим матом, даже не в рифму:

– Машка, ты чего!?

У Шапкиной глаза горят, лицо перекосило от злобы. Скрутила она пальцы в какую-то фигуру, словно паралич её руки разбил, да как заорёт заклинание:

– Расколбасен в тряпкен нахрен!

И козлобородого скрутило в шар, будто козявку между пальцами, а потом развернуло, приподняло и об землю гепнуло. Маша знай пальцы то так, то эдак крутит, а Мефик этот, как кукла тряпичная, вслед за её движениями, то об землю ударится, то в рулон свернется. А потом и вовсе воспламенился демон.

И, пока догорал, с обидкой в голосе сказал:

– Мария, зря ты, я ж не сам пришел. Я много сущностей с собой сюда привел. Мне в ад ты приказала возвращаться? Ну, что ж, счастливо с ними оставаться.

А потом – пых! – и нет его.

Смотрю на Машку и понимаю, что подросла девка. Возмужа… Нет… Возженственнела… Тоже не то. Похорошела. Даже в гневе красавица. А она на нас всех смотрит и спрашивает:

– В смысле, не сам?

Тут Серый в разговор вступил. Нету лучше зверя, если объяснить чего-то надо:

– А он из портала с собой целое стадо сущностей привёл. Правда, стадо это в сторону осаждавшей вас армии полетела. И если сложить два плюс два, то я предполагаю, что против нас сейчас не армия соседнего королевства, а армия соседнего королевства, одержимая демонами.

– Ну ё… – пробормотал долговязый с монтировкой, который чуть с Горынычем не подрался.

И был я с ним согласен. Мне тоже непонятно, почему, когда ты что-то делаешь правильно, от этого только хуже становится. И приходится исправлять то, что сделал правильно. Если я как нужно понял, то Мефик этот в тёмную использовал Машку нашу, в своих корыстных целях. А когда в морду за это получил – обиделся и бесов своих с собой не забрал.

Горыныч, к слову, обрадовался. Он, видимо, всегда радуется, когда драка намечается. Как и я. А вот остальным идея с полчищем бесов драться как-то не очень по душе пришлась. Побежали, засуетились, ворота принялись закрывать, на стены полезли, оборону занимать.

– Слушай, Горыныч, – говорю, – а разве ж это правильно, по норам прятаться?

Он всеми тремя бошками отрицательно помотал и отвечает:

– Конечно, неправильно. Закидают кирпичами, только в путь. Да и драться интереснее, когда пространство вокруг свободное имеется.

– И чего делать будем?

– А зачем спрашиваешь, ежели ответ уже знаешь, – говорит. И подмигивает, крыло расправляя, чтоб можно было по крылу на спину ему взобраться. Тут и бабка подоспела:

– Стоять! Я с вами!

Кащей попросил:

– Две минутки подождите, а? – и к Машке Шапкиной: – Мечик двуручный можешь сообразить? Ты ж, я слыхал, по контрабанде оружия большой спец.

Машка, будь она неладна, заулыбалась, руку прямо в воздух, будто в мешок засунула и достаёт оттуда, натуральный клеймор.

– Ну, коли такое дело, мне тоже по комплекции сообрази, – бабка голос подала.

– И мне!

– И мне.

– И, если можно для меня…

Со всех сторон просьбы посыпались. А Шапкина улыбается и тащит из воздуха всё, что попросят. Очередь к ней выстроилась.

– А мне топор, – это Василиса моя голос подала. – Такой, знаешь, на две руки.

Хотел сначала сказать, чтоб и не думала даже, а потом как представил, что она мне точно так же может заявить, да и смолчал. Долговязому Машка сказала, чтоб обождал. Мол, персональное предложение для него есть. А мы ждать не стали, вооружились и на Горыныче через стену перемахнули. Я, Василиса и Яга с Кащеем.

Свечение от железной дороги уже совсем растаяло, поэтому Горыныч, повизгивая от удовольствия, смело вперед рванул, в самую гущу одержимых бесами солдат – всех разметало вокруг. Здоровенная такая туша, а визжит, как ребенок на карусельках. Спрыгнули со спины трехголового и давай косить налево и направо.

Морды у вояк, ну вот один в один, как у зомби. Слюни брызжут, зубы клацают, глаза навыкате. И, главное, его рубишь, а он хоть бы хны, встаёт и опять на тебя прёт. Одно слово – одержимые. С зомбями попроще было. Зомби бошку отчекрыжил – считай обезвредил. А эти, падлы казённые, даже без башки в бой рвутся. Василиса одного напополам, вдоль хребта разделила, а тот, даром что на земле валяется, ручищами своими всё равно к ней тянется. Пришлось мне помочь, помельче нашинковать его.

Размахиваю кладенцом, а сам Кащею, который также рядом рубит, говорю:

– Эдак если каждого шинковать, мы и за двое суток не управимся.

А он мне в ответ:

– Думаю, Машенька сейчас как раз решением именно этой проблемы и занята.

– Хочется надеяться, – говорю.

Тут Серый подоспел. Одного с ног сбил, второго. Подгадывает так, чтобы он уронил, а мне рубить сподручнее было. Я спрашиваю:

– Ты чего это, стервец, не треплешь их, а только с ног сбиваешь?

– Извини, – говорит, – Ванька, но я это жрать не готов. Они ж как будто инфицированные чем. Заражусь ещё. А зачем тебе напарник-дурачок? Я вот, по своему опыту могу сказать, что с таким напарником очень тяжело. Хотя местами и интересно.

– А мне норм, – с другой стороны какая-то из голов Горыныча отвечает.

И чавкает. Латы на зубах скрежещут, а он продолжает грызть, что те орешки.

Василиса меня, конечно, поразила. Красиво с топором управляется. Остриём бац – отлетела черепушка, обухом тресь – перекувырнулся в воздухе, остриём вжух – отлетела рука или нога, тресь – разлетелся щит. Однако, как бы хороша супруга моя не была, нужно признать, что старушка-Яга её переплюнула – истый вихрь из разноцветных тряпок, от которого во все стороны летят мечи, щиты, руки, ноги и затейливые выражения.

– Куда корявки тянешь? Вжик-вжик, кто на новенького? Иди теперь в футбол поиграй. Не стой под стрелой, – и всё в таком роде.

И летят, летят во все стороны брызги кровавые. Но одержимые прут и прут. Уже, смотрю, Кащей не так задорно клеймором машет, Василиса силы экономит, а тут ещё Горыныч:

– Сил нет воевать, наелся!

– Ты б хоть избирательно жрал, а то ж всё подряд, – Кащей ему наставительно.

– В пылу битвы выбирать некогда, – одна голова ответила.

– Тут только за собой следить не успеваешь, сколько съел, – добавила вторая.

– А желудок-то один на всех, – третья добавила. – Хорошо, что большой.

Теснят нас к стенам. И, хоть со стен стрельба во всю, а помощи мало от той стрельбы. К воротам, считай, прижали. И они, ворота эти, распахнулись и из них Илья Долговязый выскочил. Именно выскочил. Поверх тела железки странные, форму рук и ног повторяющие. Вроде бы и латы, а присмотришься – чудные какие-то. Всё в один каркас собрано и в синий цвет выкрашено. На голове шлем, который плавно в плечи перетекает. И забрало чудное – вроде бы стекло, а блестит странным, песочным цветом и не видать за ним ничего. В одной руке монтировка его знаменитая, в красный цвет крашеная, а во второй пищаль странная, воронёная. И, судя по тому, как из неё пламя вылетать начало, многоразовая.

Полезная в бою штука, я вам скажу. Каждый бабах – несколько вражин в клочья. И дошинковывать не нужно. Вот, сразу заметно легче стало.

Однако, Яга, смотрю, всё ж таки не так задорно вертится, Кащей лишних движений не делает, Василиса реже бьёт. Да и я, честно говоря, подутомился. Кладенец-то, он лёгкий, но не на такую ж ораву рассчитанный. Один только Серый, как щенок скачет. Кого с ног собьёт, кому на спину прыгнет...

Вот в это всё Илья и ворвался.

– Ходу! Ходу! Без остановок! – кричал он, стреляя из своей пищали налево и направо, – Рок-н-ролл! Дайте я кого-нибудь пристрелю! – и после каждой такой фразы на курок нажимал или монтировкой своей бил, до кого дотягивался.

Разлетались одержимые, любо-дорого посмотреть. Но так мы увлеклись, что не заметили, как эти вражины в ворота прошмыгнули. Понятно стало, что не так что-то, когда принцесса завизжала. Мы, не сговариваясь, переглянулись и Горыныч рявкнул:

– Бегите, удержу, сколько смогу, – пламенем дыхнул. – Переварились! Теперь есть топливо!

И Серый поддакивает:

– Мы удержим!

Внутри было плохо. Всего два десятка этих бесами одержимых солдат такую резню устроили, что и не опишешь. Всё, что за воротами происходило, детским лепетом показалось. Вокруг кровь, тела в клочья разодранные, а на ступеньках король лежит. Рядом с ним принцесса, тоже вся в кровище. Не поймёшь сразу, в своей или в чьей-то. И одержимый над ней навис.

Перехватил я меч, да швырнул, не думая. Удачно получилось. Одержимого от принцессы откинуло и к двери мечом пришпилило. Илья к ней побежал, а мы остальных вражин ловить да добивать.

Быстро справились. Казалось бы, немного их за ворота прорвалось, а беды большой наделали. Но всех изловили и нашинковали в лучших традициях. После чего к Долговязому вернулись. И застали, как Машка ему объясняет:

– Я вас засуну туда же, откуда доставала оружие. Время там течёт совершенно иначе.

– А здесь?

– Что здесь?

– А здесь, потом, она будет жить?

– Не знаю.

– Тыжведьма! Ты же должна уметь всё!

– Не умею, Илюха. Прости. Это только в сказках, по мановению волшебной палочки происходит, что нужно, как нужно. А мы с тобой отнюдь не сказку создали. Прости, старина. Я бы рада… Это разрушению учиться легко. А экзамен по созиданию не каждый сдаёт. В этом мире то, что я умею, может дать ей силы, отнимая их у будущего. А у неё будущего, ты ж видишь, нет. Чтобы смерть этого мира прошла мимо, нужно уйти в другой...

Яга подошла. Увидела – ахнула. Присела на колени, руки под голову принцессе подложила и пробормотала изумлённо:

– Девочка моя, да как же ты дышишь-то?

И впрямь, страшно было смотреть. Уж не знаю, и не узнаю никогда, то ли она отца защищать кинулась, то ли отец её, но король рядом бездыханный валялся, а принцесса будто взорвалась изнутри. Осколки рёбер наружу, дыра прямо в центре груди с кулак. И если б не кровь, то ступени сквозь неё видно было бы.

– Повторяю, Илья, ты слишком долго думаешь. Я не смогу удерживать её в таком состоянии. А излечив – украду оставшиеся минуты. Но там, куда я вас отправлю, они растянутся на полноценную жизнь и у неё появится шанс вернуться живой и здоровой. Она просто перешагнёт украденное здесь время. Смерть пройдет мимо. Но я отдаю себе отчёт, что делаю это, не просчитав все возможные варианты. И мне нужно твоё «да», чтобы я понимала, что ты осознаёшь риски.

Мы его «да» не услышали – по губам прочли. Ну, оно и понятно. Или наверняка умрёт любимая или дать ей хоть малюсенький, но шанс.

Машка мгновенно действовать начала и команды раздавать:

– Вася! Добавь!

Супруга моя вскочила, забормотала странное, руки протянула к Шапкиной и будто свет от её ладоней полился в фею нашу доморощенную. Удивился я сильно. Получается, что Василиса-то тоже ведьма? Но не будешь же отношения выяснять, когда человек помирает? Василиса, в конце концов, Машке чудо творить помогает – мы все видим, как на глазах обломки костей из дыры в груди принцессы торчащие, внутрь заворачиваются.

– Яга! Мало!

– Я ж по травкам, – возмутилась старушка и принялась тоже что-то нашёптывать беззубым ртом своим, не выпуская из ладоней голову принцессы. В воздухе так запахло, как перед грозой обычно пахнет.

А рана продолжала затягиваться, кожа у принцессы из бледной вновь розовой стала, будто всю кровь, которой её заляпало, внутрь всасывается прямо через кожу. Маша Илье попутно инструкции даёт.

– Ведьмака читал?

– Да.

– Про аард объяснять не нужно?

– Нет.

– Вот его сложишь, и круг опишешь против часовой стрелки, – откроете путь назад. Там все процессы идут иначе. Оставшееся здесь время, которое я и без того беру у неё же взаймы, там растянется на годы. За это время она должна восстановиться. Здесь ничего измениться не успеет, просто вы вернетесь, став старше. Проживите там около года. Этого должно хватить. С таким сроком давности смерть на второй круг нескоро пойдёт. А если вдруг что-то пойдет не так… про аард я рассказала.

– Эх, живую и мертвую воду б сюда, – вздохнул я. – Милое дело оживлять кого-то.

И Кащей мне на этих словах так локтем в бок врезал, что понял я, лучше заткнуться. А потом наклонился ко мне и еле слышно спрашивает:

– Ты ж помнишь, что Василиса не помнит, что ты её угрохал, а потом оживил?

– Помню, – в ответ ему шепчу. – Но я ж не знал что она теперь того, – и показываю руками, будто творю заклинание.

Бессмертный кивнул и так же прошептал:

– Я с тобой мало знаком, но, говорят, что язык у тебя вперёд мозга работает.

– Не правда.

– Считай, что я перестраховался.

И тут принцесса вздохнула тяжело, села, удивлённо оглядываясь, и спросила:

– А что случилось?

– Некогда объяснять, – перебила её Маша и рывком подняла на ноги. – Возьми мужа своего за руку. Он тебе там всё объяснит.

– Где, там? – удивилась Мэйли, послушно хватая ладонь Ильи, который уже – когда снять успел? – был без своих странных лат.

А Маша опять невразумительное что-то крикнула и толкнула их обоих с крыльца. И падая, те исчезли. Вот не вру, растворились в воздухе, будто в речку нырнули.

– Видала я такие приключения, – выдохнула Маша и села на ступеньки, обхватив голову руками.

Ко мне Василиса подошла. Обняла и говорит:

– Вань, пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Если вдруг что, никаких попыток меня оживить.

Эх... Знала б она...

Тут Яга засуетилась.

– Надо этот бардак прекращать.

Вскочила, оглядываясь. Побежала к виселице. Вернулась с серебряным шаром.

– Подожди, – Маша её остановила. – Совсем чуть-чуть подожди. Шар всё равно выполнит то, чего ты на самом деле хочешь, как бы ты не старалась убедить себя в другом.

Из-за стены, грузно переваливаясь, прилетел Горыныч.

– Кончились, – сообщила левая голова и сыто рыгнула.

Средняя огляделась и спросила:

– А влюблённые наши где?

На него шикнул Кащей.

– Помолчи. Потом, – и тему сменил: – Серый где?

– Дык, вон он, – кивнула левая голова в сторону ворот. – Классный мужик! И чего мы раньше с ним не встретились? Боевой! Ух!

Серый подошёл к нам, уселся напротив Маши, почесал лапой за ухом и поделился:

– Горыныч там такое барбекю устроил. Я теперь на шашлыки ещё долго смотреть не смогу, – огляделся и спросил: – А рыцарь монтировки где?

– Дайте воды кто-нибудь, – попросила Маша, пропустив вопрос. – Сил вообще нет.

Кащей остановил кого-то из крестьян, стаскивавших трупы в штабель, скомандовал принести воды и крестьянин побежал к колодцу. А Машка отняла руки от головы, оглядела нас и грустно так сообщила:

– Сука, как же всё по-дурацки.

Крестьянин с услужливым видом поднес деревянное ведро и поставил его перед Машей. Та, не вставая, подтянула ведро к себе и принялась пить, зачёрпывая воду ладонями. А затем приподняла ведро и вылила воду себе на голову.

– Я ж не знаю, сработает оно или нет. Я так ни разу не делала. В теории-то должно. А на практике… Вот нахер такие приключения?

Мы молчали. А чего тут ответишь? Я, например, до конца не понимал, что происходит. Ясно было только, что Машка недовольна собой и переживает из-за чего-то. Но с другой стороны, чего переживать? Сделала то, что могла, старалась. А на счёт того, что не получится, ну так нет такого, чтобы прожить жизнь без ошибок. С этим смириться только и дальше жить. Я рот открыл, чтоб ей всё это объяснить, да с одной стороны локтем от Василисы получил, а с другой мне Серый лапой на ногу наступил. А лапищи у него тяжёлые. И как-то я понял, догадался, что это они мне, как и Кащей только что, намекают, мол, не нужно рта раскрывать.

И пока я бок почесывал, да ногу из-под лапы волчьей вытащить пытался, воздух в том месте, куда Маша Илью с принцессой толкнула, засветился синим цветом, затрещал, словно далёкая молния. И оттуда вывалились Илья и Мэйли, живые и здоровые. Только…

– А чего это с пузом у неё, – спрашиваю у Серого и у Василисы.

Но Василиса меня опять локтем в бок толкнула, а Серый сквозь зубы поинтересовался:

– Ну ты ж вроде бы в курсе, как дети делаются?

А чего драться-то, да язвить? Я, например, ни разу такого не видел, чтоб так быстро у бабы пузо выросло.

– А, так она беременная? За четверть часа?

– Монтаж, – сообщила Яга.

А жена моя в третий раз меня локтем чпыхнула. Так, что я аж забыл, как дышать. И опять сквозь зубы мне объясняет:

– Это здесь четверть часа прошло. Маша ж объясняла.

Странные такие. Дерутся по чём зря и шипят со всех сторон, как гадюки. Что ж я, за всем следить и всё помнить должен?

Как выбрались они полностью из этого синего света, так и понятно стало, что Илья растерян сильно – глаза перепуганные, голос дрожит:

– У неё воды отошли, я… я бы там сам не справился.

Женщины наши опять засуетились. Мейли под руки и внутрь замка затащили, а нас не пустили. Ну, оно и понятно. Мне ведро вручили, сказали воды набрать. Я к колодцу побежал.

Прихожу с ведром – Маша ждёт. А сама что-то Илье объясняет.

– С барьером всегда так: сколько в одну сторону пересекло, столько и обратно пересечь должно. Излишек гибнет. Поэтому кто-то из них умрёт. Ещё раз, извини, Илюха. Я, правда, хотела как лучше. Удержать смогу только кого-то одного. Выбор тяжёлый. На тебя его не вешаю.

Взяла ведро у меня из рук и за дверью скрылась.

На Илье лица нет. Бледность, недоумение, растерянность, досада какая-то детская – всё смешалось.

– Ты, Илюха присядь, – Кащей ему говорит. – Присядь, присядь.

Илья на автомате, глядя в пустоту, присел на ступеньки, и также не глядя ни на кого, спрашивает:

– Мы же вдвоём вернулись? Вдвоём.

Кащей вздохнул задумчиво.

– К тридцать пятой неделе, плюс-минус, будучи в утробе матери плод реагирует на источник света, вертит головой, может плакать, реагировать на внешние звуки, пинаться… Там много признаков. Вас вернулось трое.

– Меня же никто не предупредил…

– Нужно было действовать быстро. Маша старалась сделать всё правильно.

– Мы же вернулись вдвоем…

– Втроем. И ты сам это понимаешь.

– Мы же…

Вокруг суетились крестьяне, вперемешку со знатными вельможами, трупы складывали под стену, завалы разгребали. А Илюха сидел почти на том же самом месте, где совсем недавно сокрушалась Машка. Не знаю, сколько мы так просидели, но в замковом дворе почище стало. Мертвых всё это время потихоньку к стенке относили и там складывали в рядок, останки одержимых в кучу сгребали.

– А чего сидим? – нарушил молчание Кащей. – Надо б помочь.

Мы быстро собрали возвышение из камней и досок, накрыли флагом, перенесли туда тело короля. Принялись разбирать то, что наломали катапульты. А Илья так и сидел, уставившись в одну точку, рядом с короной, которую почему-то никто не тронул. Только облокотился о балясину перил парадной лестницы. Даже когда вышла Василиса и сообщила:

– Девочка.

Он никак не отреагировал.

А потом к нему Машка подошла. Села рядом. Я как раз камни разбирал неподалёку, поэтому слышал их разговор-то.

Села, значит, Маша рядом, отодвинула корону в сторону и заговорила с Ильёй:

– Я сейчас что ни скажу, все не в кассу, но… Случилось то, что случилось. И это можно только принять.

– Очень жаль.

– Мне тоже. Но мир получился таким, каким получился, и магией здесь особо не поразмахиваешь.

– Возможно, со временем ты разберешься, как это работает здесь, и мы вернемся.

– А может, и не разберусь, – пожала плечами та.

Они немного помолчали, затем Илья спросил:

– Почему ты выбрала жизнь ребенка?

– Всей энергии, что у меня была, хватило лишь на кого-то одного. Если бы я оставила в живых твою жену, то дочь родилась бы мертвой. И горевало бы два человека. Поэтому я сделала выбор в пользу твоей дочери. Ей не нужно будет привыкать к тому, что она сирота. Она будет жить с этим знанием с самого начала. А ты привыкнешь к тому, что твоя любовь погибла. Но, оставь я в живых мать, к смерти ребенка пришлось бы привыкать вам обоим.

Маша замолчала и Долговязый пожал плечами.

– Как назовешь-то дочку? – толкнула она его в плечо.

На что Илья, не задумываясь, ответил:

– Юля.

– Юлия ат’Илиас, – попробовала Маша звучание имени на вкус. Улыбнулась и толкнула нового короля локтем в бок: – Ну, не Чапперон-Руж, конечно. Но зато Королева Сентерии!