Tarbozaver88

Я уже затолкал в левый ботинок первый лист, когда случайно увидел на развороте нечто странное... Обычное объявление с простой прямоугольной рамкой вокруг. Ничем бы оно не выделялось, если б не текст: "Гниль. Дорого." и номер телефона ниже. Я озадаченно уставился на газетный лист, чем больше я вглядывался в это объявление, тем меньше оно мне нравилось. Не стоило ждать качественной печати от таких газет, но будто специально в месте этого объявления типографский станок особенно засбоил. Буквы получились разной толщины и неровными, а цифры... Одна четвёрка исказилась настолько, что напоминала косой крест, восьмёрка была не допечатана снизу, края дуг обрывались зигзагами, очень напоминавшими клешни, тройку вообще напечатали в зеркальном отображении. От этого клочка бумаги буквально веяло чем-то неправильным. Из интереса я пролистал газету до конца, но ничего похожего не нашёл. Тогда я отправился в кладовку, порылся в кипе ненужных газет и достал такие же объявления, но за позапрошлый месяц. На предпоследнем листе я нашел ещё более кривое: "Волосы и корм. Покупка." Номер телефона был тот же! Я и думать забыл про ботинки. Что это? Кто-то валяет дурака, подаёт в газету бесплатных объявления всякую чушь, а те вынуждены печатать? Какие-нибудь проходимцы, как в плохих книгах про сыщиков и бандитов, этим странным способом обмениваются информацией? Вопросов становилось только больше. Я был уже почти уверен, что найду ещё. Так и оказалось. Внизу стопки я нашел совсем старую газету с объявлениями, она провалялась в кладовке уже с полгода, а может и больше. На третьей странице я увидел ещё одно криво сляпанное "Кожа. Зубы. Опт."

Есть такие загадки, которые, раз поселившись в голове, уже не дают покоя. Я побродил по дому, ещё покопался в газетах (объявлений больше не нашел, уж очень быстро эта бумага уходила на хозяйственные нужды). И решился. В конце концов печатали же под этими странными объявлениями номер телефона. Если б я мог остановить себя в ту минуту... Но любопытство победило. Я набрал номер и был готов к чему угодно: на другом конце провода мог быть психопат, робот мог мне ответить, что такого номера не существует, могли сказать, что я ошибся номером... Но не происходило ничего. Гудки шли, никто не подходил к телефону, после восьмого гудка я разочаровался в этой идее и сам положил трубку. Ну что же, вот и всё, мне было этого достаточно, я попытался выяснить - нить оборвалась. Я отложил смартфон. Но стоило ему коснуться стола, как телефон неожиданно зазвонил. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Номер не определился, я приложил трубку к уху... тишина. С той стороны молчали. Я неуверенно сказал:

- Алло?..

В трубке раздался шорох, будто ворочался кто-то большой и тяжелый.

- Алло? Кто это? - повторил я.

- Кто... - раздался сиплый бас. Я вздрогнул.

- С кем я говорю?

- Кто... говорю... - бас был монотонным и каким-то механическим.

- Если это розыгрыш, то мне не смешно. Я вешаю трубку!

Я нажал на сброс звонка. Почти сразу телефон зазвонил снова. На этот раз в трубке не молчали, о нет. Мне казалось, что звонивший находился в самой гуще толпы, которая массово гибнет в стихийном бедствии. На фоне звучали человеческие крики, выделялась женская истерика, но слов было не разобрать. Дав мне несколько секунд, в трубку жизнерадостно заговорила девушка:

- Добрый день (на улице уже была ночь). Мы рады, что вы к нам обратились!

- Доб... послушайте, никуда я не обращался. Объявление в газете...

- Совершенно верно! - перебила меня девушка - Вы откликнулись на наше объявление, и именно вас мы и искали. Вы подходите. Подскажите, в какое время вас устроит доставка?

- Подхо..? Доставка чего? Так, послушайте, я не знаю, что вы предлагаете. Чем вообще занимается ваша организация?

- Вы не будете разочарованы, никто никогда не был разочарован!

- Да в конце концов... что вы хотите мне доставить?

- Что у нас есть.

- Но я... так, хватит. Я ничего у вас не заказывал, никакой доставки не жду и не приму. До свидания.

Я бросил трубку.

Сразу же позвонили снова. На этот раз - в дверь. Я, стараясь сохранять спокойствие, поплёлся в прихожую. На площадке стоял белокурый мальчик лет семи-восьми и тёр заплаканные глаза. Я замер на пороге, ребёнок не обращал на меня никакого внимания и продолжал всхлипывать. Я осторожно спросил:

- Что случилось?

- Они... они... - мальчик боролся с рыданиями. - Они сказали отдать вам... - он полез в рюкзак за спиной и достал оттуда небольшую картонную коробку чуть больше сигаретной пачки. На коробке было написано изысканным почерком "Плоть", затем зачеркнуто маркером и криво выведено поверх "зобери". Я открыл... в коробке лежало человеческое ухо... правое, отметил я машинально, возможно женское, так как из него не вынули серьгу с какими-то красными камнями... Секунд десять спустя до меня дошел ужас происходящего, меня замутило. Я медленно перевёл взгляд на ребёнка... за мной внимательно следили глаза с вертикальными зрачками, от белых локонов не осталось и следа, кожа на голове была бледная, гладкая и лоснящаяся. Я с омерзением отбросил от себя "подарок", целясь в голову этого существа. "Мальчик" ловко увернулся, одним длинным прыжком перенёсся на лестницу и с визгливым хохотом поскакал через три ступени вниз.

Я влетел к себе, захлопнул дверь и запер её на все замки. Вот так люди и сходят с ума. Брррр! Я отчаянно помотал головой. Примириться с реальностью мне помогли две стопки коньяка. Я ничего не понимал. Этот розыгрыш (о, пусть это будет розыгрыш!) зашел слишком далеко. Я почти успокоился, когда тишину квартиры прорезал телефонный звонок. Вместо телефонного номера отобразилось "липкое". Я, заранее себя ненавидя за слабость, прижал трубку к уху:

- Ждите посылку... - прохрипел из динамика голос.

- Так, стоп! - почти заорал я в трубку. - Никаких посылок! Ясно?! Вы там совсем ополоумели? Ухо?! Я не знаю что вы там затеяли и какие идиотские шутки шутите. Без меня! Я отказываюсь, слы..

- Ждите посылку, будет скоро - равнодушно перебил меня неизвестный.

Вместо коротких гудков трубка оглушительно завизжала хором из нескольких голосов. Я бросил телефон. В ту же секунду свет в квартире погас. Я зажмурился в ожидании конца... Ничего не происходило. В квартире было тихо, даже слишком тихо. Я подумал, что лучшее решение сейчас - вообще не принимать решений. Пусть всё замрёт как есть до утра, а утром я буду в больнице. Позвоню родственникам уже оттуда. Пусть таблетки, пусть уколы, но по крайней мере я сделаю это осознанно...

Из оцепенения меня вывел стук. По стеклу. Я открыл глаза. Зря, очень зря. С той стороны окна на меня таращилось лицо с огромными черными провалами вместо глаз. Несколько тонких, как у насекомого, конечностей впились в подоконник и стены. Перед окном в свободной клешне эта тварь держала ещё одну картонную коробку, из которой свешивалась чья-то рука с татуировками...

Я, не помня себя, заорал что-то, вскочил и рванулся к входной двери... но хватило моих сил не на долго. На лестничной площадке меня мучительно вывернуло пару раз, в глазах всё поплыло. Я успел ударить в железную дверь соседей напротив и лишился сознания.

Было тихо и светло. Здесь всегда старались лишний раз не тревожить пациентов. Врач что-то долго писал, что-то говорил про таблетки, но... какие могли быть таблетки, если в окне прямо за его спиной за окном покачивался всё тот же безглазый и протягивал связку человеческих скальпов. Доктор косился на меня, следил за моим взглядом, но... куда ему разглядеть то, что теперь вижу я.

Однажды вы тоже увидите странное объявление. Не сомневайтесь, вы сразу поймёте, что перед вами именно оно. Газета, фонарный столб, остановка автобуса. Текст будет дурацким или, может быть, смешным. Но именно так зло расставляет ловушки и всегда ждёт за поворотом. И только вы решаете встречаться с ним или нет. Я вот встретился и ... а впрочем... наберите номер и, кто знает, может быть я возьму трубку или постучусь в ваше окно...

Итак, оба они были Владимиры, но Иржицкий - Анатольевич, а Воланов - Сергеевич. Оба учились в столичной консерватории, оба вернулись в родной Н-ск. Иржицкий - маленький, сухой, крикливый и задиристый, Воланов - наоборот большой, почти шарообразный, неторопливый и невозмутимый. На голове Иржицкого бушевали непослушные седые лохмы, Воланов же давно был лысым. Оба курили, но Иржицкий всю жизнь тянул какие-то вонючие сигаретки из местного киоска и всегда делал это на бегу, а Воланов подходил к делу с чувством и превращал своё курение в ритуал: из специального ящика сперва появлялась трубка (с длинным покусанным мундштуком), затем кисет с табаком, вкусно пахнущим вишней, и специальная щётка. Он долго выстукивал из трубки пепел, затем сосредоточенно уминал в неё табак, смешно шлёпал губами, раскуривая её, и, наконец, минут через двадцать, тяжело откинувшись на спинку кресла, выпускал в потолок кольцо дыма. Зато Иржицкий был женат. Он женился ещё в совсем юном возрасте, быстро и решительно, раз и навсегда. Его жена - совершенно затираненное существо - изредка появлялась тенью на задних рядах. Воланов же постоянно и безуспешно за кем-нибудь влачился...

Но интереснее всего было наблюдать за ними за дирижерским пультом. Иржицкий имел в запасе по две-три убийственных фразы про любого композитора прошлого и, особенно, современности, но боготворил двух: Бетховена и Вагнера. Им он прощал всё, даже триоли на шестнадцатых при vivo или presto. Предпочитая крупные формы, Владимир Анатольевич прочно окопался в Драматическом театре и без устали боролся с режиссером-постановщиком, перетягивая одеяло на себя. Музыка бурь и трагедий нравилась ему особенно. Он взбирался на дирижерский помост, оглядывал исподлобья притихший оркестр, всегда стоя, нависал над раскрытой партитурой. Дирижерская палочка появлялась в его руках, как появляется в уличной драке стилет. Затакт, он обожал затакт, затакт был нужен, чтобы затем всем оркестром наброситься на первую долю. Взмах палочки! И выдрессированный его руководством музыкальный механизм брал разбег в прекрасное... И только посмей сыграть не то! Каждый раз всё происходило одинаково: услышав фальшь, Иржицкий лихорадочно колотил палочкой по пульту, его рот, и без того маленький, сжимался в одну горизонтальную черту (первая скрипка - женщина умная и бывалая - в этот момент уже отодвигалась со стулом подальше, зная что сейчас будет). В полной тишине подбородок Иржицкого поднимался вверх настолько, что жертва видела раздутые ноздри дирижера. А затем... о, самым экзальтированным ораторам было далеко до него в моменты этих истерик. Дирижерская палочка в его руках летала вокруг подобно рапире. За две минуты несчастный успевал узнать о себе много нового, "бездарь" и "сапожник" были лишь верхушкой айсберга ругательств. Но заканчивалось всё одной и той же фразой "Вам не место в музыке! Великий (поставьте здесь фамилию композитора) лично выгнал бы вас из оркестра! А я вот вынужден терпеть... Ещё раз! С третьей цифры, и-и..". И он снова погружался в музыку, его руки летали над пультом без остановки, начало партий он указывал так, будто собирался проткнуть зазевавшегося музыканта пальцем. Комок нервов, накручивая сам себя, он ждал и требовал того же от музыкантов. С оркестровых лил пот, это была работа, командная работа по извлечению прекрасного при помощи специальных инструментов...

Стихией Воланова были вальсы. Несмотря на тучную фигуру, он любил выпархивать из-за пульта примерно после пятнадцатого такта и покружиться на месте, закрыв глаза. Иногда он забывался и на концертах, а не строгая публика Н-ска смотрела на его причуды сквозь пальцы. Оркестр давно привык играть senza conduttore. Владимира Сергеевича пригрели в Театре оперетты. Лёгкие, слегка фривольные музыкальные вечера - это получалось у него непревзойдённо. Его репетиции всегда начинались... с опоздания. Минут через двадцать после начала грузная фигура дирижера вплывала в репетиционный зал. Говоря сразу со всеми и ни с кем по-отдельности, Воланов забирался за дирижерский пульт и падал в заранее приготовленное для него кресло. Затакт, он любил затакт, затакт позволял оркестру плавно въехать в темп, и ему не надо было беспокоиться о первой доле. Он долго искал дирижерскую палочку, затем играючи ей взмахивал, и оркестр играл прекрасную музыку... Но только попробуй сыграть не то! Услышав фальшь, Воланов клал палочку на пульт, откидывался в кресле и рукой, как хормейстер, показывал "закончили". Затем долго и молча глядел на провинившегося поверх очков-половинок, и начиналась пытка... "Ну голубчик (голубушка)... Ну, что же вы делаете?.. Ведь это же (поставьте здесь фамилию композитора), ведь он же на просто так там диез поставил... А у вас что в нотах? Есть диез?.. Ну вот видите, есть. А вы что играете?.." Это могло длиться несколько минут. В конце Воланов, недовольно бормоча и качая головой, снова брался за дирижерскую палочку. Постепенно его глаза сужались до довольных блестящих щёлочек, он, почти в забытьи, восседал над партитурой как древний языческий божок (чего, увы, нельзя было провернуть на концертах - там этикет требовал стоять). А музыка лилась и окутывала всех вокруг, дирижер же лишь слегка управлял этим потоком, то замедляя, то заставляя течь чуть живее...

Иржицкий гордился тем, что успевал дирижировать четыре четверти при allegro весь вечер, Воланову было лень, он с третьего такта отмечал только первую долю. Иржицкого побаивались, над Волановым посмеивались. На гастролях (а наши оркестры теперь бывают и на гастролях!) Иржицкий трезорил своих музыкантов и учинял допросы поутру (кто во сколько вернулся в гостиницу), Воланов же сам терялся первым, но его всегда быстро находили в ближайшем ресторане. Иржицкий наизусть знал расписание автобусов, на которых приезжали оркестровые, Воланов - меню театрального буфета. Обоих приглашали участвовать в комиссиях в нашем музыкальном училище, оба с удовольствием соглашались. Но если прибытие Воланова (всегда добродушного, всегда снисходительного) было для будущих музыкантов подарком, то Иржицкий (вечно недовольный) приводил всех в смятение.

И к величайшему сожалению дирекции музыкальных театров и, разумеется, публики заставить их работать вместе было практически невозможно. Были сумасшедшие идеи ко Дню города исполнить одно произведение двойным составом оркестров (они разодрались ещё на обсуждении что именно играть). Были попытки организовать концерт из двух отделений, где первым дирижирует один, вторым отделением - другой. Тщетно, они зацепились за кулисами. Сколько бы организаторы ни пытались запрячь их в один экипаж - дело каждый раз заканчивалось скандалом. До тех пор, пока уважаемые дирижеры говорили о вещах бытовых (вроде расписания репетиций или гонораров за "ёлки"), всё было спокойно. Но стоило кому-то из них задеть специальность - всё. Воланов был невозмутимо ироничен, Иржицкий не признавал компромиссов. И десяти минут не проходило, как крохотный Владимир Анатольевич уже бегал вокруг Владимира Сергеевича и вопил о его принципиальном (не так, "пр-р-р-ринципиальном" с переходом на визг) непонимании самого дирижерского ремесла. А тучный Владимир Сергеевич, раскрасневшийся и задыхающийся, едва успевал за ним поворачиваться. Из-за кулис неслось: "Да ты же палочкой кому-нибудь глаз выколешь! Зато не сплю во время исполнения!.."

В прошлом году Н-ск праздновал тридцать пять лет со дня открытия городской филармонии. Конечно, пригласили все музыкальные коллективы города, а уж оркестры Иржицкого и Воланова просто никак не могли обойти стороной. Организаторы заранее хватались за голову. Один только вопрос "кто будет выступать первым" уже таил в себе несколько поводов для катастрофы. Спросили Иржицкого, получили в ответ "только первым!", Воланова поставили по второе отделение в надежде, что уступит.

В день концерта оркестр Драматического театра в полном составе занял свои места, Иржицкий, суровый и безупречный, вышел на сцену, улыбаясь всему залу. И... музыка была великолепна. Выбранный по случаю Бетховен, полный чувства и тревоги, сокрушал зал. Владимир Анатольевич купался в привычной ему стихии. Он сам не заметил, как оркестр отыграл около сорока минут. Первое отделение закончилось овацией, оркестр дважды звали на бис. Наконец, занавес опустился.

Из-за кулис на сцену начали выходить музыканты из Театра оперетты, но самого Воланова не было. Все знали про его привычку опаздывать, подождали десять минут. Он так и не появился. Набрали мобильный - нет ответа. Иржицкий в тот момент сидел в кабинете директора и с видом победителя тянул коньяк, с плохо скрываемым превосходством он процедил: "Ну конечно, даже вовремя придти не можем..." Директор филармонии сам отыскал в записной книжке номер городского телефона квартиры Воланова, неожиданно трубку сняла сестра дирижера... Лицо директора вытянулось и посерело. Иржицкий глядел на своего знакомого и неожиданно всё понял. Как в тумане до него долетели два слова: "тромб" и "скоропостижно"...

Второе отделение всё не начиналось, хотя публика уже дважды аплодировала, приглашая музыкантов. Перед занавесом появился растерянный конферансье:

- Дамы и господа, с прискорбием сообщаем, что уважаемый Владимир Сергеевич... умер около часа назад у себя дома. - Зал оглушённо замолк. Конферансье мял в руках носовой платок. - Поэтому второе отделение... вторым отделением продолжит дирижировать... Это будет Иржикций Владимир Анатольевич. Прошу.

Сколько раз он делал это, сколько раз выходил на сцену под гром аплодисментов. Их звук уже давно воспринимался как нечто привычное и обыденное. Теперь же на плохо слушающихся ногах Иржицкий брёл к пульту, на сцену, в полной тишине и не глядя в зал. Дирижер открыл партитуру... надо же, любимый Волановым Штраус... Будто во сне, медленно и плавно Иржицкий поднял палочку для затакта. Затакт - это хорошо, так оркестру проще будет попасть в темп. Один плавный взмах, скрипки взяли партию и... Некому было сказать ему, но эти движения палочкой, такие плавные и размеренные, были такими же, как у Владимира Сергеевича. Оркестр играл, а Иржицкий сам не понимал, что уже указывает только первые доли. Сколько раз он видел эту манеру дирижирования, сколько раз вцеплялся в Воланова и бранил его за это. А ведь он был в чем-то прав, может так и надо. Может, растворяясь в музыке, только так и надо. Как поздно Иржицкий задумался над этим и засомневался. Володя-Володя, сказать бы тебе всё это сейчас, сознаться, согласиться. А теперь... да что теперь... В глазах Владимира Анатольевича стояли слёзы...

Я двинулся к своей двери, здесь собралась настоящая толпа, кто-то громко говорил по рации, несколько человек в странных брезентовых костюмах водили по полу приборами, похожими на автомобильные пылесосы. Дверь соседской квартиры была распахнута, я знал их прихожую наизусть, в глаза бросились длинные рваные клочья обоев на стене... Меня буквально под руки довели до входа в мою квартиру, мешая осматриваться и торопя. Я машинально сорвал с двери рекламку новой пиццерии, проскользнул к себе и захлопнул за собой дверь. В тишине квартиры суматоха отступила. Только снимая пальто я начал соображать: убийство? А что, для расследования убийства потребовалось, как в худших сериалах про криминал, согнать на восьмой этаж обычного жилого дома целый взвод полицейских, врачей и ещё непонятно кого? Я вернулся к двери и посмотрел в глазок. Какая-то женщина в синей медицинской форме стояла, прислонившись к стене возле моей квартиры. Видимо она услышала мои шаги, повернулась лицом к глазку и поглядела на меня с укоризной. Я поспешно закрыл пластиковую крышку и прошел к себе.

Едва я залил кипятком заварку, как тишину моей квартиры прорезал дверной звонок. По ту сторону двери меня ждал невысокий человек в сером потёртом костюме. Я высунулся и оглядел площадку: людей стало меньше, однако двери двадцать-девятой квартиры всё так же оставались распахнутыми, оттуда выносили какие-то мешки и тряпки. Чин в пиджаке достал из внутреннего кармана удостоверение и сказал:

- Следователь Хромов, специальный отдел, хочу с вами поговорить...

- Пожалуйста.

- Благодарю, но не на площадке.

Прежде, чем я успел отреагировать, человек сам зашел в мою прихожую и закрыл за собой дверь. Через минуту мы оба сидели за обеденным столом на кухне. Следователь помолчал, изучая меня взглядом, достал из кармана диктофон и затем проговорил:

- Вы должны знать: в квартире через холл от вас произошло двойное убийство. Довольно жестокое... Что вы можете сказать о жильцах... кхм, о бывших жильцах этой квартиры?

Ничего себе "инцидент". А что я мог сказать? Я знал их издалека, мы никогда тесно не общались, разве что здоровались при встрече. Немолодая уже семейная пара - Виктор и Наталья, без детей, жили в это доме ещё до того, как я здесь поселился. Примерно раз в полгода они шумели, он любил смотреть футбол и орать на телевизор, она била чашки и что-то кричала. Ещё я пару раз одалживал у них инструменты, как-то раз привёз им в подарок магнит на холодильник... В общих словах всё, обычные соседи, ничем не отличались от других. Следователь скучающе покивал и продолжил:

- Вы не видели в подъезде незнакомых или странных людей?

- Не припоминаю. Но я же почти всегда на работе, здесь я только сплю, так что...

- Я вас понимаю... Вы пользуетесь доставкой еды, может быть пиццу или суши заказываете?

Неожиданный вопрос выбил меня из колеи. Причем здесь это?

- Вообще-то пользуюсь, но не часто... Я стараюсь есть в офисном здании, у нас там скидки...

Хромов указал на рекламку пиццерии, которую я бросил в прихожей, а он зачем-то принёс с собой на кухню:

- А это.. у вас часто рекламщики бродят?

- Ну спама всегда хватает, раз в неделю точно, иногда чаще.

Следователь потерял интерес к разговору и поднялся из-за стола.

- Спасибо, на этом всё. Вот, держите, это карточка с моими координатами. Дело буду вести я, если вы что-то заметите или вспомните... даже если вам что-то покажется - то не стесняйтесь набирать.

Он уже двинулся к выходной двери. Я переваривал услышанное, тупо глядя на визитную карточку. Перед глазами отливало серебром тиснение "специальный отдел", а почему "специальный"?

- А почему отдел "специальный"?

Хромов остановился в прихожей и повернулся ко мне.

- Потому что обычные отделы расследуют кражи велосипедов и выходки алкашей. Я не хочу вас пугать, но вы всё равно всё узнаете, не из газет, так по сети. Через площадку от вас кто-то выпотрошил двух взрослых людей, часть останков криминалисты не нашли, поэтому и отдел "специальный"...

Я стоял белее мела, следователь с каким-то мрачным удовольствием наблюдал за эффектом от своих слов.

- Вас не было в это время дома (я уже запросил ваше начальство). А жаль! Вы могли бы что-то услышать, что-то увидеть... Соседка напротив вас глуха, а через стену живёт какой-то студент, который не снимает наушников.

- Если вы знаете время, то увидеть на камерах...

- Вы про камеры у подъездов? Их установили, да, но никуда не подключили. Кто-то сейчас будет оштрафован или сядет, но нам с вами от этого не легче, так ведь? Мы не знаем как выглядит нападавший.

Хромов помолчал.

- Какое-то время будьте начеку, договорились? Мой телефон у вас есть.

- Я... да... А что, думаете он вернется?

- Да кто ж знает, что у него в башке? Но если заметите.. даже если вам покажется, что заметили - сразу сообщайте.

Следователь вышел на площадку. Я проводил его глазами до лифтов и запер дверь, впервые, на все замки.

Вечер прошел в сомнениях, я пытался чем-нибудь заняться, но всё валилось из рук. Книги читать тоже не получалось, я всё время возвращался к этому короткому разговору со следователем. Не зная, чем себя занять, я решил лечь спать, но сон долго не шёл, я ворочался в постели после полуночи. Стоило мне закрыть глаза, как чудились осторожные шаги на лестничной площадке. Пару раз я малодушно поднимался с кровати, крался к двери и смотрел через глазок, но лестница была пуста. Надо же было себя так накрутить! Да, в соседской квартире произошло чудовищное убийство, но мне-то чего переживать по этому поводу? Я возвращался в постель, а через пятнадцать-двадцать минут снова придумывал себе повод пойти посмотреть не лазит ли кто возле дверей. Только в третьем часу ночи я наконец-то уснул.

И проснулся, проснулся от собственного кашля. Голова болела, в горле будто застрял раскалённый кусок угля. Всё было ясно - простуда. Это не было удивительным, половина офиса с соплями, вторая - кашляет как туберкулёзные. Я отписался в рабочий чат, что мне нужно два-три дня. Начальство нехотя согласилось с доводом, что уж лучше мне валяться дома, чем заражать народ. Халат, тёплые тапочки, огромная чашка с чаем, и вот я уже полулежу перед монитором. Через час организм потребовал завтрак. Готовить не хотелось, я открыл приложение с доставкой еды и одним махом накидал себе и завтрак, и обед, и ужин, и даже каких-то снеков. Через двадцать минут курьер уже передавал мне тяжёлые пакеты. Он быстро со мной попрощался и пошел к лифтам, когда я заметил на лестничной площадке этого странного человека. Мужчина, тощий и невысокий, шарахнулся от курьера и забормотал что-то себе под нос. Затем он, совершенно не обращая на меня внимания, упал на четвереньки возле дверей квартиры напротив (той самой, где убили Виктора и Наталью) и приложил ухо к полу. Я стоял с пакетом в руке и не знал, что предпринять, а городской сумасшедший что-то нюхал, пробовал на язык, ползал по полу и разговаривал сам с собой. Я решился:

- Мужик, тебе плохо что ли?

Никакой реакции, будто и не слышал.

- Эй?.. Может скорую вызвать?

Мужик замер и медленно повернул голову на мой голос, мне стало не по себе:

- Вызвать? Вызвать, говоришь? Да вот уже вызывали, вызывали, а когда не вызывали, так те сами пришли! Пришли-пришли, да не ушли! И не уйдут теперь...

Последнюю фразу он выкрикивал в воздух, приплясывая на месте. Я попятился к себе в прихожую:

- Да что вы... слушай, я не в скорую, я в полицию сейчас позвоню.

- Звони-не звони, сами придут, сами придут! Днём не ходят, ночью придут. Проситься будут, добрые и ласковые! Да только нельзя им через порог, нельзя!

- Так, понятно. - мне это не нравилось. Я захлопнул дверь и набрал номер с карточки, которую оставил следователь. Хромов взял трубку на третьем гудке, терпеливо меня выслушал и сказал, что оперативники подъедут минут через десять-пятнадцать, до тех пор просил "наблюдать за субъектом". Я подошел к двери и посмотрел в глазок: сумасшедший стоял точно перед моими дверями и внимательно, с прищуром глядел на меня. Я отшатнулся от дверей и выкрикнул:

- Я уже вызвал наряд! Прекратите это немедленно!

Из-за дверей донеслось:

- Не те, не те, живых не бойся, как я не боюсь, мертвые, мертвые тут ходят! Бойся тех, кто первый попросит, бойся говорливых да пригожих. Везде следы их, везде ходили, везде лазили, только порог чистый. Не могут за порог, если не велено, не могут за порог, если не прошены. Не вели им ходить, не вели мясо есть, не вели воду пить...

Я понимал его бормотание всё меньше. Вскоре он сорвался на такую околесицу, что я даже не пытался уловить в ней смысл. Он садился на пол, хватался за голову, принимался кружиться, бил руками по запертым дверям. На шум выглянула соседка напротив, ойкнула и быстро скрылась у себя. К моему облегчению через несколько минут на площадке действительно появились несколько человек в полицейской форме, психа прижали в углу, конечно, никаких документов у него с собой не было. Его повели из подъезда, а сумасшедший всё не унимался:

- Глядите им в глаза, скажите им, что видите их! Толь так прозреете! Будьте не мёртвые, будьте живые... - куда его повезли я не знал, и не хотел знать. Следователь примерно в обед написал сухое смс: "За бдительность спасибо, но это не то, чего мы ждали." Конечно, не то. Спятивший местный житель наслушался сплетен во дворе и пришел лично посмотреть. Этот юродивый вряд ли был опасен, но я был благодарен полиции уже за то, что убрали его из нашего подъезда. После обеда меня начало клонить в сон, при простуде сон полезен. Я закинул в стакан пару таблеток аспирина, поставил телефон на беззвучный режим и ушёл в спальню.

Я проснулся поздно и совершенно разбитым. Короткий февральский день закончился, Солнце давно село. Я лежал с закрытыми глазами и прислушивался к ощущениям. Болело горло, мышцы и суставы ныли. Я начал думать, что неплохо бы дойти до врача, а то как-то слишком это похоже на грипп. Но главное, я не мог это сформулировать, мной владело какое-то смутное беспокойство. Что-то было не так, что-то меня тревожило. Вдруг тишину утопающей во тьме квартиры прорезал визг дверного звонка. Я чуть не подпрыгнул, настолько это было неожиданно. С колотящимся сердцем я поплёлся в прихожую. Не глядя, я распахнул дверь... На площадке стояла миниатюрная женщина в цветастом махровом халате.

- Здравствуйте, - она широко улыбнулась.

- Здрасьте,  - выдавил я. Во рту пересохло, видимо у меня подскочила температура. - Что вам нужно?

- Да мне так, пустяки, я ваша новая соседка, - и женщина махнула рукой на дверь квартиры Виктора.

- О, понимаю... соболезную...

Женщина тут же приняла скорбный вид и облокотилась на мою входную дверь.

- Да, да, благодарю вас. Такая трагедия, такая трагедия. Вот одна совсем осталась, даже помянуть не с кем. Вы не присоединитесь?

- Я плохо себя чувствую, простуда...

- Тогда тем более вам нужно много пить, сейчас чаю поставим. Давайте, я вам помогу... - засуетилась она. Женщина тараторила что-то про то, какое варенье самое полезное, про то, что чай надо непременно с лимоном... Я не стал встревать, а отодвинулся подальше в тёмную прихожую и пошёл на кухню. В голове было мутно, я тяжело соображал. Всё происходящее мне не нравилось: и эта непрошенная гостья, и желание мне "помочь". Я почти дошел до кухни, включая по пути свет, когда понял, что иду один. Женщина так и осталась стоять на лестничной площадке. И тут в голове будто молния сверкнула фраза, брошенная тем сумасшедшим: "не могут за порог, если не прошены". Я медленно вернулся назад... Видимо у меня всё было написано на лице, женщина в халате весело пискнула:

- А что это вы на меня так странно смотрите? Лучше пригласили бы даму пройти...

- Пригласил... бы...

Эта странная соседка будто не могла стоять спокойно на одном месте, она всё время будто приплясывала, её руки постоянно что-то искали, перебирая пальцами. Зато глаза - полная противоположность, противный, цепкий, изучающий взгляд, который не отрываясь скользил по мне, отчего было не по себе. Я напряг память, юродивый кричал, что надо сказать... Я собрал волю в кулак, вдохнул полную грудь и, твёрдо глядя незнакомке в глаза, сказал:

- Я. Тебя. Вижу.

Я ждал, что эта развесёлая соседка зальётся хохотом, застынет в недоумении, разразится новой тирадой вроде "ну конечно видишь, я ж перед тобой...", в конце концов, решит, что перед ней сумасшедший и быстро засобирается к себе. Но происходящее превзошло все мои ожидания. Улыбку с её лица как ветром сдуло, буквально на моих глазах её руки стали удлиняться и истончаться, а туловище разбухать и увеличиваться в размерах. Я стоял посреди прихожей, не в силах пошевелиться, а неведомое мне чудище покачивалось на лестничной площадке перед моей дверью. Скоро она (она ли?) утратила последние человеческие черты: бледная безволосая кожа, большая бугристая голова, лягушачий рот с противно двигающимися губами, тонкие длинные конечности с вывернутыми суставами, огромные глаза... Тварь поняла, что обман раскрыт, и сменила тактику. Я ощутил мощное вмешательство чужой воли. Ноги сами сделали один крохотный шаг по направлению к выходу. Потом ещё один. Нет! Я вцепился в тумбу для обуви и повалил её перед собой. Монстр шептал из-за порога: "скажи проходи... скажи проходи... всё закончится, только скажи...". Я из последних сил рявкнул: "Убирайся!" Тварь отшатнулась на мгновение, достаточное, чтобы выпустить мою входную дверь. Доводчик сделал своё дело (слава тебе, изобретатель дверных доводчиков! ну и мне спасибо, раскошелился же я когда-то), и дверь моей квартиры захлопнулась, разделив меня и монстра. Мне мгновенно стало легче, я закрыл замки. В дверь несколько раз ударили снаружи и всё стихло.

Трясущимися руками я набрал следователя, получилось с четвертой попытки. Несмотря на поздний час Хромов ответил почти мгновенно. Через двадцать минут он сам и кто-то из его оперативников сидели у меня на кухне. Я рассказывал историю (на диктофон, для протокола), следователь слушал, не перебивая. Когда я закончил, на кухне воцарилось долгое молчание. Хромов выключил диктофон, потёр висок и, не глядя на меня, сказал:

- Так... а какая у вас температура, вы говорите?

Я всё понял. И взорвался:

- Да какая разница! Я видел эту тварь, понимаете?! Моей жизни угрожало не пойми что! Послушайте, это же наверняка то, что прикончило моих соседей!

Следователь и оперативник поднялись из-за стола:

- Нет, это вы послушайте. Я надеялся, что вы - адекватный взрослый человек, чьи наблюдения, кто знает, могут оказаться полезными. А вы... Сперва вы сдаёте нам какого-то убогого, по которому вытрезвитель плачет. Теперь вы считаете смешным выдернуть сотрудников специального отдела и рассказывать им сказки...

- Да не сказки это, пришла женщина! Она сказала, что теперь живёт в той квартире. Оно прячется в виде соседки, соседки из квартиры напротив!

Хромов остановился:

- Соседка? Убитые были бездетными, их ближайшая родня, я связывался, приедет только через два дня. Ключи от квартиры на ответственном хранении, там никого быть не может.

Мы все вместе вышли на площадку. Оперативник подёргал ручку двери. Заперто. Следователь сам несколько раз позвонил в дверной звонок. Тишина. Постучали в дверь несколько раз - тоже ничего. Хромов обернулся ко мне со скучающим выражением:

- Что и требовалось доказать. Отсыпайтесь, пейте больше воды и думайте в следующий раз, прежде чем отрывать людей от работы.

Двое тяжело затопали по лестнице вниз. Я какое-то время постоял на площадке, затем влетел к себе и запер дверь на все замки.

Я искренне хотел, чтобы Хромов был прав. О, хоть бы это был болезненный бред, плохой сон, последствия температуры - да что угодно, только не реальность. В реальности так не бывает, не может быть! Я сидел на полу в прихожей, прижав затылок к холодному железу входной двери. Какое-то время ничего не происходило. Я почти успокоился, на лестничной площадке было тихо. Стоило мне сказать самому себе, что ничего страшного не произошло, как в дверь позвонили. Я подскочил на месте. На этот раз я не стал открывать дверь по своему обыкновению и посмотрел в глазок. Перед дверью стоял невысокий азиат в фирменной куртке службы доставки. Я спросил:

- Кто там?

- Здравствуйте, вы утром у нас еду заказывали...

- Заказывал.

- Произошла ошибка, вам привезли не всё. У меня с собой недостающее и подарок от магазина. - Это было враньём, вообще-то утром привезли всё, что я заказывал. Я почувствовал, как меня начинает бить дрожь. Видимо это был расчёт на мою жадность, найдутся те, кто при слове "подарок" не устоят. - Впустите меня, а то продукты размораживаются...

Впустить! После того, что я пережил, ещё чего.

- Нет, мне утром всё доставили.

- Тогда примите подарок в качестве извинений за беспокойство.

Действительно, язык у этого гада был подвешен хорошо.

- Нет, знаете, не нужно. Я отказываюсь.

Доставщик потоптался возле моей двери и отошел к двери напротив, к соседке. Я замер у двери. Тот позвонил в дверь, ему что-то ответили из квартиры. Ну не будь же ты дурой, не открывай дверь! Но как в страшном сне матовое полотно железной двери квартиры напротив медленно поехало в сторону, на пороге стояла моя соседка. Я завороженно глядел как она что-то обсуждает с незнакомцем. Вдруг он закинул свою сумку на плечо и подался вперёд. Я, не помня себя, рывком отпер щеколду и, раскрыв свою дверь, выкрикнул "Нет! Стой!". Но до моих ушей долетели слова соседки: "А, ну конечно, проходите..." Доставщик медленно, с хрустом повернул ко мне голову. Его тело при этом не шелохнулось. Соседка завизжала, глядя на надвигающийся на неё затылок. Прямо на меня насмешливо смотрели увеличивающиеся и быстро желтеющие глаза. Его улыбка становилась всё шире, обнажая ряд тонких кривых зубов, а ноги тем временем перешагнули через порог квартиры. Из открытых дверей квартиры напротив какое-то время раздавались женские крики, но всё быстро стихло и сменилось на какое-то утробное бульканье и всхлипы. Я, давя пальцами экран смартфона, снова набирал следователя. Хромов долго не брал трубку, каждый гудок казался мне вечностью. Я плохо помню, что именно я орал. Помню только, как тот сказал: "закройте дверь и не приближайтесь к убийце". Закрыть дверь! А ведь это идея. Я не ожидал от себя этого: ноги сами бросились на кухню, я схватил стул, после выскочил на лестничную площадку, захлопнул дверь квартиры напротив, подпер дверную ручку стулом и, пока доводчик закрывал мою дверь, успел забежать к себе. Приникнув к дверному глазку, я с каким-то ошалелым удовольствием видел, как дверь пару раз дёрнулась, как кто-то дёргал ручку изнутри, но не мог открыть дверь. В голове крутилось "соседку уже было не спасти"...

Хромов стоял на лестничной площадке и смотрел на подпертую стулом дверь, я тоже вышел.

- Это вы сделали?

- Да. Та тварь внутри.

Оперативники фыркнули (на этот раз их было двое), следователь недовольно поморщился:

- Опять... Вы понимаете, что на этот раз я привлеку вас за ложный вызов?

Я промолчал, убирая стул. Дверь оказалась не заперта. Оперативники проникли в прихожую, их встретил истеричный женский вопль:

- Ну наконец-то! Я уже думала никогда не приедете.

Хромов протиснулся вперёд.

- Что здесь происходит?

- Как, что?! Вы не видели что ли?! Этот сумасшедший не давал мне выйти из дома! Дверь вот стулом подпёр.

Соседка, почти подпрыгивая на месте, махала в мою сторону руками. Следователь нахмурился и повернулся ко мне:

- Та-ак, а это уже серьёзно. Это не просто "ложный вызов", это "хулиганство", как минимум.

Я мог поклясться, что по комнате бегала моя соседка. А как же крики? А где тогда доставщик? И тут я всё понял. Я знал, что делать. Глядя женщине (женщине?) в глаза, я уверенно и твёрдо произнёс:

- Я тебя вижу.

Один из оперативников уже держал меня за плечо, второй что-то писал. Хромов успел сказать:

- Что вы вообще несёте...

А вот соседка остановилась как копанная. Следователь обернулся к женщине и замер на полуслове... Я уже видел эту тварь, но от того не стал бояться меньше. Посреди комнаты покачивалась белёсая туша, величиной с молодого медведя на тонких как ходули лапах. Желтые глаза шарили по комнате... Хромов стоял ближе всех. Будто в замедленной съёмке я смотрел, как шишковатая голова опустилась к нему на плечо, с отвратительным хрустом челюсти сомкнулись, когда тварь выпрямилась у следователя не хватало части шеи, из лохмотьев плоти торчала раздробленная лопатка. Всё разом зашумело и задвигалось, я плохо помню, как оказался на лестничной площадке, в один прыжок я перемахнул порог собственной квартиры. Меня оглушил выстрел, затем ещё один. После непродолжительной возни в квартире напротив оба оперативника вылетели из дверей. Первый, не разбирая дороги, бросился ко мне в прихожую, второй замешкался, оглядываясь назад. Это его и погубило. Короткий удар сбил его с ног, монстр, покачиваясь, выбрался из дверей. Метаморфоза уже почти завершилась, тварь стремилась принять прежний облик. До конца моих дней перед моими глазами будет стоять картина, как невысокая пожилая женщина в окровавленных ошмётках одежды с простреленным животом и дырой во лбу тянет за ноги извивающегося и орущего здоровенного мужика. Тянет за дверь. В темноту. Улыбка на перекошенном бледном лице становилась всё шире...

Снова на лестничной площадке было полно народа. Врачи, полицейские, непонятно кто ещё. Я сидел на складном стуле на лестничной площадке. Мне что-то говорили, о чем-то спрашивали... Я даже не пытался делать вид, что что-то понимаю. Вчера ночью, когда спасшийся оперативник перестал трястись и с полчаса с кем-то проговорил по телефону, на наших глазах дверь квартиры напротив открылась и из неё, как ни в чем не бывало, вышел Хромов. Он прошел мимо моих дверей, подмигнув нам обоим глазами с желтизной, и неторопливо пошел по лестнице вниз. Оперативник в одиночку не решился заходить на "место преступления", вызванная подмога через час перевернула там всё вверх дном: нашли тела, вернее много частей, нашли гильзы... мне было всё равно. Я не знал кому теперь вообще можно доверять, ведь это чудовище может принять чей угодно облик. Кто привозит к вам пиццу? Кто доставляет суши? Кто чинит водопровод или собирает мебель? Одно единственное держало моё сознание на плаву - я знал, что никогда больше не произнесу "проходите, пожалуйста"...

На прежнюю базу разведчиков не надеялись (по сохранившимся координатам остались лишь разграбленные орками руины), поэтому Валтур фактически колонизировали заново. С планеты вывезли образцы флоры и фауны, проверили совместимость почвы со съедобными культурами. Генетики за полгода сконструировали питательные гибриды привычной картошки и чего-то местного, чтобы без проблем прижились в местном климате. И когда сельскохозяйственная техника врубилась в бесконечные джунгли Валтура, расчищая место под поля, аборигены начали нападать. Корпорации не отступают, агрохолдинг в своё время играючи терраформировал целые миры. Из центра пришло короткое распоряжение: "подавить сопротивление". Нападения орков поначалу были единичными и не представляли для холдинга угрозы, к тому же племена враждовали не только с тракторами, но и друг с другом. Поодиночке они были лёгкой добычей для службы безопасности - наёмной армии агрохолдинга, которую вербовали в рядах вчерашних солдат и офицеров армии сектора. Так было первые два года конфликта, но после с орками что-то произошло. Сначала одна карательная экспедиция не вернулась из джунглей, затем благополучную до тех пор провинцию неожиданно атаковали с нескольких сторон, используя против нас наши же приёмы. Перед нами встали не дикари-аборигены, а единая, хорошо организованная партизанская сила. Всё чаще в донесениях начали мелькать описания размалёванных красной краской полотнищ с грубо начерченной поверх черной решеткой - этот знак теперь был на самодельных доспехах орков, им украшали деревянные топоры, иногда рисовали прямо на зелёной коже. У немногих пленных (о как это непросто, пленный орк - событие редкое и случайное) смогли добиться только, что знак означает "Саурон", а после дикари начинали почти с религиозным исступлением завывать что-то в духе "Саурон придёт и изгонит человеков из нашего мира", "Саурон принесёт вам погибель, тонкокожие", "Веди нас против человеков, Саурон"...

Этот Саурон оказался действительно серьёзным противником. За короткое время организовать и сплотить орочьих вождей, заставить их всех действовать по единому плану - для этого нужна воля, ум и хитрость. У орков под его знаменами начало получаться! Наши силы на четвертом году конфликта впервые потерпели поражение от дикарей! Им в награду достался склад с недавно пришедшим из центра вооружением. Это кардинально меняло обстановку. Служба безопасности затребовала из центра подкрепление, но пока оно тащилось на край сектора орки во всю отвоёвывали джунгли обратно. Мы не могли угадать, где и когда будет следующий удар. В штабе только разводили руками, Саурон планировал операции то ли безумно, то ли гениально. Мощные орочьи силы вдруг растворялись в джунглях, будто их и не было, чтобы внезапно собраться в другом месте. После удачного наступления орки вдруг поспешно отступали, а после также внезапно разворачивались и на голову разбивали гнавшие их отряды. В лапы дикарей попали уже несколько складов с боеприпасами. Конечно, опыта обращения с бластерами у них не было, однако разбирались орки не долго. И вот теперь, на исходе шестого года конфликта на Валтуре, планета была поделена на области. Где-то люди успели сжечь джунгли и одержать вверх над орками, в других районах, представляющих собой непроходимую чащу, орки подбивали всё гусеничное и летающее из нами же привезённых орудий.

Мы гонялись за Сауроном почти весь последний год. Организаторский талант этого орка сильно портил нам жизнь, в штабе говорили, что Валтур стал бы нашим за неделю, попадись нам этот хитрый вояка. Но как найти одного орка в джунглях, занимающих большую часть материка?  Пленные либо не знали где искать их предводителя, либо упрямо называли места засад. Однако технологии всё-таки сыграли с Сауроном злую шутку. Радиопеленг. На одном из убитых вождей мы нашли рацию, обычную допотопную рацию, которую дикари, вероятно, украли ещё с базы разведчиков. Эфир с тех пор прослушивался постоянно, но военный скремблер времён междоусобицы сводил на нет наши любительские попытки дешифровать сообщения. Однако было ясно, что орками управляют из единого центра. А раз команды принимают даже на передовой, значит передающая сообщения радиостанция должна быть достаточно мощной для пеленгации. Первое же сканирование с орбиты показало несколько (!) мощных источников радиосигналов в джунглях. Возле одного из них, вероятно, нас поджидал сам Саурон. Разбомбить маяки с орбиты нам было нечем, такие корабли есть только в армии сектора, частной компании их иметь запрещено. Поэтому было принято решение уничтожать маяки в ходе вылазок. Биться на равных с орками в джунглях - ад, о котором даже рассказать не получится. Ни перевалы Новой Керулеи, ни бойня под Ван-Тройценом не идут ни в какое сравнение. Бульдозеры безнадежно упирались в сооруженные из брёвен баррикады. Каждый куст, каждое упавшее дерево могло ответить очередью из тяжелого бластера, смертельного для наших экзоскелетов. Дикари кидались на колонну с ветвей, швыряли перед техникой взрывчатку, сами бросались под гусеницы, обмотавшись ультрапластидом. Саурон будто знал где и когда мы будем прорываться к очередному маяку, и сосредотачивал вокруг нашей колоны всё новые орочьи силы ...

До маяков мы не пробились, тем не менее наши усилия не пропали даром. Радиоэфир продолжали прослушивать. Во время нашей активности в джунглях маяки выходили из дежурного режима, начинался бешенный обмен сообщениями. Не удивительно, Саурон принимал командование над своими частями. Было замечено, что маяки излучают сигналы с постоянной задержкой друг относительно друга. Технический отдел службы безопасности, а именно Ройс, который трясся сейчас в кресле рядом со мной, сопоставил карту задержек и координаты маяков. После этой нехитрой процедуры выяснилось, что все маяки, кроме одного, это ретрансляторы сигналов из центра. Центральный маяк, понятное дело, располагался в самой гуще джунглей максимально далеко от наших баз. К моменту, когда технический отдел выдал на гора эту информацию, как раз начали прибывать запрошенные из центра тяжёлые корабли. Нет, боеприпасов, пригодных для орбитальной бомбардировки, они не несли. Зато среди прочих прибыли пара десантных кораблей, оснащенных спускаемыми капсулами. Прибывшее вместе с подкреплением начальство долго ломало голову над сложившейся ситуацией, тогда-то от безысходности и родился план: решить судьбу Валтура одной дерзкой операцией, больше не тратить силы на выжигание джунглей метр за метром, а высадить серьёзную группировку в логово врага, покончить с Сауроном. Затем уничтожать лишившиеся командования орочьи банды по отдельности. Именно так я оказался в этой капсуле.

Успех операции основывался на нашем внезапном появлении. До сих пор Саурон видел только сухопутные силы и немногочисленные винтолёты, он научился им противостоять. Однако орбитальный десант должен был стать для него неприятной новинкой. При ставке на скорость операции орки с передовой не должны были успеть спасти штаб. Капсулы на орбите были заполнены личным составом и минимальным парком техники (всё равно в джунглях не развернуться, хоть бы экзоскелетам протиснуться в этой чаще). Наконец, за два часа до рассвета на долготе главного маяка корпус корабля начал вздрагивать - это была вибрация от отстреливающихся капсул. Мы видели, как грозди одинаковых усеченных конусов быстро краснели и исчезали в темноте над планетой. Включились корабельные навигаторы, конечно, нельзя приземлить капсулы в одну точку - они перебьют друг друга, и десант погибнет. Точные навигационные системы и операторы корабля выводили кабины на расчётные точки вокруг логова Саурона. Как ни торопись, но выпустить сразу все капсулы нельзя по соображениям безопасности и ограниченного ресурса систем слежения, наша капсула к огорчению сержанта и тихой радости Ройса отделилась одной из последних. Путешествие на поверхность в капсуле - приключение, которое выпадает не многим. Вот ты бродишь по грузовой палубе корабля, шутишь с мужиками, заглядываешь в кабину к девчонкам- операторам, затем несколько минут - и, если капсулу не сбили, ты уже в вихре плазмы, пыли и ошмётков, в шлеме экзоскелета скрежет машин и ор сержанта... Сейчас всё идёт как обычно, я привычно проверяю снарягу перед высадкой, парни делают то же. Сержант от предвкушения приближающейся драки как обычно никак не может заткнуться и мелет что-то про орков. Экзоскелет Ройса больше напоминает паука, всё какие-то захваты, штативы и кабели, наш техник вцепился в ремни, и с обреченным видом наблюдал за табло обратного отсчета. До высадки оставалось меньше пяти минут. Я хлопнул его по плечу, тот вздрогнул:

- Не суйся первым, тебя взяли разбираться с их передатчиками, если придется. Выбери себе укрытие, вруби помехи на полную и отстреливайся оттуда пока всё не закончится.

- Я и не собирался... спасибо... наверное.

Ройс - не единственный техник, которого начальство отправило на поверхность. Центральный маяк во время операции вряд ли получится обезвредить сразу, однако обмен сообщениями между орками нужно было прервать во что бы то ни стало. Да, расшифровать сообщения орков мы не успели, зато прекрасно знали частоты, на которых они общались. Эффективной мерой была признана постановка помехи непосредственно на поверхности вблизи передающей антенны. Пусть сигналы маяка какое-то время уходят в эфир, принять сигналы с передовой он уже не сможет. Поэтому Ройс и его коллеги и оказались в этих неуклюжих экзоскелетах, каждый из которых был походной лабораторией с портативными анализаторами сигналов, постановщиками помех и черт его знает чего ещё.

Наконец с оглушающим рёвом включились двигатели, пол качнулся, и капсула остановилась. Почти в ту же секунду открылись боковые люки, парни в строгом порядке врассыпную бросились из кабины. Я был одним из первых, экзоскелет оценил обстановку быстрее чем я: воевать здесь было особо не с кем. Наша капсула прибыла к месту позже других, парни уже сделали тут всю работу до нас. Нас встретил часовой, показывающий, что местность зачищена. В двадцати метрах на проплешине два бойца спешно разворачивали турель. Я насчитал с десяток дохлых орков, ещё шевелящихся часовой достреливал из лёгкого бластера. Начало скучное. Ройс защелкал какими-то тумблерами на плече скафандра и доложил о постановке помех. Сержант кивнул и подал команду "выдвигаться к маяку". Выдвигаемся. Отряд сгруппировался в походный строй, парни взвели бластеры и запустили в шлемах ИК-сенсоры. Зелёные хорошо сливались с листвой, но температура тела выдавала их с головой.

До логова добрались сравнительно благополучно. Кто высадился поближе уже сильно проредили орков, однако нам тоже досталось в кого пострелять. Внезапность десанта сработала, дикари не понимали, что происходит и метались по джунглям. Рации их командиров замолкали, как только те пытались приблизиться к людям. До маяка оставалось около двухсот метров, когда джунгли вдруг расступились. Перед нами была огромная орочья стоянка. В центре расчищенной площадки угадывались развалины какого-то древнего каменного строения. Как грибы на гниющем дереве, его облепили орочьи хатки. На самом верху этой конструкции в небо взметнулся металлический штырь - конечно, маяк. Несколько хат у подножья уже горели, освещая каменные плиты логова. На середине пути между нами и первым рядом строений стоял бронетранспортёр командования, рядом с которым уже успели поставить палатку. Скорым маршем за несколько минут мы достигли лагеря. За это время возле транспортера поставили несколько тяжелых турелей, прицельным огнём одной из них сбили антенну маяка. Джунгли вокруг орали и визжали на все лады, передовые отряды добивали немногочисленных и разрозненных орков. Ничего нового сержант доложить не смог, капитан сухо кивнул и велел отряду ждать возле лагеря, нужны были силы для штурма. Из обрывков разговора я понял, что Саурон с бандой самых отъявленных громил взорвал несколько переходов и забаррикадировался где-то в недрах этого каменного муравейника. Сейчас он остался без связи, ближайшие орочьи соединения либо уже мертвы, либо добиваются нашими силами. Однако просто похоронить его под грудой строительного мусора не получится. Во-первых, отряд, который вёз взрывчатку, не выходит на связь, во-вторых, зная хитрость Саурона, вполне возможен подземный ход, упустить этого орка никому не хотелось. Несколько разведчиков заняли позиции внутри, контролируя коридоры и докладывая обстановку. Автоматические сканеры уже ползали по свободным переходам и составляли план крепости Саурона. В настоящее время там, под каменными плитами, установилось шаткое равновесие, орки сидели в центре логова и не показывали носа за баррикады, а парни держали баррикады на прицеле, никто не рвался атаковать.

Время работало на Саурона, и он это знал, оставшиеся без связи орки наверняка уже двинулись к центральному маяку выяснять в чем дело. Медлить было опасно. Через десять минут автоматические сканеры либо упёрлись в завалы или тупики, либо выбрались на поверхность. Тактическая программа уже прорисовала трёхмерную модель логова Саурона, за исключением последних уровней подвала, перед глазами неспеша вращалась сетка переходов и лестниц. Верхние этажи были типично орочьими - неразбериха  тоннелей, закутков и залов. Однако ниже уровня земли прослеживался вполне правильный фундамент, строение приобретало симметрию, лестницы образовывали прямоугольную шахту, уходящую вниз на несколько пролётов. Сомнений не было, логово Саурона - заброшенная постройка разведчиков. Наземные этажи были разрушены (постаралось время, орки или может быть сами разведчики), после чего зелёные разгребли завалы, слепили из получившихся камней подобие прежнего аванпоста (как уж сумели). Сержант вернулся с планом штурма, нам отводится роль одной из головных колонн. Начальство даже расщедрилось на привезённые подкреплением усилители щитов, мы быстро разобрали блоки из ящика и приладили их к экзоскелетам.

По команде несколько отрядов двинулись к логову с разных сторон. Сопротивления не было, разведчики внутри уже перестреляли всё движущееся и теперь бодро докладывали о спокойствии в подконтрольных переходах и залах. Мы благополучно спустились к завалу и начали разбирать груду камней. Дело шло медленнее, чем нам хотелось, к тому же теперь мы явно слышали за завалом топот и ругань орков. Тем не менее груда камней понемногу уменьшалась. Как только в верхней части завала появилась отдушина величиной с кулак, как с той стороны орки принялись палить из бластера. Попасть в нас через это окно они конечно не могли, однако было ясно, что разбирать завал дальше они не дадут. Я снял с пояса пару парализующих гранат (незаменимая вещь, всё живое в отключке, а стены целые), жестом показал парням сигнал готовности и, дождавшись паузы между плазменными сгустками, швырнул их оркам. Шлем приглушил хлопок, очередь бластера прервалась. Ройс быстро развернул один из своих экранов и вывел телескоп в отдушину. За завалом орки успели натаскать каких-то ящиков и досок, возвели баррикаду и заняли за ней оборону. Однако к гранатам они были не готовы, сейчас орки бессильно лежали на полу и свешивались с ящиков, еле шевеля лапами. Мы быстро убрали ещё несколько камней, и по оркам начал работать снайпер. Скоро нам уже никто не мог помешать.

Через каких-нибудь десять минут за завал протиснулся первый из наших бойцов, ещё через десять мы продолжили движение к логову. Дела у наших обстояли по-разному, почти все без потерь преодолели завалы, но судя по карте мы были ближе всех к Саурону. Перед нами была уводящая глубоко вниз лестничная шахта, на дне которой пульсировало красное зарево. Орки выскакивали на нас из боковых комнат и переходов, но усиленные щиты делали своё дело хорошо, нас их бластеры не достигали. Наконец последний лестничный пролёт остался позади. Мы спустились в зал прямоугольной формы, в дальнем его конце была массивная обитая железом дверь, над которой было зарешеченное окно. Мутное стекло не позволяло разглядеть что происходит в следующем зале, оно пылало пульсирующим алым заревом. Вот то, что орки изображали на своих флагах, черная решетка на красном фоне - конечно вот это оконце. Орки кидались на нас с безумием в глазах. По лестнице вниз топали всё новые и новые зелёные, мы отступали от лестницы к двери... Вдруг в квадрат лестничной шахты упало мёртвое орочье тело, затем ещё одно. Кто-то из другого отряда наконец пробился к лестницам и теперь расстреливал дикарей сверху. Теперь преимущество было на нашей стороне окончательно, через некоторое время бой на лестнице стих, к нам спустились несколько парней из другой колонны, остальные держали лестницу.

В наступившей тишине дверь за нашими спинами со скрипом начала открываться. Мы мигом заняли оборону полукругом, однако из-за двери показался один единственный орк. Я никогда раньше не видел старых орков, теперь даже задумался по сколько им вообще лет? То, что перед нами старик, было видно даже в этом багровом зареве - обвисшая кожа, выпяченная нижняя губа, почти сточенные клыки. В то же время по сравнению с обычными верзилами, которых сейчас достреливали в джунглях, этот был одет намного богаче. Было ясно, что перед нами кто-то из знати. Старик стоял, держась за косяк двери, и выжидающе обводил нас взглядом.

- Саурон? - тыча в орочью морду дулом заорал кто-то из наших.

Орк помотал головой, криво усмехнулся и прорычал на своем варварском наречии:

- Нет, Саурон там... - он вяло махнул лапой в сторону зала за его спиной.

Двое бойцов оттащили его от двери и зафиксировали на полу. Саурон за дверью! Мы знали, что делать. Сперва за дверь полетело несколько гранат, затем сразу после взрывов наши бросились в проем...

Я был шестым, кто перелетел порог этого зала. Спецоперации в помещениях в моем прошлом - не редкость. Мы давно были готовы, вся операция с десантом затевалась ради этой минуты. Я снял предохранитель бластера, экзоскелет взял на себя управление рефлексами и кинулся в этот ад... Но за дверью не оказалось никого. Гранаты подняли пыль, теперь она неспеша оседала на пол, столы и несколько аппаратных стоек. Не веря себе, мы обошли крохотный квадратный зал несколько раз. Никого, ни потайных дверей, ни ниш в стенах. Бойцы, остывая и чертыхаясь, выходили обратно к лестнице. Нет, это невозможно, Саурон не мог от нас улизнуть. Наверное, наши сканеры не достают, этот орк наверняка сидит где-нибудь в подполье, закрывшись маскировкой. Ройса сюда! Экзоскелет Ройса повторно облучил стены и полы, даже просветил пару метров потолка - нет, снова ничего... Наш техник впился взглядом в странную аппаратуру. Пока сканер исследовал стены, Ройс копался в ближайшей стойке, затем странно улыбаясь поманил меня к себе. Мне в руки он бросил табличку, на пластике едва читалось: "Система автоматизированного управления (универсальное разведывательное оборудование напольное)" и строкой ниже "САУ "Урон" ПВМР.477568.014"...

Я оторопело стоял с табличкой в руках и переварила информацию. По моему запросу к экзоскелету подключился капитан и теперь вместе со мной наблюдал через камеры за происходящим в комнате. Ройс бегал от стойки к стойке, подключаясь к древним блокам чудом сохранившейся тактической машины. Красное зарево создавали индикаторы неисправности, изобильно горящие на блоках, пульсацию света - вентиляторы стоек. За кем мы гонялись? За орочьим генералом, за хитрым талантливым орком. Откуда нам было знать, что орочий полубог - спятивший компьютер, который разведчики то ли не пожелали, то ли забыли уничтожить, уходя с планеты...

Финал истории прост. Первый же допрос позволил установить картину произошедшего. Пленный орк оказался верховным жрецом, с орочьего его должность дословно переводилась как "голос Саурона". Простые орки в зал с аппаратурой разумеется не допускались. Максимум, что они видели, - это красный свет из мутного окошка под потолком. Показания тактической аппаратуры жрецы выдавали за "волю Саурона" и передавали указания по рации. Неясным было как дикари разобрались в таком сложном устройстве. На это старый орк указал на один из столов, ящики которого были наполнены документацией и техническими записями о ПВМР.477568.014. Разведчики не ушли с планеты, они ждали эвакуации с Валтура, но смута междоусобицы спутала планы. Сигналы маяков уходили в центр сектора, но в ответ шли либо обещания помощи, либо тишина. Последние из них, отчаявшись ждать спасения, общались с орками на равных, учили грамоте, пытались привить какие-то знания о внешнем мире. Отец пленного шамана учился у "опейратура" (как сказал старик) этой машины, а ему самому знания достались по наследству. Орки по сути проводили несложное для автономных стоек техническое обслуживание. "Саурон" оказался полезным, компьютер легко решал простые прогностические задачки, по метеомоделям рассчитывал прогноз погоды и т.д. Блоки понемногу выходили из строя, какие-то функции терялись, но даже сниженной точности оркам хватало с запасом. На полную мощь САУ заработала четыре года назад, когда ей догадались поставить долгожданную тактическую задачу. С этого-то момента и начались наши неудачи.

Теперь, засыпая в личной капсуле по пути обратно в центр, я вспомнил слова Ройса: "Из всего компьютера у них нормально работает только терминал ввода, да математический блок. Всё остальное дышит на ладан и забаговано. От вычислительной мощности осталось меньше двух процентов. Но мне никогда не позволят включить это в отчет. Не может же армия корпорации сражаться с генератором случайных чисел, да ещё и проигрывать..."

Проснулся я неожиданно поздно, поезд уже проехал Казань. Студенты вышли, остались мы с майором. Тот сидел, как вчера вечером: перед ним уже стояло несколько пустых стаканов и была развернута очередная газета. Позавтракав в вагоне-ресторане, я вернулся и бесцельно побродил по вагону, заглянул в тамбур. Оказывается, от нашего состава отцепляли вагоны, теперь мой вагон оказался последним. В окно тамбура были видны убегающие вдаль рельсы - по-своему красивое и завораживающее зрелище. Вернулся в купе, майор в собеседники не годился, он отвечал либо односложно, либо отмалчивался. От нечего делать я выпросил у него несколько его газет. Так прошла большая часть дня.

После станции "Янаул" стемнело. Поезд приближался к Красноуфимску, когда мы неожиданно начали сбрасывать скорость. За окном показалась небольшая, занесенная снегом платформа для электричек. Надпись на табличке гласила "Ненастье". Я поежился, зимняя ночь, тьма и холод - подходящее название. Поезд встал. В коридоре мелькнула наша проводница, испуганная и с раскрасневшимся лицом. Затем по вагону прошли какие-то мужчины в форме, не успел разглядеть в какой. Майор на соседней койке, отложив газету, читал что-то в смартфоне. Вдруг он поднялся, накинул пальто и, ни слова не говоря, вышел из купе вслед за ними. Я понимал всё меньше. Прильнув к окну, я едва различал в ночной мгле человеческие фигуры. На перроне что-то происходило. Вдалеке стояло несколько машин с включенными фарами, люди в спецовках орудовали лопатами, сгребая снег. Мимо окна прошел мой сосед по купе, на секунду он остановился возле окна и жестом показал мне отодвинуться подальше от стекла. Ну да, конечно, чтоб я всё пропустил. Он торопился и не стал ждать, послушаю я его или нет. Тем временем состав дёрнулся - к нам подцепили ещё один вагон. По перрону шла странная процессия: первым шел мужик в форменном полушубке и с громкоговорителем на поясе, я ничего не слышал, видимо необходимости его включать не было. За ним следовали трое, посередине в широких тёмных одеждах и надвинутом капюшоне едва перебирала ногами миниатюрная женщина, справа её поддерживал под локоть какой-то громила в дорогой шубе, а слева яростно жестикулировал какой-то тощий очкарик, постоянно то доставая, то пряча бумаги из папки в руках. А после несколько солдат тащили чемоданы и мешки. Женщина была ко всему безучастна и смотрела в землю перед собой, было видно, что она просто позволяла себя вести, а куда - всё равно. Бугай никак не реагировал на вьющегося вокруг персонажа в очках, было заметно как предупредительно он следит за каждым шагом своей спутницы, он был готов подхватить её своими лапищами в любой момент. В конце нашего вагона компания остановилась и к троице подошел... майор из моего купе. Я не мог слышать, о чем они говорили, через пару минут они все согласно закивали. Затем громила выпустил локоть незнакомки в капюшоне и принялся командовать солдатами, таскающими багаж. Очкарик вцепился в майора и теперь что-то так же яростно доказывал ему, размахивая своими листами из папки. А женщина, оставшись предоставленной самой себе, просто стояла и озиралась вокруг. Капюшон полностью скрывал её голову и большую часть лица. Она оглядела вагон, в который солдаты закидывали чемоданы, затем её взгляд заскользил вдоль состава... В какой-то миг она смотрела и на меня сквозь стекло. Я не мог видеть её глаз, но этот взгляд я почувствовал. Не знаю, как это объяснить. На какую-то долю секунды всё, кроме этого черного провала капюшона, перестало существовать, пропали звуки и ощущения, исчезло стекло и вагон. Хотелось бежать, спасаясь, и одновременно с этим хотелось застыть неподвижно. Меня прошиб холодный пот, язык будто прирос к нёбу, из горла вырвался кашель. Меня сложило пополам, а когда я выпрямился, фигура в капюшоне уже смотрела в другую сторону.

Через некоторое время здоровяк в шубе отвёл женщину в соседний вагон, последние мешки были погружены и поезд тронулся. Майор запрыгнул вслед за ними в соседний вагон, все остальные остались на перроне. Проводница моего вагона снова пробежала по коридору, на этот раз к себе в купе. Что произошло с нашим поездом? Я пошел разбираться. Девушка сидела, прижав к уху трубку служебной связи, и испуганно кивала. Я ничего не успел сказать, как она с криком захлопнула дверь перед моим носом:

- Не велено! Ничего не знаю! Чай потом буду носить!

Постояв перед закрытой дверью, я вернулся к себе. В Красноуфимске в купе вернулся майор. Вот кого следовало расспросить! Я начал:

- Скажите, а почему вы хотели, чтоб я не смотрел в окно?

- Не смотрел? Почему, смотрите сколько угодно.

- Да нет же, там, когда мы остановились...

Майор внимательно глянул на меня и медленно сказал:

- Будто то вы не поняли...

Я пошел ва-банк:

- Кто эти люди? Кто сел к нам в поезд?

- Пассажиры по спецобслуживанию, отдельный вагон, вы же видели.

- Это понятно, но женщина...

- А раз понятно, так зачем спрашивать? - перебил меня майор. Я хотел спросить ещё, но меня остановил сосредоточенный взгляд, направленный на меня как дуло пистолета. Сосед знал, что происходило, лично был знаком со всеми, но упёрто молчал. И, судя по всему, продолжать допытываться было просто опасно. Меня раздирала смесь любопытства и страха. Майор помолчал и добавил:

- Поверьте, чем меньше вы знаете об этом - тем лучше для вас.

Он снова скрылся за очередной газетой (да сколько их у него?), а я завалился на койку с книгой. Читать получалось плохо, текст путался перед глазами. Неизвестность мучала. Хотелось или идти в соседний вагон, сесть рядом с этими странными людьми и проговорить с ними всю ночь, или, наоборот, поменяться с кем-нибудь из первого вагона, чтоб не видеть и не знать о том, что происходит в последних вагонах. В Красноуфимске вместо положенных пятнадцати минут мы простояли от силы три, теперь поезд летел, опережая расписание. Так, не придя ни к какому выводу, я постепенно успокоился, вчитался и часа через полтора задремал.

И проснулся. Вагон качало, словно корабль в шторм. Я едва не свалился со своей койки. Купе было совершенно пустым, за окном была непроглядная темень, липкая холодная чернота, лишь из-под двери в общий коридор пробивалась слабая полоска света. Всё плыло и было будто в дымке. Вдруг мне показалось, что в купе больше нельзя оставаться, нужно идти в коридор, прямо сейчас. Я поднялся и, держась за всё подряд, пошел к двери. Свет был странным, холодным и мерцающим. Лампы в коридоре тоже не горели, свет лился сам собой от двери в дальнем конце. Теперь хотелось идти, идти, идти... Двери соседних купе, коридор, потолок странно гнулись мне навстречу. Колёса вагона грохотали так, будто мы давно слетели с рельс и несёмся по насыпи из щебня. Ноги сами несли меня в сторону тамбура, туда, к странному вагону. С каждым шагом мне было всё легче, всё веселее, только так и могло было быть: я просто должен идти в эту сторону, вот и всё. Стены вагона плыли мимо меня, дверь тамбура сама открылась, пропуская ко входу в соседний вагон. Всё впереди было залито ярким светом, само моё существо рвалось вперёд, я твёрдо знал, что мне нужно туда, в свет. Ещё несколько шагов, и я оказался в просторном помещении, посередине которого стоял здоровенный продолговатый ящик. Мне было понятно, что необходимо его открыть, я потянул руку к засову, но... вдруг над ящиком вспыхнули два желтых глаза с вертикальными зрачками. Я замер в нерешительности, а глаза таращились на меня. Ящик снова приказал его открыть, я потянулся к замку, меня схватила за запястье женская рука с длинными ногтями. Глаза, оказалось, принадлежали худощавой женщине, парившей в полуметре от пола. Она вцепилась в мою руку и зло оглядывала меня, что-то быстро и сосредоточенно шепча. В этот раз я ощутил почти физический приказ отпереть ящик, моё бездействие вызывало боль, суставы начало ломить без движения, я в третий раз потянул руку, и ... женщина закричала. Я не разбирал слов, это был поток ярости, проклятий и каких-то заговоров. Моё запястье под её пальцами вспыхнуло огнём. От боли я заорал, моя голова запылала изнутри. В уши била фраза "куда-то собрался, куда-то собрался..."

- Куда-то собрался? — это был голос майора.

Я проснулся. Оказывается, я стоял босяком на полу купе и безуспешно дёргал ручку двери.

- Я..эээ..., - я не помнил как я встал с койки и куда шел.

Майор внимательно глядел на меня, отложив книгу.

- Та-ак, - протянул он. — Значит из всего вагона он выбрал тебя, не девочку-проводницу, не студенток из соседнего купе, а тебя... Хм, слабовольный нынче пошел мужик. - майор недовольно хмыкнул и продолжил: - Что ты видел во сне?

- Откуда вы... в смысле... это был дурной сон.

- Вот и расскажи, что там такого было.

Я поморщился, эта фамильярность начинала раздражать:

- Послушайте, я с вами брудершафта не пил...

Майор отрезал тоном, не терпящим возражений:

- Не время для реверансов. Я жду.

- Ну хорошо. Я шел по вагону, затем прошел в соседний, там стоял какой-то ящик. Я начал его открывать, когда увидел глаза. Желтые. Потом ужасно кричала женщина. Всё.

Майор долго молчал, затем пробормотал:

- Хреново...

- Что хреново? - спросил я.

- Хреново, что Ирина слабеет, ящик может открыть кто-нибудь другой... - Майор перевёл взгляд на меня, как будто только что заметил, и начал командовать: - Успокойся. И выпей кофе. Так много выпей, сколько в тебя влезет. Ты теперь не должен спать ни при каких условиях пока до Кургана не доедем.

Это переходило уже всякие границы, я взвился:

- Да объясните, наконец, что здесь происходит?! Я не позволял вам так к себе обращаться!

Майор грустно усмехнулся:

- А вот это хорошо. Это даст нам время. Овечка должна быть глупой и послушной, а твоя ярость приведёт его в замешательство. Хоть на время.

- Кто "он"? Вы будете говорить нормально или нет?!

- Продолжай орать. Можешь ещё башкой о полки биться, идеально, если сломаешь себе пару пальцев. - спокойной сказал майор.

Я сидел на койке ошарашенный и злой. Бесила неизвестность и то, что майор ничего не говорил, а будто издевался. Он явно понимал, что со мной происходит, но не видел смысла посвящать меня в свои секреты. Я поднялся на ноги, сам пойду и узнаю. Но майор был быстрее, он преградил мне путь в дверях купе.

- Пропустите...

- Куда?

- Пойду прогуляться.

- Ты сейчас сам для себя опасен. По глазам вижу, что намылился ты в соседний вагон. Тебе там нечего делать.

- Это не ваше дело!

Один короткий удар в грудь выбил из меня весь воздух. Я упал на койку, а майор отточенным движением щелкнул неизвестно откуда взявшимися наручниками. Моя рука была моментально прикована к стойке верхней полки, теперь я мог только сидеть. Майор выдохнул и медленно проговорил:

- Слушай сюда, беспокойный, - рука майора сжимала ворот моей футболки. Его лицо с плохо выбритой щетиной было настолько близко, что наверное я мог пересчитать на нём все волоски. В его бешеных глазах я прочитал нечто такое, отчего не хотелось вырываться и спорить: - Вас всех берегут. Берегут от всего на свете. Ты и понятия не имеешь о том, сколько всего водится в лесах, реках, городах, что сейчас едет в десяти метрах от тебя... Вы же не знаете нихрена! Вас же за ручку водят с работы - на работу, везде указатели, везде стрелки. Всё же для дебилов подписано: "остановка такая-то". Если поезда нет пять минут, так уже паника начинается. Горячая вода пропала - повод жаловаться... И это прекрасно! Ты не представляешь сколько стоит эта беззаботность. Люди, прекрасные люди, ежедневно жертвуют собой ради спокойствия остального стада. Но стаду об этом знать не положено. Секретность дается далеко не просто так, и, поверь, далеко не случайным людям. Так что захлопни пасть, сиди смирно и не вынуждай успокоить тебя ещё раз.

Я забился на полку с ногами. Майор ещё постоял надо мной и вышел в коридор.

Часы показывали второй час ночи. Всё как майор и хотел - сна не было ни в одном глазу. Грудь болела, будет огромный синяк, рука на цепи начала ныть. Я сидел и ненавидел всё вокруг, мысленно подавая всё более ужасные жалобы во все инстанции за это бесцеремонное самоуправство. Вагон мерно покачивало, поезд летел через снежную темень к Кургану. Мы должны были прибывать около шести часов утра, но теперь, со смятым расписанием, я уже не был ни в чем уверен. В коридоре послышались шаги. Я даже набрал воздуха в грудь, чтобы выпалить в лицо майору всё, что я про него думаю, но... но это был не он. Это был один из пассажиров из дальнего конца вагона, здоровенный мужик... И с ним явно было что-то не так. Его лицо было задрано к потолку, рот открыт, руки висели вдоль тела, словно веревки, а ноги, согнутые в коленях, медленно и нетвёрдо перемещались, шаркая по полу. Он остановился возле дверей моего купе, медленно повернул голову в мою сторону...

Я с ногами вжался в дальний угол койки. Будь прокляты эти наручники! Глаза мужчины были затянуты мутной белой плёнкой, изо рта капала слюна. Не видя ничего перед собой, он прохрипел: "я жду... ты не пришел...". И повернув с хрустом голову обратно к тамбуру поплёлся дальше.

Я не мог видеть происходящего возле тамбура соседнего вагона. Сначала единственными звуками были шарканье ног и тупые удары тела о стены и двери купе. Затем какой-то мужчина крикнул: "Стоять", начался шум. А после... они пошли. Какая-то невидимая сила скомандовала: "вперёд!" Пригибаясь и неестественно раскачиваясь, кто нелепо шаркая, кто на четвереньках, мимо дверей моего купе шли человеческие фигуры. Я их не интересовал, лишь изредка, качаясь, кто-то натыкался на дверной косяк и валился обратно в коридор, в общий поток. Из тамбура доносились крики, кто-то командовал. Первый выстрел грянул так неожиданно, что я дернулся и чуть не вывихнул себе плечо. Затем началась беспорядочная пальба. Славя всех богов, что между мной и тамбуром несколько купе, я зажмурился и просто ждал конца...

В дверях купе появился майор, одного погона на плече не доставало, рукав был забрызган кровью, а штанина форменных брюк была разодрана в нескольких местах. Я боялся дышать. Майор сел напротив, хмуро отпил давно простывший чай.

- Всё, уже всё... Так вот и ездишь... - сказал он будто сам себе. Его взгляд остановился на мне. - Ты хотел знать? Да пожалуйста, всё равно тебе не поверят... Каждый ребёнок знает кто такие Баба-Яга и Кощей Бессмертный, а вот как выглядит Лихо из сказок? А никак, никак не выглядит. Просто понятно: вот оно, оно здесь. Не понимаешь? Да и плевать. Хорошо, что ты не видел этих деревень. Там всегда сначала всё вроде нормально: куры, гуси... а людей нет. Заходишь в избы и... у кого голова проломлена, кто кровью истёк от колото-резаных. А в последней избе всегда какой-нибудь мудак в луже крови с трясущимися от ужаса руками. Просто раз в какое-то время в каком-то случайном месте, на чердаке или в подвале заводится это. И наши предки назвали это "Лихо". Большую часть времени оно дремлет, никак себя не обнаруживает. Ты можешь годами жить в доме, ежедневно ходить прямо под его гнездом - и ничего. Но иногда оно просыпается, и тогда мирные люди впиваются друг другу в глотки, матери душат собственных детей, а старики стреляют во внуков. Никто не знает, что им движет, чем оно питается, как от него защититься. Его можно лишь поймать, заколотить в ящик и перевезти в другое место, в могильник. На севере, в мерзлоте, этого говна уже цистерны. И никто не понимает, что с этим делать. Мы только роем всё новые ямы. Обычно спецвагон прицепляют к товарному поезду - пусть сводит с ума куски угля или трактора какие-нибудь, но на этот раз ждать было уже нельзя, оно просыпается. А Ирина...

Майор помолчал.

- Есть люди, способные укрощать эту погань, держать её на поводке, мешать ей выкручивать мозги обывателям. Но цена высока, некоторые не выживают, а некоторые ... лучше б и не выживали... Ирина не справилась.

В купе повисла гнетущая тишина. Сквозь стену я слышал женскую истерику, в коридоре кого-то мучительно рвало. Чтобы сказать хоть что-то, я выдавил из себя:

- А что будет дальше?

- А что бывает дальше в таких случаях? Ликвидация последствий. Отряд уже на пути к нам. Кстати, теперь можно...

Он поднялся и наклонился надо мной с небольшим шприцем. Я забился:

- Ну уж нет, не приближайся.

- Да это просто снотворное, дурак!

- Всё равно, я ... - но он был и сильнее, и проворнее. Короткий укол в шею, я провалился в темноту.

Меня тряс за плечо проводник, высокий мужчина с черной как смоль бородищей. Сильно припадая на "о", он недовольно выговаривал:

- Горазды же вы спать, мы в Курган уже как с двадцать минут прибыл.

В купе кроме нас никого больше не было. Стол был чист, койка напротив не была даже смята. За окном был вокзал, рассветало. Я хлопал глазами, ничего не понимая.

- А где проводница?

- Это которая? Я ж проводником в вагоне.

- Вы?..

- С самой Москвы. Эх, не умеете пить, так и не беритесь.

- А с-сколько сейчас времени?

- Дак седьмой час. Поднимайтесь...

- Да-да, я сейчас...

Кое-как запихав вещи в чемодан, я с полным бардаком в голове выбрался на стоянку такси.

Только в гостинице я вспомнил про укол, на шее красовалась аккуратная красная точка - след от инъекции. Разумеется, выяснить кто был моим соседом, что это был за вагон, что в нём перевозили, у меня не получилось.

- Послушайте, я пока не знаю как у вас принято, но... - начал было Виталий. Охранник не стал слушать, а просто бесцеремонно схватил его за рукав и потащил за собой. Парень тащился следом, то возмущаясь, то недоумевая. Однако было что-то властное в этом Седом, что-то такое, отчего Виталию не хотелось вырываться. Охранник быстро и уверенно вёл его к лестничной площадке. Здание старого завода, выкупленное фирмой, давно утонуло в вечерней мгле. На лестничной площадке Виталий потянулся было к кнопке лифта, но седой перехватил его руку:

- Не вздумай! Мы идём по лестнице...

Какого черта! Лифт — это первое, что починила компания, когда перебралась в это здание. Просторный, с зеркалами, в стиле сталинского ампира, лифт был символом восстановления и обновления заброшенного завода. Главный инженер не раз говорил, что гордится старым лифтом и удивлен, что после стольких лет простоя его удалось так быстро вернуть в строй. Виталий с сомнением ещё раз посмотрел на кнопку вызова. Лифт не стал дожидаться, пока его вызовут, из шахты вдруг раздались скрежещущие звуки, кабина сама пришла в движение и поехала вверх, к Виталию и охраннику. Седой упрямо тащил парня на лестницу:

- Пошли-пошли.

Тем временем лифт доехал и его двери приглашающе открылись, в зеркальных стенах парень видел себя по пояс, ничего необычного, только свет был каким-то странным: лампы на потолке лифта светили как-то холодно и тускло. Седой был непреклонен. Парень подчинился и, пройдя мимо открытых дверей кабины, начал спускаться по ступеням. Свет на лестничной площадке неверно заморгал. Стоило им преодолеть половину первого лестничного пролёта, как двери лифта с лязгом закрылись и кабина рывками, замирая и дергаясь, спустилась к ним, на один этаж, двери лифта снова открылись в ожидании. Виталий не мог это выразить, но что-то явно было не так. Он почувствовал давление на уши, как при перегрузках в самолёте, его замутило. Проходя по следующей лестничной площадке, Виталий задержался напротив открытых створок лифта:

- Мне что-то нехорошо, давайте всё-таки доедем...

- Думаешь в лифте тебе лучше станет? Ну иди-иди! - сердито буркнул охранник, отпустил рукав пиджака и отошел от парня. В зеркалах в половину человеческого роста снова отражался он, Виталий. Вот только за его спиной в отражении были какие-то другие, незнакомые стены. Заводские лестничные площадки были выкрашены ещё при прошлых владельцах в унылый зеленый цвет, а в отражении стены были красными, да ещё и плохо покрашенными: всё каких-то подтёках и пятнах. Парень сделал шаг ближе, чтобы лучше рассмотреть свое отражение. Виталий видел боковым зрением, как охранник предостерегающе подался вперёд, протягивая руку к его плечу. Краска на стенах в отражении казалась совсем свежей, в некоторых местах было видно, как она густыми каплями стекала по стене и оставляла жирные разводы на плинтусах и на полу. Красные пятна были по всему полу, местами краска, как дождь, капала с потолка. И тогда Виталий перевёл взгляд на свой отражение... Виталий в зеркале натянуто улыбался одними губами. Парень сделал шаг назад от лифта, отражение же не сдвинулось с места, фигура в зеркале приветливо помахала рукой и поманила Виталия пальцем к себе, улыбка на странном лице становилась всё безумнее и всё шире, наконец нижняя челюсть поехала вниз и влево, из уголка рта отражающегося парня заструилась кровь. Тогда до Виталия дошло чем на самом деле покрашены стены в отражении, его мучительно вывернуло прямо на площадке от омерзения и ужаса. Клерк упал на колени не в силах идти дальше. Отражение же больше не улыбалось, пасть неведомого существа раскрылась почти на метр. С мрачным сосредоточением, теряя человеческий облик и превращаясь в какую-то тёмную массу, фигура билась руками о стекло изнутри. Зеркало пошло сетью трещин, на пол лифта посыпались осколки. Тишину лестницы разорвали низкие гортанные и клокочущие звуки, накладывавшиеся на удары в лифтовой кабине. Охранник схватил Виталия за шиворот, рывком поставил его на ноги, и они понеслись по лестнице вниз. Лифт сразу же пришел в движение. Скрипя, раскачиваясь и дергаясь, кабина опережала их на каждой площадке, в распахнутых дверях парень видел, как тварь из отражения выбиралась в кабину из зеркала всё больше и тянулась, тянулась к открытым дверям лифтовой кабины несколькими конечностями с разным количеством суставов и пальцев. С площадки первого этажа двое не сговариваясь пробежали несколько метров по холлу, прежде чем остановиться и обернулись на лифт. Тёмная масса занимала почти всё пространство кабины, опираясь многочисленными руками на стены, створки дверей, на пол. В мерцающем холодном свете было видно, как пульсирует и раскачивается бесформенное тело с какими-то челюстями, когтями и отростками, как пол под туловищем существа залит жижей ржавого цвета. 

- Твоё счастье, что он из лифта наружу не выходит. Сегодня он вылез раньше обычного... - охранник смотрел на наручные часы.

Виталий с трудом переводил дыхание.

- Ч-что... что это?

- Лифтёр. - спокойно отозвался охранник. - Мы его так называем. И, как видишь, немного маляр по совместительству.

Виталию снова стало дурно.

- Ну-ну, - седой похлопал его по спине, — Это ещё ничего. В конце концов никто не пострадал. Сегодня. Пойдём, чаю выпьешь.

Охранник быстро провёл ошарашенного парня коридорами первого этажа в помещение охраны. Сторожка представляла собой квадратную комнату в несколько метров по диагонали с большими окнами, выходящими во внутренний двор, и со множеством экранов с видами камер наблюдения на противоположной стене. За пультом сидел второй охранник. Густые усы и тельняшка, проглядывающая под расстегнутой форменной курткой, делали его похожим на боцмана. Этот второй недовольно крякнул, когда Седой втащил Виталия в помещение:

- О, нарушитель. Опять...

Виталий начал мямлить что-то про "последний раз, больше не повторится", но полосатый устало махнул рукой:

- Да сколько раз уже слышали, теперь сиди вот с тобой до утра, эх...

А почему, собственно, до утра? Зачем сидеть рядом с этим кошмаром если можно сесть в машину и уехать в город? Виталий уверенно начал:

- Не знаю, что за чертовщина тут творится, но давайте отсюда просто уедем...

Охранники рассмеялись:

- Если б из корпуса можно было сейчас выйти, мы бы бежали впереди тебя.

- Ну у вас же есть ключи?

- Пфф, ключи. Во-первых, там уже уборщики ходят...

Виталий сглотнул.

- У-уборщики?

- Лифтёра ты видел, представь какие у нас тут уборщики. Потому и уборщики, что чисто за собой прибирают. Ничего не остается, ни клочка одежды, ни капли крови, даже шнурка от ботинок после их уборки не найти. Они когда-то, как ты, здесь работали, как ты хотели ехать вниз на лифте... теперь вот "убираются" на этажах, - это "убираются" пробрало Виталия до дрожи. Седой приоткрыл дверь сторожки и долго всматривался в темноту:

- Ну вот, сам полюбуйся.

Виталий осторожно приблизился и взглянул в щель. От стены в дальней части холла отлепилась какая-то длинная худая фигура и, виляя и изгибаясь, пошла к другой стене. Это не мог быть человек, Виталий не знал, как это объяснить, но все его чувства просто кричали об опасности. Вдруг темная фигура упала на четвереньки и в два гигантских прыжка преодолела расстояние между холлом и дверью сторожки. Парень успел разглядеть лишь огромные, похожие на ножи, когти и красный извивающийся язык. Охранник вовремя захлопнул дверь. Наступила тишина. Седой пробормотал:

- Тупицы, стоит им потерять кого из виду - сразу забывают...

Нет, это не было реальностью. Всё это должно быть дурным сном. Виталий с размаху шлёпнул себя по щеке, но почему-то не проснулся. Охранники только переглянулись и невесело рассмеялись. Парень тяжело дышал:

- Давайте тогда вызовем МЧС... или спецназ... или кого-нибудь ещё. Пусть перестреляют всю эту погань! - Виталий вытащил из кармана смартфон, но тот предательски молчал. На экране горело "сеть недоступна". Седой начал его успокаивать:

- До утра сигнал не появится, городской телефон тоже молчит. Вернее, лучше б молчал...

- А что с ним? Как проводной-то телефон может быть "не в сети"?

Седой крикнул было: "Стой!", но Виталий уже схватил трубку телефона и прижал её к уху. Вместо привычного гудка из трубки раздалось какое-то шипение, затем сиплый низкий голос начал зачитывать какие-то цифры, гул на фоне делался всё громче и всё больше напоминал человеческие крики. Охранник вырвал трубку из рук Виталия и с силой вернул обратно на рычаги:

- Дурак, ещё накличешь сюда кого-нибудь...

Бежать! Срочно бежать из этого дурдома! Уехать отсюда как можно скорее! Виталий подбежал к окнам:

- Ну вот же, у вас окна открываются. Если нельзя выйти через этаж, так давайте выберемся через окно.

- Нам не верят! Ну хорошо же... - полосатый наигранно погрозил пальцем. Седой копался в холодильнике. Со словами "о, нарезка" он извлек початую упаковку с кружками колбасы. - Хотя... - протянул он, вертя плёнку в руках и щурясь, - Нет, не стоит, прошлая неделя ...

- То, что надо! - полосатый потёр руки, - давай сюда.

Охранник взял двумя пальцами один кружок колбасы и пошел к окну. Одним коротким движением он открыл форточку, быстро швырнул на улицу колбасу и тут же закрыл окно на обе щеколды. Тьма за окном мигом ожила. Раздалось утробное рычание и топот множества лап, в клубах пыли во внутреннем дворе началась драка за просроченную колбасу. Виталий пробормотал:

- Про сторожевых собак на собеседовании рассказывали, может они шокера боятся...

- Собак? Ты сказал собак? - полосатый странно отступал от окна спиной вперед, - иди, посмотри на своих собак.

Охранник щелкнул чем-то в щитке, и внутренний двор залил свет прожекторов. Повсюду разгуливали и грызлись друг с другом странные существа. Они чем-то напоминали молодых лосей, но передвигались на шести тонких ногах с вывернутыми в разные стороны суставами. Серая мешковатая шкура, лишенная шерсти, огромные водянистые глаза без зрачков и челюсти, огромные челюсти с рядами зубов... Яркий свет ослепил и застал их врасплох, стая завизжала и бросилась в разные стороны. Несколько тварей забились за гаражи в дальнем участке двора, другие прятались в тени машин, ящиков и строительного мусора во дворе. Виталий оторопело смотрел в окно.

- Ты же читал на воротах "территория охраняется собаками"? Так вот, они давно сожрали всех собак, а ещё лис, ежей, белок... Ты замечал, что даже птицы не поют? - их работа.

- П-почему, птиц... - выдавил Виталий.

- Э-э, парень, те что помельче, они на своих крючках знаешь как по деревьям лазят... Главное другое - они голодны. Всегда. Сколько бы ни съели. В здание они не заходят, боятся уборщиков и лифтёра, сквозь стёкла они нас не видят. А вот на парковке их царство и обеденный стол... Ты же на парковке машину оставил?

Виталий осел на пол.

- Я не понимаю, что здесь творится, что это, блять, за кунсткамера?..

- О-о, - протянул седой, - мало кто понимает. А те, кто понимает, с людьми особо не говорят.

Охранник погасил свет во внутреннем дворе, жутких тварей поглотила тьма. Но Виталию всё чудились эти белёсые глаза с тарелку и массивные головы, мотающиеся из стороны в сторону. Вдруг совершенно неожиданно для Виталия из-за угла дома появился рабочий в спецовке и, не торопясь, подошел к окну сторожки.

- Мужики, здорово!..

Рабочего освещало светом ламп сторожки, это был совсем молодой парень со здоровым румянцем на лице.

- Привет, Женечка. - вяло откликнулся полосатый.

Парень присмотрелся через стекло и начал:

- Вижу, у вас гость, может и меня чаем угостите?

- Нет, в комнату ты не войдешь, - нахмурился седой.

- Ну нет так нет, - не сдавался парень - у меня в подсобке полка упала, хочу повесить сегодня, пока никто не дёргает, помогите подержать, там работы на двоих минут на десять, охрана занята, а тебе, высокий (Виталий поймал на себе цепкий взгляд), высота там как раз, пойдём...

- П-шел отсюда, выучи уже что-нибудь новое - процедил полосатый.

Виталий переводил взгляд с охранников на парня за окном. Во-первых, этот парень был самым нормальным и обыденным из всего, что происходило за последние два часа. Во-вторых, почему твари во дворе его не тронули? В-третьих... постойте, что за странная спецовка - ни карманов, ни застёжек, одно плечо парня было сильно выше другого, да и взгляд этот стеклянный... человек же должен иногда моргать ... Виталий не успел подумать, что это значит. Полосатый молча указал на зеркало на стене. В зеркале отражалась комната, всё было как обычно: вот стол, вот стул, вот его, Виталия, голова, а вот окно... А вот вместо парня за стеклом маячила странная серая фигура, в зеркало было видно только верхнюю часть неестественно выгнутого костлявого туловища. Мертвенно бледная кожа висела на костях складками, будто простыня на вешалке, тонкие длинные руки непрерывно двигались и перебирали, но главное - голова... Большая, вся в буграх и наростах, вместо глаз два провала, а рот широкий как у лягушки, нижняя губа шевелилась, обнажая ряд длинных и тонких как рыбьи кости зубов.

Женечка или как его там звали понял, что его обман раскрыт. Неожиданно для Виталия фигура упала на четвереньки, в бешеной злобе тварь схватилась за арматуру, торчащую из стены. Теряя остатки маскировки, тварь неистово билась о стекло, но повредить его не могла. Через несколько секунд чудище с визгливым ворчанием убралась за угол.

- Кто... Что... Что это было?

- Упырь, вурдалак - как хочешь так и называй. - спокойно сказал полосатый. - Они тут частенько шарахаются. Вот Женечка, например, ещё неопытный и в общем тупой, зато сильный, - охранник показал на загнутый в дугу прут под окном, - к тому же учится. Сегодня камуфляж получился почти без ошибок.

- Эт-того же не может быть, упыри в сказках только бывают... - пробормотал Виталий.

Охранники указали на окно: - Ну догони его, расскажи.

Седой помолчал и глядя в окно протянул:

- Упыри-то ещё ладно, они без человеческого согласия порог перешагнуть не могут, но дело к полуночи...

Полосатый посмотрел на часы и начал сыпать соль тонкой полоской по периметру комнаты. Виталий оторопело наблюдал за ритуалом. Охранник медленно обходил комнату и закончил как раз за несколько минут до полуночи. Увиденного за эти пару часов Виталию хватило бы на всю жизнь, но это был не конец. После полуночи в коридорах зашумело, будто кто-то двигает мебель. Виталий инстинктивно отошел подальше от дверей сторожки. Полосатый сказал:

- Те, что шумят, эти ещё ничего. Они хотя бы плотные, а вот если Леди...

- Замолчи! Не вспоминай! - шикнул Седой. - Ох, бля... поздно...

Виталий проследил за взглядом расширившихся глаз охранника. Из стены под потолком показался белёсый угол то ли савана, то ли простыни. Ткань шла волнами и плавно колыхалась, будто погруженная в воду. Наконец она доползла до невидимой стены над дорожкой из соли. Так в стекло аквариума упираются водоросли или растекается по оконному стеклу дождь. Вслед за странным саваном из стены протянулась рука, обычная женская рука с ослепительно белой кожей и, явно ощупывая препятствие, начала водить по невидимому барьеру.

- Всё... заметила... - прохрипел Полосатый.

Из стены враз появилось ещё несколько десятков таких же рук, и все они вцепились в невидимую стенку, упираясь в неё, царапая, колотя. Вдруг воздух прорезал яростный визгливый крик, от которого Виталию стало плохо. Топот и шум в коридоре усилился и стал удаляться - те, кто был за дверью, не могли не слышать этого визга и теперь удирали в разные стороны. Виталий перевел взгляд на пол, единственное, что удерживало это неведомое за стеной - тонкая полоска соли на полу. Вдруг несколько рук переместились почти вплотную друг к другу и с видимым усилием начали давить. От страшного давления пальцы расплющивались и лопались как разваренные сардельки, по невидимой преграде размазывались клочья плоти, кожи и костей. Но с той стороны барьера не сдавались. Парень не верил своим глазам: полоска соли на полу сначала неуверенно, затем всё отчетливее смещалась и утончалась. Невидимая стена выгибалась вглубь комнаты, становясь всё тоньше. Охранники вскочили со своих мест, Седой - с криком: "Накликал таки! Сколько раз тебе говорил...", а Полосатый кинулся за пакетом с солью. Из стены тем временем показалось тело незваного гостя или гостьи - колышущаяся, как студень, плоть. Вокруг бесчисленных отростков, конечностей, щупалец саван развивался во все стороны. Прямо на Виталия смотрел глаз с вертикальным зрачком величиной с суповую тарелку. Виталий зашатался и упал навзничь.

Очнулся он от того, что Седой тряс его за плечо. В окнах забрезжил рассвет, в здании завода было тихо.

- Поднимайся, уже всё, уже всё...

- Что... что это такое?

- Никто не знает. Но, как видишь, соли не боится. Приходит не каждую ночь, так что тебе повезло. - охранник хмыкнул. - Действительно повезло, живой...

Виталий сел. Будто ничего не случилось. Стена была чистой, на полу не осталось следов соли.

- Как вы среди этого кошмара работаете?..

- А кто тебе сказал, что мы здесь работаем? - криво усмехнулся полосатый. Виталий сидел на полу и тёр глаза. Верно, он же столько раз смотрел в зеркало, мебель в сторожке отражалась, а эти двое - нет! В утреннем свете фигура охранника уже расплылась настолько, что угадывались только полосы тельняшки. Седой похлопал парня по плечу: - Не засиживайся допоздна, а то снова встретимся ...

Утренняя смена нашла в запертой сторожке седого заикающегося клерка с бегающим взглядом.

- Опять... - процедил начальник охраны и опустил объяснительную в шредер, - Вряд ли дирекция решит переезжать из-за очередного сумасшедшего, спятившего на рабочем месте.