Slugfest

Менелик II был императором (негусом) Эфиопии с 1889 года до своей смерти в 1913 году. Он прославился как один из самых влиятельных и успешных эфиопских лидеров в истории, превратив отсталую страну в современное африканское государство, способное противостоять колонизации.

Его жена Тайту Бетул играла значительную роль в эфиопской политике и была известна своим умом, остроумием и неистовой решимостью. Она познакомилась с Менеликом II, когда тот был ещё принцем, и была поражена его умом и харизмой. Они поженились в 1883 году, и Тайту стала его ближайшим советником и доверенным лицом.

Однако независимое положение Эфиопии не устраивало многих в столицах великих держав того времени. В журналах и газетах с удовольствием судачили об отношениях в семье выскочки-императора.

Вот и в журнале Огонёк за 30 ноября 1901 года появилась статья о печалях Менелика, страдающего от самодурства супруги.

Менелик и его супруга

В семейной жизни Менелика разыгрывается с некоторых пор трагикомедия. Тайту, супруга негуса, женщина на редкость честолюбивая; этой её черте, кажется, Менелик обязан тем, что из прежнего нюаского негуса он стал повелителем всего абиссинского царства: зато теперь то же честолюбие - источник всяческих супружеских недоразумений.

Тайту снедает зависть к роскошному этикету европейских дворов. Деньги тут помочь не могут, потому что ни мытьём, ни катаньем нельзя преобразить чернокожих дам и кавалеров в синьоров и синьорин. Жена Менелика, в припадках гнева прибегает к палке и с таким увлечением, что провинившиеся долго носят на себе следы побоев.

Однако, воспитательная система Тайту привела к взрыву неудовольствия среди близких ко двору лиц; стали жаловаться негусу. Последний разгневался не на шутку, и повелел своей суетной подруге жизни удалиться в коптский монастырь, в Адую. Менелик рассчитывал, что большое расстояние между Адуей, расположенной на самом севере Абиссинии, и Аддис-Абебы, лежащей на крайнем юге её, обеспечить ему спокойствие.

Но Тайту перехитрила супруга… и не поехала. Вспыльчивый, но добродушный негус едва ли сумеет настоять на своём.

Впрочем, есть у них и другой источник ссор. Тайту не знает счёта деньгам; выписывает себе самые дорогие платья от Ворта и Пакена, роскошные драгоценности, чем приводит в ужас экономного Менелика.

Наконец, повелительница абиссинского царства в своей расточительности дошла до того, что заказала в Вене огромное зеркало, стоящее несколько десятков тысяч гульденов. Негус отказался от этого заказа, ссылаясь на то, что зеркало ни в каком случае не может достигнуть Аддис-Абебы неповреждённым. Венская фирма, однако, не хочет выпустить выгодного заказчика, и, пожалуй, дело дойдёт до суда.

Огонёк, 30 ноября (13 декабря) 1901 г.

Перевод репортажа Артемия Троицкого о концерте Монстры Рока, опубликованного в ноябре 1991 в американском журнале Rolling Stone.

Место действия: аэропорт Тушино - полу заброшенное пространство на окраине Москвы, где товарищ Сталин в тридцатых годах любил принимать воздушные парады.

Событие: концерт Монстры Рока при участии AC/DC, Metallica, the Black Crowes и пары местных групп.

Не успела Россия перевести дух после неудачного путча, а со всех сторон уже ломились западные промоутеры (включая Билла Грэма), с предложением организовать крупный рок-концерт с участием Rolling Stones, U2 и Grateful Dead. Но в итоге последнее слово (и самый длинный чек) осталось за Time Warner.

Сцена, оборудование и даже еда с напитками для музыкантов - всё было импортное. Вход на концерт сделали свободным.

Сцена в Тушино и около 500,000 фанатов вокруг неё

В СССР обожают хэви-метал. Если посчитать надписи на стенах домов в крупных городах, то вне конкуренции окажутся Beatles и Depeche Mode, но на третьем месте мы без сомнения увидим AC/DC, а следом будут Metallica и Slayer.

Как и в любой другой стране, среднестатистический советский фанат хэви-метала - это 16-летний парень с рабочей окраины. Толпы пацанов в кожаных куртках с металлическими заклёпками ворвались в Москву за день до концерта и встали лагерем у сцены. Фанаты приезжали со всех концов России, а также из Украины и Литвы.

Для охраны мероприятия прибыли 12 000 милиционеров и солдат. "У нас тут нет межнациональной розни" - сказал один из фанатов, и это на самом деле было так.

Утром 28 сентября ряды фанатов пополнились толпами московских пацанов. Небо затянуло серым, но погода стояла тёплая и сухая. О первой потере сообщили в восемь утра: милиционеру в голову прилетела стеклянная бутылка. В два часа дня начался концерт.

За сценой творился полный хаос. Организаторы не озаботились пропусками для прессы. Что ещё более странно, учитывая местные традиции, не было никаких VIP-лож.

Забавно было наблюдать, как американские охранники отказываются пропускать за сцену уважаемых людей из Горсовета во главе с самим вице-мэром Москвы. Не пустили и президента крупной внешнеторговой компании Интерагро, который между прочим отвечал за обеспечение организаторов концерта местной валютой.

Мне удалось пройти за сцену без проблем. Видимо я сошёл за американца благодаря моей рубашке Gap, куртке Levi's и отборному английскому мату. Когда я увидел как пару русских репортёров выгнали из-за сцены, я заорал на секьюрити: "Вы здесь не дома, парни, и тут вам не чёртов Вьетнам!" Вот такая за сценой была обстановочка.

Первой на сцену вышла Pantera и по моим впечатлениям сыграла на уровне какого-то третьесортного Black Sabbath. Зашло разве что самым упоротым фанатам, которым всё равно под что трясти башкой.

Затем на сцене появилась Э.С.Т. (Электро-Судорожная Терапия) - довольно забавная местная группа, сыгравшая причудливую комбинацию из хэви-метала и русских пьяных частушек. Играют парни посредственно, зато душевно. Подкупают аудиторию своим анархическим настроем.

The Black Crowes сыграли что-то совсем не похожее на хэви-метал, и вообще показались мне самой слабой группой из всего состава участников. И всё же они мне понравились. Публика однако была другого мнения.

В любом случае, к четырём-пяти часам вечера музыка отошла на второй план. Перед сценой начался замес.

После замеса на концерте 53 человека оказались в больнице

Я видел не меньше дюжины окровавленных людей, в том числе пару милиционеров. Я видел как милиция жестоко избивает пацанов, по поводу и без. Я видел как толпа закидывает милиционеров градом из пустых бутылок. Я видел как солдаты пинают лежащего на земле парня своими сапожищами

Я был неподалёку и слышал как в 16:30 ответственный за безопасность мероприятия милицейский генерал орал в панике на продюсеров шоу: «У нас уже сорок человек увезли в больницу! Мы должны остановить концерт!»

«Остановить концерт? Вот тогда настоящий замес и начнётся» - ответил кто-то.

Слава Богу, драки постепенно прекратились. Солнце зашло, и пришло время выступлений топовых групп.

Metallica отыграла полуторачасовой сет, и была поистине хороша. Я не сильно врубаюсь в их музыку, но меня реально впечатлило, как парни уходили со сцены, еле волоча ноги, словно боксёры после двенадцати раундов.

AC/DC закрывали концерт, и дали народу огня. Особенно это было заметно, когда в ход пошла пиротехника. Отдельно стоит отметить, что большинство групп не тратило время на болтовню о революции и демократии - подобные речи были бы абсолютно неуместны.

Примерно в десять вечера концерт был окончен. Никто не умер, а 500 000 человек вроде как повеселились. Но 53 человека, в том числе 16 милиционеров и солдат, оказались в больнице. Ещё сотне человек с лёгкими ранениями оказали помощь на месте.

Конечно, организаторы могли запретить продажу пива и газировки в стеклянных бутылках. Конечно, охрана могла быть организована лучше. Конечно, можно было обыскать людей на входе и отобрать у них ножи и цепи. Но надо признать, что даже в этом случае насилия было бы не избежать. Такая у нас нынче атмосфера. Такой у нас нынче градус ненависти в обществе.

Комсомольская правда, крупнейшая ежедневная газета, очень точно высказалась по этому поводу: "Концерт Монстры Рока положил конец недолгой эйфории, которая охватила нас после путча. Развеял иллюзию долгожданного народного единства."

Для групп и лейблов Тушинский концерт стал крупным успехом. Нам же он в очередной раз напомнил, в какое отчаянное время мы живём.

Артемий Троицкий, Rolling Stone, 14 ноября 1991 года

Перевод специально для канала Ровесник Века

6 мая 1945 года в газете "Правда" был опубликован некролог Берлина.

Логово фашистского зверя разрушено до основания. Голова зверя размозжена. Берлин германского фашизма прекратил своё историческое существование. Пусть будет он проклят в веках! Ныне радостный день для всего человечества. Приятно писать некролог Берлина.

Конец Берлина - это конец гитлеровской Германии. После падения Берлина остаётся ещё задача доколачивания отдельных разрозненных частей гитлеровской армии. Как нечто целое, гитлеровское государство более не существует. Берлин - это не просто самый крупный город Германии.

Конец Берлина - это конец целого периода германской истории, самого мрачного и зловещего её периода. Германский фашизм был заключительным звеном в той системе германского милитаризма, которая сложилась вместе с образованием рейха, Германской империи и чёрной тучей нависала над Европой почти в течение ста лет.

Предпосылки этой системы германского милитаризма восходят к 50-60-м годам прошлого столетия, когда Пруссия стала выходить на первое место среди германских государств и отбила у Австрии её претензии на гегемонию. Война с Австрией и затем война с Францией оформили притязания Пруссии. Берлин, который в качестве столицы Пруссии был серым, скучным, бездарным городом, ничем не замечательным, сразу раздулся в качестве столицы Германской империи, стал неудержимо разрастаться, исполнился казарменно-жандармской спесью, наполнил всю Европу шумом и бряцанием оружия. Берлин олицетворил грубость, заносчивость, надменность германского милитаризма. Он стал рассматривать себя как центр Европы и мира.

В трёх фигурах выражена история этого Берлина: Бисмарк, кайзер Вильгельм II, Гитлер. Все они служили одной задаче: завоевания для Германии первенства в Европе. У всех один язык - надменной силы. У всех одна вера - в бронированный кулак. Для всех высший закон выражен в словах немецкого шовинистического гимна: Германия превыше всего на свете! По мере измельчания основных фигур германского милитаризма растут наглость, тупость, мракобесие. Кайзер кажется пародией на Бисмарка. Гитлер пародирует Вильгельма. Бисмарк крупный политический деятель германской реакции, Вильгельм - неумный авантюрист, Гитлер - бандит.

То, что начал Бисмарк, довершил Гитлер. Берлин стал расширяться при Бисмарке, - он разрушен при Гитлере. Уничтожен Красной Армией почти вековой очаг самой дикой реакции, центр непрерывных захватнических замыслов, разбойничьей агрессии. В развалинах германский генеральный штаб - эта разбойничья штаб- квартира, державшая под угрозой всю Европу, весь мир. В развалинах имперская канцелярия Гитлера - мрачный застенок, из которого вышла каннибальская затея Майданеков, Освенцимов, адская лаборатория, разработавшая и выполнявшая план уничтожения миллионов мирного населения Европы.

Берлин был опорой всей международной реакции. Он был очагом антисоветских планов и замыслов, центром «крестовых походов» против советского государства. Уже находясь при последнем издыхании, гитлеровский Берлин думал об одном - как внести раскол в ряды союзников и натравить народы на Советский Союз. Разрушение и падение Берлина - это удар не только по германскому милитаризму, который поражён смертельно, но и по реакции всего мира, по овдовевшим профашистам. С ужасом смотрят поклонники фашистского логова, как развевается теперь знамя победы Красной Армии, ненавистное им знамя, над развалинами Берлина. Тщетно гитлеровцы обороняли один район за другим, тщетно искали в своей столице уголок, в котором могли бы найти для себя спасение.

Красная Армия в интересах своей Родины, в интересах Европы, в интересах человечества делает своё дело основательно. Разбойничье немецкое гнездо сносится до основания. Бисмарк восхвалял политику «крови и железа». Адольф Гитлер довёл эту политику разбоя до пределов. За преступления против человечества Берлин, наконец, расплатился, и Красная Армия вы- полнила свой святой долг грозного судьи и благородного защитника цивилизации. Берлин испытал на себе следствия своей политики "крови и железа". Это - страшный урок не только для немецкого народа, оболваненного десятилетиями милитаристской и фашистской пропаганды. Это урок и для всех, кто попытался бы повторить преступления Гитлера и Муссолини и сделать политику грубого насилия над народами, политику крови и железа основой своих отношений к миролюбивым и свободолюбивым народам.

Конец Берлина бесславен. Он грязно жил. Он позорно издох. Его оборона отразила все пороки и уродство фашизма. Столица с многомиллионным населением, с огромным гарнизоном, превращённая в крепость, подготовленная к долговременной защите, снабжённая первоклассной техникой, не могла продержаться и десяти дней. От- чаянное сопротивление не помогло фашистским головорезам. Они защищали гнилое дело, гнилую столицу, заживо сгнивших своих правителей. Берлин рассыпался на куски под могучими ударами Красной Армии.

Гитлеровский Берлин окончился. Центральный очаг фашистской агрессии уничтожен.

Д. ЗАСЛАВСКИЙ. «Правда». 6 мая 1945 года

Репортаж корреспондента газеты "На страже Родины" из поверженной столицы нацистской Германии.

На Унтер ден Линден из Шарлоттенштрассе выходит нескончаемая колонна пленных - несколько тысяч человек. Пленных сопровождают автоматчики во главе со старшим сержантом.

Пленных всё больше и больше. Их ведут тысячными колоннами. Гитлеровские солдаты пугливо выбираются сами из подвалов, из туннелей метро, из развалин домов, поднимая кверху руки, пристраиваются к колоннам, либо, нацепив на палку белый платок или полотенце, подходят к первому встречному советскому офицеру и просят отправить их в плен. Пленные заполняют все магистрали, ведущие из центра германской столицы в армейские тылы. На улицах, подъездов и подворотен стоят берлинцы - старики, женщины, подростки. Они смотрят на пленных. Некоторые из них рады, и то и дело можно слышать, как берлинцы говорят:

- Наконец-то война в городе прекратилась!

Группа наших офицеров решила осмотреть уцелевшую часть здания рейхстага. Бойницы в окнах, пулемёты, фаустпатроны, загаженные коридоры в вестибюле, изуродованный зал заседаний, в котором лакеи-депутаты собирались, чтобы прослушать очередную речь бесноватого Гитлера.

На Йоркштрассе одна наша часть нашла большой склад продовольствия. Прибежавший на стук заведующий складом, дородный немец с седым ежиком волос на маленькой голове, угодливо подал ключи. Продовольственных складов в Берлине много. В них мука, консервы, мороженое мясо. А на улицах и плацах толпятся женщины и дети в поисках пищи. Я спросил у одного старика, почему берлинцы голодали, хотя в городе было много складов, наполненных съестными припасами. Старик оглянулся по сторонам, подошёл ко мне вплотную и тихо, почти шёпотом сказал:

- Склады были только для эсэс.

Жаль, что нет сейчас в Берлине делегатов от шахтёров Подмосковного угольного бассейна, от научных работников Урала, от лесорубов Бурят-Монголии. Они бы порадовались сами и привезли замечательные вести своим землякам. В центре германской столицы, на берегу Шпрее, у Тиргартена стоят недавно вышедшие победного боя танки. На башнях, рядом номерами машин, под красными звёздами красуются надписи: «Лесоруб Бурят-Монголии», «От шахтёров Мосбасса», «От научных работников Урала». Они построены на трудовые рубли, отданные советскими патриотами в помощь Красной Армии. Пилоставы из Забайкальской тайги, забойщики Щекинского рудника, свердловские, тагильские конструкторы могут гордиться: и они участвовали в завоевании Берлина, как участвовала в этой исторической победе вся наша страна, приславшая сюда лучших своих сынов, оснастившая свои полки первоклассной техникой.

...Вот свежие могильные холмы, заботливо прибранные, обсаженные яркими цветами. Над одними могилами пирамиды, обтянутые красным кумачом с пятиконечными звёздами наверху. Над другими - мраморные или гранитные плиты с нарисованными либо высеченными надписями. На гранитной полированной глыбе, венчающей первую могилу, значится: «Гвардии сержанты Петренко, Кулдашев, гвардии рядовые Абыякий, Нагоркин, Касимов. 29 апреля 1945 года. Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины». На другой плите слова: «Гвардии лейтенант Гоцуляк Иван Степанович, 1917 года рождения, погиб 29 апреля 1945 года».

Эти советские воины немного не дожили до победы. Но без их благородной жертвы не было бы и победы. Наши бойцы понимают это, по-своему сурово ценят проходя мимо могил, отдают честь либо останавливаются на минуту и, сняв пилотки, молча всматриваются в надписи на плитах и пирамидках.

На здании рейхстага и над Бранденбургскими воротами развеваются алые знамёна нашей победы. Из окон и с балконов домов свешиваются белые флаги. На перекрёстках неутомимо управляют движением регулировщицы, бойцы прибивают к столбам таблички с названиями улиц и указатели. Берлинцы очищают мостовые и тротуары от обломков кирпича и других следов недавнего сражения.

Настаёт вечер.

Из углового здания сквозь окна доносятся дружные крики «ура». Там только что закончился митинг бойцов и офицеров - представителей двух фронтов. Два лейтенанта, столкнувшись в темноте, вдруг начинают обниматься. Один с 1-го Белорусского фронта, другой - с 1-го Украинского.

- Зайди, Миша, непременно зайди, - приглашает высокий артиллерист, - мы рядом живём.

Ответные слова заглушает песня. Чей-то тенорок старательно выводит: «Вниз по Волге реке!...»

Мы в Берлине! Мы прочно овладели центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.

П. НИКИТИЧ.

(Спец. корр. ТАСС).

Берлин, 4 мая.

Опубликовано в газете «На страже Родины», 5 мая 1945 года

Вчера был день рождения у Мартина Скорсезе. А ровно 30 лет назад в гости к режиссёру наведался журнал Rolling Stone, чтобы задать самые важные вопросы о жизни, смерти и кино. Публикуем сокращённый перевод интервью.

Из квартиры Мартина Скорсезе на семьдесят пятом этаже в центре Манхэттена открывается шикарный вид на Центральный парк, Верхний Ист Сайд и родной для режиссёра Квинс. С такой поистине олимпийской высоты Нью-Йорк начинает казаться далёкой абстракцией, немым фильмом на экране панорамного окна. Этот вид совсем не напоминает «Злые Улицы».

Их вы найдёте, если подниметесь на крышу и посмотрите в сторону Маленькой Италии — гетто в Нижнем Ист Сайде, где Скорсезе рос в пятидесятых и шестидесятых. Теперь он возвращается в район своего детства с новым бандитским фильмом «Славные Парни».

Скорсезе в гордом одиночестве возвышается над городом, который остаётся одним из его главных источников вдохновения, и смотрит в будущее с надеждой и опасением.

"Славные парни" возвращают вас на знакомую дорожку организованной преступности. Чем вас привлекает эта тема?

Я прочитал рецензию на роман «Умник» и мне понравился главный герой, который на правах стороннего наблюдателя мог общаться с представителями разных слоёв криминального мира. Идея показалась мне удачной, и я взял её в работу.

"Славные парни" показывают жестокость криминального мира, который не прощает ошибок.

Это важный момент. Цель этих парней — делать деньги, а не убивать людей и творить беспредел. Если ты ошибаешься по-крупному, ты подставляешь коллег, начинаешь конфликт между двумя криминальными группировками, кто-то должен за это заплатить. Всё очень просто. Таковы правила.

В Голливуде всё примерно так же. Как думаете, сколько вы можете снять фильмов, которые провалятся в прокате? Ни одного. Это просто здравый смысл.

Может показаться, что это своеобразный способ реализовать американскую мечту. Генри говорит, что быть бандитом лучше, чем президентом США.

Лучше. Потому что ты можешь делать всё, что захочешь. Это правда. Можешь брать всё, что хочешь. Как говорит Генри, если кто-то жалуется, побей его. Это весело, а возможности безграничны. И наша страна — идеальное место для подобных людей. Потому что тут в принципе бесконечные возможности.

Но я всегда цитирую Джо Пеши, который подметил, что у бандита есть жизненный цикл. Он составляет примерно восемь или девять, максимум десять лет. Потом бандит надолго садится в тюрьму, или его убивают. Как бы ты ни наслаждался жизнью, она заставит платить по счетам. В итоге бандит садится в тюрьму за преступление, о котором он мог давно уже забыть.

Чтобы думаете о цензуре, которая в последнее время всё чаще вмешивается в творчество?

Я однозначно против цензуры в любых её проявлениях. Мне самому много чего не нравится из того, что я вижу на экране. Меня это раздражает. Но я однозначно за свободу самовыражения. Каждое поколение должно сражаться за эту свободу.

Я никому не позволяю говорить себе: «Не делай так, это кого-то оскорбит.» Если ты не веришь в то, что делаешь, то зачем ты это делаешь? Ради денег? Деньги ничего не значат. Важно лишь то, что на экране.

Вы часто говорите о духовной составляющей ваших фильмов. Но в них так много брутальной физиологии. Как это связано?

Это просто борьба, вот и всё. Борьба за жизнь и даже за то, чтобы просто хотеть жить. Есть наша телесная сущность, в которой мы заключены, со всеми её ограничениями. И есть душа, которая стремится покинуть эту тюрьму, улететь из неё. И не может.

Говорят, что можно избавиться от телесных ограничений через поэзию, через работу. Через работу мысли. Но ты всё равно чувствуешь, что сидишь в тюрьме. Тебе приходится мириться с наличием тела, и бороться за жизнь этого тела.

В Нью-Йорке вы наверняка постоянно сталкиваетесь с насилием.

Ой, да ладно. Я только что ехал в такси по 57-й улице. Мы собирались поворачивать на Восьмую авеню, и вдруг трое пуэрториканцев бьют друг-друга и перекатываются через машину. Буквально, вот они у моей двери, потом на крыше, и вот уже скатились с другой стороны. Это настолько привычная картина, что мы с водителем даже словом не перекинулись. Он просто повернул направо, и мы поехали дальше.

Вы росли в Маленькой Италии, которая граничит с Гринвич-Виллидж. Но, судя по вашим фильмам, в городе не существует хороших районов.

В Нижнем Ист-Сайде мы не ощущали влияния других культур. Мы понятия не имели, что существует другой мир. Я впервые оказался в районе Виллидж в 1960 году, когда поступил в Нью-Йоркский Университет. Одной ногой я был в Университете, другой — в мире “Злых улиц”. За десять лет с 1950 по 1960 я не покидал границ своего района.

Как-то раз мама моего друга отвела нас в Виллидж поглазеть на дома и цветы. Это было как в сказке. Абсолютно другая культура. Но я и в своём районе видел немало чудес. Пять продуктовых и три мясные лавки в одном квартале. Две парикмахерские на квартал. Бочки с оливками. Расти там было всё равно что жить в сицилийской деревне.

Этот мир отлично показан в “Злых улицах”.

Да это и были “Злые Улицы”. Я хотел провести антропологическое исследование — изучить общество, в котором я вырос. Я подумал, что если даже фильм ляжет на полку, через какое-то время люди посмотрят его и поймут, как жили простые итало-американцы. Не крёстные отцы, не большие боссы, а обычные люди.

Почему вы назвали работу над “Бешеным Быком” кинематографией камикадзе?

Я поставил на этот фильм всё, что у меня было за душой, и если бы моя карьера на нём и закончилась, значит такова была бы моя судьба.

Но почему? Фильм был слишком сложен для широкой аудитории?

Я делал очень своеобразное кино. Не забывайте, это же было самое начало эпохи Рейгана. Сильвестр Сталлоне создал собственную мифологию, и людям она понравилась. И тут выходит “Бешеный Бык”. Кто его будет смотреть? Кому есть дело до этого парня? Да никому! И кто-то наверняка скажет: “Да, ты прав, никто не пошёл на него в кино.”

Страна жила совсем другими идеями. Большие деньги приносили фильмы типа “Рокки” и творений Спилберга-Лукаса. В те времена они были главными мифотворцами. Да и сейчас в какой-то мере остаются. Сами посудите, мой “Нью-Йорк, Нью-Йорк” вышел одновременно со “Звёздными Войнами”. Разумеется он провалился. В те времена я отлично понимал, в какую сторону дует ветер. И это была не моя сторона. И потому мне ничего не оставалось, кроме как вложить всего себя в создание “Бешеного Быка”. Ведь я мог потерять всё, и мне было нечего терять.

Вы усложняете себе жизнь.

Помилуйте, работа режиссёра предполагает наличие большого ума и большой осторожности. Я горжусь своей принадлежностью к Голливуду. Я голливудский режиссёр. И я горжусь тем, что во всём мире это имеет значение. И я горжусь тем, что Америка постоянно подкидывает идеи для новых фильмов. И мне, и другим ребятам — Стэнли Кубрику, Дэвиду Линчу, которые делают очень особенные, очень личные картины. И ты просто берёшь, и снимаешь по живому. Иногда это так весело, что просто дух захватывает. Но это и опасно.

Rolling Stone, 1 ноября 1990

Заходите в наш Телеграм за свежей прессой из прошлого века

Ровно 30 лет назад Маколей Калкин впервые остался один дома. Фильм сразу же стал новогодней классикой, и каждый из нас наверняка смотрел его бесчисленное количество раз. Но какова была первая реакция?

Открываем Нью-Йорк Таймс за 16 ноября 1990 и читаем:

Спроси любого восьмилетку, что такое драже, и получишь в ответ недоумённый взгляд. Современных детей волнуют куда более сложные вопросы. Маленькая девочка в фильме “Один Дома” спрашивает: “Разве Санта должен проходить таможню?”

Такая вот праздничная атмосфера царит в этом на удивление душевном фильме, который вполне можно назвать первой рождественской чёрной комедией для детей.

Забудьте про светлые и добрые праздничные клише. Тут у нас история о большой семье, которая летит на праздники в Париж, но в суматохе забывает дома младшенького. Кевин - широкоглазый, толковый паренёк, уставший от того, что им все постоянно помыкают.

Однажды утром он просыпается в пугающе-тихом доме, и понимает, что сбылась его самая заветная мечта. Глядя прямо в камеру, он не скрывая злорадства произносит: “Я заставил мою семью исчезнуть!”

Первая часть фильма предсказуемо скучна. Оставшись в гордом одиночестве, Кевин поедает фаст-фуд и случайно выпускает на волю ручного паука своего братца. Довольно банальные шутейки.

Нет смысла интересоваться, как Кевин без телефона умудрился заказать пиццу. Как нет особого смысла и в затянутых эпизодах с родителями, которые в яростном забеге до аэропорта никак не могут обнаружить пропажу сына.

Самое интересное начинается во второй части, когда сюжет становится бодрее, пацан оказывается бесстрашным бойцом, а комедия выходит на безумно-смешной уровень. В дом Кевина вламывается парочка решительных, но тупых грабителей, поэтому он блокирует двери самым непредсказуемым образом и готовится держать оборону.

Парень бьётся с ловкостью ниндзя-черепашки, воплощая при этом самые смелые фантазии ребёнка, всегда мечтавшего побыть хозяином дома и устроить настоящее приключение.

Грабители ведут себя как мультяшки. Они не просто поскальзываются на льду, а кувыркаются через голову. Когда герою Джо Пеши поджигают волосы на макушке, он ныряет башкой в снег. Единственное, чего им не хватает - мерцающих звёздочек, летающих вокруг ушибленной головы злодея.

Но даже такая беззаботная и отвязная комедия нуждается в поучительной развязке. Кевин спасается от грабителей и прячется в церкви, где встречает мрачного старика-соседа. Разумеется, он оказывается самым добрым человеком на планете. В разговоре с ним Кевин понимает истинную ценность семьи.

Радует, что даже в этой самой сентиментальной сцене актёры не переигрывают.

Прекрасен и финал, в котором Кевин исполняет своё новое самое заветное желание - вернуться в семью.

“Один Дома” - очень душевный фильм. Но зайдёт он в первую очередь ультра-современным деткам, которые могут всерьёз рассуждать о Санте и паспортном контроле.

Нью-Йорк Таймс, 16 ноября 1990

В детстве не уставал удивляться постоянным страхам персонажей американских мультиков лишиться работы. Это был для них кошмар пострашнее нашествия Годзиллы и падения метеорита. И я никак не мог понять, откуда этот страх берётся. Работа не волк. Ушёл с одной - иди на другую.

В моём детском разумении отсутствие в жизни хоть какого-то созидательного труда могло возникнуть только по недосмотру старших. Строгие дедуля с бабулей, на чьём попечении я находился большую часть детства, не терпели праздности. Каждый день с утра до вечера они проводили во всевозможных трудах, и в ультимативной форме требовали того же от домочадцев.

Лично я от этого жутко страдал. Моей натуре было свойственно подолгу находиться в состоянии покоя и безмятежности. Я не тратил время впустую. Приняв горизонтальное положение на полу или диване, я отправлял сознание в свободный полёт на поиски идей, образов и задумок, большая часть которых впоследствии переносилась на бумагу или экран компьютера. И хотя мой мозг в этот момент шарашил как хорошенько раскочегаренный атомный реактор, стороннему наблюдателю открывалась картина бесстыжей лени. Как можно валяться без дела, когда все вокруг работают?

Меньше всего на свете я хотел подрываться и срочно бежать выполнять общественно-полезные дела. Но в глубине души я понимал, что дел вокруг и впрямь невпроворот, и кто-то должен ими заниматься. А иначе наступит хаос и разруха - ну прямо как за окном.

Жизнь заоконного мира представлялась мне увеличенной копией домашнего уклада. Тем сложнее было представить себе безработицу. Вокруг поле непаханое. Только успевай. Если вокруг всё в руинах, значит кто-то должен это восстанавливать. А раз до сих пор никто этим не озаботился, значит просто не хватает рабочих рук. И, судя по всеобщему кромешному упадку, рук не хватает катастрофически. Так чего бояться, что останешься без работы?

В святой детской наивности я недоумевал, что это за мир, в котором живут мои любимые мультяшки? Откуда у них этот страх, который так хорошо различим среди весёлых шуток и захватывающих дух приключений. Повторюсь, не детский страх подкроватного монстра или суперзлодея. А вполне взрослый страх за собственное будущее. Это вовсе не то, что ты ожидаешь увидеть в детском мультике.

Откуда мне было знать, что мои любимые мультяшки живут в мире, где в любой момент можно оказаться без средств к существованию. Советские мультяшки не боялись акул кредита. Они боялись серого волка. Потому и были наивными, как чучела. А диснеевские зверята были живыми и притягательными.

Возможно, они пытались подготовить меня к жизни во взрослом мире. Возможно, закладывали смирение с отсутствием альтернативы.

Точно одно. Мы все выросли, и мир мультяшных героев стал нашей реальностью. Страх перед будущим вместо спокойной уверенности в завтрашнем дне.

Больше историй из прошлого в нашем Телеграм-канале.