Служба в армии (продолжение)
Подполковник Каламейко весьма незаурядная фигура, афганец с трудной судьбой и очень неустойчивой психикой, отличительной чертой подполковника являлась безудержная страсть к алкоголю, в запой он уходил на 3-4 дня в месяц стабильно. Я не имею большого опыта общения с алкоголезависимыми людьми, мои наблюдения сводились к тому, что люди, под воздействием С2H5OH ведут себя агрессивно и бесчеловечно, Николаич же был не такой. В опьянённом состоянии полковник становился отзывчивым и душевным, одним словом добряком.
Однажды, находясь в очередном запое, Каламейко проявил благородство, заступившись за меня, что для офицеров в общем-то не свойственно. А дело было вот в чём. В то утро построение решено было проводить на плацу, разумнее было бы провести в казарме, но военные не ищут легких путей. Мороз градусов 20, вьюга, тело промерзало до кости, вдохновляющие речи командира заглушал порывистый ветер, но это не особо важно, ничего нового, каждый день одно и то же, самое важное в конце: «Вольно, разойдись!», после этой команды, с чувством выполненного долга, можно отправляться в казарму. В казарме, чтоб быстрее отогреться, я решила посидеть минут 5 в накинутом на плечи бушлате, но моим коварным планам не суждено было реализоваться. Спустя буквально минуту, в кабинет влетел отважный майор Савчук, увидев это чудовищное безобразие, он заорал так, словно стал свидетелем особо тяжкого преступления: «Рядовой Солдацкая, какого черта ты сидишь в помещении в бушлате, да еще надетого не по уставу, с не застёгнутыми пуговицами и без портупеи. Выговор с занесением в личное дело!», молодец, совершил благородный поступок, восстановил справедливость и удалился. Я девчуля не из робкого десятка, воспринимала всю сюрреалистичную картину, происходящую вокруг меня, не особо погружаясь, максимально отстраненно, коль уж угораздило меня вляпаться в армию, переносила я все тяготы без соплей и нюнь, но тут меня накрыло. Забившись в угол за дальним столом, я горько разрыдалась, ну как в одном месте может быть такая концентрация бездушных людей, за любую мелочь готовых растоптать, чтоб в очередной раз утвердиться в собственной значимости. Подсел ко мне подполковник Каламейко, обнял за плечи: «Викуша, девонька, чего ты плачешь?», я вкратце обрисовала ситуацию. Встал мой защитник во весь рост и как стукнет кулаком по столу: «Савчука ко мне!». Заходит майор, довольный собой, уверенный в своей правоте, что будет происходить дальше не ожидал ни Савчук, ни я, никто из окружающих. В подпитии Николаич особо слов не подбирал, он то и трезвый за словами не следил, а выпивший и подавно: «Что ж ты гнида такая творишь, что ж ты девок обижаешь, мразь, извиняйся, гадина», вся его тирада была обильно сдобрена крепкими прилагательными и глаголами. Савчук весь скукожился, голову в плечи вжал, ситуация унизительная, но ослушаться старшего по званию не мог, сквозь зубы он прошипел какие-то извинения, развернулся и ушёл. В последствии майор мне, конечно, отомстил, в этом я даже не сомневалась и предвидела, но на тот момент, я была счастлива, что за меня вступился настоящий офицер, и пускай благородным он был 3-4 дня в месяц, но Каламейко – это единственный офицер, которого я вспоминаю с теплом.