Oblako85

Привет подписчикам! Вот вам мой новый рассказ по мотивам сна.

Я стараюсь сделать рассказы самостоятельными, хотя бы потому, что каждый рассказ - это один сон, но тем не менее события этого рассказа являются прямыми последствиями вот этого:

https://pikabu.ru/story/lesopolosa_6677523

и имеют некоторое отношение к этому:

https://pikabu.ru/story/progulka_barsika_6720909

Писался под песню "Театр абсурда" группы Пикник

P.S. Мой предыдущий пост выглядит абсолютно нормально на компьютере, но если читать его со смартфона, то абзацы почему-то склеиваются, будто я никаких абзацев не ставила. Пришлось влезть в код страницы, чтобы понять, как этого избежать. Понаставила вместо абзацев пустых строк, а потом удалила - теперь абзацы есть, но старый пост отредактировать уже нельзя. Прошу прощения у тех, у кого вызвала кровь из глаз.

- Мяу!Таня открыла глаза. Она сидела в своем любимом кресле у окна. Она не помнила, как оказалась дома. Полосатый кот Барсик запрыгнул в ней на колени и потерся лбом об ее подбородок. Таня рассеянно погладила кота и посмотрела в окно. Высоко в безоблачном небе светило солнце. Больше всего смущала буйная зелень во дворе, темные листья сиреней и светлые – берез. Таня готова была поклясться, что этим утром был апрель.
- Мяу, - сказал Барсик.
- Нет, я в абсолютном порядке. И вовсе не странная.
Кот грустно посмотрел на Таню и отвернулся, закрыв глаза. С коленок все-таки не слез, позволяя себя гладить по полосатой теплой спинке.
Таня смотрела в окно. Со свистом пролетела стая ласточек. Точно что-то было не так.
- Мяу! – сказал Барсик утвердительно. И еще одно «мяу» тревожно.
- Ничего подобного, - ответила Таня с легким возражением, будто и сама себе не верила. – Ничего не произошло. И вообще, что такого? Почему нельзя? Да, гуляла одна по лесополосе. Это же Ландшафты снов! Здесь нельзя умереть по-настоящему!
- Мяу!
- Но можно крепко влипнуть, - Таня повторила слова кота по-человечески.
Барсик спрыгнул на пол и неторопливо пошел из комнаты. Таня встала и тут же ухватилась за штору – у нее слегка кружилась голова. Один из крючков, на которые крепилась штора, с жалобным звоном оторвался. Придется чинить… потом.
Девушка и кот пошли на кухню. И за кухонным окном тоже было лето. Только ласточек было не слышно. И вообще, неестественно тихо, не слышно ни соседей, ни машин. Таня поставила чайник.
Теперь можно попить чаю, успокоиться и подумать, что же произошло. Она помнит, как в лесополосе познакомилась с парнем… нет, с мальчиком. Бледный, худой мальчишка-бродяжка неопределенного возраста, на голову ниже Тани, с полудлинными темными волосами, прыщавый. Его зовут Эльдар, это она знает, хотя и не помнит, чтобы они другу представлялись. У него удивительные, небесного цвета, живые глаза. Если бы не глаза, на него бы и смотреть было неприятно.
Барсик встревоженно заговорил на своем языке.
- Ты прямо как родители, - вздохнула Таня. – Если не разговаривать с незнакомыми, откуда возьмутся знакомые?
Таня смотрела на чайник, но он никак не закипал. А Барсик ходил вокруг Тани и странно принюхивался.
- Мяу, - утвердительно.
- Эльдар ничего со мной не сделал, почему ты не веришь? – Таня говорила обиженно, но, казалось, пыталась убедить сама себя. – Да и не мог бы он причинить мне зло, даже если бы захотел. Он моложе меня и весит, наверно, вдвое меньше. Мы поговорили немного о природе, послушали вместе мой плеер, и я ушла. Только почему сейчас лето, я ведь помню, в лесополосе был апрель.
Чайник вскипел, и Таня налила себе чаю. Он был слишком горячим, чтобы пить его сразу, и Таня стала расхаживать по дому. Зал, спальня родителей, Танина комната, кухня, снова зал. Она нигде не могла успокоиться, везде чувствовала себя не в своей тарелке. Как душа неприкаянная.
Кухня. Чай вроде подостыл, и его можно пить.- Мяу! – Барсик красноречиво стоит и смотрит на свою пустую миску.
Таня заглядывает в холодильник. Подходящей еды ни для кота, ни для себя она не нашла.
- Схожу в магазин. Куплю себе пельмени и тебе фарша.
Барсик согласно мяукнул.
Таня положила кошелек в пакет и пошла в магазин. На улице так же неестественно тихо. Таня почувствовала, что ей неприятно было бы быть среди людей, словно она чужая. Словно душа неприкаянная.
Она купила фарш, пельмени и сметану, стараясь поменьше говорить с продавщицей и побольше смотреть в землю. Она вышла из магазина. Тане хотелось поскорее попасть домой, и она шла быстро, длинными шагами, почти вприпрыжку.
Словно проснувшись, Таня обратила внимание на то, как она идет. А шла она, как космонавты на Луне, с каждым шагом отрываясь от земли, подпрыгивая на два метра вверх и летя вперед метров на пять. Совершенно неестественно. Испуганная девушка пошла еще быстрее, прикладывая все усилия, чтобы идти по земле. Еще не хватало напугать всех соседей.
Барсик ждал у порога. Закрыв дверь на все замки, Таня пошла на кухню. Достала из пакета фарш. Барсик запрыгнул на столешницу и сидел рядом с раковиной. Красноватая кровяная вода потекла из комка фарша в раковину между Таниных пальцев.- Мяу!
- Да не буду я это пить! – рассердилась Таня. – И ни капли не хочется. Потому что я не вампир. Никакой не вампир.
«Просто душа неприкаянная…»
Таня положила фарш в миску кота, а пельмени в морозильник – аппетит как-то пропал.
- Я ни в чем не виновата. Я не делала ничего плохого, - бормотала она. – Гуляла по лесополосе одна. Да, это опасно, но ведь ничего же не случилось. Познакомилась с Эльдаром, послушала с ним плеер. Это преступление?
- Мяу!
- Вот и я говорю, что нет. Почему же тогда мне так стыдно? Почему я чувствую себя виноватой, как душа неприкаянная?
- Мяу!
- Я не верю, этого не могло быть, - возражала Таня Барсику, сидевшему у нее на коленях и заглядывавшему в глаза. – Но что-то действительно произошло. Кроме времен года. Когда я шла из магазина, передвигалась длинными прыжками, почти летала.
«И не только это. Еще ты разговариваешь с котом.»
- Мы и раньше разговаривали, - удивилась Таня.
«Да, но только когда ты в кошачьем обличии, - объяснял Барсик. – Ты умеешь превращаться в кошку, это мой дар тебе. А сейчас ты человек, но прекрасно понимаешь мою речь. Ты даже мяуканье слышать перестала. Этот лесной вампир тебя укусил, и ты превращаешься в вампира.»
- Да хватит уже. Ни в кого я не превращаюсь, - Таня встала, аккуратно пересадив Барсика на стул, и стала расхаживать по кухне.
- Эльдар не кусал меня. Он мой друг. И вообще, тот, кто так любит природу, не может быть злым… созданием.
«То есть что твой новый друг – не человек, ты уже согласна? А вампиры, насколько я знаю, умеют свою жертву гипнотизировать, так что укуса ты просто не помнишь. Ты вообще помнишь как вернулась домой?»
Таня не помнила. Она испуганно смотрела на кота и судорожно ощупывала свою шею. Тишина была невыносимой, и Таня решила включить радио. Это радио вставлялось в маленькую черную радиорозетку, но держаться там могло с трудом. Вставив радио в розетку, Таня очень медленно убрала руку, чтобы радио не выпало. Покрутила рукоять громкости и…
«Внимание всем гражданским! Объявляется тревога! В районе летного училища обнаружены вампиры! Повторяю – вампиры в районе летного училища. Всем гражданским города Т., а особенно жителям района Летки, не выходить из дома без крайней необходимости. Запереть двери. Проводится спецоперация по ликвидации вампиров. Всем гражданским не препятствовать проведению спецоперации. Это не шутка. Это не учебная тревога.»
Сообщение повторялось раз за разом.«Что я говорил? Два вампира – ты и твой Эльдар.»
Таня запустила обе руки в волосы и бросилась в зал, к окну, из которого было видно военную часть. Оттуда группами по трое выходили солдаты, некоторые вели собак.
«Всем гражданским города Т, а особенно жителям района Летки, не выходить из дома без крайней необходимости. Запереть двери.» - проговорило радио еще раз и, всхлипнув, вывалилось из розетки.
«Беги! Собаки учуют тебя и приведут их сюда! Беги пока не поздно!» - провыл Барсик.
И Таня выскочила из дома, не взяв даже ключей.Из военной части шли солдаты, до ближайшего было около сотни метров. Пес, натягивая поводок, уверенно вел солдата по следу, но с такого расстояния не мог понять, что запах исходит именно от Тани. Девушка сообразила, что ее след остался, когда она шла в магазин, и пошла от дома той же дорогой, к счастью, солдат с собакой шел с другой стороны.
«К счастью ли? И к чьему счастью? Хорошо ли, если вампир гуляет на свободе?»
Быстрым шагом, смотря в землю, Таня дошла до крыльца магазина, а там, оглядевшись и не увидев солдат, сделала длиннющий двадцатиметровый прыжок в сторону.
«Пускай по магазину побегают, а я - дальше».
Во дворах пятиэтажных панельных домов оставаться было нельзя – эти дворы слишком хорошо просматривались и были слишком близко к военной части. Таня направилась в частный сектор – лабиринт узких улочек, одноэтажных домов и разноцветных заборов. Она петляла по улочкам, не придерживаясь одного направления, стараясь только уйти как можно дальше от дома.
- Мяу! – на одном из заборов сидел черный пушистый кот. Таня знала этого кота – он жил в одном подъезде с ней, и, как и Таниного кота, его звали Барсиком. Чтобы не было путаницы, остальные коты звали его Романтиком – за любовь к приключениям. Хотя, наверно, больше бы подошло «Авантюрист».
«Привет, Таня. Я пришел тебе помочь. Я помогу убежать от военных.»
- Спасибо, Романтик.
Таня хотела было взять кота на руки, но он вывернулся, спрыгнул на землю и побежал по улице рядом с Таней.
Только сейчас ее неприятно кольнула мысль, что ее Барсик, ее лучший друг остался дома, а помогать вызвался полузнакомый соседский кот. «Даже мой серый Барсик от меня отвернулся. Со мной теперь черный Барсик, потому что нечисти помогают черные коты.»
Они вышли на открытое место, что сильно не нравилось Тане. Среди частного сектора стояла одинокая пятиэтажка с двориком и игровой площадкой, рядом возвышалась водонапорная башня.«Пройдем мимо башни, перейдем одну широкую улицу – там надо быть осторожней, не наткнуться на патруль – и снова нырнем в частный сектор. Маленькие улицы солдаты не патрулируют.»
- Рядом с башней не пойду, - ответила коту Таня. – Там кто-то есть. Прямо пройдем, вдоль одноэтажных домов и к кинотеатру.
«Тогда придется перейти две больших улицы. А ты слышала про газ?»
Про газ Таня ничего не слышала. Она только ускоряла шаг, подгоняемая животным страхом быть пойманной. Романтик бежал рядом.
Они вышли из частного сектора на большую улицу. Рядом был кинотеатр, куда в детстве Таня ходила смотреть мультики. Солдат видно не было, из живых существ, кроме девушки и кота, на улице была только одинокая старушка с палочкой. Таня и кот пошли к пешеходному переходу.
- Дочка, не подскажешь, где тут телефон? – спросила старушка.
Таня знала. И ей самой вдруг очень захотелось позвонить кому-нибудь, позвать на помощь друга, выпутаться из этой ужасной ситуации.
- Пойдемте. Я тоже хочу позвонить, нам по пути.
И Таня со старушкой вместе пошли к телефону-автомату, который висел на боковой стене кинотеатра. Таня предложила старушке звонить первой. Она принялась набирать номер, читая его через толстые очки из мятой записной книжки и набирая по одной цифре. Таня держала ей записную книжку, переплет которой постоянно пытался захлопнуться.
- Спасибо, доченька, ты такая хорошая, - говорила старушка. – Ох, как же ты жить будешь? Времена-то такие настали! Вампиры по городу шастают, слыхала?
- Слыхала, - кивнула Таня, пытаясь скрыть, что нервничает.
- Военные, вон, их ловят. Газом, ходят, все опрыскивают, от вампиров.
И, словно в подтверждение слов старушки, на улице показались двое военных. Они были одеты в противогазы и костюмы химзащиты, каждый нес за спиной баллон и через шланг выпускали на улицу желто-зеленый газ.
Старушка отвлеклась от телефона и посмотрела на военных. А Таня вдруг начала задыхаться. Перед глазами у нее поплыло, она сползла по стене на землю, издавая горлом жалкий хрип.
Глаза старушки округлились от страха, она с омерзением отшатнулась от девушки и тонко заверещала, указывая на нее. Солдаты повернулись в их сторону.«Бежим!» - взвизгнул Барсик-Романтик. И взмахнул хвостом.
У Тани все завертелось перед глазами, но дышать резко стало легче. В панике, не разбирая дороги, она рванула за котом, в котором теперь видела единственное спасение. Они нырнули обратно в частный сектор, и только тут Таня обратила внимание, что бежит на четырех лапах. Она превратилась в маленькую пеструю кошечку – видимо, Романтик тоже умел превращать.
«За мной,» -  мяукнул кот.
Военные искали вампиров, а не котов, и зверькам легко удалось уйти. Они перемахнули забор, пробежали по крыше, влезли на яблоню, перебежали две улицы и, наконец, остановились.
Таня наконец перестала бояться и чувствовать себя душой неприкаянной. Она отдышалась и огляделась. Она знала это место – это был заброшенный дом. Один из одноэтажных домишек, слишком старый, чтоб его чинить, был заколочен и ждал сноса. Никто здесь не жил, и здесь нашли приют коты.- Оторвались. Скажи мне спасибо.
- Спасибо, Романтик, – послушно сказала Таня. – А что теперь со мной будет? Всю жизнь прятаться?
А Романтик улегся на груду тряпья в углу и принялся вылизываться.
- Любите вы с Барсиком делать из мухи слона. Успокойся, жизнь продолжается, кем бы ты ни была.
-Ты уверен? – усомнилась Таня.
- Объясняю. Твой Барсик – домашний, и у такого бродяги, как я, нюх получше будет, чем у него. Он учуял чужой запах на тебе, но я чувствую, что пахнет твой кармин. Карман! Где плеер лежал, так? Кстати, где твой плеер сейчас?
- Отдала Эльдару, - сказала Таня. Конец ее прогулки в лесополосе и возвращение домой постепенно начали вспоминаться, и она начала успокаиваться.
- Ничего кроме плеера твой Эльдар не трогал, - продолжал Романтик. - Да вы даже лапки друг другу не пожали, а Барсик вообразил невесть что. И потом, если ты вампир, ты должна хотеть крови. Хочешь?
- Ни капельки, - уверила Таня.
Она не заметила, как вернулась в человеческий облик, а Романтик забрался к ней на колени.
- А как ты сама думаешь, Эльдар хороший? Тот, кто подарил тебе эти способности? Кто за один день превратил апрель в лето? Кто любит природу, как и ты? Он, может, и не человек, но мне он явно по душе. Да и тебе тоже, только ты запуталась и сама себе не доверяешь. Ты доверяешь маме и бабушке, которые всю жизнь тебе внушали не гулять одной и не говорить с незнакомыми. Ты даже чувствуешь вину, будто за преступление. У тебя, вон, руки дрожат.
Таня только тяжело вздохнула в подтверждение его слов. Она так любит считать себя взрослой. Только – вот беда! – в настоящей взрослой жизни нет простых правил, таких, чтобы те, кто правила соблюдают, автоматически считались хорошими, а те, кто нарушают – плохими.
- А газ? – спросила она. – Почему я задыхалась?
- А если газ безвреден людям, почему сами солдаты были в противогазах? Не бойся. На Ландшафтах снов нельзя умереть, - по-отечески мурлыкал на Таниных коленях Романтик. – Правда, можно крепко влипнуть. Только ты еще не влипла. Кто влип – так это Эльдар. Он точно душа неприкаянная.
Действительно. Все утро Таня думала о себе, а ведь странный мальчишка из лесополосы тоже был в беде. И кто из них плохой друг? Мир поплыл, и сон кончился.
Таня села на своей постели. В комнате было темно, сквозь плотные шторы не проникал свет звезд и фонарей. Будильника слышно не было.
- Его схватили? Что с ним сделали? – прошептала она, глядя на шторы. У нее в ногах проснулся кот.
- Мяу! – Барсик ткнулся мордочкой в Танино лицо.
На Дневных ландшафтах языка котов она не понимала. Но, угадывая смысл, ответила:
- Хорошо, я буду осторожнее. Ну что, на Ландшафты снов?
Кот потянулся и перевернулся на другой бок.

Привет моим подписчикам! Рискну выложить мой самый первый рассказ про Ландшафты снов. Предупреждаю, он детский. Прям детский сад, главной героине шесть лет,  и мироощущение соответствующее.

Писалось под песню "Пикник" группы Пикник.

Картинки не мои, взяты из интернета.

Была ночь, и Таня была в своей комнате одна. Спать совсем не хотелось. Таня включила лампу и села на постели. Лампа была «волшебной» - если прикоснуться к железной полосочке внизу, лампочка в квадратном хрустальном светильнике начинала разгораться ярче, ярче, а достигнув вершины, начинала тускнеть, пока совсем не погаснет. Так можно было выбирать, насколько светлую комнату ты хочешь. Таня прижала и держала полосочку, пока несколько раз комната не осветилась и не погрузилась снова в темноту. Розовые обои, красные занавески с вышивкой, цветной, видавший виды коврик на стене, шкаф-стенка, сделанная Таниными папой и дедушкой – все это то было отлично видно, то пряталось в тенях.Таня последний раз ночевала в этой комнате. Или один из последних раз. Семья переезжала этим летом. Какие-то вещи оставят навсегда, какие-то возьмут с собой, но, в любом случае, в новой квартире их расставят по-другому, и уже не будет этой комнаты. И розовых обоев, наклеенных в год рождения Тани, не будет. Да и самой Тани не будет, Тани – дошколенка, она пойдет в школу.У Тани фланелевая пижама с зайчиками и длинная русая коса. На ночь из косы была вынута ленточка, и коса растрепалась, свисает с плеча лохматым кукурузным початком. Таня хочет навсегда запомнить эту комнату, навсегда запомнить себя теперешнюю. Блестящий глиняный кувшин в нише шкафа, в котором хранятся пуговицы, мамино зеркало над тумбочкой, плюшевых зверей на полке. Самые любимые из них – коричневый медведь Миша и голубой волк Вова. Таня раздумывала, взять ли с полки игрушки, или лучше полистать любимые книжки с картинками.- Мяу! – донеслось из коридора.Таня встала с кровати и открыла дверь комнаты. Железная ручка двери была прохладной. Когда Таня открывала дверь, ручка скрипнула. С детства знакомый звук. В полутемной прихожей кот Барсик терпеливо ждал, когда его пустят, и с тихим примурлыком он вошел в комнату. Барсик – лучший Танин друг. Он крупный полосатый кот с бархатными коричневыми ушками и розовым носом. Глаза у Барсика большие-большие, как аквариумы, а на груди аккуратное белое пятно-галстук. Барсик неспеша прошел через комнату, оглядываясь на Таню, залез на кровать и стал слегка царапать занавеску лапкой. Так он просил Таню открыть шторы, и она открыла.

За окном была прохладная летняя ночь. Светили звезды. Кричали птицы. Дул ветер, и рябина, растущая у окна, шелестела листьями. Эту рябину посадил Танин дедушка. И с этой рябиной Таня тоже скоро расстанется.Барсик запрыгнул на узкий подоконник и сел, обернув хвостик вокруг полосатых задних лап. Барсик кого-то ждал.Таня посмотрела в окно, но в темном дворе почти ничего не было видно. Таня посмотрела на подоконник и окно. Подоконник был узкий и деревянный, рама окна была деревянная, щелястая, с железными ручками. Подоконник и рама выкрашены в несколько слоев белой краской. С этим окном Таня тоже скоро расстанется. Она хочет все запомнить.- Мяу! – раздалось за окном.На подоконник запрыгнула кошка Соня. Соня похожа на Барсика, она тоже серая и полосатая, но у нее длинная шерсть, а глаза поменьше Барсиковых. Соня живет в соседней квартире. Таня знает, что Барсик и Соня – муж и жена, и что они ходят друг к другу в гости, пока не видят хозяева. У них есть дети Бантик и Пуговка, но они уже взрослые и живут у своих хозяев.- Мяу! – повторила Соня. Барсик оглянулся на Таню. Таня встала на подоконник. Босым ногам было немного холодно. Шпингалеты были тугими от налипшей на них краски, но Таня их открыла, и Барсик и Соня вместе спрыгнули на землю.- Вы идете на прогулку? – спросила Таня.Коты дружно кивнули.

- Как бы я хотела пойти с вами, - вздохнула Таня.Коты дружно сделали приглашающее движение хвостами.- Я не могу, я в пижаме, - сказала Таня.Барсик и Соня посмотрели сначала друг на друга, потом на Таню, и дружно сказали «Мяу!» и взмахнули хвостами.И Таня превратилась в кошечку. В маленькую худую пеструю кошечку, которая тут же спрыгнула с подоконника и села на землю рядом со своими друзьями. -Теперь ты пойдешь на прогулку с нами. Сегодня особенная ночь, - сказал Барсик.И Таня тоже чувствовала, что ночь особенная. Воздух был такой душистый – он пах летними цветами, травами, дорожной пылью, немного – бензином и мусором. Он пах путешествиями и приключениями. Он пах местами, которые любишь, и с которыми приходится расставаться.И двор был совсем особенный. На двор выходили окнами два пятиэтажных дома – Танин и соседний, и ни в одном не горело ни одного огонька, и даже уличные фонари не горели. Дома были белые, с веселыми разноцветными балкончиками, но сейчас, ночью, дома стояли мрачными черными глыбами. Словно все люди в мире спали. Или и не было никаких людей в мире. Или они превратились в котов, как и Таня. Только шелестящие березы и рябины, только роняющая последние цветы сирень, только кричащие птицы.Во дворе стали собираться коты. Пришел черный пушистый кот с пятого этажа по прозвищу Романтик. Пришла сиамская кошечка Джетта, живущая в подвале, со своей дочкой Кнопкой.- Пойдем, - сказал Барсик, и неспеша пошел по двору.Все коты пошли за ним серой цепочкой. Они шли вдоль Таниного дома, минуя подъезд за подъездом. Над головами котов протягивали скрюченные ветви и шелестели редкими листьями старые акации.Коты обошли Танин дом, и слева от них открылся вид на дорогу, овраг и военную часть за ней. В военной части горели несколько фонарей. Эти фонари всегда горели по ночам. Таня не знала про военную часть ничего, кроме того, что там солдаты. Фонари военной части были для нее такими же таинственными, как огни летающих тарелок. Она ничего не знала про эти фонари - и теперь уже и не узнает. С этой военной частью она тоже скоро расстанется.Коты пошли по дороге. Машин не было. Только около ряда гаражей стоял старый грузовик, темный и мрачный. Вместо одного колеса у грузовика стоял домкрат. Коты обошли грузовик, и казалось, он на них недобро косится.Дорога поворачивала вправо. С другой стороны дороги была железная дорога, ржавые рельсы и старые шпалы, по которым из военной части ходили куда-то поезда. Железная дорога отделяет город от пустырей.Коты перешли дорогу, перешли железную дорогу. Было тихо и пустынно, на дороге не было ни одной машины. Между шпалами железной дороги выросли высокие репьи, полынь и пустырник. Они цвели, разливая вокруг горьковатый медовый запах. Коты легко перешли железную дорогу, только маленькая Кнопка не смогла запрыгнуть на рельс сама, и Таня ее подтолкнула.Вот и начало пустырей. Пустырь – между городом и военной частью, пустырь между военной частью и взлетной площадкой, пустырь между взлетной площадкой и ближайшей деревней. На пустырях много спутанных тропинок, овражков и пригорков. На пустырях много мусора и камней, но там растут цветы, травы и немного деревьев, там живут зайцы, хорьки и птицы. Пустыри пахнут летними цветами, травами, дорожной пылью, немного – бензином и мусором. Пустыри – любимое место прогулок Тани и ее бабушки, и сейчас Таня идет сюда с Барсиком, Соней, Романтиком, Джеттой и Кнопкой.Пыльная дорожка то поднимается на небольшой холмик, то опускается в низину. Вдоль дорожки растет высокая полынь, пижма, цикорий и донник. Сладко пахнет цветами. Дорога извилистая, и повернувших за угол котов уже невозможно увидеть.Таня-кошечка наступила лапкой на маленький камешек. Камешек застрял между подушечками, Таня села и стала выковыривать его другой лапкой. Она не заметила, как остальные коты ушли вперед. Когда с камешком было покончено, никого вокруг не было. Только пыльная тропинка змеилась впереди и сзади. Только высокая полынь недобро чернела по бокам, а еще выше нависали черные силуэты деревьев.Тоскливый пищащий звук прокатился где-то высоко – «Пик!». Подул ветер, зашуршала высокая полынь. В кустах слева что-то зашуршало. Сзади послышались чьи-то мягкие неторопливые шаги. Таня-кошечка подскочила на месте и побежала. Она бежала вперед по тропинке, туда, где скрылись друзья.Тропинка отчаянно петляла. Откуда-то наполз липкий туман, и дальше трех шагов вокруг себя Таня уже ничего не видела. Таня порадовалась, что хорошо знает этот пустырь и сможет ориентироваться даже вслепую.Тропинка спустилась в ложбину и стала снова подниматься. Было много мусора и камней. Таня смотрела вперед и не заметила, как наступила передней лапой на ржавую консервную банку. Банка перевернулась и покатилась вниз по склону с оглушительным грохотом. Кусты слева затрещали, шаги сзади стали быстрее и отчетливее.Таня бросилась прочь с тропинки в траву справа. На дне ложбинки весной тек ручей, а летом там оставалась просто большая, плохо просыхающая лужа. По берегам лужи росла мать-и-мачеха и мыльный корень. Оглушительно шлепая лапами по воде, Таня-кошечка пробежала по луже и легла между двумя большими камнями, в зарослях мыльного корня.«Пик!» - снова тоскливо пискнуло что-то в небе. Тане был знаком этот звук. Она его слышала раньше в этих пустырях. Что-то опять затрещало в кустах слева от тропинки. И опять послышались чьи-то шаги, Они приближались, но прошли мимо Тани, видимо, по тропинке.Таня лежала в траве, затаив дыхание, прислушиваясь к каждому шороху. Она чувствовала себя не маленькой пестрой кошечкой, а обычной девочкой во фланелевой пижаме с зайчиками, с расплетенной косой. Что будет, если кто-то найдет ее здесь, ночью на пустыре! Ох, что будет! Даже думать не хочется.Но она оставалась кошечкой, мягкие лапки и чувствительные уши оставались при ней. Таня подождала немного и поползла в траве вдоль тропинки, обходя стволы деревьев, запинаясь о корни кустов. Она хорошо знала этот пустырь. Вот она выберется из лощины, и здесь ее тропинка пересекается с заброшенной бетонной дорогой.Таня остановилась перед дорогой, затаившись под кустом. Туман все поз и полз. В небе раздалось еще одно «пик». По тропинке прошли две размытые тени, покачивающиеся на расплывающихся ногах, похожие на человеческие. Тане было так плохо видно за травой, листьями и туманов, что тени могли ей и вовсе померещиться. Но все-таки она застыла от страха. Таня лежала и лежала, слушая стук своего маленького кошачьего сердечка. Время от времени с неба раздавался все тот же «пик». Выждав три «пика», Таня выползла на бетонную дорогу, и, опасливо оглядевшись, перебежала ее.На другой стороне дороги тропинка снова ныряла в низину. Опять вокруг было много камней, но мусор почти исчез, зато полынь и колючий репейник уступили место душистым ромашкам, мышиному горошку и клеверу. Вдалеке, справа и слева от тропики, стеной темнели деревья. Чем дальше Таня отходила от бетонной дороги, тем лучше становилось видно, туман отступал.Деревья остались позади, Таня вышла на поляну. Здесь, совсем рядом с тропинкой, на примятых травах, как на коврике лежала Джетта.Джетта лежала на животе, вытянув передние лапы. Джетта сиамская, и на мордочке у нее шоколадная маска. Сейчас, ночью, эта маска кажется черной маской вора. А глаза у Джетты синие-синие, раскосые, и в них отражаются звезды. Темные ушки Джетты четкими треугольниками выделяются на фоне звездного неба. Джетта похожа на сказочного сфинкса.- Зачем вы ушли без меня? – сказала Таня. – Зачем бы меня оставили одну? Я такого натерпелась!- Это теперь уже не важно, - сказала Джетта и облизала красным язычком свой нос. – Это прошло.- Я была в опасности! – сказала Таня.- А ты посмотри вокруг, - сказала Джетта, - разве это того не стоит?Таня посмотрела вокруг. Поляна была залита звездным светом. Над ней порхали светлячки и ночные бабочки. Легкий ветер колыхал цветы, и они кивали головками. Он колыхал травы, и они волновались, как море. Куст боярышника был покрыт белыми цветами, от них разливался медовый аромат. На вершине боярышника сидел Романтик. Черный и пушистый, он в темноте походил на кляксу с желтыми глазами.

- Кнопка тоже отстала, - сказала Джетта, - но это того стоит. Посмотри вокруг. Эту сторону мира одни называют изнанкой, другие сумраком, кто-то темной или теневой стороной, кто-то сюр-реальностью. А мы называем Ландшафтами снов. Здесь есть все то же, что в дневных Ландшафтах, но не только.- Здесь есть и зло тоже. Я могла погибнуть. И неизвестно, что с Кнопкой, - сказала Таня.- Это Ландшафты снов. Здесь нельзя умереть по-настоящему, - сказала Джетта.Трава сзади зашуршала и затрещала. Послышались шаги. Таня подскочила от страха, но тут из кустов показалась маленькая Кнопка. У кнопки тоже синие глаза и шоколадная маска на мордочке, как у Джетты, но кнопка - маленький неуклюжий котенок. Когда Кнопка идет через траву, трава громко шуршит. Кнопка замурлыкала и потерлась мордочкой о Таню и о Джетту. Вместе они пошли вперед по тропинке.На небольшом пригорке сидели Барсик и Соня и смотрели вперед. Таня тихо подошла и села между ними, как будто она – их котенок.-Ты пришла. Я рад тебя видеть, - сказал Барсик.- Я тоже рада, - сказала Таня. – И я рада еще раз увидеть пустыри. Это любимое наше с бабушкой место прогулок. И с пустырями я скоро расстанусь.

- Это не совсем пустыри, - поправила Таню Соня. – Это Ландшафты снов. Теневая сторона пустырей. Здесь нельзя умереть по-настоящему.- А еще здесь ничего не кончается, - продолжил Барсик. – Здесь есть все. На Ландшафтах снов можно увидеть то, чего ты уже никогда не увидишь на дневных Ландшафтах. Тех, кто умер. Тех, с кем ты рассталась. То, чего никогда и не было на свете, то, что мы сами выдумали. Места, вещи. Здесь есть все.- Ландшафты снов? Значит, я сплю? – спросила Таня.- Посмотри на себя. Ты спишь? – ответила вопросом Соня. – Ты сидишь на пригорке посреди теневой стороны пустырей. Когда ты засыпаешь, ты закрываешь глаза, но открываются твои другие глаза, которые смотрят на теневую сторону. Когда ты спишь, твои ноги прячутся под одеялом, но другие твои ноги гуляют по ландшафтам снов.«Пик!» - тоскливо пропищало откуда-то сверху. Таня навострила уши. С неба бесшумно упала звезда и растаяла где-то впереди.- Нам надо идти дальше, - сказала Соня, вставая на лапки.Барсик и Таня тоже встали. С поляны прибежали Джетта и Кнопка. Спрыгнул с дерева Романтик.Коты пошли дальше по тропинке. Трава вдоль тропинки становилась все выше. Там росли пижма и полынь. Здесь тропинка должна была перевалиться через небольшую насыпь и выйти на проселочную дорогу. Когда-то это дорогу засыпали щебнем слегка желтоватого цвета, и Таня и ее бабушка прозвали дорогу Желтой дорогой. Они любили гулять по Желтой дороге, иногда Таня собирала самые красивые камешки из покрывавшего ее щебня.Когда до Желтой дороги оставалось десять шагов, Барсик навострил уши и бросился в высокую траву слева от тропинки, сделав знак хвостом остальным. Коты поспешили тоже спрятаться в траве. В шаге от тропинки в траве валялась старая покрышка. Резина потрескалась и начала крошиться. Коты сели на покрышку. На ней было удобно сидеть, потому что там не росли жесткие стебли.Налетел порыв холодного ветра. Бурьян зашуршал, но на тропинке зашуршало и что-то еще. Чернильная темно-синяя тень заслонила звезды и ушла по тропинке в сторону города. Ветер усилился, на котов посыпались мелкие листочки полыни. А потом ветер в одно мгновение стих. Романтик вполголоса ободряюще мяукнул и побежал через бурьян в сторону Желтой дороги. Барсик тревожно зашипел, а потом фыркнул в усы и побежал за ним. За Барсиком побежала Таня, а за ней и все остальные. Так и вышли коты серой цепочкой на освещенную луной Желтую дорогу.

«Пик!» - тоскливо пропищало небо уже совсем близко. И Таня наконец поняла, что это пищит. С Желтой дороги отлично было видно все Пустыри. Дорога шла от города до ближайшей деревни через обычные для этого края лесостепные пустыри. Небольшие деревья росли у начала дороги, там где сидели коты. Вдалеке, на половине пути до деревни чернела лесополоса. Между тропинкой и лесополосой была заросшая высокой травой степь. Все ковыль да полынь, да еще цветы. Клевер, и высокие ромашки, и колокольчики. Слева от Желтой дороги огромный квадратный кусок степи отхватила себе, оградив колючей проволокой, военная часть – над этой частью степи пилоты учились водить самолеты. Справа от дороги тоже небольшая часть степи была огорожена. Там стояла сторожевая будка, там доживал свой век старый печальный самолет, а еще там на искусственно насыпанных холмах стояли локаторы. Локаторы чернели на фоне звездного неба, похожие на таинственных великанов. У одних локаторов были круглые сетчатые уши, как у Чебурашки. Они крутились. Другие локаторы напоминали по форме полумесяц. Они раскачивались, как колыбельки малышей. «Пик!» - это один из локаторов тоскливо звал свой самолет с неба. В степи на посадочной полосе горели прожекторы – они тоже звали свой самолет, чтобы он не заблудился в этом огромном ночном небе.«Уууууррр!» - громко загудело с неба. Все коты, кроме Тани, попрятались в высокую траву. Таня не боялась самолетов. Самолет, похожий на черную тень, прилетел из степи справа от желтой дороги, пролетел у Тани над головой и начал снижаться в отгороженной степи слева от дороги.- Удачи тебе, пилот! – сказала Таня. – Ты прилежный ученик, раз и на Ландшафтах снов тренируешься. Ты отучишься и уедешь из этого места, как и я. А пустыри, степь и маленький самолетик, который учил тебя летать, останутся здесь. Но мы еще можем увидеться на Ландшафтах снов. Здесь никто ни с кем не расстается.Огни в степи подмигнули. Таня почувствовала, что маленький самолетик уже приземлился и катится сейчас по бетонной взлетно-посадочной полосе в степи. Таня знала, что бетон кое-где потрескался и сквозь трещины проросли полынь и ромашки. Военная часть подзаброшена, как и все на этих пустырях.Остальные коты вылезли из кустов на Желтую дорогу. Локатор еще раз пикнул и плавно покачнулся. Над чернеющей вдали лесополосой сверкнула падающая звезда. Ветер подул с той стороны. Он пах цветами и травами далеких степей, он пах приключениями.- Нам нужно идти назад, - сказал Барсик.Таня посмотрела назад. В пустырях было темнее, чем здесь. По лугам полз неприятный серый туман.- Мы пойдем по Желтой дороге, - сказал Барсик.И они пошли по Желтой дороге. Над их головами сияли разноцветные звезды. Шелестели листьями высокие кусты, растущие вдоль Желтой дороги.А Желтая дорога дошла до бетонной дороги и кончилась. Точнее, это как раз было начало Желтой дороги, а конец терялся в степях. Вокруг бетонной дороги не было кустов, только высокая трава, камни и много-много мусора. Прямо напротив начала Желтой дороги была старая забетонированная площадка, на которой возвышались три высокие горы песка. Зачем их насыпали? Таня не знала, они просто всегда были здесь.- Полазаю по песку! – пискнула Кнопка и пошла в сторону гор.- Назад! Не сегодня! – окликнула ее Джетта. Голос Джетты звучал мягко, но в нем чувствовался скрытый страх. Песчаные горы выглядели мрачно. Кнопка вернулась к маме.Коты пошли по бетонной дороге налево. Дорога кончалась, упираясь в широкую трассу. Эта трасса была одной из главных дорог, ведущих из города. В одну сторону – уснувший город, в котором остался Танин дом, ее двор и район, который она так любила. В другую сторону – бескрайние степи и перелески, деревни и чужие большие города, путешествия и приключения. На другой стороне трассы, напротив бетонной дороги, спал автовокзал, от которого можно было уехать навстречу деревне – на дневных Ландшафтах, а на Ландшафтах снов автовокзал был неподвижен и мрачен. А на углу бетонной дороги и трассы был еще один пустырь. На нем тоже были тропинки. Когда-то Таня и ее бабушка решили погулять и на этом пустыре, но хорошей прогулки не вышло. Тропинка была кривой и засыпанной камнями, склон крутым – только и смотри, как бы не подвернуть ногу, мусора было много, а трасса рычала над ухом совсем рядом. Здесь, на ландшафтах снов, то место было совсем недобрым. Там клубилась темнота и туман, ручей внизу журчал уж слишком глухо, что-то шевелилось в траве и скребло корнями. Таня встопорщила шерсть и зашипела. Коты остановились. Барсик вопросительно посмотрел на нее.

- Там зло, - шепотом сказала Таня, указывая на пустырь хвостом.Барсик кивнул спутникам, и серая цепочка котов обошла пустырь по широкой дуге, далеко зайдя на дорогу. Машин не было.Коты прошли через весь район, тем путем, каким Таня и ее семья ходили домой от автобусной остановки. Перешли железную дорогу по пешеходному переходу, прошли по улице, с одной стороны от которой были железная дорога и пустыри, с другой – одноэтажные дома с деревянными ставнями, как в деревне. Дошли до пятиэтажек, в одной из которых жила Таня. Прошли по пешеходной дорожке, по сторонам которой росли высокие кусты, на взгляд котов похожие на триумфальную арку. Мимо почты, которая напоминала Тане о подписке на интересные журналы и о посылках из деревни.Рядом с почтой была большая лужайка, служившая то детской, то спортивной площадкой. Днем там всегда какие-нибудь ребята играли в футбол, в догонялки или запускали воздушного змея. Таня не любила подвижные игры, но ей всегда было приятно смотреть на веселых детей.Сейчас на спортивной площадке собрались коты. Их было много, наверно, собрались коты со всех домов. Луна куда-то спряталась, и котов было плохо видно. Они были похожи на черные кляксы со светящимися глазами. Коты повторяли на все голоса: «Барсик! Барсик!»

Барсик вышел вперед и сказал речь:- Дорогие друзья! – сказал он. – Я переезжаю из этого района. Но мы все равно можем сколько угодно видеться здесь на ландшафтах снов. Здесь никто ни с кем не расстается, даже те, кто умер. Мы всегда вместе. Мы коты.И незнакомые Тане коты пошли к Барсику. Если бы они были людьми, они бы его обнимали. Они были котами, и они терлись об него мордочками, гладились боками о его бока и мурчали.В одном из домов на последнем, пятом этаже зажглось окно. Штор на нем не было, и Таня увидела неприбранную комнату, старый шкаф, на котором стоял радиоприемник, заваленный одеждой диван. На диване сидел парень в очках и пил чай из стакана с подстаканником. Парень показался Тане самым обыкновенным. Она даже обрадовалась, почувствовав родственную душу в единственном на этом ландшафте снов человеке, кроме нее. Только котам парень и его окно совсем не понравились, они заволновались, зашептались и начали расходиться кто куда. Танины друзья пошли домой, и Таня за ними.Вот он и родной двор. Акации и березы ласково шелестят листьями, от щербатого асфальта поднимается тонкая пыль. Таня любит запах дорожной пыли. Вот и кудрявая рябина, вот и открытое окно Таниной комнаты, где на тумбочке светит хрустальный квадрат волшебной лампы. Коты потерлись друг о друга носами, нежно мурча. Тихо скользнули в свой подвал Джетта и Кнопка. Романтик влез на рябину и прыгнул оттуда на свой балкон. Убежала в подъезд Соня, мурлыкнув что-то нежное Барсику. Таня и Барсик посмотрели друг на друга и прыгнули на окно.

Таня опустилась на окно и снова превратилась в девочку в пижаме. Из открытого окна дул ветер, раздувая шторы. Ветер был такой душистый – он пах летними цветами, травами, дорожной пылью, немного – бензином и мусором. Он пах путешествиями и приключениями. Он пах местами, которые любишь, и с которыми приходится расставаться. Она встала на ноги и закрыла окно на шпингалет. Задернула красные шторы, переливающиеся шелковыми нитями.- Спасибо за отличную прогулку, Барсик, - сказала Таня. – Ты мой самой лучший друг.- Мяу, - сказал Барсик, и помахал полосатым хвостом. Он выпрямил передние лапы, прогнул спину и зевнул. А потом кот устроился на кровати в ногах у Тани. Она погладила Барсика по голове, почесала ему шейку. Подоткнула со всех сторон одеяло. Выключила лампу. За окном пискнула птица. Рябина стукнула веткой по стеклу и зашуршала листьями.«Я скоро перееду, но на ландшафтах снов есть все. Даже то, в чем мы расстались. Даже то, чего никогда и не было, что мы придумали сами. Здесь никто ни с кем не расстается, даже те, кто умер. Мы всегда вместе,» - прошептала маленькая девочка в пижаме. «Мяу,» - сказал ее кот.

Новый рассказ по мотивам сна. Рассказ мой, картинки из интернета. Всех по Старым Новым годом!

Было 7 утра, и Таня вышла из дома в школу. В это время суток еще совсем темно. Сквозь низкие тучи размытым пятном видна луна. Фонари плохо освещают жилой квартал, через который начинается путь, каждый фонарь выхватывает только мутный конус из противного липкого снега, который сыплется и сыплется с неба. У Тани мохнатая шапка, длинная шуба, поверх которой надет школьный рюкзак. Таня похожа на усталую дикую зверушку, которая заблудилась на этой окраине города и ищет свой холодный лес.

Рядом с домом остановка пятого автобуса. Прямо под окнами, это очень удобно, только вот «пятерка» ходит с каждым годом все реже, теперь уже, кажется, раз в час. Да и едет этот автобус не туда. Танина школа – не простая районная школа, это элитный, знаменитый на всю Россию лицей. Туда нелегко было поступить. Там нелегко учиться – у Тани каждый день восемь или девять уроков, и учебник по каждому из них добавляет веса рюкзака. Туда нелегко ездить – до остановки единственного прямого автобуса – тридцатого – достаточно далеко идти. Но она входит в число лучших учеников и гордится своим лицеем.

Таня идет на дальнюю автобусную остановку. Дорога ведет мимо детского сада, в который она когда-то ходила. Должно быть, там сейчас холодно светят лампы дневного света, и варится невкусная каша, и дети пытаются поиграть в незамысловатые игрушки, пока их не гонят на зарядку, только снаружи этого не видно, ближайшие окна не светятся. Здание большое, серое и мрачное. Таня радуется, что ее не водят в детский сад, что теперь она сама ездит в школу на автобусе. Но все же она про себя здоровается с верандами и качелями, как со старыми знакомыми. Хорошо быть почти взрослым. Плохо под мокрым снегом идти в темноте на дальнюю остановку.

Четыре пятиэтажки окружают прямоугольный двор, похожий на мышеловку. Таня не знает никого из жителей этих домов. Это просто чужой двор, чужие качели и лесенки. Просто прямоугольный двор, который нужно пройти по диагонали. Тропинка не заасфальтирована, под ногами хрустит лед и чавкает грязь полузамерзших лужиц. Этот двор просто надо пройти и выйти на узкую улочку. Улочка узкая, но на ней достаточно фонарей, и это приятно. Эта улочка - край города, с одной стороны дома, с другой - железная дорога и пустыри за ней.

Вот автобусная остановка. Это тоже остановка «пятерки» - Таня прошла уже целую остановку, но это всего лишь две трети пути до остановки «тридцатки». Остановка безлюдна и выглядит унылой. Рядом с ней маленький ларек со всякой всячиной, он закрыт в это раннее время и просто стоит черной глыбой. За остановкой кончаются пятиэтажки и начинается частный сектор, из-за ларька мрачно смотрит темными окнами одноэтажный деревянный домик. Нужно пройти еще квартал и свернуть налево, к остановке тридцатого автобуса, где на "загородной" стороне железной дороги ютится последний квартал города.

К остановке подъехал автобус. Маленький и скрипучий «ПАЗик», глядя на который, удивляешься, как он еще не развалился. Таких в городе много. На крыше автобуса горят оранжевые лампочки, два грязных флажка неопределенного цвета хлопают на ветру. Скрипучие "дворники" стряхивали с окна мокрый снег. Из-под колес автобуса летят искры, будто снежные брызги мгновенно становятся огненными. Таня уставилась на эти искры и задумалась. А когда подумала, она сказала: "Ландшафты снов. Я на ландшафтах снов."

А автобус остановился на остановке и со скрипом открыл двери. Таня прочитала номер автобуса. Тридцатый. Странно. Ему не положено останавливаться на этой остановке. Таня – формалист, она привыкла верить тому, что написано, а не тому, что видит собственными глазами. Написано, что автобус тридцатый, значит он подходит. Таня пожала плечами, пробормотала: "Ландшафты снов" и вошла в автобус.

Эта остановка - одна из первых после конечной, но людей в автобусе довольно много. Двое мальчишек Таниного возраста, тетеньки средних лет с "химией" под шапками, бабушки с тележками, несколько угрюмых работяг в спортивных куртках. Таня встала в самом конце, где сидения обращены не вперед, а внутрь автобуса. Обняла рукой в варежке поручень, пытаясь перенести на него хотя бы часть веса рюкзака.

Двери с лязгом захлопнулись, автобус поехал. Его поминутно трясло, и Таня все крепче хватала поручень. Автобус проехал до конца квартала и свернул направо, к центру города. Проезжаем одноэтажные окраины города. В темноте, в снегопад эти обычно разноцветные и веселые домики кажутся серыми и печальными. Узловатые ветви растущих перед домами яблонь и вишен, облепленные снегом, похожи на птичьи лапы. Вот и следующая остановка, на которой заходит еще несколько хмурых людей, недовольных ранним подъемом и мокрым снегом.

Дует сильный ветер. Снег танцует и кружится. В свете фонарей можно разглядеть крупные снежные хлопья. Автобус едет, покачиваясь. Пассажиров мотает из стороны в сторону.

Тридцатый автобус должен ехать прямо, до пересечения с крупной улицей, но этот автобус с летящими из-под колес искрами сворачивает направо, в одноэтажные кварталы. Таня хорошо знает эти места, она любила гулять тут в детстве, да и сейчас рада повидать эти маленькие улицы. Только выглядят эти старые маленькие домишки сиротливо и потеряно под этим зимним небом, под этим мокрым снегом. Только не положено здесь быть тридцатому автобусу, а значит, что-то не так.

Таня обеспокоенно озирается, но автобус сворачивает налево, направо, еще раз налево и выезжает к тридцать третьей школе. Забор у школы чугунный, сделанный под старину. Само здание высокое и красивое, но за снегом его почти не видно, можно разглядеть только деревья в школьном дворе и несколько фонарей. Эта школа тоже имеет статус «лицея», и в нее тоже некоторые ученики ездят на автобусе, но на этот раз на остановке возле тридцать третьей школы никто не вышел. Наоборот, зашло еще больше людей. Толпа сжалась со всех сторон. Перед Таней сидение, развернутое внутрь автобуса. На этом сидении сидят двое подростков – ровесников Тани. У них нет школьных рюкзаков, и вид у них не очень культурный. Куда они едут утром? Толпа напирает, Таня делает шаг в единственном доступном направлении – вперед – и оказывается между широко расставленных колен одного из сидящих мальчишек. Оба начинают гоготать. Верх остроумия.

Посмотреть в окна уже невозможно. Со всех сторон взрослые люди, большинство из них выше Тани ростом. Окон не видно, а если где и видно, не перестающий сыпаться с неба мокрый снег мешает разглядеть что-то за окном. Иногда только мелькают окна домишек с резными ставнями, кривые ветки деревьев, тусклые фонари.

Таня обернулась, чтобы посмотреть в окно, туда ли едет автобус. Ее черная меховая шапка и воротник шубы сковывают движения, и поворачивается она всем телом. Рюкзак толкает других пассажиров.

- Девочка, в автобусе рюкзак надо снимать, ты разве не знаешь?

Знает, конечно. Только у Тани сегодня девять уроков, и все разные. И для каждого урока она несет учебник и тетрадь, и еще физкультурную форму, и толстенный «Обломов». А тетради по большинству предметов не какие-нибудь тоненькие, а полноценные общие лекционные тетради в 96 листов. Лицей – это не школа, обычная 18-листовая тетрадка исписалась бы за два урока. Таня не сможет удержать этот портфель одной рукой, держась другой рукой за поручень, в этом тряском автобусе, а ехать долго, около 40 минут. Ей ехать почти до конечной. Таня просто молчит в ответ на справедливое замечание.

- Давайте эту девочку посадим, всем станет свободнее.

Подростки, между колен одного из которых Таня стоит, не реагируют. Встает один из пассажиров спереди от них, он уступает место, и Таня садится. Она ставит рюкзак себе на колени и, сутулясь, почти кладет на него голову.

Автобус тряхнуло сильнее – это он заезжает на путепровод. Значит, из забытой властями западной окраины мы скоро попадем в более цивилизованную часть города. Значит, проедем над железной дорогой. Тане хочется посмотреть на пути и увидеть поезд – если поезд будет, она считает это хорошим знаком на весь день. Лицей тоже расположен недалеко от путей – если на уроке скучно, можно смотреть в окна и считать вагоны поездов, которые с такого расстояния кажутся игрушечными. От путепровода до лицея автобус должен проехать параллельно путям через большую часть города.

Сегодня поезда на путях не было. Да и пути выглядят странно – наполовину занесенные снегом, как будто заброшенные, и фонарей горит вдвое меньше чем обычно. Автобус скрипит и дрожит. Тане это совсем не нравится.

А автобус ускоряется, мчится, как в последний раз, скрипя и покачиваясь. Из-под колес сыплются искры, они взлетают так высоко, что их уже видно из окна. Следующая остановка – центральный рынок. Здесь всегда выходит много людей. Половина пассажиров тридцатого автобуса – спешащие на работу продавцы. Заходит тоже много людей, уж не известно, почему. Только в этот раз автобус почему-то проезжает остановку мимо. Никто из пассажиров не протестует и не тормошит водителя, будто так и надо. А вот толпа на остановке с возмущенным ревом кинулась к автобусу, задние ряды чуть не вытолкнули передние под колеса. Автобус не снизил скорости.

Автобус свернул налево. Теперь он должен проехать старинную часть города. Таня крутит головой стараясь понять, где она находится. Небо никак не начинает светлеть, только сыплет и сыплет снегом. Кажется, он уже не мокрый, летят крупные хлопья настоящей зимней метели. Таня узнает город и не узнает одновременно. Все старинные одноэтажные дома с резными ставнями, к которым привыкла Таня, были на месте, но вид у них был угрюмый и могучий, словно и не давит на них вековая память. Деревья вдоль дороги, силуэт каждого из которых Таня помнила, были какие-то другие. И главное, не было видно никаких следов современности, словно и не прокатился по миру пустой бочкой фальшивый «миллениум» с раздутой проблемой две тысячи. Ни ларьков, ни рекламы. Только фонари вдоль дороги все еще выхватывали тусклые конусы из потока снежинок.

Сейчас по старинному мостику автобус должен пересечь пересохшую речку. Когда-то город был построен на месте слияния двух рек, но одна из них настолько обмелела, что те, кто не знает истории, удивляются, почему этот жалкий вонючий ручей носит гордое название реки, и почему через него построен такой большой мост. Таня смотрит в окно и с удивлением обнаруживает под мостом полноценную реку, изгибающуюся черной лентой, мрачной и могучей, не побежденной снегом и морозом.

За рекой всегда было видно здание элеватора, грязно-белое и угловатое. Вглядевшись в заснеженный сумрак, Таня элеватора не увидела. Его место занимала церковь. Это был огромный собор, закрывавший, как гора, половину неба своим округлым куполом. Он был темен и мрачен, но по-своему красив и величественен. Чем-то похож на Исакий, который Таня видела на открытках. Она почувствовала всем нутром, что этот высокий берег реки в сердце города словно предназначен для собора, а не для элеватора. Призрак собора словно укорял горожан за то, что его убрали с законного места, что целая страна предала своего бога ради снопа колосьев.

После реки должен был появиться квартал девятиэтажек, но вместо него снова идут чередой маленькие домишки, чужие, незнакомые. У них, по большей части, два или три этажа, нижние этажи каменные, а верхние деревянные. В окнах горит свет, но совсем тусклый, не похожий на электрический. На одном из подоконников Таня успела разглядеть фарфоровые статуэтки.

Старушка в пуховом платке, сидевшая на одном сидении с Таней, перестала смотреть в окно и обернулась к обнимающей рюкзак школьнице.

- Я смотрю, ты хорошая девочка. Сейчас такие девочки пошли – с двенадцати лет красятся, с тринадцати такие юбчонки носят – то ли есть она, толи нет.

Таня посмотрела вниз. Пол автобуса был покрыт грязной кашей, натекшей из растаявшего снега с обуви пассажиров. Танина длинная юбка доставала до пола и успела заляпаться в этой каше. Вид у девушки был действительно какой-то монашеский, но благодарить за это стоило не ее саму, а директора лицея. Косметика и юбки выше колена в школе были запрещены. Впрочем, косметику Таня и правда не любила, а вот юбкам вне школы предпочитала джинсы.

- Я обыкновенная, - поскромничала Таня.

- А ты знаешь, какой сегодня день? – сказала бабушка. – Сегодня Старый Новый год. Это большой праздник для тех, кто помнит старое. Тебя вот как зовут?

- Таня.

- Молодец, хорошая девочка Таня, - похвалила старушка, будто в имени была какая-то Танина заслуга. – А меня баба Шура.

Таня глянула в окно. За снегом почти ничего не было видно. Куда завез их этот странный старый автобус в этот Старый Новый год? Хотелось это выяснить, встать, всмотреться в окно, в крайнем случае, крикнуть водителю, чтобы он остановил автобус. Старушка отвлекала. Но глаза у старушки были теплые, доброжелательные, к тому же, ее звали так же, как Танину покойную бабушку. И пускай эта баба Шура на бабушку – сельскую учительницу – ни капли не похожа, обижать ее не хотелось.

- А через пять дней будет крещение, - продолжала баба Шура, - ты ведь знаешь? Ты ведь пойдешь в церковь, да? Ты девочка?

- Что? – удивленно промычала Таня.

- Ну, не замужем?

Странный вопрос. Кто же в пятнадцать замужем?

- Нет, - сказала Таня.

- Тогда с мамой иди в церковь. Будешь замужем, с мужем пойдешь. На Крещение – открытые небеса, о чем ты будешь молиться, то и сбудется.

Таня встала с места, придерживая одной рукой портфель и хватаясь другой за поручень. Крупные снежные хлопья за окном выплясывают дикий танец. Темно. Очень плохо видно. Вдоль улицы вместо электрических фонарей на столбах покачиваются непонятные светильники, похожие на огромные карманные фонарики. Все пассажиры автобуса, кроме Таня и бабы Шуры, стоят или сидят неподвижно и смотрят перед собой, будто в трансе. Водителя видно только со спины, но кажется, он тоже не понимает, куда едет.

А в окне видно, как автобус обгоняет телегу, запряженную лошадью, и Таня окончательно поняла – они заехали в прошлое. Каким-то образом старый автобус проскользнул назад по ткани времени и оказался в прошлом – печальном и угрюмом, прошлом, которое не может простить настоящему того, что оно, прошлое, – прошло. И люди впали в транс, кроме тех, кто в девятнадцатом веке оказался бы в своей тарелке. Очень религиозная бабушка, и девушка-лицеистка в длинной юбке, мечтающая об эльфах и рыцарях.

Дома угрюмо смотрят на автобус своими тусклыми окнами. Они величественны и живописны. Они разные – над каждым потрудился художник-архитектор. В них жили богатые, культурные и образованные люди, горели свечи и играли патефоны. Дома не прощают, они не простят современных людей за то, что их снесли и заменили типовыми девятиэтажками.

На Ландшафтах снов нельзя умереть по-настоящему, но можно крепко влипнуть. Можно заблудиться в снах и недели, месяцы бродить на дальних слоях Ландшафтов, откуда не так просто проснуться. На Дневных Ландшафтах, пройдет, как и полагается, одна ночь, и встанешь, как и полагается, по своему будильнику, и этот длинный, тягучий сон, скорее всего, не запомнишь. Но пока сон длится, от этого не легче.

- Извините, баба Шура, но мне нужно выходить, - сказала Таня.

- Выходить? Как выходить? – забеспокоилась баба Шура, - остановка же не скоро. Мы же не договорили про Крещение. Почему ты обрываешь разговор? Тебя не учили уважать старших?

- Остановки никогда не будет, - сказала Таня, - автобус нужно остановить.

- Просто так остановить? А как же люди? – сердилась баба Шура.

- Какие люди? Здесь только мы. Все остальные спят. Посмотрите на них.

- Таня, не вежливо так обрывать разговор, - строго сказала баба Шура.

- Баба Шура, я вас уважаю, - твердо сказала Таня, - но у меня есть своя жизнь, которая принадлежит не вам. И я хочу выбраться отсюда, пока этот автобус не увез нас слишком далеко назад.

Баба Шура угрюмо завернулась в свой платок и перестала двигаться, кажется, тоже впала в транс.

Таня вышла в проход автобуса, потянула за собой рюкзак. Мелькнула мысль бросить его здесь.

«Бросать рюкзак с учебниками во сне – плохая примета. Наяву забудешь сделать какое-нибудь школьное задание.»

Таня хотела добраться до водителя и растормошить его, но от этой идеи пришлось отказаться. Пассажиры спали с открытыми глазами, но на своих местах стояли крепко, протолкнуться между ними было нельзя. К дверям тоже не пробиться, да и кто их откроет?

Над головой у Тани в крыше автобуса люк с надписью «Запасный выход». «В случае аварии после удаления пломбы поверните четыре красных рычага…» Ни пломбы, ни рычагов видно не было, только черная рукоять. Таня поставила рюкзак на носки своих сапог и потянулась к рукояти. Повезло, что автобус такой низкий.

Она нажала на рукоять и со всех сил пихнула люк вверх. С глухим треском крышка люка отломилась и вылетела наружу, в автобус ворвался холодный ветер и посыпался снег. Метель замела дорогу, автобус едет медленно.

Если водитель в трансе, правит маршрутом именно автобус. И вообще, самыми мыслящими в этом сне кажутся неживые предметы – автобус, деревья, дома и фонари.

С неживыми предметами сложно. Если люди ими долго пользуются, если люди их любят, у них тоже есть что-то похожее на душу. Живые существа бывают живыми и мертвыми, живых можно лечить, а мертвых – только оплакать и похоронить. А неживой предмет почти всегда можно починить, что бы с ним ни произошло. Если, скажем, любимая чашка разбилась на мелкие куски, их можно собрать, склеить и пользоваться еще какое-то время. Только стоят ли эти усилия результата? Много ли радости от такой склеенной чашки? Даже если вещь старая и любимая, приходится рано или поздно принимать нелегкое решение ее выбросить, хотя можно было и пытаться чинить. Простит ли это вещь?

- Эй, автобус, куда ты меня везешь? Остановись, я слезу!

Автобус протестующе скрипнул. Налетел новый порыв ветра и швырнул Тане в лицо новую пригоршню снега.

Таня подняла свой рюкзак и забросила через люк на крышу. Потом она ухватилась руками за края и потянулась вверх.

Наяву у нее ни за что бы не получилось вылезти на крышу автобуса через люк. Таня и одного раза не могла подтянуться на перекладине, а теперь на ней еще и шуба и сапоги. Она бесцеремонно оттолкнулась грязными сапогами от боков и плеч стоящих людей. «Они в трансе, им все равно. А я хочу домой.»

Встречный ветер хлестал в лицо и бросал снег. Красивые дома богатых горожан кончились, автобус снова ехал вдоль одноэтажных домишек – противоположная окраина города. В окнах теплится еще более тусклый свет – свечи экономят. Не так далеко впереди чернота – город кончается.

Таня бросила взгляд внутрь автобуса. Там светло. Там стоят уснувшие люди. У одного мужчины стекает с плеча жидкая грязь – это Таня наступила.

- Слушай, город! Старый город! Мне тоже жаль, что ты в прошлом.

Город будто озадаченно прислушался.

- Ты мне правда нравишься. В тебе нет нашей суетливости и равнодушия, нет серых одинаковых домов. Твои дома красивые и разные. Но они маленькие.

Ветер бросил пригоршню снега.

- Население растет. Людей больше. И это твои люди, потомки и наследники тех, кто построил тебя. Им всем нужно где-то жить. Мне тоже жалко старые дома, которые снесли. Но и до этих домов были другие. Мы все стоим на плечах и головах тех, кто был до нас, как я сейчас наступила на плечо того гражданина, как я обидела бабу Шуру, чтобы выбраться. Современный город тоже прекрасен. А вы навсегда останетесь на Ландшафтах снов, где никто ни с кем не расстается навсегда. И я тоже приду погулять по старым улицам, но сейчас мне надо домой, скоро утро. Ночи, может быть, и жалко, но утро настанет. Позвольте ему настать.

Снег закружился. Ветер завыл. Автобус налетел на кочку, и его тряхнуло. Таня свалилась с крыши и попала в большой сугроб, ей на живот упал рюкзак.

Город кончился, кругом были заснеженные поля, над которыми завывал ветер. Автобус уехал вперед, из-под его колес сыпались огненные искры. По этим искрам и габаритным огням еще долго можно было угадать уходящий вдаль автобус, но и это исчезло за пеленой снега. Ветер еще раз тоскливо завыл.

А потом зазвенел будильник. Таня вырвалась из плена странного сна.

И все-таки было немного обидно, что этот долгий путь на скрипучем автобусе так и не привел в школу.

«Мы проходим Обломова. Не забыть книжку.»

Таня вышла из дома в школу в 7 утра, теперь наяву. На ней меховая шапка, шуба и рюкзак. На улице темно, солнце взойдет еще не скоро. Ветер с воем носил вдоль улиц колючий снег. Ветер задувает за шиворот, снежинки попадают на лицо и холодят кожу. «Как можно было перепутать сон с реальностью?»

Проходя мимо дальней остановки пятого автобуса, Таня огляделась. Скрипучего «ПАЗика» не было. За остановкой начинались одноэтажный кварталы. Таня посмотрела на деревянный домик, стоящий сразу за остановкой. Она об этом раньше не задумывалась, но ему явно больше ста лет.

- С Новым годом, старый город, - сказала Таня, обращаясь к дому.

В глубине дома зажегся тусклый свет.

Рассказ мой. Картинки стырены из интернета. Всем вечных каникул!

Это был последний день лета, и этот день неминуемо уходил. Мама уже погладила Тане школьную форму, и она висела на стуле, сверкая белым воротничком, напоминая, что эти каникулы ушли навсегда. Таня стелила себе постель. За окном шелестели листьями кусты сирени, в просветах между листьями было видно небо, терявшее последние краски дня.

«Эх, каникулы, - думала Таня. – что каникулы кончаются, не такая уж и беда. Ведь и в учебное время можно немного погулять. Больше всего жалко лета. Дни, допустим, еще теплые, но все больше холодные ветры нагоняют тучи, все чаще идет дождик. Хоть бы увидеть во сне ясный день.»

Таня закрыла глаза и увидела свет. Яркий, яркий свет, который ослеплял. Слышались посвисты ласточек. Свет просвечивал сквозь закрытые шторы, рассыпался на потолке солнечными зайчиками. На Тане джинсы и синяя футболка. На дворе шелестит листьями сирень и солнце пляшет на листах деревьев.

«Каникулы. Лето. День, ясный день,» - подумала Таня и пошла на улицу.

В Танином дворе никого, и она пошла дальше, мимо детского сада, той дорогой, по которой ходила в магазин за хлебом. Прямо за Таниным домом небольшая площадка, на которой несколькими рядами стоят скамейки. Зачем их поставили, никто уже и не помнит, может, проводить собрания жильцов. Здесь играет компания ребят. Они положили между скамейками доски, приладили шест с привязанной к нему старой простыней – это парус. Капитан корабля – рыжий мальчишка лет двенадцати в шортах с якорем на ремне и в тельняшке.

«Мы знакомы, - подумала Таня. – Я должна вспомнить имя этого мальчика. День, день, ясный день… Денька Яснов!»

Денька тоже заметил Таню. Посмотрел на нее в игрушечную подзорную трубу и закричал:

- Таня! Наконец-то ты пришла, как я раз тебя видеть! Пойдем играть с нами.

Он спрыгнул со своего «корабля», подбежал к Тане и потянул ее за руку за собой.

Таня минуту поколебалась. Она никогда не играла с мальчиками. Да и с девочками-то не играла, она была одиночкой. Мальчики любили играть в войну и в машины, девочки – в дочки-матери и в посудку. Тане всегда хотелось чего-то среднего – путешествий и приключений, но без злобы и драк, красоты и мечты, но без сюсюканья.

- Мы плывем в жаркие страны, - объясним Денька. – Будем открывать неизвестные острова и гладить обезьян!

Именно таких игр и хотелось Тане. Только в ее возрасте играть уже было не солидно. И тут она наклонила голову и увидела, что выглядит не на свои четырнадцать, а на двенадцать лет. Замечательный возраст! Уже не малышка, но еще можно дружить с мальчиками, не боясь, что кто-то в кого-то прямо сейчас безответно влюбится, если неаккуратно взять за руку.

Денька потянул ее к остальным мальчикам.

- Как называется ваш корабль? – спросила Таня на бегу, перепрыгивая невысокую оградку.

- «Матроскин», - пыхтя на бегу ответил Денька. – Хорошее название, связано и с морем, и с котами. Я люблю котов, а ты?

Таня тоже очень любила котов. Ее Барсик был уже пожилым, но оставался лучшим другом.

- Моя должность? – спросила Таня, боясь оказаться коком. «Только не посудка!»

- Ты помощник капитана, - объяснил Денька.

И представил остальных ребят:

- Борька-пистолет. Боцман.

Этого пухлого кареглазого мальчика Таня смутно помнила, как и Деньку.

- Вадимоз, юнга.

Он был моложе всех, лет семи. Светлые волосы, короткие шорты, слегка напуганный взгляд. «Боится не понравиться старшим.»

- Алеша, Андрюша, Сережка. Матросы.

Эти, как ни странно, старше. Лет по тринадцать-четырнадцать, а тоже играют в кораблик. Алеша высокий и плечистый с простоватым добрым лицом, похож на ручного медведя. Сережка выглядит как обычный мальчик со двора, который каждый день так играет. А вот Андрюша чем-то похож на Таню – тоже никак не может поверить, что оказался здесь.

- Поднять якорь! – скомандовал капитан. – Поднять паруса!

Старшие мальчики стали разворачивать хлопающую на ветру простыню. Таня и Борька-пистолет потащили «канат» (бельевую веревку) с привязанным к концу старым зонтиком – это был якорь.

- Я буду вперед смотрящим! – крикнул Вадимоз и влез Деньке на плечи. Денька бережно обхватил его коленки одной рукой. Второй он держал воображаемый штурвал.

- Такой лучше – сказала Таня и дала Деньке колесо от коляски с торчащими спицами.

- Вижу дельфинов, - крикнул Вадимоз.

Все повернулись в ту сторону, куда он показывал, и помахали дельфинам.

А потом они спасали раненого дельфина от акул. А потом увидели новый, не отмеченный на картах остров. Его назвали Земля Вадимоза – в честь того, кто первым его заметил. «Матроскин» бросил якорь и экипаж сошел на берег – на ближайшую детскую площадке. Лесенка стала пальмой, где росли бананы, беседка – хижиной дикарей, а песочница – тем местом, где экипаж корабля увлеченно искал пиратский клад. Таня набрала в жестяное ведерко камней и объявила кораллами, которые они привезут домой и подарят мамам.

Вадимоза, как самого маленького, подсадили на тополь («пальму»), откуда он достал несколько голубиных перьев. Увидев их, Денька пришел в ужас:

- Враждебное племя индейцев пришло!

Была война между индейцами и моряками, защищавшими мирных дикарей из беседки. Война быстро закончилась объединением племен и трубкой мира.

А потом был самолет. Казалось, весь воздух, само небо гулко загудело. Игра остановилось, все запрокинули головы и стали смотреть на едва различимую в сероватых облаках фигурку самолета. Денька растопырил руки в стороны и самозабвенно, почему-то очень серьезно начал выкрикивать слова считалки:

- Самолет, самолет,

Увези меня в полет,

А в полете пусто,

Выросла капуста!

Во второй и в третий раз считалку вместе с Денькой повторили и остальные ребята. Самолет улетел, а Денька так и остался стоять в запрокинутой головой и растопыренными руками.

- Что это с ним? – шепнул Сережка Андрюше.

Ребята обступили Деньку полукругом, почему-то боясь к нему подойти. Борька-пистолет тронул его за руку и позвал:

- Денька, а Денька? День?

Денька не реагировал.

- День, а пойдем в лётку, а?

- Пойдем, конечно, - обрадовался Денька. И они пошли.

«Лёткой» жители этого двора называли лётное училище, которое было совсем близко, через дорогу от Таниного дома. Высокий забор с колючей проволокой охватывал обширную территорию, где была военная часть, лётный городок, где жили офицеры с семьями, сами корпуса лётного училища, спортивная площадка и лесопарк. В лесопарк и направлялась сейчас компания ребят. Они обошли забор сбоку и вошли в лесопарк через парадный кпп.

Деревья бросают густую тень на узкую асфальтовую дорожку. Дорожка выводит на обширную площадку, где будущие пилоты тренируются маршировать. Компания ребят во главе с Денькой выбегает на площадку, играя и дурачась на бегу.

Посередине площадки памятник. Земной шар, и летящие голуби, и человек в шлеме летчика с крылом вместо одной руки. Это памятник всем погибшим летчикам, рядом гранитная табличка с их именами. Гастелло, Осипенко, Серов, Яснов, Авдеев, Раскова, Талалихин. Денька встает около памятника и оттопыривает в сторону одну руку, прижимая к туловищу другую, подражая человеку на памятнике. «Смотрите! Я летчик» - говорит он, дурачась.

У края площадки на железной решетке закреплены плакаты с нарисованными солдатами. Плакаты перемежаются с зеркалами и предназначены для того, чтобы, глядя на них, курсанты тренировались правильно маршировать и красиво отдавать честь.

- Отряд, стройся, - командует Денька, и его друзья встают строй и маршируют как солдаты на картинках.

А навстречу им из глубины парка выходят настоящие курсанты-летчики вместе с командиром. Ох, и получат ребятишки нагоняй! Но командир, кажется, майор, со звездочкой на погонах, шутливо подмигивает Деньке и отдает ему честь. И курсанты отдают честь, кто как может – не много они еще учились. И ребята отдают им честь, и два отряда – настоящий и игровой – торжественно расходятся в разные стороны.

Ребята идут дальше. Мимо дома с красивой мозаикой – на ней парит в небе счастливый космонавт, которому снизу машут инженеры, ученые, и, видимо, его жена с малышом. Мимо спортивной площадки с турниками и ямами. Доходят до стоящего в конце аллеи самолета. Вокруг самолета разбиты красивые клумбы, самолет стоит на постаменте – он памятник. Ребята устраиваются на одной из скамеек рядом.

- Денька, День, а давай в казаки-разбойники, - предлагает Борька-пистолет.

И Денька соглашается. Только вот беда – ребят семеро, как разделиться на две команды.

- Таня – девочка, а Вадимоз – маленький, - замечает Сережка. Пусть в команде, где они, будет четыре человека.

- Я с Таней и Вадимозом, - говорит Денька.

- Я тоже, - говорит Борька-пистолет.

Так и получились две команды. По жребию Денькина команда стала разбойниками. Казаки Алеша, Андрюша и Сережа отвернулись.

- Значит так, - зашептал Денька, отведя свою команду на несколько шагов, - пароль «Гагарин», фальшивый пароль – «Луна». Когда поймают и будут щекотать, выдаем сначала фальшивый пароль. Понятно? Побежим на цыпочках, чтобы было не слышно.

И ребята побежали, рисуя стрелки и нарезая петли на асфальтовых дорожках лесопарка. А потом разделились, Таня побежала с Денькой, а Борька с Вадимозом. Нарисовав последнюю стрелочку, Денька прыгнул от дорожки вбок в высокие лопухи. Таня за ним. Они сидели на корточках, укрытые с головой лопухами.

- Я так рада, что нам удалось встретиться и поиграть, - зашептала Таня. – Каникулы ведь не кончились, правда?

И тут послышался гул. Таня подумала, что это опять летит самолет и подняла голову, но самолета не было. Таня узнала этот противный звук, который ее всегда будит – это мама включила газовую колонку.

- Сон, - с досадой сказала Таня, вцепляясь руками себе в волосы. Ее облик начался меняться, из ребенка она снова превратилась в почти взрослую четырнадцатилетнюю девушку. – Это все сон. Этого всего нет. И каникулы кончились. И тебя даже нет на свете.

Она с грустью и страхом смотрела на Деньку. Он сжал ее руку.

- Слушай внимательно, Таня, - твердо сказал он. – Да, это сон и тебе все это снится. Но все это настоящее. И я настоящий. Я есть, поняла? – Денькин голос был встревоженным, словно он и сам в этом не был уверен до конца. – Ты сейчас уйдешь в дневные ландшафты, а я останусь здесь, но ландшафты снов – есть, и я есть, и все остальные тоже. И ты сможешь сюда вернуться в следующий раз. Мы еще встретимся, поняла? Мы обязательно встретимся!

Поднялся ветер, лопухи зашелестели.

- Денька, День! – звал кто-то из ребят вдалеке.

Таня, вставай, скоро день, - сказала мама.

Таня протерла заспанные глаза и открыла шторки. Сквозь кусты сирени было видно, как над зелеными крышами военной части розовеет небо. Пищали ласточки.

«Лето не кончилось, и мы обязательно встретимся,» - прошептала Таня и пошла умываться.