ALEX999PAS

Сегодня моя добрая знакомая из Хельсинки прислала мне видео, где русский доктор из Италии делится простым рецептом лечения коронавируса. Нужно пропитать маску водкой, нацепить и ходить так целый день. Наутро после этого доктор уже побежал на работу здоровым.

Ну, Америку он нам совсем не открыл. В наших прохладных селениях любое лечение сводится к водке. А что ей пропитывать, каждый решает сам, в индивидуальном порядке или на троих. Помнится, первого апреля российские ученые предложили лечить эпидемию холодной эктоплазмой. Только дураки они, разводили эту самую плазму холодной водой. Это как каша на воде. Нет, чтоб на водке. Ясно, что открытие не состоялось, хотя деньги освоили.

Теперь вот Военно-космические войска РФ объявили об испытании беспилотников для борьбы с эпидемией. Будут с высоты распылять пестициды, а то население бегает как клещи – нарушает изоляцию. Начнут с Липецкой области. Как сказал местный губернатор, там у них «гопники на набережной тусуются». Нововведение, мне кажется, позволит Жене с Авдеичем продвинуть свой метод лечения в России. Разбрасывать сверху навоз – прекрасная мысль. Что-то же нужно раздать народу бесплатно, не деньги так хоть говно раскидать.

Итак, переодевшись в карнавальные костюмы, друзья отправились на ферму, искать конюха, агронома и лошадь. Конюхом в колхозе служил неказистый мужичок, которого все звали Яковом. Ходил он круглый год в резиновых сапогах, ватнике и старом треухе набекрень. Отказавшись участвовать в битве за урожай, Яша большую часть времени проводил с удочкой на рыбалке. Поймав пару плоток, Яша шел на конюшню, жарил рыбу, закусывал, а потом спал целый день в собственном стойле до следующей рыбалки. Таковы были его служебные обязанности, как конюха.

Друзья нашли Якова в стойле, где он обитал по соседству с вверенными ему лошадями. Переодевать Яшу не требовалось, он и так походил на партизана, воевавшего сам с собой уже много лет. Растолкав конюха, Петр Авдеич изложил ему суть дела. Яша, больше привыкший к общению с животными, отвечал скороговоркой. Он тараторил, словно вышивал мелкими стежками, и вся его речь больше состояла из междометий и восклицаний.

«Куды? На парад…..меня? ….епть его ити! …», - так реагировал Яков на предложение немедленно запрягать.

Сонный Яша все сидел на своем топчане в углу стойла и никак не мог прочухать, что ему выпала огромная честь принять участие в репетиции величайшего события и ознаменовать собой победу над Германией. По правде сказать, даже проснувшийся Яша имел о войне свое, в корне неправильное, представление, которое он вынес из рассказов очевидцев. Это представление заключается в том, что после большевиков немцы были малой бедой. В оккупации колхоз продолжал работать, а немцы регулярно платили рейхсмарками. Не то что сейчас, когда зарплату задерживали. Конечно, при немцах была дисциплина, сильно не забалуешь. Зато все коммунисты из деревни сбежали, ховаясь по лесам и пряча партбилеты в кустах. Кроме того, в хозяйстве разрешалось иметь корову и лошадь, что не допускалось при власти советов.

Такие представления части населения о войне являются следствием недоработки идеологических органов. В отсутствие на селе государственной прессы, радио и телевидения, отдельные граждане подвергают сомнению величие государства. Раскольники, будем так называть, хуй клали на нашу победу, довольствуясь низменными потребностями в еде и напитках. Если оставить такое без внимания, то подобные элементы во главе с Яшей положат и на нашу православную церковь, на власть предержащих и даже на самого президента.

Как бы то ни было, Якову наконец растолковали его обязанности править телегой и держать знамя в руках. Яша сноровисто запряг коня, подсыпал сена в телегу и выехал за ворота. Тут оказалось, что красное знамя, которое было прибито к воротам, все истрепалось и выцвело на солнце, и теперь скорее напоминает о том, как обосравшись бежали до самой Москвы, а вовсе не о великой победе.

Стали совещаться, поскольку без знамени парад – не парад. Один из укурков вернулся в конюшню, пошарил по углам и вынес оттуда косу, которой обычно подкашивали траву у забора.

«Вот, сойдет вместо знамени, - заявил этот болван, - и древко есть и как бы флаг. Пойдет для репетиции».

Здесь автор вынужден сделать небольшую ремарку. В конце 70-х, проходя срочную службу в Южной группе войск в Венгрии, я неоднократно и с удивлением наблюдал, как на учениях пехотинцы таскают с собой струганые бревна, выкрашенные зеленой краской. Сила этого вооружения долгое время была для меня загадкой. Бревно прекрасно подходит для ближнего боя, но бежать с ним через минное поле к окопу противника, кажется, не безопасно. Тайну этого оружия по секрету раскрыл мне командир мотострелковой роты, капитан Н-ков. Оказывается, бревно символизировало советский зенитный комплекс «Стрела» (ЗРК «Стрела»). По какой-то причине «Стрелы» не поставляли в войска, имитируя их крашеными бревнами. Во время учебной войны пехотинец клал бревно на плечо, как бы целился в воздух и как бы сбивал им вражеский вертолет. Эту тактику Советская армия переняла у Красной. Вспомним хотя бы фанерные истребители И-15 производства Гомельского деревообрабатывающего комбината. Или неповоротливые БТ-3 в небе над Бобруйском, смело описанные Симоновым в «Живых и мертвых».

Надеюсь, я не раскрыл военную тайну. Нам много рассказывают по телевизору о супертанках, самолетах пятого поколения и сверхбыстрых ракетах с десятками махов. Хочется верить, что это секретное супероружие не изготовлено из фанеры на ДОКе в Железнодорожном. Хотя, может из фанеры было бы лучше!

Далеко за полночь репетиция парада выдвинулась от конюшни в деревню Новые Оглобли. Живописную группу представляли в порядке следования: лошадь, телега, на передовой части которой находился конюх Яков с косой вместо флага, за ним сидел командир-председатель в выцветшей плащ-палатке, сзади телеги восседали студенты-укурки облаченные в противогазы и костюмы химической защиты.

Телега тяжко скрипела на колдоебинах сельской дороги. По действующей классификации, эта дорога, соединяющая Новые Оглобли с райцентром, относится к «автомобильным дорогам необщего пользования» и предназначена для «внутрихозяйственных перевозок». За 75 лет после войны дорогу так и не замостили твердым покрытием. В дождь она размокала и становилась проезжей только для тяжелой гусеничной техники, в жару – пылила так, что облако ветром несло аж до самого Гомеля.

Преодолев дорогу, репетиция въехала на деревянный мост через речку. В темноте уже виднелась околица, кривые палки торчали в разные стороны из забора. Кое-где сверху на колья надели простые деревенские горшки из глины. Было тихо. Деревня спала.

Авдеич достал из-под жопы гармонь, растянул меха и вжарил что мочи «Этот День Победы».

А теперь закройте глаза и представьте себе эту сцену. Боги мои, где эти режиссеры?! Где спрятались от надоедливых баб Харви Ванштейн и Роман Полански. Вот где надо снимать! Тут вам и декорации, и актеры и главное – все бесплатно. Кино и немцы!

PS – Не может такого быть! – воскликнет недоверчивый читатель. И правда, трудно поверить. Ну что ж, тогда почитайте свежие новости. Как вам такое: Орловские водолазы прошлись по дну Оки с портретами героев. По дну, блять, реки! С портретами! Следующий раз зажгут там вечный огонь. Водолаааззззыыыы!

С Днем Победы вас, господа! С Днем Победы!

Хотя это было давно и изъедено молью, но до сих пор меня удивляет, как миллионы белорусов выбрали президентом человека с мозаичной психопатией. Собственно, в далеком 1994 году и белорусов-то не было. На территории Белоруссии обитал постсоветский народ, неопределенной национальной идентичности. Ментально таким людям ближе, конечно, комиссованный из армии «колхозник», а не университетский профессор. Однажды захватив власть, психопат ее уже не отпустит, пока не повиснет вниз головой где-нибудь на бензоколонке в Милане, как в 1945 году лысый мужик с таким же диагнозом.

Итак, несмотря на вирус, Батька решился на парад и пригласил других президентов пройти вместе с ним колонной по Минску. Но даже больные психи, которые управляют постсоветским государствами, ехать в Минск отказались. Пришлось расширять массовку обязательным участием городов и весей.

В Новых Оглоблях получили разнарядку выделить на парад: одного ветерана (не моложе 70-ти лет); трех лошадей с телегами, символизирующими тяготы войны; автомобиль старый, как символ победы; а также пеших участников, символизирующих единство Армии и Флота. Согласно циркуляру, все животные и люди должны быть одеты по форме и прибыть в указанное время для формирования праздничной колонны.

Предписание доставили на дом Авдеичу велокурьером. В это время председатель вместе с Женькой и студентами-укурками обсуждали перспективы продления карантина. Чтобы продраться сквозь канцелярский язык Авдеич несколько раз вслух прочитал предписание. Потом бросил бумагу на стол и загрустил.

В Гомеле шествие через город на 9-е Мая было мероприятием чтимым. Но чем дальше, тем больше это событие становилось похожим на московское шоу с театральными героями, фанерными окопами и фальшивой перловой кашей. Псевдоисторическая реконструкция постепенно затронула и Белоруссию.

Женька взял со стола разнарядку и попытался понять суть предписания. «Что значит «лошади с телегами, одетыми по форме»? – недоуменно спросил Женя.

Этот вопрос мог поставить в тупик любого здравомыслящего человека, только не студентов, которые с помощью травы и грибов меняли сознание и пространственно-временной континуум в любую сторону.

«Лошадь, к примеру, должна быть майором, а телега тогда – капитаном, - стал объяснять НЮРА, - Главное не перепутать! Лошадь стоит впереди телеги, значит лошадь главнее».

«Что за хуйня! – возмутился Женька, который употреблял только спиртной самогон, меняющий сознание, но не влияющий на континуум. – Как телега может быть капитаном?».

«Да какая разница! – стал объяснять студент, - Телега, подвода, воз или арба – главное шилдик правильный повесить, табличку прикрепить….обозначить предмет. Возьми, к примеру, очко в сортире Авдеича на огороде. Кажется, это всего лишь обосранная дырка…..А повесь эту дырявую доску в какой-нибудь галерее – что это будет?».

«И табличку на ней прикрепи: «Глаз Вселенной. Трансцендентальное окно медитации Канта», – вмешался в разговор КЛАВА. – Меня это всегда забирает. Когда сидишь на карачках, смотришь голой жопой в бесконечность…..как бы медитируешь над пропастью. Это уже не отхожее место, а настоящие врата……С одной стороны видишь в щель огород, куры землю клюют, Авдеич баню топит, а с другой – черная дыра, сгусток энтропии, глубокий провал. Один шаг – и ты на другой стороне! Хуяк – и нет тебя, только бульки пошли».

На этих словах председатель словно очнулся: «Тут даже с похмелья присядешь по большому делу - шатает, водит тебя по сторонам, а облегчения нет, потому как всегда ожидаешь беды из ниоткуда. Пиздец подкрался незаметно, как говорят в народе – капец усяму, хавайся у бульбу!».

Тут Женя понял, что разговор ушел в какую-то нелепую сторону.«Хорошо, хорошо, - согласился он. – Пусть будет цирк на дроте. Повесим на телегу погоны капитана, а лошади – майора. А куда повесим? На какую сторону, на филей, на задницу?».

Все снова задумались. Как обычно, когда предстояло решить сложную задачу, где больше одной переменной, Авдеич достал телефон, положил на стол и ткнул в кнопку быстрого набора.

«Чего тебе?» – пробурчала трубка недовольным голосом Тихоновны.

«Тихоновна, так нам парад предписали посетить……директива из города пришла….нужно, это…. принять участие. Вот сидим тут кумекаем: куда лошади погоны цеплять, на зад или перед?», - радостно сообщил Авдеич, подмигивая собутыльникам.

Здесь нужно сделать некоторое отступление, чтобы понять парадокс ситуации. Вот мне, например, звонят очень редко. А если звонят, то с неизвестного номера. Две минуты назад звонили с телефона 957-80-19. Кто это? Я даже трубку не взял. Побоялся. Будут спрашивать, что я смотрю в телевизоре, или кредит предложат, под 40 процентов. Но сомнения остаются – вдруг что-то важное. Может послание из черной дыры энтропии, или в лотерею я выиграл. Вероятности ноль, а сомнения точат.

Вот и Тихоновна была озадачена. Но в этот раз она не стала по привычке ругаться и крыть председателя матом. «На лоб себе прицепи, старый кобель!», - мягко разъяснила Тихоновна.

Этот ответ удивил председателя своей прямотой и ясностью. Он не привык так быстро и без сомнений решать серьезные вопросы, хотя был старым руководителем с большим опытом. Это в советское время райком предписывал, что ему сеять и когда убирать. Теперь же Авдеичу приходилось решать самостоятельно, ориентируясь на смутные прогнозы погоды, малопонятное бормотание агронома, народные приметы и предсказания. Сомнения всегда сопутствовали процессу. Председатель не доверял безапелляционным суждениям.

Он спросил по инерции: «А шофера куда сажать, на коня или в телегу?».

«На сраку яго пасадзи!», - объявила Тихоновна и бросила трубку.

Из этого диалога друзья поняли, что сам вопрос о погонах для лошади не вызывает особого отторжения. Они принялись обсуждать детали оформления праздничной колонны колхоза. Быстро придумали, что конюх и агроном в телогрейках и обвислых шапках-ушанках будут представлять партизан.

Покопавшись в глубине шкафа, Авдеич вытащил выцветшую плащ-палатку, в которой когда-то ходил на рыбалку. В таком виде председатель мог сойти за генерала, или даже за маршала, как их изображают в кино про войну. Студенты согласились ехать в телеге, облачившись в противогазы и костюмы химической защиты, имитируя защитников родины.

Женька тоже увлекся этой игрой. Он нашел в гардеробе Авдеича куртку из кожзаменителя и такую же кепку и решился стать комиссаром. Мало что комиссар - герой предыдущей войны, реконструкция предполагает натяжки в исторических сюжетах. В наше время широко принято выдавать «Мессершмитты» за советские фанерные истребители И-15, а финских солдат с оленями за участников Куликовской битвы.

Подобрав форму одежды, друзья решили отрепетировать шествие. Облачившись в костюмы, двинулись на ферму, искать конюха, агронома и лошадь.

PS Погоны на лошади? Почему бы и нет. Войнович ведь описал торжественные похороны мерина, просившего считать его коммунистом. Допустим, Осавиахим не погиб, не похоронен вместо капитана Миляги, дожил до победы и стал капитаном, или даже майором тягловых войск. Да что там майором, вон секретарь внутренних дел РФ Ира Волк - генерал. А та же лошадь, только накрашена. Что тут удивляться?

PSS Вот и мне пришло предписание 9 Мая в 19.00 выйти на балкон и исполнять песню «День Победы», держа в руках изображения родственников. Также можно в течение дня петь любимые песни в открытое окно соседям по двору. Для этого нужно «заполнить анкету на сайте 2020.polkrf.ru или в приложениях ВКонтакте и Одноклассники».

Тяжелая сырая туча, висевшая несколько дней над полем, ночью осыпалась холодным ливнем. Дождь то затихал, то, словно очнувшись, стучал по карнизу и хлестал в окна. К утру вся туча вытекла и растаяла, дождь прекратился. Над полем, спускаясь к реке, повис туман. Из деревни было не различить, пар ли стоит над водой, или это шальная черемуха опадает белыми лепестками. Где-то за речкой глухо бухнул колокол. На ферме замычала корова. В Новых Оглоблях начался новый день.

Наспех выпив чаю, Женя с Авдеичем поехали в морозильник. Пришло время вывозить комсомольцев обратно в город. Все эти дни они «оздоравливались» в карантине. Способность молодых людей поглощать спиртные напитки оказалась выше производственных мощностей бабы Дуси. К этому дню деревня была полностью осушена и перешла в режим «трезвого образа жизни». Это грозило чрезвычайными последствиями на предстоящих майских. Трудящие, в лице землепашцев, конюха и деревенского агронома, жаждали похмеляться после поминовения усопших в Радуницу.

Чтобы не провоцировать конфликт с местным населением, сонных комсомольцев загрузили в открытый кузов старого ГАЗа. Женя вызвался сопровождать активистов до штаба на улице Советской в Гомеле. В дороге комсомольцев растрясло и проветрило. Они словно черви сами полезли из кузова, кода машина прибыла на место.

Женя отпустил машину, а сам через площадь отправился в парк. Старый парк на высоком берегу Сожа всегда был украшением города. Кроме дендрария здесь можно отметить дворец Румянцевых-Паскевичей, собор Петра и Павла и пару черных лебедей в пруду у фонтана.

Женя прошел по аллее вдоль Киевского спуска, перешел через овраг и оказался у пешеходного моста, который стрелой летит через Сож и упирается в пляж на другом берегу. Женька вышел на середину моста, постоял, опершись на перила и глядя вниз на мутную воду. Желтый пляж на другом берегу по весне пустовал. Вдали по железному в решетках мосту прогрохотал товарный поезд. Вскрикнула чайка, падая вниз к самой воде.

В нашем детстве пешеходного моста еще не было. На воде, куда от площади сбегает Киевский спуск, размещался деревянный дебаркадер-вокзал и несколько железных причалов, откуда вверх и вниз по реке сновали пароходики, возившие детей в пионерские лагеря по обе стороны города. Со временем причалы и пароходики исчезли, детские лагеря закрыли после Чернобыля, а набережную залили бетоном.

Полюбовавшись видом с моста, Женя решился проведать тещу, которую поместили в отдельную палату Первосоветской больницы на краю парка. Часы были не приёмные, но те, кто знал, как просочится на третий этаж, без труда проникали в бывшее отделение душевнобольных.

Женя отворил двери палаты и к изумлению обнаружил у кровати больной свою первую жену. Выхода не было, сбегать было поздно. По отдельности Лиза и Варвара Васильевна были терпимы, вместе – взрывоопасны.

«Бедная Лиза» - так прозвали Женькину супругу их общие знакомые – не соответствовала книжному образу. Она была бледной костлявой девицей с литературными наклонностями. Как часто бывает среди детей ответственных работников, выросшая в достатке, Лиза была девушкой вялой, вовсе не похожей на пробивную мамашу, которая как сорняк, поднялась от самой земли. Окончив Московский институт культуры и не найдя достойного мужа в столице, Лиза вернулась в Гомель к матери. Здесь, у случайных друзей, она познакомилась с Женей и от страха, как мать остаться одной, вышла за него замуж. Семейная жизнь была недолгой из-за назойливого присутствия тещи. Порой Женька не понимал, на которой из них он женат. Бабы «пили из Жени кровь» и он, не выдержав, ушел жить в общежитие маляров.

К этому дню Варвару Васильевну отмыли от краски, бледная теща с химией на голове возлежала на высокой кровати. Рядом, сжавшись пружиной, присела бедная Лиза. Обе женщины были рады покончить с взаимными упреками и переключили внимание на вошедшего Женю.

Поняв, что насилие неизбежно, Женька покорно опустился на стул и отключил свои сенсоры. Претензии женщин проходили насквозь, не оставляя следа в его голове. Через какое-то время до него вдруг дошло, что бывшая требует компенсации за потерю невинности. Варвара же Васильевна обвиняет его в своей утраченной молодости, которой она пожертвовала ради всеобщего счастья. Отпираться было бесполезно, Женя быстро согласился компенсировать дамам их материальные потери и с облегчением выскочил вон.

Женька шагал через парк, вспоминая, как он попался в этот семейный капкан. На главной аллее, окруженной дубами, Женя нос к носу столкнулся с дядей Жорой – своим старым знакомым. Женька и дядя Жора были связаны общею тайной, тайной воскрешения стоматолога Марата Моисеевича Цукермана, зубные протезы которого известны во всем мире от Бобруйска до Осиповичей. До сих пор стоматолог снится очевидцам этого происшествия. В этих снах Марат Моисеевич иногда берет электрическую дрель с длинным тупым сверлом и ледяными глазами заглядывает в рот свидетелю. Мало кому удается досмотреть до конца этот триллер.

Дядя Жора был то ли румыном, то ли евреем, и представлял интересы Яши-цыгана в деле замороженного стоматолога в первой части этой правдивой повести. После воскрешения замороженного стоматолога Жора женился на еврейке и вслед за супругой выехал на постоянное жительство в Израиль. Там он сторожил какой-то офис, а в перерывах занимался мелким разбоем. Жора, как и Женька, застрял в Гомеле, приехав сюда, чтобы перевезти родственников в Землю Обетованную.

Жора предложил Женьке зайти в ближайшее кафе. Присев за столик, оба стали вспоминать прошлую жизнь и общих знакомых. Под впечатлением встречи с бывшей женой и тещей Женька жаловался на обстоятельства. Дядя Жора кивал, соглашаясь.

«Дурные бабы – страшное дело, - заметил дядя Жора, - а феминистки – это полный абсурд!».

«Феминистки?», - не понял Женя.

«Феминистки с харассментом, - пояснил продвинутый Жора. – Эти бабы любого президента могут легко отиметь. Помнишь Клинтона? Или вот, тоже история: приходит какая-то баба со своим адвокатом в газету и сообщает, что давным-давно президент Кацав ее домогался, и Мойша легко получает семь лет тюрьмы. Может потом плакать и кричать, что его подставили – «жизнь удалась!». Ну, не чудо ли? Любую скотину мужского рода можно теперь оприходовать, даже если она член из ширинки еще не достала».

«Бабы и зоозащитники - это страшная сила, - поучал Жора. - Вот петух гонится за курицей, чтобы ее оседлать, как природа велит - а это уже насилие! Или, к примеру, конь высунул хрен до ветру, похвастать перед кобылой, эксгибиционист недоделанный. А это уже домогательство! Вот где перспективы: сделать обрезание всему мужскому естеству вплоть до устрицы! Только высунул – хуяк серпом по яйцам! А ты со своим навозом….. Запомни, Женя, бабы нас еще отимеют, отплатят за все …….».

После этого заключения дядя Жора глубоко задумался и впал в прострацию. А Женька тихо сидел за столиком, потрясенный широтой Жориного кругозора и разнообразием выражений родной речи. Женская привязанность вкупе с алиментами долго держали Женю за причиндалы, стесняя свободу перемещения. Кому, как не ему, было знать силу «любви» слабого пола. Даже мне как-то досталось от Лизы. Найдя в сети мое повествование о приключениях Жени, она его натурально запретила, угрожая мне отключением интернета.

Расставшись с Жорой, Женька вернулся в парк и бродил здесь в темных аллеях, среди вечных дубов, зеленеющих кленов и рыжих белок, скачущих между древ. Оставалось немного времени до той чудной поры, когда на спуске к воде распустится белая акация и напоит медовым ароматом весь парк, соседнюю площадь и окружающую природу.

Каждое утро на детскую площадку под моим окном приходят два коммунальщика. Один поправляет красно-белую ленту оцепления на качелях, второй фотографирует первого на мобильный. После фотосессии, подвязав одну ленточку из десяти, мужики удаляются. Каждый день уборщица моет хлоркой лифт в нашем подъезде. Ее, этаж за этажом, фотографирует какой-то человек. Суть этих странных экспериментов мне не понятна, если только не принять постулат, что каждое действие в нашей стране направленно исключительно, чтобы спиздить* что-либо. Тогда все это легко объяснимо.

В субботу, 25 апреля, Белоруссия вышла на субботник имени Лукашенко. Комсомольцы из Союза молодежи БРСМ (не путать с психосексуалами из БДСМ) поехали в колхоз Петра Авдеича Тарасенко, чтобы проконтролировать ход работ. Упершись в перекопанную дорогу, активисты выгрузились из микроавтобуса и пошли пешком через пашню. Приезжие шли наугад и вышли к Оздоровительному центру. Ясное дело, Центр был закрыт по случаю карантина. Вокруг было пусто, только воробьи копошились в куче засохшего навоза, который случайно разлили, не донеся до джакузи.

Потыкавшись в запертую дверь, комсомольцы замерли в предвкушении. По их понятиям, каждый ответственный гражданин, включая детей и беременных, должен был в этот день не покладая рук убирать территорию, копать ямки или, по крайней мере, красить скамейки. Отсутствие на субботнике воспринималось молодыми активистами как национальное предательство.

Молодые люди стали звонить куда надо, чтобы сообщить о беспорядках. Некоторые достали мобильные телефоны и стали протоколировать отсутствие энтузиазма. А отдельные из них даже злорадно улыбались, предчувствуя соблазнительный скандал и разнос, который устроят руководителям этого безответственного места.

В самый разгар «контрольной закупки» и составления протоколов за решеткой в окне показалась отвратительно красное пятно с вытаращенными налитыми глазами. Рожа забулькала, пуская радужные пузыри, и вслед за этим высунула наружу безобразную псевдоподию.

Комсомольцы застыли не в силах сдвинуться с места. Выпучив глаза, они пялились на это удивительное явление.

«Амеба какая-то!», - высказался один активист, видимо, имеющий какое-то представление о биологии.

«На рака больше похоже, - отозвалась девица легкого поведения. - Наверное в пиве варили. Глаза-то как выпучило…. и клешнею махает».

Ракообразное, меж тем, начало фыркать и отплевываться. Потом сделало попытку продрать глаза с помощью клешни-ложноножки.

Нужно ли объяснять, что все мобильники активистов были прикованы к этому невероятному зрелищу. Одна бьюти-комсомолка даже начала стримить происходящее в свой популярный блог, интерпретируя происходящее как марсианские хроники.

Оценив фотосессию с правильной стороны, амеба в окне скрылась из виду.

«Побежало к зеркалу причесаться», - высказал предположение давешний «биолог».

«Нет, макияж сделать и маникюр навести. Больно ногти у нее безобразные, - возразила бьюти-блогерша и добавила. – Надо же! Пришельцы, а сидят на какой-то помойке. Нет, чтобы в город приехать, посетить аттракцион в парке культуры».

Через короткое время существо снова высунулось в окно. После умывальника оно оказалось Женькиной тещей Варварой Васильевной, только окрашенной акриловым красным. Варвара Васильевна умылась и придала себе более достойный вид. Вместе с видом к ней вернулся и голос, хотя булькающие нотки еще пробивались в ясном звуке ее зычного голоса.

«Эй, долбозвоны, что стоите как камни, - отчетливо произнесла из окна говорящая голова Варвары Васильевны, - идите-ка сюда и откройте ворота».

Активисты не сдвинулись с места. Резкая перемена смутила поборников коммунистического труда.

«Вашу мать, дятлы тупые, вы по-русски не понимаете! - громко заругалась тещина голова, - говорю вам – двери откройте!».

Комсомольцы шарахнулись по сторонам, испуганно озираясь.

Тут Варвара Васильевна видно не выдержала. Длительное заточение обернулось для нее резким похуданием и нервным срывом.

«Ах вы ж бляди** кривоногие! А ну идите сюда, я вам фитиль в жопу вставлю! - завопила Варвара. - Вы что, не понимаете, с кем имеете дело. Я вас проституток так отимею …..век не забудете, мазохисты*** проклятые!».

Комсомольцы не двигались. С одной стороны, они конечно привыкли выполнять вышестоящие указания; с другой – уж очень сомнительно выглядело лицо за решеткой, ни галстука, ни делового костюма.

Нужно отметить, что молодые активисты представляли себя будущими руководителями народного хозяйства, они уже научились слушаться старших коллег и давать указания подчиненным. Но сейчас они не могли решить, в какую из категорий зачислить краснорожее существо в окне бывшего морозильника. Морда была, конечно, ужасной, однако при этом командовало привычным языком бюрократии.

Варвара Васильевна поняв, наконец, сомнения молодых активистов, сменила тактику, а гнев на милость. Она выбрала в стаде самого перепуганного комсомольца и обратилась к нему напрямую.

«Иди-ка сюда, миленький, - стала звать Варвара Васильевна, - Как тебя звать, мое солнышко. Иди, что скажу по секрету».

Резкая смена тона нисколько не обрадовала комсомольцев. Несмотря на молодость, они прошли уже школу внутривидовой борьбы. Активисты набрались опыта в палатках летних лагерей, умели управляться с помощью одного языка и обладали недюжинной ягодичной хваткой. Сдвинуть их с места было непросто.

Когда Варвара Васильевна убедилась, что имеет дело не с олухами царя небесного, присланными из города перебирать картошку, а с продвинутыми карьеристами, она, наконец, поняла, что нужно делать. Варвара сама когда-то прошла тернистым партийно-профсоюзным путем и знала подходы к активу.

Пользуясь опытом, Варвара Васильевна деловым тоном сообщила, что является представителем областного профсоюза работников здравоохранения, что прибыла с целью контроля, но по неосторожности захлопнула дверь и была подвергнута окрашиванию неизвестным составом. В своей речи она упомянула близкое знакомство с несколькими известными в городе фамилиями, не упустив поделиться фактами из своей биографии.

Здесь комсомольцы, наконец, осознали, что имеют дело вовсе не с потусторонней формой партийной организации, а с представителем местного руководства. Однако, двери морозильника были заперты на замок и пришлось вызывать слесаря по телефону.

Вместе со слесарем на место прибыли все ответственные работники, включая Авдеича, Женьку и студентов-укурков с ключами. Председатель колхоза, быстро поняв последствия отсутствия на субботнике, объявил, что незваные гости находятся на карантинной территории и подлежат немедленной изоляции. Комсомольцев отвели в зал совещаний, студенты были посланы к бабе Дусе за самогоном, а обессиленную Варвару Васильевну колхозный шофер отвез в больницу, где ее поместили в ту же палату, откуда ранее воскрес ветеринар.

PS Итак, нахождение Женькиной тещи, наконец, прояснилось. Ее судьба сделала круг и замкнулась в лечебнице, откуда Варвара Васильевна воскресным днем устремилась на поиски Христофора Венедиктовича. Где эти дни находился воскресший ветеринар, прозванный в деревне ХВ, остается для автора загадкой. Но нет той загадки, которую нельзя разгадать. За мною, читатель! Продолжение будет!

*)В этом месте придирчивый редактор предложил бы мне заменить глагол «спиздить», к примеру, на слово «украсть». Мне же сдается, что эти глаголы не однозначны по смыслу, и отражают разную глубину действия. На мой взгляд, украсть – означает стянуть, слямзить, т.е. продуманно, из-за нужды или в случайном порыве украсть однократно. А пиздить – это воровать без меры, когда уже некуда складывать, когда забил деньгами до потолка купленные специально под это квартиры, а человеку все мало и мало, он, как обжора, уже не может остановиться. Такая вот семантика русского быта.

**) Не знаю какой смысл Варвара Васильевна вкладывает в определение «блядь». На мой взгляд, проститутка – это профессия. Блядь – скорее призвание.

***) Видимо, Варвара Васильевна попутала две организации. Комсомольцы состоят в БРСМ, мазохисты же - в БДСМ. Нетрудно спутать.

Залетевшая к нам из созвездия Кассиопеи комета 2I/Borisov, миновав Солнце, постепенно удаляется из нашей звездной системы. По свежим данным, комета содержит большое количество замороженного угарного газа, который вслед за кометой разносит по Солнечной системе. Так когда-то вместе с талой водой разносило замороженных клиентов из растаявшего холодильника Женьки Гишгорна.

На Земле карантин и цены на нефть обнулили имперские замашки жителей России. Им стало не до Сирии с Украиной. Восставшие с колен, теперь больше заняты собственным пропитанием. Ни к чему теперь дорогие машины, виллы на Коста-Брава и визы в паспортах. Мир сжался до размеров придомовой территории, замкнувшись в кольцо осады.

У меня под окнами замерли стройки, полые бетонные коробки глядят пустыми окнами на перекопанное поле. Во дворе длинная сухая старуха в черном пальто до земли проповедует голубям…. «Птицы, покайтесь в грехах публично!» - слышится снизу.

22 апреля, в третий день Светлой седмицы, в Гомеле православные совершали очередной крестный ход вокруг собора Петра и Павла. В нашем детстве собор служил безбожникам планетарием. Здесь мы смотрели на звезды и любовались восходом солнца над речкою Сож. После того, как вера сменилась, тут служат другому богу.

Впереди верующих шествовал Новоявленный участковый Степан, который светится особенно ярко в эти пасхальные дни. Степан уже пообвыкся с ролью мессии и даже было согласился занять место в усыпальнице князей Паскевичей, куда его собирались пристроить церковные иерархи, дабы не мешал пастырям окучивать паству. На беду, обряда упокоя живьем еще не придумали, поэтому легально уложить Степана во гроб нет никакой возможности. Пришлось с этим мириться, тем более, что Степан привлекает толпы поклонников, желающих видеть такое чудо. Верующие приезжают из Ветки и Жлобина, чтобы упасть в ноги бывшего участкового.

Вслед за Степаном шествовали священники, передовики производства, милиция и казаки, которые остались в Гомеле со времен осады города запорожцами в ходе русско-польской войны 1654 -1667 годов.

Крестные ходоки, выйдя за ограду парка, направились к памятнику Ленину, который столбом высится над главной площадью города. В это время с другой стороны площади к Ленину устремилось шествие коммунистов, желающих возложить гвоздики к подножью вождя революции.

Одновременно прибыв к памятнику, два шествия застыли в нерешительности. Силы были примерно равны: с одной стороны верующие во главе со Святой Троицей; с другой – тоже верующие, вооруженные всесильным учением Маркса-Энгельса-Ленина. Уступать никто не хотел. Православные грозили соперникам хоругвями, крестами и иконами, коммунисты отвечали красными флагами и лозунгом «Мы шагаем ленинским курсом!». Не выдержав напряжения, адепты обеих партий смешались до кучи, совершая свои традиционные обряды.

После ритуала коммунисты направились в парк на субботник, православные – убираться в храме. Говорят, что вечером представители обеих конфессий жгли костры на другом берегу Сожа, распивали напитки, танцевали и лезли купаться. Но все это сплетни.

Не в пример городу, в Новых Оглоблях юбилей рождения вождя пролетариата не отмечали. Несмотря на прошедшие годы, здесь еще помнили продразверстку и коллективизацию. Как только кончился коммунизм, Ленина, вылепленного местным умельцем из глины и палок, сняли с постамента и задвинули в угол, к сараям.

Из-за карантина итак вялая деревенская жизнь совсем замерла. Сельский магазин опустел ввиду невозможности подвозить продовольствие через перекопанную дорогу. Селяне стали ездить за продуктами в соседнюю деревню, проложив новый путь через поле. Тракторист ежедневно перекапывал новую трассу, но через час ее снова протаптывали оголодавшие труженики полей и ферм. Несмотря на собственные огороды, питаться из магазина было привычней.

Весенне-полевые работы в колхозе продолжались в обычном неспешном ритме, доярки по-прежнему ходили на ферму. Сильно прибавилось дел бабе Дусе, из-за выросшего спроса на очищенный буряковый. Дуся работает в три смены, едва успевая доставлять заказы.

Все эти дни, начиная с воскресенья, Варвара Васильевна была заперта в пустующем Центре здоровья. Студенты, облаченные в средства индивидуальной противохимической защиты, обнаружили бездыханную женщину среди поля. Ничего лучшего не придумав, они дотащили бедную тещу до морозильника и оставили там, намереваясь сообщить о находке Женьке и председателю. Но по дороге им встретился конюх, который завлек их к себе, соблазнив запасами бурякового крепкого. Поддавшись искушению, студенты забыли про Варвару Васильевну.

Очнувшись к вечеру воскресенья, Варвара стала ломиться в двери и окна, что было совершенно напрасно в силу решеток и крепких замков, на которых она в свое время и настояла, опасаясь разглашения секретов навозолечения. Через решетку окна Варвара Васильевна разглядела плакат с насекомым, предупреждающий о карантине. И сюда дошла эпидемия, решила она.

Поняв, что выхода нет, Варвара Васильевна посчитала припасы. В баре осталось немного ликера и водки, в холодильнике – старый салат и половинка тортика. Вода была в кране. Джакузи заполнены доверху.

Занявшись фигурой, Варвара Васильевна с пользой провела понедельник и вторник. В среду припасы закончились. В избытке остался только навоз. Памятуя о судьбе ветеринара, голодная Варвара долго пыталась пересилить себя. Но голод не тетка. Измождённая Варвара взяла кружку со стойки и зачерпнула огненное пойло. Зелье мерцало оранжево-красным акриловым цветом.

Варвара Васильевна выдохнула и поднесла кружку к губам.

PS Эпидемия шаг за шагом снимает шелуху с нашей жизни. На глазах из-за плевел выступают настоящие ценности. Еда, вода и воздух обретают истинное значение.

По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб. И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем. Вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег. Устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые. Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого. Его нет здесь – Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь. (Евангелие от Матфея, Гл. 28).

В воскресенье, на Пасху, Варвара Васильевна, собрав в корзинку куличи и крашеные яйца, поехала в больницу навестить ветеринара. Все дни, прошедшие после госпитализации сельского лекаря, Варвару Васильевну мучала совесть. Ее томили предчувствия, и было страшно, что в погоне за славой и деньгами она заставила коровьего доктора выпить навозу.

Христофора Венедиктовича, так звали лекаря, в деревне прозвали Хэ-Вэ. Это имя пошло от сокращения слов «хуй ведае», которыми ветеринар обычно ставил диагноз местной скотине. «Хуй яго ведае, што з ею робится», - часто повторял Христофор, глядя на больную корову. Звать ветеринара сокращенно было удобнее, чем выговаривать его имя и отчество. Фамилия же его давно затерялась в пыльных бумагах колхозной бухгалтерии.

Варвара Васильевна быстро взлетела на третий этаж и распахнула двери палаты. Койка больного была аккуратно застелена и пуста. На крики Женькиной тещи прибежал санитар. Он таращил глаза и разводил руками не в силах объяснить, куда девался ветеринар. Дело в том, что третий этаж больницы занимало отделение для душевнобольных. На окнах здесь были решетки, двери палат открывались только снаружи, на выходе в коридор дежурили санитары. Но из-за эпидемии отделение пришлось переоборудовать, распустив нездоровых духом людей по домам. Стараниями Варвары Васильевны ветеринару выделили целую отдельную палату.

В пасхальное воскресенье врачи и медсестры отсыпались. Оставшиеся на дежурстве санитары пребывали в недоумении. Переполошив всю больницу, обыскав отделения и палаты, Христофора не обнаружили. Пребывавший в коме ветеринар воскрес без следа.

Варвара Васильевна лично принимала участие в поисках. Вконец измученная теща сама добралась до подвала, где находилась прачечная, кладовая и другие вспомогательные службы больницы. Обшарив все углы, Варвара Васильевна наткнулась на человека, одиноко сидящего на груде белья. Ног его касался луч света, бивший из подвального окошка под потолком. В этом свете можно было разглядеть, что человек был давно не стрижен, запущен и, возможно, не трезв. Когда-то белый халат его от времени пожелтел и покрылся бурыми пятнами.

Незнакомец взглянул мутноватыми глазами на Варвару Васильевну, и открыл было рот, чтобы что-то сказать. Но кроме хрипа ничего из него не вышло. Тогда человек пошарил где-то в складках халата, достал бутылку портвейна, глотнул из горлышка, и протянул вино Варваре Васильевне.

Перепуганная Варвара пить отказалась, замотав головой.

Тогда человек снова приложился к бутылке, после чего вытер губы рукавом и неожиданно заговорил хрипловатым натуженным голосом.

«Христос Воскрес!, - вымолвил человек, - Не бойся меня, женщина. Вот выпей вина и давай похристосуемся».

Изумленная теща только глазами моргала. Голова у нее закружилась, и она тихо съехала на пол.

«Ты видно немая, - наконец догадался человек и строго спросил, - из какого отделения?».

Но Варвара Васильевна только мычала в ответ, не в силах вымолвить слова. Ей показалось, что человек вдруг воспарил над кучею несвежего белья, и, не касаясь земли, приблизился к ней вплотную.

«На ка, милая, смочи горло», - ласково произнес человек, глядя прямо в глаза Варваре Васильевне.

Не в силах противиться, Варвара мертвой рукой приняла вино и сделала глоток. Дешевый портвейн сразу ударил ей в голову, все вокруг замелькало, и тьма опрокинула Варвару Васильевну навзничь.

Очнувшись, Варвара увидела, что луч света исчез, подвальное окошко посерело от сумерек. Было тихо, только дальний шум улицы свидетельствовал, что город жив и движется куда-то в своем обычном вечернем русле. Варвара Васильевна стала озираться по сторонам, повернув голову, она различила на фоне светлой стены гору белья и давешнего человека на ней.

«Скажи, ты ангел?», - едва разлепив губы, спросила Женькина теща.

«Конечно ангел, - ответил человек, - работаю здесь оператором стиральных машин на полставки».

Варвара Васильевна застыла, вглядываясь в ангела не в силах оторвать взгляд.

«Если ты избран, что же ты здесь….в подвале?», - спросила Варвара, рукой обводя окружающее пространство.

«Милая, избранных нет! , - отвечал ангел, - Одни назначенцы кругом. Царь назначен, придворные, писатели-юмористы, даже зрители в зале. Избранных не осталось, настоящие поэты истлели вместе с бумагой, на которой писали. Остались клерки да письмоводители - неодушевленные предметы!».

«А как же бог?», - спросила изумленная Варвара.

«Бог умер, - пропел ангел, - Он мертв, но ещё столетия будут существовать подвалы, где показывают его тени,…… на досках, и в золоте. Забудь про бога. Живи своей жизнью».

«А как же Христос Воскрес…..и Пасха?», - не унималась Варвара.

«Так он и правда воскрес, ты сама только что видела», - улыбнулся незнакомец.

«И что же мне делать?», - не сдавалась Варвара Васильевна.

«Пойди, милая, туда, где опоила его, там и отыщешь», - промолвил ангел.

Изумленная Варвара Васильевна как-то ухитрилась подняться с пола, на дрожащих ногах, держась за стену, она покинула помещение. В голове у нее все путалось. Не помня себя, она остановила машину и спросила везти ее в Новые Оглобли к бывшему колхозному морозильнику.

Водитель вывез Женькину тещу из города, и, сверяясь с навигатором, повез по рыхлой дороге через поля. Впереди уже светились окна деревни, когда шофер остановил машину. Дальше дорога была перекопана.

Варвара Васильевна вышла, расплатилась, и пошла по дороге к деревне. Она не ведала про карантин, противогазы и костюмы химической защиты от прокуроров. На середине пути из кустов ей навстречу вынырнули две тени. В противогазах и резиновых плащах до земли они раскачивались по сторонам. Стеклянные глаза их горели огнем, отражая светило, падавшее за горизонт.

Варвара Васильевна ойкнула, схватилась за бок и потеряла сознание.

#коронавирус #вирус #пандемия #эпидемия #гомель #беларусь #белоруссия #ежедневное #мынерыбы #дирекциятяги #дроваиуголь #пенаизбалашихи #дыханиечейнастокса

Кажется, что сидеть взаперти - хуже нет. Но вот отключили свет и жизнь совсем остановилась. Нет интернета, молчит холодильник, застыла электроплита. Хотя и это не предел. Еще идет вода и работает туалет. Есть куда падать.

Объявив карантин, друзья заперли Центр здоровья и отправились к председателю отмечать праздники. Не глядя на пост и Страстную неделю, сидели допоздна, истощив вино-водочные запасы Авдеича. Ночью, не рискнув нарушить изоляцию, несколько раз вызывали бабу Дусю, которая организовала в деревне службу доставки.

Петр Авдеич тяжело переживал карантин, понимая все трудности ведения хозяйства в условиях изоляции. Проснувшись утром, председатель тяжело поднялся, вышел из дома во двор, пнув по пути попавшую под ноги курицу, и направился к колодцу.

«Утопится нахуй!», - в страхе подумал Женя.

Но Авдеич открыл крышку и спустил ведро на цепи в глубину колодца, зачерпнул воды и начал крутить ручку, вытаскивая ведро.

Было свежо после прошедшего ночью дождя. Легкий ветер шевелил чуть зеленые ветки. Кудахтали куры, ковыряясь в отросшей весенней траве. В ржавой петле скрипел ворот, звякнула цепь. Женька застыл, пораженный глубиною покоя этой сельской идиллии.

Поставив ведро на край бетонного кольца, председатель подставил голову под струю и долго поливал ее ледяной водой. Фыркая и отдуваясь, Петр Авдеич наконец выпрямился и посмотрел на Женю блестящими от воды глазами.

«Знаю одного майора в Гомеле-30. Там у него всякого говна осталось. Наверно и противогазы найдутся. Давай съездим», - произнес Авдеич вполне уже осмысленно.

Друзья быстро собрались, захватив с собой пару бутылок бабыдуниного палива, оставшихся с ночи. Заведя старый «козел» председателя, приятели направились на секретную базу.

Воинская часть №42654 или Гомель-30 была в советское время базой хранения ядерных боеголовок. Предполагалось отстреливаться этими зарядами от наступающего противника. А поскольку враг наступал с Запада, то, по плану обороны, все, что находилось западнее Гомеля, то есть вся территория Белоруссии, попадала под обстрел. Ядерные заряды также полагалось пускать по атомным станциям, превратив путь на Москву в радиоактивный ад. Такой план был разработан еще при Сталине, когда перепуганные советские вожди узнали, что немецкие танки могут достичь столицы всего за пару дней.

После распада СССР боеголовки вывезли, а военный городок стал называться Заречьем. Единственным человеком, который здесь оставался верным армии и флоту, был старый майор. На базе он служил завхозом и заведовал складом. Никто в Заречье не помнил, как его звать, поэтому называли этого чудака просто «товарищ майор».

Майор своими силами пытался охранять брошенную базу, надеясь, что боеголовки вернутся, и мы снова будем грозить всему миру огромным кукишем. Но территория была большой, а воры лезли с разных сторон, преодолевая ряды колючей проволоки, рвы и ловушки. Когда из зоны вынесли почти все, майор собрал уцелевшее на складе, запер ворота висячим замком и завел сторожевых псов. Он практически не отлучался, карауля остатки былой мощи Советского Союза. Поток посетителей со временем иссяк, про базу забыли, сторожевые собаки состарились на посту. Майор иногда приходил к складу, проверял замок и смазывал дверные петли.

Друзья приехали в Заречье в обед. Товарищ майор жил в облезлой пятиэтажке на краю единственной улицы военного городка. На ободранном фасаде здания еще виднелся лозунг, начертанный большими буквами. «Мирный атом - в каждый дом!» - такой был юмор у советских атомщиков.

Дернув ручку перекошенной двери, друзья окунулись в густую атмосферу подъезда, где стояла теплая вонь протекающих труб. Оббитую лестницу обступали облупленные стены, когда-то выкрашенные зеленой военной краской. С рыжего потолка на проводе свисала тусклая лампа. Тянуло холодом из выбитого окошка. Дерматиновая дверь с дырой, из которой торчала вата, вела в квартиру майора.

Бывший военный открыл двери и пригласил гостей в маленькую кухню скромной однушки. Он узнал председателя, с которым когда-то заседал в местном совете. Едва поздоровавшись, Авдеич выставил на стол выпивку и закуски. Майор засуетился, то открывая, то захлопывая дверки старого холодильника. Впрочем, эта суета была напрасной – холодильник майора был пуст, как старая воронка от бомбы.

Майор был искренне рад гостям, в Заречье к нему привыкли и давно не слушали его страстные проповеди. Он был реликтом холодной войны, чудом уцелевшим после «крупнейшей геополитической катастрофы».

Гости уселись за узким столом в маленькой кухне. Хорошо поддав, майор привычно оседлал своего «деревянного коня» и воинственно замахал саблей по сторонам. Он поведал, как когда-то наводил баллистические ракеты на Лондон, Париж и Нью-Йорк, как держал в страхе весь мир и как его опасались соседние народы.

Не в силах спорить, друзья только кивали головами. Под конец майор перешел к международной обстановке – теме, которая его беспокоила не на шутку. По большому секрету старый вояка поведал, что России больше не существует, поскольку он лично, своими глазами, видел карты, где вместо Российской Федерации нарисован Китай, Финляндия и Польша. Поэтому, утверждал майор, нужно быть наготове.

«Когда за нами придут, мы будем отстреливаться через окна и двери. Живыми мы им не сдадимся», - подвел итог старый вояка.

Тут Женя наконец вклинился в монолог и спросил, из чего будем стрелять. На что майор начал усиленно подмигивать и показывать пальцем на старенький телевизор, холодильник и газовую плиту.

Женька все понял и попросил парабеллум. В ответ майор захихикал и, обращаясь к телевизору, громко объявил, что все оружие находится на строгом учете. Женя еще поклянчил, но получил отказ. Здесь в разговор вмешался Петр Авдеич, попросив десяток противогазов, мотивируя просьбу тем, что коров приходится доить в загазованной атмосфере.

«Доярки надышатся, потом болеют и требуют прибавки за вредность. - напирал Авдеич, - А где денег взять, если их нету. Нету денег в нашем народном хозяйстве!».

После этого майор смягчился, сообщив, что противогазы на учете не состоят и подлежат списанию, поэтому он может выделить колхозу энное количество.

Выпив на дорожку, все отправились на секретный склад. Узкая бетонная дорога привела сначала к шлагбауму, на табличке которого еще остался угрожающий запрет курить, болтать и отправлять естественные потребности. Затем были ворота в окружении дотов с пулеметными прорезями посередине. Наконец, подъехали к низкому бетонному ангару. Майор выскочил из машины, повозился с замком и распахнул железные двери. Потом помахал рукой, указывая внутрь здания. Друзья въехали, майор запер двери и включил тусклый свет. Ангар пустовал, только рельсы с кран-балкой ржавели в тишине.

Майор повел гостей куда-то вглубь помещения, отворил неприметную дверь и начал спускаться по лестнице. Друзья последовали за ним. Ступени привели в небольшой коридор, откуда выходили крашеные железные двери с засовами. Майор позвенел связкой ключей, открыл одну из дверей и пригласил следовать за ним.

Друзья оказались в большом зале со стеллажами. На полках лежали респираторы, противогазы, костюмы химической защиты и другие резинотехнические изделия. Кое-где резина уже истлела и слиплась, образовав густую зеленую массу, из которой на гостей таращились страшные стеклянные глаза.

Авдеич вздрогнул и перекрестился. Майор стал показывать, что где лежит, где какие размеры и формы. Женя с председателем выбрали несколько сравнительно новых респираторов, взяли парочку противогазов и общевойсковых защитных костюмов, именуемых в армии ОЗК. Майор расхаживал среди полок, демонстрируя свои богатства и расхваливая всю эту противочумную муть.

На одной из полок Женя заметил противогазы странной формы с удлиненными рылами. Подошедший майор стал объяснять, что эти комплекты предназначены для лошадей.

«А что, в войсках и лошади есть?», - поинтересовался Женька.

«И лошади есть, и кони, - пояснил майор, - тягловая сила на случай ядерного удара и отказа электрооборудования. Тогда впряжем коней для подвоза боеголовок к пусковым установкам в зоне поражения. У вероятного противника все нахер откажет после нашего удара, все их вычислительные машины и лазерные прицелы. А мы на лошади заряд доставим, вставим куда надо, топливо пиропатроном зажжем и хуяк по Флориде, только, блядь, ее и видели……».

С облегчением покинув секретный объект, друзья загрузили добытое снаряжение в «козла» и отправились обратно на ферму.

PS Замечу, что этот заскорузлый майор и профессор М.Ковальчук, приближенный к императору – явления одного рода. Они живут далеким прошлым, былыми победами над половцами и печенегами. Кто-то считает их настоящими патриотами. На самом же деле эти реликты, как ржавые скрепы, тянут страну назад, в мрак средневековья и невежества. Чем им ответить? Разве что постебаться в Твиттере.

Берегите себя!