— Что теперь? — первой нарушила молчание Беша, ее голос дрожал.

Я ожидал, что Карл что-нибудь ответит, однако…

— Теперь, — будто со стороны услышал я свой голос, полный холодной ярости, — Теперь мы убьем каждого чертового жука. До последнего.

— Черт возьми, точно! — произнес голос, который я не узнал. В напряжении боя мы совершенно забыли о пятерых шахтерах в задней части пещеры.

Трое женщин и двое мужчин, которым было не более двадцати лет, смотрели на нас в шоке. Они были слишком поражены, чтобы присоединиться к недавней борьбе, но все они отчаянно хотели выбраться отсюда. И хотя они были слабы, мы знали, что, обменявшись знаниями и опытом, новые пленники будут сражаться до последнего. Не было никаких шансов убедить их позволить нам сразиться с жуками в одиночку.

Мы расположились в горящем оранжевом свете факелов и ярком белом свете фонарей, постоянно следя за входом в пещеру-рудник, и разговаривали. Здесь находилось восемь рабов, гораздо меньшая группа, чем была наша. Никто из них не пробыл здесь больше нескольких месяцев. Беша заметила, жуки, с которыми мы дрались, были меньше. Не намного, но это было заметно. Эта колония жуков, должно быть, была моложе нашей.

Шахтеры предполагали, что здесь всего около тридцати жуков. Ближе к двадцати пяти, теперь, когда мы убили нескольких. Роза, шестнадцатилетняя немецкая девушка, каким-то образом могла различать их, хотя для меня они все выглядели одинаково. Она даже дала им имена, такие как Темный Коготь, Блестящая Крышка и Изогнутый Зуб. Мы дали ей бумагу и карандаш, Роза записала все имена и вычеркнула пять из них. Осталось двадцать четыре. Конечно, мы не могли знать, сколько жуков может быть точно, ведь она могла видеть не всех из них.

Я спросил, где могут быть остальные трое рабов. Мартин, словак, сказал, что они не видели, куда их увели, но, вероятно, в кузницу, которая охранялась двумя инсектоидами, подоспевшими на помощь. Поэтому мы с Бешей направились к кузнице, нашли этих троих, все еще работающих, и вернули их обратно. На пути мы больше никого не встретили.

Итого одиннадцать человек, трое из которых мы — имеющие больший опыт и не ослабленные условиями рабства. Наши восемь новых рекрутов выбрали себе оружие из кирок, молотов и моих запасных серпов. Мы немного поели и выпили (“Не слишком много,” — сказал Карл освобожденным, — “ваше тело не привыкло к этому”), а затем молча направились по длинному, широкому туннелю к главной пещере. Если мы поторопимся, то, возможно, застанем оставшихся инсектоидов врасплох.

В тусклом свете далеких факелов рабского рва мы рассмотрели четыре или пять жуков, бродящих вокруг и занимающихся тем, чем жуки-рабовладельцы занимаются, когда поблизости нет рабов, которых можно мучить. Все собрались в круг, чтобы обсудить возможные тактики, постоянно настороженные из-за отличного слуха жуков. И пока мы обсуждали наши варианты, их преимущества и недостатки, Борс, мальчик из Иордании, просто сказал: “А что насчет галереи?”

Беша, Карл и я посмотрели на него с удивлением, хотя и не могли видеть выражения лиц друг друга.

— Какая галерея? — прошептал Карл.

— Галерея над входом в их логово, — Борс указал вверх. — Вы могли бы оттуда стрелять в них из ружей.

Я поднял голову и смог разглядеть, о чем говорил парень. Что-то вроде балкона тянулось вдоль четверти стены пещеры на противоположной от нас стороне, где-то метров на 10 выше. Если такое и существовало в нашем старом “доме”, никто из нас этого не заметил.

Через несколько минут был готов новый план. Мы собирались обойти край пещеры, войти в логово насекомых и попытаться незаметно подняться к этой “галерее”, как ее назвал Борс. Карл, который два дня назад при разведке уже бывал у входа, повел нас. В абсолютной тишине, стараясь не дышать и даже желая приглушить свои запахи, иногда замирая, если инсектоид выглядел так, будто собирается приблизиться, мы миновали около 100 метров за долгие полчаса. Жуков можно было заметить только тогда, когда они щебетали или двигались перед факелом, мы же двигались в абсолютной тишине и темноте.

Вход — высокий, широкий, прямоугольный проем в стене пещеры — был так же темен, как и все здесь. Каким-то чудом нам удалось добраться туда незамеченными. Карл нащупал стену и повел нас в “комнату” по левую сторону. Тихо войдя туда, Карл достал одну из своих светящихся палочек.

Насколько можно было судить, мы оказались в пещере для хранения инструментов — кубе, выдолбленном в скале, едва достаточном для того, чтобы всем нам поместиться. Деревянные столы, явно сделанные человеком, стояли вдоль стен, а на этих столах — всевозможные странные инструменты. Я едва мог угадать назначение большинства из них, а некоторыми даже не представлял, как жук мог управлять. Но мне было все равно, если честно. У “комнаты” был только один вход. Пока ни одному инсектоиду не понадобился инструмент, мы здесь в безопасности, и небольшая группа может исследовать остальную часть комплекса.

На этот раз мы с Карлом бесшумно двигались по пещерам при тусклом свете светящейся палочки, в то время как Беша осталась с остальными. Мы нашли еще пару “комнат”, где хранилось различное оборудование; в одной из них мы обнаружили явно человеческие артефакты, такие как часы, кредитные карты и мобильные телефоны. Отметили это место как условно-безопасное, чтобы потом провести через него выживших.

Длинный коридор вел мимо этих “комнат” к перекрестку. Сначала мы выбрали левую тропу. В жилой зоне время от времени встречались участки какого-то мягко светящегося мха. Света едва хватало, чтобы различать контуры, но зато можно было обойтись без светящейся палочки. Вскоре мы подошли к открытому помещению справа и осторожно шагнули внутрь.

Я замер. Не могу говорить за Карла, но мое сердце упало куда-то в живот. Тусклый свет мха в “комнате” отражался зелеными бликами от блестящих панцирей примерно дюжины жуков. Мы с Карлом стояли неподвижно, казалось, целую вечность, пока я не почувствовал легкий толчок в плечо. Очень осторожно, очень медленно, я отступил из пещеры, и мы вернулись к перекрестку.

Шепотом мы обсудили увиденное. Инсектоиды лежали на земле, на том, что выглядело как колыбель из высохших листьев и мшистой подстилки. Я вспомнил предположение Ниды о том, что жуки такого размера будут тратить огромное количество энергии при любой активности, и что они должны спать гораздо больше, чем люди. Карл высказался, что если в пещерах действительно всего около тридцати инсектоидов, то, похоже, только половина или треть из них бодрствовали в одно время. Мы решили оставить их в покое на данный момент и продолжить исследование.

Прокравшись по коридору мимо спальной зоны, мы подошли к еще одной небольшой “комнате”, как раз перед тем, как коридор поворачивал налево и начинал подниматься. Мы предположили, что это приведет нас к галерее, но решили проверить пещеру, прежде чем продолжить путь.

В этой “комнате” было немного больше мха. Я мог разглядеть лицо Карла и гладкие круглые стены пещеры, которая была всего около шести метров в диаметре. В центре находилась приподнятая платформа, примерно на уровне пояса человека. По какой-то причине в голову пришла мысль о купели для крещения. Мы медленно подошли к ней.

На платформе находилась каменная чаша, шириной около сорока сантиметров, наполненная водой. Вода, казалось, отражала больше света, чем ей полагалось. И когда я заглянул в нее, я не увидел своего отражения.

Я увидел лицо кого-то другого.

Ей было около 20 лет, с бледной веснушчатой кожей и кудрявыми волосами. Девушка была мне незнакома. Я спросил Карла, что он видит, оказалось — то же самое. Затем он указал на другую платформу, маленький столик. На нем лежало несколько кусочков мела и около дюжины плиток; на верхней плитке был рисунок той самой девушки, которую мы видели в чаше.

Вот оно! Мое сердце забилось быстрее. Вот как они нас ловят. Я не мог понять, как это работает, но они использовали эту чашу или подобные ей, чтобы искать нас, отмечать и приводить сюда. Плитки, должно быть, были частью этого — возможно, они видели много людей в чаше и рисовали только тех, кого решили похитить. Я прошептал с волнением: “Мы могли бы уничтожить чашу и остановить хотя бы это жучье гнездо от того, чтобы приводить сюда кого-либо!”

Карл отверг эту идею. Для жуков было бы просто восстановить все, учитывая размах происходящего. Как я сам сказал всего несколько часов назад, нам нужно было избавиться от инсектоидов — от всех.

На данный момент мы продолжили наше исследование, ведь всегда могли вернуться сюда.

Покинув эту круглую камеру, мы продолжили путь по туннелю вверх. Склон привел нас в главную пещеру. Убедившись, что галерея пуста, мы с Карлом легли на пол и заглянули через край.

По наблюдениям стало понятно, что внизу патрулируют только три жука. Двадцать девять, минус пять, которых мы убили, и три на патруле. Итого двадцать один инсектоид, о которых мы не знали. Но, по крайней мере, половина из них спала в ранее обнаруженной нами пещере.

Толчок в плечо от Карла. Мы находились на самом правом краю галереи, поэтому очень медленно, стараясь держаться как можно ниже и прижавшись к стене, мы начали продвигаться вдоль.

Как и подозревалось, в дальнем конце галереи был еще один коридор, ведущий вниз. Мы пересекли вход в жилые помещения и оказались на другой стороне. Наше исследование длилось уже довольно долго, и Беша с остальными могли начать волноваться. Мы договорились осмотреть эту область и вернуться обратно.

Через несколько поворотов коридор расширился и стал более пологим. Я оценил, что мы вернулись на тот же уровень, где и остались наши спутники. Мы увидели три проема с каждой стороны коридора, тускло освещенные случайными участками светящегося мха.

На этот раз уже я коснулся плеча Карла, так как услышал движение. Мы смотрели во все глаза, замерев. Карл нацелил пистолет, а я держал серпы в обеих руках.

Три дверных проема вниз — и тень. Тихое щебетание. Слабый контур блестящего черного панциря. Движение — куда? К нам? От нас?.. Мы стояли, как статуи, тихие и неподвижные.

Контур стал уменьшаться. Через несколько мгновений жук завернул за угол и исчез. Но мы с Карлом осмелились снова свободнее вздохнуть только минут через десять.

Карл оставался на месте, пока я осторожно прошел вперед и заглянул в ближайший проем. Жуков не было. Я проверил все шесть входов, держась в стороне, чтобы дать возможность Карлу сделать хороший выстрел, если это понадобится. Все помещения были пустыми. Я вернулся к Карлу, и мы вошли в одну из “комнат”.

Вообще, я считал жуков существами бронзового века, но то, что я увидел, разрушило это представление. Конечно, мое понимание технологических деревьев ограничивается игрой в Civilization IV в мои 12, но эти ребята явно находились на уровне Ренессанса, а может, и дальше. Стеклянные банки и трубки указывали на то, что жуки знали химию. Образцы странных порошков лежали в мелких изогнутых горшочках. Там была также установка из линз, которую я идентифицировал как микроскоп.

Мы перешли в другую “комнату”. Здесь были шестеренки, скрепленные вместе, нечто вроде полуготового часового механизма. Я видел, конечно, как жуки хватали вещи, но не имел представления, что они могут быть достаточно ловкими для подобного производства. Я сделал мысленную заметку изучить повнимательнее их передние клешни, если представится возможность.

В следующей “комнате” было что-то, что помнилось мне еще со школьных времен. Цветной металл, кажется, медь, помещенный в прямоугольную коробку, полную жидкости, и металлические провода, выходящие из нее. Жуки умели производить электричество.

В остальных помещениях находились устройства, о предназначении которых ни Карл, ни я даже не могли догадываться. Инсектоиды явно были учеными, по крайней мере, некоторые из них. Мне было бы трудно управлять их машинами своими человеческими руками; их изобретения явно были предназначены только для жуков, поэтому их назначение ускользало от нас.

Мы не задерживались при осмотре надолго, всегда настороженные и прислушивающиеся к малейшему шуму. Кроме того, мы отсутствовали, возможно, уже около двух часов. В конце коридора другой проход раздваивался. Мы очень осторожно заглянули за угол: жуков не было, и не так далеко слева мы могли различить перекресток, который видели ранее. Медленно и бесшумно мы пошли назад, сделали поворот налево и вернулись к группе.

Я немного беспокоился, что наши соратники могли потерять терпение или предположить, что нас захватили или убили. Но нет, они тут. Некоторые спали, прислонившись к стенам, некоторые играли в карты при тусклом свете синей светяшки. Беша встала и крепко обняла меня. "Ты в порядке? Ты нашел выход?"

Мы с Карлом разбудили всех и начертили карту. Помещения для хранения, в одном из которых мы отдыхали; странная чаша с водой; причудливые научные лаборатории; галерея с входами с обоих концов; и “комната”, где многие жуки спали.

— Мы их порешим. Прямо сейчас, пока они не проснулись. Сейчас почти конец рабочего дня, — сказал парень лет восемнадцати, имя которого я еще не успел запомнить.

— Нам нужен план, — сказал Карл. — Мы не можем просто врываться и…

Но было слишком поздно. Парень уже встал и направился вперед, двигаясь так быстро, как только может двигаться человек, не издавая ни звука.

Беша обернулась к нам:

— Мы должны это сделать. Ад обрушится на нас через несколько минут, независимо от того, пойдем ли мы с ним или нет.

Так что все одиннадцать из нас схватили свое снаряжение и вышли следом. Карл положил руку на плечо парня и все же убедил его выслушать план. Если бы план Карла не включал в себя немедленное уничтожение жуков, я сомневаюсь, что этот малый замедлил бы шаг.

Когда мы добрались до “спальни”, стало ясно, что жуки переместились. Никто из инсектоидов не выглядел бодрствующим, но я знал, что они в какой-то момент за последние пару часов изменили свое положение в этой “колыбели”. По указанию Карла мы бесшумно вошли внутрь, встав парами рядом с инсектоидами. Но не успели все занять свои позиции, как снаружи послышался треск. Жуки начали шевелиться, все сразу, вскочив на ноги менее чем за секунду.

Я не могу четко описать, что было дальше, все происходило очень стремительно. Я размахивал своими серпами. Вспышки выстрелов озаряли комнату и звенели в ушах. Слышались проклятия на полудюжине языков. Я споткнулся о ногу жука. Он прижал меня к земле. Челюсти щелкали в сантиметре от моего лица. Беспомощность. Я приготовился к смерти. БАХ! БАХ! Голова инсектоида взорвалась. Я оттолкнул его от себя и встал на ноги. Рядом был еще один. Клешня порезала мою руку. Взмах серпами, влево, вправо — ноги жука оторваны. БАХБАХБАХ! Третий враг сбоку. Удар по его грудной части, и кирка из темноты в голову. Следующий… Где же следующий? Я ничего не видел. БАХ! Ослепленный вспышками, я не мог различить ничего другого.

Три ярких светяшки упали на пол, и два фонарика также валялись на земле. Хитиновые конечности валялись повсюду. Черная жидкость сочилась, как ихор, из десятков ран. Еще дальше — человеческая рука, нога, еще нога с торчащей костью.

— Кто-нибудь сбежал? — Карл больше не притворялся, что мы действуем незаметно.

— Не знаю...

— Я не видел...

— Они не двигаются. Мы всех убили?

Постепенно мы начали успокаиваться, так как инсектоиды действительно лежали без движения. Но все равно, чтобы быть уверенными, мы подходили к каждому, методично отсекая головы тех жуков, у кого они еще были.

Мы насчитали пятнадцать убитых существ. Хорошо, что сейчас элемент неожиданности был на нашей стороне. Но этого было недостаточно. Четверо спасенных рабов, медленнее и слабее, чем Беша, Карл и я, погибли, а двое других лежали умирающими без надежды выжить. Мы все получили повреждения, и я считал себя счастливчиком, что обзавелся лишь поверхностной раной на руке.

Я не завидую тому, что Карлу, как бывшему солдату, пришлось сделать дальше. После того, как мы устроили двух смертельно раненых девушек так комфортно, как только могли, Карл прошептал им что-то. Он не сказал нам, что именно, но я видел, как каждая из них по очереди кивнула. Затем Карл поднял свой пистолет и одним выстрелом в голову упокоил обеих.

Он молча присел на несколько минут. Когда он встал, Беша положила руку на его плечо:

— Ты…

— Не надо.

Нас осталось пятеро. Беша, Карл и я, плюс немецкая девушка Роза и полинезийский мальчик по имени Салем. Мы знали, что не все жуки убиты, так что о скрытности теперь не могло быть и речи. Первым заговорил я:

— Есть два направления в жилой зоне, которые мы не пробовали. Налево на перекрестке и прямо мимо мастерских. Если есть выход, он должен быть в одном из этих мест.

Налево было ближе, так что мы пошли в ту сторону. Жаль, что мы это сделали.

Коридор изгибался не сильно, но достаточно, чтобы заблокировать нам обзор, пока мы не добрались до конца. Когда наша группа обошла последний угол, мы увидели то, что преследует меня каждую ночь с тех пор. Я называю это тронным залом.

Она была больше, чем я мог себе представить, как минимум восемь метров в высоту. Ее тело было опухшим, а живот истекал слизью. Вокруг комнаты лежали десятки яиц, размером минимум с мою руку, некоторые целые, другие разбитые. Когда ее огромные фасеточные глаза обратились к нам, ее рот широко раскрылся, обнажив сотни острых зубов, каких я никогда не видел у жуков. Вопль, вырвавшийся из ее рта, невозможно описать словами, кроме как сказать, что от него кровь стыла в жилах. Но затем раздался человеческий голос:

— У нее нет мандибул!

Это было правдой. Никаких челюстей и никаких конечностей. Она была беспомощна! Беша и Карл открыли огонь из всего, что у них было. Королева яростно дергала своим телом и брызгала темной жидкостью в нашу сторону, но это длилось недолго. Беша продемонстрировала свое мастерство стрельбы, а Карл показал, как быстро он может перезаряжать пистолет. Королева издала последний крик и обрушилась на землю, сотрясая тронный зал.

Беспомощна, думал я? Я ошибался. Салем попал под больший плевок из липкого черного вещества, который королева послала в нашу сторону, и упал на землю, дергаясь и пытаясь двигаться. И тогда мы это услышали. Сотни щелкающих, клацающих звуков от инсектоидов раздавались со всех сторон комнаты — и Салем стал их первой жертвой. Жуки, которые окружили его, едва доходили мне до лодыжки, но их было слишком много, настоящий ковер из насекомых. Салем погиб за считанные секунды — или, по крайней мере, я надеюсь, что так.

"Бежим!" — крикнула Беша, и никто из нас не стал спорить. Был только один путь, один коридор, который мы не пробовали. Мы добрались до перекрестка, и Карл бросил промышленную светяшку вперед, когда мы повернули налево. К нам приближались еще жуки, но уже взрослого размера.

Мы мчались изо всех сил. Не факт, что этот коридор был лучшим вариантом, но он был единственным. Пока мы убегали, Карл и Беша оборачивались, стреляя в инсектоидов. Мы пронеслись мимо коридора, который вел мимо мастерских, и — в неизвестность.

Даже с учетом огневого прикрытия жуки приближались к нам. Но через пятьдесят метров мы увидели свет впереди. Я схватил фонарик с пояса Карла и указал лучом вперед. Туннель, по которому мы бежали, оканчивался тупиком, но другой туннель продолжался выше. До него было почти два метра. До туннеля, сделанного из земли и корней.

До туннеля, сквозь который светило дневное сияние.

С почти нечеловеческой скоростью Роза прыгнула и забралась на стену, влезая в земляной коридор.

"Давай, Беша!" — закричал я, сцепляя руки, чтобы подставить ей под ногу. Беша взобралась и схватилась за корень. Корень не выдержал и вырвался из земли. Когда Беша упала обратно на мои руки, мне сильно дернуло суставы. Но я не собирался так легко сдаваться. Я подтолкнул изо всех сил, и она выбралась в безопасное место.

Беша обернулась и нацелила на меня свое ружье.

БАХ! БАХ! Инсектоид, теперь мертвый, по инерции врезался мне в спину и сбил с ног.

Я ухватился за протянутую ко мне руку Беши. Карл стрелял почти безостановочно, так что жуки продвигались медленно, ожидая подходящего момента.

С помощью Беши я забрался наверх и оглянулся. Карл снова выстрелил. Щелчок. Патроны кончились.

— Серп! — закричал Карл. Я бросил оба своих вниз к нему; он поймал один, а другой загремел о землю. — Бегите!

Мы побежали.

Карл оказался в окружении. Вокруг него было как минимум четверо, а может, и больше этих чудовищ. У него не было шансов, но он не пытался сбежать. Я надеюсь, что он забрал с собой много из них; я точно знаю, что никто из инсектоидов не последовал за нами на свет.

Мы пытались помочь Розе, но она больше не хотела иметь с нами дело. Не могу сказать, что виню ее. После того, как мы остановились за несколько миль от пещер, она оставила нас, сказав едва ли пару слов. Я не знаю, куда она ушла.

Позже мы узнали, что выбрались в леса Румынии. Беша и я теперь вместе, а моя сестра Ханна организует проект строительства дома для нас без дверей и окон. Мы думали о детях, но не знаем, передастся ли проклятие им.

Девятнадцать из нас вошли в двери в тот день. Четверо из нас оказались в одной и той же пещере, но даже спустя месяцы об остальных не было вестей. Мы думали, что существует только одна колония жуков. Теперь же понятно, что это совсем не так. Эти существа могут быть повсюду. Если нам повезло, то убийства королевы должно быть достаточно, чтобы закрыть то конкретное гнездо, где мы были. Теперь нас только трое с проклятием, но Роза не присоединилась к нашей группе в Discord.

Карл и Фебе мертвы. Пятнадцать других числятся пропавшими без вести. Если кто-то снова решит сразиться с жуками, это будет уже новое поколение. Беша и я определенно на пенсии.

Мы просто надеемся, что наша история здесь может быть полезна нашим будущим товарищам по оружию.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Восемь лет назад я появился в Западной Африке.

Не по своему желанию, поймите правильно, но по необходимости. Если вы не читали мои предыдущие заметки, вам не понять. Это место, куда я попал после того, как сбежал из подземного лагеря жуков, и где я сейчас живу, избегая дверей.

В прошлом году я опубликовал свою историю в интернете. Я просто хотел изложить свои мысли, чтобы мои переживания не ушли вместе со мной, но был поражен невероятно положительными отзывами. Доброта незнакомцев иногда действительно удивительна.

Я, наверное, смирился с жизнью такой, какая она есть — человек, оказавшийся вдали от своей страны, отрезанный от семьи, вынужденный вечно жить на улицах. Но люди подарили мне надежду. Это потребовало некоторых усилий, но я нашел свою семью. Мой отец умер около пяти лет назад, но моя мать и сестра приехали ко мне в гости. Они пробыли тут пару недель. Иногда было трудно — моя мать уверена, что у меня был психический срыв, и что моя история — это бред. Но нам обоим было тяжело, когда ей пришлось возвращаться в Англию, оставляя меня здесь.

Моя сестра, с другой стороны, оказалась более восприимчива. Ханна на три года старше меня и была, что называется, настоящей старшей сестрой. Она сильно меня раздражала, когда я учился в школе, но с годами я действительно стал скучать по ней. Я созваниваюсь с мамой, когда могу, примерно раз в неделю, а с Ханной переписываюсь в WhatsApp каждый день. Они планируют снова навестить меня этим летом.

Ханна сейчас работает менеджером по логистике. Не могу сказать, что полностью понимаю, что это значит, но она одна из самых организованных людей, которых я когда-либо встречал. Через пару месяцев после их возвращения она пригласила меня в групповой чат. Оказывается, она нашла других, тех, кто сбежал из пещер вместе со мной!

В течение следующих недель к нам присоединялись еще люди, пока в групповом чате не оказалось девятнадцать человек (плюс Ханна). Это удивительные и сильные люди, наш опыт борьбы с инсектоидами выявил в нас лучшее. Все мы сейчас бездомные, конечно, и большинство в чужой стране, что влечет за собой большие риски. Но девятнадцать из нас выжили, никто не стал наркоманом, и у всех есть истории, которые стоит услышать.

Чао, китаец, живущий в Мексике, теперь управляет собственным бизнесом по ландшафтному дизайну; Анупама (или просто Ану), индийка, сейчас живущая во Франции, создала благотворительную организацию для бездомных и известна тем, что “выбрала” жить на улицах с теми, кому помогает; Жером, сенегалец, стал известным художником на улицах Москвы. Каждый из нас свободно говорит на двух или более языках и хотя бы на базовом уровне владеет английским.

Мы все помним номер, который мы себе присвоили тогда, порядок, в котором мы бежали из пещеры. Последним выбрался Раджиндер, индиец, которого я запомнил парнишкой лет шестнадцати. Он был под номером “26” и наблюдал, как несколько жуков прыгнули в наш загон и устремились к оставшимся людям. К нашим друзьям. Джози, под номером “24”, сбежала в тот момент, когда инсектоиды уже настигли их. Эвандер должен был стать двадцать пятым из нас, но вместо этого его пронзила острая нога одного из насекомых, и он упал. Другие рядом с Раджем тоже получили травмы, а сам Радж был ранен в руку зубчатым краем конечности инсектоида.

Окруженный блестящей черной смертью, Раджиндер рыбкой нырнул в дверь, повредив голову, и оказался во вьетнамской сельской местности. Он не думает, что кто-то еще сбежал после него.

Двадцать пять человек выбрались из пещер. Мы не знаем, что случилось с остальными шестью; они могли погибнуть, или, возможно, Ханна просто еще не нашла их. Мы все оказались на суше, но кто знает, где вышли остальные? Если они оказались, скажем, в Антарктиде или в Долине Смерти, у них было бы очень мало шансов. Я не думаю, что мы когда-либо узнаем это наверняка.

И вот мы здесь, наша группа из девятнадцати человек. Некоторые из нас изучали насекомых на протяжении лет (“Энтомология”, — как сказала мне тогда Нида), или геологию, пытаясь понять смысл нашего заключения. Некоторые пытались забыть свое время под землей, но никто из нас так и не смог по-настоящему это сделать. И пока мы разговаривали, наши обсуждения развивались, строились разные теории, звучали слова поддержки.

Ханна создала сервер в Discord под названием “Социальная группа выживших у жуков”. Но этого ей было недостаточно. Она отправила смартфоны тем, у кого их еще не было; я не знаю, как она достала смарты, способные получить доступ к Discord, для наших участников в Китае и России. Она отправляла деньги по мере необходимости и нашла большинство наших семей, организовав звонки и даже визиты. Однажды Ханна переименовала сервер уже в “Группу поддержки выживших у жуков”.

Мы обсуждали наши переживания. Я опубликовал свою историю там, а другие потом написали свои. Нида рассказала о своих исследованиях в энтомологии и о том, что существа, с которыми мы столкнулись, должны иметь строение, совершенно отличное от строения насекомых, известных науке. Жером отлично зарисовал жуков по памяти и работал с биологами, чтобы выяснить, как, могли функционировать их тела. Джейсон, Анжелика и я нарисовали карты пещер, насколько смогли вспомнить.

Часть из нас хотела оставить пережитое позади, но все восемь лет мы не могли этого сделать; у всех нас по-прежнему время от времени были кошмары.

Некоторые из нас чувствовали себя разочарованными, не в силах что-либо сделать с подземными насекомыми. А некоторые были просто злы. Люди начали публиковать фантазии о борьбе и убийстве жуков: как мы могли бы это сделать, сколько из них мы могли бы уничтожить, как мы будем праздновать над их хитиновыми трупами. Вскоре кто-то — я думаю, это был Чао — снова переименовал сервер.

“Группа мести выживших у жуков”

Фантазия постепенно превратилась в предложения, которые сформировались в план. Разочарование стало надеждой, а злость эволюционировала в решимость. Я до сих пор поражен тем, что мы решили это осуществить. Мы обсуждали проблемы и риски, составляли списки оборудования, прорабатывали наши идеи, выявляя недостатки и улучшая предложения друг друга. За сотни часов планирования я ни разу не услышал слов “это слишком опасно”. Мы были едины — элитное подразделение коммандос, готовое вести войну.

Дата, выбранная нами — 3 марта — не имела никакого особого значения, кроме того, что мы были готовы и решительно настроены. Ровно в 14:00 по ганскому времени (где я и жил) каждый из нас прошел через дверь.

Было темно. Моим глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть после яркого западноафриканского солнца. Сначала я ничего не мог разглядеть, но затем раздалось несколько щелчков, и рядом начали зажигаться фонари. Мы собрались вместе и оценили нашу ситуацию.

В пещере были только четверо из нас. Фебе, русская женщина; Бешаду, эфиопка; и Карл, американец, который разбудил меня в мое первое утро под землей. Фебе и Карл выключили свои фонарики, и мы огляделись, прислушиваясь. Похоже, поблизости не было жуков, предположительно потому, что они не ожидали прихода. Мы тихо продвигались вместе, нащупывая стену пещеры, чтобы ориентироваться по ней.

Пещеры когда-то были естественными, но на протяжении многих лет, обрабатываемых человеческими руками, они расширились, а стены их сгладились. Это сыграло нам на руку. Мы пересекали почти свободный от камней пол, и вскоре нашли относительно ровную стену. Двигаясь вдоль нее, в основном на ощупь, а не на глаз, мы вскоре наткнулись на отверстие. Коридор. Неподалеку от коридора мы нащупали еще один проход, ведущий в небольшую пустую комнату. Мы устроились там и начали проверять наше оборудование.

Фебе включила фонарик. Нам нужно было видеть окружение, хоть это и вызывало у нас сильное беспокойство. Как бы мне хотелось закрыть дверь, чтобы предотвратить утечку света в коридор! Но у жуков нет дверей, и даже если бы они были, мы не смогли бы ими воспользоваться.

Беша и Карл принесли несколько USB-аккумуляторов. Конечно, все полностью зарядили свои телефоны перед тем, как пройти через двери, но не у нас не было представления, как долго нам придется находиться здесь. Мы выключили все телефоны, кроме принадлежащего Карлу, который он перевел в режим энергосбережения.

У нас были фонарики на батарейках, а также много запасных батарей к ним. Они должны продержаться какое-то время. Карл служил в армии, когда его похитили, и объяснил всем нам, какую еду следует взять, поэтому у нас в рюкзаках были запасы высококалорийной пищи на несколько недель. Было также и оружие. Беша была метким стрелком и имела охотничье ружье и пистолет с большим количеством патронов к ним. Карл работал в карьере и принес с собой мощную кирку для разрушения гранита. Фебе каким-то образом удалось раздобыть пару пожарных топоров. А я — ну, как случайный садовод, я сумел заполучить два мачете и четыре серпа.

Не все слышали о серпах. Их используют для срезания мелкой поросли деревьев и подлеска. Те, что были у меня, имели 25-сантиметровое зубчатое лезвие, злобно изогнутое к концу. Я считал, что они отлично подойдут для отсечения конечностей жуков. У меня был неплохой опыт работы с серпами, хотя только против саженцев, которые, естественно, не сопротивлялись.

Все 19 из нас вошли в дверь несколько минут назад. Фебе, Карл, Беша и я появились близко друг к другу, но других, к сожалению, не было видно. Наша группа состояла из людей с разными характерами и причинами для прихода сюда — некоторые были злы, некоторые хотели мести, некоторые были движимы желанием сделать мир безопаснее — но я хорошо знал всех и не верил, что кто-то из них испугался, уж точно не все остальные из нас. Возможно, мы найдем других где-то в пещере, но сейчас нам нужно было предположить, что мы единственные, кто выбрался. К счастью, все наше оборудование было с нами, хотя и жаль, что огнемет Джу с нами не перенесся.

Мы надеялись, что у нас будет достаточно вооруженных людей для полноценной лобовой атаки. Теперь нам пришлось изменить стратегию. Карл был лучшим из нас в плане планирования, ведь он был на действительной службе и имел опыт боевых действий в небольшой группе. “Самое важное сейчас”, — сказал он, — “это понять обстановку.” Мы не были уверены, где именно находимся. Наши карты были неполными, так что первым делом нужно было сориентироваться в системе пещер и выяснить, где обитают инсектоиды.

Фебе, самая маленькая и быстроногая из нас, предложила разведать окрестности и доложить о том, что увидит; но Карл настоял на том, чтобы пойти с ней. “Мы никогда не должны ходить поодиночке!” — сказал он. Так что Беша и я остались в маленькой комнате, тихо переговариваясь, наши руки всегда находились в непосредственной близости от оружия, а Фебе и Карл крались прочь. Я вспомнил о ломанном английском Беши, когда мы жили вместе в темноте ямы, и удивился ее почти свободному владению австралийским акцентом сейчас.

Прошло, должно быть, больше двух часов, когда мы услышали движение поблизости. Я едва заметил, как Беша встала, хотя тихий щелчок взвода пистолета прозвучал как самый громкий выстрел в тишине пещер. Когда я потянулся за мачете, раздался шепот Карла:

— Не взводи пистолет, Беша. Есть две причины: это мы, а не жуки, и это слишком громко.

Карл и Фебе появились за углом. В пещерах было так темно, что я не знаю, видел ли я их силуэты или только вообразил их. Пара села.

— Это не та же пещера, — сказала Фебе.

У меня закружилась голова и чуть не остановилось сердце. Неужели все это было напрасно? Мы оказались в какой-то случайной пустой подземной системе, запертые здесь, чтобы умереть?

— Она меньше, — продолжила девушка. — По крайней мере, главная пещера. Мы нашли загон типа нашего, но гораздо меньше. Вокруг ямы горят факелы, но людей нет. Возможно, у них сейчас рабочее время, но мы пока никого не видели. Может, у инсектоидов сейчас нет рабов.

— Но жуки здесь точно есть, — сказал Карл. — Мы слышали их щелчки вдалеке. Но не знаем их численность.

— В этом коридоре есть несколько маленьких комнат, как эта, все пустые. Вероятно, они начали выкапывать что-то, но забросили.

— Или им пришлось ждать новых рабов.

— И, кстати, мы почти уверены, что нашли, где они живут. Мы не стали исследовать, ведь нас всего двое.

Должен сказать, что из Карла и Фебе вышла неплохая команда. Они воссоединились всего несколько часов назад, но уже могли подхватывать фразы друг друга и понимать с полуслова.

Карл достал химическую светящуюся палочку. У него было много таких, и я был благодарен этой предусмотрительности; фонарик сейчас только бы слепил. Карл и Фебе начертили грубую карту местности, которую им удалось исследовать, и мы начали планировать.

У нас был только один шанс на внезапную атаку, поэтому наш первый удар должен был быть четким и слаженным. Если нацелимся на слишком узкое пространство, мы не сможем нанести им достаточный урон; если рассредоточим огонь слишком широко — они просто задавят нас числом. У нас было всего два пистолета, поэтому Беша оставила себе ружье — она стала довольно метким стрелком, охотясь на мелкую дичь в австралийской глубинке — и отдала пистолет Карлу. Затем мы с ней вышли, чтобы изучить местность уже самим.

Главная пещера осталась вне нашего маленького убежища, и мы повернули направо. Одинокий коридор быстро разветвился на несколько путей. Беша взяла с собой несколько клубков ниток, поэтому мы привязали один конец к выступу, чтобы не заплутать, возвращаясь назад. Это был риск, конечно, но приходить сюда изначально вообще было тем еще риском. Мы были вполне уверены, что этот район заброшен, по крайней мере, временно. У нас обоих было несколько химических светящихся палочек от Карла, и мы использовали одну, чтобы освещать путь, пряча ее всякий раз, когда слышали малейший звук.

Мы даже не пытались составить карту этой лабиринтоподобной области с маленькими коридорами и тупичками. Беша и я держались за руки, когда это было возможно, и цеплялись за рюкзаки друг друга, если проход был слишком узкий. Ее слух оказался гораздо более чувствителен, чем мой, поэтому, если она вдруг отпускала мою руку, я знал, что она схватилась за свое ружье. Это был сигнал для меня, чтобы отстегнуть серп и мачете от пояса.

Мы двигались крайне медленно, прокрадываясь вдоль левой стены, и останавливаясь прислушаться каждые несколько метров. Вряд ли мы прошли более нескольких сотен метров за этот час, когда я наконец увидел что-то впереди. Я отпустил руку Беши, убрал светящуюся палочку и поднял мачете и серп наизготовку. Беша тоже подняла свое ружье.

Нас было двое. Всего два человека против этих кошмарных существ. Два человека, которые когда-то наблюдали, как жуки устроили кровавую казнь нашей подруге много лет назад. Ружье и пара ножей? Мне стыдно это признать, но когда дело дошло до выбора между “бей-беги-замри”, я просто оцепенел. Я не знаю, что происходило в голове Беши в тот момент, но для меня это было абсолютным ужасом и паникой. Я бы просто оказался бесполезным в бою.

Впереди появился свет — очень слабый и мерцающий, но постепенно становящийся все ярче. Мы стояли, как вкопанные и дышали через раз. Через мгновение послышались шаги, четкие, как никогда в этой абсолютной тишине. Это были человеческие шаги, и с той же стороны доносились еле слышные пощелкивания инсектоидов.

Когда свет достаточно приблизился, мы смогли яснее разглядеть сцену. Туннель расширялся, и примерно в тридцати метрах перед нами он упирался в другой туннель, образуя перекресток. Трое людей, очень худых, в рваной одежде, прошли мимо нас. За ними следовали два жука. Мы подождали еще, замерев на месте, пока свет фонаря и звуки наконец не исчезли.

Мы стояли в абсолютной тишине, еще, должно быть, около получаса. Беша первой нарушила молчание. Она положила руку мне на голову, прижав мое ухо к своему рту, и тишайшим шепотом, когда-либо произнесенным человеком, сказала:

— Ночное время, помнишь? Карл и Фебе сказали, что жуки живут на другой стороне главной пещеры. Нам стоит глянуть.

Я кивнул в знак согласия, а затем, осознав, что она не видит меня, прошептал ей на ухо: “Хорошо.”

Теперь мы двигались еще медленнее и осторожнее. На развилке мы отвязали нитку, не желая оставлять никаких следов и направились туда, откуда появились ранее пленники с инсектоидами. Впереди мерцал слабый свет, но звуков не было, и постепенно мы смогли различить очертания коридора.

Вскоре мы пришли к развилке. Свет исходил из левой ветви, и мы двинулись туда. Взгляду открылась довольно большая комната. Я иногда работал на кузнице в нашей первой системе пещер во время заключения, поэтому, хотя это место и отличалось, я сразу понял его назначение. Свет исходил от углей в каменной печи, которые полностью погаснут в ближайшие несколько часов.

Мы осмотрели округу. Как и ожидалось, здесь было несколько инструментов, которые можно было использовать как оружие, но ничего столь полезного, как наше. Да и не так уж много — жуки не стремились снабжать своих рабов чем-то более мощным, чем было необходимо для дела. Дымоход вел к небольшому отверстию в потолке; он, безусловно, вел наружу, но был шириной не более двадцати сантиметров. Слишком узко, чтобы кто-либо смог протиснуться. Рядом располагалась толстая плоская железная плита, вероятно, представляющая собой наковальню. Она отличалась от той, что я использовал в рабстве ранее. На ней лежал молот.

Комната была довольно большой, но, кроме дров и кусков камня — предположительно, железной руды, — она была пуста. Мы увидели достаточно и направились обратно к развилке.

Второй путь быстро привел нас в другую крупную пещеру, но уже без источников света. Послушав окружение несколько минут, я достал свою светящуюся палочку — но она уже выработала свой ресурс. Беша заглянула в рюкзак и достала фонарик.

Эта комната являлась шахтой и превосходила кузницу по размерам. На дальнем конце комнаты лежали несколько кирок. Здесь также не было живых существ. Мы оба знали, как это происходит — жуки загоняют рабов внутрь. Затем люди отходят на достаточное расстояние, берут кирки и начинают работать. Шахта состояла из главной комнаты и меньших коридоров, типа штреков, постепенно выдолбленных до тех пор, пока место не превратилось в подобие норы. Мы вспомнили лабиринт, в котором старались не заблудиться ранее по пути: возможно, это была более старая шахта, заброшенная после того, как железная руда, к которой жуки так стремились, была выработана.

В подростковом возрасте я был худощавым и вполне способным пролезать в маленькие места, поэтому я вызвался исследовать туннели. Беша осталась снаружи с фонариком, чтобы направить меня обратно. Некоторые из выемок были достаточно большими, чтобы пара шахтеров могла работать бок о бок; другие, предположительно естественные туннели, едва позволяли пройти даже мне. Несколько раз фонарик гас, и это было сигналом от Беши, что она что-то услышала. Тогда я замирал в абсолютной тишине, пока свет не включался снова.

В конце концов я вернулся, схватил блокнот и карандаш и начертил примерную карту туннелей. Затем Беша выключила фонарик, и мы снова отправились в темноту.

Перед тем как вернуться, нам хотелось проверить еще одну вещь. Куда делись люди и жуки, которые прошли мимо нас? Мы предполагали, что путь ведет к яме, но хотели все же убедиться. Осторожно следуя по пути, куда направились рабы и инсектоиды, мы достигли еще одной пещеры. Вдалеке можно было разглядеть факелы вокруг человеческого загона и несколько теней жуков, снующих вокруг. Конечно, нам не хотелось лезть туда вдвоем и неподготовленными, поэтому мы вернулись к развилке. Нитка уверенно вела нас в импровизированное убежище, и, измотанные напряжением и путешествием, в итоге воссоединились с Фебе и Карлом.

Мы сравнили наши карты. Теперь у нас есть достаточно полная карта большей части комплекса, за исключением лабиринта, который нашли Беша и я, и предполагаемых жилых помещений, которые Фебе и Карл обнаружили ранее, но не стали их обходить. Мы начали составлять план.

Фебе была самой свирепой и бесстрашной из нас, жаждущей просто начать отрубать конечности инсектоидам, но она уступила опыту Карла в военном деле. Я указал на то, что мы никогда по-серьезному не сражались с жуком, и было бы разумно сначала атаковать небольшую группу инсектоидов. В конце концов, мы разработали первую часть плана, плотно поужинали, чтобы поддержать силы, и легли спать.

Следующий день мы провели в ожидании. Наши биологические часы были сбиты, так что когда мы проснулись, рабы уже должны были быть на работе. Фебе достала колоду карт, и при свете фонарика мы научили друг друга различным играм. Затем снова улеглись отдыхать.

Мы проснулись вовремя и, собравшись, направились к шахте.

Она была пуста, как и ожидалось, и мы спрятались от взглядов в больших выдолбленных туннелях. Час, может быть, два в полной тишине и темноте. Затем показалось мерцание оранжевого света факела. Я собрался с духом, напоминая себе, что нас четверо. Я очень старался храбриться, но, честно говоря, если бы рядом не было двух человек с огнестрельным оружием, не знаю, что бы я вообще смог сделать.

Беша, Карл и Фебе были полностью скрыты; вход оставался просматриваемым только для меня. Сначала вошли пятеро людей, за ними следовали три жука. Беша и я надеялись на всего лишь двух жуков, как мы видели в прошлый раз, но это был бы лучший расклад. Я дождался, пока люди пересекут главную пещеру к своим киркам, затем закричал: “СЕЙЧАС!” Мы включили фонарики, разложенные на полу и бросились в атаку.

Фебе и я отошли в стороны и остались в тени, в то время как Беша выстрелила из своего охотничьего ружья. Она была отличным стрелком и попала прямо в “рот” одному из жуков. Это мгновенно бы убило человека, но инсектоиды были крепкими. Жук противно заверещал и бросился вперед.

Карл выпустил все восемь патронов из пистолета в голову раненого насекомого. Хруст хитина раздался по всей пещере, отдаваясь по стенам, и инсектоид рухнул на землю, всего в нескольких сантиметрах от меня.

Один повержен, двое остались.

У меня в руках было по серпу. Жук оказался прямо у меня перед лицом — я и забыл уже, как быстро они могут двигаться — и попытался вонзить зазубренную клешню в мою грудь. Отскочив в последний момент, я провернул серп, чтобы отразить удар. Мне удалось попасть, и, используя крюк, чтобы удержать его клешню в стороне, я шагнул вбок, чтобы атаковать его ближайшую ногу левым серпом. Зацепил и дернул изо всех сил. Нога с противным чавком выскочила из туловища инсектоида, гремя по полу. Черная жидкость вытекала из его брюшка. Жук повернул ко мне свободную клешню для атаки, но теперь он был неустойчив. Я парировал левым серпом и освободил правый, используя его, чтобы ударить его мандибулу сверху. Одна была мгновенно отрублена. Существо рухнуло на землю, но все еще двигалось, представляя опасность. Я обошел жука сзади, подальше от его передних конечностей, и вонзил оба лезвия в его голову.

Он перестал дергаться и окончательно затих.

Я огляделся. Гранитная кирка Карла была уже глубоко вонзена в брюшко третьего жука, когда он быстро поднял пустой пистолет с пола и начал перезаряжать. Фебе с другой стороны рубила неподвижную голову насекомого пожарным топором, выкрикивая смесь русских и чеченских ругательств с периодическими вставками на английском. "Ха! Как тебе это, сволочь!" Ее спина была повернута ко входу в пещеру.

Беша первой заметила врага:

— Фебе, сзади!

Фебе начала было поворачиваться, но слишком поздно. Кровь брызнула мне на лицо.

Карл разрядил свой пистолет. И Фебе, и жук, который на нее напал, упали на землю, открыв еще одного инсектоида позади них.

Щелчок. БАБАХ! Винтовка Беши попала в цель, и куски хитина разлетелись вокруг нас. Жук, раненый, но не поверженный, развернулся и побежал. Нельзя было позволить ему вызвать подкрепление. Щелчок. БАБАХ! Он споткнулся, но продолжал хромать.

Карл выхватил у меня серп и погнался следом. Адреналин придал ему скорости, чтобы догнать замедлившегося жука. Убедившись, что Карл справится, я обратил внимание на Фебе.

Фебе была вся в крови, еще в сознании, но выглядела ужасно бледной. Передняя конечность жука пронзила ее бок, пройдя насквозь. Я отрубил ее у грудной клетки навалившегося на девушку зверя, но знал, что не смогу вытащить. Зубчатый край разорвал бы кожу еще больше, если бы я потянул назад, а если бы толкнул вперед, это только расширило бы рану.

Карл вернулся и достал свою медицинскую сумку. Пока он обрабатывал раны Фебе, я приготовился услышать его упреки к ней в том, что она повернулась спиной, что кричала, что потеряла внимание и сосредоточенность, когда это было нужно больше всего. Я не ожидал слов, слетевших с его губ:

— Ты молодец, девочка...

Вот тогда я и понял все, кажется.

Фебе попыталась сесть.

— Нет, не двигайся. Я справлюсь.

Эт-то… Вс-се… — пробормотала Фебе, и кровь потекла из ее рта. «Вс-се в порядке? Я убила его?..

— Ты была потрясающей, Фебе. Ты убила его! Теперь расслабься, я приведу тебя в порядок…

— С-спасиб… тебе…

Это были последние слова Фебе. Она обмякла на земле. Карл уложил ее ровнее и закрыл ей глаза.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Сэнди вызвалась первой. Чтобы всем успеть выбраться, нам нужно было действовать быстро, и поэтому мы сделали скорее люк, а не дверь. Прыгать вниз, один за другим, было скорее, чем протискиваться горизонтально. Мы проверили окрестности и, увидев только пару инсектоидов, которые не обращали на нас особого внимания, решили, в каком порядке будем прыгать. Я был номером “14”. Сэнди осторожно открыла дверь люка, прыгнула вниз... и исчезла.

Это сработало! Пытаясь сдержать волнение, мы последовали в согласованном порядке. Когда номер “11” прыгнул, я услышал треск сверху. Они что-то заметили, но мы ничего не могли с этим поделать, поэтому продолжали прыгать.

И вот я оказался в Западной Африке, где живу последние семь лет и где надеюсь провести остаток своей жизни.

Тринадцать человек вошли в портал до меня, но я так и не встретил никого из них. Я надеюсь — верю — что они живут в безопасности где-то в другом месте, вдали от лап этих чудовищных работорговцев. Я молюсь каждую ночь, чтобы те, кто стоял за мной в очереди, успели уйти, прежде чем существа добрались до них. Я ничего не знаю об их судьбе.

Я до сих пор не понимаю, как та женщина в кафе узнала обо мне. Возможно, она сама была там, в той пещере или в другой, и сбежала. Это имело смысл, учитывая состояние ее одежды. Или она ясновидящая, которая могла проходить через двери-порталы, и, возможно, теперь я тоже могу так путешествовать. Может быть, когда я покинул подземный мир, проклятие было разрушено. Но я не осмеливаюсь рисковать.

Может быть, однажды я увижу других “отмеченных” и узнаю их. Я едва ли смогу предупредить их об опасности — никто бы не поверил мне. Но я могу прикоснуться к их коже и нарушить проклятие. Мы сбежали, но насекомые все еще там, и кто знает, сколько у них других колоний? Трудно получить точные цифры, но только в США каждый год пропадает шесть тысяч человек, и их никогда не находят.

Сколько из них заперты под землей, порабощены видом, который считает людей не более чем бесплатной рабочей силой и пищей?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я живу на улице.

Когда люди встречают меня, они удивляются, почему так вышло. Я придумал множество лживых отговорок, конечно, но изредка я рассказывал и правду. Однако мне почти никто не верил. Сейчас я решил написать свою историю, чтобы оставить ее как память о себе и о пережитых мною событиях. Теперь не придется повторять рассказ тысячу раз, и в следующий раз, когда кого-нибудь заинтересует моя история, человек просто прочтет этот текст.

Большинство людей проходят мимо бездомных, не замечая нас. Некоторые могут дать немного мелочи. Правда, сейчас это происходит все реже, ведь люди почти не носят с собой наличку, предпочитая платить картой. Тем не менее, встречается достаточно добрых людей, которые могут зайти в магазин и купить что-нибудь для меня, чтобы я мог сводить концы с концами.

Очень редко кто-нибудь из прохожих останавливается, чтобы поговорить со мной. Это вполне понятно, да и большинство бездомных не очень-то любят разговаривать с людьми, особенно о причинах, по которым они оказались на улице. В конце концов, все мы пережили какую-либо травму, вот и не хочется расковыривать старые раны снова и снова.

Но моя история довольно необычна. Вообще, я полиглот и к тому же довольно красноречив. Я свободно владею английским, французским, мандаринским, немецким и йоруба, а также неплохо понимаю шведский, корейский и суахили. Умею находить выходы из сложных ситуаций, неплохо решаю конфликты, убеждаю людей найти общий язык. Узнав о моих навыках, мои редкие собеседники спрашивают, почему же я не работаю, например, высокооплачиваемым переводчиком или дипломатом?

Ответ довольно прост. Все потому, что подобная работа в основном проходит в закрытых помещениях.

Последние семь лет я живу на улицах города, расположенного на западе Африки. Не стану его называть, это ни к чему. Выживаю на милостыню от прохожих, иногда работаю в саду у местных, а также кладу кирпичи на стройках. Но мне приходится бросать такую подработку, когда дом близится к завершению. Скоро вы поймете, почему.

Я вырос на севере Англии. Родители были (или все еще являются, я не знаю) довольно состоятельными людьми. Учился я в частной школе. Не в одной из тех, что у всех на слуху, но все же мое образование было превосходным. Жизнь текла легко и приятно — у меня было много друзей, я получал хорошие оценки по естественным наукам, французскому и латыни. Выиграл несколько местечковых конкурсов по игре на пианино, а также почти каждый год наслаждался лыжными каникулами в Швейцарии.

Не воспринимайте это как хвастовство, пожалуйста. Я просто хочу представить вам свою жизнь такой, какой она была, чтобы вы смогли оценить контраст и поняли, что у меня не было никаких причин бежать от нее.

После того, как мне исполнилось тринадцать лет, я должен был встретиться с друзьями после школы в одном из городских кафе. Это была пятница, на дворе стоял теплый июнь, и все было хорошо. Я пришел первее всех. Я тогда чувствовал себя очень взрослым и хотел произвести впечатление на своих друзей, так что в ожидании заказал кофе.

Незнакомая женщина подошла ко мне, когда я сидел за столиком и листал Твиттер. Ей было на вид сорок или пятьдесят лет. У нее были длинные темные волосы, а ее одежда была почему-то сильно изношена, с дырками и какими-то темными пятнами. Хотя, вероятно, когда-то это был очень качественный деловой костюм. Она села напротив и вперилась в меня немигающим взглядом.

Сначала я пытался ее игнорировать — мало ли странных людей на свете? Но через пару минут я поднял на нее глаза и раздраженно спросил: “Что вы хотели?”

Ее ответ состоял всего из трех слов: “Мне очень жаль.” Затем она протянула руку, коснулась моей кисти, встала и ушла. С тех пор я ни разу ее не видел.

Произошедшее, конечно, озадачило меня. Скорее всего, эта женщина меня с кем-то перепутала. Это была странная встреча, но зато будет забавно рассказать о ней друзьям, когда они придут. Думаю, на самом деле я был более взволнован, чем мог себе признать. Так что я сделал еще глоток кофе, встал и направился в туалет.

Десять метров до туалета. Это был последний раз, когда я был в Англии. Я толкнул дверь, вошел внутрь, и мне в лицо ударил ледяной порыв ветра со снегом.

Естественно, я ничего не понял. В шоке я развернулся, чтобы уйти обратно, но дверь исчезла. Я стоял посреди бескрайнего белого поля. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что произошло. Почему-то я не впал в панику, а довольно спокойно оценил ситуацию. Я находился непонятно где, среди холода, снега и ветра, в летней школьной форме — шортах, рубашке и легком пиджаке — и понятия не имел, где можно найти укрытие. Желание разобраться в ситуации пришлось отложить на потом. Сейчас мне нужно было банально выжить.

Оглядевшись вокруг, я понял, что видимость была не так плоха, как казалось ранее. Светило солнце, снег просто падал вниз. Никакой снежной бури, о которой я сначала подумал, не было. Вдали виднелась аккуратная линия деревьев. Скорее всего, там проходила дорога, а дорога всегда означает цивилизацию.

Я направился в ту сторону, пересекая снежное поле, и вскоре действительно вышел к дороге. Никаких указателей не было, так что все, что мне оставалось — выбрать направление наугад и просто идти.

Примерно через полчаса я заметил вдали небольшое здание и отблески света. Последние минут десять меня колотило от холода, но я слишком нервничал, чтобы задумываться о том, насколько я близок к гибели от гипотермии. Так что продолжал с упорством идти вперед. Вскоре я добрался до маленького коттеджа, в окнах которого горел свет.

После моего настойчивого стука дверь открылась. На пороге стоял мужчина. Он произнес несколько слов на незнакомом мне языке. Прежде чем ответить ему, я втиснулся в дом, желая как можно скорее укрыться от всепроникающего холода.

И вдруг я оказался на пляже.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя от шока и удушающей жары. Я моргал на ярком полуденном солнце и оглядывался вокруг, пока мои глаза привыкали к свету. Были слышны голоса людей, брызгающихся в воде и весело проводящих время.

«Tu vas bien? Tu vas bien?»

Темнокожий мужчина в шортах и футболке бежал ко мне, спрашивая, все ли у меня в порядке. Наверное, я выглядел довольно растерянным и напуганным, и, вероятно, был единственным человеком, кто дрожал от пережитого холода на этом солнечном пляже. Все еще сбитый с толку, но обрадованный тем, что он говорил по-французски — языке, который я понимал довольно хорошо, — я посмотрел на него и хотел было объяснить, что случилось. Но, по правде говоря, я не имел ни малейшего понятия, что происходит, поэтому просто уставился на него, не в силах произнести ни слова.

Он представился как Луи. Я смог выдавить из себя лишь “где я?”, на что он ответил, что мы находимся на пляже недалеко от Порт-о-Пренса. Поскольку я все еще едва ли мог четко формулировать свои мысли, Луи предложил свою помощь. Он спросил, где мои родители, и когда я не смог ответить, он повел меня к своей машине, сказав, что может отвезти меня к себе домой, и что мы сможем разобраться с ситуацией там.

Позже я узнаю, что это был крайне неразумный шаг с моей стороны. Порт-о-Пренс в Гаити — один из самых криминальных городов на планете; убийства и похищения здесь обычное дело, и была большая вероятность, что Луи собирался меня продать. Но в тот момент я этого не осознавал и, конечно, не думал здраво. Я последовал за Луи по пляжу. Он привел меня к маленькой машине и открыл для меня пассажирскую дверь. Стоило мне пересечь проем, как вместо сиденья автомобиля мой зад почувствовал сильный удар об асфальт посреди какого-то вновь неизвестного мне города. Вечерело.

Напомню, что мне тогда было тринадцать лет. За два часа я столкнулся со странной женщиной, пробирался через снег в шортах, шел по жаркому пляжу с незнакомцем, а теперь у меня еще и сильно болела задница. Поэтому я считаю, что моя реакция на эти события была вполне разумной, учитывая обстоятельства.

Я разрыдался.

Оглядевшись, я приметил укромный переулок, спрятался за мусорными баками и провалился в сон, периодически всхлипывая.

Меня разбудил звук голосов. Я открыл глаза и увидел двух полицейских — мужчину и женщину, стоящих надо мной. Они говорили на немецком. К сожалению, моих знаний было недостаточно, чтобы понять, что именно они обсуждают. Когда я поднялся на ноги и отряхнулся, полицейские заметили мою школьную форму, и женщина начала говорить уже по-английски.

Полицейская была довольно располагающей к себе, она сразу начала задавать вопросы, чтобы выяснить, что со мной. Отбился ли я от своей школьной экскурсионной группы? Где мы остановились? Помню ли я номер телефона моих родителей? Я путано бормотал ответы. Ее коллега указал мне на полицейскую машину, стоявшую в конце переулка.

До меня наконец дошло, что происходит. Двери были прокляты. По крайней мере, для меня точно. Если я попытаюсь сесть в полицейскую машину, кто знает, куда я попаду? На мгновение я подумал о том, чтобы попытаться объяснить им ситуацию, но снова пришел к единственно разумному решению на тот момент.

Сбежать от полиции сложно, особенно, когда они знают город, а ты — нет. Но, так как я был довольно мелким и юрким, мне повезло. Пробежав переулок, я свернул налево и увидел проволочный забор. Внизу была прорвана дыра. Я поднырнул, протискиваясь сквозь нее, однако мой школьный пиджак зацепился за выступающие обрывки проволоки. Полицейские почти поймали меня, но я наконец смог вывернуться из внезапной ловушки и побежал дальше, оставив пиджак висеть на заборе.

“Хорошо, что я избавился от него”, — подумал я. — “Пиджак со школьной нашивкой слишком выделял меня из толпы.”

Я бежал еще около получаса, по дороге сорвав и выкинув еще и галстук. Теперь, одетый лишь в серые шорты и белую рубашку, я выглядел довольно стандартно. Был субботний день, а я был просто еще одним немецким мальчиком, который искал своих друзей. Немцы ведь не ходят в школу по субботам, верно?..

В любом случае, в то утро мне больше не встретилось неприятностей. У меня все еще была тридцатка фунтов на кофе и покупки, и я следовал за толпой, пока не нашел маленький уличный рынок. Один из владельцев лотков с радостью взял мои тридцать фунтов за пару джинсов, футболку и простой свитер, и дал мне десять евро на небольшой обед. Я уверен, что меня обманули, но не думал, что у меня был другой выбор.

Отвечая на один из вопросов полиции: нет, я не помнил номера телефонов моих родителей, да и телефон все равно разрядился. Мне нужен был хоть какой-нибудь план, как жить дальше. Я прогулялся по городу, который, как я узнал, назывался Пассау, и нашел укромный уголок рядом с мостом через реку. Я решил остаться здесь, по крайней мере, на этот вечер. Было еще рано, но я был измотан и нуждался в отдыхе после безумия, которое, как я осознал, длилось всего двадцать четыре часа.

Кто-то разбудил меня, когда уже стемнело. Я сидел в углу, прислонившись к стене. Рядом со мной стоял незнакомый парень. После нашего неловкого обмена немецкими и английскими словами, парень заговорил на ломаном английском. Виктору было 16, и он жил на улицах Пассау около месяца. Его мама ушла много лет назад, а папа выгнал его из дома, когда узнал, что Виктор гей. Я не знал, что такое все еще происходит.

Виктор был более физически развит, чем я, а также он хорошо знал город. Хоть он жил на улице не так долго, но он был гораздо опытнее, так что именно он и научил меня выживать. В течение следующих нескольких месяцев я узнал, где воровать еду, где попрошайничать, где находятся самые сухие укрытия и даже как воровать из карманов. В Пассау есть небольшое, но сплоченное сообщество бездомных, и я познакомился с многими людьми. Можно сказать, что к моменту моего 14-го дня рождения я стал гораздо более осведомленным и способным. Я выучил немецкий и практиковал свой французский с другим мигрантом. Научился ремонтировать одежду и торговаться с уличными продавцами. Я все еще был маленьким для своего возраста и обнаружил, что могу пролезать в довольно узкие пространства и прятаться в них при необходимости.

В общем, я доказал свою полезность для бездомного сообщества Пассау. Я был достаточно полезен, чтобы другие с радостью потакали моим маленьким эксцентричностям и заходили в магазины за меня, когда мне что-то нужно было купить. Я приобрел одеяла и спальный мешок на зиму, а Виктор даже подзаряжал мой телефон в кафе и пабах. Это была не та жизнь, к которой я привык, но все же это была жизнь — и у меня была компания.

Все изменилось после того, как я провел в Германии чуть больше года. Было раннее вечернее время, примерно за час до начала финала Европейского чемпионата. Германия собиралась играть со Испанией, и в пабах было много людей, которые расслаблялись, напиваясь. Легкая добыча для вора.

Мы с Виктором работали вместе уже год, действуя по хорошо отрепетированному сценарию. Мы бродили по оживленной улице, пока я не увидел двух мужчин, выходящих из паба, один из которых положил свой кошелек в задний карман, когда уходил. Идеально. Я подал сигнал Виктору и начал идти за ними. Через несколько мгновений Виктор столкнулся с одним из них сбоку, давая мне возможность вытащить кошелек.

Но второй мужчина в самый неподходящий момент обернулся и, естественно, увидел меня. Он крикнул своему другу, и они оба развернулись ко мне, сильно разозленные. Мы с Виктором побежали в разные стороны. Мужчины проигнорировали моего подельника, решив гнаться за мной. У меня была небольшая фора, и я думал, что с легкостью уйду от преследования, но один из мужчин стремительно нагонял меня. Я решил, что будет проще спрятаться в толпе, и побежал к двери переполненного паба, из которого только недавно и вышли эти двое. Я толкнул дверь и влетел внутрь.

Я оказался в Нанкине, ночью. Конечно, в тот момент я этого не знал, но это была довольно оживленная улица, а еще я увидел китайские иероглифы на уличных знаках. Не буду вдаваться в подробности своего проживания там, оно длилось около полутора лет, и во многом было похоже на мое время в Германии. В каком-то смысле я привык к этому — жизнь на улице более или менее одинакова в любой стране. Нанкин — гораздо больший город, чем Пассау, и довольно процветающий, но в каждом городе есть свои бездомные. Я искал, где собираются такие же бродяги как я, и, хотя мне потребовалось немного больше времени, чем в Германии, я выучил язык и культуру этой местности.

Если вы погуглите, вы можете подумать, что Нанкин довольно безопасен. В большинстве случаев это правда, но спать на улице там не безопаснее, чем где-либо еще. Я нашел пристанище в одной из уличных банд, продемонстрировав навыки в мелком воровстве и карманных кражах. Люди приходят и уходят, но я тусовался со сбитой группой из пяти или шести молодых людей. Пока был в команде, даже завел отношения с Ихань, девушкой на пару лет старше меня. Мы делали то, что называли “бей и беги” — все вместе нападали на кого-то, кто был один, крали его кошелек и разбегались в разные стороны. Все члены команды собирались в заброшенном складе где-то на окраине города, но я туда не заходил, и они привыкли к моему странному настойчивому желанию оставаться на улице и спать где-нибудь в другом месте.

В Нанкине полиция присутствует в большем количестве, чем в Пассау, но мои товарищи знали, где они не патрулируют, и у нас все шло довольно хорошо до одной мартовской ночи. Мы вели пару пьяных мужчин в возрасте около тридцати лет и собирались провернуть наш отработанный ход, когда появилась другая группа, чтобы сделать то же самое. Я увидел, как разворачивается ситуация, и подал сигнал своим людям отступить; наши соперники последовали за нами в боковой переулок.

Они явно хотели драки, и двое моих друзей тоже. Я был рад избежать этого, и мне почти удалось отговорить своих от конфликта, когда И Чен — который всегда был излишне скор на руку — ударил одного из них. Трое из банды соперников вытащили ножи из своих курток; один из них вонзил нож И Чену в живот, а остальные бросились на нас.

Я побежал. Я был самым быстрым в нашей банде, но один из чужаков был явно быстрее меня. Не видя другого выхода, я рванул к главной улице и направился к магазину. Персонал уже собирался закрываться, но мне ведь не нужно было заходить внутрь, мне просто нужно было пересечь порог. Я успел пройти через дверь.

На этот раз я оказался в Швеции, посреди сельской местности. Было раннее послеобеденное время и солнечно, поэтому я шел, пока не нашел дорогу и не последовал указателям к Гетеборгу. Это было 15 километров, и несколько водителей предложили мне подвести меня, хотя я, конечно, отказался. В каком-то смысле я начал чувствовать себя довольно уверенно; я дважды перемещался и чувствовал, что знаю, что делать.

Швеция — приятное место, даже для бездомных, особенно если ты молодой и белый. Незнакомцы, как правило, довольно добры, так что у меня там все шло хорошо какое-то время. Однако на улице зимой может быть очень холодно, и когда начался снег, я понял, что вряд ли смогу дожить тут до весны. Поэтому в ноябре — впервые, добровольно — я вошел в магазин и попал в другую страну.

Удача повернулась ко мне спиной. С мягкого первого снега городской шведской зимы я оказался в густом лесу при морозной температуре. Переход от середины дня в Швеции вывел меня в лес к вечеру, так что я предположил, что я где-то в России. Но оставаться тут я, очевидно, не мог. Осмотревшись немного и не найдя никаких признаков цивилизации, я решил проверить свое проклятие.

Неужели именно та женщина передала мне этот кошмар три года назад?... Она казалась странной, конечно, но не злой. Возможно, она просто поняла, что меня проклял кто-то или что-то другое.

Примерно понимая, как работает механизм переноса, я собрал несколько упавших бревен и веток, и примерно за час построил прямоугольную рамку — дверной проем. Я шагнул через него.

Ничего не произошло. Я оказался по другую сторону собранной мной рамки.

Окей, это не сработало. Возможно, нужна была настоящая дверь. Я вряд ли бы смог смастерить петли в лесу, даже если бы знал, как это сделать. Поэтому я собрал несколько лоз и листьев и смастерил висячую дверь сверху рамки, наподобие занавески из бусин.

Честно говоря, я был довольно горд своим творением. Для первой попытки без инструментов вышло вполне прилично, мне даже почти не хотелось это тестировать. Но было холодно и темно, а еще начинался снегопад, так что я шагнул вперед.

Идея сработала, и моя следующая остановка оказалась в Кении. Я очутился в сельской местности на какой-то ферме, был теплый вечер.

Я подумал, что до города далеко, и позже узнал, что был прав. Поэтому я решил познакомиться с фермерами. Они почти не говорили по-английски, а я не знал суахили, но мне удалось убедить семью, управляющую фермой, позволить мне работать на них. Уверен, что они не совсем понимали мои мотивы — белый английский мальчик, просящий только еду в обмен на свой труд и выбирающий спать на улице — но они были дружелюбны и довольны соглашением. В течение следующих двух лет я узнал, как работает все на ферме, накачал мышцы. Хоть я все еще был мелким и худощавым, но стал куда сильнее и доказал, что я способный работник. Я собирал кофейные зерна, доил коров, чинил заборы и приобрел неплохой загар. Иногда даже совершал поездки в близлежащий рыночный город, сидя на заднем сиденье одного из грузовиков с плоской платформой. Я, безусловно, был диковинкой для местных жителей, но со мной обращались хорошо.

Я с радостью остался бы на этой кенийской ферме на всю жизнь. Но через два года произошло кое-что нехорошее. Отец семейства уехал в рыночный город, а мы с остальными работали в полях. Я нес несколько корзин с кофейными зернами в сарай, когда услышал крики. «Msaada! Msaada!» (Помогите! Помогите!)

Мать семейства, Аниса, упала на кухне. Снаружи я мог видеть, что ее нога была в плохом состоянии. Было очень много крови, и, кажется, кость торчала наружу как при открытом переломе.

В фермерском доме редко находился только один человек, но такое все же случалось. Ближайшая помощь, вероятно, была как минимум в десяти минутах, а Аниса истекала кровью слишком быстро. Я был единственным, кто мог помочь, но мне нужно было как-то попасть внутрь. Очевидно, дверь не подходила, но кухонное окно было широко открыто. Были ли окна безопасным и подходящим вариантом в моем случае?..

Ответ оказался “нет”. Надеюсь, что Аниса получила необходимую помощь, хотя я в этом сомневаюсь. Но последнее, что я увидел, когда закинул ногу в кухню, — это выражение полного ужаса на ее лице. А затем она и фермерский дом исчезли, мгновенно сменившись ночными улицами Сеула.

Снова мне пришлось начинать с нуля, и снова я должен был учить новый язык. Английский не очень распространен в Корее, и мне потребовалось некоторое время, чтобы освоиться. Я завел несколько полезных знакомств и в основном поддерживал себя воровством и карманными кражами.

В одиночку, без слаженной команды, как было в Германии и Китае, дела шли сложнее. Меня несколько раз ловили, но я успевал убежать. Но примерно через год полиция получила несколько сообщений об уличных кражах в том районе, где я промышлял. Я заметил увеличение патрулей полиции, конечно, но однажды все же повел себя неосторожно.

Пара пила кофе на улице кафе в обеденное время. Кошелек мужчины лежал на столе между ними, а я как раз был чертовски голоден. Я натянул капюшон на лицо, подбежал и схватил кошелек. Убегая, вытащил все деньги и бросил портмоне на землю.

Через десять минут полиция нашла меня. Кажется, я не так хорошо спрятал лицо, как думал. Этот район не был туристической зоной, и было довольно легко идентифицировать единственного белого человека вокруг, учитывая, что я был в той же одежде. Я увидел, как двое полицейских идут ко мне, и попытался сбежать, но на этот раз они были быстрее. Они сбили меня с ног и запихнули в свой патрульный автомобиль.

Стало темно. Слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Возникло предположение, что я на другой стороне света, где сейчас царит ночь. Но когда мои глаза привыкли к темноте, я понял, что нахожусь под землей.

Я оказался в огромной пещере. Света было мало, он исходил от нескольких чадящих факелов вдалеке. Земля была не утоптанной, но твердой, а воздух был прохладным, но не холоднее, чем обычно бывает ночью на улице в большинстве городов.

Сначала я решил направиться к факелам, чтобы понять, в какой ситуации я оказался на этот раз. Подойдя ближе, я заметил, что факелы окружали яму. Стало возможным разглядеть и людей под светом огней; некоторые из них посмотрели на меня, когда я подошел, но ничего не сказали. Все они находились внутри ямы, которая оказалась грубым квадратом со сторонами примерно по тридцать метров. А потом я услышал что-то еще. Какой-то шорох.

Я увидел существ. Они не были людьми и не походили ни на одно животное, которое я когда-либо видел. В высоту они составляли около метра, передвигались на четырех хитиновых лапах, спереди у них были две руки. Тела были черными и блестящими, а головы имели большие челюсти и мандибулы. На уроках биологии много лет назад у нас в школьном аквариуме жили несколько жуков-оленей, и эти существа напоминали именно их.

Жуки подошли ближе. Их было шестеро, и хотя они были меньше меня, им не составило труда меня одолеть. Издавая ужасные щелкающие и трещащие звуки, они отвели меня к краю ямы. Два других жука, стоявших там, опустили длинный деревянный пандус в яму, а остальные толкнули меня по нему вниз, после чего втащили пандус обратно.

Я оказался в ловушке. Стены были слишком высокими и гладкими, чтобы по ним можно было легко выбраться, и я заметил еще несколько инсектоидов, стоящих на страже вдоль стен. Даже если бы я смог выбраться из ямы, у меня не было никакого плана, а также ни малейшего представления о том, где я нахожусь, и в какую проблему я встрял на этот раз.

Всего людей в этой своеобразной ловушке находилось около пятидесяти, в основном подростки и люди около двадцати лет, но никого старше. Мне было 19, как раз примерно посередине по возрасту. Ко мне подошла женщина и начала говорить по-французски. Отлично, по крайней мере, я мог ее понять.

В этой пещере невозможно было определить время, но я понял, что сейчас, судя по всему, начинается ночь. Женщина, которая представилась как Жози из Парижа, объяснила, что жуки использовали их для работы и других дел. Правда, она отказалась уточнять, что именно подразумевается под “другими делами”. Инсектоиды кормили людей, заставляли работать половину дня, но в остальном более-менее оставляли в покое. Жози познакомила меня с остальными, показала, где еда — почти исключительно ягоды и грибы — и сказала, чтобы я наелся и отдохнул как можно лучше, так как на следующий день мне предстоит тяжелая работа.

Ее слова подтвердились. Наутро меня разбудил человек по имени Карл, тряся за плечо. Жуки уже установили пандус и поднимали нас группами по четыре человека. Я не хотел становиться рабом, но решил временно ничего не предпринимать, пока не разберусь с ситуацией получше. Нашу группу вели по лабиринту туннелей около двадцати минут, пока мы не прибыли в широкую пещеру, хотя и гораздо меньшую, чем основная с ямой. Один из жуков держал плоский кусок камня, на котором был нарисован мелом план. Инсектоиды, вероятно, не могут говорить на человеческих языках, но могут держать вещи передними конечностями и рисовать. Жук указывал на каждого из нас по очереди, затем на часть рисунка, а затем на область пещеры. Жером, темнокожий мужчина из Сенегала, объяснил то, что я уже понял: жуки хотели, чтобы мы копали согласно плану на камне.

В пещере лежали несколько грубых кирок и других инструментов. Я посмотрел на острые, тяжелые с виду инструменты и перевел взгляд на двух инсектоидов. Жером показал мне жестом “нет”. Позже я узнал, что люди уже пробовали сопротивляться ранее, и всегда это заканчивалось плохо. Существа были сильнее, чем казались.

Так я принялся за работу, выкапывая и высекая в породе комнату для насекомых. Примерно час спустя жуки ушли. Сэнди, канадская девушка пятнадцати лет, сказала мне, что хоть нам разрешают общаться между собой и обмениваться информацией, это все равно ничем не поможет. Туннели были слишком запутанными. Она однажды пыталась убежать, но если где-то и было место, откуда можно было выйти на поверхность, она его не нашла. Инсектоиды оставили нам несколько факелов, чтобы мы могли работать, у них было гораздо более развитое ночное зрение, чем у нас. Пока мы терялись в туннелях даже при свете, они, казалось, прекрасно ориентировались в полной темноте. Я думаю, насекомые еще и оставляют следы с помощью феромонов, так что им в принципе не нужно видеть в туннелях.

Такая жизнь продолжалась довольно долго. Я вырезал пещерные комнаты, делал то, что, как я полагал, было мебелью для насекомых (я до сих пор не знаю, откуда они взяли дерево), и даже работал на кузнице. Мы отмечали наши “дни” по периодам отдыха. Давно, 31 год назад, кто-то начал царапать линии на стене ямы, чтобы отметить каждый день. По сложившейся традиции, я выцарапал свое имя над днем, когда я пришел; это был 11408 день с начала календаря. Мы проводили наши “вечера”, рассказывая истории о нашей жизни на поверхности, истории, которые мы помнили из прочитанного, и истории, которые мы выдумывали сами в течение долгих рабочих дней. Я однажды предложил спеть, но меня сразу же остановили. По-видимому, жукам очень не нравилось человеческое пение.

Как и на улицах, тут люди приходят и уходят. Харуки, японец двадцати пяти лет, был раздавлен упавшим камнем во время раскопок; я не был в той же группе, но слышал крики, эхом раздававшиеся по коридорам. В соответствии с традицией, мы выцарапали его имя под линией за тот день. Прибытия отмечались сверху, а уходы — как мы эвфемистически называли смерти — снизу на временной шкале.

Джейсон появился через несколько месяцев, вскоре за ним пришел Луис, таким же образом, как попался и я.

А потом Каролина, шестнадцатилетняя девушка из Мексики, не выдержала, когда нас загоняли в яму в конце дня. Каждый может сломаться, если на него слишком давить, и когда она подошла к пандусу, то закричала, а затем побежала в темноту. Некоторые из насекомых последовали за ней, и именно тогда я узнал, насколько быстро они могут двигаться. Они догнали Каролину всего через несколько секунд и притащили ее к краю ямы, прижав, пока остальные из нас не оказались внутри, и они не подняли пандус.

Подошли еще насекомые, и затем — на глазах у всех нас — они разодрали ее на части. Ее плоть рвалась, когда мандибулы вонзались в ее тело. Я смотрел, не в силах помочь, но и не в состоянии отвести взгляд, пока она кричала от боли, пока ее трахея не была перерезана. А потом они начали ее есть.

Это заняло около десяти минут, и в конце не осталось ничего. Ни следа от того, что произошло, кроме крови, стекающей по стене ямы к нам вниз. Мы видели и слышали все — разрывание плоти, хруст костей, трещание насекомых, которое я мог интерпретировать только как возбуждение. Когда жуки закончили, они встали вдоль стены, посмотрели на нас и ушли, как будто ничего и не произошло.

Мы были в шоке, конечно. В тот вечер не было рассказов. На самом деле, никто не говорил вообще. Карл выцарапал “КАРОЛИНА” под отметкой за тот день. Мы легли спать в тишине, хотя я не знаю, спал ли кто-то из нас той ночью. Я определенно не спал.

Следующий день прошел как обычно. Мы работали в подавленном молчании, вернулись в яму, поели нашу скромную порцию ягод и грибов.

Я был первым, кто заговорил. Моя жизнь у жуков не была хорошей, но это было что-то, с чем я мог справиться, что-то, в чем я мог найти определенный уровень удовлетворения, учитывая прошлый опыт бродяжничества. Но больше такого чувства не было.

Так что впервые я спросил о дверях. Большинство моих товарищей не осознали, что двери были триггером. Казалось, я был единственным, кто путешествовал куда-то еще; подземный мир был первой и единственной остановкой в перемещении, которое совершили остальные.

Продолжение >>

«Лес старше тебя. Старше твоего бога. Прояви уважение... или будешь забыт».

– Старая аппалачинская поговорка

Летом, перед поступлением в колледж я задумала пройти часть Аппалачинской тропы. Планировала это в течение многих лет - ежедневные прогулки по лесу вблизи города, самостоятельные походы с палаткой, сбор снаряжения. Когда я рассказала об этом отцу, он настоял на том, чтобы пойти со мной. «Для защиты» - сказал он. Сейчас это кажется горькой иронией. У меня уже была защита. Я взяла с собой пучок шалфея и розмарина, монеты, прядь своих волос, мешочек с солью и железные гвозди, которые хранила глубоко в сумке. Они достались мне от бабушки, которая ни разу не ходила в лес без них. У меня также была защита от более смертоносных хищников: спрей от медведей, нож, электрошокер. Но ни один талисман в мире не мог подготовить меня к тому, что мы пробудили.

Когда я показала папе свои припасы, он рассмеялся.

– Ты имеешь в виду свои мешочки с приправами и безделушками? Они не спасут тебя от медведя или убийцы.

– Они не для этого нужны, - пробормотала я.

Правило 1: держи при себе соль и железо

Я знала, что соль очищает, а железо защищает. Что-то из этого может обеспечить разницу между возвращением домой... или небытием.

Когда мы прибыли, начало тропы было слишком тихим. Не спокойным - пустым. Воздух казался не таким, как обычно, как будто лес чего-то ждал. Наблюдал. Листья не шелестели. Птицы не пели. Папа этого, конечно, не заметил. Он шёл, топая новыми ботинками, насвистывая мелодию и не попадая в ноты. Его задорный звук мгновенно исчезал, как только покидал губы - поглощался лесом. Я молчала, спрятав железный гвоздь под рубашкой, где он упирался в ключицу, охлаждая кожу.

Правило № 2: «Не свисти в лесу» - говорила бабушка. - «Это привлекает духов».

Мы шли пешком несколько часов. По мере того как день приближался к вечеру, деревья менялись. Сосны становились все гуще, ближе, страннее. Их стволы были слишком толстыми, кора скрученной и почерневшей, как обожженная плоть. Воздух становился все более жарким и влажным. Свет едва проникал сквозь сгущающийся полог. Даже в середине дня все было серо и тускло. И тогда я это почувствовала. Не увидела. Почувствовала. Как будто что-то огромное, древнее и холодное шевельнулось под землей и открыло один глаз. Я остановилась.

Папа заметил это и обернулся.

– Ты идешь, Элли? - крикнул он, держа в руке трость, которую, вероятно, нашел где-то на краю тропы. Он только что нарушил два правила сразу.

Правило 3: Не произноси свое имя слишком громко - это дает им понять, кто ты.

Правило 4: Никогда не забирай вещи из леса.

«Оставляй каждый камень, палку и кость так, как ты их нашел» - вспомнила я.

Некоторые вещи принадлежат лесу.

Некоторые вещи охраняют его.

– Да, – слукавила я, заметив, что мы заметно отклонились от главной тропы. Надеюсь, не слишком далеко. Я не должна была слепо следовать за отцом, зная, что он не умеет читать указатели на маршруте.

Правило 5: Держись подальше от неизвестных ущелий.

«Некоторые места особенные. Время там искривляется. Тропы меняются. Можно шагать вечно и так и не выйти»

Мы продолжали двигаться, пытаясь вернуться на главную тропу. И тогда увидели это. Прямо посреди дорожки. Куча почерневших камней, окружающих голый участок земли, а в его центре - связка веток, плотно связанных волосами. Судя по всему, человеческими. Длинные рыжевато-русые пряди, спутанные чем-то темным. Воздух был пропитан зловонием - запахом меди, гнили и крови, впитавшейся в почву.

– Оставь это, - сказала я тихим и резким голосом. - Это предупреждение.

Папа опустился на колени и ткнул в круг своей тростью.

– Наверное, просто какой-то странный маленький вуду-проект какого-то туриста. Не пугайся, - а потом пробормотал под нос. - Суеверная чепуха.

– Папа. Перестань. Не трогай.

Но было уже слишком поздно. Трость разбросала камни. Ветер мгновенно изменился на резкий, холодный, неестественный. Он продувал деревья, хотя ни одна ветка не пошевелилась. Затем раздался свист. Не похожий на бессвязную мелодию папы. Это был пронзительный, медленный, почти человеческий звук, который поднимался и опускался так, что у меня заныли зубы. Он доносился отовсюду. Со всех сторон. Сзади. Впереди. Папа резко встал.

– Ты слышала это?

Я схватила его за руку.

– Не оглядывайся. Не разговаривай. Иди. Сейчас же.

Мы пошли. Но все следы тропы бесследно исчезли.

Деревья сомкнулись за нами. Мы снова и снова проходили мимо одного и того же дерева, его кора была разорвана тремя глубокими вертикальными надрезами, слишком широкими, чтобы быть от медведя.

– Почему, черт возьми, мы ходим кругами? - рявкнул папа. - Мы же все время шли прямо!

Второй свист прорезал воздух.На этот раз ближе.

– Беги! - закричал я.

И мы побежали. Ветки царапали кожу, внезапно опустился туман, заслонив обзор. Что-то двигалось вместе с нами между деревьями - длинноногое, неестественно быстрое. Мне удалось мельком взглянуть на него. Фигура со слишком большим количеством суставов. Тело, которое сгибалось не так, как должно. Лицо, которое мерцало и менялось, сначала было моим. Потом папиным. Потом ничьим.

Правило 6: Это не олень

Бабушка усадила меня, на ее лице было серьезное выражение.

«Если оно ходит как олень, но суставы у него не такие, как у оленя, если оно смотрит на тебя так, как будто знает тебя, если оно стоит на двух ногах… Беги. Не кричи. Не оглядывайся. Оглядываться - значит приглашать его следовать за тобой».

Мы не останавливались, пока не опустилась ночь и это существо не осталось где-то позади. Папа рухнул на бревно, задыхаясь и бледный как мел.

– Я думаю, мы заблудились, - прошептал он.

– Думаешь? - прошипела я, уже рыская в рюкзаке в поисках соли. - Нам нужно разбить лагерь. В темноте мы ни за что не найдем дорогу.

Отец не шевелился. Просто сидел и дрожал.

– Элли... эта штука. Она выглядела как олень, но... это был не олень. Оно стояло как человек. А его лицо... Боже мой, его лицо... - он замолчал.

– Ты не должен был трогать камни, - сказала я ровным голосом. - Помоги разжечь костер.

Ужин был безвкусным. И прошел в тишине. Недоев, я начала посыпать солью круг вокруг нашего лагеря, затем вбила железные гвозди по периметру. Это было все, что я могла сделать.

Я проснулась в абсолютной темноте. Огонь погас. Лес затих. Смертельная тишина, словно убийца, подкрадывающийся к спящей жертве. Потом я услышала это.

– Папа! Папа, помоги мне!

Мой голос. Но не совсем. Не в тональности, как запись, воспроизводимая с неправильной скоростью. Ритм был неверный, как будто кто-то пытался говорить на языке, которого не понимал. Я замерла от страха, сердце выпрыгивало из груди. Папа уже вышел из палатки и спотыкаясь, направился к источнику звука.

– Элли! Где ты? - крикнул он.

Выскочив из палатки, я схватила его за руку.

– Это не я. Я здесь. - Он вздрогнул и закричал от испуга, а затем повернулся ко мне.

– Тогда кто это, черт возьми?

– Послушай.

Мы стояли в тишине. Затем прозвучал голос.

– Папа, я боюсь. Пожалуйста, помоги мне…

Все ближе и ближе. Кустарник зашелестел прямо за линией деревьев. Я медленно повернулась. Что-то стояло прямо за краем лагеря. Светящиеся глаза. То были не глаза животного - они были умными. Терпеливыми. Наблюдающими.

Правило 7: Если ты видишь светящиеся глаза - БЕГИ

Еще шуршание. Еще глаза.

– Назад в лагерь. Сейчас же, - прошептала я.

Мы бросились к лагерю. Я высыпала остатки соли вокруг кострища, беспорядочно разбрасывая ее по кругу, дрожащими руками пытаясь разжечь огонь. Из-за деревьев вновь раздалось:

«Папа...»

«Элли...»

«Помоги мне...»

«Помоги...»

Голоса пересекались, менялись, превращались в булькающий смех. Появилось еще больше светящихся глаз - пять, шесть, может быть, дюжина. Все они были слишком высоко над землей, мигали и появлялись в разных местах, как будто то, чему они принадлежали, не ходило, а ползало. Мы сжались у костра. Я бросила шалфей в огонь, он зашипел и заискрился. Некоторые глаза мигали, некоторые просто смотрели. Затем один из голосов прошептал, прямо за пределами света костра.

– Не надо было к нему прикасаться.

Голоса продолжали кружить вокруг лагеря. Некоторые плакали. Некоторые смеялись. Некоторые шептались на языке, который я не понимала - это был не английский и не какой-либо другой язык, который люди должны были знать. Звуки резали уши, и я закрыла их ладонями. Папа сидел рядом со мной, бледный и напряженный, с широко раскрытыми глазами, сжимая железный гвоздь, который я ранее всунула ему в ладонь. Он выглядел так, будто хотел кричать, но не мог открыть рот. Как будто что-то могло вползти в него, если он это сделает. Я знала, что мы не сможем заснуть. Мы не могли даже моргать.

Мы ждали, и огонь был нашей единственной защитой. Моя рука висела над мешочком с солью, хотя он был уже почти пуст. Что-то мелькнуло на краю пламени. Не в тени - внутри самого огня. Лицо. Не отражение. Лицо. Наблюдающее. Улыбающееся. Голодное.

– Это не просто привидение, - прошептала я. - Это место кормления.

Лес запер нас. Он хотел историй. Воспоминаний. Лиц. Плоти. А мы вторглись в него. Мы прикоснулись к святыне. Нарушили старые законы.

Где-то после полуночи огонь постепенно погас. И тогда смех прекратился, сменившись другим звуком. Шаги. Прямо на краю линии соли. Тяжелые. Человеческие. Затем...

– Элли... Ты всегда любила лес.

Я замерла. Этот голос... это был голос моей мамы. Она умерла, когда мне было восемь лет. Ее похоронили на кладбище в трех городах отсюда, ее легкие были полны пневмонии и молитв. Я не слышала мамин голос почти десять лет, но узнала его сразу. Я повернулась. Я должна была. Что-то стояло прямо у края соляной линии. Оно было похоже на маму. Тот же рост. То же платье, что на фотографии с похорон, висящей у нас на камине. Но лицо... было другим. Размытым. Со слишком широкой улыбкой. Слишком большими и стеклянными глазами. Оно не моргало. Не дышало.

Правило 8: Если ты слышишь свое имя... НЕ ОТВЕЧАЙ

Это одно из самых важных правил. Неважно, насколько знаком вам голос, неважно, как мило он зовет. Это не тот, кто вы думаете.

Позади него что-то большее шевельнулось в деревьях. Что-то достаточно высокое, чтобы задевать нижние ветви. Рога скребли кору, когда оно двигалось, но это не похоже было на оленя. Это было похоже на что-то, одетое в оленя. Папа начал хныкать.

– Это моя вина, - шептал он. - Это моя вина.

Я не спорила. Лишь оглянулась на фигуру «мамы». Она наклонилась вперед. Одна босая нога пробовала край соли. Кончики ее пальцев мгновенно почернели, когда пересекли линию, и растрескались, рассыпавшись, как сгоревшая бумага. Она зашипела и отступила. Хорошо. Соль удержала, но я не знала, как долго это продлится.

Я не знала, что еще делать. Поэтому я сделала единственное, что оставалось - попросила о помощи. Я вытащила из рюкзака последние подношения - три маленьких предмета, завернутых в ткань: монету, кусок хлеба и прядь своих волос. Затем подошла к центру лагеря, на дрожащих ногах, и осторожно положила их на плоский камень у костра. После чего прошептала самые старые слова, которые знала. Слова, которым меня научила бабушка, когда я едва научилась говорить.

– Тем, кто шел перед нами, тем, кто охраняет леса, мы не желаем зла. Пусть же мы останемся незамеченными.

Правило 9: Оставляйте подношения, если вам нужно пройти по священной земле

Монета. Сладость. Кусочек хлеба.

Древние наблюдают. Будьте вежливы. Будьте благодарны.

Не произносите их имена.

Лес задрожал. Ветер внезапно завыл в деревьях, хотя листья не шевелились. Глубокий стон эхом разнесся под землей, как будто старые корни вырывались на свободу. Фигуры на краю соли? Исчезли. Глаза в деревьях? Исчезли. Даже огонь утих. В лесу воцарилась мертвая тишина. Не безопасная. Не пустая. Но безмолвная. Как будто что-то древнее только что отвернулось, решив, на данный момент, отпустить нас.

Солнце начинало подниматься.

– Сейчас, - сказала я, хватая отца за запястье. - Мы уходим. Молчи. Не оглядывайся.

Мы ничего не брали с собой. В этом не было нужды. Все, что мы оставили, теперь принадлежало лесу. Я шла по тропе, которой раньше не было. Тропа из раздавленных папоротников и мха, слабо освещенная серебристым сиянием, проникающим сквозь кроны деревьев. Тропа оленей, но не настоящая. Подарок. Шанс.

Когда солнце полностью взошло, мы обнаружили, что вышли из леса и оказались на гравийной парковке возле начала тропы.

Наша машина все еще была там, покрытая листьями. Мы не разговаривали, пока не проехали три города. Папа вел машину, как будто его только что выпустили из тюрьмы. Руки сжаты в кулаки. Глаза широко раскрыты. В конце концов, он посмотрел на меня.

– Ты сказала, что у тебя есть защита.

– Да, - ответила я.

– И она сработала? - нервно спросил отец.

Я не ответила. Потому что не была уверена, что сработала.

Потому что иногда лес позволяет тебе уйти, а иногда просто следует за тобой до дома.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Не верится, что уже прошло несколько недель. Мне жаль, что потребовалось столько времени, чтобы написать обновление.

То, что случилось, было… слишком… тяжело для восприятия. Поначалу я даже не хотела ничего писать, не хотела снова переживать ту ночь, но, думаю, не смогу избегать этого вечно.

Прошло практически два года после моего первого поста о том, что моя лучшая подруга Лиз исчезла из номера 347. На следующее утро я проснулась одна, комната была заперта изнутри, а все вещи подруги находились здесь же. Единственное место, куда она могла пойти – темное узкое пространство с фальш-стеной за маленькой дверью, ведущей из номера. Даже забравшись туда, я так и не нашла ее.

Управляющий отелем и полиция не только настаивали на том, что она ушла по собственному желанию, но и практически угрожали, когда я настаивала на своем

С тех пор мы с Джаредом, ее женихом, искали её.

И вот теперь у меня появилась возможность снова остановиться в том же номере и воспользоваться шансом, хоть и призрачным, узнать, что с ней случилось.

Я купила перцовый баллончик, собрала сумку и планировала отправить электронное письмо Джареду.

Ну, знаете, на случай, если я больше не вернусь.

И вот я дома уже несколько недель, но произошедшее никак не укладывается в голове.

Приходит понимание, что есть вещи, которые невозможно объяснить.

Во время моего пребывания в отеле, из-за невыносимого запаха отбеливателя, смешанного с чем-то еще, я не проводила много времени в номере. В основном я изучала окрестности города в поисках чего-то, что могла пропустить ранее, и, конечно, исследовала каждую часть этого отеля, куда могла попасть.

Не могу перестать думать о некоторых деталях, на которые я не обратила внимания во время первого визита или перед последней ночью несколько недель назад. Например, то, что в шикарном отеле в центре популярного туристического направления, похоже, никогда не было гостей.

Или отсутствие возможности попасть на 7-й этаж. Кнопки в единственном лифте так небрежно перескакивали с 6 на 8, а с главной лестницы не было входа, лишь сплошная стена.

Бродя по извилистым коридорам, я поняла, что на каждом этаже, куда я могла попасть, новый ковер и яркая краска резко обрывались в определенной точке. Когда я углубилась в отель, то обнаружила, что окружена оригинальными, выцветшими обоями, и пятнами, портящими закрученные узоры рваных ковров. Даже светильники вдоль стен выглядели устаревшими - большинство из них вообще не могли держаться на месте, часто погружая коридоры без окон в почти полную темноту.

Всякий раз, переходя в старую, неотремонтированную часть, я испытывала странное чувство дискомфорта - такое чувство, которое возникает, когда вокруг вроде никого нет, но при этом кажется, что ты определенно не один.

Путешествуя по этим коридорам, словно возвращаешься назад во времени, но в то время, которое явно лучше было бы оставить забытым.

Однажды ночью я бродила по одному из этих жутких тихих этажей, заходя глубже, чем раньше, и меня привлек кирпич, выглядывающий из-под потрескавшейся штукатурки и отслаивающихся обоев. Он был практически полностью погружен в темноту - прямо там, где гасли огни коридора. Кирпич казался старше, чем все остальное вокруг. В кладке была тонкая щель, и хотя было так темно, что я ничего не могла видеть, я чувствовала слабый, затхлый ветерок, который нес с собой невыносимый запах гниющего мяса.

Меня чуть не вырвало. Резко обернувшись, я увидела управляющего отелем всего в паре футов позади себя. Его глаза неестественно сверкали в этом полумраке.

Молча протиснувшись мимо него, я не могла не задаться вопросом, были ли и другие случаи, когда он бесшумно следовал за мной по тускло освещенным коридорам, а я этого не замечала.

После этого я стала прилагать больше усилий, чтобы избегать его и его хищной улыбки.

На каждом этаже, куда я могла попасть, была похожая фальшивая стена в одном и том же месте. В конце концов, я поняла, что когда-то это была вторая шахта лифта, заложенная кирпичом и оштукатуренная. Однажды, в почти полной тишине, мне показалось, что я услышала как что-то движется за ней.

Наверное, было проще скрыть его, чем починить, подумалось мне.

Я предпочла это объяснение, нежели признать свое явное ощущение, что там, есть что-то - не кто-то, а именно что-то - с чем я не хотела бы столкнуться.

В итоге, наступила последняя ночь моего пребывания в этом месте, но я так и не приблизилась к разгадке того, что случилось с Лиз.

Единственное, что мне оставалось делать, это попытаться воссоздать то, что, по моему мнению, могло произойти с ней той ночью.

Готовясь ко сну, я сунула телефон в карман пижамы и взяла маленький перцовый баллончик.

Мой грандиозный план на тот момент состоял в том, чтобы притвориться спящей и посмотреть, придет ли за мной кто-нибудь этой ночью. Если придет, я распылю на него баллончик и попытаюсь сфотографировать.

Это, возможно, была не самая лучшая идея, но я знала, что это мой последний шанс узнать, что с ней случилось.

Нервно взглянув на маленький перцовый баллончик, я решила взять дополнительно швейцарский армейский ножик, засунув его, на всякий случай, в другой карман.

Глядя в темный потолок той ночью, в той самой комнате, из которой Лиз исчезла два года назад, я задумалась, не пригласили ли меня сюда специально, чтобы ничего не произошло. Я годами рассказывала всем, кто был готов слушать, об исчезновении Лиз, об узком темном пространстве в нашей комнате. Джарред делал то же самое - как я написала в своем последнем посте, он годами пытался забронировать ту же самую комнату, но безуспешно.

Какой лучший способ развеять все наши заявления, чем мое совершенно нормальное пребывание?

Конечно, ничего не произойдет, поняла я с разочарованием, хотя и с небольшой долей облегчения, смешанного с чувством вины.

Мысли прервал звук передвигаемой по ковру мебели.

Вся уверенность и решимость, которые были со мной при дневном свете, исчезли в одно мгновение. И вдруг мысль пронзила сознание. Я одна в этом ужасном месте, вооруженная телефоном, менее чем унцией перцового аэрозоля и крошечным ножом-брелком. В этот момент я задалась вопросом, попытается ли кто-нибудь вытащить меня из кровати и утащить в темноту.

Наверное, было бы достаточно просто сделать так, чтобы я незаметно исчезла. У них были данные моей кредитной карты - что мешало им воспользоваться ею в нескольких городах отсюда, а затем выбросить весь мой багаж в какую-нибудь канаву?

Когда я услышала скрип старых петель маленькой двери, поток спутанных мыслей пронесся в голове, а руки сильнее прижали баллончик к груди. Я всегда предполагала, что Лиз жива, и кто-то вынес ее из комнаты в туннель. Но что, если всё было иначе? Что, если они убили ее, и сделали это прямо здесь? В маленьком подвальном помещении была кровь, впитавшаяся в ковер, который все еще был мокрым, когда я пошла искать Лиз.

Физически я была с ней в комнате в ту ночь, но я так крепко сплю, что фактически она осталась одна. Еще один острый укол вины подкрался, чтобы смешаться с ужасом.

Через мгновение я услышала что-то похожее на хриплое, напряженное дыхание, звук заполнил тихую комнату. Он становился громче, когда кто-то или что-то появилось и направилось в мою сторону.

Оно остановилось всего в паре футов от кровати.

Меня накрыло волнение, что если оно поймет, что я не сплю, то уйдет прежде, чем я смогу узнать, что случилось. Я старалась держать глаза закрытыми и надеялась, что оно немного приблизится, чтобы быть уверенной, что оно будет в зоне действия спрея, поскольку у меня, вероятно, будет только один шанс. Но этот бесконечный момент ожидания был невыносим.

Я резко открыла глаза.

Не знаю, кого я ожидала увидеть нависшим надо мной в темноте - незнакомца, монстра?

Но знаю, кого не ожидала увидеть.

Лиз.

Она стояла босиком, освещенная слабым лунным светом, проникающим сквозь шторы.

Было темно, ее лицо почти полностью скрывалось в тени и слегка искажалось от странной улыбки, но я могла точно сказать, что это была она. Я чувствовала это.

Я ахнула, и она, казалось, была так же напугана, как и я, потому что бросилась бежать. Я едва успела выбраться из кровати, когда она уже нырнула в дверь, прошла мимо фальшивой стены и поползла по темному коридору быстрее, чем это казалось возможным для человека.

Я прошипела ее имя, пытаясь остановить, но она продолжала бежать.

Все это казалось таким неправильным. Если с ней действительно все было в порядке все это время, почему она не сбежала и не связалась со своим женихом, семьей, друзьями? Почему она находилась в темноте за стенами этого ужасного места одна?

Но в тот момент единственной значимой мыслью, на которой я могла сосредоточиться, непреодолимой в своей настойчивости, была мысль о том, что я не могу снова ее потерять.

Пока я пыталась найти телефон, поняла, что у Лиз не было с собой никакого источника света. Она вошла в туннель тем же путем, которым вышла из него несколько лет назад.

В кромешной тьме.

Следуя за ней, я поняла, что за запах стоял в моей комнате, смешанный с отбеливателем. Он был слишком слабым, чтобы его можно было уловить. Но там, в этом тесном пространстве, всего в нескольких футах позади нее, я узнала его.

Сырая земля.

Смерть.

Я знала, что что-то не так, но мы были так близко к выходу, и я была слишком сосредоточена на том, чтобы вытащить ее отсюда, выйти за эту дверь и никогда не возвращаться - ни за своей сумочкой, ни за своими туфлями, ни за чем-либо, потому, что у меня было очень сильное подозрение, что если я это сделаю, мы больше никогда не покинем этот отель.

Добравшись до конца и выйдя из тесного пространства в знакомую комнату, я чуть не заплакала от облегчения. Мы были всего в двух лестничных пролетах от выхода, мы действительно собирались выбраться. Вдвоем.

Но она не пошла вниз, а начала подниматься.

– Лиз!

Я умоляла ее вернуться, сказала, что знаю, где выход, но она продолжала идти, словно не слыша меня. В отчаянии я дернула ее за руку, но Лиз оттолкнула меня с такой силой, о которой я и не подозревала. Понимая, что она не остановится, я неохотно последовала за ней, с мыслью, что Лиз, должно быть, знает лучший выход. Это было единственное, что имело смысл. Она замедлила шаг, чтобы позволить мне догнать ее.

Лиз больше не убегала, она вела.

Время от времени я останавливалась, чтобы посветить фонариком под ноги, и мой глубоко затаенный страх рос по мере того, как выход становился все дальше и дальше, пока полностью не скрылся в темноте.

Казалось, будто прошла целая вечность, когда она остановилась и пошла в другой подвал, направляясь обратно вглубь отеля.

Я замерла. Сильное чувство неправильности происходящего охватило меня при мысли о том, чтобы идти туда. Лиз обернулась, чтобы коротко улыбнуться из темноты, и тогда я поняла, что все будет хорошо.

Наконец-то, я нашла ее., и знала, что следовать за ней - это правильно. Новое чувство спокойствия пересилило глубоко укоренившийся страх увидеть то, что было по ту сторону туннеля.

Итак, я сделала глубокий вдох и узнала, что находится на 7-м этаже.

Чувство полной безопасности накрыло меня, когда мы вошли в безупречную комнату, в которую открывался узкий туннель. Это было хорошее место. Спокойное.

Я вдруг обрела полную уверенность в том, что мы идем правильным путем.

Мы вышли из комнаты по безупречному коридору в огромный бальный зал. Прекрасная отделка в стиле ар-деко, роскошная люстра, все было превосходно - это было очевидно даже в темноте. Я ощутила странное волнение при мысли о приближении к нему, почти головокружение, при виде элегантного золотого лифта в конце.

Выход. Наконец.

Я замерла на мгновение, когда услышала, как где-то позади хлопнула дверь, но как бы я ни старалась удержать это сильное чувство тревоги, я не могла - оно быстро исчезло, ускользнув.

Все было хорошо.

Лиз вошла в лифт и улыбнулась мне через плечо. Я знала, что мне нужно быть там и была готова войти.

Будучи всего в нескольких футах от нее, я споткнулась и упала.

Я ощупала пол вокруг, чтобы понять, обо что споткнулась - это был ботинок, ткань которого затвердела от давно засохшей крови. Когда я в замешательстве подняла глаза, то понял, что вся комната изменилась - в воздухе витал запах старых вещей, плесени и отчаяния. Люстра висела под странным углом, сломанная и потемневшая за десятилетия забвения, стекло из разбитых и ныне заколоченных окон валялось на полу. Деревянный пол был деформирован и покрыт пятнами, а старые обои почти полностью отслоились. Чувство тоски, разрухи и печали разлилось по огромной комнате.

Я вздрогнула, когда фонарик осветил то, во что я упала - кучу разваливающихся чемоданов.

Беспорядочные кучи рваной одежды и других выброшенных вещей валялись в том месте, что несколько минут назад казалось лифтом. С новой волной чистого ужаса я поняла, куда чуть не вошла - в открытую шахту, ту, что была замурована на каждом этаже. Двери давно исчезли, оставив всего несколько футов поврежденного пола между мной и пропастью в семь этажей.

Возможно, будь я более внимательна, то раньше заметила бы эти звуки, знакомый запах земли и гнили в затхлом воздухе, исходящим изнутри.

Но мое внимание было приковано к чему-то, зацепившемуся за металлическое отверстие.

Я сказала себе, что это не могла быть футболка Лиз. Это не могла быть футболка Melvin's, которую она купила на концерте, на который мы ходили много лет назад.

Та, в которой она спала той ночью.

Это мог быть кто угодно – потому что Лиз была в порядке. Она была здесь со мной.

Я услышала, как что-то острое лязгнуло по металлу, и ужасное, прерывистое дыхание.

Посветив фонариком, я увидела, как Лиз медленно поднимается из темной шахты. Затем увидела свое отражение в ее идеально круглых глазах, как у хищника.

Изо рта торчало такое количество острых зубов, что они раздвигали губы в то, что мне ранее показалось улыбкой.

Чем больше я смотрела, замерев, тем больше понимала, насколько неправильным было лицо, все детали. Сложно было понять, как я не увидела этого раньше, как могла принять эту тварь за лучшую подругу детства.

На мгновение я подумала, что не-Лиз - самое ужасное, что я когда-либо видела в своей жизни, пока не заметила, что еще несколько таких же тварей ползут по шахте лифта. Тогда я увидела, как они выглядят, когда не пытаются изображать человека.

Вдруг пришло отчетливое осознание того, что я слышала как дверь за мной открылась и закрылась всего несколько мгновений назад.

С тех пор я узнала, что настоящий страх - это когда между тобой и единственным выходом стоит нечто, что ты едва можешь осмыслить, не говоря уже о надежде от этого нечто убежать.

Я поняла, что держу в руках только телефон, перцовый баллончик был потерян где-то в коридорах по которым мы бежали. Поэтому сделала первое, что пришло в голову – посветила на него фонариком, надеясь, что нечто столь бледное, прекрасно видящее в темноте, не выдержит яркого света.

Все, что удалось сделать, это лучше разглядеть через чур длинные конечности и ужасные глаза, пока оно продолжало невозмутимо приближаться.

Вытащив из кармана крошечный нож, я побежала к нему. У меня не было другого плана, я просто знала, что не хочу умирать здесь, внизу, в темноте.

Когда помутнение, в котором я пребывала, рассеялось, пришло осознание, что весь пол пахнет смертью, в отличие от комнаты внизу, никто не посчитал нужным попытаться замаскировать этот запах отбеливателем.

Некоторые двери давно слетели с петель и разломались, образовав дополнительные препятствия. Я попыталась увернуться от существа в коридоре, но оно сумело схватить меня, оставив глубокую рану на ноге. Я била его своим маленьким ножом, пока тварь не отпустила.

В конце коридора была комната, через которую мы вошли, на двери было грубо нацарапано число 747. На этот раз я сразу поняла, что она заполнена остатками истлевшей мебели, и другими вещами, которые я предпочла бы забыть. На самом деле я была рада втиснуться обратно в тесный, неосвещенный проход.

Я была всего в двух пролетах от выхода, когда услышала над собой хриплое дыхание. И совершила ошибку. Подняв глаза, я увидела, что на меня устремлено множество глаз. Среди них было еще одно знакомое лицо с его обычной хищной усмешкой.

Я неслась так быстро, насколько позволяли мои уставшие, кровоточащие ноги. Слышать, как быстро эти твари сокращают расстояние между нами, послужило отличным мотиватором.

Мы были всего в нескольких футах друг от друга, и я не знала, продолжат ли они преследовать меня, когда выскочила через секретный проход.

Пробежав еще какое-то время, я наконец обернулась и увидела, что погоня прекратилась.

Все еще не чувствуя себя в безопасности, я позвонила Джарреду, и облегченно вздохнула лишь когда оказалась в его машине на пути домой. Я наотрез отказалась ехать в больницу в этом городе. Я никому не доверяла и так боялась, что они меня усыпят, отвезут обратно в отель, и я снова проснусь на 7-м этаже. Или, может быть, вообще не проснусь.

Я все еще думаю, кого Лиз могла увидеть в нашей комнате той ночью, за кем она могла так слепо последовать. Я стараюсь не думать о том, что должно было произойти потом, это слишком больно.

Я не могу спать с тех пор, как вернулась домой. Все, что я вижу, когда закрываю глаза, это те твари, которые смотрят на меня из темного коридора 7-го этажа.

Есть еще кое-что, что не дает мне уснуть. Изначально я бронировала номер по фальшивому адресу, но вдобавок ко всем ужасам, пережитым в том отеле, я забыла там сумочку и удостоверение личности, когда убегала из номера.

Прошло несколько недель, но один вопрос мучает меня…

Увижу ли я вновь те идеально круглые глаза, сверкающие из темноты моего собственного дома?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Худокормова Юлия специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я делюсь этим на случай, если не вернусь – было бы отлично, чтобы как можно больше людей узнали об этом.

Может быть, тогда, кто-нибудь поверит нам.

После окончания колледжа я и моя подруга Лиз каждый год вместе ездили в отпуск, стараясь посетить новый город.

Когда мы планировали путешествие в конце лета 2021 года, она получила электронное сообщение, в котором говорилось, что Лиз заслужила бесплатное недельное проживание в отеле. Она часто ездила в командировки, поэтому подобный бонус не стал чем-то необычным. Одним из мест, где Лиз могла воспользоваться этой возможностью стало то, в котором мы еще не бывали и выглядело оно просто роскошно.

Однако когда мы вошли в лобби, я что-то ощутила. Не знаю, как объяснить, но это место было странным. Да, старое здание обновили, но яркие цвета, свет, картины – казалось, словно кто-то нанес тонкий, освежающий слой на десятилетия нищеты и страданий. И даже воздух был каким-то… тяжелым.

Лиз ничего не заметила, по крайней мере, по-началу.

Парень на стойке регистрации некоторое время смотрел на нас, прежде чем пробормотать, что ему нужно поговорить со своим менеджером. Мы переживали, что сейчас услышим, что полученное электронное письмо было мошенничеством, но к нашему облегчению он вернулся с улыбкой и сказал, что нам повысили категорию номера. Вид на город и едва заметные горы вдалеке, видимые из окна, покорили меня.

В первый день все было хорошо, но, проснувшись следующим утром, я увидела, что Лиз сидит на своей кровати спиной ко мне, абсолютно неподвижно.

• Лиз?- Повторила я несколько раз пока, наконец, не подошла и не хлопнула ее по плечу. - Эй.

Она таки повернулась и тихо произнесла, словно кто-то еще мог нас услышать.

• Ты слышала что-нибудь прошлой ночью?

Я покачала головой.

Она выглядела смущенной, словно не знала, стоит ли продолжать разговор.

• Я не могла уснуть из-за царапанья за стеной, - шепотом выдохнула она, - Мне это не нравится.

Я сплю крепко, даже слишком крепко, честно говоря. Дома, когда я одна, мне приходится заводить несколько будильников, чтобы вовремя проснуться на работу, и однажды я буквально проспала пожарную тревогу (к счастью, ложную).

Лиз же наоборот спит чутко. Даже незначительный шум способен разбудить её, поэтому первая ночь на новом месте всегда была непростой, ей нужно привыкнуть к новым звукам.

Мне казалось, что через пару ночей она привыкнет, или спишет звуки на оседание здания, особенно в таком старом месте.

Я хотела попросить поменять номер, но Лиз беспокоилась, что в таком случае нас попросят оплатить его. Подруга сказала, что нужно постараться не обращать на это внимания.

За день до нашего выезда Лиза разбудила меня, ее глаза были широко распахнуты и полны ужаса.

Отодвинув свою прикроватную тумбочку, она показала на маленькую дверь высотой около 3 футов, которая находилась за ней. Дверь выглядела старой – темное дерево с антикварной ручкой – что очень контрастировало с современным видом нашего номера.

• Ты открывала её?

Она посмотрела на меня как на сумасшедшую, раз задаю подобный вопрос и отошла, когда я приблизилась, на всякий случай.

Мне казалось, что если мы посмотрим внутрь, то нам станет легче.

Я ошиблась.

Как только я толкнула дверь, в нос моментально ударил запах ржавчины и отбеливателя.

Узкое пространство уходило куда-то вдаль, оно простиралось дальше, куда мог достать свет моего телефона с того места, где я стояла , буквально через несколько шагов все исчезало в темноте. Пространство было по высоте и ширине как маленькая дверь, и я представила, что придется ползти на четвереньках, чтобы увидеть насколько далеко оно уходит. Ненавижу темноту и маленькие пространства, но когда я обернулась на Лизу и увидела мешки под ее глазами, выражение ее лица, я поняла, что должна это сделать ради нее.

Итак, я забралась внутрь.

Через несколько шагов я увидела, что маленькое и узкое помещение заканчивается другой стеной с пожелтевшими обоями. Они выглядели довольно старыми, и я предположила, что это часть первоначальной планировки отеля.

Темный, узорчатый ковер был весь в пятнах, которые вероятно и были причиной резкого запаха.

Сделав шаг назад, мне показалась, что за стеной впереди слышится шепот. Стоя там, я отчаянно боролась с желанием убежать и захлопнуть дверь.

Не знаю, для чего изначально предназначалось это помещение, но здесь явно что-то было не так и это не сулило ничего хорошего.

• Эй, - прошептала я, как только дверь закрылась, и попыталась небрежно пододвинуть столик. - Почему бы нам не собрать вещи? Мы можем поискать другой отель на эту ночь.

Она, казалось, немного успокоилась и сказала, что может остаться здесь на последнюю ночь.

Побывав в этом маленьком пространстве за нашей стеной, мысль о том, чтобы провести там еще одну ночь, честно говоря, пугала меня до чертиков, но я решил, что если она сможет пережить это, то и я смогу.

После того как мы выключили свет той ночью, помню, как видела перед сном ее темный неподвижный силуэт, сидящий на краю кровати.

Это был последний раз, когда я ее видела.

Проснувшись от сигнала будильника — нам нужно было выехать на несколько часов раньше – я отметила, что уже полдень.

Мое замешательство быстро переросло в панику, когда я поняла, что Лиз нет в комнате.

Ее чемодан, сумочка, телефон, все было на месте.

Входная дверь была заперта на замок и цепочку изнутри. Сначала я не могла сообразить, где еще она может быть, как вдруг меня осенило. Было одно место, которое я не проверила.

Тумбочка все еще стояла перед дверью, но я была почти уверена, что она была не там, где мы оставили ее вчера. Неохотно я отодвинула ее в сторону.

• Лиз?

Ответа не последовало.

Но я увидел, что то, что я считала стеной, слегка приоткрыто. Я осторожно толкнула ее и резко вздохнула, когда увидела, что она ведет в туннель. Он уходил так далеко – далеко за пределы досягаемости фонарика моего телефона, словно в бесконечность.

• Лиз?

В ответ прозвучало лишь эхо моего собственного голоса.

Я пыталась убедить себя, что все будет в порядке, и мне нужно войти, особенно если Лиз там. Сделав глубокий вдох, я отодвинула фальшивую стену и вошла.

Пока я ползла на четвереньках, неловко зажав телефон в зубах, я старалась не думать о тесном пространстве и кромешной тьме передо мной, и не представлять, что же могло случиться с Лиз.

Я старалась не обращать внимания на полосы почти засохшей крови на полу.

Мне нужно было продолжать. Я знала, что Лиз бы сделала то же самое для меня.

Вдруг пришло понимание, что я даже не знаю, как долго ее не было.

Я твердила себе, что стены не сжимаются вокруг, это просто воображение – что это темное пространство не может длиться вечно, и, в конце концов, оно закончится. Я продолжала повторять это себе снова и снова как мантру, просто чтобы быть в тонусе, попытаться отвлечься от чувства отчаяния, которое, казалось, заполнило это место.

Туннель закончился, открываясь в комнату без света и окон, но, по крайней мере, достаточно большую, чтобы я могла стоя размять свои сведенные судорогой мышцы. Все, что иожно было различить, это темные стены с крошащимися кирпичами и шаткие на вид лестницы, которые вели вверх и вниз. Было так тихо и жутко, что легко было забыть, что я нахожусь в городе, переполненном людьми, все еще внутри шумного отеля. Посветив фонариком в кромешную тьму над головой, я увидела лестницы, ведущие к другим площадкам, таким же, как та, на которой стояла я. Казалось, что комнаты выше и ниже нашей имели похожие туннели.

Запах отбеливателя давно сменился запахом плесени и ветхости. Все было так странно, что я не могла понять, что больше всего, и вздрогнула, задаваясь вопросом, почему это было спроектировано именно так. Для чего?

Сделав предположение, что все лестницы в тоннеле надо мной ведут в другие комнаты, я спустилась вниз.

Металл эхом лязгнул в огромном пустом пространстве над моей головой, когда я, наконец, добралась до тяжелой двери и открыла ее. Глаза, привыкшие к темноте, неприятно резануло солнечным светом.

Я посмотрела за угол, где, как мне казалось, заканчивался отель.

Дверь была облицована тем же кирпичом, что и все здание. Она была настолько незаметной, что, когда я закрыла ее за собой, она идеально слилась с внешней стеной.

Помню, как я вбежала внутрь отеля и припала к стойке, пытаясь донести то, что я нашла, до любого, кто был готов меня выслушать. До сих пор в моей голове стоит образ засохшей крови на ладонях, которая резко выделялась на белом мраморе – это было все, о чем я могла думать, пока менеджер пытался меня успокоить.

Он сказал, что Лиз, вероятно, просто ушла. Люди часто выходят, чтобы исследовать город в одиночестве, сказал он мне. Моя подруга, вероятно, вернется позже.

Но этого не произошло.

Я вызвала полицию, и приехавший офицер долго и непринужденно беседовал с менеджером отеля.

Они проверили комнату, я показал ему дверь, но она, похоже, его не особо заинтересовала. Он просто повторил то, что сказал менеджер – может быть, она решила начать жизнь с чистого листа и не хотела, чтобы ее нашли.

Я была в истерике, указала на то, что ее сумочка и телефон все еще в комнате, она даже не взяла обувь.

• Это не редкость, — сказал офицер, наклонившись немного ближе, и на его лице было написано предупреждение, менее тонкое, чем его слова, что люди посещают такой город и никогда не уезжают.

Я колесила часами, спрашивала владельцев магазинов и людей на улице, не видели ли они Лиз. Но никто не видел. В конце концов, мне пришлось вернуться домой, затем на работу.

Официальная версия по-прежнему такова, что она просто… ушла… по собственному желанию. Я в это не верю. Так же как и ее семья, и жених.

Время от времени мы с ним приезжали в тот городок, просто на всякий случай, вдруг кто-то ее видел, но ответ всегда был один и тот же.

У жениха появилась идея забронировать тот же номер снова, чтобы посмотреть, что мы можем найти в туннелях. Он звонил множество раз в попытках сделать бронь, спрашивал, свободен ли номер 347 или любой из тех, что прямо над ним, и ему всегда говорили, нет.

Мы не потеряли надежду, но определенно потеряли большую ее часть.

Так было несколько дней назад.

Недавно я получила приглашение по электронной почте, в котором говорилось, что я заслужила бесплатную неделю, точно такую же, как Лиз два года назад. Приехав, я пошла регистрироваться, и, осмотрев меня, парень за стойкой сказал, что ему нужно позвать менеджера. Менеджер, тот же, что и раньше, вышел лично, и я так разволновалась, что он выгонит меня, но он просто улыбнулся и сообщил мне, что категорию моего номера повысили.

Уверена, вы можете угадать номер моих апартаментов.

Каждую ночь я пытаюсь не спать. Хотя после всего, что случилось, я не смогу заснуть здесь, даже если захочу. Каждую ночь я просто сижу в темноте, слушая звуки, доносящиеся из-за этой ужасной двери. Звуки, которые, я могу поклясться, становились немного громче, немного ближе… каждую ночь.

Завтра утром день выезда.

Меня посетило чувство, что сегодня вечером я наконец узнаю, что случилось с Лиз.

Пожелайте удачи.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Худокормова Юлия специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.