Автор: Владимир Кукушкин.
Предыдущая часть: Независимая Карелия. Часть 1.1
Акт 2. Начало вооруженной борьбы.
Шли годы, и один из них, как мы помним, топнул особенно знатно. Февральские события 1917го года разделили отечественную историю на «до» и «после», что в итоге стало лишь громкой репетицией Красного Октября.
Ареал нашего рассказа прятался от большинства великодержавных потрясений в топких болотах, поэтому «молнию» революционных событий карелы издали увидели гораздо раньше, чем испытали на себе её пробирающий «гром». Однако флёр новых надежд будущая Ухтинская республика впитала в себя достаточно оперативно. Этому крепко способствовал пример финского соседа, где на подъёме национальных настроений удалось добиться большего самоуправления, избрать в правительство, собственно, финнов, и будущее в общем рисовалось достаточно радужно. Воодушевленными верхами местного общества предполагалось, что Карелия, как и многие другие национальные окраины России, будет добиваться хозяйственной самостоятельности в рамках Российского государства. Предлагалась программа развития края.
Было разработано обращение к народу Карелии и отпечатано тиражом 100 000 экземпляров на финском, русском языках и на языке карел. Это обращение было принято 9 апреля 1917 на правлении Общества. Тогда же было решено направить людей для разъяснения в деревнях существа этого обращения.
Из пепла восстала и задушенная имперскими тентаклями местная пресса, и уже в мае редакторы повылезали из своих укромных нор и явили свету новый тираж газеты «Карьялайстен пакинойта» под названием «Карьялайстен саномат» (пер. Карельские вести). Сходки представителей местных волостей случались всё чаще, лозунги на них звучали всё прогрессивнее, но, тем не менее, ни о каком полноценном отделении речи ещё не шло.
Большая часть препятствий к подъёму национального самосознания извне сгинула "в жерле бушующей революции", и до конца 1917го дела у карел шли относительно спокойно. До этих северных глухих мест штормящему государству не было особого дела, и такой расклад был вполне взаимен.
Но вот по осени у руля в России оказывается Гриб с компанией, и, что называется, заверте………
Помните моменты в старых мультфильмах, где почти любое противостояние превращалось в пылящий комок, в котором очень сложно вычленить отдельных участников бучи? Вот и у нас назревает нечто подобное, поэтому давайте тезисно познакомим вас с действующими лицами дальнейших передряг, чтобы разобраться удалось и без пол-литра:
• Северные карелы. Наш ГГ. Мысленно отрежьте от границ нынешней Республики Карелия южную её половину, проведите вертикальную полосу с 70тикилометровым отступом от побережья Белого моря, и примерно поймёте, где обитали миролюбивые, но зубастые сыны северокарельских волостей.
• «Белая» Северная область – мощнейший форпост, оппозиционный к большевистским силам, которому на поприще этого противостояния удалось добиться внушительных успехов.
• Союзники aka Интервенты всех мастей, главную скрипку у которых исполняла, разумеется, Англия.
• Большевистское правительство во Главе с В.И. Лениным со ставкой в Москве, сосредоточившее свои усилия по большему счёту на южных и западных направлениях.
• Кемский уездый совет. С марта 1918го в нём установилась большевистская власть, однако, уже в начала лета 1918го власть была захвачена до того союзными силами англичан, а затем передана ими в руки представителей Северной области. Позже, в 1919ом, управление уездом вернулось в руки советов, да не тех.
• Финляндия, раздираемая собственной гражданской войной.
И посреди этой оголтелой тусовки предстояло биться карелам за хорошую жизнь. Испытание, мягко говоря, не для казуалов.
Британцы на марше по северу России
Мурманск, находившийся в 500км к северу, нельзя обделить вниманием. И как последний город, построенный Российской Империей, и как важнейший экономический, военный и портовый рупор региона, о котором идёт речь. Уже на следующий день, после перехода власти к Советам, мурманское правительство признало себя частью новой страны, 8го ноября 1917го.
Соответственно, подписание Брестского мира местные товарищи приняли с полной социалистической солидарностью.
Союзники по Антанте находились в тех местах аж с 1915го, и терять столь важный узел обороны были явно не намерены (ПМВ еще далеко не окончена). В ход пустили все имеющиеся кнуты и пряники, поддерживая регион поставками столь необходимых припасов и вооруженным надзирательством над политическими переменами в местном управлении. Британцы укрепляли контакты с руководством местных органов власти и расширяли своё военное присутствие, рассчитывая в конечном счёте на восстановление Восточного фронта и улучшение тем самым положения на Западе. Кроме того, союзники не без оснований полагали, что втягивание России в войну будет означать падение неугодного им большевистского правительства, которое обещало народу мир. При этом родимый московский Совнарком не мог помочь Мурману ни вооружёнными силами, ни продовольствием, тогда как у союзников было и то, и другое.
В итоге в мае ситуация для мурманского правительства разрослась в дилемму о двух стульях. С одной стороны, примирившиеся немцы требовали от нового руководства страны удаления войск и флота Антанты. С другой – англосаксы настаивали на беспрепятственном расширении своего присутствия на севере России, опасаясь захвата Германией важнейших выходов к северным морям. И пока Москва пыталась лавировать между громкими политическими нотами (сил противостоять ни одной из сторон у неё не было), выбор мурманчан сводился лишь к двум путям: красному знамени или Юниону Джеку. Выдавить нужный ответ легче получилось именно вторым. 30го июня 1917го местные власти решают повиноваться британской руке, которая в силах дотянуться дабы и погладить, и отлупить. В ответ Совнарком 2 июля объявил Мурманский Совет во главе с председателем А.М. Юрьевым "вне закона". Произошло "отбеливание" большей части местных "красных", которые, тем не менее, большинством продолжали считать себя большевиками. Фактически это стало зарождением истории Северной области, просуществовавшей полтора года и наделавшей немало шума в Гражданской войне.
Распространение «контрреволюции» в то время советскому правительству, вроде бы, удалось остановить на северной границе нынешней Карелии, однако интервенты успели проникнуть глубоко южнее, практически в каждый опорный пункт беломорского побережья. Особенно успешно это удалось провернуть в Кеми, в одном из важных стратегических узлов региона, где при полном попустительстве «красных» ставленников порты принимали многочисленные английские десанты, прикрывающиеся тезисами о «защите русской территории от внешнего врага» и «в особенности от финляндских белогвардейцев».
В это время наш ГГ, население Северной Карелии, тяготеет к трушным Московским Советам. Только-только из окопов вернулись оторванные от дома мужики, пропитанные идеями равенства и братства. А учитывая, что в их вотчине испокон веков творилось нечто вроде «патриархального коммунизма», все тезисы новой красной власти отозвались в их мужицких душах знакомыми переливами. Народные массы воодушевлены, еще никто не в курсе, что добрая половина местных трудяг идеально попадает под понятие «кулаки», да и слово «продразвёрстка» не каждый тут и выговорить в силах. Поэтому в феврале 1918го на ратуше в Ухте под всеобщее одобрение поднимается красное знамя.
В то же время местное правительство видит в свершившихся переменах новые возможности и рассчитывает на существование на правах автономной республики, с полноценным местным самоуправлением и самостоятельным распределением своих ресурсов. До сих пор их территория была поделена между Олонецкой и Архангельской губерниями, и в роли отдельной географической единицы на государственной карте российских владений Карелии не существовало.
Но тут на арену вступают финны.
Еще зимой 1917-1918гг В.И. Ленин со всем знакомой нам отеческой ухмылкой подписывает прошение об отделении финских территорий от России. Второй же рукой вождь пролетариата тянется за верным наганом и вкладывает его в руку крайним левакам Финляндии.
Совсем недавно освобожденных финнов тут же сотрясает пламя Мировой Революции, и вот уже почти вся южная часть новоиспеченной страны, обмотавшись красными ленточками, гремит пролетарской поступью в сторону севера, где засели «правые», под командованием небезызвестного Маннергейма. Бывший российский офицер резво решает, что с немцами стоит дружить, и Великой Финляндии быть, а воевать на один фронт как-то неспортивно. Тем самым, будучи уверенным в победе над красной чернью, он решает не только продвигаться на юг, к Хельсинки, но и под шумок взять под своё крыло братушек-карел, невзирая на их неугасаемую лояльность к российскому папе.
25го марта скромный финский передовой отряд под командованием К.В Мальма, численностью в 350 человек, пересекает границу и начинает творить незнамочё. Они наскоком берут Ухту (нынешнюю Калевалу), расстреливают советских активистов, которые доселе были в тех местах у руля, и начинают готовить плацдарм к наступлению на побережье Белого моря, в направлении Кеми.
Группа из отряда Мальма (крайний справа всадник — известный финский писатель Илмари Кианто)
29го марта большевистский Кемский совет шлёт на юг тревожную депешу: "...получены сведения, что через Вокнаволокскую волость (50км от Ухты) прошли отряды белогвардейцев-финнов, остановились в Ухте, поджидают подкреплений, агитируют присоединиться к Финляндии. Карелы отвергают. Население пока не трогают, продуктов не отбирают. <...> Население - карелы - не вооружено. Кемский Совет своими силами защититься не может. Примите меры к приготовлению..."
10го апреля воодушевленный легкими победами Мальм отчаянно кидается на Кемь, но тут же получает удар ниже своего великофинского пояса. Если в Ухте он бодро раскидывал горстки пролетариев, сжимающих в руках лишь красное знамя, то восточнее уже пришлось иметь дело с английскими пулями из «Спрингфилдов», коими пока еще малочисленные интервенты щедро одарили местных противников финских амбиций. Британцы и Советское правительство уживались тут на удивление мирно.
Сводки устоявших звучали следующим образом:
«В отражении финляндской белой гвардии принимали участие архангельский партизанский отряд, команда ледокола "Микула Селянинович", Красная гвардия со ст. Кемь и г. Кеми, сорокский партизанский отряд и финляндская Красная гвардия... <...> Моряки с ледокола одними из первых пошли в разведку и донесли, что неприятель отступил более чем на 60 вёрст. Ситуация стабилизировалась, но на большее у Кемского Совета сил не хватило (к тому же наступила распутица): белофинны закрепились в приграничных волостях и создали в Ухте военную базу».
Направление финского наступления
Одновременно с финскими отрядами в приморье Карелии начали стекаться карельские беженцы с оккупированных белофиннами территорий. То были преимущественно идейно заряженные мужики, говорящие, что стрелять мы умеем, дайте нам только оружие и припасы. В конце апреля карельская делегация обратилась за помощью в Кемский уездный Совет, где нашла поддержку и всё для первой необходимости, вот только оружием в достаточном количестве местный Революционный Комитет снабдить не мог. Безуспешными остались и обращения в Петроград - поступление оружия оттуда задерживалось. Самим, мол, надо.
16-21 мая 1918го состоялся Кемский уездный съезд Советов, на котором среди прочего было решено отпускать хлеб, прежде всего, населению карельских волостей. На съезде обсуждался и вопрос о самоопределении Карелии. По этому поводу «красный» председатель съезда А.И. Мосорин высказался так: «Ведь отделись Карелия, её займут финны, а мы знаем, что они делают в Ухте. Мы не возражаем против автономии Карелии, но предостерегаем карелов, что им грозит тогда участь Украины. Мы, поморы (жители побережья северных морей), от этого ничего не потеряем, но нам жаль карелов. Если бы мы знали, что финны и немцы не посягнут на Карелию, мы бы приветствовали её желание самоопределиться. Но самоопределение - это гнёт немцев". Все выступавшие согласились с тем, что карелы сами должны решить, как им жить, но прежде следовало выгнать захватчиков.
Но на словах ты Лев Толстой, а на деле лишь А.И. Мосорин. Ни ресурсов, ни дополнительных людей на эти амбициозные цели нет. Тем более, что в конце июня в Кеми, в сопровождении английского крейсера, внезапно материализуется «Славяно-британский легион», присланный из Мурманска под лозунгом совместной борьбы против белофиннов, а уже 2 июля "славяно-британцы" неожиданно вышли из состояния «внешнего благожелательного отношения» и перешли к активным операциям: разоружили красноармейцев и расстреляли советский актив. Сам Мосорин накануне успел отчалить на большевистский слёт в Архангельск, но по возвращению был мигом схвачен и помещен на чердак недостроенного дома, принадлежащего монастырю, так как в Кеми специальные тюрьмы пока что не завезли (в 1930ых это наверстают как следует).
Британцы на Кемской ж/д станции
За столь громкую бучу местным властям, разумеется, сразу пришлось оправдываться перед местным кемским населением, которое в большинстве своём являлось достаточно индифферентным, стоя на позиции "лишь бы кормили да к стенке не ставили". От англичан зазвучали громкие лозунги о защите местного населения от уже марширующих сюда немецких орд и их белофинских союзников. Свергнутое правительство обвиняли в готовности сдать всё беломорское побережье силам Тройственного союза, которые по тем же заверениям тут же перешли бы на пайки из плоти поморских младенцев и крови их девственных матерей.
Стоить отметить, что согласно мемуарам местных британских командующих они действительно верили в высокую вероятность грядущего массированного наступления немецко-финских частей и в срочном порядке старались закрепиться в этих территориях, чтобы приготовиться к тяжелому отражению сокрушительных атак.
Удивительно, но после переворота дипломатические отношения между Советами и интервентами сохранились. Из Архангельска даже была допущена советская делегация, которой англичане показывали изрядно поредевший, но вполне себе живой и действующий Кемский Городской Совет ("красный" правительственный орган). Впрочем, делегаты, взглянув в затравленные и покорные лица оставшихся "властвующих" большевиков, в своём заключительном докладе в столицу охарактеризовали Городской Совет как "бутафорный".
Забавно, что делегация вернулась в Архангельск 22го июля, а уже 2го августа попала под нож своего собственного местного антибольшевистского переворота.
Разномастные интервенты в Архангельске, 1918г.
А что там с карелами?
Войдя в Кемской уезд основные силы интервентов приметили почти полутысячную толкущуюся группу хмурых воинственных мужиков. Англичане из прибывшего еще полгода назад авангарда объяснили, что это карелы, требующие оружия. Интервенты решили, что разберутся с этим чуть позже, а пока у отряда отняли то немногое личное вооружение, которым он располагал, и приставили вооруженную охрану, взяв себе время на подумать. Благо на дворе был самый разгар короткого, но малоснежного северного лета, и никаких особых условий размещения, кроме лужайки под ногами да ежедневного скромного пайка, поднадзорным не требовалось.
Впрочем, карелы быстро заскучали на таком выпасе, и от их группы отделился глава отряда, Григорий Лежеев, желающий донести до английского командования, что против служителей британской короны ни он, ни его соратники ничего не имеют, и они с радостью снимутся с иждивения и самостоятельно отправятся на борьбу с общим врагом, если британцы соблаговолят обеспечить отряд минимально необходимыми припасами и вооружением.
Британцы дали этой приятной инициативе зеленый свет и пообещали предоставить всё необходимое, но при условии подчинения отряда британскому офицеру. Карелы согласились. Так началась невероятная история "Короля Карелии", венценосного подполковника сил Его Величества, Филиппа Дж. Вудса.
Эпичнейшая история, требующая отдельного лонга. Тут пройдёмся по ней лишь вскользь.
Еще до конца июля трёхсотенный отряд был гордо наречён Карельским Легионом, вооружен, экипирован и готов к выступлению. Выдвижение происходило под лозунгом с привкусом дежа-вю "Карелия для Карел!", а символикой были выбраны, хех, кокарды с зелёным ирландским трилистником. Звучит как полнейший сюр, но уж больно карельским мужикам понравился вид симпатичного ростка, предложенного их главой, подполковником Филиппом Дж. Вудсом. В связи с этим британское командование между собой окрестило новоиспеченную боевую единицу "ирландскими карелами".
Экипированные «ирландские карелы» на построении в Кеми. Фото шевронов, увы, не сохранилось.
Но выглядел он примерно так.
В начале августа Карельский Легион выдвинулся на запад и с наскока захватил деревни Панозеро и Юшкозеро. Окопавшиеся немногочисленные финны явно не ожидали такого мощного натиска не пойми откуда взявшихся великолепно оснащенных сил и сдавали населенные пункты один за другим, орошая их улицы своей кровью.
Филипп Дж. Вудс в своих мемуарах делится глубоким личным потрясением от наблюдаемого им обоюдного ультранасилия. Наступавшие части карел были изумлены массовыми расправами финнов над жителями, уличенными или подозреваемыми в симпатиях к "красным". В ответ "карельские ирландцы" глухо игнорировали требования своего британского командования к сохранению и допросу пленных финнов, жестоко вырезая тех на месте поголовно. Вудсу пришлось даже объявить награду в фунт табака, чтобы ему предоставили хотя бы одного пленного. Когда такой наконец нашёлся, к нему приставили охрану из малочисленных английских младших офицеров и те, озираясь, отправились доставлять его на допрос в Кемь.
Эффективности отряду, тем не менее, было не занимать. Уже 10го сентября при численном проигрыше ими была взята Ухта, превращенная в настоящий форпост по всем канонам ПМВ - с пулеметными точками, траншеями и колючей проволокой. 20го сентября была взята Костомукша, находящаяся в 100км к югу от Ухты.
Серьёзно попотеть отряду пришлось лишь под небольшим Вокнаволоком (культурная мекка для карельского и финского народов), где оставшиеся белофинны и лояльные к ним отряды самообороны, стянувшиеся со всей округи (всего около 400 человек), оказали остервенелое сопротивление. Но и им уже 2го октября пришлось сдать деревню, потеряв при отчаянном прорыве из окружения две трети личного состава убитыми.
Карельский легион бодро пополнялся добровольцами из освобожденных волостей, и уже к середине октября его численно возросла пятикратно - с 300 до 1500 человек.
В декабре номинальная численность отряда и вовсе выросла до 3600 легионеров, однако, исследователи призывают относиться к этой цифре осторожно - ради ценного английского пайка в отряд на бумаге зачисляли небоеспособных стариков и женщин, так что фактическая прибавка к строю по их оценкам в период с октября по декабрь составляла не 2100, а приблизительно 600 человек.
Подобная подтасовка стала возможна в первую очередь благодаря тому, что еще в конце сентября, перед атакой на Вокнаволок, глава "ирландских карел", подполковник Филипп Дж. Вудс, получил тревожную депешу от британского командования, где сообщалось, что по данным разведки в обход театра военных действий Карельского Легиона, по направлению к Мурманску готовится массированное наступление 70титысячной группировки немцев и их финских союзников, не менее половины которой нацелено на удар по Кеми (небольшой выступ на юге Северной Карелии, Ребольский уезд, признавший финскую власть, должен был стать плацдармом для наступления). В связи с этим британским командованием было решено оставить Кемь и переместиться на 350км севернее, в Кандалакшу, где планировалось создать мощный оборонительный узел. Депеша была датирована аж 29ым августа, и практически сразу после взятия Вокнаволока Британские офицеры и небольшая часть легиона начали обратный путь в Кемь. Вудсу, повышенному за выдающиеся успехи на фронте до звания полковника, вменялась надзирательная функция над кемским правительством, которое успело сбросить "красную" ширму и стало полноценной частью Северной области.
К слову, британцев развели. Не было ни то, что 70000. Военные силы их финно-немецких противников на том направлении едва насчитывали 8000, и ни о каком наступлении в их стане речи, разумеется, не шло.
Упрощенная схема планов «фейкового» наступления немецких и финских войск.
Филипп Дж. Вудс же покидал своих карельских "трелистников" с лёгким сердцем. Буквально за пару месяцев ему в компании подопечных удалось освободить практически всю Северную Карелию и очистить её от финнов окончательно, надолго отбив оккупантам желание расширить своё влияние глубоко на восток и сублимировав их влажные мечты о Великой Финляндии.
За спиной оставалась лояльная Короне земля, ведь именно благодаря усилиям и снабжению интервентов Северная Карелия была спасена не только от захвата финнами, но и от зловещего оскала надвигающегося голода. Более того, в освобождённых Вокнаволокской, Ухтинской, Контокской, Олангской, Кестеньгской, Тихтозерской, Тунгудской и Вычетайбольской волостях карелы наконец организовали столь вожделенное полноценное самоуправление.
Были организованны собственные правоохранительные силы, важные решения принимались на общеволостных съездах, фактический лидер отсутствовал.
В отличие от "белой" Кеми, Северная Карелия сохранила ориентацию на московскую советскую власть. В то же время открыто выступать с клятвами верности и сражаться за Советов с оружием в руках у неё не было ни надобности, ни желания. Рука советского правительства была еще не в силах полноценно дотянуться до Ухты, и вся эта лояльность, как и раньше, была обоснована лишь банальными симпатиями к провозглашаемому Лениным курсу на развитие страны. Присутствие Советов ограничивалось наличием в регионе "красных" партизан, пришедших сюда по указанию из Петрозаводска. Свои контакты с местными они ограничивали агитацией, сбором адекватного продналога и периодической реквизицией у населения необходимых им лошадей. Хоть сколько-нибудь значимо вербовать карел в свои ряды не удавалось ни "красным", ни "белым".
На короткое время карелы получили возможность делать то, что всегда удавалось им лучше всего - более-менее самоустраниться от окружающих невзгод и вести мирную крестьянскую жизнь, поднимая потрепанное боевыми действиями хозяйство.
Карел в привычной среде обитания.
Продолжение следует...
Источник: https://vk.com/wall-162479647_149261
Автор: Владимир Кукушкин.
Личный хештег автора в ВК - #Кукушкин@catx2, а это наш Архив публикаций за март 2020