- Че? – моментально раздался в темноте чей-то недовольный голос. Человек там явно занимался чем-то крайне интересным, а я зараза такая его отвлекла в самый неподходящий момент.
- Здрасте. Я застряла.
- Шддрр пыщ со своими пространственными дырами! Уйду нафиг в механики Сансары, надо было маму слушать шщщщрр пыщщщщ гррр..
- Извините, плохо слышно. Я застряла!
- Куда надо?
- Кому?
- Вам! Куда вам надо?
- На бал мне надо. – решила сострить я.

Я просто в такой стране живу, тут или шутишь, или смотришь в небо большими трагическими глазами с седыми ресницами.

- Че нельзя сразу сказать?
- Извините. – сказала я и хотела еще что-то ироничное добавить, но тут двери лифта открылись, и я зажмурилась от яркого света.

Не знаю, как можно танцевать в кринолине, в корсете, в двухэтажном парике и с пятью килограммами бриллиантов на груди. Я бы не смогла. Я бы чесаться начала, потом бы споткнулась и ушла черепом в стену. Но у дам, скакавших под музыку по этой огромной светлой зале, получалось не только сохранять равновесие, но и хихикать кавалерам на ушко. А еще их почему-то совсем не смущало, что я стою в пуховике, в шапке с надписью «Холодно блять» и в лифте. Никто даже не пялился.

Пялился и офигевал только один человек. Я.

Тут у меня выпала авоська из рук и банка консервированного горошка с грохотом покатилась по мраморному полу. Прямо к ногам какого-то гусара в курточке с золотыми шнурами. Он поднял горошек и посмотрел на меня.
Ка-ки-е у него были синие глаза! Только один раз в жизни я видела подобный восхитительный цвет. Летом 1980 года Женька Артамонова с третьего этажа повисла верх ногами на дворовом турнике и явила миру трусы цвета ультрамарин, привезенные ее отцом из Польши.
Вот такие это были глаза.
Незабываемые, как трусы Женьки Артамоновой.

- Вы будете выходить? Я закрою двери. – сказал диспетчер.
- Закрывайте. – в полном ауте прошептала я.

И зала исчезла.
Я снова оказалась в темноте. Перед глазами мельтешили разноцветные мушки.

Облизывали когда-нибудь экран советского телевизора? Если его немножко лизнуть, то на нем появлялись яркие цветные точки. Это было очень красиво и галлюциногенно. Никакому Кастанеде такое и не снилось.

- Так куда вам? Быстрее говорите, мне некогда.
- А вы куда угодно можете? – осторожно уточнила я.
- Куда угодно, кроме космоса. Там сегодня технический перерыв. Вы новенькая что ли?
- Я старенькая, я три года в этом лифте езжу.
- Лифте?! А ну-ка скажи фамилию.
- Арефьева.
- Никуда не нажимай, я сейчас список проверю. – и диспетчер стал шуршать у себя бумагами. – Арефьева, тебя нет в списке. Какого черта ты тут делаешь?
- Я домой еду. На 13 этаж.
- Ну так и едь! На бал ей, посмотрите на нее! – голос из кнопочки ругался на меня до тех пор, пока лифт не остановился на 13 этаже. – Вылазь, приехали, Арефьева.
- Спасибо. А можно буде…
- Нельзя, Арефьева. Забудь все, что видела. – сказал диспетчер и замолчал.

Теперь у меня есть хобби.
Я надеваю длинное белое платье, которое собственноручно сшила из кухонной кружевной занавески. Подпоясываюсь голубой лентой, надеваю пуховик и иду в лифт. Там я прыгаю до опупения, надеясь, что лифт застрянет и снова раздастся недовольный голос диспетчера. И я опять попрошусь на бал.

Мне туда очень надо. Там гусар в курточке с золотыми шнурами. С глазами, как трусы Женьки Артамоновой.

Он протянет мне банку горошка и скажет:
- Мне кажется это ваше.
А я засмеюсь легко и звонко, и отвечу:
- Да у меня еще одна есть.

И стану махать руками у него перед лицом, чтоб он заметил, что у меня нет обручального кольца. Он внимательный, он заметит.
Мне бы только попасть в этот лифтовой список.
ЗОЯ АРЕФЬЕВА

источник https://t.me/zoiarefeva/1075

— Как обычно, Серый?

— Двойной без сахара. И жёлудь подкинь.

Пока она возилась, я смотрел в окно и перебирал в голове.

Один орех.

Тот самый, который я откладывал на чёрный день.

Тот самый, который был с трещинкой в виде сердечка.

Тот самый, который я нашёл в прошлом году под дубом, когда хоронил Олега. Олег тогда пал от Лося, что жил в лесу через дорогу.

Люська принесла чашку.

Кофе был дерьмовый, как всегда, но горячий.

Я сделал глоток, и внутри что-то ёкнуло.

Это не просто кража.

Это вызов.

Допил одним махом, бросил на стол две семки чаевых и вышел.

Кофе горчил во рту, дождь стучал по нервам, а внутри всё кипело – один орех, сука, один!

След Рыжего тянулся по земле, потом вдруг оборвался посреди аллеи.

Я присел, потрогал грязь.

И тут тишина.

Воздух стал тяжёлый, я на всякий случай перестал дышать.

– Добрый день.

Голос сзади.

Мягкий, бархатный, будто по яйцам шёлком провели.

Я медленно повернулся. Живот забурчал...Кофе.

Он стоял в пяти шагах.

Лось. Тот самый.

Рога как два развесистых дерева, глаза большие, вежливые, пальто чёрное до земли. Дождь по нему стекал, как по памятнику.

– Серый, верно? – спросил он и чуть наклонил голову.

Я кивнул. Язык прилип к нёбу.

– Я тут… территорию смотрю. Лес мне стал тесноват. А парк просторный. Много дорожек.

Он улыбнулся так вежливо, что сразу захотелось лечь и не дёргаться.

– Решил расшириться. Парк будет мой. Полностью.

– И ещё… я слышал, что ты тут главный был. Тебя все слушались. Забудь об этом, теперь я тут буду заправлять.

Живот булькнул во второй раз.

– Так что не мешай, Серый. Тебя я предупреждаю последним.

Выпрямился.

– Приятного дня.

И ушёл. Просто развернулся и пошёл в сторону пруда. Тихо. Без спешки.

Я остался стоять.

В штанах тепло и мокро.

Кофе.

Рыжий - это цветочки.

А вот это вот, только что прошедшее мимо - настоящий пиздец.

И он вежливый.

Я поправил шляпу и рванул к дому - дубу.

А потом - к Рыжему.

Потому что теперь мы с ним в одной жопе.

По самые уши.

И жопа эта с рогами.