На мои счастливые трусы
Не смотри и не снимай их с люстры.
Видишь круг — его перешагни.
Он из соли: просто было грустно.

Мне не ждать, не разорвать черёд
Пустоты, падений и провалов,
Только верить, что произойдёт
От беды до горя сбой фракталов.

И зажатый сможет воспарить
На вершину счастья и блаженства.
Наконец не прозябать, а жить,
Шелуху отбросив, совершенством.

Как щенок без крепкого ремня,
Что намеренно стесняет волю,
Я сорвусь в весёлую стрелу,
Гений свой для мира я открою.

И сыграют на руку трусы,
И круги окупятся сторИцей,
И сегодня... безнадёги день
Будет мне в кошмарах только снится.

Я готов для нового прыжка,
Первого, ведь я не знаю неба.
Но смотрел, как птица в облака
Так легко в лучах летела света.

ИОНА

А хватит ли бесстрашия пойти на свет,
или я струшу, попрошусь обратно,
на эту землю? Туда, где правда – бред,
где брат не понимает брата?
Где слово исковеркано твоё,
где пятна лжи
на самом светлом деле?
А хватит ль мудрости не возродиться в теле?
Не распознав враньё,
пребудет ль веры не пойти на миражи?

О ком сей век? Да всё о том же бедном, 
благословлённом, не принявшем благодать.
О том, что нету счастья в звуке медном,
коль он – награда за уменье лгать.
Не проще ли мне маленькой частицей
войти в чертог,
где ты хранишь нас всех своей десницей,
о, щедрый Бог?

Мне снится поле.
Колосящиеся души
растут на нём.
Ужель покой не может быть заслужен,
коль день за днём
твою я выполняю волю?
Иль это всё созданье моих рук?
Спасаю слово или просто вою?
И что во мне такое,
что вдруг снова толкает
заходить на жизни круг?
Или меня гордыня обрекает?
Греховен. Глух.

Прости. Смолчи. Не отнимай прозренье.
Оставь мне выбор, как тебя любить.
Но чтоб не взвыть,
уйдя в восход, не лучше ль выбыть в тленье?

Вселенная качается.
Что в свете на́чато, то кончится ещё не скоро.
Младенец улыбается
и в сытости испачканных пелёнок нет позора.

Лауреат премии Эрнеста Хемингуэя

Саша Немировский

В грузном небе просветы жемчужные,
В черной сетке намокших ветвей,
Фонари разгорелись ненужные,
А в проулках темней и темней.

И в витающей в воздухе сырости
От людей хоронящие взгляд
Ниоткуда не ждущие милости
Незаметно несут свой наряд,

Те, что кажется - просто прохожие-
Точно так же бредут по земле
И такие же, и - непохожие
На веселых, любимых, в тепле.

Из таких он - с мечтой пораженною
Артистично ранимой душой.
Он горит, но свечой незажжоною,
От тоски неизменной, большой.

Или вот, только что начинающий
Неразгаданный жизненный путь,
И реальность на игры меняющий,
Он не в силах назад повернуть.

А когда не метет и не крутится
Белый снег у подъездных дверей,
Человек выступает на улицу
И гуляет, где много людей.

Он другой. И ему так не хочется,
Чтоб его не заметил никто.
Это бродит вблизи одиночество
В темно-синем тяжелом пальто.

Он прощался, не помнит со сколькими,
И гнетет его чувство вины,
Что, сроднившись с лекарствами горькими,
Он один и четыре стены.

Рассветает ли, клонится к вечеру,
Человек беспокойно твердит
На земле этой делать мне нечего
Отчего же я смертью забыт?

Оглянись, ты, никак, ошибаешься...
Ты Одним Существом не забыт.
Ты в борьбе, ты идешь или маешься,
И любовь разбиваешь о быт -

Без надежды на реальность пророчества,

Так легко не открыть Ему дверь.

Но оставив чулан одиночества,

Распахнись. Не тревожься. Поверь.

Написано, когда гуляла с коляской среди пятиэтажек. Стихотворения тогда появлялись часто. Было мне лет 19.

Последние строфы написаны недавно.