Во внеконкурсной программе Каннского фестиваля показали 148-минутный блокбастер «Фуриоса: Хроники Безумного Макса». Предыдущий фильм вышел девять лет назад и стал рекордсменом по количеству «Оскаров» в своем сезоне.
Несмотря на два с половиной часа хронометража, «Фуриоса» справляется с экспозицией ровно за минуту. Ведущие новостей рассказывают, что мир погрузился в хаос, а черно-белые кадры еще из первого «Безумного Макса» (вышедшего в 1979 году — 45 лет назад!) ярко иллюстрируют конец света. Титры еще не успевают закончиться, а зритель уже знает, что его ждет: история мести, борьба за свободу и погоня в горячей крови. На фоне второй «Дюны», экспозиция которой занимает 155 минут (и называется первой «Дюной»), «Фуриоса» — это марафон, который пролетит со скоростью спринта.
Конец света в очередной раз не стал концом человечества. Где-то в зеленом оазисе посреди Австралии живет племя амазонок и согласных с этим мужчин. Девочек там называют Валькириями (в память о скандинавских мифах) и Фуриосами (в память о древнеримских) и с детства учат, что дом стоит того, чтобы за него умереть. Маленькую Фуриосу, сорвавшую запретное яблоко в дальнем саду, похищают байкеры-людоеды. Мама девочки пускается в погоню. Возвращение домой затягивается на долгие годы. А у повзрослевшей Фуриосы появляется цель поважнее покоя — месть вожаку байкеров Дементусу (Крис Хемсворт). Тот, в свою очередь, хочет захватить всю Пустошь и сбросить с трона Несмертного Джо (австралийский актер Лейчи Халм). Того самого, чей гарем потом в лучших традициях «Белого солнца пустыни» уведет Безумный Макс в фильме «Дорога ярости». Несмертного Джо, в свою очередь, интересует вечная жизнь и продуктивность гарема. Каждый из участников треугольника хочет получить гораздо больше, чем может взять, — так что последствия неизбежны.
Где-то в перерыве между пятью частями «Безумного Макса» (а шестая уже в производстве), одним милым фильмом о свинке («Бэйб: Поросенок в городе») и двумя частями хулиганского мультфильма про пингвинов («Делай ноги 2») австралийский режиссер Джордж Милиотис (настоящая фамилия Миллера) снял две картины о природе сказок. Первая — киноведческое эссе «Сорок тысяч лет сновидений» (1997), глубокое, но предельно внятное исследование австралийской культуры через призму мономифа. Изучая свой континент, оторванный от остального мира, но все равно воспитанный теми же сказаниями и легендами, что и все человечество, Миллер убеждается в существовании универсального пути героя. Сегодня этим открытием не удивить ни одного сценариста, но Миллер пришел к нему интуитивно еще в 1979-м — немногим позже своего американского тезки Лукаса с его «Звездными войнами». А вторая картина Миллера о магии вымышленных историй называется «Три тысячи лет желаний» и вольно пересказывает «Тысячу и одну ночь» устами влюбленного джинна из бутылки (Идрис Эльба) и въедливой специалистки по литературе (Тильда Суинтон).
Другого такого рассказчика-полиглота, как 79-летний Джордж Миллер, в Австралии, да и во всем мире, может просто не быть: кто еще умеет сочинять сказки сразу и про автомобили, и про поросят, и про льдины, и про вечную любовь на дне бутылки? В одних фильмах Миллера слова льются рекой, в других — по капле падают на раскаленный песок, но «Фуриоса» идет дальше всех. У Ани Тейлор-Джой здесь и правда всего 30 реплик, а болтливый герой Хемсворта, наоборот, олицетворяет всю ту бессмыслицу, которая Миллеру, кажется, просто не нравится в современном кино и которую он хочет уничтожить. Или использовать как удобрение для чего-то зеленого и прекрасного, что однажды прорастет из пустозвонких блокбастеров наших дней.
Если Безумный Макс в исполнении Мэла Гибсона и Тома Харди, сам того не зная, был Тысячеликими Героем, то Фуриоса — это уже Бегущая с волками: олицетворение женского архетипа в мифах и той жизненной стратегии, которую он предписывает женщинам по всему миру. Фильм соткан из универсальных сюжетов, но в этот раз путь героя проходит девушка, а не парень. Даже первая сцена, в которой мама Фуриосы теряет в лесу двух девочек и пускается в погоню, напоминает сказку Евгения Шварца «Два клена» про двух сыновей, похищенных у матери Бабой-ягой. Только вместо Бабы-яги в этот раз Крис Хемсворт — совершенно нестрашный, но зато очень смешной и уже одним своим прозвищем (Дементус — читай, Слабоумный) обещающий зрителю форменный балаган.
Поскольку путь героя — сценарий из коллективного бессознательного, то и Фуриоса проходит его почти без слов. Когда ей кто-то нравится, фильм ограничивается одним касанием вместо признаний в любви и поцелуев. Если ей нужно вспомнить о доме, она достает из волос семечко дерева. Если ей нужно внутренне переродиться, зрителю хватает банальной сцены с бритьем головы. Драматургия «Фуриосы» напоминает коробку передач в спортивном автомобиле — и работает сухо, но четко.
А чтобы та испорченная часть зрителей, на которую эта божественная механика перестала производить впечатление, не заскучала, Миллер придумывает сверхконфликт. Аня Тейлор-Джой на пресс-конференции в Каннах называет «Фуриосу» не иначе как «интеллектуальной философской рок-н-ролл оперой». Это на сто процентов так, хотя музыкальных номеров в этом фильме меньше, чем в первой части, да и запоминающихся образов вроде цитат из Сальвадора Дали тоже. И философский вопрос в этот раз заключается вот в чем: может ли герой вернуться домой, не отомстив и не победив.
За 148 минут взросления и приключений Фуриосе не раз представляется возможность забыть про гнев и отправиться на поиск Зеленой Земли. Звездная карта, которая укажет ей путь, всегда под рукой. Но желание отомстить Дементусу каждый раз оказывается сильнее тяги к покою. Универсальный сюжет, как всегда, подыграл Миллеру — и фильм, затеянный десять лет назад, оказался пугающе злободневным и бесконечно сложным ровно тогда, когда вышел.
А говорить о том, что «Фуриоса» — ни секунды не надоедающий аттракцион, наверное, и не стоит. Его зыбучие пески затягивают быстрее, чем пустоши «Фоллаута» и дюны «Дюны». Его саундтрек, пусть и без ударных номеров, превращает очень длинную сцену погони в величественную оперу. Его актеры — и особенно Аня-Тейлор Джой — всегда попадают в ноты. Разве что австралиец Лейчи Халм в гриме слишком похож на покойного Мэттью Перри, чтобы мы могли поверить, что Фуриоса к нему привязалась. Рассыпанные вдоль дорог киноцитаты (вроде оторванной ноги в зубах пса — привет «Телохранителю» Куросавы) не тормозят зрителя на пути к финалу. А все бесконечные трюки, взрывы и драки сняты с бесконечной самоотдачей каскадеров и художников — будто «Джон Уик» на колесах.
Но говорить об этом не стоит. Потому что иначе и быть не могло.
