Ответ на пост «"МОЙ ПРИГОВОР ЧАСТО ЗАКАНЧИВАЛСЯ КАЗНЬЮ"»
Ну и в чем тут подвиг - назначать смертные приговоры? Это же обычное приспособленчество под систему с огромным обвинительным уклоном.
И обвинение, и защита знали: если в деле нет стопроцентных улик, дотошная судья неоднократно пошлёт дело на доследование, но без абсолютной уверенности обвинительный приговор не вынесет никогда. А уж если виновен, - получай свой «червонец». Или вышку.
Ну вот это и было бы принципиальной позицией - как она отправила на доследование дело какое-нибудь, но, по видимому, такого просто не было - не хочется ведь ссориться с прокуратурой, проще смертную казнь назначить.
По словам Зинаиды Александровны, для неё страшнее таких дел не было. Ведь легче осудить преступника за убийство, чем за две катушки ниток. А по тем временам за это полагался как минимум год лишения свободы. Расследования не проводились, составлялся акт и выносился приговор. «Суд был скорый, потому что пока одного судишь, ещё десять-пятнадцать таких же ждут, - вспоминала Зинаида Александровна.
Это разве не противоречит цитате выше?
Например, «дело Шимко». Парень, крепко выпив, поехал на автомашине «ГАЗ» кататься по Садовому кольцу. Около Парка культуры снёс троллейбусную остановку: 8 человек задавил насмерть, 15 - ранил. Все действия Шимко, начиная с того, что он пьяный сел за баранку, говорили о том, что он ехал убивать. Я их и квалифицировала как умышленное убийство...
Вот это было бы интересно, если бы у защиты был реальный шанс что-нибудь сделать. В наше время в таком случае у обвиняемого есть право просить суд присяжных, и процесс, если бы такая квалификация осталась, вполне мог бы обернуться должностным подвигом для следователей и прокуроров. Но мы же говорим о Советском Союзе. В этом случае, скорее всего, ей просто откуда-нибудь сверху позвонили, сказали, что раз много людей погибло, значит должна быть смертная казнь. Судья ничем не рисковала абсолютно.
В ходе следствия выяснилось, что в отделении на «Ждановской» десятками пылились заявления граждан о преступлениях, которые они даже не собирались рассматривать. «А когда им было расследовать? - говорила Апарина. - Пьянка шла круглосуточно! Вся их служба была - грабить и избивать задержанных, чувствуя уверенность в собственной безнаказанности. За их спинами стоял майор Барышев, над которым стоял его начальник и так далее… Четверых - Барышева, Лобанова, Рассохина и Попова – я приговорила к расстрелу. Остальных – к длительным срокам заключения».
Ох, ничего себе, и выяснилось это только после убийства человека из конторы посерьезнее. Конечно, судья вынесла приговор, но в этом случае она тоже не подвиг совершила, а просто стала инструментом в игре престолов между спецслужбами.
А всё равно нужно вынести законное, справедливое и всем понятное решение. Его потом будут подвергать сомнениям десятки лучших адвокатов, которые (за огромные деньги!) будут цепляться за любой изъян, описку, закорючку. Верховный суд будет перепроверять всё и вся.
В Советском-то Союзе, серьезно? Там же даже не было платных адвокатов.
Не понимаю, чем тут гордиться.
Пейзаж арт (рисовать не особо умею) | Сиерин
(Задним фоном я решил сделать тот самый флаг)
Маятник
Боря проснулся в ужасном, разбитом состоянии. Ломило тело, болела голова, а перед глазами мелькали радужные пятна. Он опустил ноги в тапки и прошаркал по комнате на кухню, где вовсю уже хлопотала Серафима. Готовила завтрак, успевая при этом пить кофе. На тарелке высилась стопка горячих блинов, в маленькой вазочке – брусника с сахаром. В кастрюльке томилась пшёная каша.
- Быстренько садись завтракать, пока горячее, - сказала Серафима.
Боря брякнулся на стул, и наблюдал за женой, как она накладывала в глубокую пиалку кашу, как бросала туда кубик сливочного масла, как нарезала свежий батон.
Боря поковырялся ложкой в каше. Ни аппетита, ни настроения. Сима присела рядом, чтобы почистить от скорлупы верхушку яйца, сваренного всмятку – муж не умел снимать скорлупу.
- Ты не поможешь мне сегодня с рассадой? – спросила она между прочим.
Грёбанная рассада! Да что ж такое! Это значит, что сегодня, в свой законный выходной, вместо то, чтобы отдохнуть по-человечески, Боря должен тащиться в гараж, заводить машину, полдня загружать бесконечные ящички и горшочки в салон автомобиля, ползти по пробкам из города, чтобы добраться до гребанной дачи, где разгружать все это барахло! А потом сидеть и ждать, пока Сима, чертова дура, будет носиться по саду-огороду, подготавливать землю, копать, сажать, напрочь забыв про голодного мужа!
- Почему яйцо не всмятку, а вкрутую? – Борины желваки ходили ходуном, - сколько раз просил, умолял: яйцо – всмятку, кофе – без молока, кружку – большую, а тарелку – маленькую! Дура ты тупая! Дура!
- Ты чего взъелся-то с утра? – приподняла брови Сима. Лучше бы она этого не делала.
- Рот закрой! Закрой свой рот! – Боря смахнул со стола посуду, - задолбала своей дачей, задолбала просто, за-дол-ба-ла! Слышишь!
Из глаз Серафимы брызнули слезы. Ей было очень обидно. На ровном месте скандал. Зачем цирк с конями устраивать? Сказал бы просто – не хочу ехать. И все! .Она открыла балконную дверь и вышла на лоджию – покурить, поплакать и успокоиться. Успокоиться не получалось. Они ведь муж и жена. Должны быть всегда вместе. Эту выстраданную дачу Сима обустраивала, как любимое гнездышко. Чтобы радовала глаз, чтобы маленьким раем была! А он? Не вытащишь! Его, видите ли, тошнит от грядок, цветов, теплиц! Ему, видите ли, надоела бесконечная стройка и бессмысленные траты! Он, видите ли, лучше с мужиками в гараже покалякает, чем с полоумными дачными соседками! Это что получается: он будет бухать в гараже, а она на электричке добираться, или на такси за бешеные деньги?
- А я сказала, поедешь! – выскочила Сима в кухню, - у всех мужья, как мужья, и только у меня – лентяй.
Боря взорвался, как бочка с тротилом.
- Я – лентяй? Да ты что мелешь, дура? Да ты хоть копейку свою потратила? Я корячусь на работе сутками, а ты даже деньги не считаешь! Дай, дай, дай! Гадина! – заорал муж.
- Сам такой! – закричала Сима.
Послышался звон посуды, звуки борьбы, крики, ругань, плач.
Типичный семейный скандал. Причина – пустяковая. Но размах – космический.
В самых растрёпанных чувствах Серафима заказала такси, отдала шесть тысяч, и бродила по участку, как сомнамбула. Руки ни на что не налегали, рассада увядала в своих горшочках, грядки оставались не вскопанные, а обида – душила. В воскресенье Сима добралась до города на электричке, старательно обходя мужа, лежавшего на диване перед телевизором, в глубоком молчании легла спать отдельно от него и проснулась с больной головой.
С утра, добравшись до работы с тремя пересадками (Боря не соизволил ее подвезти), в отвратительном настроении, Сима в первую очередь сорвалась на ни в чем не виновной Галине Семеновне, коллеге, из-за пустяковой ошибки в отчете. Тьфу, ошибочка была, помарка, но крик стоял на весь офис. Галина, немолодая уже женщина, пыталась извиняться и оправдываться, но Серафиму было не остановить. Она написала докладную начальнику. Начальник вызвал коллегу Симы на ковер и лишил премии, сообщив, что в следующем месяце отправляет несчастную на пенсию, где ей самое место, если она до сих пор не научилась идти в ногу со временем.
Галина Семеновна не знала, куда деваться. Так нужна ей была эта работа. Так она рассчитывала на квартальную премию, и вот… Ей позвонила дочь.
- Что ты названиваешь мне на работу? Что ты названиваешь? Денежки нужны? – не справилась с нервами Галина, - вы всегда названиваете, когда вам всем чего-то от меня нужно! Не будет тебе денег! Выкуси! Учись управляться сама!
- Мамочка, да что с тобой случилось? – недоумевала Инга, дочка Галины.
- Ничего! Тебе это не интересно! Раньше интересоваться надо было, когда под, черт знает кого, ложилась! Не больно о маме-то думала, да? А теперь – мама, спаси, мама, помоги? Тварь неблагодарная! Сама управляйся со своим… выродком! – кричала в трубку Галина Семеновна.
Инга была на последнем месяце. Её бросил молодой человек, как только узнал о беременности Инги. Мать успокаивала Ингу и обещала помочь. Инга особо на маму не надеялась, старалась зарабатывать сама, но в последние месяцы из-за проблем со здоровьем больше проводила времени дома. Денег не хватало, а для малыша столько всего надо было. Галина Семеновна успокоила дочку:
- Ерунда. Выкарабкаемся. Премию получу, купим малышу все необходимое!
И тут – такие перемены…
Инга плакала от обиды. Зачем она так? В чем виноват ребенок? Еще и прозвище такое – выродок… У нее поднялось давление. Голова раскалывалась так, что даже голову повернуть Инга не могла. Еле-еле набрала номер скорой. В срочном порядке Ингу увезли в больницу. У юной мамы случился гипертонический криз. Пока спасали ее, несчастный малыш погибал в утробе. Началась отслойка плаценты. Маленькая жизнь невинного ребенка висела на волоске…
Ребенка не спасли. Практически всех детей, попадавших в такие ситуации, Ирина Николаевна, ведущий хирург родильного отделения, вытаскивала с того света, а здесь… Пока орудовали зажимами, чтобы остановить кровотечение, пока боролись за жизнь матери – упустили жизнь младенца. Легкие малыша так и не раскрылись должным образом. Реанимация не помогла. Ирина довела операцию до конца и устало приказала ординатору:
- Зашивайте.
Она стянула перчатки, сдернула маску, ополоснула горевшие щеки и вгляделась в зеркало – множество морщинок вокруг глаз. Она старела. Она утрачивала сноровку и чутье. Ей – не место здесь. Она загубила человеческую жизнь. А ведь Саша неоднократно предупреждал Ирину
- Бросай все. Ты тратишь себя на других. А мы совсем тебя не видим, Ирка.
«Мы» - это ее семья. Дети, родители, муж Саша. Не стоило было выходить замуж, если она так любила свою работу. А она любила. Очень. Она спасала детей, матерей, она была нужна людям. Саша ругался, Саша уже привык быть и матерью, и отцом, и домохозяйкой, пока Ира сражалась на своем фронте. Саше нужна была жена. Леночке и Петру – мать. Стареньким маме и папе – дочь…
В пятницу Леночке исполнилось восемнадцать лет! Восемнадцать – важная дата в жизни каждой девушки. Решили отпразновать весело, с помпой. Торжественную часть договорились провести на природе. Саша арендовал прекрасный дом на берегу залива. Деньги бешеные, но зато такая красота! Можно отдохнуть всем: и пожилым родителям подышать свежим воздухом в шезлонгах прямо на симпатичном пляжике. Гостям помладше – пожарить шашлыки. Молодежи вдоволь потанцевать вечерком – для них была оборудована целая площадка. Даже диджея пригласили.
Леночка ждала этого дня, как самого счастливого! Саша мотался по городу, завершая последние приготовления. Сложно быть распорядителем праздника, но зато как приятно! И вдруг позвонила жена:
- Саша, я не могу завтра. Срочная операция. Сложный случай.
Саша знал, что практически все Иркины операции – сложные и срочные. Но… да сколько же можно, блин! Сколько можно? Разводилась бы уже и не трепала никому нервы! Жила бы в своем отделении и резала животы, сколько душе угодно! Идиотка! Дура! Кукушка! Он старается, он рвет жилы, он сбивается с ног…
В отвратительном настроении Саша влетел в кондитерскую, где заказывал торт к Дню Рождения дочери. Кондитер уже заканчивал: последний кремовый виток. Произведение искусства – высший пилотаж, и никакой мастики! Фигурки выполнены из шоколада, даже маленькая девичья туфелька, кокетливо брошенная на втором ярусе торта.
- Заказчик пришел, - в кухню забежала Глаша, менеджер и консультант.
- Передай, что все готово! – улыбнулся кондитер.
- Он просто великолепен, - восхитилась Глаша, упорхнув в зал.
Да, торт был великолепен. Кондитер всю жизнь свою положил на любимое дело. И не зря столько учился, оттачивал мастерство и стажировался за границей. Многочисленные победы в конкурсах, десятки предложений и приглашений на работу. Да что там, сам Акзамов звал к себе. Но кондитер не сдавался – он мечтал о своем деле! И вот – он мастер СВОЕГО дела!
Торт торжественно внесли в зал. Заказчик посмотрел на него и вдруг побагровел.
- Это что? – тихо спросил он.
- Торт для юной девушки, - растерянно ответил мастер.
Заказчик ткнул пальцем в великолепную кремовую оболочку торта. Грязным пальцем в белоснежный крем! Грязным пальцем! Попробовал и… скривился!
- Это что? – он отбросил щелчком кокетливую шоколадную девичью туфельку.
- А это? Что? – еще один щелчок, и карамельный велосипед слетел на пол.
- А это? А это что? – заорал он, - это торт для юной девушки? Вот эта порнуха? – клиент уже не скромничал, махнул рукой и вся изящная конструкция с миниатюрными книжками, цветами, крохотными тонкими платьицами на вешалке, плюшевыми мишками и всей милой чехардой, что сопровождает жизнь молодых девченок, полетел на зеркальный пол.
Глаша замерла в ужасе. Мастер побледнел.
- Послушайте, уважаемый, мы обсуждали и декор, и вкус, и форму накануне. Вы были со всем согласны. Не понимаю ваших претензий, - начал он.
Клиент слетел с катушек, он орал, и в уголках губ скапливалась отвратительная пена:
- Закрой рот, урод! Закрой свой рот! Сволочь косорукая! Дебил! Что ты там налепил? Что? Я тебе морду набью!
Мужчина пинал, топтал, калечил все, что осталось о легкого изящного торта, на который мастер потратил шестнадцать часов. Шестнадцать часов кропотливого труда и любви. Шестнадцать часов этот урод размазывал по полу.
Борис не выдержал и вмазал заказчику в морду. А потом вот этой самой мордой возил Александра по полу, по крему, впечатывая лицо истерика в бывшее тортом месиво.
Полиция приехала без опозданий. Дюжие мужики с трудом разняли сцепившихся не на шутку мужчин…
Мирно разойтись не удалось. В глазах обоих плескалась ненависть.
Боря всю ночь не спал. Он чувствовал себя разбитым. Хуже – убитым наповал. Хотелось лежать и больше не подниматься с постели никогда. И вот – Сима со своей дачей…
***
Вот видишь, как все просто, - Грей взмахнул пятерней перед потрясенным Мирабелем, - не надо мотаться по сотне миль в день, чтобы качественно проделать свою работу. Самый лучший инструмент – минута раздражения, рождающая гнев. И – вуаля, я могу расCчитывать на поощрение.
Грей прикрыл мутное зеркало черной тряпкой. Его юный ученик Мирабель аккуратно записал в книжечку: «Злоба – лучшая приправа к успеху». Грей удоВлетворенно хмыкнул: у него весьма талантливый ученик. Из Мирабеля выйдет толк. Никаких глупых вопросов, никаких: «ребеночка жалко». Не жалко. Это работа. Тяжелая и почетная работа. Чертова работа, если честно. Они же бесы, а не ангелы. Их задача – крутить и мутить. А самое главное – из этого детеныша человеческого получился бы великий миротворец, который в свое время должен предотвратить третью мировую. А оно бесам надо? Не надо. А тут так изящно получилось. Есть, чему поучиться Мирабелю у старого Грея.
***
Ирина Николаевна набрала номер мужа. Он не сразу ответил. Но, наконец, в трубке Ира услышала его «да».
- Сашка, прости меня. Прости за ту пятницу. Прости, мне так плохо. Давай прекратим нашу молчанку… Ты был прав. Мне пора уходить.
- Что случилось, Ирка? – Саша уловил горестные нотки в голосе жены.
- У меня сегодня умер ребенок, Саша. Я не спасла его, Саша. Из-за глупости, из-за элементарной неуклюжести, бабской тупости… Я о нас думала, Саша. О нас, а не о матери и плоде! – Ирина зарыдала.
- Ирка… Ира, успокойся. Так бывает. Ты не виновата. Ирочка, ты самый лучший хирург. Я горжусь тобой. Мы все гордимся тобой. Но ты имеешь право на ошибки! Ты живой человек, Ира! Я сейчас приеду за тобой, родная. Я немедленно приеду! – кричал муж в трубку.
Ирина Николаевна судорожно вздохнула. В ординаторскую влетела ГалинаСанна, сестра из отделения неонатологии:
- Ирина Николаевна, младенец раздышался! Раздышался! Игорь Петрович просто кудесник! Жив мальчик, жив!
***
- Давай, малыш, дыши, - Игорь, молодой неонатолог, склонился над кувезом.
- Давай, парень, держись. Ты же – борец! Ты же – силач! Вон какие у тебя кулачки! – Игорь улыбнулся своей ангельской улыбкой. Медсестрички отделения прямо млели от улыбки Игоря. В такого красавца невозможно было не влюбиться. Рядом с прекрасным Игорем было удивительно тепло и спокойно. Да что там женщины, новорожденные рядом с ним успокаивались, и быстро прибавляли в весе! Игорь Петрович – прямо находка для всего отделения. Счастливая находка.
- Будет жить, Ирина Николаевна, - сообщил он хирургу.
- Благодарю вас, у вас талант от Бога! – сказала Ира, почувствовав, как в сердце разливается странная теплота, и спокойствие, и бесконечная любовь. Она постарается не расплескать чувство любви и поделиться драгоценным богатством с подъехавшим мужем и детьми.
Саша, получив порцию благодати, устыдившись своего отвратительного поведения по отношению к талантливому кондитеру, поедет к нему мириться. Они даже напьются и станут хорошими друзьями. Борис извинится перед Серафимой, подарит ей роскошный букет. Сима не сразу догадается, что цветы из шоколада. А догадавшись, простит мужа и поймет его. Хотя (вот упрямица) все равно утащит Борю за город. На даче она устроит мужу романтические выходные. А потом привезет Галине свежую зелень и молодую редиску, извинившись перед ней. Кстати, она похадатАйствует за нее перед начальником:
- У Галины Семеновны внук родился! Радость! А вы ее увольнять собираетесь? Бесчеловечно. Давайте лучше материальную помощь человеку выпишем!
Галина Семеновна простит Серафиму. И забудет про обиду. У нее – море забот. У дочки тяжелые роды прошли. Слава Богу – обошлось! Нужно окутать Ингу любовью и теплом. Дура старая, надо же было такое сказать собственному ребенку!
В кувезе лежал мальчик Сережа. У него – большое будущее. Правда, никто пока про это не знает, даже ангел Игорь, сияние крыльев которого Сережа отлично видел. Он бы обязательно рассказал об этом, но, к сожалению, новорожденный младенец пока умел только плакать. Да и сам Игорь не знал, что у него за спиной. Почему-то земным ангелам, в отличие от бесов, не говорят, кто они на самом деле – об этом они узнают только после того, как покинут грешную землю.
Маятник снова качнулся, и добро опять победило.
Автор - Анна Лебедева. Источник.
Вязаный Енотик
Здравствуйте. Я давно связала этого енотика, но все никак не могла опубликовать его. А все потому, что не знала, что о нем написать. Поэтому не буду много говорить.
Это игрушка из коллекции игрушек с сумочками. Высота игрушки 22 см. Пряжа Himalaya Dolphin baby. Связана крючком 3 мм. Глаза на безопасном креплении.
Что интересного вы знайте о Енотах ?
Вк автора https://vk.com/foxaleks
телеграм группа https://t.me/Createdforthesoul
«МОЙ ПРИГОВОР ЧАСТО ЗАКАНЧИВАЛСЯ КАЗНЬЮ»
Кого и за что судила легендарная «Зинка Вышка»
Зинаида Александровна Апарина - когда-то это имя наводило страх на весь криминальный мир столицы. Хотя, как полагается, имя эта женщина-судья в среде преступников получила другое - Зинка Вышка или Зинка-Червонец – за то, что срок меньше 10 лет не давала. Она выносила суровые приговоры десяткам убийц, бандитов, маньяков и расхитителей социалистической собственности в особо крупном размере. За 47 лет работы судьёй она «поставила к стенке» немало криминальных авторитетов и никогда не боялась последствий этого. Абсолютно бесстрашная, бескомпромиссная, непоколебимая, с чёткими понятиями общечеловеческой справедливости, границ добра и зла - её невозможно было заставить или запугать и с ней нельзя было «договориться». Недаром её именем стращали не только преступников, но и нерадивых следователей прокуратуры. И не зря криминальный мир её деятельность оценил и удостоил персонального прозвища. В знак уважения.
И обвинение, и защита знали: если в деле нет стопроцентных улик, дотошная судья неоднократно пошлёт дело на доследование, но без абсолютной уверенности обвинительный приговор не вынесет никогда. А уж если виновен, - получай свой «червонец». Или вышку.
Память у Зинаиды Александровны была отменная - она помнила события 60-летней давности в мельчайших деталях. И любила поделиться своими воспоминаниями. Как признавалась Апарина, она чуть ли не с детства представляла себя только судьей: «Бывало, иду мимо здания суда, а там тихо, как на кладбище. Уголовных дел-то почти не было! Никого не убивали, драка – большая редкость. О репрессиях, «тройках» и расстрелах у нас в городе даже не подозревали: никто никого не арестовывал...»
Зинаида была родом из маленького городка Куйбышевской области и, по её словам, поступая в юридический вуз, «живьём ни одного юриста не видела». В 1936 году, окончив школу, Зинаида блестяще сдала все экзамены, и её приняли в Институт. «Из 120 человек вчерашняя школьница – я одна», - вспоминала судья. А окончив с отличием институт, Апарина готова была поехать куда угодно, лишь бы работать в суде, да чтобы дела были посложнее!
И вот её, ещё почти девчонку, отправили в Сызрань и сразу назначили старшим судьёй. «Когда я приехала, там три месяца не было судьи. Уголовные дела были сложены огромными стопками на полу аж до потолка». Так начала свой трудовой путь будущая легенда советской судебной системы.
Зинаида Александровна помнила свои первые дела во всех деталях: кто и сколько гвоздей пронёс через проходную, кому выбили зуб на свадьбе, и какого цвета была косынка на свидетельнице по делу о ворованных соседских яблоках... Прекрасно помнила она и Сызранскую пересыльную тюрьму, находящуюся в 9-ти километрах от здания суда, и то, как арестованных, сразу по 15 - 20 человек, вели конвоем без наручников. Весь конвой состоял из четырёх сотрудников: спереди и по бокам по милиционеру, да сзади сержант с одним пистолетом. И за все годы ни одной попытки побега!
«Первый в своей жизни приговор я огласила 10 августа 1940 года. Дело было «громкое» - «о краже помидоров». Юноша подбежал к овощному лотку и схватил несколько помидорин. Дала ему условно... И вот сужу я их, сужу, а дел не убавляется. Спрашиваю: «Ошурков, сколько их там ещё?» А он: «Мне их, Зинаида Александровна, водить не переводить, а вам их судить не пересудить!»
Правда, как вспоминала Зинаида Александровна, в довоенное время дела были в основном простые: кражи на рынке, драки, пьянка и... прогулы. «Ленинский» уголовный кодекс от 1924 года больших сроков за эти преступления и правонарушения не предусматривал: за кражу и хулиганство полагалось - год-полтора максимум. Высшая мера не полагалась даже за убийство с отягчающими обстоятельствами. Однако перед войной Сталин издал указ, ужесточающий наказания. Так, к примеру, за 21 минуту опоздания на работу - принудительные работы, за самовольный уход в рабочее время – до 6 месяцев тюрьмы (!). «И таких «преступлений» было очень много, - рассказывала судья. - Зато - никаких банд и головорезов. По 136-й статье (убийство) я не рассмотрела в Сызрани ни одного дела».
Здесь, в Сызрани, она вышла замуж (её муж стал помощником прокурора города), родила дочь, а потом началась война. «Суд не отапливался... Чернила замерзали... Приговоры приходилось писать на обратной стороне оставшихся от ремонта обоев. Но обоев не хватало – так много в военные годы выносилось приговоров. За что судила? Рабочие под спецовкой выносили хлеб с хлебозавода. На швейной фабрике, где шили обмундирование для фронта, выносили дефицитные нитки...».
По словам Зинаиды Александровны, для неё страшнее таких дел не было. Ведь легче осудить преступника за убийство, чем за две катушки ниток. А по тем временам за это полагался как минимум год лишения свободы. Расследования не проводились, составлялся акт и выносился приговор. «Суд был скорый, потому что пока одного судишь, ещё десять-пятнадцать таких же ждут, - вспоминала Зинаида Александровна. - Позже пошли дела посложнее: хищения, спекуляция. Однажды судила целую преступную группу: они подделывали продуктовые карточки и по сговору с руководством местного гастронома отоваривали их. Страна воюет, голодает, а эти с жиру бесятся - делают деньгу на всенародном горе! Все получили по 10 лет - «в связи с военным положением».
В 1944 году мужа Зинаиды Александровны перевели в Москву - в Генпрокуратуру, а её направили в Сокольнический район столицы - народным судьёй. Именно там она впервые и столкнулась с «кровавыми» делами. Например, судила женщину, которая ради продуктовых карточек сожгла заживо родную дочь, а ещё - сексуального маньяка и убийцу, орудовавшего в парке «Сокольники»…
Тогда же, в конце 1940-х, у Апариной появилась стойкая репутация судьи, «сделанной из железа» - строгой, но справедливой. Может, поэтому ей и не поручали заказных политических процессов. «Сейчас говорят: мол, в СССР власти могли надавить на судей, заставляли принимать необъективные решения. Нет! Для нас с мужем был один закон - честность и порядочность. Мне ни разу даже словом не намекали, какой приговор выносить. Я всё брала на себя и решала сама. За 47 лет работы был один-единственный случай, когда попытались сунуть нос в мои дела.
Тогда я слушала «дело работников торговли» - они занимались приписками, химичили с накладными. Вдруг звонит секретарь Сокольнического райкома партии и приглашает приехать в райком... Приезжаю. Она говорит: «Расскажите суть этого дела». Рассказала. «И что думаете?», - спрашивает. А я: «Приходите в суд и узнаете!». Меня это так возмутило, что, как только мне предложили перейти в Мосгорсуд, ушла, не раздумывая».
«В Мосгорсуде, - продолжала Зинаида Александровна, - я рассматривала самые резонансные дела в Москве. По новому уголовному кодексу от 1960-го года впервые за убийство была предусмотрена смертная казнь. Вот я и рассматривала двойные-тройные убийства. ... Это были очень сложные дела, с крайне тяжёлыми последствиями. Например, «дело Шимко». Парень, крепко выпив, поехал на автомашине «ГАЗ» кататься по Садовому кольцу. Около Парка культуры снёс троллейбусную остановку: 8 человек задавил насмерть, 15 - ранил. Все действия Шимко, начиная с того, что он пьяный сел за баранку, говорили о том, что он ехал убивать. Я их и квалифицировала как умышленное убийство... Никогда не забуду, как молодой парень, у которого на следующий день была назначена свадьба, положил передо мной обручальное кольцо: «Это всё, что осталось от моей невесты!» Шимко я приговорила к расстрелу».
Страшная волна убийств пришлась в Москве на 1960-70-е годы. И самое громкое - дело Владимира Ионесяна («Мосгаз»), не на шутку перепугавшее столицу. Он выбирал квартиру, звонил, представлялся работником Мосгаза, грабил и убивал, нанося множественные удары топором. На его счету пять жизней, в том числе - и 8-летнего мальчика. Тогда всю милицию поставили на ноги, преступника еле поймали. И его Зинаида Апарина приговорила к высшей мере наказания.
«Да, очень часто мой приговор заканчивался смертной казнью. Но, прежде чем вынести его, нужно было убедиться в его справедливости. А когда убеждена, как не дать? Помню, ещё одно жуткое дело. Рабочему дали комнату в Строгино. Есть жена, ребёнок. Живи и радуйся! А он заводит молодую любовницу, не ночует дома. Тёща ему говорит: «Ты уж определись: либо туда уходи, либо здесь живи».
В результате он зверски убивает тёщу, своего ребёнка и трёх соседок, которые случайно оказались рядом. Пять человек!»
Нередко Апарина получала угрозы расправой. А однажды даже получила из зала суда записку со словами: «Мы тебя убьём!» По почерку было установлено, что написал её брат подсудимого и того осудили за угрозу убийства. Сама судья вспоминала: «Я никогда ничего не боялась. Дверь дома держалась на одном замке - ударом ноги снести было можно... В одиннадцать, полдвенадцатого вечера выходила из здания суда, иногда даже с каким-нибудь материалом под мышкой, садилась на трамвай и ехала домой. Даже мысли не было, что со мной могут расправиться. Единственный случай в моей практике, когда покушение было реально, - это во время процесса по «убийству на «Ждановской». Тогда – единственный раз в жизни – меня и следователя Генпрокуратуры, Владимира Калиниченко, круглосуточно охраняли бойцы спецназа КГБ СССР «Альфа». Сотрудники КГБ нас охраняли от сотрудников милиции! Каждый день на машине отвозили и привозили».
Одно из самых громких уголовных дел 1980-х годов, так называемое «милицейское дело», рассматривала тоже Зинаида Апарина. С него началась масштабная чистка в МВД СССР, закончившаяся десятками возбуждённых за тяжкие преступления уголовных дел и крахом карьеры министра, Николая Щёлокова, который в результате 13 декабря 1984 года застрелился из охотничьего ружья. Дело было настолько громкое, что о нём даже сняли художественный фильм «Убийство на «Ждановской». Правда, как утверждала сама судья, «всё равно всей правды так и не показали!»
26 декабря 1980 года заместитель начальника секретариата КГБ СССР, майор Вячеслав Афанасьев, отмечал с друзьями свой 40-й день рождения. Домой отправился на метро. А с собою вёз полученный к новогоднему празднику продовольственный заказ - палку копчёной колбасы, банку горбуши, банку болгарских помидоров, бутылку водки и бутылку коньяка «Наполеон» - подарок друзей. И тут случилась роковая ошибка - майор сел в поезд, идущий в противоположную сторону. Задремал. На конечной станции «Ждановская» его разбудили контролёры. Решив, что мужчина сильно пьян, они передали его сотрудникам линейного отделения милиции, дежурившим на станции. А те, в свою очередь, сами уже прилично выпив на службе, собирались веселье продолжить. Задержанный пассажир с выпивкой и закуской в портфеле показался им отличной добычей.
Когда они завели его в служебное помещение, майор сказал: «Вы не имеете права меня задерживать!», но вместо объяснений его начали бить. Когда Афанасьев потерял сознание, сотрудники милиции заглянули в его удостоверение и чуть дара речи не лишились... Старший инспектор Рассохин, милиционеры Лобанов и Попов тут же позвонили своему шефу - начальнику 5-го отдела милиции по охране Московского метрополитена майору Барышеву. И он тут же примчался в отделение. Понимая, что ограбление и избиение сотрудника КГБ само по себе является тягчайшим преступлением, Барышев приказал избавиться от Афанасьева, инсценировав разбойное нападение. Умирающего мужчину погрузили в служебную «Волгу» и вывезли к дачам КГБ у посёлка Пехорка, где добили монтировкой. Каждый нанёс по несколько ударов. Барышев сказал тогда: «Отвечать - так всем».
Утром Афанасьев был обнаружен прохожими, доставлен в больницу, но 1 января 1981 года скончался, не приходя в сознание. В тот же день о ЧП союзного масштаба доложили Председателю КГБ Андропову. Было возбуждено уголовное дело, которое тут же засекретили, и уже через две недели милиционеры со «Ждановской» были задержаны – у одного из них нашли записную книжку Афанасьева. Подозреваемых сразу поместили не в обычный следственный изолятор МВД, а в «Лефортово» - находившийся в ведении КГБ.
Поняв, что родная система их не защитит, милиционеры начали давать показания…
Зинаида Александровна рассказывала: «Всех их прекрасно помню. Майор Барышев - рыжеватый с залысинами, милиционеры Лобанов - собачья такая морда была у него, и Возуля - высоченный под два метра, Попов - розовощёкий такой… Фактически у них было четыре трупа. Возвращавшегося со свадьбы парня они убили из-за бутылки шампанского. Во втором эпизоде хотели скрыть изнасилование и забили до смерти настаивавшего на возбуждении дела свидетеля. Третий - майор КГБ Афанасьев. Четвёртое убийство сержант Лобанов совершил в одиночку. На Казанском вокзале он познакомился с ехавшим на Север мужчиной, пригласил его к себе выпить, потом убил, а труп расчленил... Когда раскрыли убийство Афанасьева, у Лобанова дома нашли вещи последнего убитого».
В ходе следствия выяснилось, что в отделении на «Ждановской» десятками пылились заявления граждан о преступлениях, которые они даже не собирались рассматривать. «А когда им было расследовать? - говорила Апарина. - Пьянка шла круглосуточно! Вся их служба была - грабить и избивать задержанных, чувствуя уверенность в собственной безнаказанности. За их спинами стоял майор Барышев, над которым стоял его начальник и так далее… Четверых - Барышева, Лобанова, Рассохина и Попова – я приговорила к расстрелу. Остальных – к длительным срокам заключения».
Эдуард Хлысталов, бывший старший следователь с Петровки-38 вспоминал, что когда Зинаида Апарина вела процесс, в зале суда просто витал дух Буквы Закона. Она каждого умела поставить на место. «Чтобы у неё свидетель или адвокат не явился в суд или в зале раздавался посторонний шум… Такое просто было невозможно себе представить. Все ходили как шёлковые! Ведь задача у судьи по делам такой сложности почти невыполнимая. Вокруг все врут, меняют показания, подкупают свидетелей... А всё равно нужно вынести законное, справедливое и всем понятное решение. Его потом будут подвергать сомнениям десятки лучших адвокатов, которые (за огромные деньги!) будут цепляться за любой изъян, описку, закорючку. Верховный суд будет перепроверять всё и вся. Апарина эти решения всегда брала на себя», - рассказывал Хлысталов.
По словам Зинаиды Александровны, преступники воспринимали приговор по-разному. Однажды насильник, услышав, что его ожидает, сиганул со второго этажа - конвой бежал за ним аж до Казанского вокзала. Поймали и добавили ещё три года.
«Я обычно не слушала реакцию осуждённых. Бывало, огласишь... кричат, рыдают. Но чаще ни истерик, ни обмороков, каким бы жёстким ни был приговор. По крайней мере, у меня... Некоторые даже после «вышки» вели себя достойно».
На вопрос о том, как ей, женщине, с эмоциональной стороны было выносить суровые наказания, Зинаида Александровна отвечала: «Преступники мне никогда не снились. После рассмотрения «мокрого дела» обычно вечером я ходила с мужем в театр, чтобы отвлечься. А на следующий день - всё по новой».
Свою трудовую деятельность Апарина закончила в 1987 году, и как рассказывала, сама ушла из Мосгорсуда.
Зинаиды Апариной не стало в 83 года. Незадолго до смерти она сказала: «Я и сейчас рассмотрела бы любое из нынешних скандальных дел, если бы они были честно и профессионально расследованы. Но в этом я почему-то сомневаюсь...»
- Аааа, Оооо, ми-ми-ми, ля-ля-ля, доооо- до-до
- Монечка, сбавь громкость. Не натружай горло. У тебя вечером концерт. Аккуратнее.
- Хорошо, мама... я по - тихонечко. ....Мне осталась одна забава, пальцы в рот, да весёлый свист...
- Моня, шо это за босяцкие напевы? Не порть репертуарчик.
- Мама, это же Есенин.
- Ну я ж говорю, шо босяк.
- Ну откуда вы знаете?
- Мама, знает всё. Ты ещё "Мурку' начни петь.
- Кстати по поводу" Мурки ". В последний раз меня ,таки, её просили спеть.
- Вот отсюда по- подробнее. И де это ты был? Явно не в филармонии.
- Мама, ну это у нас был левый корпоративчик.
- Это шо, какая-то городская мафия?
- Ну почти.
- Почти городская или почти мафия.
- Ой, я даже боюсь говорить. Это не мафия- это очень приличные люди.
- А ты не говори, только кивай головой. Таааак, налоговая была? Была. Прокуратура.... была . Администрация? Ну ,конечно.... Так, Моня, тебе нужен колоритный репертуар. Значит надо поднять тексты Аркадия Северного, записи Гарика Сукачева...Вилли Токарева, Шуфутинского..
- Мама, откуда у вас такие познания?
- Моня, мама знает всё. Скажи, спасибо, шо у тебя голос не как у Шаляпина....с твоей колоратурой можно петь и шансон и симфонию Шульберта.
- Шуберта. И симфонию не поют её исполняют.
- Если хорошо заплатят, то можно и спеть. Шо я не знаю эти корпоративы. На хорошем корпоративе и под Вивальди стриптиз танцуют.
- Мама! Откуда вы знаете?
- Моня, мама знает всё.
Автор - Марина Гарник. Источник.