Иркутянин, спас старушку.
Куда мир катится ?!
Куда мир катится ?!
Лет в двенадцать, открыли мы для себя с подругой мир кулинарии.Пекли как сумасшедшие,опустошая холодильники. После очередного шедевра,родители пообещали снять нас с довольствия. Ушли в партизаны. Перестали печь в промышленных объемах,так себя побаловать и навыки не растерять.
Этот рецепт поразил нас размахом,решили рискнуть.Но что- то пошло не так. Мы даже попробовать торт не решились.Положили в пакет и направились к мусоропроводу.И тут поворачивается ключ во входной двери.Подруга в панике кидает пакет с балкона и аккурат в пододеяльник этажом ниже. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. Штирлиц жил на верхнем этаже. Мы стали ждать неминуемую расплату. И ничего не происходит.
На следующий день идём со школы и слышим как старушка с восьмого этажа рассказывает о том,что она упорно молилась и бог её услышал.Послал замечательный торт.
https://pikabu.ru/story/uvazhte_6806769 отсюда навеяло....
Жил я на улице Черняховского в писательском доме. В 2003 там располагался сэконд хэнд в подвале. Так эти милые старушки,заслуженные работники пера во дворе хвастались друг перед другом,кто сколько натырил и производили обмен вещами.
Наши "волонтерские" старушки, то есть те, кто получил квартиры в бывших домах для олимпийских волонтеров, облюбовали скамейки с видом на казино. И проводят там каждый вечер. Во дворе на детской площадке им шумно. Подходят две дамы в условно вечерних туалетах. Говорят, что идут в казино на Бандераса. Я думала, шутят. Ан нет. Оказывается, у местных дам глубоко пенсионного возраста развлечение такое - гулять в казино. Первый раз сходили после открытия на экскурсию. Там нужен паспорт для новых посетителей. Им выдают гостевую карту и водят по этому блистательному "лас-вегасу". Там же можно основательно подкрепиться напитками и угощениями. Все бесплатно.
- А второй раз мы попали на фуршет, - рассказывает мне Светлана, дама 70+, с эффектной внешностью и следами не такой уж былой красоты. - Мы взяли с собой бабу Аню с третьего этажа, но она забыла дома паспорт. Понадеялась, что если ей за 80, то и так пропустят. Но нет. Пришлось бабе Ане бежать через дорогу (федеральную трассу) домой за документом, при том, напрямик.
Если кто бывал в Эсто-Садке, видел, какой высокий бордюр на главной улице. А обходить по пешеходному переходу далеко, почти по километру в обе стороны. Но бабе Ане бордюр оказался, как море по колено. Когда она принесла паспорт, экскурсия уже закончилась, и пришлось Светлане водить ее самой. Уж насмотрелись, как в кино, на красоту и чистоту. Правда, заблудились и не нашли лифт, зато спустились по главной лестнице, как девушки из высшего общества. Потом еще и королевскими креветками побаловались. И коктейлями. И кофе на выбор. А уж пирожками... еще и домой принесли.
- А на втором этаже миллионеры играют, - деловито закончила Светлана свой рассказ. - Ты давай дома не рассиживай, губки накрасила, бровки подвела - и в казино. Там такие певцы приезжают, что не часто и по телевизору показывают. Мы и на Успенскую ходили. А скоро Розенбаум приедет.
Помню, как меня насмешил заголовок иронично-скептичной статьи журналиста Олега Галицких "Зина, выходим, казино!" в интернет-журнале "Sochi123". Но таки да. В нашем народе никогда не знаешь, как все обернется.
Перед Новым годом родители послали меня в магазин на станцию, за селедкой. У отца любимое новогоднее блюдо — селедка под шубой.
Очередь в магазине оказалась огромной, и я сел на ближайшую табуретку — ждать лучше уж сидя, чем стоя. Вскоре рядом со мной присела какая-то бабуля — и вдруг начала бормотать, что она тут постоянно закупается, что здесь суповые наборы очень дешевые, вот и набирает побольше, чтобы собачек бездомных накормить…
Затем старушка спросила меня, знаю ли я, сколько у нее собачек. И сама же ответила, что их у нее двадцать человек. Именно так и сказала: «двадцать человек». Странная женщина, довольно нелепо одетая, в старом поношенном и явно нетеплом пальто (а на улице минус пятнадцать), серенькой вязаной шапке, из-под которой выбиваются седые волосы, а на ногах так вообще валенки. Маленькие вылинявшие голубые глаза на загорелом сморщенном лице, казалось, вцепились в меня и не собирались отпускать. Рукой, свитой из сухожилий и вен, она ухватила меня за рукав, и я почувствовал себя мухой, попавшей в паутину. Она говорила о том какие у них большие и мокрые носы (по мне так сомнительный комплимент), выразительные глазки, бровки. Ну и хвостики! Какие у них хвостики!
Я не совсем понимал, к чему идет разговор, однако продолжал смирно сидеть. А она вновь начала говорить, что стану я таким, как она, называла меня внучком, убеждала, что тоже буду заниматься собаками.
Ну я и сказал ей, мол, у меня аллергия на собак — то есть мне, конечно, нравятся всякие песики, но я бы на ее месте лучше занимался своими внуками, чем кормил чужих собак. Даже не знаю, почему я так грубо ответил. Может, во мне резко всплыла обида на своих бабушек за то, что я их интересую исключительно с точки зрения отметок. И может, мне показалось, что я совсем не хуже каких-то собачек.
В общем, обидел человека за просто так.
После небольшой паузы она мне ответила, зачем кормит ничейных собак. Так получилось, что нет у нее ни детей, ни внуков. Давным-давно, в семидесятые годы уже прошлого столетия она закончила институт, стала микробиологом — и ее как молодого специалиста распределили работать в закрытый НИИ. И вот она, молодая девчонка, попала, по ее словам, «в ад на земле». Ей пришлось работать в лаборатории, где разрабатывали вакцины от смертельно опасных инфекционных болезней — потому что эпидемии время от времени вспыхивали, умирали люди, просто в советское время об этом запрещалось писать в прессе.
Для опытов лучше всего подходили обезьяны, но они очень дорого обходились государству, и приходилось брать собак. Нужны были большие собаки. Были выловлены все крупные дворняги по округе. Потом стали привозить собак из милицейских питомников. Но вольеры очень быстро освобождались. Звучит это пафосно, а все-таки они спасали человеческие жизни. Но какой ценой… Эта бабушка отвечала за то, чтобы прививать собак. Сначала надо было их заражать, потом пробовать спасти.
Тут она начала рассказывать, как заходила в клетку, а этот большой лохматый пес так рад был ее видеть, что прижимал ушки, часто-часто вилял хвостом, вот-вот отвалится, западал на передние лапы и очень-очень хотел понравиться.
Сначала пытался лизнуть ее хоть как-нибудь, но главная цель — это, конечно же, нос. Когда не получается, это огромное создание ложится брюшком вверх, показывая тебе полное свое доверие, и, продолжая бить хвостом, ждёт твоей ласки.
А она… Она заходила в вольер, чтобы на острие иглы внедрить смертоносную заразу в это создание, которое ей так безраздельно доверяло.
Уже со слезами старушка говорила, что у нее тогда творилось в душе! Ей было до физической боли жутко. И никакие увещевания — мол, она этим спасала жизни других людей — не помогали. Те люди были далеко, и она их не знала, а эти собаки были здесь и верили ей, а она их убивала… Полканы и Тузики довольно быстро заболевали, и каждый раз, когда она к ним заходила, те уже не прыгали — им не хватало сил. Они лежали, прижимали уши, еле виляли хвостом, по-прежнему переворачивались пузиком вверх и виновато смотрели снизу: мол, ты уж извини, я тут немного приболел. Они продолжали ей верить и не сопротивлялись, когда она им колола пробную вакцину.
А она вновь и вновь заходила в вольеры. У ее «мальчиков» и «девочек» уже не было сил переворачиваться на спину, и их хвосты еле шевелились, но в глазах были все те же преданность и доверие. Ее же глаза сутками напролет были наполнены слезами. Она хоронила своих преданных друзей, и в те моменты, говорила она, «казалось, земля уходила из-под ног». А на следующий день вольеры после дезинфекции заполнялись новыми «добровольцами». И новые овчарки, ротвейлеры, кавказцы и московские сторожевые признавались ей в своей любви и преданности. Трудно представить, что она тогда пережила!
Она говорила, что тогда ей казалось, будто разучилась спать, а потом и плакать. Нет, она не очерствела, просто слезы закончились.
Прошло время, и ученые все-таки добились своей цели, разработали вакцины нового поколения. Руководителей лаборатории премировали. Но главной наградой были спасенные жизни людей. Потом их команде дали задачу разобраться с лейкозом, и они были близки к победе, но настали «лихие девяностые». Деньги на проект перестали давать, а потом и вовсе закрыли их лабораторию.
И еще она сказала: «если вдруг среди твоих знакомых есть люди с лейкозом, передай им, что нельзя есть копченую рыбу, уж больно эта зараза любит копчености». Я ответил, что обязательно передам.
Теперь я посмотрел на нее другими глазами. Теперь я понял, почему она кормит всех уличных собак и особенно любит больших. Теперь понятно, почему нет ни мужа, ни детей.
Она столько лет своей жизни отдала спасению других людей, возможно, и меня. А я к ней был так жесток…
И тут подошла ее очередь. Моя новая знакомая, что называется, стартанула с места и, сказав «Пока!», врезалась в толпу в надежде купить побольше и подешевле еды своим собачкам. Ей бы на пенсию себя прокормить, не то что свору лохматых, хвостатых, с большими мокрыми носами.
А я остался стоять в конце очереди и ждать, когда придет мой черед купить селедку-красавицу, которую дома ждет шикарная шуба из картошки, свеклы и майонеза.
© Копытков Викентий
Стекло Canon EF 24-105 мм f/4.0L IS USM
Москва, одна из арок на Никольской
Люди с удовольствием слушали, а она с удовольствием играла
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
В минувшую субботу я провожал друга. Он на две недели улетал с семьей в Португалию.
Мы сидели в приличном питерском ресторане, лакомились заморскими яствами и говорили о трудностях российской жизни.
— Тут становится просто невыносимо! — утверждал друг. — Если дальше так пойдет, нужно совсем из страны сваливать.
По его словам, такое настроение сегодня у многих его знакомых и партнеров по бизнесу. Как бы жизнерадостно ни звучали прогнозы, как бы ни улыбались Путин с Медведевым, ничего хорошего, по мнению друга, Россию не ждет.
Восьмидесятилетняя Мария Кирилловна Столярова из Лодейного Поля считает иначе: «Сейчас-то хорошо! Не голодно. Свет есть, вода есть, сама хожу пока!» На жизнь ей вполне хватает шести тысяч пенсионных денег, из которых она еще умудряется каждый месяц выкраивать по тысяче для двоих внуков. Саша и Рома еще не женаты, живут с отцом и матерью в Финляндии. У них там свое дело — каждый зарабатывает по нашим меркам большие деньги, но от бабушкиных переводов не отказываются.
В октябре Мария Кирилловна праздновала юбилей. Внуки приехать не смогли, но прислали подарки — чайник, одеяло и открытку.
— Такие молодцы! — радуется старушка. На зиму она перебралась в город из поселка Рассвет, где находится небольшой дачный участок с домиком, построенным мужем. Алексей Петрович умер шесть лет назад. Баба Маша скучает до сих пор, каждый вечер зажигает лампадку и по памяти читает «молитовки». Она просит у Бога прощения для своего покойного супруга, милости для любимых внуков. И для доченьки, которая после смерти отца хотела отправить мать в дом престарелых: «Там хоть за тобой уход будет!»
Не согласилась Мария Кирилловна, воспротивилась: «Пока могу, сама буду за собой ухаживать!» Дочка покрутила пальцем у виска и укатила к себе в Тампере. Там у нее муж, сыновья, двухэтажный дом на берегу озера, прибыльный бизнес.
— Глянь-ко, — бабушка Маша раскрывает альбом с фотографиями. — Это вот Светланка моя, это мужик ейный — финн Матти. Это внучки мои — Сашуля и Ромаша. Это домик их.
— А что, баб Мань, к себе вас не зовут?
— На кой я им там? — вздыхает старушка. — Под ногами путаться не хочу. У них ведь своя жизнь, современная. Да и с тоски я там помру, без березок своих, без грядок луковых...
Этим березкам и грядкам Мария Столярова посвящает небольшие стихи, которые, по ее признанию, «родятся иной раз и ночью». Бывает, лежит долго, мучается бессонницей, затем встанет, пойдет на маленькую хрущевскую кухоньку, достанет из ящика тетрадку и пишет. В этих наивных стариковских творениях нет литературных изысков, хромают рифма и размер, но... Стихи почему-то трогают сердце. «Стало на дворе темно уже, и фонарики зажглись, /А я все не сплю давно, вспоминаю мою жизнь. / Времечко стучит в часах, ходики тик-так, / А я все смотрю в окно, не уснуть никак. / А березка машет мне ветками: «Уймись! / Скоро кончится твоя, баба Маша, жизнь».
А еще она заваривает удивительный чай. Что туда добавляет — секрет. Говорит только, что благодаря этому сбору силы прибавляются и тоска отступает. От моего купленного в магазине торта она отказывается: «Жирный слишком!»
— Нужно травки собирать и пить. Картошечку кушать, зелень, — учит Кирилловна. — Ты вот мясо кушаешь да вино пьешь, а они здоровью вред чинят. Да телевизора меньше смотри, родителей люби, да людей не осуждай, да Богу молись!
На прощание баба Маша подарила мне пестрые вязаные носки. А поскольку я не собираюсь «сваливать», они мне очень пригодятся в нашем климате. Кирилловна сказала, зима будет холодная.
Дмитрий Гридин