Большой черный пес улыбается и ловит на бегу неспешно падающие снежинки, а потом радостно оглядывается на меня, предлагая разделить его восторг – ну ведь снег, снег же! И мнится мне что эта безлюдная улица, фонари, притягивающие снежные хлопья как бледных сонных бабочек, горящие желтым светом окна домов и тени людей за ними – все это какие-то декорации, отражение моих ленивых мыслей и не высказываемых желаний - ну вот не хочу никого видеть – и улицы пусты... А мир вокруг какой-то нарисовано-нереальный, вроде новогодней игрушки с метелью внутри и настоящие в нем только я и черный пес на длинном поводке. Мы центр этого мира, смысл и единственная сила, заставляющая его быть, мира, куда нет хода ничему чего мне не хотелось бы знать и видеть. И отступает, утекает куда-то в темные закрома подсознания страшненькая память про мутную боль от невидимых лучей и жестокой химии, нудное нытье шрамов исполосованной (на колчаковских фронтах, а как же!) головы и тоскливо-горько-холодное ощущение близкой смерти. О том, что оставался месяц, от силы два, если продолжить тяжкое лечение… И о том, как поехал к нотариусу писать дарственные чтобы не мучились потом с завещанием – но ты не пустила. Никуда не пустила. Два года назад. Ремиссия…
Вчера гулял с псом и вот навеяло. Все правда. Держусь. Всем добра!